Обещай мне

20

Тревис отправился в город, чтобы найти отца. В пути он почувствовал, как утомила его роль вершителя судеб. Он для нее явно не годился: слишком тяжелые решения приходилось принимать.

Если он расскажет отцу об Эми, обратного пути не будет. Тревис не знал другого такого человека, как отец, чья жизнь так неразрывно переплеталась с судьбами детей. Он ни за что бы не отвернулся от своего ребенка, как не бросил бы никогда умирать раненое животное.

Тревис решил посетить свой любимый уголок и провести несколько часов наедине с природой. Пусть отец еще немного побудет в счастливом неведении.

Тревис отправился в горы, вздымавшиеся за его домом, там он остановил машину в конце грунтовой дороги и дошел по тропинке до опушки. Через зеленую лужайку протекал ручей, не пересыхавший и в летнюю жару, его питали талые воды от снегов, почти никогда полностью не таявших на отдаленных вершинах.

У ручья лежал растрескавшийся обломок скалы. За многие века вода бессчетное число раз заполняла его поры, замерзала в них; камень крошился, от него отделялся кусок за куском. Постепенно в огромном валуне образовалось подобие кресла с мягкими подлокотниками из лишайников и пружинистым сиденьем из душистых сосновых игл, защищающих от холода камня.

Всякий раз, когда его что-то тревожило, Тревис приезжал сюда, чтобы подумать в одиночестве. Он часто бывал здесь на рассвете, иногда и в закатные часы. Но, покидая этот уголок, неизменно чувствовал покой и умиротворение: груз тревог и забот переставал угнетать его, верное решение приходило как-то само собой.

На этот раз знакомая поляна купалась в лучах щедрого летнего солнца. Сосны кокетливо хвастались нежными молодыми побегами, наполнявшими воздух стойким терпким ароматом. Белочки и бурундучки, потревоженные его вторжением, бросились врассыпную, но через несколько минут вернулись к прерванным занятиям, убедившись в миролюбии гостя.

Тревис погрузился в раздумья. Предстоял нелегкий разговор с отцом и Шэрон. Тревис предпочел бы, чтобы мать сама рассказала обо всем отцу, но никак не Шэрон. Он не хотел, чтобы у сестры сложилось предвзятое мнение. Если бы Эми решилась приехать, Шэрон могла бы стать важным союзником. Когда появилась на свет Эми, она была уже достаточно большой, чтобы помнить, что в доме не появилось обещанного матерью малыша, и у нее могло сохраниться чувство потери.

Солнце уже светило Тревису в спину, тени деревьев удлинились, заметно похолодало. Оставаться дольше не имело смысла.

Он обещал дать матери время для разговора с отцом и очень надеялся, что она использовала эту возможность. Тревис бы с большей охотой рассказал подробности о жизни Эми, но самому открывать отцу всю правду ему не хотелось. Отец заслуживал полновесных объяснений, а дать их могла только мать.

Тревис побрел к машине. Подчиняясь внутреннему порыву, он заехал домой, проверить, нет ли сообщений от Дианы. К его большому разочарованию, никаких сообщений не поступало. Тревис вышел на крыльцо, собираясь снова уехать, и заметил приближающийся автомобиль Гаса. Тревису было достаточно взглянуть на отца, чтобы понять, с чем он приехал.

– Я рад, что застал тебя, – сказал Гас. Тревис спустился вниз и пошел ему навстречу.

– Хочешь, пройдем в дом, я поставлю кофе?

– Да… пожалуй. – Гас снял свою видавшую виды ковбойскую шляпу и забросил ее на сиденье.

Молча отец и сын вошли в дом.

Гас уселся за кухонный стол, а Тревис занялся кофе. Вскоре кухня наполнилась терпким ароматом. Тревис достал из буфета кружки и разлил кофе, добавив сахар в кружку отца.

Гас сделал большой глоток, потом поставил кружку на стол, прикрыл ладонью:

– Может быть, готовить ты и не мастер, но кофе у тебя отменный.

– Мне повезло с учителем, – ответил Тревис. Он выдвинул стул и тоже сел, вытянув вперед ноги. Они могли бы так сидеть, мирно обсуждая виды на урожай, или говорить о погоде или о покупке новой техники, но разлитая в воздухе напряженность отличала этот разговор от других.

– Мне недостает походов с ночевкой, когда мы говорили маме, что уходим искать заблудившихся животных, – внезапно вспомнил Гас. – Нет ничего приятнее, чем выбраться утром из спального мешка и подставить спину солнышку.

– Мы вполне можем наверстать упущенное. – Тревис дорого бы дал, чтобы прогнать печаль, затаившуюся в глазах отца.

– Я не прочь.

Повисло молчание, которое начинало становиться тягостным. Тревис не выдержал:

– Мама тебе рассказала? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Кое-что. – Гас снова отхлебнул кофе. На этот раз он не поставил кружку на стол, а долгим взглядом смотрел на темную поверхность, как будто силился прочитать на ней нужные слова. – Я приехал, чтобы узнать у тебя остальное.

Тревис не был уверен, что может показаться отцу важным, а что – нет, поэтому он начал с самого начала. Он даже сам не подозревал, что из того, что он узнал об Эми, проведя с Дианой несколько дней, может получиться целый рассказ. Тревис рассказал отцу о детстве Эми, о том, как она искала любви и внимания у взявших ее на воспитание людей, но лишь наталкивалась всякий раз на холодную стену равнодушия.

Гас задавал много вопросов, Тревис смог ответить только на некоторые. Но о многом он просто не готов был рассказать, потому что Диана либо сама не знала ответы, либо не хотела делиться с ним тем, что знала.

Тревис не мог сказать Гасу, какого цвета глаза у его дочери. По словам Дианы, у них были похожие улыбки. Он не представлял, застенчивый у нее характер или решительный, нравится ей читать или нет, какую музыку она больше любит, но что важнее всего – он не знал, кто и за что избил ее так, что это едва не стоило ей жизни.

– И что ты об этом думаешь? – спросил Тревис, когда с вопросами было покончено.

– Я никогда не мог понять, почему не в силах забыть об этой крошке, – тихо сказал Гас. – Она была здесь все эти годы. – Он похлопал себя по груди в том месте, где находилось сердце. – Мне казалось, всему виной угрызения совести. Я думал, что она умерла из-за меня…

Боль, звучавшая в голосе отца, пронзила сердце Тревиса. Как же плохо он знал этого человека, хоть и прожил рядом с ним всю жизнь.

– Но ты почти никогда не говорил о ней…

– Я не мог, – покачал головой Гас.

– И что ты хочешь теперь делать?

– Что я хочу, значения не имеет. – Он поднялся и положил пустую кружку в раковину. – Все зависит от Эми. – Гас задумчиво смотрел в окно. – Эми – какое хорошее имя, правда? Когда-то я знал девушку с таким именем. Она была…

Гас взял бумажное полотенце, вытер глаза и высморкался. Когда он снова заговорил, Тревису показалось, что отец разговаривает сам с собой.

– Я знал, что родится девочка, так сразу и сказал Дороти. Мне хотелось назвать ее Дианой в честь греческой богини. В ту ночь, когда мы ее зачали, светила луна необыкновенной красоты. Я такой никогда больше не видел. Мне казалось, и она вырастет необыкновенной. Когда я узнал, что ее нет, часть моей души тоже умерла.

Гас освободился от воспоминаний и обернулся к Тревису.

– Я никогда никому не рассказывал о выборе имени. – Он скомкал бумагу и бросил в корзину. – Как странно, что она выросла с сестрой, которую зовут Диана. Хотя, может, в этом есть какой-то скрытый смысл, высшая воля?

Тревис старался понять, что пришлось пережить отцу, но не мог представить, что может чувствовать отец, лишившийся ребенка.

Почти двадцать шесть лет отец пытался примириться с мыслью о потери дочери. Теперь ему предстояло пережить ложь жены.

– Как ты думаешь, Тревис, она захочет вернуться к нам?

– Не знаю, – искренне ответил Тревис, – ей надо сначала разобраться со своими проблемами.

– А в чем дело? – Гас прислонился к мойке и пристально посмотрел на сына.

Тревис ответил не сразу. Не было смысла притворяться, что у Эми все обстоит благополучно.

– Диана сказала, что разговаривала об Эми с психиатром, у него сложилось мнение, что у нее склонность вредить себе.

– Ты хочешь сказать, она пытается себя убить?

– Не совсем так. Помнишь сына Джека Фейдера, ну того, что постоянно попадал в разные истории.

– Да.

– Вот и с Эми то же самое.

– Я уверен, с этим парнем все было бы в порядке, если бы отец по-дружески поддерживал его, а не хватался за ремень.

– У Эми свои проблемы с приемными родителями, – признался Тревис.

– И все-таки, сынок, я не вижу здесь прямой связи, скажи яснее.

– Эми, словно нарочно, ведет себя так, что это приводит к неприятностям. Иногда ее поступки просто опасны.

– Говори прямо, – попросил отец.

Тревис не знал, как смягчить удар: Гас намеков не понимал.

– Она лечилась от алкоголизма и наркотической зависимости.

Он не стал упоминать об аресте за проституцию, справедливо заключив, что лучше Эми расскажет об этом сама, если сочтет нужным. Самое главное – дать понять Гасу, что она катится вниз и нуждается в их помощи.

В таком городке, как Джексон, наводненном богатой, высокопоставленной публикой, приехавшей отдохнуть и развлечься, алкоголь и наркотики не считались чем-то из ряда вон выходящим, поэтому Гас не слишком бурно отреагировал на слова сына.

– И как она сейчас?

– Диана считает, что с алкоголем и наркотиками покончено, – Тревис колебался, не зная, стоит ли раскрывать отцу всю правду, но с другой стороны, он уже достаточно наслушался лжи. – Есть и другие проблемы, но мне кажется, лучше Эми самой рассказать об этом.

– Как объяснила Диана свое желание разыскать нас?

– Эми нужна настоящая семья – вот ее собственные слова.

– А она не объяснила, почему именно сейчас? – Гас оставался верен себе, пытаясь методично восстановить всю картину.

– Случилось нечто такое, что до крайности испугало ее. Она предпочла найти нас, чем потерять Эми навсегда.

– Твоя мама не хочет ее видеть. – Гас с силой провел ладонью по лицу.

– Знаю, – ответил Тревис.

— Ты говорил с Шэрон?

– Еще нет.

– Нам лучше поспешить, пока мать не опередила нас. Нам понадобится поддержка Шэрон, когда Эми приедет домой.

Тревис почувствовал, что любит отца, как никогда раньше.

– А как же мама?

– Что мама? – спросил Гас, поднимаясь из-за стола.

– Она будет сопротивляться.

– Это не имеет значения, – сказал Гас, направляясь к двери. – То, чего хочет она, больше не играет роли.

У Тревиса возникло чувство, что знакомый и привычный мир не только дал трещину, а безвозвратно разрушен. Как воспримет это Эми, узнав, что была тому причиной?