Огонь для ее льда

Глава 1.

День похорон.

Ей шестнадцать. Она стояла у гроба Итана Саддара. Теперь одна, совсем одна. И хотя отец в последнее время был не слишком-то и надежной поддержкой, но шанс успокоить Синити, эфемерный и недолговременный, все-таки оставался. Глядя под ноги, в черных ботинках, она ковырнула кусок пожухлой травы. Уже чуть схватившийся ночными морозами в преддверии долгой, затяжной зимы и ей не к месту подумалось, куда теперь занесет ее в новый учебный год. Наверняка подальше от фамильного поместья…Как можно дальше.

— Кианнейт, прекрати шуршать и елозить. Стой прямо.

Пару раз моргнув припухшими, шершавыми веками, снова уставилась на мертвого хозяина поместья. Не сказать, что он пылал любовью к ней, но вполне сносно выполнял обязанности отца, можно сказать даже идеальный родитель, если бы не женитьба на этой стерве.

Кит полоснула взглядом по ненавистному, такому холеному и высокомерному лицу Синити. Та вообще не смотрела в ее сторону, не считая нужным обращать внимания на мелкую неприятность в виде оставшейся сироты. С такой мелочью она справится. Изящным жестом «безутешная вдова» коснулась белоснежным платком верхней губы. Лицемерная сука…

От вспыхнувшей злости, Кит с силой надавила толстой подошвой ботинка на комок и он с шумным треском раскрошился. В царящей тишине звук оказался достаточно громким, чтобы все присутствующие обратили взоры на нее.

— Кианнейт! — громко шепнула Маджели, приятельница Синити, какая-то давняя ее знакомая, по совместительству временно исполняющая обязанности еще и ее наставницы. Даже здесь Синити проявила себя сущей стервой, приставив при дочери хозяина поместья, высшего, свою глупую, напыщенную подружку, а не даму из приличной семьи и с хорошими педагогическими навыками, как того требовал статус Кианнейт Саддар.

— Да, дона Маджели, извините.

Из всех собравшихся, только один взгляд умных серых глаз, можно было уверенно назвать сочувствующим. Высший Саддар. Старший брат ее отца, примчавшийся, когда уже на последнем издыхании, ее отец, метавшийся в сердечной горячке, тихо звал его. Даэтворт Саддар — теперь это единственная надежда для Кит выпутаться из сложившейся ситуации. Нужно поговорить с ним после похорон, обязательно. Остальные смотрели с легким укором и фальшивой снисходительностью. Синити, со всей откровенностью, испепеляюще зло, сверкнула зеленью глаз из-под элегантной черной шляпки, на которую она потратила без малого минут тридцать, стараясь как можно красивее нацепить ее на свою чертову, хитрую и стервозную голову. И этот…Тот равнодушно, с холодным презрением позволил лишь на пару секунд своему взгляду остановиться на «выродке» Саддаров и снова безучастно, с легкой насмешкой в глубине янтарных глаз скользнул по лицам собравшихся. Его она остерегалась, как и Синити, мерзкую ведьму, но сильнее…

— Да пусть благоволят ему тени по дороге в царство мертвых.

Наконец, брошены последние слова, и постепенно, тело завернутое в парчовые ткани с письменами, что направят умершего по выбранному пути, скрылось под холодной, белесоватой землей. Последними, у места захоронения остались дядя Даэтворт и она. Тот хмуро и напряженно уставился на образовавшийся небольшой холмик, изредка сочувственно поглядывая на Кианнейт.

— Что со мной теперь будет? — решилась нарушить зависшую тишину Кит. Дрожащему голосу вторил крик черной птицы. Даэтворт Саддар молчал и она, проследив, как замахав крыльями любопытная ворона сменила место, усевшись на один из камней неподалеку, снова взглянула ни него.

— Дядя?

— Не торопи события, Каннейт. Мне нужно поговорить с твоей мачехой.

— Синити, ее зовут Синити и даже чести называться мачехой она не заслужила.

Даетворт недовольный, посмотрел на нее с укором.

— Не говори так, девочка. Все-таки она жена твоего отца.

— Была.

Саддар глубоко вздохнул, и, кивнув в сторону ожидающего их экипажа, направился в нему. Нужно возвращаться в поместье. Там предстоял тяжелый разговор.

Синити уже след простыл. Та с видом безутешной вдовы, ведомая под руку тем прохиндеем, поспешила вернуться в тепло. Ну а как же, будет она тут морозиться, над могилой усопшего нелюбимого мужа. Конечно, как можно быстрее потащила свою задницу к камину в поместье, чтобы там, играя бликами бокала с вином перед глазами, строить грандиозные планы на будущее. В которых, к сожалению, Кит отводилась весьма незавидная участь.

— Я надеялся, что ты будешь благосклонна к девочке и оставишь ее в родных местах, под присмотром гувернантки. В городе не плохая школа, Синити.

Бросив раздраженный взгляд на притихшую Кианнейт, вяло ковыряющую стручки фасоли на тарелке, новоиспеченная вдова, чуть улыбнувшись Даэтворту, с притворным огорчением покачала головой.

— Боюсь, Даэтворт, тот уровень образования, что могут ей дать здесь, ни в какое сравнение не идет с Сайконгом. Тем более, Итан уже начинал договариваться о ее зачислении, и если бы не скоропостижная кончина моего мужа…

Мерзкая женщина! И все-таки какая она лицемерная дрянь. Кит даже замерла, прекратив скрипеть вилкой по дну тарелки и, с нескрываемым отвращением, уставилась на очередной акт пьесы, под названием «Лицемерка». Та опять принялась вытирать несуществующие слезы и потерявшая терпение и силы на это смотреть, Кит перевела взгляд на Соула. Тот, удобно устроившись на стуле, откровенно развлекаясь представлением и беззаботно потягивая вино из высокого бокала, также, как только что Кит, смотрел, не веря ни единому слову на спектакль Синити. Но его это забавляло. Он не терял своего отца из-за вот таких выкрутасов, скандалов и припадков безумной ярости, а еще были истерики! Про него вообще ничего не было известно.

Соул просто однажды появился из ниоткуда в их поместье и к громадному удивлению Кит, отец абсолютно не противился этому. Тут без этой ведьмы не обошлось.

— Хотя я бы была не против заниматься воспитанием Кианнейт. Она не плохая девочка, — с неподдельным благодушием отозвалась, сидевшая рядом дона Маджели. Это вынудило всех посмотреть на «неплохую девочку». И если она привыкла к взгляду Синити, в котором раздражение было самой нормальной эмоцией, то сомнение и презрительное равнодушие в глазах этого пришлого, болезненно резануло по самолюбию.

— Нет, Маджели, дорогая, — елейно запела Синити, но черты красивого лица окаменели, услышав другое, отличное мнение о качествах падчерицы, — я ценю твой труд, и честно говоря, удивлена твоему терпению…Но она уедет в пансионат. А ты отдохнешь, наконец.

— Кит? — серые, спокойные глаза дяди обратились на нее, — это только на два года. Не больше, — и повысив голос, чтобы услышала новоиспеченная вдова, добавил, — ты слышала, Синити?

— Да.

— До ее совершеннолетия. Потом ты найдешь ей подходящую кандидатуру для брака.

Кит, не чувствуя восторга оттого, что эта женщина будет ей еще и мужа выбирать, все-таки обрадовалась. Она-то боялась другого, что Синити, выдумав какую-нибудь ересь, убедит Даэтворта ее в место молитвы сослать. А оттуда не уйдешь.

— О, Кианнейт! Ты слушаешь? — восторженно прошептала ей Маджели, ткнув локтем ее в бок.

— А, да. Меня все устаивает.

Синити удивленно вскинула изящные брови в немом вопросе, — «А тебя кто-то спрашивает?». Но разумно промолчала, не решаясь раскрывать все «оттенки» своего бурного темперамента.

Кит зло стрельнула глазами в ответ, надеясь, что передала всю гамму своих чувств к этой дряни. Это не укрылось от Даэтворта и тот, откинувшись на спинку стула, усмехнулся.

— И тебе придется поторопиться Синити. — Внимательные серые глаза застыли на недоуменном лице невестки, — в двадцать один год, Кианнейт станет сама себе хозяйка и боюсь уже никто не заставит ее выйти замуж…

— Почему ты это делаешь, дядя?

Кит плелась за высокой, статной фигурой Даэтворта по обледенелой, малоснежной пустоши, держа в замерзающих руках чашу с рунами. Холодный, северный ветер трепал полы плаща Саддара, делая его похожим на огромную, черную птицу, иногда наклоняющуюся, чтобы ковырнуть замершую землю в поиске зерна. Но Даэтворт Саддар не для этого вставал на одно колено, тихо шепча слова на древнем языке.

— Мне нужно защитить поместье от теней, Кит. Они не должны проникнуть сюда, ни коим разом.

— А что им здесь может понадобиться?

Саддар выпрямился, окунул правую руку в чашу и, сделав несколько шагов, снова принялся произносить заклинания. С сильной мужской ладони, в землю, лишь слегка припорошенную снегом соскользнул очередной символ. Буквально стек с кожи высшего и впитался полностью.

— Это на всякий случай, Кит.

Она сморщилась, недовольная тем, что дядя Даэтворт защищает поместье, вернее, тех, кто в нем останется после ее отъезда. Для него так важны жизни Синити и этого красноголового? Да и что теням может здесь приглянуться? Бескрайняя, скудная на краски ледяная степь их провинции? Город, в котором нет дела до политических интриг Сайконга? Столица далеко, а здесь другие заботы.

— Странно, что ты ставишь защиту для этих двух. — Недовольно пробурчала Кит, когда Саддар снова повернулся за руной.

— Ты поймешь потом. Сейчас я не могу тебе сказать, но это очень важно.

— Дядя, они любовники! И уже давно, как только он здесь появился и это при еще живом отце.

Кит не сдержалась. Ее огорчало невозмутимое лицо старшего Саддара, когда внутри нее, все кипело и клокотало от бессильной ярости.

— Тише, Кит. Руны не любят шум и суету.

— Дядя…

— Послушай, Кит. Твой отец был взрослым, способным на принятие решений человеком. Он сам выбрал себе такую судьбу, и у них Синити все было очень сложно, ты узнаешь, потом, — Даэтворт замолчал на минуту, опуская следующую руну, затем поднявшись и задумчиво оглянувшись по глади степи, продолжил, — сегодня я уезжаю. Ты отправишься в пансионат послезавтра утром. Я пришлю за тобой экипаж. Забудь о Синити.

— Если бы это было так легко.

— Поверь, она не стоит того. В жизни много других вещей, достойных твоего внимания. Ты будущая высшая — встречай тяготы жизни с холодной, как эта земля головой, а эмоции и истерики оставь этой змее.

Даэтворт чуть улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки. Они стояли посреди пустоши, пронизанной леденящим ветром и смотрели друг другу в глаза…

Просто она пока не знает всего, не говорят, думая, что она слишком юна для этого, — думала Кит, уставившись на широкую спину дяди, пока они шли к оставленному поодаль экипажу, — Даэтворт тоже был не в восторге от жены брата, но почему-то он благосклонно относился к ней, терпел ее выходки. Что ж, значит так нужно. Саддар-старший всегда был очень ответственным, разумным и сильным. Раз он считает, что растрачивать силы на бесполезную борьбу с Синити это глупо, то, наверное, стоит прислушаться. Хотя это трудно.

Когда лица коснулся теплый, пахнущий чаем и поджаренным хлебом воздух малой гостиной, где обычно любили собираться домочадцы, Кит с благодарностью посмотрела на старого Олава растопившего камин к их приходу. На пару секунд замерла, наслаждаясь уютом родного дома и провожая с легкой улыбкой удаляющегося, уже прихрамывающего дворецкого, кивнула Маджели, сидевшей на одном из диванчиков гостиной. И в следующее мгновение напряженно застыла. Из-за высокой спинки кресла, напротив камина, выглянула белобрысая голова.

— О, Даэтворт! Такой холод, а вы решились на прогулку?

Ей никто не ответил.

Из ниши глубокого окна, не сразу замеченный, показался Соул с бокалом вина. Тот смотрел только на Даэтворта, не считая нужным обращать внимания на остальных.

— Замерзла Кианнейт? — в темных глазах Маджели мелькнуло беспокойство. Покосившись в сторону кресла, за которым скрывалась Синити, она жестом показала на чашку с чаем.

Кит прошла к столику. От камина шло тепло, и, чувствуя как оттаивают окоченевшие руки, она взяла еще и чашку с чаем.

— Ничего с ней не случится, Маджели. — Неприятно полоснула взглядом Синити, развернувшая кресло, чтобы предстать во всей красе.

Даэтворт с Соулом, стоявшие в другом конце гостиной, у парадной лестницы, к удивлению Кит, о чем-то тихо переговаривались. Странно, какие общие темы могут быть у Саддара с любовником его невестки?

— Возьми печенье, Кианнейт. И присядь, пить чай стоя не нужно, — жужжала Маджели под неодобрительные взгляды Синити. Но Кит и не слушала ее — навострив ухо, она по лицам мужчин, пыталась понять, о чем они говорят. Это не осталось незамеченным.

— Глаза не сотри, мерзавка! — тихо прошипела Синити. В зеленых глазах плескалась уже неприкрытая ненависть, делавшая их цвет более светлым, из-за суженного в точку зрачка, — что, уже заглядываемся?!

Кит отставив чашку и постаравшись не волноваться, как это обычно бывало, удивленно посмотрела на скривившееся лицо мачехи.

— Как ты не захлебываешься в том жидком дерьме, что клокочет в тебе, Синити?

Ахнула Маджели, наверняка пораженная словарным запасом своей шестнадцатилетней воспитанницы.

— Кианнейт! Это возмутительно! Сейчас же извинись.

Идеальные черты лица застыли, дрогнула нижняя губа. Она здорово разозлила эту стерву. Правда еще обратила ненужное внимание на себя. Заметила боковым зрением, как на нее уставился Соул. Синити даже замялась, понимая, что не может сейчас излить всю накипевшую ярость при Саддаре-старшем и растерянно посмотрела на своего любовника.

Кит обернулась на мужчин и наткнулась на янтарный взгляд. Вот всегда ее удивляло, как у такого мерзкого, наглого прохиндея, такие удивительные, необычные глаза. Как кристаллы, подсвеченные изнутри и умеющие иногда выдавать настоящие сполохи огня в глубине. Нереальные, потусторонние. Кто он?

— Кит, иди к себе, — Даэтворт смотрел на Синити, словно предупреждая, никаких скандалов, — тебе нужно отдохнуть.

— Вот! Ты сам слышал, как она разговаривает. И еще хотел повесить на меня воспитание этой невыносимой девчонки!

— Успокойся.

Даэтворт двинулся к Синити и Кит, проходя мимо него, кивнула. Он хотя бы вмешался, а вот отец обычно ретировался в свой кабинет во время таких стычек. Поднимаясь по лестнице, она не удержалась и обернулась. Соул так и остался стоять с бокалом вина у окна, но смотрел на нее. Прочитать что — либо в этом странном взгляде было невозможно и, Кит приняла единственное правильное решение. Какими бы не были его мысли — они однозначно нехорошие по отношению к дочери хозяина, с женой которого он безнаказанно кувыркался уже пару лет. Кит показав ему неприличный жест, подсмотренный у завсегдатаев местного трактира и заметив, как дернулись уголки губ мерзавца, порывисто отвернулась и почти взбежала по лестнице вверх.

Вечером, стоя у окна и заметив, что к крыльцу подвели нетерпеливого, шикарного скакуна Саддара, она пулей метнулась вниз.

— Не стоило, Кит. Ветер очень холодный. Мы встретимся через несколько дней в Сайконге.

— Да, дядя.

— До скорой встречи, Кианнейт Саддар.

— До свидания, дядя Даэтворт. Удачного пути, — улыбнулась Кит и еще несколько минут стояла под порывами ветра, провожая высокую, гордую фигуру.

— Вы зачем выскочили? Холодно же, жуть, — на ее дрожащие плечи лег теплый плед, — вот и вы завтра уедете от нас…

— Да, Олав.

— И вернетесь к нам, образованной, прекрасной девушкой. Первая невеста будете.

Кит вздохнув, опустила глаза. Гэнс, он говорил на похоронах, что зайдет к ней. Завтра после обеда она уедет, но успеет ли повидать его?

Ночью поднялась сильная вьюга. Кит плохо спала в ветреную погоду и проснулась буквально через час после того, как с таким трудом уснула. Провалявшись в постели около получаса, Кит раздраженно сдернув одеяло, решила сходить в комнату Маджели. Та никогда не оставалась ночевать, у нее был свой, прекрасный, уютный дом в городе. Но Синити обустроила для нее отдельные покои, чтобы Маджели могла в любое время отдохнуть и оставить свои вещи. Кит не понимала эту тощую, прямую словно палка женщину. Будучи так называемой подругой Синити, она абсолютно не походила на мачеху и, приходилось сильно напрягать воображение, чтобы представить на почве каких общих интересов, сошлись такие разные женщины.

Прошлепав босиком по прохладному коридору, Кит зашла в комнату воспитательницы. Открыв ящичек, где та хранила косметику и пузырьки с лекарствами, взяла уже знакомую синюю бутылочку. Маджели давала ей иногда это средство, когда шумный ветер не давал уснуть, кропотливо и внимательно отсчитывала три капли, сочувственно посматривая на Кит, протягивала ей ложку и после наступало облегчение. Выпив снадобье и зная, что через несколько минут неудержимо потянет в сон, она поторопилась вернуться.

— Соул…да! Не будь таким упрямцем…

Эту хрипотцу ни с кем не спутаешь. Путь пролегал мимо спальни Синити. Когда Кит шла в комнату Маджели дверь была плотно закрыта, теперь, коридор пересекала узкая полоска приглушенного света. Сбавив шаг и умоляя саму себя не поддаваться острому желанию подсмотреть, Кит глядя под ноги, медленно переступала по холодному полу. Послышался треск ткани…и она не удержалась.

Они на постели. Звуки поцелуев, тихий, экзальтированный шепот Синити и над ней он. Обнаженный, с золотистой кожей в свете ночника. Кит скользнула взглядом по сухим бедрам, сокращающимся мышцам ягодиц в такт движению разгоряченного любовника. Стройные ноги Синити, чуть не до бела напряженные обхватили тело мужчины, будто пытаясь удержать. «Вцепилась, как паучиха», — Кит задержалась на лице мачехи с безграничным обожанием сверкающей глазами. Комнату постепенно наполняли непрекращающиеся стоны Синити и толчки Соула стали интенсивнее, даже яростными. Кит не видела его лица, и слава богам, ей достаточно мерзкого выражения сладострастия и похоти на физиономии мачехи.

— О, Соул…умоляю, не останавливайся! Да! — казалось ей сейчас плохо станет. Сверкнув яростно на него зеленью глаз, она, скривившись и от приближающегося оргазма и от вечно клокочущей внутри злости, свистяще прошипела.

— Я не отпущу тебя! Слышишь!

Соул уже навис над ней.

— Слышишь? Соул! Да…

Кит отпрянула от двери, в отвращении сморщив нос. Это не первый раз, когда она застала любовников на горячем. Просто раньше только слышала ее повизгивания и стоны. Иногда Синити даже во время секса была способна закатить истерику, которая не оставалась незамеченной теми, кто проживал рядом с ней. Но вот увидеть собственными глазами пришлось лишь сейчас…

Уже открывая свою комнату, Кит вздрогнула от резко хлопнувшей двери Синити, полоска света пропала и она испуганно метнулась в родную темноту. Еще с минуту, шальное сердце билось о грудную клетку, но победило лекарство Маджели. Чувствуя, как приятно тяжелеют веки и из головы улетучиваются ненужные мысли и страх, она с блаженством завернулась в одеяло.

— Дона Маджели, я это брать не буду.

— Кианнейт!

Та упрямо засунула под верхний слой одежды мешочек с монетками.

— Тебе понадобятся на первое время. Бери и не возмущайся, — сжала тонкие губы Маджели и Кит махнула рукой на своенравную воспитательницу. Надо же, а видимо привыкла к ней…

Стук в дверь, заставил обеих удивленно посмотреть на дверь.

— Да, войдите.

На пороге стоял красный как рак Гэнс. То ли злой, то ли взволнованный — не понятно.

— Кит! Ты почему не предупредила, что уезжаешь! — воскликнул раздосадованный Гэнс и, неодобрительно метнув взгляд в сторону Маджели, что оставалась в комнате, не сообразив уйти, запальчиво продолжил предъявлять свои обвинения.

Кит, улыбаясь, слушала Гэнса. О, боги, как же приятно, что кто действительно огорчен ее отъездом и будет ждать и скучать в разлуке.

— Я еле успел. Если бы мне не сказала дона Канахи, ты бы так и уехала молча, по-тихому.

Маджели проявила, наконец, сообразительность и такт. С легкой улыбкой вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Гэнс взлохматив русые волосы, все еще сердито поглядывал на нее своими невообразимо синими глазами, в который раз удивляя Кит. Ну вот зачем мужчине такие яркие краски во внешности? В то, время как у нее, все казалось одной тональности, как будто у матушки-природы именно на ней закончилась вся палитра.

— Я буду учиться в Сайконге, Гэнс. Дядя Даэтворт тоже будет в основном в столице. У него там куча важных дел, — затараторила Кит, вспомнив, что нужно быстрее собирать сумки, — два года…

— Два года! — ошарашенно воскликнул Гэнс.

— Да, Гэнс.

— Ну и мразь же твоя мачеха!

Кит пожала плечами. В конце концов все учатся, куда-то выезжая за пределы своих родных мест.

— Все хорошо будет, Гэнс. Два года пролетят как один миг, — Кит с фальшивой бодрость улыбнулась, — вот увидишь!

Сидя в экипаже и кутаясь в теплую накидку, она обернулась на стоящих возле парадного подъезда Гэнса и Маджели. В открытых дверях, между колонн, мелькнули старик Олав и молоденькая, новенькая служанка Дори. Вот и все, кто ее провожал.

Гэнс прошел несколько метров за экипажем, махая рукой, а Маджели так и осталась стоять печальной статуей. Высокая, без грамма лишнего жира, с все также плотно сжатыми губами и со своей неизменной прической — гладкие, черные прилизанные волосы на прямой пробор, со смешными кулебяшками у ушей. За их спинами, утопал в снежной вьюге великолепный особняк младшего Саддара. Вот таким и запомнила Кит, последний день в родной провинции.