Глава 19

Неделю спустя после их возвращения в Секуенс-Спрингс Верити вдруг впала в отчаяние. Все переменилось в их с Джонасом отношениях: они не говорили больше ни о свадьбе, ни о будущем их малыша. Между ними не было больше ни ссор, ни радостных примирений, ни страстных ночей. Не то чтобы Джонас не прикасался к ней в постели, нет. Просто его поведение претерпело существенные изменения.

Верити чувствовала в нем боль отчаяния, которая заменила былую страсть. Казалось, его что-то гнетет, но она никак не могла понять причину его уныния.

Конечно, исчезновение таланта явилось для него тяжелым ударом. Верити старалась делать вид, будто ничего не произошло и его дар скоро снова к нему вернется, но Джонас убедил себя, что тот исчез навсегда, и Верити втайне подозревала, что он прав.

Но если Джонас потерял свои потрясающие способности, то как это отразится па ее судьбе?

Ее беспокоило, что Джонас все сильнее отгораживается от нее стеной молчания. Возможно, ему просто нужно некоторое время побыть наедине с самим собой, успокаивала она себя. Талант любимого занимал важное место в его жизни с тех пор, как он стал взрослым, и постепенно превратился в часть его самого. И потерять этот дар было для Джонаса все равно что потерять ногу или руку или одно из пяти чувств. Верити старалась войти в его положение и быть снисходительнее. Она окружила его заботой и вниманием.

И не торопила его с отчетом для Уорвика, не предлагала больше написать статью для какого-нибудь исторического журнала. Она даже постаралась на время забыть о своих планах насчет его публикации об оружии эпохи Возрождения в журнал «Нэшнл джиогрэфик». А о том, чтобы продолжить карьеру историка-консультанта, не могло быть и речи.

Но чем предупредительнее она себя вела по отношению к нему, тем сильнее чувствовалось отчуждение Джонаса. Это был какой-то заколдованный круг. Верити запутывалась все больше и больше, и ее былые страхи вновь стали к ней возвращаться. Она была почти уверена, что Джонас вскоре ее покинет. И на этот раз навсегда.

Главное, что она больше не нужна Джонасу в том качестве, в котором пребывала до недавнего времени. Она больше не являлась его якорем, а была просто любовницей и матерью его ребенка — ребенка, которого он не ждал и о котором не мечтал.

К несчастью, в середине зимы дело в кафе «У нас без мяса» совсем застопорилось, и у Верити было полно времени для мрачных размышлений.

— Так когда же ваша свадьба? — спросила ее Лаура Гризвальд в конце недели. Подруги после рабочего дня принимали лечебные ванны в минеральной здравнице. В ванне булькала кристально чистая вода, над грязелечебницей валил пар.

— Я не уверена, что она вообще состоится, — еле слышно ответила Верити.

— Ты хочешь сказать, что вы до сих пор не обсуждали этот вопрос? — сказала Лаура, недоверчиво приподняв брови. — А я-то думала, что, когда вы вернетесь из поездки на виллу, уже все будет решено.

— А все и так решено.

Лаура подалась вперед, тревожно вглядываясь в понурое лицо Верити.

— Верити, неужели Джонас отказался на тебе жениться? Он не хочет, чтобы у вас был ребенок?

— Я не знаю, чего хочет Джонас, — сказала Верити, выходя из ванны и заворачиваясь в полотенце. — По-моему, он и сам этого не знает.

— Просто не верится! Мне казалось, у вас все сложится как нельзя лучше.

— Когда мужчинам позволяешь слишком многое, они начинают вести себя довольно странно, — отрезала Верити. — И Джонас не исключение. — Она отвернулась, чтобы Лаура не заметила слезы у нее на глазах, и вошла в кабинку для переодевания.

Верити натянула джинсы и желтую хлопчатобумажную рубашку и поспешила в бар у бассейна. Джонас, наверное, уже ждет ее. Он по-прежнему встречал и провожал ее вечером, когда ей хотелось подольше понежиться в бассейне, запрещал ходить одной по скользкой дорожке от курорта к их коттеджу.

Войдя в бар, Верити сразу же увидела Джонаса. Он с небрежной грацией сидел за стойкой, допивая виски. И он был не один.

— Папочка, ты вернулся! — С радостным воплем Верити бросилась к отцу. — Когда ты приехал? Эмерсон резко развернулся на круглом стуле и заключил дочь в объятия.

— Час назад. Джонас в ожидании твоего появления молча надирался в гордом одиночестве, вот я и решил составить ему компанию.

Верити сделала вид, что не замечает Джонаса, который, казалось, все свое внимание сосредоточил на бокале с виски. Она радостно улыбалась отцу.

— Джонас уже сообщил тебе новость?

— Какую новость?

Джонас застыл от неожиданности. Он бросил на Верити угрожающий взгляд, но она не обратила на это никакого внимания.

— Я беременна, — потупившись, заявила она. Эмерсон Эймс вскочил с места, издал радостный клич, обнял дочь за талию и закружил ее по комнате. Посетители, сидевшие за соседним столиком, испуганно шарахнулись в сторону.

— Ты беременна?! Значит, скоро у меня будет внук? Да благословит тебя Господь, моя ненаглядная рыжеволосая дочурка! Какого черта ты молчала все это время? Налей-ка мне еще, Клемент. Да не скупись, возьми большой бокал. Налей и всем остальным тоже. — Эмерсон кивнул в сторону немногочисленных посетителей бара. — Это за мой счет, ребята. Выпейте за здоровье моей дочери. Я скоро стану дедушкой. — Все засмеялись, захлопали в ладоши. Эмерсон обнял дочь за плечи и крепко прижал к себе, широко улыбаясь Джонасу. — Ну, когда же свадьба? Мне надо купить новый костюм ради такого случая.

Джонас сел вполоборота, оперся рукой о стойку бара и, прищурившись, посмотрел на Верити.

— Кто это тут говорит про свадьбу? Радость на лице Эмерсона в мгновение ока сменил гнев. Отец выпустил Верити из своих объятий.

— Что ты болтаешь? Верити говорит, что беременна. Неужели ты до сих пор не сделал ей предложения, сукин ты сын?

В баре наступила мертвая тишина. Клемент, бармен, приглушенно ахнул. Верити затаила дыхание.

Джонас медленно встал со стула и, сунув руки в карманы, окинул Эмерсона мрачным взглядом.

— Не на того кидаешься, Эймс. Я просил твою дочь выйти за меня замуж. Я потратил уйму времени на уговоры, но обстоятельства переменились. Очень важные обстоятельства. Ты хочешь знать, когда будет свадьба? Спроси об этом у Верити. У меня сложилось впечатление, что она передумала.

Верити раскрыла рот от изумления:

— Джонас, с чего ты это взял? Джонас повернулся к ней:

— Глупый вопрос. Что же еще, по-твоему, я должен был думать? Последнюю неделю ты опять стала вести себя странно и отчужденно. Ты не была такой, даже когда мучилась вопросом, говорить или нет мне о ребенке.

— Это я-то веду себя странно? Да как ты смеешь! Все как раз наоборот — это твое поведение ставит меня в тупик. Я решила, что наша свадьба тебя больше не интересует.

Эмерсон угрожающе выступил вперед.

— Что здесь происходит? Что с вами творится?

— Не вмешивайся, Эмерсон, — предупредил Джонас, бросив в его сторону суровый взгляд. — Мы с Верити сами во всем разберемся.

— Хорошенькое же место вы выбрали для выяснения отношений, — рявкнул в ответ Эмерсон.

— Да, тут ты прав. Пойдем, Верити. — Джонас схватил ее за руку и потащил к двери.

— Ой! Пусти меня, варвар! Ты ведешь себя, как пещерный человек. Я все-таки беременна. И требую к себе бережного отношения!

— А я требую объяснений, — прорычал он, выталкивая ее за дверь. — Мне до смерти надоели все твои ужимки и недомолвки. Если ты что-то хочешь мне сказать, говори об этом прямо. Не стоит щадить меня только потому, что я…

— Потому что ты что? — переспросила Верити, когда он вытащил ее на улицу и в лицо ей пахнуло холодом.

Тут Джонас не выдержал и, резко остановившись, выпалил:

— Потому что я теперь не тот, что раньше!

Верити прямо-таки остолбенела, вытаращив глаза от удивления.

— Не тот, что раньше?! Боже правый, Джонас! — Она зажала рот рукой, старательно сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, но в глазах ее против воли заплясали веселые бесенята. — Не тот, что раньше? Ой, держите меня! Ты сказал это так, будто тебя кастрировали. Не тот, что раньше! Подумать только! Я хожу вокруг него на цыпочках и вся дрожу от страха, что он вот-вот меня бросит, а он, видите ли, решил, что это я не хочу выходить за него замуж, поскольку он теперь не тот, что был раньше! Мы с тобой просто два идиота!

— Какого черта мне уходить от тебя? — Он заглянул ей в лицо и слегка встряхнул за плечи. — Отвечай, Верити. Почему это я должен тебя бросать?

— Потому что я тебе больше не нужна, — пояснила она, и веселость ее как рукой сняло. Она подняла на него печальные глаза. — Джонас, представь себя на моем месте. Ты остался со мной, потому что я была нужна тебе прежде всего как якорь во временном туннеле. Всякий раз, когда я начинала выпытывать у тебя, любишь ли ты меня или только используешь в своих целях, ты смеялся над моими страхами. Ты говорил, что между эзотерическими и любовными узами нет никакой разницы. Но теперь одна из этих связующих нитей оборвалась, и мне надо знать, так ли сильна другая, чтобы ты остался со мной навсегда.

— О Господи, милая, мне и в голову это не приходило! — Он крепко стиснул ее в объятиях и зарылся губами в рыжие волосы. — Я чувствовал себя примерно так же. Я прекрасно понимал, что использовал мистические узы, чтобы привязать тебя, и ужасно боялся, что ты раздумаешь выходить за меня замуж, поскольку теперь эта связь разорвана. Как только ты стала так странно вести себя, я окончательно убедился в том, что ты переменила свое решение. Я не понимал, что происходит: с тех самых пор, как мы покинули тот проклятый остров и вернулись в Секуенс-Спрингс, ты совершенно перестала изводить меня своими придирками!

Верити так резко вскинула голову, что угодила ему по подбородку. Джонас скривился от боли, но Верити не обратила на это внимания. Она возмущенно и вместе с тем радостно смотрела на него.

— И это вся благодарность за мое деликатное обращение с тобой! Я ведь изо всех сил старалась щадить твое самолюбие. Думала, что ты нуждаешься в заботе и понимании. Я не знала, как ты воспринял потерю своего драгоценного таланта, и посчитала, что лучше на время оставить тебя в покое. Какая же я была дура, Джонас!

— Радость моя, как только ты перестала задирать меня, я решил, что что-то не так. — Он потер свой ушибленный подбородок.

— Ас той минуты, как ты перестал провоцировать меня при каждом удобном случае, я знала, что мне надо готовиться к худшему.

Он взял в ладони ее лицо.

— Ты права. Мы с тобой просто идиоты! Что ж, это не в первый и, наверное, не в последний раз. Но я клянусь, что люблю тебя всем сердцем. И ничто не может изменить этого. То, что я чувствую по отношению к тебе, ничуть не зависит от эзотерических уз. Не убедись я в этом раньше, я бы, наверное, понял это за прошедшую неделю. Ты хотела, чтобы я сделал выбор. Ну так вот, я бы ни за что на свете не согласился еще раз пережить то, что пережил за эти дни.

Верити взяла его за руки и улыбнулась, вложив в эту улыбку всю свою любовь.

— Так, значит, ты наконец-то сделаешь меня своей законной супругой? Он ухмыльнулся:

— Конечно, черт возьми! Как только мы купим кольца и получим разрешение на брак.

— А платье? — напомнила Верити. — Не забудь про платье!

Он взглянул на ее округлившийся живот. Джинсы на поясе уже не застегивались.

— Я же говорил, что нам следует поторопиться!

— Эй! — послышался из глубины коридора громовый голос Эмерсона. — Как вы там? Разобрались? Черт, холодновато здесь. Для беременной леди не очень-то подходящая погодка.

Верити невольно застонала, услышав раскатистый бас своего папаши, и уткнулась носом в куртку Джонаса.

— И что он так раскричался? Хочет, чтобы об этом узнала вся округа? Это же неприлично в конце концов.

Джонас усмехнулся:

— Будто ты его не знаешь. — Он взглянул на своего будущего тестя сквозь рыжие кудряшки Верити. — Не волнуйся, Эмерсон. Тебе не придется угрожать мне пистолетом, чтобы я женился на твоей дочери.

— Рад слышать. Похоже, вы немного запутались, и я всего лишь подтолкнул вас к тому, чтобы устранить всяческие недоразумения.

— Перестань, Эмерсон. Никто не поверит, что в этом есть твоя заслуга. Мы с Верити сами во всем разобрались. Иди и пропусти еще стаканчик. Ты устал с дороги.

— А вы куда? — поинтересовался Эмерсон.

— Домой. — Джонас взял Верити за руку и повел ее по тропинке, вьющейся между деревьями, к маленькому коттеджику.

Эмерсон, ухмыляясь, смотрел им вслед. Затем повернулся и направился в бар.

— Клемент, старина, — позвал он бармена. — Он сделал ей официальное предложение. А моя дочь согласна выйти за него замуж. Вытаскивай свою лучшую водку! Желательно русскую.

— Какая разница? — усмехнувшись, возразил Клемент. — Водка она и есть водка.

— Только свиньи в этом не разбираются. — Эмерсон снова уселся на вертящийся стул перед стойкой бара. — Зови сюда Гризвальдов да, пожалуй, и всех стальных. Я угощаю!

— Если Джонас когда-нибудь узнает, что ты побился об заклад насчет его сегодняшней помолвки с Верити, он с тебя три шкуры сдерет, Эймс.

Эмерсона явно оскорбило такое заявление.

— Это же просто игра «Угадай-ка», вот и все.

— Похоже, теперь мы будем играть в «Угадай день, когда на свет появится мой внук», — сказал Рик Гризвальд, появляясь в дверях.

Эмерсон широко ухмыльнулся:

— Неплохая идея. И как я сам до этого не додумался?


— Джонас!

— Что, любовь моя? — Джонас захватил губами сосок Верити и легонько укусил. Он почувствовал, как по телу ее пробежала дрожь. Сегодня ночью, занимаясь с ней любовью, он наверстал упущенное. Какая это была бесконечно длинная неделя! Они, конечно, довольно часто были близки и на этой неделе, но он никак не мог расслабиться и получить удовольствие.

Всю эту неделю он пребывал в отчаянии. Он считал, что сможет заставить Верити остаться с ним, лишь упрочив сексуальные узы между ними. А сегодня ночью ему хотелось в полной мере насладиться сознанием того, что он занимается любовью со своей будущей женой, не думая о том, что она может указать ему на дверь.

— Надо было сразу все выяснить, как только это произошло. — Верити запустила пальцы в его шевелюру, в то время как он запечатлел горячий поцелуй в ложбинке между ее грудей.

— Что произошло?

— Ну, то, что случилось в потайной комнате. Я знаю, тебя очень угнетало то, что ты больше не обладаешь исключительным даром, но мне не хотелось поднимать этот вопрос, пока ты не придешь в себя. Я ждала, когда ты сам расскажешь мне о своих проблемах.

— Я боялся заговорить об этом, поскольку не знал, как ты к этому отнесешься. — Он очертил пальцем плавный изгиб ее бедер. — Я тебе уже говорил: я до смерти пугался, как только ты пыталась заговаривать о наших с тобой отношениях.

— Не понимаю, что в этом такого? Нам нужно чаще обсуждать такие вопросы. Давай начнем прямо сейчас.

Джонас поднял голову, глаза его в темноте поблескивали.

— Дискуссии по поводу наших отношений выбивают меня из колеи. По мне, так лучше заниматься любовью, чем говорить об этом.

— Теперь ты видишь, к чему привела подобная тактика, — ловко ввернула она. — Мы постоянно занимались сексом, но наши отношения были на грани краха, потому что ты не открылся мне и не рассказал о своих тревогах.

Джонас решил посмотреть, не утихомирит ли ее его признание собственной вины.

— Это я виноват. Надо было все тебе рассказать. Я просто струсил, лапочка моя. Прости меня. — Он запустил пальцы в гнездышко мягких волосков в самом пикантном месте и вдохнул ее запах.

— О, Джонас, не ты один виноват в этом, — смилостивилась Верити. Она нежно улыбнулась, в глазах ее сияла любовь. — Я представляю, как тебе было тяжело. На тебя столько всего навалилось, что удивительно даже, как это ты не впал в депрессию или не сотворил чего с собой.

— Или не сотворил чего с собой, — рассеянно повторил он вслед за ней. Его внимание сосредоточилось на ее мягкой и теплой плоти. Сейчас ему больше всего хотелось погрузиться в ее податливое, нежное ущелье. Хотелось получить подтверждение ее зовущего к наслаждениям тела.

— Но теперь, когда все уже позади, можно спокойно все обсудить.

— Да. Как-нибудь потом. — Он опустил голову и поцеловал нежные алые лепестки ее лона.

— А почему не сейчас, Джонас?

— Сейчас? Сомневаюсь, что это хорошая идея, радость моя. — Его пальцы скользнули меж ее бедер, и он затаил дыхание, почувствовав, как его уже восставшая плоть совсем затвердела.

— Но сейчас самое подходящее для этого время, Джонас.

— Нет, лапочка моя, вряд ли. Меня сейчас заботит другое.

— Что именно? — спросила она самым что ни на есть невинным тоном.

Джонас провел кончиком большого пальца по чувствительному узелку, скрытому в завитках ее плоти.

— — Угадай.

Верити вздрогнула всем телом, отвечая на его ласку. Брови ее сердито сошлись на переносице.

— Ты имеешь в виду секс?

— Ну наконец-то! — Он раздвинул ее ноги и осторожно прикоснулся к лону. Она была уже влажной и горячей. Ее терпкий запах щекотал ему ноздри, возбуждая его еще сильнее.

— Джонас, секс не годится для полноценного общения. — Дыхание ее становилось тяжелым и прерывистым, по мере того как его ласки становились все более интимными.

— Считай это другой формой общения — общения без слов. — Он снова склонился к ней и коснулся языком ее влажной плоти. Затем просунул палец в ее узкие ножны.

— По-моему, у нас уже достаточно было подобных дискуссий, — прошептала Верити, — Давай теперь просто поговорим. Я серьезно, Джонас, прекрати! Мы должны учиться беседовать друг с другом, когда возникают какие-либо проблемы.

— Верити, — твердо сказал он, давая ей таким образом понять, что его терпение на исходе. — Всему свое время — и разговорам, и любовным утехам. Поверь, уж я-то знаю.

— Черт возьми, Джонас, уж если мы решили пожениться, я настаиваю, чтобы ты почаще общался со мной посредством слов, а не действий. — Она яростно вцепилась ему в плечо.

Джонас медленно выпрямился и окинул взглядом женщину, которая скоро станет его женой.

— Так ты хочешь использовать свой рот?

— Я думаю, так будет лучше, Джонас, — серьезно сказала она, — По крайней мере в данный момент. Не подумай, пожалуйста, что я не хочу заниматься с тобой любовью, — просто я считаю, что нам нужно научиться понимать друг друга, беседуя о том, что нас волнует.

Джонас кивнул — видимо, принял какое-то решение.

— Ладно. Ты хочешь поработать языком — пожалуйста, действуй. — Он откинулся на подушки и обхватил рукой ее затылок. Затем мягко, но твердо наклонил ее голову, приблизив к своей страждущей плоти.

— Джонас, я вовсе не это имела в виду, и ты прекрасно это знаешь!

— Открой рот, любовь моя, и покажи, на что ты способна.

— Ах ты негодяй! Я пытаюсь завязать с тобой серьезный разговор, а ты опять все сводишь к сексу! — Ее дыхание обожгло разгоряченный фаллос, и Джонас подумал, что еще немного, и он не выдержит.

— Я жду не дождусь, когда твои уста извергнут перлы женской мудрости. — Он потянулся вверх, когда она снова открыла рот, чтобы заговорить о преимуществах словесной дискуссии. — А, вот так уже лучше. — Стон блаженства вырвался у него из груди, когда ее губы сомкнулись вокруг его плоти. — Значительно лучше. Твои уста — непревзойденный инструмент общения.

Последней его мыслью было то, что он прекрасно проживет и без подключения к временному туннелю. Но он сойдет с ума, если потеряет Верити.

Она — его будущее.


— Верити!

Она сонно шевельнулась в ответ.

— Да, Джонас?

— Я так перепугался тогда. Правда. Мне казалось, что часть меня пропала бесследно. Я чувствовал себя так, словно потерял руку или ногу.

У Верити мигом весь сон как рукой сняло.

— Я знаю, Джонас. Я чувствовала, что для тебя это тяжелая утрата, но ты ведь даже не заикнулся об этом. И я не знала, как разговорить тебя.

— Я не мог говорить на эту тему. Исчезновение моего таланта могло привести к разрыву с тобой. Сразу две утраты — это уж слишком! Слава Богу, сейчас все позади.

Она улыбнулась с облегчением и нежно поцеловала его в губы.

— Теперь все будет хорошо. Джонас, я люблю и любила тебя, несмотря ни на что.

— Ты знаешь, чего я боялся больше всего на свете? Что тебя переманит какой-нибудь экстрасенс типа Оливера Крампа.

— И совершенно напрасно. Я никогда не бросила бы тебя ради Оливера. Он мне очень нравится, но я его не люблю.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее своими золотистыми глазами.

— Ты нашла в нем некоторое сходство со мной, я знаю.

— Нет, — твердо возразила она. — То, что мне нравится в Оливере, не имеет никакого к тебе отношения. Мы с Оливером друзья, и не более того.

— А что с твоими кристаллами?

Верити улыбнулась:

— То, что я узнала о кристаллах благодаря Оливеру, не могло превратить нашу с ним дружбу в любовь. Внутренняя связь, которая возникла между мной и Оливером, не была так… привлекательна, как это было в случае с тобой. Я не чувствовала эмоционального контакта с ним. Это трудно объяснить, Джонас, но это было совсем не то, что в свое время было между нами, поверь. К тому же теперь все куда-то исчезло.

— Исчезло? — лукаво повторил Джонас.

— Те способности к настройке кристаллов, которыми я обладала, были, очевидно, связаны с тобой, а не с Оливером. С тех пор как ты утратил свой дар, я больше ничего не чувствую, когда беру в руки кристалл.

— А ты говорила, что вы с Оливером пытались с помощью кристаллов вывести меня из бессознательного состояния после того, что случилось в сокровищнице.

Верити покачала головой:

— Это Оливер работал с кристаллом. Я же просто до одури кричала тебе в ухо, пока ты не очнулся. Он слабо улыбнулся:

— Я услышал, как ты орешь, и решил, что пора возвращаться. У тебя острый язычок, любовь моя.

— Я рада, что ты это наконец оценил, — пробормотала она.

— Да, я это оценил. — Он ухмыльнулся распутной ухмылкой, припоминая подробности прошлой ночи, и дотронулся кончиками пальцев до ее губ. — Полагаю, твой рот — самая важная часть твоего тела. Я подумываю о том, чтобы его застраховать.

Загрузка...