Обвиняемый

Книга: Обвиняемый

Автор: Рин Шер

Количеств глав: пролог + 27 главы + эпилог

Переводчик: Батаник

Вычитка: Светлана Омельченко

Может содержать триггеры: употребление наркотиков и изнасилование.

Изнасилование не происходит на страницах. Тем не менее, это тема всей книги.

Эта история никоим образом не отражает мои мысли или чувства по вопросам, изложенным в этой книге.

Ситуации и персонажи в этой истории вымышлены, однако было проведено исследование реальных событий, чтобы получить реальное представление о том, как обращаются с насильниками при определенных обстоятельствах.

Твое сердце исцелится,

И твои слезы высохнут.

Каждый шторм заканчивается, и

Однажды все,

Через что ты проходишь прямо сейчас

Превратится в то, через что ты прошел.

Пролог

Джейкоб — 18 лет назад

— Ура! — Я торжествующе кричу своим друзьям. — И вот, дамы, как это делается.

Мой лучший друг Кэмпбелл закатывает глаза, которые почти скрыты его слишком длинными черными волосами, когда я толкаю его плечом и бросаю джойстик на стол. Другие парни в комнате в разной степени хихикают и ворчат, и я улучаю момент, чтобы позлорадствовать.

Вместо того чтобы быть на одной из сумасшедших вечеринок, которые проходят каждые выходные в этом месяце, мы с четырьмя моими ближайшими друзьями всю ночь играли в видеоигры в доме Кэмпбелла. Самыми популярными парнями в школе мы не являемся.

Мне только два дня назад исполнилось восемнадцать, а выпускной через две недели, так что, на самом деле, мы должны быть там и жить вместе с остальными.

После того, как большую часть сегодняшнего дня я размышлял об этом, я думаю, что, наконец, набрался смелости попытаться изменить все, сделав сегодня вечером кое-что другое.

— Я, наверное, мог бы побить тебя, Джейки, — говорит Мейс с того места, где он растянулся на полу.

Джейсон притворяется, что кашляет в ладонь. — Чушь собачья, — отчего моя ухмылка становится еще шире.

— Нет, теперь моя очередь. — Нил берет джойстик со стола, и Кэмпбелл передает его Мейсу.

— Мне все равно пора идти, — отвечаю я, поднимаясь на ноги.

— Куда ты направляешься в полночь? — Спрашивает Кэмпбелл, посмотрев на часы. — Я думал, ты останешься на ночь?

Я занят тем, что собираю свое барахло, так что мне не нужно смотреть ни на него, ни на кого-либо из них. — Нет, мне рано вставать на работу в магазин.

Технически мне действительно нужно утром работать в мебельном магазине моих родителей, но не так рано, как я предполагаю.

— Хм, ты случайно не собираешься бросить нас, чтобы отправиться на вечеринку Сета в нескольких кварталах отсюда, не так ли?

Мои гребаные щеки горят оттого, что меня поймали, и Мейс случайно бросает взгляд в мою сторону, прежде чем вернуться к своей игре.

— О, черт, он точно идет туда, — хихикает он. — Он точно, блядь, идет туда.

Я притворно раздраженно вздыхаю. — Я туда не пойду. Это по дороге домой. Не могу не пройти мимо

— Ммм, и ты надеешься, может быть, столкнуться с кем-нибудь за пределами дома, когда будешь проходить мимо, Джейкоб?

Э-э, только с девушкой, в которую я был влюблен целую вечность. О которой все они случайно узнали. Четыре пары глаз останавливаются на мне, наблюдая, ожидая, что я буду извиваться еще больше, чем раньше.

— Дженнифер Лапман, действительно, упоминала, что собирается быть там, — говорит Кэмпбелл, поднимая на меня бровь.

— Она действительно разговаривала с вами, ребята? — Спрашивает Нил, его голом звучит более удивленно, чем когда-либо раньше.

Я поворачиваюсь, грызя ноготь, и пытаюсь найти свой телефон. Чем скорее я выберусь отсюда, тем скорее закончится эта чушь.

— Нет. — Кэмпбелл смеется, как будто это самая смешная вещь в мире. — Я сомневаюсь, что она даже знала, что мы были позади нее, когда она разговаривала со своими друзьями.

Мейс хихикает. — Вот это уже больше похоже на правду.

Я, наконец, нахожу свой телефон, зарытый в диванные подушки, и поворачиваюсь лицом к Мейсу.

— К твоему сведению, она все время разговаривает со мной.

— Наверное, спрашивает, почему ты на нее пялишься.

— Нет, — выдыхаю я.

Она попросила у меня карандаш, спросила, который час, и сказала «извините», когда выбила книгу у меня из рук.

— Она много чего говорила. — Я игнорирую их смешки и направляюсь к двери. — В любом случае, как я уже сказал, я просто собираюсь пройти мимо вечеринки по дороге домой. — И если меня каким-то образом пригласят внутрь, отлично.

— Подожди, подожди, подожди, подожди. — Мейс приостанавливает игру и перепрыгивает через Нила, направляясь ко мне. — Вот. — Он лезет в карман и достает что-то оттуда, затем сует это мне в руку. — Ты знаешь, на всякий случай.

Я смотрю вниз на презерватив в своей руке, и Мейс начинает хихикать, возвращаясь, чтобы забрать свой джойстик. Остальные присоединяются к смеху, в то время как я сжимаю пакетик с презервативом и хмуро смотрю на своих, теперь так называемых, друзей.

— Смейтесь сейчас, ребята, но знаете что? Однажды она станет моей. Я позабочусь об этом. Вы просто подождите и увидите. Я поднимаю пакетик в руке и машу им в их сторону. — И тогда мне понадобится это.

Они снова смеются, когда я поворачиваюсь и выхожу из комнаты с улыбкой на лице. Я привык к тому, что они подшучивают надо мной, особенно Мейс. И я обычно делаю точно так же.

Все зависит от того, кто находится на горячем месте. Я сделал себя мишенью сегодня вечером со своими не такими уж хитрыми планами пройти мимо вечеринки и посмотреть, что происходит.

Прежде чем спуститься по лестнице, я кладу презерватив в задний карман джинсов вместе с телефоном. Не уверен, что мне хотелось бы вести разговор о том, почему я ношу его с собой в руке, если столкнусь с родителями Кэмпбелла.

Совершенно бесшумно я прохожу через нижний этаж и подхожу к входной двери, так что мне все равно не нужно было беспокоиться об этом.

Я выхожу на прохладный воздух, делаю глубокий вдох, а затем начинаю идти по тропинке к своему дому. Все шутки в сторону, я действительно надеюсь столкнуться с Дженнифер, хотя на самом деле она вряд ли будет снаружи. И даже если бы это было так, она была бы окружена группой своих друзей.

Я был влюблен в нее всю среднюю школу. Это началось в первый день в школе, когда она сказала мне «привет», выглядывая из-за дверцы своего шкафчика, расположенного рядом с моим. Я не думаю, что я даже ответил ей, потому что был слишком потрясен тем, что кто-то такой красивый, как она, действительно заговорил со мной. Я стоял как вкопанный, с, наверное, самым глупым выражением лица.

В любом случае, это не имело значения, потому что сразу после этого ее затянуло в популярную толпу, а меня прочно держали снаружи.

Мы направляемся в один и тот же колледж, про который я случайно узнал, потому что подслушал, как она разговаривала со своими друзьями, так что я надеюсь, что мы сможем начать все сначала и подружиться.

А потом мы пойдем дальше.

Как только я поворачиваю, чтобы срезать через поле, которое находится на полпути между домом Кэмпбелла и тем, где проходит вечеринка, как из темноты выскакивает парень и врезается прямо в меня, чуть не сбивая с ног, а затем продолжает убегать, не извинившись.

— Смотри под ноги! — Кричу я его удаляющейся спине. — Мудак.

Качая головой, я поворачиваюсь и продолжаю идти дальше. Но через несколько шагов странный звук поблизости заставляет меня остановиться и напрячь слух, чтобы расслышать, что это был за шум. Я понимаю, что это смесь стона и всхлипа, когда это повторяется снова.

Следуя за звуком туда, где темнее и где трава выше, я достаю свой телефон и включаю фонарик, чтобы увидеть, что происходит.

Моя кровь стынет в жилах, когда мой взгляд падает на девушку, лежащую на земле передо мной. Она лежит лицом вниз, юбка задрана на талии, нижнее белье спущено и обернуто вокруг одной лодыжки.

— О, черт! — Я быстро присаживаюсь на корточки и переворачиваю ее.

Мое зрение затуманивается по краям, когда я точно вижу, кто это.

Нет! Нет, нет, нет, Дженнифер!

Большой синяк, образовавшийся на ее щеке, выглядит болезненным, макияж размазан, а волосы в беспорядке, как и ее одежда.

— Дженнифер! — Я обхватываю ладонями ее щеки. — Ты меня слышишь?

Она не отвечает. Я двигаю руками, чтобы ощупать все ее тело, проверяя, нет ли крови или чего-нибудь похожего на сломанную кость. Паника и адреналин, смешивающиеся и кружащиеся внутри моего тела, заставляют мои руки дрожать, мой разум не соображает правильно.

Я начинаю дергать ее за юбку, пытаясь стянуть ее вниз в своем паническом состоянии, но в итоге царапаю ее ногу неровным ногтем, который грыз раньше.

— Черт. Черт. — Я хватаюсь за волосы. — Ладно, ладно, успокойся.

Вдох, выдох.

— Дженнифер, — говорю я громко. — Дженнифер, очнись

Даже когда я слегка встряхиваю ее, она не двигается.

На самом деле, я даже не могу сказать, дышит ли она прямо сейчас. Я нащупываю свой телефон, который уронил раньше, и мне требуется три попытки, чтобы набрать девять-один-один.

Я ни разу не был в ситуации, даже отдаленно близкой к этой, поэтому я не уверен, как с этим справиться. Я знаю, что оператор диспетчерской может отследить мой телефон до нашего местоположения, даже если я ничего не скажу, поэтому я бросаю его обратно на землю и решаю попробовать искусственное дыхание.

Правильно это или нет, я не уверен, но я должен что-то попробовать. Я прошел курс около четырех лет назад, и я думаю, что помню большую часть того, что я должен делать.

Я снимаю свитер, отбрасываю его в сторону, а затем дважды проверяю, есть ли у нее пульс, прежде чем откинуть голову назад. Прижимаясь губами к ее рту, я делаю один вдох, а затем жду пять секунд.

Когда я собираюсь сделать это снова, она издает приглушенный крик у моих губ. Я отстраняюсь, чувствуя гребаное облегчение от того, что она, по крайней мере, отвечает.

— Отойди от меня! — Кричит она с широко раскрытыми глазами, ее слова звучат невнятно. — Перестань прикасаться ко мне! — Она начинает размахивать руками в моем направлении, пытаясь ударить меня, как будто я нападаю на нее.

Я хватаюсь за них, пытаясь успокоить ее. — Дженнифер, остановись. Я пытаюсь тебе помочь.

— Нет! Ты, блядь, изнасиловал меня.

— Что? — Кровь отливает от моего лица. — Нет. Нет, я этого не делал. Черт.

Одна из ее рук вырывается из моей хватки, и она наносит удар мне в лицо. Ее ноготь царапает мою щеку, и я отпускаю ее другую руку, чтобы дотянуться и прикрыть рану. Влага покрывает кончики моих пальцев, когда кровь вытекает из раны. Она довольно хорошо меня зацепила, но сейчас мне все равно.

Фонарик моего телефона все еще освещает пространство вокруг нас, и я наблюдаю, как она отступает назад, пытаясь убежать от меня.

— Это был не я, Дженнифер. — Я пытаюсь, чтобы мой голос звучал успокаивающе, но в итоге он срывается.

Мой желудок бунтует при мысли о том, чтобы сделать с ней что-то подобное, изнасиловать ее, и меня чертовски убивает видеть то, как она так боится меня.

Она теребит свои пальцы, в то время как ее глаза бегают вокруг нас.

Ее зрачки кажутся огромными в свете моего телефона, что означает, что она либо под кайфом, либо пьяна, или, может быть, немного того и другого.

Может быть, парень, который сделал это с ней, накачал ее наркотиками или что-то в этом роде? Это был тот парень, который налетел на меня?

Ее рука опускается к верхней части бедер, и она трет эту область, морщась, как будто ей больно. Я вижу полосу крови, тянущуюся по внутренней стороне ее ноги, которую я раньше не видел.

Это из-за того, что парень сделал с ней? Или это от меня, когда я пытался натянуть на нее юбку? Дерьмо.

Эта врожденная потребность утешить ее заставляет меня медленно ползти к ней, но как только она замечает это, она поднимает руки перед собой.

— Нет. Держись от меня подальше. Пожалуйста, — умоляет она и начинает плакать. — Держись подальше.

Моя грудь сжимается при виде ее такой расстроенной, и мне больно от того факта, что она думает, что я сделал это с ней. Я не могу позволить ей так думать обо мне.

— Дженнифер, послушай, это был не я, — я пытаюсь сказать это медленно и спокойно. Между тем, я тоже близок к тому, чтобы сломаться.

Я даже представить себе не могу, через что ей пришлось пройти сегодня вечером. Если я чувствую себя так хреново из-за этого, то что, черт возьми, должна чувствовать она?

Вдалеке раздаются звуки сирен, и на ее лице отражается целая гамма эмоций, когда ее глаза поворачиваются в ту сторону, а затем сразу же возвращаются ко мне. Как будто ей стало легче или что-то в этом роде.

Все ее тело дрожит от всего, что с ней произошло, а также от прохладного ночного воздуха, ее нижняя губа дрожит вместе с ней. Поэтому я встаю, медленно поднимаю свой свитер, а затем снова пытаюсь придвинуться ближе.

— Вот, возьми это. Ты замерзла.

Ее настороженный взгляд сосредоточен на мне, но она, кажется, немного успокоилась и на этот раз не говорит мне держаться подальше. Может быть, она чувствует себя в большей безопасности, когда сирены приближаются. Или, может быть, она, наконец, поняла, что это был не я.

Однако чем ближе я к ней подхожу, тем больше она снова начинает замыкаться в себе, а затем в ее глазах появляется дикий взгляд.

Внезапно она бросается на меня, пытаясь напасть и вцепиться в мою рубашку. Она спотыкается о траву своими нетвердыми ногами и падает на землю, по пути разрывая мою рубашку и заставляя меня упасть вместе с ней. Потом она мечется, бесится и кричит, пытаясь ударить меня.

— Эй, — с трудом произношу я. — Эй, успокойся. Я не собираюсь причинять тебе боль.

Я снова пытаюсь схватить ее за руки, чтобы успокоить, но она слишком взвинчена и замахивается ими на меня, как делала раньше. На этот раз мне удается вырваться из ее досягаемости, прежде чем она снова поцарапает меня, и тогда я поднимаюсь на ноги.

Глядя на нее сверху вниз, я чувствую себя совершенно бесполезным. Беспомощным.

Я даже не могу злиться, что она так реагирует после того, что с ней случилось. Как можно было ожидать, что кто-то будет действовать рационально в этой ситуации?

Когда она начинает плакать, уткнувшись в ладони, мое сердце широко раскрывается. Я не могу видеть, как она плачет и так расстроена. Повинуясь инстинкту, я снова тянусь к ней, но голос позади меня останавливает меня на полпути.

— Отойди от девушки и подними руки так, чтобы я мог их видеть.

Я резко оборачиваюсь и вижу нескольких полицейских и парамедиков, которые идут к Дженнифер с сумкой.

— Вы не понимаете. Я пытался… — Вид пистолета заставляет меня замолчать.

— Подними руки вверх!

Я быстро поднимаю руки над головой. Я уверен, что это должно выглядеть плохо. Быстрый взгляд вниз показывает, что моя рубашка разорвана в одной части. У меня также есть царапины на руках и на щеке. И, черт возьми, я поцарапал ей ногу. Моя ДНК будет на ней повсюду, даже на ее губах. Дерьмо.

Я, наверное, облажался. Прохладный холодок пробегает по моей коже при мысли о том, что может со мной случиться.

Нет. Нет, я не могу быть обвинен за это. Я невиновен. Все будет хорошо. Со мной все будет в порядке. Я невиновен. Со мной все будет в порядке.

Я повторяю эти слова снова и снова в своей голове.

Когда один офицер начинает надевать на меня наручники и зачитывает мне мои права, я наблюдаю, как другой наклоняется, чтобы поднять что-то с земли в перчатках.

— Это твое? — Спрашивает он, кладя это в пакетик.

Когда я вижу, что это такое, мой желудок скручивает еще сильнее. Это презерватив, который мне дал Мейс. Должно быть, он выпал у меня из кармана, когда я вытащил свой телефон.

Это выглядит не очень хорошо для меня. Тем не менее, он не использованный, так что это должно сработать в мою пользу, верно? Они не могут использовать это против меня, не так ли?

Когда меня уводят в каком-то шокированном состоянии, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Дженнифер, которая находится с парамедиками.

Взглядом я пытаюсь донести до нее, что это был не я, что я просто пытался ей помочь, что я заботился о ней больше, чем она знает, уже много лет.

Разве она не знает, что я никогда бы не сделал ничего подобного ни с ней, ни с кем-либо еще?

Разве она не знает, что меня тошнит от одной мысли об этом?

Если выражение ее глаз, когда она плотнее натягивает одеяло на свое тело, является каким-либо ответом, то она вообще ничего этого не знает, и это чертовски больно.

— Я думаю, что он меня накачал наркотиками, — продолжает она разговаривать с парамедиками, глядя прямо на меня.

— Все в порядке, — шепчу я себе. — Со мной все будет в порядке.

Она вспомнит, что это был не я, на ней найдут другие улики, доказывающие мою невиновность, и к утру меня отпустят.

Они поймут, что это был не я.

Они должны это сделать.

Глава 1

Реми — Сегодняшний День

Туда-сюда. Туда-сюда. Я потираю большим пальцем кончики своих пальцев, снова и снова, заканчивая четным числом. Не имеет значения, сколько раз я скольжу по ним, главное, чтобы это было четное число, на котором я заканчиваю.

Это примерная степень моего ОКР. То есть, у меня нет ОКР. Это просто привычка, которую я выработала в неуверенные, волнующие или нервные времена на протяжении многих лет.

Я полагаю, что эта ситуация подпадает под все три категории.

Я, наконец, останавливаю подкаст с расследованиями, который слушала, собираю свои длинные черные волосы в беспорядочный пучок и открываю дверцу своей машины, все еще не отрывая глаз от прекрасных цветов, нарисованных передо мной в небе, когда солнце садится за океан.

Запах океана сразу же ударяет мне в нос. Запахи рыбы и соли смешаны вместе. Я не могу сказать, что я их большой поклонник.

Но я не могу жаловаться. Если я повернусь на триста шестьдесят градусов, я не увижу вокруг ни одного фотографа. Никто не прячется в кустах, готовый поймать меня в странном кадре, которым они могут манипулировать и искажать, чтобы соответствовать своей истории.

Такова, к сожалению, была моя жизнь с широко известным отцом-магнатом и матерью — светской львицей.

Если бы не тот факт, что я выгляжу, как точная копия своих родителей: черные волосы и полные губы моего отца, карие глаза и форма носа моей матери, я бы подумала, что меня подменили при рождении из-за того, насколько я от них отличаюсь.

Не поймите меня неправильно, я действительно жила той жизнью, которой живут они. Я ходила на вечеринки. Я позировала для фотографий. Я встречалась с известными мужчинами… Но я ненавидела каждую секунду этого.

Мой телефон пищит у меня в руке, и я улучаю момент, чтобы прислониться к машине и проверить все сообщения, которые я получила, пока была за рулем.

Мой желудок мгновенно наполняется ужасом, когда я вижу первое сообщение.

Папа: Ужин в Матрон в субботу вечером. Я ожидаю, что на этот раз ты будешь больше улыбаться.

Стэнли Мердок не очень приятный человек для большинства людей, и учитывая тот факт, что я никогда не говорила ему, что ухожу, думаю, что вряд ли все пройдет гладко. Конечно, я несколько раз угрожала этим, но так и не доводила дело до конца.

На этот раз я так и сделала. Но я определенно не заезжала к родителям, чтобы попрощаться или хотя бы сообщить им об этом.

Я много раз говорила им, что мне все это надоело и что я хочу уйти. Они, наверное, просто подумали, что у меня какая-то истерика. Но этого никогда не было. Я отказываюсь продолжать жить жизнью, которая с каждым днем делает меня все более и более несчастной.

Я опускаю подбородок на грудь и пытаюсь напомнить себе, что я взрослая женщина, которой двадцать шесть долбаных лет, и я должна иметь возможность жить так, как я хочу.

С этой мыслью я снова смотрю на свой телефон и читаю другие сообщения на своем телефоне.

Кэндис: Ты идешь на вечеринку в пятницу вечером? Ты можешь взять меня с собой?

Меган: Слышала, что папа будет на этом бранче в воскресенье. Мы должны идти.

Тони: Ты поговорила со своим отцом обо мне?

Есть еще несколько подобных сообщений, но я даже не утруждаю себя тем, чтобы их проверить. Вместо этого я блокирую их всех, кроме своего отца, и снова убираю свой телефон.

Подделки. Лжецы. Юзеры.

Всю свою жизнь я была окружена фальшивыми людьми, фальшивыми друзьями и фальшивыми парнями. Все они просто пытаются продвинуться вперед, используя меня и известность моей семьи.

На самом деле, мне нравился самый последний бойфренд, Натан. Нравился достаточно, чтобы, когда он сказал, что мы должны пожениться и сделать наши семьи счастливыми, я действительно задумалась об этом. Хотя я рада, что, на самом деле, никогда не соглашалась на это.

Я глубоко вдыхаю соленый воздух и иду к своему новому дому. Я выбрала этот маленький пляжный городок, чтобы начать новую жизнь вдали от всех и вся. Едва заметная точка на карте, она казалась идеальным местом, чтобы вздохнуть полной грудью, начать все сначала, стать свободной.

Некоторые камни на дорожке сдвигаются у меня под ногами, когда я иду к входной двери, и я не могу не думать о том, как сильно это возненавидела бы моя мама. Но не я.

Улыбка касается моих губ, когда я оглядываюсь вокруг. Вдоль дорожки растут красивые полевые цветы, и я очень люблю полевые цветы.

Тишина и покой окружают меня, проникают в мои кости, и в то же время вся жизнь, полная стрессов и постоянного напряжения, проходит через мою кожу.

Это то, чего я жаждала.

Мой новый дом находится в самом конце улицы, вдоль пляжной стороны дороги. Кроме того, он самый маленький в этом районе.

Конечно, я могла бы купить один из тех, что побольше, из тех, что есть здесь поблизости, но этот меня вполне устраивает.

Я никогда особо не заботилась о том, чтобы иметь деньги. Я уверена, что, вероятно, думала бы немного по-другому, если бы у меня не было денег больше, чем я когда-либо могла бы потратить, но я не могу изменить этот факт.

Также верно и то, что наличие денег позволило мне сбежать и купить этот дом с видом на океан в качестве заднего двора; не многие люди могут так сказать.

Но я бы все равно отдала все это в мгновение ока и жила простой жизнью, а не была бы привязана к жизни, которую в первую очередь создали деньги.

Я возвращаю свое внимание к синей двери передо мной и вставляю ключ в замок. Дверь со скрипом открывается, и я впервые вижу свой новый дом изнутри.

Я мгновенно влюбляюсь.

Несмотря на заходящее солнце, интерьер остается светлым благодаря большому количеству окон. Небольшое пространство оформлено в пляжных тонах и обставлено мебелью. Прямо по курсу находятся стеклянные французские двери, ведущие на террасу, с лестницей, ведущей прямо на песок.

Я была на пляже всего один раз за всю свою жизнь, так что теперь иметь его в качестве своего заднего двора — для меня это сюрреалистично. Я осматриваю остальную часть дома: две спальни, одна ванная комната, небольшая кухня и прачечная. Идеально. Это именно то, на что я надеялась, когда покупала его, даже не взглянув на него сначала.

Мой телефон снова звонит, когда я лезу в сумку, чтобы достать чипсы для барбекю, которые купила на последней остановке. Запихивая несколько из них в рот, я открываю сообщение от мамы.

Мама: Я бы очень хотела, чтобы ты дала Натану еще один шанс.

Я издаю смешок, выключая свой телефон, даже не ответив на сообщение.

— Второй шанс, — бормочу я, закатывая глаза.

Я, действительно, дала ему второй шанс. Я большой сторонник второго шанса. В конце концов, мы всего лишь люди. Я дала ему преимущество сомнения, когда эти наводящие на размышления фотографии его и другой женщины всплывали несколько раз. Я тоже была жертвой подобных вещей.

Но я подвела черту, дав ему больше шансов, когда вошла к нему в дом, где он был с Кэндис и Меган. Они те самые девушки, которые написали мне ранее. Никто из них меня не видел. Они до сих пор не знают, что я их видела. Но, черт возьми, я получила о них троих настоящее представление.

По крайней мере, это не разбило мне сердце. Начнем с того, что это было не в его власти. Но каждый раз, когда вместо вас выбирают кого-то другого, это все равно удар по вашему эго, несмотря ни на что. Он предпочел трахнуть моих «друзей», и кто знает, кого еще, вместо меня. Вместо того чтобы продолжать жить со мной.

А потом у этого засранца хватило наглости попытаться заставить меня чувствовать себя виноватой за то, что я порвала с ним и расстроила его родителей. Моих тоже, если уж на то пошло.

Это стало последней каплей, прежде чем я попросила давнего друга семьи Генри, который, на самом деле, друг, а не притворщик, найти мне здесь место.

Я купила себе старую Короллу, чтобы лучше вписаться в свою новую жизнь, набила ее своими вещами и уехала. Никто, кроме Генри, не знает, где я, и я знаю, что он ничего не скажет. Он всегда питал ко мне слабость.

Уверена, у моих родителей, вероятно, будет припадок, когда они поймут, что я ушла. И это не потому, что они хотят держать меня рядом, чтобы заботиться обо мне. Они не из типа любящих и заботливых людей. Это потому, что они боятся, что я поставлю их в неловкое положение. Все, что я делаю или говорю, отражается на них, и им не нравится, когда они не могут контролировать меня.

Я не совсем уверена, чего ожидать от моей жизни здесь. Я никогда не жила далеко от своих родителей или сопровождающих камер, но я уже чувствую, как давление становится все легче и легче с каждым моим вдохом.

С этого момента это новая я. Нет. Нет, это больше похоже на то, что я, действительно, могу быть собой сейчас.

Бросив последний взгляд по сторонам, я составляю в уме список вещей, которые мне нужны, беру ключи и сумочку и направляюсь в продуктовый магазин, мимо которого проезжала ранее. Мне понадобится еда, по крайней мере, для позднего ужина сегодня вечером и завтрашнего завтрака. Но раз уж я еду туда, то могу с таким же успехом купить все необходимое.

Мне нравится, что по дороге в магазин нет интенсивного движения. Мне нравится, что, когда я переступаю порог «Пичис», единственного бакалейного магазина в городе, никто не знает, кто я или моя семья.

Они все еще пялятся, но, похоже, им больше интересно, кто этот новый человек в их городе. Я не могу удержаться от улыбки про себя, когда беру тележку и начинаю складывать в нее товары.

— Вы, должно быть, та девушка, которая переехала в старое жилище Кромака.

Повернув голову, я вижу пожилую женщину, заполняющую полки. Она одета в джинсы с высокой талией и черную футболку с длинным рукавом, заправленную в нее, с логотипом этого магазина слева на груди. Ее окружает дружелюбная атмосфера, которая сразу же заставляет меня чувствовать себя с ней комфортно.

— О, я не уверена. Они жили на пляже?

— Дом поменьше в конце улицы, практически на берегу.

— Ну, тогда, да, это я. Как вы узнали?

— Просто предчувствие. Не так уж много покупателей запасаются продуктами на неделю. — Она кивает на мою тележку.

Улыбаясь, я протягиваю ей руку. — Я думаю, вы правы. Я Реми.

Она оглядывает меня с ног до головы, прежде чем протянуть руку и схватить мою.

— Ты хорошенькая, — прямо говорит она. — Я Джолин. Это мой магазин.

— Так приятно познакомиться с вами, Джолин.

Она скрещивает руки на груди и прислоняется к полке, наклонив голову. Это действие заставляет ее седую стрижку двигаться в идеальном унисоне, заставляя меня задуматься, сколько в ней лака для волос.

— Ты уже нашла работу? — Спрашивает она, сразу переходя к делу, хотя мы только что познакомились.

— Э-э, нет, еще нет. Есть ли в городе где-нибудь работа, о котором Вы знаете?

Правда в том, что, на самом деле, мне не нужна работа. Я могла бы безбедно жить с деньгами на моем счете в течение довольно долгого времени. Но я не хочу прожить свою жизнь, ничего не делая. Я хочу получить работу. Помимо того, что я не хочу скучать, я хочу внести свой вклад в развитие этого города.

Кроме того, работа помогла бы мне лучше узнать всех. Я любопытный человек по натуре, и мне нравится узнавать истории людей, их прошлое, что делает их теми, кто они есть, или почему они делают определенные вещи. Вот почему мне нравится слушать подкасты с расследованиями. Это питает мое любопытство к тому, что произошло в определенном случае и почему.

Она кивает. — Мне нужен здесь помощник. Если хочешь, приходи завтра вечером на часок. Я покажу тебе, что влечет за собой эта работа, и, если она тебя заинтересует, ты можешь приступить к ней в понедельник.

Я даже не пробыла в этом городе и полдня, а у меня уже есть работа, если я этого захочу. Я бы сказала, что этот шаг уже выглядит успешным.

— Это звучит здорово, спасибо. В шесть часов, подойдет?

— Конечно. — Она снова кивает, возвращаясь к товарам, которые складывала на полку.

Интересно, какова ее история? Ей либо под пятьдесят, либо под шестьдесят, и она работает здесь в четверг вечером. Есть ли у нее дома муж? Внуки? Или этот магазин — ее детище? Думаю, завтра вечером я, вероятно, узнаю хотя бы что-то из этого.

— Хорошо, тогда увидимся.

К тому времени, как я добираюсь до дома и убираю продукты, погода довольно резко меняется. Некогда красивое розово-оранжевое небо теперь заполнено темными грозными облаками, стреляющими вспышками молний по небу над океаном. И я не могу решить, какое из двух природных явлений мне нравится больше.

Веранда в задней части дома покрыта каплями дождя, поэтому я нахожу свитер, надеваю его и выхожу наружу, чтобы понаблюдать за бушующим штормом. Несмотря на ветер и дождь, бьющие во все, что находится в пределах досягаемости, внутри меня поселяется спокойствие. Я без сомнения знаю, что это было правильным решением.

Я вижу несколько крошечных огоньков на горизонте, и мне интересно, как эти лодки выглядят там, в океане, во время шторма. От одной мысли о том, чтобы оказаться там, на одной из них, у меня сводит живот. Мне нравится, что я живу на берегу моря, но я предпочитаю жить на суше.

В других домах слева от меня, похоже, не горит свет, поэтому я предполагаю, что люди, живущие в них, вероятно, ложатся спать в приличное время, в отличие от меня. Я, как известно, больше похожа на ночную сову, хотя это может измениться с появлением работы.

Мои глаза блуждают назад вдоль берега, а затем направо вдоль пляжа, и я не могу точно сказать, играют ли они со мной злую шутку, когда мне кажется, что я замечаю маленький огонек, мерцающий дальше по пляжу.

В следующей вспышке света я вижу маленькое здание, похожее на лачугу, откуда исходит свет, так что, думаю, я все разглядела правильно. Я не заметила этого, когда впервые приехала. Похоже, что до него можно дойти пешком по пляжу минут за пятнадцать. Интересно, это рыбацкая хижина или чей-то дом?

Я думаю, что мне придется прогуляться туда на днях и проверить это.

Глава 2

Реми

Помимо часа, который я провела в «Пичис» в пятницу вечером, я провела последние три дня, распаковывая вещи, приводя их в порядок, сидя на своей террасе и плавая в океане. И под плаванием я подразумеваю стояние в нем не глубже уровня задницы. На самом деле я не умею плавать, и мне было страшно заходить еще глубже.

Когда-нибудь мне придется научиться этому, потому что мне кажется, что очень важно знать, как это делать, когда ты живешь у воды.

Это были приятные и расслабляющие выходные, но я более чем готова выйти из дома и приступить к работе. Я согласилась на предложенную работу от Джолин в пятницу вечером, еще до того, как истек назначенный час. Несмотря на размеры этого города, в магазин шел на удивление постоянный поток людей. Я думаю, что быть единственным бакалейщиком в городе имеет свои преимущества.

Меня представили многим разным людям, а те, кто не представился, все еще дружелюбно улыбались мне. По крайней мере, работая тут, я буду развлекаться, узнавая истории каждого.

— Ты рано. Мне это нравится, — говорит Джолин, когда я вхожу в двери магазина.

Она прислоняется бедром к стойке с конфетами у кассы, и, кроме брюк в цветочек, которые на ней сегодня, она выглядит точно так же, как в четверг и пятницу, в той же рабочей кофте с длинным рукавом. Она дала мне свою версию с коротким рукавом, чтобы я надела ее сегодня, которую я сочетала с какими-нибудь узкими джинсами. Я позаботилась о том, чтобы придерживаться своей более повседневной одежды, а не той, что мне пришлось бы носить в прошлом.

Проверяя время на своем телефоне, я вижу, что у меня есть всего пять минут до того, как я должна начать работу. Действительно ли люди приходят на работу именно тогда, когда им положено начинать, и не раньше? Единственная причина, по которой я не была здесь раньше, заключается в том, что я решила идти пешком, а не ехать, и я не рассчитала, сколько времени потребуется, чтобы добраться сюда.

— Ты обустроилась за выходные?

— Да, — отвечаю я с улыбкой, думая о том, какое милое у меня место. — Все распаковано и разложено именно там, где я хочу.

— Держу пари это так.

— Это действительно так. — Я иду к кассе и готовлюсь сменить Джолин.

— Ты не взяла с собой сумочку или что-нибудь в этом роде? — Она оглядывает меня с ног до головы, как будто сумочка может быть где-то припрятана.

— Нет. Я только захватила свой телефон и банковскую карту. — Я указываю на свой задний карман. — Я подумала, что это все, что мне нужно.

Джолин кивает. — Ладно. Что ж, если хочешь, можешь спрятать их вон в том ящике. — Она указывает на ящик под кассой. — И просто присматривай за ключами, пока не закончишь.

— Хорошо, конечно, — я бросаю их в ящик, о котором она упомянула, а затем спрашиваю. — У вас здесь часто воруют?

— Мм, нет, не совсем. — Она машет рукой в воздухе, как бы отвергая саму идею. — Но ты была бы удивлена, узнав, сколько незнакомцев мы здесь встречаем. Либо просто проезжающих через город, либо проводящих день на пляже. Лучше быть начеку.

— Я действительно не думала об этом… про людей, проезжающих мимо, чтобы провести день на пляже, то есть. Но в этом есть смысл. — Я просто надеюсь, что это не люди, которые доставят мне неприятности. Однако это мои родители в какой-то степени знамениты, а не я, так что, возможно, если их не будет рядом со мной, обо мне больше никто не будет вспоминать.

— Ты достаточно скоро начнешь отличать местных от чужаков. — Проходя мимо, она похлопывает меня по плечу. — Я буду либо в офисе, либо заполнять полки. Если тебе понадобится помощь в чем-нибудь, просто крикни.

— Спасибо, Джолин.

Я не работала до переезда и вечера пятницы с Джолин, но теперь я почти уверена, что справлюсь с этим. Тем не менее, в ту секунду, когда она оставляет меня одну, я ловлю себя на том, что провожу большими пальцами по своим пальцам, с нетерпением ожидая прихода клиента.

Первый человек, которого я обслуживаю — пожилая женщина по имени Берти, с которой я познакомилась в пятницу вечером. Я запомнила ее имя, потому что она рассказала мне, что ее мужа зовут Берт, как и ее, и что он часто обращался с ней, как с грязью. Я действительно не была уверена, что сказать на это, кроме «извините». Она просто улыбнулась, похлопала меня по руке и сказала. — Не волнуйся, он уже мертв. — А потом ушла.

Независимо от этого первоначального неловкого момента, вид знакомого лица и то, что она рассказала мне о том, что она сегодня печет, мгновенно успокаивает любые нервные переживания из-за первого рабочего дня, которые у меня были.

Через несколько минут после того, как Берти уходит, я вижу симпатичного маленького старичка, идущего к стойке. Ну, это больше похоже на полушаги, которые он делает, сгорбившись и тяжело опираясь на трость. Я широко улыбаюсь ему, когда он ставит передо мной две коробки овсянки.

— Как у вас дела?

— Ну, я собирался пойти поднять несколько тяжестей в спортзал после завтрака, но я думаю, что могу пропустить это сегодня. — Он добавляет подмигивание в конце, и я не могу удержаться от смешка.

— Перестань флиртовать с моей новой девочкой, Эдгар, — говорит Джолин, проходя мимо.

— Да ладно тебе, Джо, не ревнуй, — бросает Эдгар через плечо. — Ты же знаешь, что можешь пойти со мной на свидание, когда захочешь.

— Я везунчик. — Джолин качает головой, прежде чем исчезнуть в проходе.

— Когда-нибудь она пойдет со мной. — Говорит Эдгар, собирая свои покупки. — Теперь, если кто-нибудь когда-нибудь доставит тебе здесь неприятности, дай мне знать, хорошо?

Я улыбаюсь ему. — Конечно. Я буду иметь это в виду.

Утро пролетает незаметно, хотя оно и не такое оживленное, как я ожидала. Чтобы попытаться помочь себе запомнить имена людей, я старалась запомнить о них что-то уникальное. Так у Тима, у владельца скобяной лавки очень широкий рот. У Люка, который работает в банке, большие густые усы сочетаются с его густыми бровями. У Венди, флористки, около пяти или шести пирсингов в ухе. И так далее.

Когда наступает время обеда, я делаю перерыв в офисе, где есть куча свободного места, кроме стола и стула, используемых в качестве хранилища, и обязательно запираю за собой дверь, как сказала Джолин. Все это время я слушаю другой подкаст, пока ем бутерброд, который я сделала для себя сама, а не приготовили служанки или горничные.

Когда я возвращаюсь с перерыва, Джолин обслуживает девушку в суперкоротких шортах, мешковатой футболке и с длинными рыжими волосами, заплетенными в косу длиной до пояса, хотя меня бы никогда не застукали в шортах, которые она носит, они на ней довольно мило смотрятся. Она смеется над чем-то, что сказала Джолин, но как только она видит, что я приближаюсь, она выпрямляется, и смех прекращается.

— Джолин, ты не сказала мне, что она была в офисе во время перерыва. Я бы зашла и поздоровалась.

— Ты здесь не работаешь, так что ты все равно не можешь просто так зайти туда.

Девушка закатывает глаза. — Я не могу поверить, что после всего этого времени ты все еще придерживаешься таких правил.

— Когда у тебя есть свой собственный магазин, ты можешь устанавливать свои собственные правила. Этот магазин мой, и таковы мои правила.

— Да, у меня что-то из этого не ожидается в ближайшее время. — Она пожимает плечами.

Джолин поворачивается ко мне. — Реми, это Тани.

— Привет, — говорю я, слегка помахав рукой.

Тани бросает на меня быстрый взгляд. — Ты также не говорила мне, что она такая красотка, Джо-Джо. — Она опирается на стойку и шевелит бровями. — Привет. Как дела?

— Не называй меня так, — говорит Джолин. — И прекрати флиртовать с ней. Ты так же плоха, как Эдгар.

— О нет, он был здесь раньше? — Спрашивает меня Тани со смешком.

— Был.

— Ну, не волнуйся. — Тани встает из-за прилавка. — Я просто пошутила. Я люблю мясо в своем тако, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— О боже, может, ты прекратишь здесь так разговаривать, — отчитывает ее Джолин, качая головой и уходя. Но можно увидеть, что все это ее очень развлекает.

Я ловлю себя на том, что смеюсь. — Да. Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Хорошо, потому что я уже могу сказать, что мы будем друзьями. — Тани бросает передо мной листок бумаги. — Вот мой номер. Напиши мне, когда у тебя будет возможность. Тогда я заберу тебя, и мы сможем как-нибудь потусоваться вместе.

У меня никогда раньше не было настоящего друга, но из этого непродолжительного по времени общения я могу сказать, что Тани определенно кажется искренней и милой, если не немного дикой. И мне нравится, какой искренней она кажется. Не то, что мои старые «друзья».

— Ладно. Конечно, это звучит заманчиво.

— Поговорим позже. — Она слегка машет рукой и выскакивает за дверь.

Вскоре после того, как моя новая подруга Тани уходит, я все еще улыбаюсь, когда в дверь входит мужчина и направляется прямо к стойке, ближайшей к кассе, где хранится всякая мелочь. Он привлекателен для мужчин в возрасте. Я бы сказала, что он примерно на десять-пятнадцать лет старше меня, может быть, даже больше, но очень подтянутый и здоровый на вид.

Когда он кладет передо мной пачку жевательной резинки, его карие глаза останавливаются на моем лице, а затем просто остаются там. Он не отводит взгляда, пока я рассматриваю жвачку, заставляя меня чувствовать себя несколько неуютно. У меня и раньше было много людей, которые пристально смотрели и наблюдали за мной. Это связано с тем, что у меня есть родители-знаменитости. Но есть что-то в том, как он это делает, что кажется странным, как будто он гипнотизирует или изучает меня или что-то в этом роде, но без любопытства. На ощупь он почти скользкий. Он отводит взгляд только после того, как я называю ему сумму, и это только для того, чтобы он мог вытащить долларовую купюру из своего бумажника.

— Как тебя зовут? — Спрашивает он, протягивая мне деньги.

На этот раз, когда я смотрю на него, на его лице легкая улыбка, которая вызывает совершенно другое чувство, чем то, что я получила от него минуту назад. Прежний взгляд полностью стерт с его лица, что заставляет меня задуматься, не было ли все это только в моем воображении.

Я нерешительно отвечаю. — Реми. Я только что переехала сюда.

— Правда? Что ж, приятно познакомиться, Реми.

— Мне тоже приятно с вами познакомиться. — Отвечаю я на его теперь уже дружелюбную улыбку своей собственной. — А как вас зовут?

— Грант. Грант Хубик.

— Приятно познакомиться, Грант. — Я протягиваю ему жвачку. Кажется немного странным, что это единственное, ради чего сюда можно прийти, а затем еще раз дружелюбно улыбаюсь. — Хорошего дня.

— Тебе тоже, Реми.

То, как он произносит мое имя, а затем задерживает на мне взгляд в течение слишком долгого времени, вызывает те же самые странные чувства, которые я испытала в первый раз. Я должна не забыть спросить Джолин об его истории. Может быть, есть что-то, что легко объяснит эту странность. Он проходит через дверь, а затем бросает последний взгляд через плечо и кивает головой на прощание.

Как только он скрывается из виду, мне, наконец, приходит в голову, что, возможно, он когда-то видел мою фотографию в журнале или в новостях, и именно поэтому он так на меня смотрел. От осознания этого мне хочется хлопнуть себя по лбу за то, что я такая идиотка.

Это место может быть маленьким и тихим, но это не значит, что они не следят за развлекательными или деловыми новостями. Они не живут под скалой.

Я просто надеюсь, что мое местонахождение каким-то волшебным образом не станет известно моему отцу. Я не думаю, что это произойдет, но такая мысль всегда присутствует, задерживаясь на задворках моего сознания. Это заставляет меня быстро просматривать журналы, чтобы увидеть, есть ли в них какие-либо упоминания о чем-либо, но, к счастью, их нет.

Несколько минут спустя Джолин высовывает голову из конца последнего прохода. — Я собираюсь пополнить запасы овощей. Если ты чувствуешь себя хорошо, ты можешь снова наполнить этими напитками холодильник. — Она кивает головой в сторону ряда холодильников вдоль стены.

— Конечно, без проблем.

Вторая половина дня продолжается в обычном темпе, и в перерывах между обслуживанием клиентов я пополняю запасы в холодильнике. Это не совсем захватывающая работа, но она не дает мне скучать, и мне нравится общаться с жителями города. Это именно то, на что я надеялась.

Примерно за час до окончания моей смены приходит поток людей, из-за чего я задерживаюсь на кассе, и Джолин даже приходится приходить и помогать у второй кассы напротив меня, пока очередь не иссякает.

— Спасибо за это, — говорю я, делая глоток из своей бутылки с водой, как только у меня появляется возможность.

Джолин отмахивается от меня. — Нет проблем. Подобные вещи будут происходить то здесь, то там.

Внезапно, когда Джолин смотрит мимо меня, ее улыбка превращается из приятной и дружелюбной, в настороженную, а ледяной взгляд, кажется, способен заморозить огонь. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что могло вызвать такой враждебный взгляд.

Там женщина, примерно того же возраста, что и Джолин, перебирает пакеты с чипсами в конце прохода, и я задаюсь вопросом, может быть, они в ссоре или что-то в этом роде. Мгновение я наблюдаю за женщиной, пытаясь увидеть, есть ли какая-то взаимность на явную ненависть, исходящую от Джолин. Но женщина счастлива в своем собственном маленьком мирке, ища нужный вкус чипсов.

Я все еще наблюдаю за ней, когда в поле зрения появляется парень, приближающийся к моей кассе. Несмотря на то, что он одет в толстовку с капюшоном, можно увидеть, что под ней у него накачанные руки и широкие плечи. Его джинсы низко сидят на бедрах и плотно облегают мускулистые бедра. Держу пари, под одеждой спрятано тело, при взгляде на которое женщины начинают пускать слюни.

Не то чтобы я сейчас искала нового парня или что-то в этом роде, но мне, определенно, понравилось бы проводить время, глядя на него. Моему телу определенно нравится то, что оно видит. Его взгляд опущен, а капюшон натянут, так что я не могу разглядеть его глаза. Но я вижу его красиво очерченную челюсть, и она покрыта двухдневной щетиной. Мышцы двигаются так, как будто он сжимает зубы или скрежещет ими.

Грязные светлые волосы выглядывают из-под его капюшона, и, несмотря на его грубый вид, пряди выглядят мягкими. У меня есть странное желание протянуть руку и почувствовать это на себе.

Все парни, с которыми я встречалась в прошлом, были симпатичными, ни одна прическа не выделялась. И они были одеты либо в костюмы, либо в рубашки поло со слаксами. Теперь я понимаю, что предпочитаю более мужественный образ, и решаю, что он станет новым украшением для моих глаз.

Разочарование подкрадывается ко мне, как незваный гость, когда я думаю о возможности того, что он мог просто проезжать через город.

Он подходит и кладет свои покупки передо мной.

— Привет. — Я улыбаюсь ему, но он даже не смотрит на меня, чтобы увидеть это.

Через его плечо я замечаю, что Джолин еще не вернулась к заполнению полок, но стоит там, пронзая взглядом затылок парня, который стоит передо мной. Ладно, я думаю, она определенно не в ссоре с этой женщиной, и этот парень не просто проезжает через город.

То, как Джолин смотрит на него, выглядит так, будто он глубоко оскорбил ее или что-то в этом роде. Интересно, что он мог сделать, чтобы открыть ее плохую сторону? Она кажется таким покладистым человеком.

Может быть, если я заставлю его заговорить, я узнаю, что он один из тех придурков, у которых изо рта не выходит ничего, кроме дерьма, и ты жалеешь, что они вообще заговорили.

— Я Реми. Я новенькая в городе.

Ничего. Никакого ответа. Просто переступил с ноги на ногу. Ну, я думаю, это своего рода мудацкое поведение.

— Нужен пакет?

Едва заметное покачивание головой — вот и все, что я получаю в ответ. Что ж, если он обычно так себя ведет, тогда я понимаю, почему он может не понравиться Джолин. Однако мне нравятся угрюмые, мрачные люди. Мне нравится проникать к ним под кожу, чтобы увидеть, что происходит. Для этого почти всегда есть причина.

И кто знает, может быть, у него просто плохой день? У меня у самой их было предостаточно.

Я суммирую все его покупки и говорю ему сумму. — Ты уверен, что тебе не нужен пакет? — Спрашиваю я, пока он достает свой бумажник. — Кажется, это будет трудно унести.

Парень снова не отвечает, но передает мне наличные.

Тогда ладно.

— Вот твоя сдача. Хорошего дня, — говорю я своим самым сладким голосом. Иногда наслоение доброты — это один из способов достучаться до таких людей.

Я наблюдаю, как он начинает собирать свои покупки и перекладывает их на одну руку. И я серьезно думаю, что этому парню нужен пакет. Поэтому одной рукой я беру его коробку с хлопьями, а другой открываю пакет, намереваясь положить туда хлопья. Но прежде чем я успеваю это сделать, коробку вырывают у меня из рук, и парень выходит из магазина.

— Окей, увидимся, — бормочу я себе под нос.

Джолин все еще хмуро смотрит ему вслед, когда я снова обращаю на нее свое внимание, а затем, к моему полному удивлению, она плюет в него. Не сам плевок слюной, а его звук и действие.

Увидев мое потрясенное лицо, она подходит и встает рядом со мной. — Держись подальше от этого человека. — Она поворачивает голову обратно к входу. — Он в списке сексуальных преступников. Ты знаешь, этот реестр (Прим. перев.: Национальный публичный реестр лиц, совершивших сексуальное преступление (National Sex Offender Public Registry), с 29 июня 2006 г.).

— Что? Правда?

Я присоединяюсь к Джолин и смотрю на мужчину, которого еще несколько минут назад я считала просто красивым придурком. Теперь я не совсем уверена, что и думать. Зарегистрированный насильник? Я имею в виду, я думаю, это может быть связано с целым рядом причин, так что, возможно, все не так плохо, как я думаю.

Но реакция Джолин и выражение ее лица говорят об обратном.

Словно прочитав мои мысли, она говорит. — Он насильник, Реми. Они уведомили нас всех, когда он переехал в город четыре месяца назад после освобождения из тюрьмы.

— Ты серьезно?

Я чувствую, как у меня отвисает челюсть. Я в шоке. Действительно, шокирована. Как получилось, что ему позволили жить здесь, в этом прекрасном городе? Это красивое, тихое место теперь кажется запятнанным его присутствием. Мои внутренности наполняются отвращением, вытесняя все похотливые мысли, которые у меня были. Так быстро он превратился в презренного человека.

Она кивает. — Мы пытались выгнать его отсюда, поговорили с шерифом и все такое. Но это не сработало. Так что теперь люди просто пытаются сделать его жизнь невыносимой и надеются, что он уедет сам.

Парень подходит к пикапу, который, как я предполагаю, принадлежит ему, достает из кармана салфетку, а затем использует ее, чтобы открыть дверь своего грузовика. Затем он выезжает со стоянки, а мы с Джолин стоим здесь, все еще глядя на улицу.

Глава 3

Реми

Наполнив свою кружку с кофе до краев, я стою на заднем дворе и смотрю на океан. Прошлой ночью у меня был беспокойный сон после того, что рассказала мне Джолин.

Мой разум просто не отключался, прокручивая в голове ту встречу и все, что сказала Джолин. Наконец, после довольно продолжительных попыток заснуть, я, в конце концов, встала и прочитала кое-что о насильниках и о том, что они должны делать; разрешено ли им жить там, где они хотят, и тому подобное.

Многие случаи отличаются в зависимости от фактического преступления, но, насколько я поняла, ему разрешено жить здесь, и они не могут заставить его уехать. Если, конечно, он снова не сделает то же самое. Это заставило меня думать о всяких безумных вещах, например, о том, чтобы на самом деле попытаться заставить его сделать это снова. Но потом мне стало дурно от этой мысли.

По крайней мере, он должен быть в реестре в течение десяти лет, и прямо сейчас он условно-досрочно освобожден. Интересно, должен ли он регулярно отмечаться у офицера по условно-досрочному освобождению? Джолин сказала, что его только что выпустили из тюрьмы, прежде чем он попал сюда… Интересно, как долго он там пробыл? Неужели он изнасиловал только одного человека? Сожалеет ли он об этом?

Будь проклято мое любопытство.

Я выливаю остатки кофе в дорожную кружку и решаю отправиться на работу немного раньше, чем вчера, чтобы не спешить.

Теперь, когда люди узнали меня лучше, я получаю случайные сигналы, когда люди проезжают мимо. Люди из моей прошлой жизни тоже так поступали, но по совершенно другой причине. Здесь это действительно приятно.

Когда я подхожу к концу ряда домов прямо перед Мейн-стрит, я замечаю вывеску «ПРОДАЕТСЯ», висящую во дворе одного из домов, и сразу же из любопытства бросаю взгляд на дом.

Неприятное покалывание поднимается по моей шее, когда я вижу темную фигуру, стоящую в окне. Слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, кроме того, что человек достаточно велик, чтобы быть мужчиной, и он, кажется, наблюдает за мной.

Моя первая мысль — это тот парень, о котором я узнала вчера, тот, о ком я слишком много думала всю ночь. Но, на самом деле, я не чувствовала от него таких флюидов в магазине. Даже оглядываясь назад на все наше взаимодействие, если это можно так назвать, я понимаю, что не было ничего, что заставило бы меня чувствовать себя неловко, просто отвращение, но только в конце, после того, как я узнала, что он сделал.

Глядя вперед, я набираю скорость, но потом качаю головой на себя и через мгновение снова замедляю шаг. Я украдкой оглядываюсь через плечо, и в окне теперь пусто. Этот человек, вероятно, просто смотрел на улицу, когда я случайно проходила мимо. Я веду себя глупо, вероятно, из-за недостатка сна и следов паранойи, оставшихся от той жизни, которую я покинула.

Солнце уже припекает мою кожу к тому времени, когда я подхожу к магазину, а еще нет и девяти часов утра. Искупаться в океане и прогуляться по пляжу сегодня днем — это действительно хорошая идея.

Доставая свой телефон, когда пересекаю парковку, я перечитываю сообщение, которое получила от своей матери сегодня утром, и обдумываю ответ. Она, по-видимому, была совершенно шокирована тем, что я действительно ушла, несмотря на то, что я неоднократно говорила, что хочу этого. Я решаю быстро позвонить ей, прежде чем приступить к работе.

— Реми Джейн Мердок, какого черта, по-твоему, ты вытворяешь? — Говорит она вместо ответа.

— Привет, мам. Мне тоже приятно тебя слышать. — Я смотрю на небо и делаю глубокий вдох, чтобы набраться сил. — Я ничего не вытворяю.

— После всего, что мы для тебя сделали, ты берешь и исчезаешь.

— Я не просто улизнула. — Ну, я думаю, в некотором смысле, я так и сделала. — Я уже давно говорила тебе, что собираюсь уйти.

— Ты хоть представляешь, насколько плохо это выглядит для нас? Ты должна была быть с нами на фотографиях в Матроне, но так и не появилась. Это было так неловко.

— Мне жаль, мам.

— Тебе жаль? Извинения не помогут… — Она начинает говорить о том, что я должна быть более внимательной, когда дело касается ее и папы. Как я не должна была уезжать, и у меня есть ответственность перед моей семьей. Я отключаюсь от большей части этого, пока она не упоминает, что попросила моего отца позвонить мне.

— Разве ты не можешь просто порадоваться за меня, что я действительно счастлива здесь?

— А где это «здесь»?

Конечно, это все, что она может спросить. Конечно, ее больше волнует, как это выглядит для нее и папы. Но она сумасшедшая, если думает, что я действительно собираюсь сказать ей, где я нахожусь. Я прикусываю язык, чтобы не сказать ничего такого, о чем потом пожалею.

— Послушай, мам, мне нужно идти. Я на работе.

— Работе?! Чт…

Я вешаю трубку, прежде чем она успевает сказать что-нибудь еще. У нее был бы еще больший припадок, если бы она узнала, что я работаю в таком магазине, как этот. Мне вообще не следовало произносить слово «работа».

Я засовываю телефон обратно в карман и пытаюсь сделать то же самое с напряжением, которое оставила во мне мама, когда я переступаю порог магазина.

Джолин приветствует меня искренней улыбкой, и все дерьмовые ощущения, которые я испытывала, напрягая и сдавливая мышцы, улетучиваются. Такие люди, как она — это именно те люди, кто мне нужен в моей жизни, добрые и любящие люди, которые не пытаются заставить меня жить несчастной жизнью ради них.

Да. Это то место, где я должна быть. С возвращающейся на мое лицо улыбкой я направляюсь к Джолин, чтобы начать свою смену.

День очень похож на вчерашний, с его напряженными и медленными периодами на протяжении всего дня, а также знакомством с новыми людьми, в том числе с семьей, которая просто провела день на главном пляже.

В один из тихих моментов я решаю найти Джолин и задать ей еще несколько вопросов, которые не давали мне покоя о вчерашнем парне. Я ничего не могу с этим поделать. Я слишком любопытная.

Она ставит на полку несколько коробок с макаронами, когда я подхожу к ней. Если она не пополняет запасы чего-то, значит, она убирает; всегда чем-то занята.

— Итак, эм, — начинаю я, а затем поправляю несколько упаковок на полке передо мной. — Тот парень, который был здесь вчера… — Ее внимание сразу переключается на меня. — Вы сказали, он здесь уже четыре месяца?

— Это так.

— А до этого он был в тюрьме… Вы знаете, как долго?

Между ее глазами образуются тяжелые складки, тема этого парня явно ей ни в малейшей степени не нравится. — Да, это так, но я не знаю, как долго это было. Почему ты хочешь это знать?

Я пожимаю плечами. — Мне просто любопытно, вот и все. Вы не знаете…

— Слушай, — огрызается она на меня. — Все, что тебе нужно знать, это то, что он опасен, и тебе следует держаться от него подальше. — Она тут же поднимает руку, чтобы коснуться своей груди, и делает глубокий вдох. — Мне жаль. Наверное, для меня это просто щекотливая тема.

— Все в порядке, Джолин, — отвечаю я. Каким-то образом я знаю, что она расстроилась не из-за меня. — Простите, что спрашиваю.

Она теребит коробки в руке. — Это случилось со мной, ты знаешь. Что он сделал… когда я была подростком. — Она закрывает глаза, как будто заново переживает это в уме. — Я была в магазине, вроде этого, и меня втолкнули в офис…

— Ох, Джолин. — Я подхожу ближе, кладу руку ей на плечо. — Мне так жаль. — Это объясняет, почему она непреклонна в том, чтобы запирать дверь офиса и никого больше не впускать.

Она отмахивается от меня с натянутой улыбкой. — Все в порядке. Это было очень давно. Просто… просто пообещай мне, что будешь беречь себя и держаться от него подальше.

Тот факт, что она предостерегает меня от него, мало что делает, чтобы утолить мое любопытство. На самом деле, бунтарь внутри меня хочет узнать его еще больше теперь, когда меня предупредили. И это просто полный бардак. Кто хочет познакомиться с кем-то, кто мог бы так поступить с женщиной?

Нет, я хочу узнать не его. Я рассуждаю сама с собой. А скорее, почему он это сделал.

Судя по тому, что я видела, он довольно привлекателен. Так было ли это для него просто своего рода энергетическим трипом?

Я хочу знать.

Однако чтобы успокоить Джолин, я отвечаю. — Конечно. Я буду осторожна.

Это, кажется, успокаивает ее, и она снова возвращается к укладке коробок.

— Так вот, я знаю здесь нескольких хороших одиноких мужчин. Какой твой типаж?

Я смеюсь над ее вопросом, несмотря на то, что она совершенно серьезна. — Меня вполне устраивает, что я пока одинока, спасибо. Но я дам вам знать, когда буду искать кого-то. — Я снова начинаю идти обратно к стойке, но через несколько шагов останавливаюсь и оборачиваюсь. — И последнее… Как его зовут?

Ее губы снова скривились в отвращении. — Джейкоб. Джейкоб Старк.

Я киваю и продолжаю, тихо повторяя его имя. Такое имя принадлежит милому парню, а не… ну, я думаю, это не имеет значения. Я не буду им пользоваться.

К тому времени, как моя смена заканчивается, погода становится почти невыносимо жаркой. К тому времени, как я добираюсь до дома, с меня практически капает пот, поэтому я немедленно переодеваюсь в купальник и выхожу на задний двор к воде. Мне нравится, что мой задний двор — это пляж.

Вода приятна на ощупь, она плещется у моих ног, мгновенно охлаждая ад, который разгорался внутри меня. Сегодня я подталкиваю себя и добираюсь до того места, где волны доходят мне чуть выше пояса, прежде чем струсить и повернуть назад.

Пока я вытираюсь, мой взгляд скользит к маленькой хижине дальше по пляжу. Я толком не смотрела на нее с тех пор, как прошлой ночью разразился шторм, и теперь я замечаю, что там также есть причал с привязанной лодкой. Я полагаю, что сегодня такой же хороший день, как и любой другой, чтобы прогуляться и проверить это. Это еще одна вещь, которая мне нравится в том, что я нахожусь здесь, вдали от своих родителей; у меня нет расписания, кроме того, которое я составляю сама.

Накинув пляжное платье, я отказываюсь от обуви и начинаю свою прогулку по пляжу. Чем ближе я подхожу, тем больше склоняюсь к мысли, что, возможно, это не чей-то дом, а, возможно, просто рыбацкая хижина или что-то в этом роде, раз она такая маленькая.

Там есть одно окно и дверь со стороны, обращенной ко мне. И назовите меня любопытной, но я ступаю на деревянную дорожку, которая проходит вдоль этой стороны здания, чтобы посмотреть, смогу ли я заглянуть в окно. К сожалению, там есть занавеска, загораживающая мне вид изнутри. Есть ли в рыбацких лачугах занавески?

Деревянные доски скрипят подо мной, когда я иду вдоль стены хижины к океану. Дует легкий ветерок, от которого пряди волос падают мне на лицо, когда я иду. Как только я убираю их в сторону, вид кого-то, стоящего в воде, заставляет меня остановиться, замерев на полушаге, как раз когда я поворачиваю за угол лачуги.

Там не просто кто-то стоит. Я почти уверена, что это Джейкоб Старк. Того же телосложения и роста, что и мужчина, которого я видела, и те же грязные светлые волосы, которые я видела выглядывающими из-под его капюшона. Это, действительно, его дом? Так и должно быть.

Дерьмо.

Он голый. Ну, не голый; он в боксерских трусах, но в остальном голый.

Джейкоб стоит по колено в воде, запрокинув голову, и смотрит в небо. В позе, в которой он стоит, мышцы на его спине, которые, как я подозревала, были скрыты под его одеждой, соблазнительно напрягаются, и я злюсь на себя за то, что вообще их заметила.

Я заставляю себя отвести взгляд от него и посмотреть на причал, к которому привязана лодка, который находится не очень далеко от того места, где он стоит.

Когда мой взгляд снова возвращается к нему, он уже смотрит не на небо, а на океан. Его тело, однако, слегка повернуто, как будто он бросает последний взгляд, прежде чем выйти. Черт, черт, черт.

Я отступаю, тихо пробираясь обратно за угол к боковой части дома. Внезапно я очень хорошо осознаю свое окружение. Здесь больше ничего нет, ни других домов, ни людей. Чтобы кто-то смог меня услышать.

Он сейчас возвращается сюда?

Я бы не хотела оказаться с ним наедине. Судя по мускулам, которые я только что видела на его теле, у него не будет проблем с тем, чтобы удержать меня и взять все, что он захочет.

Дрожь пробегает по моему телу при этой мысли, и я решаю, что мне пора убираться отсюда к черту.

Только сейчас, собираясь уходить, я замечаю камеру высоко над входной дверью, почти скрытую. Затем, присмотревшись повнимательнее, я замечаю еще одну примерно на полпути вдоль стены хижины, обращенный в ту сторону, откуда я пришла сначала. И еще одну над тем местом, где я стою, лицом к входной двери.

Мои глаза перебегают с одной на другую, пока я медленно иду по деревянным доскам, гадая, для чего, черт возьми, он их использует. Как только мне приходит в голову, что он узнает, что я была здесь, мое сердце бьется еще сильнее, колотясь в груди. Эта мысль не то чтобы пугает меня, скорее, меня бесит, что он на самом деле снимает меня на камеру.

Делает что-то, чего я избегала.

Одна из причин, по которой я приехала сюда.

Зачем ему все это нужно? И камеры со всех сторон? Может быть, это способ для него найти больше жертв?

Глядя в каждую из камер, я поднимаю обе руки, а затем отворачиваю их, помахивая ими в каждой из них. Ты меня не пугаешь, Джейкоб.

После этого я убегаю по песку и как можно быстрее возвращаюсь к себе домой.

Глава 4

Реми

Я не знаю, дар это или проклятие, но независимо от того, что происходит или кто виноват в драке, у меня есть глубоко укоренившаяся потребность помириться и извиниться немедленно. Я всегда первая протягиваю руку и прошу прощения, даже если мне не за что извиняться. Я ничего не могу с этим поделать.

Именно по этой причине я отправила сообщение своей маме и извинилась за то, что ушла, не попрощавшись. И это причина, по которой я все еще чувствую себя плохо неделю спустя после того, как попала на чертовы камеры Джейкоба. Это так глупо, на самом деле. Но независимо от того, заслужил он это или нет, мне не следовало этого делать. Я лучше этого.

Я все еще невысокого мнения о нем, как о человеке, но, как я уже говорила раньше, я твердо верю во второй шанс, даже для таких людей, как он. Может быть, он действительно изо всех сил старается изменить свою жизнь к лучшему. И, черт возьми, мне все еще так любопытно узнать о нем.

Глухой удар по стойке позади меня вырывает меня из моих мечтаний, и я поворачиваюсь. И, конечно же, это был он. Я даже не видела, как он вошел в магазин. Должно быть, это было несколько минут назад, когда я была занята заполнением некоторых крайних полок.

Несмотря на то, что было ясно как божий день, что на камерах была я, и я чувствовала себя плохо из-за этого и чувствовала, что должна извиниться, теперь я решаю вести себя так, как будто вообще ничего не произошло. Я виню в этом тот факт, что я не ожидала увидеть его прямо в эту секунду и не была готова. Если он что-нибудь упомянет, я извинюсь.

— Нужен пакет?

Его ответ почти такой же, как и в прошлый раз: едва заметное покачивание головой. Нет никакого подтверждения или каких-либо указаний на то, что он видел меня на камерах.

Может быть, я ошибалась на счет них? Может быть, они просто установлены для вида? Или, может быть, он просто еще не посмотрел записи?

Он забирает свои покупки, и в самую последнюю секунду, прежде чем уйти, его глаза на мгновение встречаются с моими. Это первый раз, когда он смотрит мне в глаза. Я впервые вижу его глаза, и, должна сказать, я немного сбита с толку.

Это бурные серо-голубые чудеса, которые могут удивить вас, если вы этого не ожидаете. И я, действительно, не была готова. Это заставляет меня удивляться, как я не заметила их в прошлый раз, хотя он не смотрел прямо на меня. Я думаю, они были довольно хорошо спрятаны под его капюшоном. Но сегодня на нем только бейсболка.

Это довольно несправедливо, что ему достались такие красивые глаза. Они совершенно напрасно тратятся на кого-то вроде него. Все его тело, на самом деле.

Я смотрю, как он идет к своему грузовику, хмуро глядя ему вслед, как будто он сможет почувствовать мое неодобрение по отношению к нему. Как только он добирается до него, он достает салфетку и затем использует ее, чтобы открыть дверь. Это так странно. Он сделал это и в прошлый раз. Может быть, он гермафоб или что-то в этом роде? Но он прикасается к вещам здесь, и он пользуется деньгами, так что на самом деле это не имеет смысла. Мне неприятно это признавать, но это просто еще одна вещь, которая вызывает у меня любопытство.

***

Когда моя смена заканчивается, я соглашаюсь встретиться с Тани в кафе в центре города. Это примерно в пяти минутах ходьбы от магазина. За последнюю неделю мы несколько раз переписывались, и она тоже приходила навестить меня в магазине.

Примерно на полпути я слышу звук хрустящих камней, как раз в тот момент, когда кто-то подъезжает ко мне.

— Тебя подвезти?

Я поворачиваюсь и вижу Гранта, высунувшегося из окна своей машины и ожидающего моего ответа.

— О. Нет, все в порядке, спасибо.

— Ты уверена? Я еду в этом направлении. — Он кивает на дорогу перед нами.

На самом деле я могла бы двигаться в любом направлении. Тем не менее, с его стороны мило предложить, и на этот раз его улыбка дружелюбна, так что я возвращаю улыбку ему обратно.

— Спасибо. Мне нравится ходить пешком.

— Я заметил. — Он оглядывает меня с ног до головы. — В любом случае, ты в прекрасной форме.

С этими словами он выезжает обратно на дорогу и уезжает. Я все еще не уверена, что думать об этом парне. Я все время забываю спросить о нем Джолин. Прежде чем я успеваю хорошенько подумать об этом, я замечаю Тани, сидящую за одним из столов в кафе, расположенном дальше по улице.

Ее ярко-рыжие волосы и ярко-белые ноги выделяются на фоне окружающей обстановки, заставляя меня улыбнуться. Независимо от того, считает она так или нет, приятно иметь по-настоящему искреннего и забавного друга, которому ничего от меня не нужно.

Как только я подхожу немного ближе, и она видит меня, она встает и прикрывает рот ладонями. — Эй, Секси! Тащи сюда свою прекрасную задницу!

От ее слов я буквально спотыкаюсь о себя и падаю на землю. На самом деле, это был большой камень, который я не видела, потому что была занята, посмеиваясь над ее глупостью, которая заставила меня споткнуться. К счастью, я не приземляюсь на лицо, но скольжу на руках и животе.

Я слышу, — О, боже мой, — Тани, за которым следует ее смех, который она явно пытается сдержать. Я тоже смеюсь, несмотря на легкое смущение и легкое покалывание в руках.

Я осматриваюсь вокруг, пока все еще нахожусь на земле, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь, как я упала, и, к своему большому разочарованию, вижу рядом знакомый грузовик и пару ног, стоящих рядом с ним. Это ноги, конечно же, принадлежали Джейкобу, и он, как обычно, хмуро смотрит на меня, лежащую на земле.

Любой нормальный человек спросил бы, все ли со мной в порядке, или попытался бы помочь мне подняться. Но только не он. После того, как он еще раз сердито посмотрел на меня, он достал из кармана еще одну салфетку и открыл ею дверь своего грузовика, прежде чем сесть внутрь.

Зачем каждый раз нужна салфетка?

Тани появляется, когда я поднимаюсь на ноги и начинаю отряхиваться.

— Мне так жаль, — ей удается выдавить из себя между смешками.

— Все в порядке, — отвечаю я, отвлекаясь.

Когда она замечает, что я смотрю, как Джейкоб отъезжает и исчезает за углом, она кивает. — Да. Никогда не жди от него никакой помощи. Он не занимается подобными вещами. Тоже ни с кем не разговаривает, и нас это вполне устраивает.

По какой-то причине мне действительно жаль его из-за этого. Должно быть, это невероятно одинокое существование, когда не с кем даже поговорить.

Я вроде как была в такой ситуации большую часть своей жизни, за исключением того, что меня просто окружали фальшивки; родители, которые никогда не вели со мной нормальных разговоров, не жили в городе, полном людей, которые ненавидели меня.

Это заставляет меня задуматься, разговаривают ли его родители с ним вообще.

— Эй, я заметила, что он, кажется, всегда использует салфетку, чтобы открыть дверь своего грузовика, — говорю я, когда мы вместе направляемся к столикам. — Ты знаешь почему?

— Ох. — Тани начинает посмеиваться про себя. — Его ручку, как правило, покрывают слюной каждый раз, когда он здесь. Я думаю, сейчас он более подготовлен к этому.

Слюной? Каждый раз? Это ужасно.

Она снова начинает хихикать, но все, о чем я могу думать, это о том, как мне жаль этого парня. И это глупо, не так ли? Чувствовать себя плохо из-за него? Я имею в виду, он сделал что-то ужасное, и теперь он должен за это заплатить. Верно?

Только… Он ведь уже заплатил за это, не так ли? Он провел время в чертовой тюрьме, и теперь у него здесь нет друзей, насколько я могу судить. Будет ли он наказан навсегда?

Он не доказал, что является рецидивистом.

Пока. Я напоминаю себе.

Я продолжаю задаваться вопросом, чувствовала бы я себя хотя бы вполовину так плохо, как сейчас, если бы он был пожилым, неряшливо выглядящим человеком, а не красивым молодым парнем с красивым телом и красивыми глазами. Честно говоря, я знаю, что ответ, скорее всего, будет отрицательным. Скорее всего, я бы не чувствовала себя плохо.

Я сомневаюсь, что была бы одной из тех людей, которые плюют на ручку его двери, но я бы определенно постаралась избегать его любой ценой.

И это противоположно тому, что я сейчас хочу сделать с Джейкобом. И это, как ни странно, возможно, стать его другом. Это кажется неправильным и грязным, и это противоречит тому, что любой другой, вероятно, почувствовал бы или захотел бы сделать. Но я ничего не могу с этим поделать.

Я возвращаюсь в настоящее и понимаю, что пропустила большую часть того, что говорила Тани, но из того, о чем она говорит сейчас, кажется, что речь шла только о напитках из кафе.

Я прилагаю больше усилий, чтобы уделять ей внимание, так как на самом деле хочу сохранить нашу дружбу. Я больше не спрашиваю у нее о Джейкобе.

Вместо этого она рассказывает мне о том, как выросла в соседнем городе, как она переехала сюда в выпускном классе, и как тяжело ей было поначалу.

Несмотря на то, что мои первоначальные мысли были о том, чтобы помалкивать о своей семье, я обнаружила, что доверяю Тани и, действительно, хочу поговорить с ней о них. Так я и делаю. Я рассказываю ей свою историю о том, как росла с моими родителями и почему я сейчас здесь.

— Так, ты вроде как знаменита? Означает ли это, что я должна относиться к тебе по-другому? — Она морщит нос. — Потому что на самом деле я этого не хочу.

Я не могу удержаться от смеха над ее откровенностью. Она — такой глоток свежего воздуха, и мне именно это в ней и нравится.

— Пожалуйста, не относись ко мне по-другому, — отвечаю я. — Кроме того, это все мои родители, а не я. И я бы даже не назвала их знаменитыми. Просто они хорошо известны.

Мы берем наши напитки, а затем садимся за стол, за которым она сидела раньше.

— Ну, я думаю, это объясняет, как ты смогла позволить себе дом, в котором живешь. — Тани громко прихлебывает сок, а затем глотает. — Может, он и маленький, но, черт он прямо на пляже.

Я улыбаюсь, думая о своем милом маленьком доме. — Ага.

Она задумчиво наклоняет голову набок. — Но почему ты работаешь в «Пичис»?

Пожав плечами, я ставлю свой напиток рядом с собой. — Я не хотела весь день сидеть на заднице. И я подумала, что это хорошее место для знакомства с людьми. — Я рассеянно ковыряю облупившуюся краску на столе. — К тому же, Джолин очень милая.

— О, Джолин просто прелесть. Особенно после того, как она выпьет пару стаканчиков.

Я издаю удивленный звук и впитываю эту дополнительную информацию, сохраняя ее вместе со всеми другими вещами, которые я узнала о ней до сих пор. — Я должна это запомнить.

— Но серьезно, — добавляет Тани. — Если ты хочешь познакомиться с людьми, тебе следует поработать со мной в «Большой Пятерке». Нет лучшего места для знакомства с людьми, чем бар.

— Нет. Мне нравится в «Пичис», спасибо. — Я делаю еще один глоток своего напитка. — В любом случае, что означает это название?

— Черт возьми, если б я знала. Я пыталась разобраться в этом, но там тоже никто не знает. Даже владелец. Думаю, у него уже было название, когда он купил бар. — Она ухмыляется, качая головой. — В любом случае, тебе здесь пока нравится?

— Да, — говорю я с довольным вздохом.

Мы проводим вторую половину дня, болтая, и к тому времени, когда я возвращаюсь домой, солнце только начинает садиться. Я готовлю себе на ужин легкую пасту и выношу ее на задний двор, чтобы поесть с бокалом вина и понаблюдать за ровным течением волн, набегающих в ритме, известном только одному океану.

В конце концов, мой взгляд скользит вниз по пляжу к одинокой лачуге, которая стоит сама по себе. Похоже, что этим вечером он, возможно, разводит костер на пляже рядом со своим домом. Я делаю большой глоток вина и напеваю, откидывая голову на спинку стула.

— Какова твоя история, Джейкоб?

Глава 5

Реми

Я много раз пыталась отговорить себя от этого. Даже сейчас, когда волны бьют меня по лодыжкам, я продолжаю говорить себе, сто нужно развернуться и вернуться. Я, конечно, не слушаю. Вместо этого я просто притворяюсь, что все, что я делаю, это совершаю приятную, неторопливую прогулку по пляжу… в направлении дома Джейкоба.

На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, это может быть даже не его дом. Он мог просто плавать в воде перед ним, в нижнем белье, по абсолютному совпадению.

— Это должно быть правдой, — бормочу я, пытаясь обмануть себя.

Несмотря на это, я продолжаю идти по мелководью в направлении хижины и сосредоточиваю свой взгляд исключительно на воде. Если кто-то смотрит через эти камеры, может показаться, что я просто наслаждаюсь прогулкой по воде и солнечному свету.

Когда я оказываюсь практически перед лачугой и рядом с причалом, у меня нет другого выбора, кроме как остановиться. Затем, как можно более беспечно, я поворачиваю голову, чтобы оглядеться вокруг, как будто понятия не имею, где я оказалась.

Быстро осмотрев местность, я вижу остатки костра на пляже. На стене дома, обращенной к пляжу, есть еще одна камера… обращенная ко мне. А с другой стороны дома есть подъездная дорожка, которая пуста, слава богу, пикапа не видно, и небольшой сарай.

К концу причала рядом со мной прикреплена лодка, и я не могу не задаться вопросом, не его ли она. Да, хотя я и сказала, что, возможно, это был не его дом. Я почти уверена, что это так.

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, о, кого я обманываю, я бы не смогла остановиться, даже если бы захотела, я выхожу из воды и направляюсь к деревянному причалу. Он выглядит старым, но все еще в хорошем состоянии.

Я начинаю красться вдоль деревянной конструкции, ступая легко и бесшумно, как будто на самом деле меня не снимают средь бела дня на камеры, снова. В этот момент я очень похожая на Эдгара, маленького старичка с тростью, так я сгорблена, не хватает только трости.

Кажется, вокруг нет никаких знаков с надписью «незаконное проникновение» или «частная собственность». Это означает честную игру, верно? Общественная собственность?

С этой мыслью я выпрямляюсь и продолжаю идти, как обычный человек, к лодке.

«Милосердие» написано жирными буквами вдоль борта лодки. Интересно, он назвал ее или она уже была так названа, когда он её получил?

Бросив еще один взгляд в сторону его дома и не увидев ни признаков жизни, ни грузовика, я решаю подняться на лодку. Вероятно, это плохая идея. Я знаю, что это не общественная собственность.

Однако, похоже, это все еще не останавливает меня.

Сети, удочки, катушки, ведра и другие рыболовные снасти аккуратно сложены вокруг, э-э, как бы там ни называлась основная зона лодки. Очевидно, что это в первую очередь рыбацкая лодка, а не роскошная, предназначенная для плавания по воде и отдыха.

Я делаю один круг по площадке наверху, прежде чем спуститься по узкой лестнице, ведущей в каюту — по крайней мере, я знаю это название.

К счастью для меня, дверь внизу лестницы открыта. Я медленно вхожу в маленькую комнату и делаю долгий ровный вдох, пытаясь унять свое сильно бьющееся сердце. Помимо чувства вины, есть определенный трепет от того, что я делаю прямо сейчас.

Для меня это в новинку: проникать в чужую собственность, чтобы подглядывать. И я виню в этом свою одержимость определенными подкастами в последнее время.

В какой-то момент я подумывала о том, чтобы стать частным детективом, но потом передумала. Это потребовало бы гораздо большего времени для обучения, к тому же это не то, что мой отец когда-либо одобрил бы. Не то чтобы он одобрял то, что я сделала сейчас, уйдя из дома.

Возвращаясь к моей текущей незаконной деятельности, я замечаю, когда оглядываюсь вокруг, что здесь не так уж много вещей: маленькая кровать, которая аккуратно застелена, стоит с одной стороны, в то время как с другой стороны есть ящики и полки с прикрепленным к ним маленьким телевизором и… что это? PlayStation? Что-то вроде старой школы.

Там также есть карта побережья и пара старых фотографий на стене. Я подхожу на шаг ближе, чтобы рассмотреть их лучше, сразу узнаю Джейкоба и его красивые глаза на фотографиях.

Он выглядит моложе и определенно не таким мускулистым и угловатым, как сейчас — это, вероятно, из-за тюрьмы. Он выглядит так, словно находится на той промежуточной стадии, когда он больше не похож на подростка, но и не совсем похож на мужчину.

На одной фотографии он стоит с пожилыми мужчиной и женщиной перед каким-то мебельным магазином. Я собираюсь предположить, что они его родители, поскольку у них схожие черты.

Интересно, он вообще с ними еще разговаривает?

Навещали ли они его в тюрьме?

Что они должны думать о нем теперь?

На другой фотографии он и еще четверо парней примерно того же возраста. Они все смеются, а Джейкоб притворяется, что хочет ударить парня рядом с ним. Он выглядит таким счастливым и беззаботным.

Что, черт возьми, с тобой случилось, Джейкоб?

Что ж, если мне нужно было больше подтверждений того, что это была его лодка, то эти фотографии — то, что нужно.

Поскольку я уже здесь, я решаю максимально использовать свое преступное поведение и начинаю открывать ящики и шкафы.

Чувствую ли я себя плохо из-за того, что вторгаюсь в его личную жизнь? Абсолютно.

Но останавливает ли это меня? Абсолютно, нет.

В шкафах нет ничего интересного, только кое-какие продукты и всякие мелочи. В ящиках в основном одежда, но когда я добираюсь до последнего, я нахожу в нем несколько газетных вырезок.

Опускаясь на колени, я начинаю читать некоторые заголовки.

«ПОДРОСТОК ОБВИНЯЕТСЯ В ИЗНАСИЛОВАНИИ 17-ЛЕТНЕЙ ОДНОКЛАССНИЦЫ»

«ВСЕ УЛИКИ УКАЗЫВАЮТ НА ДЖЕЙКОБА СТАРКА»

«ВОЗМУЩЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ В СВЯЗИ С ПОСЛЕДНИМ НАПАДЕНИЕМ НА СТАРШЕКЛАССНИКА»

«ЖЕРТВА ИДЕНТИФИЦИРУЕТ ДЖЕЙКОБА КАК НАПАДАВШЕГО»

«ДЖЕЙКОБ СТАРК НЕ ПРИЗНАЕТ СЕБЯ ВИНОВНЫМ»

«РОДИТЕЛИ ЖЕРТВЫ ДОБИВАЮТСЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ»

«АДВОКАТ ПО ДЕЛУ ОБ ИЗНАСИЛОВАНИИ ГОВОРИТ, ЧТО «НЕДОСТАТОЧНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»»

Я просматриваю некоторые статьи, чувствуя все большую тошноту в животе.

«Родители Джейкоба Старка, которые когда-то описывали его как хорошего, милого ребенка, теперь шокированы и испытывают отвращение к его действиям».

«Многие не могут поверить, что он мог это сделать».

«Близкие друзья говорят, что Джейкобу годами нравилась жертва, Дженнифер Лапман, и что он угрожал ей в ночь инцидента».

Мой взгляд возвращается к фотографиям на стене. Что-то подсказывает мне, что он больше ни с кем из них не разговаривает. Или, скорее, что они с ним не разговаривают.

Глухой удар, а затем возня сверху на лодке заставляют меня взвизгнуть и бросить вырезки обратно в ящик, прежде чем захлопнуть его и броситься обратно на пол.

Черт, черт, черт!

Я беспокойно провожу большими пальцами по кончикам пальцев, оглядываясь вокруг в поисках возможного укрытия, но нахожу пустоту. Здесь, внизу, нет абсолютно никакого места, где я могла бы спрятаться.

О чем, черт возьми, я думала, поднимаясь на его лодку?

Сверху доносится еще несколько звуков, а затем заводится двигатель.

О, Боже мой, я собираюсь оказаться запертой с ним на лодке в океане.

Прежде чем я слишком пристально подумаю о том факте, что я испытываю не совсем страх, я понимаю, что мы еще не сдвинулись с места. Может быть, есть шанс, что я смогу взбежать по лестнице и запрыгнуть на причал до того, как он поедет? На данный момент я готова попробовать, независимо от того, увидит он меня или нет.

Взволнованно выдыхая, я поднимаюсь на ноги. Адреналин начинает наполнять мои вены, побуждая меня двигаться.

— Хорошо, — бормочу я себе под нос.

Я начинаю бежать к лестнице, взбираясь по узким и крутым ступенькам так быстро, как только могу.

Но я опоздала.

К тому времени, как я достигаю верхней ступеньки, лодка начинает отходить от причала.

— Нет!

Мой шепот-крик поглощается звуком мотора, когда я достигаю «задней части» лодки. Вода бурлит и плещется за ней, и я наклоняюсь, на мгновение подумывая прыгнуть в нее, несмотря на то, что не умею плавать. Но даже от одной мысли об этом у меня в животе поднимается паника.

Нет.

Не делай этого.

Мы попали в волну или что-то в этом роде, из-за чего лодка дернулась и чуть не сбросила меня с края. К счастью, я мертвой хваткой вцепляюсь в перила и держусь изо всех сил. Как только она становится более устойчивой, я отталкиваюсь от края и пытаюсь спуститься обратно.

Следующее, что я помню, я наступаю на что-то пяткой, и с криком падаю спиной на землю.

— Боже. Черт! — Откуда-то доносится мужской голос.

Я поворачиваю голову, все еще лежа на полу, и, конечно же, вижу Джейкоба, стоящего у руля. Бейсболка надета задом наперед. Он снова без рубашки. На его лице растерянный хмурый взгляд.

Через секунду я отодвигаюсь от него еще дальше, а он глушит двигатель и перебирается на другую сторону руля.

— Какого хрена ты делаешь на моей лодке?

Он потирает затылок и оглядывается вокруг, как будто ищет кого-то еще, кто тоже мог бы здесь прятаться.

Не беспокойся. Думаю я про себя. Здесь только ты и я.

— Ну? — Подсказывает он, когда я не отвечаю.

Я предпочитаю наполовину правдивый ответ. — Эм. Мне просто было любопытно, и я хотела посмотреть лодку.

Рука, потирающая его шею, опускается на бок, привлекая мое внимание к его обнаженному торсу, который выставлен на всеобщее обозрение. Каким-то образом я знала, что где-то на его теле должны быть чернила. На его предплечье есть какой-то узор, а также Валькирия поперек груди — которая, кстати, хорошо очерчена. Я не могу не думать о том объеме работы, который был затрачен на создание такой красивой формы.

Я внутренне качаю головой и ругаю себя. Определенно неправильно: А) восхищаться его телом и Б) восхищаться его телом в такой ситуации. Я отвожу от него взгляд и замечаю удочку, прислоненную к перилам сбоку. Очевидно, я прервала рыбалку.

— Тебе было любопытно? — Спрашивает он.

В его голосе слышится раздражение, и мне почти хочется сказать «Слушай, ты думаешь, я хочу застрять здесь с тобой? Я пришла сюда только потому, что тебя здесь не было».

Но что я выпаливаю, так это, — Ты планировал немного порыбачить?

Мускулистая рука, та, что с татуировкой, тянется вверх, и он в волнении проводит ладонью по лицу. — Мне не нужно это дерьмо.

Только когда он смотрит на руль, а затем снова на меня, я понимаю, что он поставил его между нами и не придвинулся ни на дюйм ближе. На самом деле, он выглядит почти нерешительным, чтобы сделать это. Это кажется немного странным, не так ли? Или, может быть, у него теперь такие правила?

— Тебе теперь нужно держаться на определенном расстоянии от женщин или что-то в этом роде?

Он бросает в мою сторону еще один хмурый взгляд, а затем поворачивается к рулю, чтобы снова завести двигатель, не потрудившись ответить мне. Итак, я думаю, это ответ на мой вопрос.

Что ж, если когда-нибудь и было подходящее время задать ему несколько вопросов, то это было бы сейчас, прежде чем мы вернемся, пока он не может уйти от меня.

По какой-то причине я его не боюсь. Я не могу сказать, то ли это крайне наивно с моей стороны, то ли просто глупо. Но я перешла от отвращения к заинтригованности, а затем к жалости к нему.

Я все еще чувствую все эти вещи, но все они сливаются в какую-то запутанную смесь, которая почти заставляет меня зацикливаться на нем, нуждаясь в его понимании.

Мы не так уж далеко от причала, поэтому я сразу же приступаю к своим вопросам.

— Значит, ты прожил здесь четыре месяца?

Джейкоб не отвечает, но он бросает быстрый взгляд через плечо, так что я знаю, что он меня услышал.

Он разворачивает лодку, и мы направляемся к причалу.

Я пытаюсь задать другой вопрос. — Как долго ты пробыл в тюрьме?

По-прежнему никакого ответа. На ум приходят вырезки, которые у него в ящике, и я начинаю думать о бедной девочке и о том, что ей, должно быть, пришлось пережить.

Какой была для нее старшая школа после того, как это случилось?

Смогла ли она вообще закончить ее?

Чувства гнева и отвращения начинают пробиваться обратно на первое место, и я впиваюсь взглядом в его затылок.

— Что заставило тебя сделать это?

Я замечаю, как напрягается его спина, но, кроме этого, я ничего не понимаю.

— Это заставило тебя почувствовать себя сильным, да? Из-за сильных эмоций я повышаю голос. — Она тебе нравилась, не так ли? Тебе просто надоело, что она говорит тебе «нет» или что-то в этом роде? Надоело ждать?

Следующее, что я помню, он дает лодке задний ход, а затем глушит двигатель, прежде чем развернуться, выглядя очень взбешенным.

Низким угрожающим голосом он говорит. — Убирайся нахуй с моей лодки.

Даже я знаю, что зашла слишком далеко с этими вопросами и, очевидно, задела его за живое. Так что я действительно чувствую себя плохо из-за этого.

Посмотрев туда, куда он указывает, я вижу, что мы плывем вдоль причала. Мы еще не совсем остановились, но мы довольно близки к нему.

Я поднимаюсь с пола, где сидела все это время с тех пор, как упала навзничь, и медленно подхожу к той стороне, с которой мне нужно будет слезть. Но мне кажется неправильным вот так уходить. Оглядываясь через плечо, я вижу, что Джейкоб теперь смотрит в пол с несчастным видом. Я, действительно, должна извиниться перед ним.

— Послушай, я прошу прощения за то, что я…

— Прочь, — говорит он, прерывая меня.

Что ж, не похоже, что он собирается позволить мне сказать что-то еще, поэтому я забираюсь на стул сбоку, готовая перепрыгнуть с него. Но вместо того, чтобы грациозно взойти на причал, я двигаюсь самым неловким из возможных способов, заставляя лодку отойти от причала.

И я с криком падаю в океан.

Паника возникает мгновенно, когда я попадаю в воду, она поднимается вверх и обвивается вокруг моей груди и горла. Я начинаю размахивать руками, изо всех сил стараясь удержать голову над водой, но в итоге только глотаю немного морской воды и задыхаюсь, издавая булькающее «помогите».

Я смутно осознаю, что Джейкоб перегнулся через край лодки в нескольких футах надо мной. Но в моем сознании он за много миль отсюда. Я совсем одна.

— Ты не умеешь плавать? — Я, конечно, не отвечаю. Я слишком занята, пытаясь не утонуть, но безуспешно. Моя голова больше находится под водой, чем над ней. — Хватайся за спасательный круг!

Я слышу его. Я делаю. Но с таким же успехом он может говорить на другом языке, потому что прямо сейчас я зашла слишком далеко. Явный ужас от того, что я вот-вот умру, овладел мной, и это вытесняет все логические мысли из моего мозга. Я чувствую, что брыкаюсь изо всех сил, но мои движения нескоординированы, я двигаюсь во все стороны, но ничего не достигаю. Я с трудом могу даже держать голову над водой, не говоря уже о том, чтобы дотянуться до спасательного круга.

— Черт.

Это последнее, что я слышу, прежде чем чувствую, что слишком сильно погружаюсь. Такое чувство, что я боролась часы, а не минуты, или, на самом деле, вероятно, только секунды. Мои руки устали, и такое ощущение, что к ним привязаны гири. Мои легкие горят от недостатка воздуха. У меня не хватает энергии, чтобы продолжать бороться. Это оно. С меня хватит.

Как только я перестаю двигать руками и ногами, я погружаюсь все глубже, дальше в холодную темноту. Я слышала, что у должен быть момент, когда жизнь вспыхивает перед твоими глазами прямо перед смертью, но прямо сейчас все, о чем я могу думать, это о том, насколько бесполезной была моя жизнь. Я не изменила ничью жизнь к лучшему.

Прежде чем я успеваю углубиться в то, насколько удручающими являются эти мысли, сильное тело поднимает меня над водой. Рука Джейкоба надежно обвивается вокруг моей талии, поддерживая меня, в то время как другая его рука рассекает воду, подтягивая нас к лестнице на другой стороне причала. Я отплевываюсь и кашляю всю дорогу, набирая полные легкие воздуха.

Он поднимает меня на лестницу, перекидывая мои руки через перекладины, все еще держась за меня сзади.

— Сможешь держаться?

— Д-да, — отвечаю я, хотя и не знаю, верю ли я в это. Мои руки сейчас похожи на желе.

Вздохнув, Джейкоб каким-то образом взбирается по лестнице, все еще поддерживая меня. Я думаю, он решил, что я не в той форме, чтобы подтянуться, за что я ему благодарна. Однако, как только мы достигаем верха, он опускает меня на крепкое дерево и отходит, сгибаясь в талии и глубоко дыша.

— Ты в порядке? — Спрашивает он, едва взглянув на меня.

Я киваю головой, все еще пытаясь успокоиться.

Я могу дышать.

Я не в воде.

Он спас меня.

— Спасибо, — говорю я ему чуть громче шепота.

Но я не уверена, что он вообще услышал меня, потому что он уже прыгает обратно на свою лодку.

Он заводит двигатель, разворачивает её и уезжает, оставляя меня здесь в куче мокрого месива.

Глава 6

Джейкоб

Я откидываюсь на спинку отвратительного кресла, кладу одну лодыжку поверх противоположного колена, чертовски стараясь не касаться подлокотников руками. По какой-то причине этот стул всегда грязный. Я могу только заключить, что это сделано целенаправленно, чтобы еще больше унизить человека, сидящего в нем. В конце концов, мы — грязь, отбросы общества.

Сколько раз мне говорили это за последние несколько лет? Я слышал эти слова не только от таких людей, как парень передо мной, но и от людей, которые на самом деле оборвали жизни других людей. Для мужчин, у которых не было проблем с тем, чтобы разрезать кого-то и смотреть, как он истекает кровью, я был подонком.

Мой взгляд не отрывается от мужчины, сидящего напротив меня. Я уже видел полки, битком набитые папками и бумагами. Я уже видел семейную фотографию. Я уже видел сертификаты и прочую чушь с его именем, Максвелл Майерс, на них на стене.

Этот засранец нарочно не торопится, помешивая свой кофе, а затем делая большой глоток. Затем, поставив кружку, он наклоняется вперед, сцепив руки над моим досье в позе, которая, вероятно, должна быть устрашающей.

— Ты знаешь правила игры. Отвечай на вопросы правдиво, и тогда мы оба сможем жить дальше. — Он не утруждает себя ожиданием ответа. Я все равно не собирался его давать. Вместо этого он берет лист бумаги и начинает. — Был ли у тебя тесный контакт с какой-нибудь женщиной?

— Нет. — Мой ответ приходит сразу, хотя моя первая мысль — это инцидент с лодкой и то, как я обхватил руками красивую женщину, помогая ей выбраться из воды. Хотя, черт возьми, я ни за что не расскажу ему об этом. Это было одноразовое мероприятие, и я сомневаюсь, что она будет говорить об этом с другими людьми. По крайней мере, я надеюсь, что она этого не сделает.

— Ты был наедине с женщиной?

— Нет. — Разве это не почти то же самое, что и первый вопрос?

— Ты контактировал с Дженнифер Лапман?

— Черт возьми, нет.

— Простого «нет» будет достаточно.

— Нет, — выдавливаю я.

— Ты подавал заявление на работу куда-нибудь?

— У меня уже есть работа. — По правде говоря, этого едва хватает, чтобы прокормить меня большую часть недель.

— Ходить на рыбалку каждый день — это вряд ли работа.

— Никто другой меня не наймет.

— Ну, ты должен был, блядь, подумать об этом раньше, не так ли? — Рявкает он.

Я сжимаю челюсти так сильно, что это причиняет боль. Я удивлен, что к этому моменту я еще не полностью отшлифовал свои коренные зубы. Это одно и то же дерьмо, которое он говорит каждый раз, когда я прихожу сюда. Мне лучше просто держать рот на замке.

Мне продолжают задавать дурацкие гребаные вопросы, пока он не получает всю необходимую информацию, и моя голова раскалывается от основания черепа от головной боли напряжения.

— Значит, тебе все еще нужно приходить ежемесячно, пока…

— Я знаю.

— Шестимесячная отметка. А потом мы все пересмотрим, — продолжает он, как будто я ничего не говорил, и как будто он не говорил мне одну и ту же чертову вещь каждый раз, когда я приходил. — Хорошо, а теперь убирайся отсюда на хрен.

Здесь нет никаких проблем. Я поднимаюсь на ноги и выхожу из крошечного помещения, которое мой надзиратель по условно-досрочному освобождению называет кабинетом, не потрудившись попрощаться. Я ничего так не хочу, как покончить с этим дерьмом.

Как только я добираюсь до своего грузовика, я достаю салфетку и открываю дверцу. На этот раз все выглядело нормально, но я никогда не могу быть слишком уверен в том, что находится под ручкой, и у меня нет времени проверять.

Я запрыгиваю в машину и тащу задницу в направлении рыбного рынка. Я должен был остановиться там перед встречей, но одна из моих шин снова спустила.

После первых двух случаев, когда это произошло за последние пару месяцев, и после проверки камер, я понял, что я не просто купил кучу дерьмовых шин, а скорее приветственный комитет этого города все еще приветствовал меня, разрезая мои шины.

К счастью, в прошлом месяце я купил несколько дополнительных по дешевке и смог сразу же их поменять. Но задержка означала, что холодильнику с рыбой и льдом в кузове моего грузовика пришлось простоять дольше, чем я хотел. Рыба будет в порядке, но Тинг всегда раздражается, если я опаздываю.

Я надеваю кепку, а затем несу тяжелый холодильник по проходам туда, где обычно сидит мой парень. Если люди говорят и указывают на меня по пути, я не слышу этого на этом огромном рынке. Многие из этих людей даже не из того же города, что и я, но новости распространяются повсюду, особенно о таких людях, как я.

Быстро оглядевшись, я ставлю холодильник за его столиками и открываю его. Никаких приветствий, мы не друзья, он просто наклоняется и достает одного из полосатых лавраков, тщательно осматривая его.

— Я даю тебе четыре доллара за фунт.

— Четыре доллара? Ну же, Тинг. Ты меня убиваешь.

Большие коммерческие суда могут привозить тонны рыбы. Рыбак-одиночка, на самом деле, рыбак — это немного натянуто, не имея всего необходимого снаряжения, каждый раз приносит только пару рыб, и на этот раз это после нескольких дней рыбалки.

— Ты берешь или уходишь.

Расстроенный, я провожу рукой по лицу. — Прекрасно, хорошо.

Прямо сейчас у меня точно нет других вариантов. Тинг относит рыбу, которую я принес на весы, подсчитывает общее количество, затем выписывает мне чек.

— Спасибо, — бормочу я, поднимая холодильник, в котором теперь только лед и вода, готовый снова отправиться домой.

Когда он в хорошем настроении, он предлагает целых восемь долларов за фунт. Половина из этого мне не получить, но мне придется с этим смириться.

У меня прекрасный вид на причал и мою лодку, когда я подъезжаю к своему дому и паркуюсь на подъездной дорожке. И тут же я снова чувствую себя дерьмово. Хотя, по общему признанию, я чувствовал себя дерьмово с тех пор, как был мудаком и бросил Реми на причале, сбежав сразу после того, как она чуть не утонула.

Да, я помню ее имя с тех пор, как она впервые назвала его мне в магазине. Это был первый раз, когда кто-то был добр ко мне за многие годы. Очевидно, она еще не слышала обо мне. Но, конечно, я был придурком по отношению к ней. Это был только вопрос времени, когда все в городе расскажут ей обо мне, так что не было смысла быть милым в ответ.

В любом случае, нет смысла пытаться завести здесь друзей. Они все составили обо мне свое мнение. И даже если бы я действительно завел друзей, они бы все равно просто отвалились, когда я бы больше всего в них нуждался.

Находиться рядом с привлекательной женщиной — всё равно, что специально напрашиваться на неприятности, особенно с такой привлекательной женщиной, как Реми. Я помню, каково было вчера прижимать ее мокрое тело к своему. Я вспомнил, как прошлой ночью в душе взял свой член в руку, а потом снова сделал это лежа в постели. Очевидно, я больной ублюдок, если у меня встает при воспоминании о прикосновении ее кожи, когда я спасал ее. Это неправильное поведение.

Вскоре после всех этих мыслей я также вспоминаю тот факт, что она вторглась на мою территорию, и все те вопросы, которые она задавала мне, как будто у нее было на это какое-то гребаное право. А потом я снова злюсь.

Тем не менее, это не мешает мне чувствовать себя дерьмово из-за всего этого, тяжесть моих действий давит мне на грудь, и по какой-то причине я хотел бы знать, что с ней все в порядке. И это просто бесит меня еще больше.

Открывая дверь своего грузовика, я отталкиваю все эти мысли вместе с ней и крадусь в свой дом, чтобы найти немного обезболивающего. У меня раскалывается голова, и мне действительно стоит сегодня вечером снова отправиться рыбачить на лодке.

Я проглатываю пару таблеток и стою у кухонной стойки, оглядывая комнату. Моя квартира маленькая и обставлена в минималистичном стиле. Но это все, что мне нужно. Один диван, одно кресло, журнальный столик и маленький круглый стол с двумя стульями — все это находится в одной комнате рядом с кухней. А еще есть отдельная спальня и ванная комната.

Чувствуя голод, я решаю поискать в не слишком переполненном шкафу что-нибудь съестное, останавливаясь на хлопьях, когда больше ничего не вижу. Насыпав немного в миску, я направляюсь к холодильнику за молоком, но натыкаюсь на почти пустую упаковку. Недостаточно для моих хлопьев.

— Это просто здорово, — бормочу я.

Вчера я сказал себе, что съем их немного сегодня, и теперь я плачу за это. Звук, с которым я захлопываю дверцу холодильника, громко разносится по небольшому пространству.

— К черту это.

Я не собирался ехать в город сегодня после того, как уже был рынке, но, похоже, я все-таки узнаю, все ли в порядке с Реми.

Моя голова с глухим стуком ударяется о подголовник, и я громко ругаюсь, когда въезжаю на парковку и замечаю, насколько она заполнена. Как раз то, что мне нужно — магазин, полный людей. Я выбираю одно из единственных свободных парковочных мест у входа и выхожу.

На кассе длинная очередь, поэтому Реми не видит меня, когда я вхожу. Хотя все остальные замечают. Вся атмосфера здесь меняется в одно мгновение, как будто вакуум высосал все веселые разговоры и смех, оставив тихую пустоту. Болтовня заканчивается, и появляются взгляды, полные ненависти.

Реми, должно быть, заметила перемену вокруг себя, потому что она поднимает глаза, и наши взгляды на мгновение встречаются. Однако она выглядит не так, как все остальные, и это меня немного раздражает. Я бы предпочел, чтобы она ненавидела меня так же, как и они. С этим было бы легче иметь дело.

Я отвожу взгляд и продолжаю идти за своим молоком, игнорируя каждый приглушенный шепот, наполненный ядом по пути. Но, конечно, учитывая, как прошел сегодняшний день, я не удивляюсь, когда вижу, как Джолин, владелица магазина, пополняет запасы того самого молока, которое мне нужно. Она ни за что не облегчит мне задачу, вручив мне его. Я думаю, она предпочла бы видеть, как я умираю с голоду, чем помочь мне каким-либо образом.

Видя, что она почти закончила заполнять полку, я решаю отойти в сторону и подождать. Я уверен, что если бы она заметила, что я стою здесь раньше, она бы не торопилась, но через несколько минут она заканчивает и укладывает ящики на тележку.

Хмурый взгляд, которым она одаривает меня, проходя мимо, смертоносен, но я просто смотрю прямо в ответ, как будто смотрю сквозь нее. Вероятно, ее еще больше бесит мысль, что она не оказывает на меня никакого влияния.

Когда я подхожу к кассе со своим единственным пакетом молока, в очереди четыре человека, и я не пропускаю не такой уж и незаметный шаг в сторону от себя, когда становлюсь в очередь. Такое же дерьмо происходит с тех пор, как здешние люди узнали обо мне.

Отключившись, я игнорирую все вокруг, пока не оказываюсь следующим в очереди к кассе. Судя по быстрому взгляду из-под моей кепки, с Реми все в порядке. Как бы сильно я ни хотел просто оставить все как есть, гребаное чувство вины, гноящееся внутри меня, не позволит этого.

Мое горло почти горит, когда я прочищаю горло и выдавливаю слова. — Ты в порядке?

Я больше ничего не говорю, но она, должно быть, понимает, о чем я говорю, потому что тихо отвечает. — Да. Спасибо.

Кивок головы — это все, что я выражаю ей в ответ. С ней все в порядке. Теперь я, наконец, могу перестать думать об этом, и, надеюсь, маленькие уколы вины пройдут.

— С тебя два пятьдесят два, — говорит она мне, отсканировав молоко.

Я вытаскиваю свой бумажник, но, кроме чека, который я еще не обналичил, там всего две жалкие долларовые купюры.

— Черт.

Я шарю по карманам в поисках какой-нибудь мелочи, о которой, возможно, забыл, хотя это крайне маловероятно. В наши дни дорог каждый цент.

Когда я вытаскиваю пустые руки, я потираю затылок, пытаясь немного снять напряжение.

Просто чертовски здорово.

Реми, должно быть, прочитала это по моему лицу, потому что, как только я тянусь за коробкой, чтобы поставить ее обратно, она говорит. — Все в порядке. — Затем она лезет в задний карман и вытаскивает еще один доллар, добавляя его к тем, что я уже дал.

Более того, она даже пытается дать мне сдачу. Я качаю головой «нет» и бормочу. — Спасибо. — И как можно быстрее ухожу со своим молоком.

Не успеваю я отойти на несколько шагов, как она окликает меня. — Джейкоб.

Странно слышать, как мое имя произносят таким тоном, в котором нет чистого отвращения. Я поворачиваюсь к ней лицом, но почти жалею, что сделал это. Теперь я понимаю, что она произносила мое имя не с отвращением, потому что она произносила его с жалостью.

В ее протянутой руке горсть салфеток. С того места, где она стоит, ей хорошо виден мой грузовик. Она наверняка видела, что они с ним сделали. Если бы на этот раз я, действительно, не забыл захватить салфетку, когда выходил из своего грузовика, я бы просто проигнорировал ее, развернулся и ушел. Но поскольку сегодняшний день становится все более дерьмовым, я, действительно, забыл. Я выхватываю салфетки у нее из рук, прекрасно понимая, что все еще веду себя, как придурок, и убираюсь оттуда к чертовой матери.

Однако этот день еще не закончил морочить мне голову. Пройдя несколько футов от магазина, я вижу, как маленький мальчик выбегает из-за угла, спотыкаясь прямо передо мной. На вид ему, может быть, три или четыре года, и слезы мгновенно начинают бежать по его щекам.

Обычно я бы проигнорировал его и продолжал идти. От помощи людям никогда не бывает ничего хорошего, и это может привести меня к неприятностям. Но, как и вчера, вокруг больше никого нет, и, черт возьми, мне его жаль. Я присаживаюсь на корточки и протягиваю руку.

— Ты в порядке, приятель? — Он мгновенно хватает меня за руку, подтягиваясь. Сопли и слезы покрывают его лицо, и от этого вида у меня все внутри переворачивается. Мне не нравится это видеть. — Эй, все в порядке. Ты крутой парень, верно? — Спрашиваю я.

Когда он перестает плакать и выдает легчайшую улыбку, я почти делаю то же самое. Он слишком мал, чтобы быть запятнанным историями обо мне. Слишком мал, чтобы формировать мнение о том, каким я должен быть. Я даю ему одну из салфеток, которые дала мне Реми, и он берет ее беззаботно.

Какие бы хорошие чувства у меня ни были, они исчезают в следующую секунду, когда, предположительно его мать, выходит из-за угла здания.

— Убирайся от него к черту! — Кричит она высоким и пронзительным голосом. Затем она бросается оттаскивать его, как будто я физически нападаю на него прямо здесь, на тротуаре.

Мне еще раз напоминают о том, почему я не должен беспокоится о других. Я встаю на ноги, отворачиваюсь и иду к своему грузовику, затем использую оставшиеся салфетки, чтобы открыть дверь, прежде чем мчаться обратно в безопасность моего дома.

Если бы у меня было немного алкоголя, я мог бы подумать о том, чтобы утопиться в бутылке сегодня вечером; заглушить себя до такой степени, чтобы это жестокое существование, в котором я нахожусь, больше не вонзало в меня свои когти мертвой хваткой. Но я думаю, что вариант просто утонуть все еще существует.

Глава 7

Реми

Выйдя на свою веранду и закрыв за собой дверь, я перекладываю сумку с товарами в другую руку и снова отправляюсь в направлении хижины Джейкоба. На этот раз с лучшими намерениями.

Я боролась с решением сделать это с тех пор, как он пришел в магазин на днях. В конце концов, я решила принести ему что-нибудь в качестве «спасибо» за мое спасение и «извини» за то, что вторглась на его лодку.

Конечно, я была немного расстроена тем, что он ушел и бросил меня на днях, когда я чуть не умерла. Но когда он спросил, все ли со мной в порядке в магазине на следующий день, когда он пришел, я могла сказать, что его это тоже беспокоило. Или, по крайней мере, я была в его мыслях. В его глазах был намек на беспокойство, которое он не смог бы скрыть, даже если бы попытался.

Видеть, как люди плюют на ручку его грузовика, пока он был в магазине, тоже было больно. Мне было так жаль его. Добавьте к этому взаимодействие между ним и ребенком на улице, и теперь я чувствую себя еще более сбитой с толку из-за него, чем раньше.

На этот раз я иду вдоль дюн по мягкому песку подальше от воды, и чем ближе я подхожу к его дому, тем быстрее бьется мое сердце. Я продолжаю задаваться вопросом, делаю ли я все это, вламываюсь в его лодку и иду к нему сегодня, потому что я хочу своими глазами увидеть, какой он на самом деле.

Пытаюсь ли я каким-то образом подсознательно соблазнить его или спровоцировать его, просто чтобы заставить его действовать таким образом, чтобы оправдать поведение всех людей в городе по отношению к нему?

Если бы я видела в нем монстра, тогда я могла бы перестать жалеть его, и сбивающие с толку чувства ушли бы.

Вероятно, отчасти это правда, но я также вижу окружающее его одиночество, и оно взывает ко мне. Каким-то образом я знаю, что в нем есть доброта, и я хочу вытащить ее наружу и предложить этой его части дружбу. Конечно, тот факт, что я даже хочу предложить дружбу, вероятно, означает, что у меня не все в порядке с головой.

Я подхожу к его дому, смотрю в камеры и задаюсь вопросом, наблюдает ли он за мной прямо сейчас.

Воздух спокоен, небо ясное, и не слышно ничего, кроме мягкого плеска волн. Но внутри моего тела все что угодно, только не спокойствие. Противоречивые чувства кружатся и сталкиваются друг с другом, борясь друг с другом.

Я подхожу к его входной двери, делаю глубокий вдох и стучу. Нет ничего, кроме тишины, которая приветствует меня изнутри. Я жду еще мгновение, прежде чем постучать снова, но по-прежнему ничего нет. Со смесью мыслей, закручивающихся спиралью внутри меня, я не могу сказать, испытываю ли я облегчение или разочарование.

Вместо того чтобы развернуться, уйти и забыть об этом, как, вероятно, и следовало бы поступить, я кладу сумку, которую принесла с собой, на землю у двери и начинаю идти вдоль дома, чтобы проверить заднюю часть, ведущую к причалу.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь дойти до конца, из-за угла выходит фигура, почти врезающаяся прямо в меня, или, скорее, я почти врезаюсь прямо в него.

— О! — Говорю я, поднимая руку к груди. — Ты напугал меня.

Джейкоб снова без рубашки, резко остановившись, поднимает взгляд. Удивленное выражение на его лице быстро сменяется хмурым. Он ничего не говорит, но раздраженно вздыхает и широко огибает меня, чтобы добраться до своей входной двери.

— Я просто хотела извиниться, — я спешу к нему, прежде чем он достигнет двери, заставляя его остановиться. — И сказать тебе спасибо.