Однажды и навсегда

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Какой ужасной ни была поездка в Детройт, возвращение оказалось еще хуже. Пять дней назад в душе Тейлор жила надежда, сейчас же ее заменила бесконечная пустота, и Тейлор сомневалась, что она когда-нибудь заполнится. Рана была свежей и очень глубокой, было трудно думать о будущем. Работа и помощь небес будут для нее спасением.

Но почему это должно было произойти именно с Джошем? Это и есть та вторая беда, как гласила бабушкина поговорка, или ее ожидает что-то еще? Тейлор тряхнула головой, пытаясь не думать об этом. Она шла по коридору, кивая знакомым в знак приветствия, и ее решительная походка говорила, что она не намерена вести праздные разговоры.

Она вошла в лифт. Мужчина напротив держал в руках большую пушистую игрушку, и его лицо сияло гордостью и радостью отцовства. Опустив глаза, Тейлор подумала, сможет ли она снова когда-нибудь испытать радость.

Сначала мама, теперь это. Перед ее глазами возникла улыбка Джоша. Такой молодой, беззаботный… такой красивый. У него было все…

Нет, неправда! Он тоже потерял мать, только намного раньше, чем она.

Ну почему людям самим нужно пережить трагедию, чтобы начать понимать горе других и сочувствовать им?

Лифт остановился, и Тейлор направилась в палату Джоша, думая о том, что скажет, когда увидит его. Раньше она относилась к нему не очень-то хорошо из-за слухов и подозрений… и из-за своих собственных предрассудков относительно молодых людей, которым легко достаются деньги. Сегодня все будет по-другому. Она посмотрит ему в глаза и начнет все сначала. Теперь она была уверена, что он замечательный человек. К тому же он сын Макса. И ему нужна помощь.

Тейлор вспомнила последнюю проповедь пастора. «Когда вам плохо, протяните руку тому, кто нуждается в вашей помощи… Невозможно оставаться печальным, когда благодаря вам на чьем-то лице засияет улыбка». Тейлор без конца спрашивала себя, почему именно Джошу суждено заполнить дни ее скорби. Она не знала ответа, но дала себе клятву сделать все, что в ее силах, и вернуть улыбку на его красивое лицо.

Тейлор вошла в палату и едва сдержала стон. Обе ноги были перевязаны и подтянуты вверх, Джоша окружали мониторы и множество проводов, совсем как в палате мамы несколько дней назад. Услышав ее шаги, Джош повернул голову, и в ту же минуту его бледные губы растянулись в улыбке, озарившей его израненное, покрытое синяками лицо.

— Здравствуй, богиня. — Он говорил невнятно и с трудом, но все равно не переставал улыбаться. — Так уже намного лучше.

Тейлор подошла к нему, борясь с желанием коснуться его.

— Что намного лучше? — спросила она, притворяясь, что не видит его ран.

— Красивая медсестра! В фильмах всегда молодые хорошенькие медсестры. Я уж было совсем потерял надежду.

Он все тот же, подумала Тейлор и рассмеялась.

— Я не медсестра, я…

— Ага, ты терапевт-садист.

Поразительно, но улыбка сияет на его лице. Стоило ей только войти в палату, и цель уже достигнута.

— Я догадываюсь, что то дело с плечом было лишь жалким подобием того, что меня ожидает, правда? — спросил Джош.

Тейлор поправила одеяло, не зная, куда деть руки, и не решаясь смотреть ему прямо в глаза.

— Угадал, ковбой. Ты еще ничего не видел.

— Люблю, когда ты так говоришь. Твердо.

— Посмотрим, каким твердым окажешься ты в эти месяцы.

— Месяцы? — Он покачал головой. — Не-а. Недели. Скоро я отсюда выберусь, только подожди. Я буду самым поразительным случаем в медицинской практике, о котором ты будешь всем рассказывать.

Тейлор посмотрела на его ноги, перевела взгляд на его лицо — улыбка исчезла.

— Ты же будешь моим врачом, да?

— Конечно. Ты был моим любимым пациентом. Такого я ни на кого больше не променяю. — Тейлор решила, что пора уходить, и повернулась к двери, но Джош схватил ее за руку, пальцы его дрожали.

— Я рад. — Потом, словно почувствовав ее смущение, Джош кивнул на ноги. — Это ненадолго, ты ведь знаешь. Всего лишь травма, которая быстро излечится большими нагрузками. Просто притворюсь, что это тренировочный лагерь для спортсменов. Много бега, подъем тяжестей. — Он пристально посмотрел в лицо Тейлор. — Вот только тренер никогда не был так прекрасен, как ты.

Тейлор покачала головой, зная, что за этой бравадой стоят неуверенность и страх.

— Ты никогда не изменишься.

— Нет. — Он не сводил глаз с ее лица, все еще держа ее руку в своей. От этого нежного прикосновения сердце Тейлор забилось быстрей. Она поймала себя на том, что думает совсем не о лечении. Освободив руку, она легонько похлопала его по плечу.

— Тебе нужно отдохнуть. Я скоро вернусь.

— Обещаешь?

Она заставила себя улыбнуться.

— Обещаю.

— Сегодня?

— Если захочешь.

— Я захочу.

Тейлор вышла из палаты и, пройдя немного, остановилась, прижавшись к холодной стене, тяжело дыша. Она всегда гордилась тем, что умеет держать свои эмоции под контролем. Конечно, она плакала после смерти мамы и будет плакать еще не раз. Но мама теперь была в лучшем мире, папа и Майкл позаботятся друг о друге. А кто позаботится о ней?

Тейлор оттолкнулась от стены и направилась в кабинет Макса.

Она сейчас очень ранима, это естественно. И так будет еще некоторое время. Что ж, Джошу нужна ее помощь, а ей необходимо быть постоянно занятой. Вот и все.

Джош глядел в окно, мечтая оказаться по другую его сторону, почувствовать, как теплые солнечные лучи согревают кожу, и — что еще важнее — ощутить землю под ногами. Нужно сделать столько звонков, за всем присмотреть, позаботиться о первом урожае пшеницы.

Но ферма была где-то вдалеке, в дымке, заслоненная прекрасным лицом, обрамленным волосами светлее, чем драгоценная пшеница, с глазами такими же голубыми, как небо Монтаны. И эта нежная улыбка… Черт! Он был так рад видеть ее, что ни слова не сказал о смерти ее матери. Каким бесчувственным увальнем она, наверное, его считает. Самовлюбленный грубиян. Кому, как не ему, знать, что значит потерять мать? В следующий раз… когда она вернется…

Джош почувствовал легкое головокружение. Лекарства давали о себе знать. Все начало расплываться перед глазами, один образ сменял другой, не давая сконцентрироваться. Он почувствовал, как по вене на руке разливается какая-то жидкость, и все растворилось перед глазами.

Макс поднялся навстречу Тейлор. После дружеских объятий он присел на край стола.

— Как ты? Держишься?

Тейлор кивнула, кусая губы, боясь встретить взгляд его карих глаз.

— Как бы я хотел быть там. Мне так жаль…

Тейлор остановила его жестом руки. Это было самое худшее — слушать, что кому-то жаль, и видеть печаль в сочувствующих глазах. Иногда ей хотелось, чтобы все притворились, будто ничего не произошло, и дали ей время прийти в себя.

Когда молчание затянулось, Тейлор сменила тему:

— Я только что от Джоша. Кажется, он не пал духом.

Макс кивнул, глядя в пол.

— Насколько это серьезно? Можете мне сказать?

— Пока еще рано судить, но мы настроены оптимистично. Спинной мозг не поврежден.

Тейлор опустилась в кресло, только теперь понимая, как боялась ответа Макса. Он сел рядом.

— Я постоянно напоминаю себе, что все могло быть намного хуже. Не окажись Шейн на дороге, когда самолет падал…

— Так он что, видел аварию?

Макс кивнул.

— Он вызвался отвезти вещи на ферму в тот день. Слава богу, что в машине был телефон. — Макс коснулся висков, и Тейлор заметила, какой у него усталый вид. — Джош наклонил самолет, когда увидел Шейна, как он обычно делает, когда видит кого-то из нас… по крайней мере Шейн так думал. Потом самолет стал снижаться, задевая деревья, и… мы услышали удар. Земля затряслась, и я знал…

Тейлор коснулась его руки.

— Мы можем не говорить об этом.

— Нет, все в порядке. — Он похлопал Тейлор по руке. — Шейн позвонил в Службу спасения и побежал к месту аварии. Сначала он ничего не видел, кроме огня и дыма, но потом заметил куртку Джоша. Он подобрался как можно ближе и оттащил Джоша, прежде чем произошел взрыв.

— А как Шейн?

— Пара шрамов да синяки от удара… И огромное чувство вины. Он думает, что Джош повредил ноги, когда он тащил его.

— Но, Макс, ведь иначе…

Макс хлопнул себя по коленям и встал.

— Знаю. Я ему говорил. Но пока Джош снова не будет ходить, Шейн не станет ничего слушать.

Тейлор тоже встала и посмотрела на Макса. Это была самая ужасная неделя в ее жизни.

— Тогда сделаем так, чтобы Джош снова начал ходить.

Тейлор попыталась улыбнуться, но губы не слушались. Макс улыбнулся.

— Если кто-то и сможет это сделать, то лишь одна ты, Тейлор… но это столько дополнительных часов работы. Я знаю, сейчас неподходящее время…

— Время как раз самое подходящее. Мне нужно немедленно приниматься за работу.

Он пристально посмотрел на нее и, похоже, собирался сказать что-то еще. В выражении его лица было столько боли, а седина на висках, казалось, стала еще заметнее.

— Я хотел кое о чем поговорить с тобой. — Он выглядел виноватым. — Я знаю, это очень серьезное предложение, но я надеюсь, ты сможешь переехать на ранчо, когда Джоша выпишут. С ним нужно кому-то быть, и вряд ли он захочет, чтобы это был я. — Тейлор открыла рот, чтобы ответить, но Макс перебил ее: — Просто подумай об этом и реши.

Тейлор глядела вслед Максу. Переехать на ранчо? Эта мысль не приходила ей в голову. Ей не хотелось оставаться одной в своей квартире, а переезд поможет и ей, и Джошу.

Тогда почему же у нее перехватило дыхание? Чего она боится? Она знала и любила эту огромную и дружную семью. И там непременно найдется место и для нее.

Тейлор вздохнула и пошла в отделение. Лучше пока не думать об этом. Время все решит.

Изнурительный труд — вот что ей нужно. Как можно больше работы.

Пациентов было меньше, чем обычно, и у Тейлор оставалось много времени, чтобы все обдумать. Мысли о Джоше не покидали ее. Еще неделю назад этот парень ей даже не нравился, она делала все, чтобы избегать встреч с ним, а сейчас…

Ему плохо, он нуждается в ее помощи. Переезд на ранчо очень выгодное решение. Логика, логика, логика. Сейчас она совсем не помогала.

Последний пациент ушел, и Тейлор пошла к Джошу, влекомая странной силой, которую она не могла объяснить. Увидев ее, Джош улыбнулся.

— Ты вернулась.

— Я ведь обещала.

— Ты держишь слово. — Он похлопал рукой по краю кровати, и Тейлор осторожно села рядом. — Слышала какие-нибудь интересные шутки?

Тейлор засмеялась, чувствуя, что напряжение постепенно исчезает.

— Боюсь, что нет.

Выражение лица Джоша переменилось.

— Прости. Я снова веду себя эгоистично. — Он выключил телевизор и посмотрел в глаза Тейлор. — Я собирался сказать о твоей маме…

Тейлор отвела глаза, готовясь снова услышать «Мне так жаль. Это такая потеря», но Джош удивил ее.

— Я знаю, что ты чувствуешь. — Он взял ее за руку, как тогда, и Тейлор ощутила знакомый трепет. — Если тебе захочется поговорить… может быть, вспомнить о прошлом… ты знаешь, где меня найти. У меня не так много воспоминаний, но я что-нибудь расскажу тебе, а ты — мне. Когда будешь готова.

Тейлор смотрела на него с удивлением. Этот покалеченный человек заботится о ней. Как-то не совпадает с тем, что она думала о Джоше раньше. А может, он всегда был таким чувствительным, а она просто не замечала? Или ее подводит бдительность? Как бы то ни было, Тейлор была рада, когда Джош закрыл глаза, не увидев слез, блестевших на ее ресницах.

Она на цыпочках вышла из палаты и спустилась вниз, чтобы забрать сумки. Они были не тяжелыми, поэтому Тейлор решила пройтись пешком. Легкий теплый ветер немного взбодрил ее.

Она вошла в свою маленькую квартирку и поставила сумки на пол, не зная, что делать дальше. И тут Тейлор вспомнила о чем-то важном. Она прошла в комнату, открыла сумку и достала две тетради, завернутые в ткань. Тейлор прижала их к груди, и слезы полились из ее глаз. Сев на диван, она дала волю чувствам. Никто не видит, и больше уже не нужно быть храброй.

Тейлор убрала тетради в ящик шкафа, зная, что пройдет еще некоторое время, прежде чем она будет готова прочесть эти драгоценные страницы. Каждое слово. Тогда она будет знать, чего так боялась мама.

Джон Филипс медленно поднялся на чердак.

Вот эта старая, так любимая всеми скамейка, вот скатерть, которую Анджела любовно вышивала, когда была беременна Тейлор. Так много хороших воспоминаний.

Но были и плохие времена. Та рана причиняла невыносимую боль, и казалось, что она никогда не исчезнет. Но, слава богу, их брак выжил, и в доме снова воцарились мир и любовь.

Смертельно усталый, он достал ящик из-под скамейки, вспоминая тот день, когда впервые обнаружил дневники Анджелы и решил не рассказывать ей. Сейчас он наконец сможет уничтожить единственное свидетельство о том ужасном времени в их жизни. Он открыл крышку и застыл на месте, обнаружив, что ящик пуст. Он уже давно сюда не заглядывал. Может, Анджела сама уничтожила их. Конечно, дети не могли их видеть. А если…

Ему казалось, что он слышит стук собственного сердца. Нет, это невозможно. Они бы что-нибудь сказали, что-то изменилось бы в их отношениях. Он бы прочел немой вопрос в их глазах.

Он задвинул ящик на место и пошел вниз, успокаивая себя, что тайна не будет раскрыта.