Или просто вино ударило ему в голову?
Возможно. Так или иначе, Каттер Лорд не привык к чувству неуверенности, охватившему его при виде Чейенн, вошедшей в буфет, где он скрывался вот уже более часа.
Столько лет миновало, а она все так же его волнует.
Надо встать и пойти ей навстречу. Вместо этого он лишь отодвинулся вместе со стулом в тень. Такая растерянность овладевала им дважды за всю жизнь: первый раз на острове, перед рассветом, когда он понял, что влюбился в Чейенн, а второй — в родильном отделении, когда, взяв на руки своего новорожденного сына, взглянул на нее с такой болью и яростью, что она разрыдалась.
Нахлынули счастливые воспоминания о той ночи на острове. Проснувшись еще до зари и увидев рядом ее обнаженную, он почувствовал прилив небывалой нежности. И почему он решил, что она ни одному из Лордов не пара? Она — единственная женщина, которую он хотел бы видеть рядом с собой. Как он заблуждался, полагая, что между мужчиной и женщиной, любящими друг друга, могут стоять деньги!
В то утро они беседовали так, словно были знакомы всю жизнь. Она рассказала ему о детстве, прошедшем в маленьком техасском городке, об отце, не желавшем ее признавать, о красивой, но непутевой матери, прослывшей ведьмой, о сводной сестре, которая ее ненавидела и хотела во всем перещеголять.
Он тоже раскрыл ей свою одинокую душу и поведал о всех важнейших событиях своей биографии, но кто он, так и не сказал.
Наскоро позавтракав апельсиновым соком и печеньем с молоком, они вернулись в постель и снова предались любви. Уже тогда он ясно сознавал, что по уши влюблен в Чейенн.
Она же воспользовалась этой любовью, чтобы уничтожить его. Сейчас настал его черед.
Обычно Чейенн не пила, но сегодня ощутила потребность в алкоголе. Заказав себе порцию шотландского виски, она услышала за спиной мягкий баритон Каттера:
— Мне двойную порцию, пожалуйста.
Она перестала улыбаться. Зеленые глаза превратились в льдинки.
За прегрешения всегда приходится расплачиваться. Дьявол не преминет потребовать свою долю.
Но надо же было дьяволу появиться в самую трудную минуту ее жизни!
У Чейенн на миг перехватило дыхание. Она обернулась. Дьявол стоял позади и вертел в руках розу.
А тогда, при их последней встрече, у нее был один цветок.
Каттер преподнес ей розу, не отводя от ее глаз твердого взора, в котором она прочла не любовь, нет, а такое же страстное желание, как в тот день, когда она умоляла спасти Мартина.
— Конечно. Я буду рад помочь, — пробормотал он тогда сладчайшим тоном. — Но за вознаграждение. Если ты попросишь меня поласковее.
Он расстегнул пуговицы ее блузки и коснулся груди. Она повернулась, чтобы убежать, но он схватил ее, прижал к стене своим длинным мускулистым телом, пока у Чейенн от его близости не перехватило дыхание. Лишь когда она раскрыла рот навстречу его поцелую, он рассмеялся и выпустил ее из рук.
Сейчас она ненавидела его всеми фибрами свой души. Никогда, никогда не простит она Каттеру той выходки!
— Моя дорогая невестка поранила пальчик! — замурлыкал он, заметив, что она укололась о шип, схватил ее палец и прижал к губам. — Ты красивее этой розы. Ты стала еще лучше, чем была когда-то.
Сердце Чейенн забилось с бешеной скоростью. Она сделала шаг в сторону, но он преградил ей путь.
— Зачем же так! — лениво улыбнулся Каттер. — Я ведь та собака, которая лает, но не кусает.
Если бы он был так безобиден! Никогда этот мужчина не любил ни одно человеческое существо. Женщины интересовали его лишь как объект секса. Каждого, кто становился ему поперек пути, он готов был безжалостно растоптать. Особенно своего брата.
За семь лет Каттер немного изменился — лицо его осунулось, стало тверже, — но он по-прежнему был невероятно красив. И от него исходил магнетизм мужской силы, от которого у Чейенн дух захватывало.
— Как ты сюда попал? Я ведь распорядилась, чтобы тебя не пускали.
— Ты забыла, дорогая, что я люблю приказывать женщинам, а не подчиняться им.
— Ты... ты... — Достаточно оскорбительное ругательство никак не приходило ей в голову. — Ты ублюдок! — выпалила она наконец.
— Вот уж нет, дорогая! — И его широкая разбойничья улыбка стала еще шире, напоминая, как показалось Чейенн, о ее собственном сомнительном происхождении.
Пока он заказывал напитки, в памяти Чейенн ожили картины ее проклятого детства.
...Ее первый день в школе. Дети набросились на нее с криками «Мексиканка! Мексиканка!» — в таком застиранном тряпье явилась она на занятия. Правда, у них получалось что-то вроде «мексин».
— Ее мать — колдунья, — подзадорила их Шэнтэл.
Вся в слезах, Чейенн опустила голову, уперев взгляд в сухую растрескавшуюся землю, покрытую тонкой розовой пылью, вмиг облепившей ее коричневые туфли. Она и не заметила, как высокий черноволосый мальчик растолкал соучеников и приблизился к ней. Это был Джек Вест, ставший ее первым товарищем и другом, а впоследствии и первой ее любовью.
— Оставьте ее! — велел он.
— Пошел вон! — завопила Шэнтэл.
Джеку, полукровке, в жилах которого текла мексиканская кровь и происхождение которого было еще более сомнительным, чем у Чейенн, трудно было отстаивать свое место в Уэст-Вилле. Он с силой потянул Шэнтэл за рыжие косы.
— Молчи, дрянь! Ты просто злишься, потому что она твоя сестра.
— Она вовсе не сестра мне! Я ее ненавижу! И тебя тоже! Ты, как и она, испанский выродок!
— Неправда! Она похожа на твоего отца. Да и на тебя, как две капли воды! Потому ты ее и ненавидишь...
Бармен принес заказанные напитки, и Каттер сунул хрустальный стакан с виски в дрожащую руку Чейенн.
— Твое здоровье, Чейенн! Ты прошла длинный путь после Уэст-Вилла и нашей встречи на моем острове! Но сегодня твой самый блистательный прием! Он мне нравится даже больше, чем твоя свадьба, хотя я еще не успел тебя поцеловать. Помнишь?
Как же, как же, еще бы не помнить! Тогда от его яростного поцелуя сердце ее едва не разорвалось, от радости и надежды она потеряла сознание, а придя в себя, обнаружила, что Каттера рядом нет, а Мартин спрашивает, нет, требует, не желает ли она уйти вместе с ним. Что ей оставалось делать?
— Тебе не следовало являться сюда, — сказала она твердо.
— Я волновался за тебя. И пришел предложить свои услуги.
— Как бы не так! Ты пришел насладиться моим позором. Кстати, где ты взял билет?
— Шэнтэл достала.
— Могла бы и сама догадаться, — усмехнулась Чейенн. — Она всегда старается подложить мне свинью, как ты — Мартину.
— Ты в самом деле так думаешь? — нахмурился Каттер.
— Чего ты, собственно, хочешь?
— Многого. Но прежде всего — твое тело и твою душу. И еще я хочу сына. Готов заплатить любую цену.
Заплатить? Это слово резануло ее слух. Она не сомневалась, что он искренне хочет Джереми. Но ее?..
— Я прошу тебя, Чейенн, выйти за меня замуж, — тихо произнес он.
— Я не вынесу еще одного замужества без любви.
— Давай попробуем!
— Нет! Ты отказался помочь мне и Мартину, когда...
— Я недооценил, в каком трудном положении оказался Мартин. К тому же был страшно зол на тебя. Согласен, в тот день я вел себя гадко... Извини.
— Мартина не стало, а ты извиняешься! Насколько я себе представляю, это ты убил его!
Кровь отхлынула от щек Каттера, лицо его покрылось восковой бледностью. Он схватил ее руку.
— Ты, такая нежная и сексуальная, пришла тогда просить за Мартина. И я не сдержался. Но я не убивал. И на ночь убийства у меня есть алиби. А у тебя?
— Женщина, которая скажет, что провела с тобой ту ночь, будет утверждать все что угодно, лишь бы ты был доволен.
— Да, во всяком случае, большинство женщин, с которыми я встречался. Но ты — исключение. Ты — мать моего сына. И все же, поверь, Мартина я не убивал!
Джереми — вот главная причина! Сначала она была не ровня Лордам, поэтому Каттер соблазнил ее, чтобы разлучить с Мартином. А сейчас ему нужен только Джереми.
— Да, я не веду монашеский образ жизни, — продолжал он. — А как могло быть иначе, если ты вышла замуж?
— Ты сам был виноват в том, что я пошла за Мартина... — Она прервала себя на полуслове.
Он с напряжением вгляделся в нее.
— Продолжай!
Она молчала.
— Да, я чувствовал себя очень одиноким, — произнес он наконец. — Я же мужчина, черт возьми! Но если ты примешь мое предложение, поверь, я не стану осложнять нашу жизнь встречами с другими женщинами. Даю тебе слово. И что бы тебе ни говорила Шэнтэл, поверь, между нами ничего не было. Я лишь дважды пригласил ее на обед. Чтобы расспросить о Мартине и о тебе. Мне хотелось знать о твоей жизни до замужества.
— Как мог ты обратиться к Шэнтэл?
— А как ты могла выйти замуж за моего брата и целых семь лет прятать от меня сына?
Чтобы выжить, подумала она. Чтобы у Джереми не было такого несчастливого детства, как у меня.
— Разве это моя вина? — сказала она вслух. — Но ты хочешь мне отомстить! Сделать мне больно, унизить меня...
— Я хочу Джереми, — заявил он с ожесточившимся лицом. — А ты как бы приложение к нему.
— Каттер, — попыталась Чейенн пробиться до его сознания, — меньше всего мне сейчас хочется снова вступать в вынужденный брак. Я мечтаю об одном — быть независимой, расплатиться с кредиторами Мартина и бежать отсюда.
— У тебя нет денег. У меня они есть. Мне казалось, ты стремишься выйти замуж за богатого человека.
— Я хочу жить одна. И принадлежать только себе.
— Все намного сложнее, чем тебе представляется. Убийца Мартина — злодей каких мало! Если он не получит своих денег, то непременно выследит и убьет тебя. — (Она, в ужасе онемев, глядела на него, не опуская глаз.) — Своей жизнью ты, может, и не дорожишь, но подумай о Джереми!
— Ты ведешь нечестную игру, Каттер, — выдавила Чейенн.
— Поверь, я не могу мухлевать, когда ставка в игре — жизнь моего ребенка. И твоя.
Что бы он ни говорил — на нее ему наплевать! Ему нужен только сын. К глазам Чейенн подступили слезы. Положение ее ужасно: муж убит, мать при смерти, сын в смертельной опасности.
— Когда же этот кошмар кончится? — прошептала она в отчаянии.
— Он только начинается, Чейенн. Для нас обоих.
— Не говори так!
— Говорю я или молчу — разницы никакой. Ты, Чейенн, в глубокой яме. И я искренне хочу помочь тебе выбраться из нее.
Он нежно коснулся пальцами ее лица, стараясь повернуть его к себе. Почувствовав нечто вроде блаженства, она моментально насторожилась: так легко, поддавшись обаянию этого мужчины, понадеяться получить от него то, чего он дать не может!
— Принять твои условия — все равно что продать душу дьяволу! — выпалила она.
— Ах, вот как! — Каттер помрачнел.
— Если ты меня ненавидишь... Почему сейчас хочешь...
— Я опознал труп Мартина в морге. Припоминаешь? И видел, что они с ним сделали. Не секрет, что я всегда хотел спать с тобой. Но из-за Джереми я готов на тебе жениться. И защищать вас обоих.
Но как забыть, что Каттер бросил ее в самую трудную минуту жизни? А после этого неизменно старался публично унизить или оскорбить.
— А кто же защитит меня от тебя? — ледяным тоном спросила она.
Аукционист вышел на помост и стукнул молотком. Знакомые позвали Чейенн в зал.
— Мне надо идти, — прошептала Чейенн.
— Подожди! Мы еще не договорили.
— О нет! Наш разговор закончен! — Чейенн вскочила так стремительно, что роза выпала из ее волос, и она остановилась, чтобы растоптать ее каблуком.
Их взгляды встретились. В его глазах стоял гнев, в ее — страх.
— И не приближайся ко мне, Каттер Лорд! И к Джереми тоже. Ты последний человек на земле, за которого я бы хотела выйти замуж. Джереми ты нужен не больше, чем мне. Не приходи со своими гнусными предложениями. Ты изувечишь его жизнь так же, как изувечил мою.
— Когда успокоишься, позвони мне в отель «Уорвик».
— Никогда и ни за что!
— Дорогая, я же тебе сказал: у тебя нет выбора.
Со слезами на глазах она повернулась и выбежала.
Каттер смотрел вслед удалявшейся фигурке Чейенн со смешанным чувством злости, уязвленной гордости и безграничного отчаяния.
Она все время убегает от него. Отвергает все его предложения. Он никогда не преследовал женщин, которые его не желали. Кроме Чейенн Роуз... Его она обвела вокруг пальца.
Он привык к обществу культурных женщин, посещавших лучшие учебные заведения страны, читавших настоящую литературу, а не триллеры в пестрых обложках с обязательным счастливым концом. Женщин его класса и воспитания, с безупречной репутацией, не омраченной ни малейшим скандалом. Ему с ними было нетрудно поладить.
Иное дело Чейенн. Существо неповторимого обаяния. Бездна вкуса. Правда, она никогда не чувствовала себя с богачами на равных. Может, это и выделяет ее? Ему всегда казалось, что под внешним блеском Чейенн скрывается ранимость. Общение с ней сулит беспокойство, даже так: Беспокойство! Он всегда это чувствовал. Зато в постели ей нет равных.
После развода у него и в мыслях не было жениться вторично. Но Чейенн все перевернула с ног на голову.
Шэнтэл однажды рассказала Каттеру, что мать Чейенн со всеми ее причудами прослыла ведьмой. Они с дочкой жили в доме-развалюхе на краю пустынного болота, но в их саду цвели тропические растения.
Так, может, Чейенн приворожила его каким-нибудь зельем?
С напускным спокойствием Каттер заказал еще одну порцию виски. Но покоя не было в его душе.
Несколько причин заставили Каттера посетить этот аукцион. Но главное — желание приобрести вещи Чейенн и вернуть их ей. Всякий раз, как она вставала и подробно излагала историю приобретения того или иного предмета, чтобы повысить его стоимость, ему бы следовало испытывать досаду. Но стоило ему услышать ее грудной бархатный голос — и сердце его сжималось от непрошеной нежности.
Видит Бог, он всеми силами старался забыть Чейенн Роуз. Но, когда она произвела на свет ребенка — его ребенка! — и выдала его за сына Мартина, терпение Каттера лопнуло. Он долго, со страшной тоской любовался Джереми сквозь стекло родильного отделения, решая про себя, что никогда не простит ее. И причинит ей такую же боль, какую она причинила ему. Затем он взял Джереми на руки, младенец заплакал, и с того момента тоска по сыну и по Чейенн охватила его с новой силой. Но годы шли. Чейенн оставалась с Мартином, и мальчик рос, не зная настоящего отца.
Каттер переселился в Европу, умножал состояние, крутил романы с самыми красивыми женщинами европейского континента. Многие завидовали ему, но его не покидало чувство одиночества, какое он испытывал в родительском доме, раздираемом ссорами, и в бездушных казенных интернатах. В глубине души он мечтал о настоящей семье и своем уютном доме.
И все же, решил Каттер, семейное счастье не для него, и с головой ушел в дела. Но за все эти семь лет не было ни одной ночи, чтобы он не вспомнил о Чейенн и Джереми и не позавидовал своему брату.
Теперь Чейенн хочет запросить как можно больше, заставить его раскошелиться за то, что он желает получить.
Пора наконец ему доказать, что он тоже умеет торговаться.
Пусть Айвори Роуз сейчас на смертном одре, но всем хорошо известно, какого рода женщиной она была в молодости. Дочка пошла в мать. Своим поведением Чейенн доказала, что ее можно купить. Остается лишь продемонстрировать это перед всем обществом. И прежде всего установить ее нынешнюю рыночную цену.
Когда Каттер пришел в своих размышлениях к этому выводу, в аукционном зале выставили на продажу веджвудский фарфоровый сервиз.
Чейенн взяла микрофон, но едва открыла рот, чтобы рассказать, во сколько обошлись Мартину эти проклятые чашки, как заметила, что многие из присутствующих, позевывая, поднимаются со своих мест. Аукцион начал надоедать.
И вот тут-то из глубины зала раздался пьяный голос Каттера:
— За миссис Мартин Лорд лично, без единой чашечки с розочкой, предлагаю один миллион долларов наличными.
Все заерзали на стульях. По толпе пробежал шепот. На Каттера уставились десятки любопытных глаз. Но пьяный Каттер видел лишь Чейенн, зеленые глаза которой расширились от обиды.
Поделом ей! Почему ее образ неотрывно преследует его? Даже в Европе! Почему именно эта женщина наделена сверхъестественной силой привораживать его, а потом унижать?
Каттер опрокинул стул на своем пути и бросился к Чейенн. Не отрывая глаз от его лица, она что-то прошептала на ухо аукционисту и отошла от него.
— Это невозможно, сэр, — сказал аукционист, делая знаки кому-то за спиной Каттера.
— Два миллиона долларов!
На глазах Чейенн блеснули слезы.
— Сэр, здесь респектабельное заведение, а не бордель.
— Три миллиона! — взревел Каттер.
Чейенн, потрясенная, спрыгнула с возвышения и побежала. Каттер — за ней.
— Чейенн! — кричал он. — Подожди.
Она бросила на него последний взгляд и выскочила за дверь, с такой силой захлопнув ее за собой, что чашки Веджвуда пришли в движение и задребезжали.
— Продано джентльмену за три миллиона долларов, — стукнул молотком аукционист. — Как прикажете — доставить сервиз вам на дом или сами увезете его?
Загорелой рукой Каттер смахнул все восемь фарфоровых приборов на пол. В зале воцарилась мертвая тишина.
— Вывести его! — приказал охранник.
Полицейские окружили Каттера, но он их словно бы и не замечал. Перед его глазами стояло бледное лицо Чейенн со страдальческими глазами. По ее щекам текли слезы.
Его затея — унизить и оскорбить ее перед всей публикой — удалась как нельзя лучше. Но удовольствия он не получил. Он вел себя непозволительно.
Опять нахлынуло чувство одиночества, но теперь к нему добавились сожаление о содеянном и отвращение к себе.
Пьяный дурак, что он наделал?!
Зачем? Неужели он не понимал, что ее боль — его боль?