Око Бога

Глава 16

Занимался рассвет, и Бренна еще спала. Вали лежал на боку позади нее и наблюдал, как поднимаются ее плечи с каждым глубоким, спокойным вдохом. Ее длинные светлые волосы во сне разметались волнами, и он уткнулся лицом в льняные пряди, лежащие на его руке и глубоко вдохнул их запах.

Он почти всегда просыпался раньше нее, и за последние спокойные недели уже привык вот так, открыв поутру глаза, спокойно лежать и смотреть, как спит его жена. Отдаваться миру своей любви. Миру, доставшемуся им ценой огромных усилий и пока еще такому хрупкому, несмотря на то, что любовь пришла к ним на удивление легко.

После того, как принц Иван был повержен, и его владение присоединилось к основному, князь Тумас направил к ним посланника. Он хотел встретиться. Они заключили мир между ними, и Тумас предложил им ресурсы и помощь в восстановлении деревни. Он даже предложил свою дочь в жены Леифу, но тот, не имея намерения поселиться здесь, отказался. Тумас был оскорблен, и переговоры ненадолго затихли, но потом мир все же был восстановлен.

Казалось, теперь опасность была позади, и ждать чего-то плохого можно было только от ярлов, которые вот-вот должны были прибыть в Эстландию. Теперь, когда установилась теплая погода, а снег и лед уступили место зеленым почкам и паводкам, они начали высматривать корабли, каждый день отправляя на побережье патруль. Было еще рано, но Бренна и Леиф знали, что их ярл очень нетерпелив, да и Вали считал, что его господин не станет откладывать визит.

Леиф становился все мрачнее; он знал, что, когда ярлы узнают о браке Бренны и Вали, хорошего ждать не придется.

Вали тоже это знал, и знал, что ярл Эйк наверняка воспротивится желанию Бренны поселиться в Эстландии. Но она так решила, и она хотела отказаться от своей клятвы верности Эйку. Будучи свободной, она имела на это право, несмотря на то, что в таком случае теряла все, что заработала, пока служила ему. Но она уже смирилась с тем, что родина для нее потеряна. Они собирались начать здесь новую жизнь.

Эйк наверняка разъярится, узнав о том, что лишился Бренны, а он был беспощадным человеком, способным на чудовищную жестокость. Вали беспокоился за нее и за них. Вот если бы она была беременна, или с ребенком на руках ко времени прибытия кораблей, это было бы аргументом.

Зная это и просто желая подарить своей любимой женщине ребенка, Вали хотел сделать Бренну беременной, как можно скорее.

Но Бренна не позволяла ему посеять в себя семя. Его желание и ее сопротивление было постоянным источником напряженности между ними. Они занимались любовью почти каждый день — их потребность друг в друге осталась такой же, как и раньше, и их любовь была глубокой и настоящей, и Вали вскоре перестал давить на Бренну. Но он все еще чувствовал разочарование, и она его тоже чувствовала.

Но в эти тихие моменты, пока она спала, Вали чувствовал, что между ними нет никаких преград, нет ничего, кроме любви.

Он хотел детей от нее. Он хотел, чтобы она носила его ребенка. Беременность дала бы ей сильное оружие, способное защитить ее так, как не мог он — без насилия. Она отказывалась видеть это, отказывалась признать его правоту, отказывалась верить в то, что ее ярл способен причинить ей зло. Она отмахивалась, говорила, что пока нет времени, что предстоит еще слишком много дел, что надо восстановить деревню, а уж потом строить новую жизнь.

Но правда, настоящая, глубокая правда была в том, что Бренна боялась. Она оплакивала своего сына и боялась попробовать снова. Он не был уверен, что даже сама Бренна когда-нибудь признает это.

Он провел пальцем по ее коже, очерчивая контур зазубренного шрама на ее плече — как рассказала Бренна, этот удар должен был снести ей голову. Однако она была гибкой и быстрой, и Вали легко мог представить, как она уклоняется от смертельного удара. В бою, она была такой же, как и он: целеустремленной и отчаянно смелой, без страха и максимально сосредоточенной — пока тело делало свою работу, разум рассчитывал ходы, отстранившись от боя.

Но в обычной жизни его Дева-защитница знала, что такое страх и сомнения.

Он любил ее за это.

Он хотел еще одного ребенка. Хотел видеть, как растет внутри нее их сын — его душа тогда бы была полна ликования. Потеря Торвальда причинила ему боль, которой он никогда не знал, и боль эта утихала, но душа все еще не могла успокоиться. Он хотел семью, детей, дом. И он хотел, чтобы у Бренны была защита от гнева ярла Эйка.

Вали откинул волосы с ее шеи и плеча и придвинулся вплотную, так, что их тела соприкоснулись. Скользнув рукой между ее ног, он одновременно пощекотал бородой ее шею и, наклонившись, поцеловал, слегка посасывая кожу.

Она вздохнула и зашевелилась.

— Не просыпайся, — прошептал он Бренне в ухо. — Позволь мне наполнить твои сны, наполнить твое тело.

Его пальцы поиграли с ее складочками, чувствуя, как она становится влажной для него. Вали коленом раздвинул ей ноги, готовый войти в нее. Он легко скользнул в ее ножны, и застонал, охваченный восторгом. Неважно, сколько раз он брал ее, этот момент был всегда одинаков: поразительно силен, словно еще одно доказательство их совершенного союза, их любви и судьбы.

— Вали… — сонно выдохнула Бренна, еще не совсем осознавая, что происходит.

— Тссс, — он поцеловал ее в плечо. — Спи. Пусть это будет сон.

С этими словами Вали начал медленно двигаться в ней, и она глубоко вздохнула и расслабилась в его объятьях.

Сердцем он понимал, что то, что он планировал, то, на что он надеялся, было нечестным. Бренна не была готова. Он знал, что это так. Она четко выражала свое несогласие. Но она ошибалась, и он был возбужден, и он был ее мужем. Может, это было нечестно, но правильно.

Мысль о том, что он может сейчас сделать ей ребенка, возбудила его сильнее, и он почувствовал, как его орган стал набухать и пульсировать. Вали сдал двигаться быстрее. Пальцы его искали и нашли бутон ее удовольствия, другой рукой он обхватил ее полную тяжелую грудь. Он крепко держал ее и с каждым толчком стонал, уткнувшись ей в шею, намереваясь довести свой план до конца во что бы то ни стало.

И вот Бренна полностью проснулась, извиваясь в его объятиях, задыхаясь, и тоже начала стонать. Он ускорился, с силой вбиваясь в нее, удерживая ее так крепко, как мог.

Но когда подступило освобождение, и он прижался лбом к ее шее, сжав зубы, чтобы удержать внутри огонь, сжигающий его тело, Бренна напряглась.

— Вали… Вали, подожди.

Он проигнорировал ее, толкаясь еще жестче.

Теперь она боролась с ним, пытаясь вытащить его из себя, но какой бы сильной Бренна ни была, он был намного сильнее. И даже сквозь борьбу он ощущал ее наслаждение, слышал ее вздохи и всхлипы.

— Нет. Пожалуйста… пожалуйста, — она ахнула. — Вали… не в меня.

Ее растущее беспокойство, наконец, перевесило наслаждение, и она начала вырываться по-настоящему. Но Вали сжал ее руки и не отпускал.

— Вали, пожалуйста!

И он не смог. Совесть ударила в него, и он остановился — на самом краю. Секунду он еще побыл внутри нее, тяжело дыша — как и сама Бренна, а потом сдался и вышел. Перевернулся на спину, все еще твердый и пульсирующий, и уставился в потолок.

— Ты хочешь иметь детей от меня, Бренна?

Вали был зол. Он не должен был злиться… нормальными были бы разочарование, обида. Но злость была неправильной. Бренна не заслужила его гнева, независимо от ее нежелания отдаться ему.

Да, она не заслужила. А он — да. Он пытался заставить ее, надавить, вынудить сделать то, чего она не хочет.

Пока он боролся с отвращением к себе, Бренна повернулась к нему лицом. Потом она сделала самое худшее, что могла сделать в тот момент. Она извинилась.

— Мне очень жаль. Я знаю, что ты хочешь… прости, — она наклонилась и взяла его в руку. — Я помогу тебе вот так.

Ненавидя самого себе, он схватил ее за руку.

— Нет.

Он был слишком требователен, это так. Пытаясь справиться с кучей эмоций, раздирающих его изнутри, Вали откинул меха и встал с кровати.

Бренна села.

— Я хочу от тебя детей. Очень хочу. Я… просто… не готова. Пожалуйста, не сердись на меня.

Наверняка это было очень близко к той правде, которую она себе позволила. Вали обернулся и увидел, что его любимая жена грустна и подавлена. Его отвращение к самому себе только усилилось. Он наклонился и провел пальцами по ее щеке.

— Это не на тебя я злюсь, моя любовь. Мне нужно подумать. Прости меня за мое скотство.

Он поцеловал ее в щеку и поднял штаны с пола.

Пока он одевался, Бренна сидела в постели и спокойно смотрела на него.

— Я собираюсь поехать в деревню, начать работы пораньше. Я увижу тебя там сегодня?

Она кивнула.

— Конечно.

Чуть заметно улыбнувшись, он открыл дверь.

— Вали.

Он обернулся.

— Я люблю тебя.

— И я тебя, Дева-защитница. В этой жизни и в следующей. Никогда не сомневайся в этом.

oOo

Позднее тем же утром, после нескольких часов тяжелого упорного труда Вали почувствовал, что в голове стало яснее. Он сожалел об утреннем эпизоде, но так и должно было быть. Когда он увидит свою жену и у них появится время наедине, они поговорят. Он хотел дать ей то, что ей нужно, — то, чего хотела она сама, а не то, чего хотел он.

И если ярл Эйк будет угрожать ей или пытаться причинить боль, он просто его убьет. Независимо от последствий.

Бренна еще не появилась в деревне, а уже приближался полдень, и воздух наполнился аппетитным ароматом грядущего обеда, и Вали начал беспокоиться. Не за свою безопасность — у них не было причин переживать — но за Бренну. Даже извинившись, он повел себя сурово, и расстались они без тепла. Может, она засомневалась в его любви?

Шум за спиной отвлек его от мыслей. Вали повернулся к пригорку, где были свалены только что отесанные балки. Четыре мальчика, еще не заслужившие права называться мужчинами, изо всех сил пытались поднять бревно.

Налетчики не старались построить деревню заново, придать ей тот вид, который она имела раньше. Многое изменилось, у них теперь было больше людей, и, занимаясь работой, Вали снова и снова задумывался о том, что им вполне можно построить настоящий город, торговую точку, которая будет иметь больше значения, чем простая деревня.

А еще и многие из их отряда решили остаться здесь. Орм, например. Гаральд нашел себе тут девушку, обзавелись парами и другие. И теперь в Эстландии строились длинные дома, как на родине.

Они больше не были налетчиками. Они были поселенцами. Вали осознал, что принял это гораздо легче, чем ожидал.

Он подошел к мальчикам, и они попятились, как если бы их поймали за проступком. Вали казался высоким среди своего народа; а среди эстландцев он был почти гигантом. Даже после всех этих месяцев многие при встрече изумленно таращились на него, как будто ожидая, что он вот-вот схватит кого-то из них и съест — в особенности этот страх был заметен у тех, кто пришел недавно в деревню из земель Ивана.

— Что вы тут делаете? — спросил он на языке Эстландии, глядя на мальчиков преувеличенно сердито.

Один из мальчиков шагнул вперед, откидывая со лба прядь нечесаных темных волос. Кажется, его звали Якоб.

— Стэн сказал нам принести ему бревно.

Бревно было слишком велико для мальчиков, у них были слишком тощие руки. Даже вчетвером они едва ли сдвинули бы его с места — и Стэн это знал. Наверняка он решил подшутить над мальчишками.

Вали вздернул брови, подхватив шутку.

— Тогда делайте, что вам сказали. Почему бревно все еще здесь?

— Мы… мы не можем его поднять, — сказал другой мальчик, Нигул, поменьше и помладше, чем первый.

Якоб ударил его по руке, заставив завопить и схватиться за ушибленное место.

— Мы можем. Мы поднимем.

Вали засмеялся.

— Нет, не поднимете.

Он оттолкнул мальчишек в сторону и поднял бревно, положив его себе на плечо. Все четверо мальчиков смотрели на него с трепетом и изумлением.

— Ты очень сильный, — удивился Нигул.

Вали посмотрел на этого русоволосого мальчика с ясными голубыми глазами. Он так походил на Бренну. Вали спросил себя, как мог бы в таком возрасте выглядеть его собственный сын. Он закрыл глаза, пытаясь справиться с болью.

— И вы должны это запомнить, идите, найдите себе работу по плечу.

Мальчики убежали прочь, и Вали понес бревно к стене, туда, где строил Стэн.

Опустив бревно на землю подле него, он засмеялся.

— Ты думаешь, у нас тут много здоровых ребят? Да они бы руки переломали себе, пытаясь перетащить это бревно.

Стэн отступил от края ямы, которую копал.

— Уф! Эти парни так и вились под ногами. Я подумал, что если дам им невыполнимую работу, хоть на время отстанут.

— Зачем им приставать к тебе?

— Мы — иностранцы, строим наши странные большие дома, а Ори уже распугал кучу народа своим рычанием, — Стэн поднял кожаный мешок с водой и сделал большой глоток. — Нам надо придумать для них настоящее занятие. Где их отцы?

— Отец Якоба был в деревне, когда напали воины Ивана, а отец Андреса погиб, когда мы напали на замок. Кажется, остальные мальчики — дети воинов с побережья.

— А. Ну, тогда матери хотя бы. Кто-то, чтобы удержать их подальше от неприятностей.

— Я найду им работу после обеда, — сказала Бренна, подходя сзади и становясь рядом с Вали.

Он поднял руку, и она поднырнула под ней и обняла его за талию. Он обрадовался тому, что утреннее напряжение прошло. Но это не отменяло необходимости разговора.

— Я рад видеть тебя. Я думал, ты придешь раньше.

— Один из коней повредил себе копыто в стойле. Я помогала ухаживать за ним.

— Сильно повредил?

— Нет. Копыто треснуло, но его обработали, и теперь конь даже не хромает. Но он вел себя довольно беспокойно и ударил Дэна в грудь. Он пробудет в постели день или два. Ольга с ним.

Вали кивнул Стэну и повел жену прочь. Когда они отошли на приличное расстояние, он остановился и коснулся рукой ее лица.

— Прости меня за это утро.

— Давайте не будем говорить об этом, — она повернула голову и поцеловала ладонь Вали. — Забудем.

— Нет, Бренна. Я хочу сказать: когда ты решишь, что готова выносить ребенка, я тоже буду готов. Я буду ждать. Я больше не стану давить на тебя таким образом.

Ее глаза заблестели, и она подарила ему что-то вроде улыбки — но уже не ту яркую улыбку, которую он обещал ей каждый день.

— Я знаю, я слишком много прошу. Я хочу того же, что и ты. Я сама не совсем понимаю, почему сомневаюсь.

— Это не имеет значения. Ты просишь немногого. Мы подождем.

— Спасибо, — она поднялась на цыпочки, и он наклонился, чтобы поцеловать ее. Целуя свою жену, Вали услышал, что работы закончились, и настало время обеда — звуки пилы и топора стихли, и люди направились в центр села, где женщины накрывали столы. Темы разговоров сменились от рабочих к болтовне.

Он отстранился, его руки крепко сжали ее ягодицы.

— Ты голодна?

— Я не хочу есть, но я посижу с тобой, пока ты поешь.

Скаузе и хлеб замечательно пахли, и Вали был на самом деле голоден. Но у него были более насущные желания.

— Идем к реке.

— Зачем?

— Побудем наедине. А еще там берег, покрытый мхом и мягкой травой, где я мог бы уложить тебя на спину и сделать то, что хочу, — увидев, что Бренна сердится, он добавил. — И пролить свое семя на траву.

Выражение ее лица смягчилось.

— Разве у реки мы сможем побыть наедине?

— Конечно, а почему нет? Но если кто-то заметит нас, разве это будет так уж ужасно? Если кто-то увидит нашу любовь?

— Ну, тогда они могли бы присоединиться к нам, — с этими поразившими Вали словами Бренна потянула его за руку в сторону реки.

Он отстранился и повернул ее к себе лицом.

— Бренна?

Она засмеялась и покачала головой.

— Ну что ты, конечно, нет. Я просто хотела увидеть это выражение на твоем лице.

Вали почувствовал облегчение. Мысль о том, чтобы разделить ее с мужчиной или женщиной, заставила его внутренности сжаться. Но мысль о том, что кто-то может их увидеть, доставила ему удовольствие. Обычно Бренна была очень закрытой — совсем не такой, как ее соплеменники. Он скучал по дням ее беременности, когда она не могла сдерживать себя, и ей было наплевать на свидетелей.

И когда она носила платья с юбками, которые он мог запросто задрать.

Он поцеловал ее ладонь.

— К реке, воительница. Я собираюсь заставить тебя выкрикивать мое имя так громко, чтобы это смогли услышать все наши друзья.

Глава 17

Фрейя повернула голову и подтолкнула Бренну бедром, заставляя ее отступить, чтобы сохранить равновесие.

— Тише, милая. Будь храброй.

Она втерла мазь, которую дала ей Ольга, в рану на холке лошади. Фрейя беспокойно переступала с ноги на ногу, и кожа под пальцами Бренны дрожала. Рана была большая и кровоточила, и Фрейя на ближайшие дни наверняка останется в стойле.

— Я должна была вчера седлать тебя сама. Мне жаль.

Вали подошел к двери стойла и оперся на нее.

— Как она?

— Когда я промыла, стало просто ужасно. Она и вчера наверняка болела, только Фрейя не показывала.

Закончив с мазью, Бренна шагнула вперед и погладила нос своей кобылы.

— Она хорошо подходит своей всаднице. Терпеливая и храбрая.

Бренна улыбнулась мужу. Он казался таким простым симпатичным парнем, особенно когда улыбался. Улыбка освещала его голубые глаза, открывая взору лицо любящего и доброго человека, обычно спрятанное под маской сурового воина.

— Я думала, ты уже уехал.

Он часто вставал раньше нее и, как правило, к этому времени уже успевал уехать в деревню. Бренна взяла на себя кое-какие обязанности в замке, помогая женщинам ткать и выполняя другую работу, чтобы обеспечить будущее новой деревни. Обычно она уезжала из замка позже.

— Я вернулся за тобой, вспомнив о Фрейе. Решил, что ее наверняка сегодня нельзя седлать.

— Я не должна была позволять мальчикам ухаживать за ней. Моя лошадь, моя забота.

Они привлекли к работе всех тех, кто был способен ее выполнять, а детей отправили в замок, подальше от неприятностей.

Накануне она позволила Якобу оседлать свою лошадь. До этого она проверила подпругу и попону, и казалось, все было в порядке. Фрейя не жаловалась. Но когда уже вечером Бренна сняла седло и попону со спины лошади, то наткнулась на уродливую кровоточащую рану, липкую и покрытую распушенной шерстью, прямо возле холки. Попона была сырой и натерла лошади спину за день.

Теперь Якоб скрывался от Бренны. Ему бы не поздоровилось.

— Поехали со мной. Мой конь может нести нас обоих.

У Вали был все тот же конь, огромный бугай. Он был с ним все время, что они провели в Эстландии, как Фрейя была рядом с Бренной, но Вали так и не дал коню имя. Его народ скорее был готов дать имя мечу, нежели коню. Но Бренна чувствовала тягу к животным, сопереживала. Она видела, как они смотрят и слушают. Они не были просто средства для перевозки людей и вещей. Они были живыми существами. Они чувствовали боль и знали радость.

И конь был больше живым существом, чем любое другое животное. Она и Фрейя были командой. Бренна должна была дать ей отдых.

— Да, я поеду с тобой.

Она поцеловала свою подругу в нос и покинула стойло. Прежде чем Вали взял ее за руку, чтобы вывести из конюшни, Бренна зачерпнула сладкий овес и позволила Фрейе поесть из ее рук.

— Ты испортишь этого зверя, — добродушно пробурчал Вали.

— Нет. Я уважаю ее.

Они вышли наружу. Бренна запрыгнула на лошадь Вали, и тот вскочил в седло следом. Усевшись, он потянул ее назад, пока ее спина не оказалась плотно прижатой к его груди. Бренна чувствовала контуры его мускулистых бедер и мягкую спокойную плоть.

Они никогда не ездили так раньше, но лошадей было в обрез, и поэтому выбора у Бренны не было. Не то чтобы она сделала другой выбор. Находясь так близко к Вали, ощущая его руки вокруг своего тела и широкую грудь позади себя, она чувствовала себя спокойной и довольной.

Он пустил коня быстрой рысью, и трение их тел друг о друга вскоре заставило их возбудиться. Вали наклонил голову и поцеловал кожу чуть ниже ее уха. Бренна усмехнулась, но тут же застонала, когда его язык прочертил мокрую линию до ее плеча.

— Мы не учли это осложнение, — она повернула голову и уткнулась носом в его бороду.

— Я учел. Именно поэтому я вернулся за тобой.

— Правда?

— Леиф предложил мне взять своего коня, чтобы ты могла поехать на нем. Я отказался. Я хотел ехать с тобой вот так.

Он взял вожжи в одну руку, а свободной рукой полез ей под кожаный топ и льняную тунику, одновременно потянув за шнурки бриджей.

— Вали, мы не можем заниматься этим в седле.

— Если бы ты была одета, как женщина, наверняка бы могли. Но поскольку ты в бриджах, мне придется пока довольствоваться твоим наслаждением. И ты будешь у меня в долгу.

Он развязал ее бриджи и просунул руку Бренне между ног. Грубая кожа его пальцев ласкала ее нежную плоть. Она вздохнула и подвинулась, позволяя ему скользнуть дальше.

— Мокрая, — выдохнул он, слова затанцевали по ее коже. — Потрогай себя, Бренна.

Она почти лежала на нем, опираясь на его плечо, закрыв глаза, отдаваясь его прикосновениям. Его ласки заставляли ее тело сжиматься и содрогаться. Услышав его просьбу — или, возможно, это был приказ — Бренна открыла глаза и взглянула на мужа. Вали смотрел на свою руку, хозяйничающую в ее бриджах.

— Что? — переспросила она.

Рукой, которая все еще держал поводья, он потянул узел, который удерживал ее тунику на плечах. Бренна больше не носила уменьшенную версию мужской туники. Вали ужасно не нравилось, как туника стягивала ее грудь, но теперь, когда она носила хангерок, узлы завязывались так, что грудь оставалась свободной. Он говорил с Ольгой — Бренна была в курсе их разговора — и Ольга придумала для нее тот фасон, что она носила сейчас — мягкий кожаный верх по типу хангерока, но внизу, у талии, разделяющийся надвое. Под ним она была одета в тунику с широкими рукавами, которая была больше похожа на одежду для сна.

Кожаный верх чуть приоткрывал ее грудь, шнуровался спереди и уходил лямками на плечи. В такой одежде Бренна чувствовала себя почти раздетой. А еще она казалась себе красивой. Это был идеальный компромисс между комфортом и практичностью мужской одежды и грацией женской.

Бренна начала носить такую одежду, и другие женщины вскоре последовали ее примеру. Деревня была полна женщин в бриджах.

Когда туника сползла с плеч, грудь Бренны оказалась почти голой.

— Возьми свои груди в руки, как ты делаешь в нашей постели, — сказал он, скользнув пальцами внутрь нее.

Она издала глухой слабый стон — как всегда, когда он находил для нее новый источник наслаждения, и положила свою руку на его, нажимая сильнее.

— Я хочу увидеть твою грудь, жена. Я хочу увидеть, как ты сжимаешь ее от удовольствия.

Вали, будучи более опытными, чем она в вопросах любви, часто командовал, и Бренне это нравилось. Она с удовольствием расслаблялась и позволяла ему делать все, что он хотел — и иногда, словно заново открывала для себя собственное тело. Но после того раза, когда он захотел овладеть ею, чтобы заставить снова забеременеть, она не могла позволить себе расслабиться.

Бренна не могла объяснить даже себе самой, почему не готова завести еще одного ребенка. Это было связано с целой кучей причин — с неопределенным сроком возвращения кораблей ярлов, с работой в деревне и всеми сопряженными с этой работой изменениями, и с другими, более неопределенными и более глобальными причинами. Она носила ребенка и любила его, пока он был еще внутри ее. Она несла в себе жизнь и мечтала о том, как изменит эта жизнь будущее ее и Вали — будущее их семьи.

И вот однажды она проснулась, и в ее теле больше не было жизни. Ее сын пропал, его тело было сожжено, как будто бы он никогда не существовал. Все, что у нее осталось, — память о ее надеждах и мечтах и память о движениях его крошечного тела внутри нее.

Мысль о том, чтобы кто-то другой занял его место, вселяла в Бренну страх и печаль. Но она не понимала, почему, и не могла сказать Вали. Потому и избегала его, ссылаясь на какие-то невразумительные причины.

Недовольный и озадаченный ее сопротивлением, он вновь и вновь пытался убедить ее в обратном. Потом перестал убеждать словами и попытался застать ее врасплох, сыграв на ее страсти и надеясь, что она лишится бдительности. Однако ее страх был слишком велик.

В Бренне росла настороженность. Она была готова к тому, что, несмотря на любовь и внимание к ней во всех других отношениях, терпение Вали скоро кончится. Он все медлил с постройкой собственного дома, предлагая свою помощь то одному, то другому, и Бренна решила, что его чувства к ней угасают.

И вот, две недели назад, как раз когда она уже почти решила, что это конец, он извинился и сказал ей, что будет уважать ее решение и готов ждать.

После того разговора он начал строить их собственный дом. И она смогла снова расслабиться.

Бренна распахнула полы туники и позволила теплому весеннему воздуху и солнцу согреть ее тело. Затем она схватилась руками за свою грудь и сжала пальцы на сосках.

Рука Вали сдвинулась, выйдя из нее и снова сосредоточившись на том узелке, где, как ей казалось, сосредоточилось все наслаждение. Бренна напряглась и выгнулась, чувствуя, как горячие молнии бьют в ее тело. Она чувствовала его твердую, как камень плоть у своих ягодиц.

Вали застонал ей на ухо.

— Кажется, мне все-таки нужно овладеть тобой.

— Как…

Она бы не остановила его. Она недавно открыла для себя прелесть совокупления на воздухе.

Он свернул с пути и остановил лошадь возле березы. Затем спрыгнул на землю, не отпуская Бренну.

Усадив жену на поваленное дерево, он пристально посмотрел ей в глаза и сдернул с ее ног бриджи. Затем опустился на колени и зарылся лицом между ее ног. Бренна выгнулась назад, ухватившись за его косу, чтобы сохранить равновесие. Его руки вцепились в ее бедра, чтобы удержать ее.

Ничто в мире нельзя было сравнить с ощущением его рта на ее естестве — его борода, его язык, даже его дыхание — все это заставляло ее дрожать и стонать.

Он раздвинул ее ноги насколько мог, его руки скользнули вверх, по ее животу и к грудям, обхватив их так, как хотел обхватить, так, как приказал сделать ей.

Экстаз пришел быстро, почти неожиданно, когда он укусил нежную плоть возле ее бутона и тут же обвел место укуса языком. Попав в шквал ощущений, Бренна откинулась назад, и, если бы не дерево, упала бы на землю. Ее спина билась о ствол, но Вали не прекращал своих ласк до тех пор, пока она не взвизгнула и не дернула его волосы — ощущения были слишком сильными, чтобы позволить ему продолжать.

Когда он встал, его лицо блестело на солнце, и на нем сияла широкая улыбка. Спустя секунду Вали схватил свою жену за плечо и развернул ее лицом к дереву. Он дернул ее бедра на себя и оказался внутри ее, прежде чем она смогла сделать следующий вдох. Бренна застонала, когда его бедра ударились об ее ягодицы в момент первого толчка. В этом звуке не было ничего человеческого.

Это грубое, дикое совокупление она видела в длинном доме и в походах. Она думала, что это некрасиво и жестоко — и даже была готова отказаться от физической любви, если она такова. Но теперь, когда Вали снова и снова вонзался в нее, пока она цеплялась за березу, чтобы не упасть, когда она оба фыркали, как животные, Бренна чувствовала, что на свете нет ничего более прекрасного. Его тело и ее тело, его желание и ее желание, их любовь под теплым солнцем — это было сродни ощущению свободы.

Когда следующий оргазм накрыл ее, она впилась зубами в дерево, чтобы сдержать крик. Вали с ревом пришел к финалу, и Бренна снова протянула руку и сжала его ладонь, поглаживая ее, пока он содрогался в эстазе.

Она не хотела больше быть бдительной; она доверилась ему и знала, что он пролил свое семя не в нее.

Они оба обмякли и привалились к дереву. Оба чувствовали себя обессиленными.

Вали поцеловал ее голое плечо и провел пальцами по ее шраму.

— Я обрел себя. Здесь, с тобой.

Слишком переполненная чувствами, чтобы ответить одним словом, Бренна потянулась и положила руку на его голову, прижимая его к себе.

Они услышали цокот копыт поблизости, и оба вскочили и начали оправлять одежду.

Всадником оказался Дэн. Он и другие люди дежурили на берегу, наблюдая за морем, ожидая прибытия кораблей. Он натянул поводья, останавливая коня, и наверняка заметил их растрепанную одежду, но ничего не сказал.

— Корабли? — спросил Вали, завязывая бриджи.

— Да. Три. Они были где-то в часе пути от нас, когда я поскакал за вами, так что наверняка уже причалили. Я оставил Кнута, он их встретит.

Поправив одежду, Бренна шагнула к Вали. Дэн бросил на нее неожиданно мрачный взгляд, а затем повернулся к Вали.

— Это корабли ярла Эйка. Цвета только его. Снорри не с ними.

Сердце Бренны сжалось. Мужчин Снорри среди налетчиков было много, и сейчас они составляли более половины тех, кто пережил зиму. Ярл Снорри не позволил бы Эйку плыть без него, если бы между ними был мир, и он не позволил бы своим людям плыть на корабле Эйка, если бы мира не было.

Если Эйк приплыл один, то существует только два возможных сценария: либо Снорри тоже плыл сюда, и они вступили в бой за владения, на этот раз друг против друга — либо Снорри был мертв, и Эйк присвоил его земли и титул.

И в таком случае Бренна, которая хорошо знала Эйка, опасалась за друзей, служивших Снорри.

И за своего мужа.

И может быть, даже и за себя.

Она подняла глаза и столкнулась взглядом с Вали. В синей глубине его глаз она увидела те же догадки. Он кивнул, а потом повернулся к Дэну. Мужчине его народа.

— Поезжай в деревню и скажи Леифу и другим. Бренна и я вернемся в замок и начнем готовиться к встрече. Мы должны добраться на побережье задолго до наступления темноты.

Дэн нахмурился, глядя на них тем же темным взглядом, но смысл его Бренна теперь поняла. Он уже видел врагов там, где утром были одни лишь друзья.

Вали протянул руку и схватил его за руку.

— Что бы ни случилось на море, это не повторится здесь. Мы все друзья. Это была долгая и трудная зима, и мы были семьей. И это не изменилось. Не смей вести себя так, словно ничего не было.

Двое мужчин молча смотрели друг на друга, а потом Дэн кивнул и поскакал прочь, в сторону деревни.

Когда они остались только вдвоем, Бренна протянула руку и схватила мужа за руку.

— Вали… — начала она, но не знала, как закончить.

Он притянул ее ближе.

— Я знаю, любовь моя. Мы переживем и этот шторм, как уже пережили все остальные. Вместе.

oOo

К тому времени, как отряд из замка прибыл к берегу, высадившиеся с кораблей воины уже разбили лагерь. Всадники спешились и отпустили своих коней попастись — Бренна позаимствовала скакуна Орма, так как тот остался, чтобы приготовиться на случай беды. Эйк вышел им навстречу, следом за ним шел Колдер и чуть позади — следующий по старшинству сын, Эйвинд.

Когда он приблизился, Бренна заметила кое-что любопытное: новоприбывшие были все мужчины и все — тяжело вооруженные. Это само по себе не было необычным; налетчики всегда были готовы к борьбе. До мира с князем Тумасом они строили планы нападения, надеясь на отряды, которые будут усилены за счет возвращения кораблей.

Но Бренна заметила другое: с ними не было женщин, не было детей. Они не привезли ничего, кроме того, что обычно возили в походы. Корабли должны были привезти с собой поселенцев, чтобы устроить им дом на новой земле.

Но не привезли.

У Бренны не было времени на догадки — ярл Эйк стоял перед ними.

Несмотря на долгое время, что он провел на море, Эйк был хорошо одет, на груди — толстые золотые цепи, на плечах — тяжелая медвежья шкура. Он демонстрировал свою власть и свое богатство — и свои владения.

Широко и добродушно улыбаясь, он распахнул объятья навстречу спешившимся всадникам и направился прямо к Леифу.

— Леиф Олафссон! Как я рад тебя видеть. Я скучал по тебе, как по своему родному сыну.

Леиф обнял своего ярла в ответ, а потом почтительно и скромно ему поклонился.

— Ярл Эйк. Зима была долгой. Мы рады, что вы благополучно добрались сюда.

Похлопав его по плечам, ярл повернулся к Бренне, в то время как Колдер и Эйвинд приблизились, чтобы поприветствовать своего друга.

— И Бренна Око Бога. Моя прекрасная воительница. Корабли принесли нам еще больше историй о твоих подвигах в бою. И ты очень хорошо выглядишь. Один был с тобой этой зимой, как я вижу.

Эйк положил руку ей на лицо, пальцем чуть потянув кожу вниз, чтобы расширить ее правый глаз. Она почувствовала напряженность Вали в ответ на эти интимные прикосновения, но Бренна знала, что ярл не позволит себе большего.

Даже Эйк не любил долго смотреть в ее глаза. Бренна уже забыла за эти месяцы, как это больно — быть другой и не совсем человеком. Она прямо посмотрела в глаза Эйка и почувствовала дрожь в груди.

Нет, она никогда не захочет вернуться туда, где родилась, туда, где она была Оком Бога. Дом ее — здесь, где она просто Бренна.

Ярл ждал, не отводя от нее глаз, и Бренна поняла, что он ждал ее приветствия.

Она наклонила голову в знак покорности.

— Ярл Эйк.

Она больше ничего не сказала, и он отступил. Затем он повернулся к Вали, и ее муж глубоко вздохнул и расправил плечи, чтобы казаться как можно выше и шире. Он был голову выше, чем ярл.

— Вали Грозовой волк. Тебя хорошо знают, и я рад видеть, что твоя история продолжается.

— Благодарю тебя, ярл Эйк, так и есть. Но я хотел бы знать, как поживает мой ярл, Снорри.

Бренна посмотрела на Эйка и увидела, как сузились его глаза — признак опасности. Но он справился с собой и сочувствующе нахмурился, положив руку на руку Вали.

— Снорри пирует с богами в Валгалле. Прости, друг.

Вали все так же стоял, выпрямившись, и не отводил от ярла Эйка взгляда. Он был воин, а не дипломат. Как и Бренна. Хотя Вали никогда не лез за словом в карман, сейчас он молчал и пытался справиться со своими эмоциями. Даже Леиф, который всегда был велеречив, сейчас не сказал ни слова.

После паузы, достаточной, чтобы дать сторонам понять, что ответа не будет, ярл Эйк отступил и раскрыл объятья, приветствуя остальных.

— Мир не таков, как был раньше. Но я надеюсь, что мы останемся друзьями. Нам многое нужно обсудить, я знаю. Но сейчас уже ночь. Позвольте нам показать вам наше гостеприимство здесь, в лагере, а утром на рассвете мы поедем в замок.

Он протянул руку к Бренне.

— Бренна Око Бога, присоединяйся ко мне. Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне о зиме.

Она сделала шаг к нему, держа Вали за руку. Эйк остановился и уставился на них с изумлением

— Я не имею целью оскорбить тебя, Вали Грозовой волк, но я и Око Бога давно знаем друг друга. Я ценю ее дар, и я хотел бы побыть с ней наедине.

— Я останусь с женой, — почти прорычал Вали.

— Мы женаты, ярл, — сказала Бренна одновременно с ним.

Вали выглядел по-настоящему разозленным, он ревновал ее даже больше, чем она ожидала. Эйк не угрожал ей, по крайней мере, сейчас, и она не думала, что когда-то станет угрожать. Он мог быть суровым, и налетчики в его отряде славились своей жестокостью, но он относился к ней достаточно хорошо, когда она была его рабыней, и освободил ее, когда она оказала ему услугу.

Он приказал Леифу обучить ее и дал ей шанс стать Девой-защитницей. Он будет разочарован ее потерей, это так. Но он уважал ее как Око Бога, если не больше. Он верил в ее дар и не станет навлекать на себя гнев Одина, навредив ей.

И ведь она все еще не отказалась от своей клятвы верности, так что причин злиться на нее у него не было.

При их одновременном заявлении Эйк приподнял брови, но быстро справился с собой. Бренна увидела, как вспыхнула тьма в его глазах, но он снова улыбнулся.

— Это благая весть, и мы еще выпьем за добрых богов, решивших так вашу судьбу. И я приветствую великого Грозового Волка в своем клане.

Чувствуя, что Вали готов возразить, Бренна сжала его руку. Пока было не время. Не в темноте, не в лагере, не в окружении мужчин, подчиняющихся Эйку.

Ее муж расслабился, и они направились за Эйком в его палатку. Колдер и Эйвинд последовали за ними. Бренна хорошо знала их обоих, но все же ей было не по себе оттого, что они идут сзади.

Она встретилась со взглядом Леифа и увидела, что ему тоже не по себе.

Очередная буря. Она надеялась, что Вали прав, и они переживут ее вместе.

oOo

Разговоры в палатке Эйка были тихими и мирными. Он позвали Леифа, и они все: ярл и его сыновья, и начальники замковых отрядов уселись друг напротив друга. Ярл налил медовухи и вознес молитву о браке Вали и Бренны. Они выпили, а затем он расспросил их о том, как прошла зима. Он был любопытен и казался довольным тем, что они захватили владения Ивана во славу своего ярла.

Он предложил Вали и Бренне свою собственную палатку в качестве шатра венчания, хотя они были женаты уже несколько месяцев. Когда все устроились на ночь, и в лагере стало тихо, Вали улегся спать на спине, полностью одетый, с топорами у бока.

Бренна сидела рядом с ним. Она взяла с собой щит и меч, ведь она встречала своего ярла, как воительница, и теперь они лежали рядом со входом в палатку.

— Что-то здесь не так, — пробормотал Вали низким голосом, чтобы его нельзя было услышать на пределами палатки. — Эйк не намеревается здесь поселиться. Почему мы остановились на берегу? Чего он хочет?

— Колдер назвал эту землю своим владением. Возможно, ярлы не хотели этого.

Она сама не верила своим словам. Когда они в конце лета добрались до этого края, она снова и снова спрашивала себя, почему они двинулись вглубь материка, так далеко, да еще в конце сезона. Это имело смысл только если Эйк — и, в то время, Снорри — хотели разведать территории для возможного поселения.

Вали поднял голову и уставился на нее.

— Ты не веришь в это.

Она вздохнула.

— Нет.

— Снорри был хорошим человеком, Бренна. Он был справедливым и честным, не тщеславным. Но об Эйке я не могу такого сказать

— Тише, — хотя Бренна и не могла видеть сквозь стены шатра, она посмотрела вокруг и прислушалась. — Эйк жесток, да. Но он не плохой. Он хорошо относился ко мне. Он сделал меня воином.

— Сначала он сделал тебя рабом.

— Я сама предложила себя в качестве раба. Я была голодна, и у меня не было другого выбора.

— Ты была ребенком. Если он хотел позаботиться о тебе, то мог бы предложить что-то получше.

— У меня уже прошла первая кровь. Он мог бы сделать кое-что похуже.

Вали сел и отбросил свою косу через плечо.

— Мы рискуем, любовь моя. Ты должна это понимать. Открой свои прекрасные глаза и признай, что мы в реальной опасности. Снорри умер. Эйк приехал на трех кораблях, и с ним воины, а не поселенцы. Он не имеет мира в своем сердце, и те из нас, кто верен Снорри, оказались в окружении.

Ответ был прост и прямо перед ними.

— Ты сейчас никому не служишь, Вали. Снорри умер. Ты мог бы поклясться в верности Эйку. И опасности бы не было.

Но Вали покачал головой.

— Я не доверю этому человеку и кольца на своей руке, Бренна. Я не буду ему клясться. У меня нет к нему уважения.

— Он был великим воином.

— Но сейчас он не велик.

Сердце Бренны забилось. Слова Вали лишь свидетельствовали об опасности всего происходящего.

— Он присвоит себе эти владения. Он присвоит и владения Снорри. Если ты ему не поклянешься, то мы не можем остаться здесь. И нам нет места на его кораблях. Нам некуда идти.

Мысль о возможности потерять дом, за который она боролась, заставила Бренну ощутить страх, глубокий и холодный, пробравшийся в самые ее кости.

— Как я уже сказал, вокруг полно опасности.

Она схватилась за его тунику.

— Вали, ты должен принести клятву верности. Должен! Я поклялась. Леиф, твой друг, поклялся ему. Разве мы стали бы клясться в верности кому-то столь ужасному?

— Конечно, стали бы. Ты думаешь, что другого выбора нет, потому ты так настаиваешь на клятве. Но я не готов: сначала я узнаю больше о смерти Снорри. Когда я это сделаю, я решу, что делать: стать воином Эйка или убить его.

— Вали.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

— Мы не найдем ответа сегодня, Дева. Утро вечера мудренее. Я только хочу, чтобы ты увидела. Теперь ты видишь?

— Да.

Он снова лег, прижимая ее к себе.

— Скажи мне, что ты со мной, что мы выстоим вместе.

Она была готова отказаться от Эйка раньше, когда думала, что Снорри приедет сюда, чтобы заявить о праве на владения. Она всегда была на стороне Вали. Но теперь это означало, что она лишится дома — настоящего дома.

— Я с тобой. Но я боюсь.

— Будь храброй, моя любовь. Поверь, боги с нами.

Бренна подумала, что если бы боги были с ними, рядом с ней сейчас лежал бы их мальчик.

oOo

На рассвете они снялись с лагеря и отправились в замок, куда прибыли уже в полдень. Те, кто остался, были готовы к прибытию ярла и к любым новостям — хорошим или плохим. До сих пор настроение было дружелюбное, хотя Бренна знала, что каждый чувствовал то же, что и она — настороженность и бдительность.

Эйк осмотрел замок и земли, затем выехал со своими сыновьями, Леифом и Кнутом, чтобы посмотреть, как строится деревня. Он вернулся довольный проделанной за зиму работой и казался воодушевленным.

Свет дня угасал, и вечером они устроили в зале праздник в честь прибытия кораблей. Бренна сидела между Колдером и Вали за длинным столом. Налетчики и жители деревни пили, ели, разговаривали и веселились. Она почувствовала надежду.

Заметив отсутствие одного из ее друзей, Бренна наклонилась к Вали.

— Где Вигер?

Вали, по-прежнему подозрительный, поставил свой кубок на стол и огляделся.

— Схожу, узнаю.

Бренна положила руку на его бедро.

— Нет. Я уверена, что все нормально. Наверняка занят с Эхой делами. Ярл Эйк будет оскорблен, если ты уйдешь до того, как он скажет речь.

— Мне все равно.

— Но мне нет. Пожалуйста. Не усугубляй.

Он хмуро посмотрел на нее, но снова уселся в свое кресло. Спустя какое-то время Эйк поднялся, и за столом воцарилась тишина.

— Я видел сегодня много хорошего, — начал он. — И узнал еще больше. Те из вас, кто отказался от зимы в родных стенах и охранял здесь наши владения, проделали хорошую работу. Я знаю, что многие из вас дали клятву верности ярлу Снорри Торссону. Он был великим и благородным человеком, и он умер благородной смертью. Я был бы горд и почел бы за честь принять теперь клятву вашей верности и назвать вас всех своими соплеменниками. Провидцы говорят, что следующее лето будет удачным, и мы добудем золото и хорошо повоюем.

— А что будет с поселенцами?

Эйк повернулся к Вали, его глаза заблестели от раздражения.

— Вали Грозовой Волк задал отличный вопрос. Я не могу использовать военные корабли для того, чтобы везти на них фермеров и семена, но мы могли бы построить новые корабли и решить вопрос этим летом.

— Сейчас идет посевная, ярл.

Эйк перестал притворяться добродушным и хмуро посмотрел на Вали.

— У тебя в деревне есть друзья, не так ли? Некоторые из них сидят среди нас за этим столом. Они и займутся севом на полях. Что тебя беспокоит, Вали Грозовой Волк?

Бренна взяла своего мужа за руку, успокаивая. И поднялась на ноги.

— Вали и я хотели бы остаться здесь и осесть. Это место стало домом для нас. Мы строим дом в деревне.

Она заметила, как ошарашен ее словами ярл. Он уставился на нее — прямо на нее, не отводя взгляда. Бренна смотрела на него, не желая быть тем, кто опустит глаза первой.

Наконец, придя в себя, Эйк заговорил, его голос был более тихим, чем раньше,

— Ты хочешь сложить свой меч и щит, Бренна Око Бога? Ты, моя заклятая воительница.

— Я хочу строить семью, Эйк. Я прошу тебя позволить мне.

Она знала, что Вали не нравится ее тон просьбы, но она знала Эйка лучше него и понимала, что лучше не требовать.

— Я разочарован. Ты думаешь, что Один этого хочет от тебя?

— Да, этого.

Ярл снова уставился на нее. Затем он вздохнул — громко, резко.

— Я не могу игнорировать волю Одина. Ты помогла мне добиться многого, и я хотел бы видеть тебя счастливой. Если это твой путь, то у тебя есть мое благословение.

От облегчения ее колени почти подогнулись.

— Спасибо, Эйк. Спасибо.

Усевшись, она улыбнулась мужу.

— Мы в безопасности, и у нас есть наш дом. Он не плохой человек, Вали. Он стоит клятвы верности.

Брови Вали все еще хмурились.

oOo

Бренна поднялась наверх раньше Вали в ту ночь, чувствуя невероятное облегчение. Она и не думала, что сложится так. Вали еще не согласился поклясться Эйку в верности, но он увидел, что это — правильный выбор. У них будет свое жилье и возможность начать новую жизнь.

Когда дом будет готов, она подарит Вали еще одного ребенка. Бренна смотрела в огонь, чувствуя, как ее наполняет уверенность. Она улыбнулась сама себе.

Дверь в коридор позади нее с силой распахнулась, и она отпрыгнула в сторону, готовясь высказать Вали свое недовольство. Наверняка он снова заявился пьяным. Стоило оставить его одного — и он снова ввязался в это соревнование по пьянству с Леифом и Ормом.

Но это не был Вали. Это был Колдер.

— Колдер, эту комнату я делю с моим мужем.

Эта мысль почти заставила ее улыбнуться — еще не так давно даже мысли об уединении показались бы ей странными. Но Бренна не улыбнулась — Колдер подошел прямо к ней, его лицо было пустым.

Она успела осознать надвигающуюся опасность, но ей едва хватило времени бросить взгляд на стену, где висели ее меч и щит.

Колдер замахнулся на нее, но ей удалось подставить руку и блокировать удар. Бренна бросилась за своим мечом, но ночная одежда запуталась вокруг ног и замедлила движение. Колдер ухватил ее за волосы и потянул обратно, одновременно кулаком ударив ее в висок. Кулак был тяжелым, удар оказался сильным.

Комната закачалась у Бренны в глазах, и она упала.

Она лежала на полу, пытаясь кричать, пытаясь понять, что происходит, а он ударил ее снова, и снова, и, в конце концов, мысли исчезли.

Глава 18

Вали сидел за столом и оглядывал комнату. Компания пьяных и сытых мужчин наслаждалась вечерним отдыхом. Женщин в замке стало меньше, так как в деревне уже было отстроено достаточно домов, и многие семьи вернулись обратно, несмотря даже на то, что приходилось им пока ютиться в неотделанных комнатах. Крестьяне сеяли зерно и пасли свои стада, и у них просто не было времени каждый день приходить в замок. Теперь здесь остались только замковые работницы.

Он был рад этому. Мужчины Эйка были грубы даже с собственными женщинами, и Вали беспокоило то, как они поведут себя с деревенскими. Но остававшиеся на зиму налетчики своим поведением, казалось, сдерживали остальных.

И все-таки, он был не в своей тарелке. Он не верил, что Эйк так легко смог отказаться от своей великой Девы-защитницы. Наверняка он не собирался признавать за собой это владение просто так. Но если он собирался отозвать своих людей обратно, где он намеревался их разместить?

Часто Вали натыкался взглядом на Ольгу, разносящую мужчинам напитки и еду. Она была явно уставшей и напуганной, и Вали показалось, что на ее лице он видит грусть. Он догадался, в чем причина: она и Леиф стали близки за эти месяцы и завязали глубокую дружбу. Даже при самых благоприятных обстоятельствах прибытие кораблей означало, что Леиф отсюда уплывает.

Вали несколько раз предлагал Леифу забрать Ольгу с собой. И, кажется, тот начал над этим задумываться, несмотря на то, что считал ее неподходящей для жизни в их суровом мире и слова о том, что они — просто друзья.

Но когда из замка Ивана вернулись ее младшие братья, его решимость, казалось, ослабла. Сейчас Леиф сидел возле очага, с Колдером и Эйвиндом. Вали не верил ни одному из сыновей ярла Эйка. Колдер был жестокий человек, и Вали был этому свидетелем. Но иногда старший сын ярла перечил отцу в тех вопросах, где дело шло о чести. Эйвинд же был еще слишком молод, чтобы твердо отстаивать перед отцом свою точку зрения.

И не было лучшего одобрения для сынов Эйка, чем дружба Леифа. Вали сидел за столом, пил свою медовуху и слушал разговоры друзей. Затем они вместе покинули зал через дверь, шедшую в кухню.

Вали показалось, что Леиф бросил на него взгляд перед уходом, но он так быстро ушел, и уверенности не было. Возможно, Бренна права, и подозрения Вали были необоснованными.

Бренна ушла спать не так уж и давно. Она получила желанное благословение ярла и была рада тому, что он понял ее желание остаться и устроить дом здесь, в Эстландии. Он видел это в ней: как только Эйк произнес слова одобрения, она глубоко вздохнула и разжала руки. Она верила, что они в безопасности. Она отбросила все опасения.

Необоснованно или нет, но Вали чувствовал себя неспокойно в зале, когда Бренна была от него далеко, и когда ни Эйка, ни его сыновей не было видно. Он допил медовуху и вышел из зала, направляясь к жене.

Вали поднялся по широкой изгибающейся лестнице, и из тени бокового коридора ему навстречу вышел старый добрый Леиф.

— Что-то случилось? — спросил Вали, хватаясь рукой за топор и готовый бросить вызов кому угодно, если это будет угрожать безопасности его жены.

— Да, мой друг. Случилось.

И Леиф, скрытый тенью — куда делись все факелы? — взмахнул топором.

oOo

Вали очнулся в своей постели, голова болела, руки ломило. Заставив себя сесть, он застонал, когда комната качнулась, но все же справился с собой и спустил ноги с кровати.

В комнате было пусто. Он ранен или болен? Пытаясь очистить свое сознание, Вали уронил голову на руки и поморщился, когда коснулся нежной зашитой раны над ухом.

Пришла боль. Что это, на него напали? В замке?

Бренна. Где Бренна?

Он вскочил, но упал на колени, когда пол резко качнулся под ним. Глубоко дыша и собрав всю волю, Вали наконец поднялся, пытаясь устоять, пока комната плыла вокруг. И пытаясь вспомнить.

Эйк был здесь. Налетчики. Колдер и Эйвинд. У них был праздник. Эйк дал им свое благословение.

Леиф. Леиф напал на него. Его друг. Он взмахнул топором; наверное, он ударил его обухом.

И теперь Бренны с ним не было.

— Бренна! — крикнул он и бросился к двери, налетев на стену, комната снова закачалась. — Бренна!

Дверь открылась, и в комнате появились Орм и Ольга. Даже своим затуманенным зрением Вали увидел, что они оба выглядели ужасно. У Орма через всю щеку шли швы, от носа к челюсти, скрытой седой бородой. Губы Ольги были разбиты, и она выглядела так, будто не спала несколько дней.

Орм взял его за руку.

— Вали, хорошо, что ты вернулся к нам. Но тебе лучше лечь и отдыхать. Ты сейчас ничего не можешь сделать.

Ужас в словах Орма был настолько заметен, что Вали пошатнулся и безропотно позволил увести себя в кровать.

— Где Бренна?

— Ты два дня был без сознания. Пусть Ольга присмотрит за тобой, и потом я расскажу тебе все. Нам нужно, чтобы ты выздоровел, Вали Грозовой Волк.

Ольга толкнула его в кровать, но он поймал ее за руки.

— Ольга. Мне нужна Бренна. Где она?

Она задрожала. Слезы навернулись ей на глаза и потекли по щекам.

— Они забрали ее. Мне очень жаль. Я не знаю… я не думаю, что он…

— Он? Леиф? Леиф забрал ее?

Это не имело никакого смысла. Ольга рыдала и ничего не могла сказать, он отшвырнул ее руку в сторону и снова сел, повернувшись к Орму.

— Скажи мне!

— Эйк ушел. Его люди тоже ушли, даже те, кто был с нами этой зимой — те, кто выжил. Леиф был с ними. Тех, кто сопротивлялся воле Эйка, убили или оставили умирать. Мы здесь только семеро, все ранены. Мы нашли тебя в конюшне после того, как все закончилось.

В голове стучало, и мысли по-прежнему путались. Это было похоже на то, чего он боялся, но не имело смысла.

— Где моя жена?

— Я был там, лежал на земле. Они приняли меня за мертвого, и потому я смог увидеть. Эйк забрал ее, Вали. Она была без сознания, избитая и связанная. Колдер перебросил ее через седло и ускакал с ней, — Орм помолчал и глубоко вздохнул. — Корабли исчезли. Уплыли. Нас только семеро сейчас, и все ранены

Вали зарычал в шоке и ярости. И от горя. Нет, только не горе. Он не допустит в свое сердце черных мыслей. Ему не победить их. Он хотел вернуть ее. И он будет убивать всех, кто помогал Эйку похитить у него его Бренну.

Леиф, которому он полностью доверял, будет первым. Он умрет медленно и тяжело.

— Кто остался?

— Ты и я. Дэн. Гаральд. Бьярке. Кнут. И Астрид.

— Астрид и Кнут поклялись Эйку.

— Так и есть. Они сопротивлялись, и он оставил их умирать.

Вали встал и постарался справиться с дезориентацией усилием воли.

— Мы должны их преследовать.

Орм покачал головой.

— Твоя голова еще не совсем здорова, Вали. У нас нет кораблей.

— В селе есть пять рыбацких лодок. Конечно, они могут выделить одну или две.

— В открытом море их разметает, как щепки. Мы не можем плыть, пока не построим хорошее крепкое судно, но на это потребуются месяцы.

— Нет! Нет! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Что Эйк сделает с воительницей, которая бросила ему вызов и решила строить жизнь за пределами его владений? Что он может сделать с Оком Бога, которое он считал своим личным подарком богов?

Сердце Вали гремело в груди и пыталось вырваться наружу. Боль была такой невыносимой, что заставила его упасть на колени.

— БРЕННА!

oOo

Замок был пугающе тихим, в нем почти не осталось людей. Даже воины, которые выжили, перебрались в деревню.

Вали стоял во дворе и рубил бревно, которое должно было стать килем его корабля. Один.

Он никогда не строил кораблей и особенно не умел обращаться с деревом. Он понимал, что держит корабль на воде и знал устройство драккара от носа до кормы, но никогда не задумывался, почему они плавали, как они это делали и как их строят.

Но его отец был кузнецом, и он был у него в учениках в прошлой жизни. Он вырос среди мастеров. И у него была воля. Этого будет достаточно. Он хотел построить корабль и уплыть обратно в Гетланд, даже если ему придется плыть одному.

И потом он будет убивать. И заберет свою жену домой.

Прошло пять дней с тех пор, как Вали очнулся и понял, что его любимую забрали у него, неделя с тех пор, как ее увезли. Он чувствовал пульсацию в голове и еще пошатывался при резких поворотах, но злость придавала ему сил.

Ярость терзала его, во сне и наяву. Он едва мог говорить от гнева, напружившего его тело. Орм, Дэн и другие пытались вовлечь его в разговоры, но ему не было дела ни до чего кроме постройки корабля и путешествия за женой, и мести.

Дэн и Астрид проскакали через ворота галопом, и Вали прекратил свою работу и проследил за ними взглядом. Произошла беда, он мог видеть это на их лицах, но он не стал спрашивать.

Заговорила Астрид, на той смеси языков, которой они все пользовались даже в пределах своего клана. Ее понимала даже Бренна.

— К нам едет Тумас. Большая вооруженная армия.

— Четыре отряда по моим подсчетам, — добавил Дэн.

Восемьдесят человек. Вали вздохнул, чувствуя полнейшее безразличие. Его кровожадность была направлена в другую сторону.

— Но между нами мир! — зарычала Астрид.

— Должно быть, он узнал, что мы ослабели, — Вали взмахнул топором и вонзил его в одну из опор для балки. — Он заключил мир с сильным соперником, который побил в честном бою двух его товарищей. Мы уже не та сила.

— Они едут в деревню, Вали, — Дэн одарил его тяжелым взглядом.

В деревню, где стоит его наполовину построенный дом. В этот дом он хотел вернуться с женой, чтобы строить с ней свою жизнь. В этой деревне остались его друзья.

— Мы будем драться.

oOo

Вали вытащил свою секиру из шеи воина и проследил взглядом, как тот упал. Дорога была усыпана телами, деревня пылала вокруг, пожираемая потрескивающим пламенем.

Поражением было полным, и трупов у него под ногами было без счету и деревенских жителей, и воин Тумаса.

Воины крошили всех без разбору, убивая безоружных женщин и детей так же жестоко, как и мужчин, вышедших, чтобы защитить владения. В лязге оружия Вали слышал воинский клич Астрид и крики тех женщин, которые тренировались вместе с ней.

Ища взглядом свою следующую жертву, он увидел Нигула, десятилетнего мальчика, насаженного на клинок врага. Мальчик пытался бороться, но короткий меч выскользнул у него из рук. Вали взревел и бросил свой топор, прыгнув вслед за ним. Топор воткнулся в руку воина, Вали схватил его, выдернул, сшиб шлем воина свободной рукой и ударил его топором в голову.

Нигул лежал на земле с мечом в груди. Мальчик булькнул и закашлялся, когда кровь потекла с его губ и вниз по подбородку.

Вали присел рядом.

— Большая честь для воина — умереть в бою. Ты молод, и ты будешь долго пировать с богами в Валгалле. Один и Тор встретят тебя с почестями, парень.

Когда свет жизни померк в его глазах, Нигул улыбался.

Вали почувствовал движение за спиной и, все еще на корточках, развернулся и замахнулся топором. Топор воткнулся в живот воина без доспехов, и внутренности вывалились. Вали загнал топор глубже и выдернул его вместе с кишками.

Он постоял на месте некоторое время, глядя на то, что осталось от дома, который он строил для них с Бренной. Его недостроенного дома больше не было, осталась лишь куча пепла. Ни одно здание не осталось целым. Людей было слишком мало, на каждого жителя деревни пришлось по два воина Тумаса.

И вот один из воинов дунул в рог. Вали не знал их сигналы, но бой не прекратился, и значит, это не был призыв к отступлению. Он думал, что это может быть сигналом для подкрепления. Если так, то их просто сметут с лица земли. Даже не придется спешиваться.

Эти воины пришли пешком, и уцелевшие лошади сгрудились, как будто наученные, на краю деревни. Примерно половина погибла. Вали подумал, что животных достаточно, чтобы увезти тех, кто выжил, из горящей деревни. Они могут удерживать замок. Его стены были высокими и крепкими, и они укрепили их на случай возможной осады. По крайней мере, это дало бы им время, чтобы отдохнуть и перегруппироваться. Чтобы наметить план.

— НА КОНЕЙ! Обратно в замок! — завопил он, бросившись бегом через деревню. — На лошадей! Отступаем!

Знакомый голос раздался сбоку, и Вали повернулся без раздумий. Со щитом в руках там сражалась Ольга. У нее не было оружия, и оставалось только блокировать удары.

Но вот щит раскололся на две части. Когда воин замахнулся для смертельного удара, Вали ударил секирой по восходящей дуге, рассекая воину руку в локте. Тот взвыл и упал на землю. Вали замахнулся снова, брызгая кровью с топора, и раскроил воину грудь

Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами, как будто разбитый щит вдруг лишил ее отваги и мужества.

— Идем! — крикнул он и схватил ее за руку. Когда он потянул ее за собой, она упала вперед, как статуя. Вали подхватил ее на руки и перекинул через плечо.

Затем побежал к лошадям, призывая друзей следовать за собой.

oOo

Воины погнались за ним усиленным отрядом, многие из друзей Вали погибли. Затем солдаты Тумаса сдались и повернули обратно. Когда выжившие отбили и закрыли ворота замка, их осталось всего двенадцать: пять налетчиков и семь эстландцев.

Ольга была среди них, потому что Вали нес ее на своей лошади.

Ее братьев не было.

Она все еще молчала. И даже не моргала. Вали мысленно вернулся к бою, пытаясь вспомнить, что стало с ее братьями. Он видел их в бою. Он видел их рядом с тем местом, где сражалась Ольга. Он видел, как старший из них, Антон, держал расколотый надвое щит Ольги.

— Ольга, — он положил свою окровавленную руку на ее бледную щеку. — Мне очень жаль.

Она не замечала его. Она застыла, как будто сделанная из камня. Но они нуждались в помощи своего исцелителя.

— Ольга. Ты нужна нам. Еще будет время для горя. Сейчас нужно действовать.

После долгого молчания, когда терпение Вали почти кончилось, она моргнула и посмотрела на него.

— У меня никого нет.

— Это не так. У тебя есть друзья. Друзья в беде. Будь с нами. Не сдавайся.

— Леиф сделал это. Он виноват в случившемся.

— И он заплатит. Помоги мне, и я обещаю, что он заплатит.

Она кивнула и вздрогнула. Потом зашагала к раненым.

oOo

— У нас нет другого выбора.

Вали наклонился вперед, положив руки на стол. Рядом с ним сидели те, кто остался. Когда-то деревня насчитывала около двухсот человек вместе с перебравшимися туда налетчиками. Сейчас из налетчиков их осталось кроме Вали: Орм, Бьярке, Астрид, Харальд. Из деревенских: Ольга, Яан, Георг, Ганс, Якоб, Анна, и Эха. Четыре женщины и восемь мужчин.

— Мы умрем. Все мы. Утонем в море Эгира, — Орм фыркнул и со стуком поставил свою миску на стол.

— Мы умрем на море, или мы умрем здесь.

— Бегство или борьба. Я буду сражаться, чтобы увидеть своих друзей и предков в Валгалле. Мое время уже давно прошло.

— Ты знаешь меня много лет, Орм. Думаешь, я намерен бежать? Я хочу лишь забрать мою жену и убить всех тех, кто назвал нас братьями и потом бросил на произвол судьбы.

— Вали, ты ослеп? Твоя месть — это хорошо и просто, но рыбацкая лодка не плавает в открытом море. Она опрокинется при первом сильном ветре. Мы будем барахтаться среди обломков.

— Тогда мы будем просить богов, чтобы они нам помогли. Месть — это хорошо и просто, ты сказал это сам. Я назван в честь сына Одина, того, кто помог отцу упрочить его власть. Я иду, чтобы спасти воительницу, которой Один дал свой глаз. Ты не думаешь, что это облегчит наш путь?

Вали сомневался, что глаз Бренны обладает какой-то силой. Но ее легенда гласила, что это так, и он знал, что Орм и другие налетчики в это верили. И он был назван по имени Вали, сына Одина, который, в свой первый день жизни, отомстил за смерть своего брата Бальдра. Орм, несомненно, верил, что Один ободрил бы эту месть.

— Великий Отец позволил, чтобы Бренну похитили, а нас предали.

— Мы принесем жертву. Один не оставит нас. Не оставит.

Яан заговорил.

— Лодка есть у моего дяди. Она крепкая, и с помощью женщин я могу подготовить для нее парус. Мне нужно два дня и бревно, которое лежит снаружи.

Бревно, которое и так было предназначено для корабля, который должен был увезти Вали к Бренне. Да, этот корабль должен быть разобран, чтобы стать мачтой для маленькой лодки. Он кивнул.

— Даже если Тумас устроит осаду, мы продержимся. Большинству из нас придется покинуть свой дом. Все мы, я думаю, теперь называем это место домом. Но я не могу вас заставить. Если вы хотите остаться и бороться или пытаться мирно все решить, или сдаться, я пойму. Но я намерен плыть за своей женой. Я верну ее и вернусь сам, чтобы снова начать все заново.

— Сейчас тут только смерть, — перебила его Ольга. — Ничего нет, кроме золы и костей. У нас ничего не осталось. Я собираюсь плыть с вами. Мой старший брат много путешествовал в своей жизни и пережил много приключений. Я думала, что его жизнь была опасной. Но он жил по-настоящему. А моя жизнь была пуста, и теперь я потеряла то немногое, что имела.

— Я думаю, мы все должны плыть, — добавил Яан. — У нас будет больше шансов, если будут руки, чтобы грести. И у нас не так уж много и осталось. Ольга права. Ничего у нас не осталось. Мы все — нищие сироты.

Вали обратился к Орму.

— Что ты скажешь, старик?

Орм вздохнул.

— Жертва должна быть великой.

— И она будет.

Вали знал, какой она должна быть.

oOo

Два дня спустя, пока мужчины Тумаса еще стояли лагерем за городскими стенами, Вали вывел Фрейю нз стойла. Это была красивая кобыла с золотистой гривой, такой длинной, что иногда путалась в вожжах, когда Бренна пускала ее галопом.

Мачты и паруса были готовы, припасы уже загрузили. Вали и Орм провели переговоры с начальником отряда. Им разрешили отплыть без препятствий, если владения будут отданы Тумасу.

Двенадцать человек были готовы к отплытию. Вали знал, что они, скорее всего, умрут на открытой воде. Первая же буря разобьет их.

Поэтому они нуждались в помощи богов.

Когда последний из его людей поднялся в лодку, Вали подвел к берегу любимую кобылу Бренны. Кобыла тихо заржала и ткнулась носом в его руку, выпрашивая лакомство. Он потер ее нос.

Для него лошадь была просто скотом. Он хорошо относился к лошадям, потому что они должны были быть сильными и здоровыми, чтобы делать свою работу. Он никогда не думал о дружбе с животным. Но его жена была не такой. Она любила животных больше, чем людей, и она любила эту кобылу.

Это было самое большое подношение, которое Вали мог сделать. Фрейя олицетворяла собой Бренну и их жизнь здесь. Свободу и мир, за которые они сражались и почти выиграли.

Он обнажил меч Бренны. Держа его так, чтобы солнце заиграло на клинке и заставило его заблестеть, он возвысил свой голос и сказал:

— Один, отец Вали, рожденного для мести. Фригг, Великая Мать. Тор, бог войны и грозы. Я Вали Грозовой Волк, один из Ульфенаров, и я молю вас. Примите это подношение и помогите нам в море. Наша цель честна и правильна.

Погладив кобылу по шее, успокаивая ее, он ударил ее лезвием по горлу, делая глубокий надрез, и рука его сразу же обагрилась кровью. Фрейя упала на колени, и Вали опустился с ней, нежно шепча ей на ухо ласковые слова. Когда кобыла умерла, ее голова просто коснулась земли, и там и осталась, как будто Фрейя задремала.

Эмоции хлынули из сердца Вали. Он мало заботился об этом животном, но знал, что его жена любила эту кобылу, и он любил свою жену. Он наклонил голову и зарылся лицом в длинные, кремовые пряди гривы.

— Бренна, — шепотом позвал он, его горло сжалось, на сердце было тяжело. — Моя любовь. Будь сильной. Я иду.

Ему не приходило в голову, что ее может не быть в живых. Он даже не думал о таком. Она была жива, и она ждала, и он придет за ней.

Глава 19

Жук неуклюже полз по земляному полу возле лица Бренны, и она дернула своими скованными руками и поймала его, быстро съела и огляделась, надеясь увидеть еще. Ее первая еда за несколько — она уже не знала сколько — дней.

Дневной свет пробирался сквозь щели в стенах. Свет солнца и звезд мог помочь ей отслеживать время, но Бренна не знала, как долго пробыла без сознания, и не могла вести счета дням.

Колдер жестоко избил ее, и она пришла в себя уже на берегу. Бренна попыталась освободиться, но он снова избил ее, и она очнулась уже на корабле в открытом море.

Они даже не одели ее. Бренну швырнули на пол каюты в ночном белье, а сверху накинули меха. Воду ей давали мало и редко, еду вообще не давали. К тому времени, как они высадились в Гетланде, она была почти в бреду от холода, голода и лихорадки.

Леиф был там, но он просто наблюдал за ней и ничего не делал. Он даже не говорил с ней. Да и никто не разговаривал с ней. Она пыталась как-то заговорить и получила пинок в голову. Бренна провела плавание в молчании, полном ужаса и страдания.

Леиф был с Эйком, даже сейчас. Мысль о том, что все они были преданы человеком, которому полностью доверяли, которого они любили, который вел их в их походах, зажгла жаркий огонь ненависти в ее душе. Это был тот самый огонь, что удерживал Бренну в живых и не позволял ей сдаться.

С веревкой на шее и запястьях, в нижнем белье ее вытащили с корабля в Гетланде. Люди всего города собрались, чтобы поглазеть на унижение Ока Бога. Бросив ее в какой-то темный пустой амбар, они сковали запястья и шею Бренны цепями.

Цепь, идущая от шеи, была прикреплена к кольцу, вбитому глубоко в пол. Длина ее была едва ли больше, чем расстояние от кончиков пальцев до локтя. Бренна не могла сидеть. Она едва могла двигаться. Когда ей требовалось сходить по нужде, она делала это там же, где лежала.

С тех пор, как они оставили ее здесь, никто не навещал ее. Даже воду не приносили. Бренна не знала, сколько прошло времени, но заточение казалось бесконечным. Она знала, что долго так продолжаться не может. Без воды, слабея с каждым днем, она проживет совсем недолго.

Она не понимала цели Эйка. Если он хотел убить ее, то почему просто не перерезал ей горло? Бренна не могла вернуться к нему в качестве Девы-защитницы, он слишком сильно ее унизил. И она боялась, что он убил Вали. Нет, она знала, что он это сделал. Бренна слышала разговоры налетчиков во время плавания. Они оставили после себя только разрушения и смерть.

Эйк знал ее; он должен был знать, что она больше никогда не станет ему служить.

Так почему она еще жива? Это из-за ее глаза? Но если это так, если он боялся гнева Одина, то почему она прикована к земле?

Понимая, что ответ ей ничего не даст, Бренна, тем не менее, сосредоточила на нем свои мысли. Ей нужно было чем-то занять свой ум, хоть как-то пытаться сохранить здравомыслие, чтобы не сойти с ума от безнадежности и боли. Она думала и думала, и ждала, пока еще один жук залетит в ее тюрьму, и, наконец, усталость взяла свое, и Бренна уснула.

oOo

Скрип и лязг железных петель разбудили ее. Комната была темна; наступила ночь. Прошло несколько часов? Или дней? Она не знала.

Глядя в темноту, в сторону открытой двери, Бренна пыталась разглядеть того, кто пришел. Человек не принес с собой факела, но было достаточно света звезд, чтобы обрисовать очертания коренастого тела.

Мужчина. Зачем пришел? Никто еще не использовал ее как игрушку для утех, но это было неизбежно, и Бренна знала, что рано или поздно это случится. Возможно, это и было наказание Эйка — превратить ее в раба, в шлюху.

Дверь закрылась, свет пропал. Бренна ждала.

Потом она услышала знакомый звук плещущейся воды в деревянном ведре и постукивание ковша о его стенку. Ее пересохшее горло сжалось в предвкушении.

— Бренна.

Голос Леифа убил ее надежды. Если он пришел, чтобы дать ей воды, она не примет ее. Она ничего от него не примет. Бренна не говорила много дней, и жажда ослабила ее голос, но все же, собравшись с силами, она открыла рот и выдавила:

— Нет.

Она услышала шаги и плеск воды в ведре. Леиф приблизился. Присев рядом с ней, он оказался достаточно близко, чтобы она смогла разглядеть размытые очертания его лица.

— У меня есть вода для тебя. И хлеб. И я хотел поговорить с тобой. Ты должна прислушаться ко мне, друг мой.

— Я ничего не возьму от тебя, — казалось, она не говорила, а каркала. — Ты мне не друг. Я бы задушила тебя этой цепью, если бы могла.

И снова Бренна услышала славную и мучительной песню льющейся воды, а затем она коснулась ее губ. Леиф тонкой струйкой полил ей лицо из ковша. Блаженная прохлада освежила ее кожу, просочилась сквозь сомкнутые губы и коснулась распухшего языка. Это было слишком хорошо. Бренна не сдержала стона.

— Я понимаю твою ненависть. Но, Бренна, я твой друг до сих пор. И это из-за меня Эйк тебя не убил. И Вали. И, я надеюсь, в живых остались наши друзья. Нас было слишком мало, чтобы победить его. Так что я помогу тебе оставаться в живых до тех пор, пока не появится возможность вернуть тебе свободу.

— Вали жив? — ее сумасбродное сердце на мгновение остановилось.

— Он жив. И ты тоже. Эйк считает, что я убил его, но я не убивал. Я лишил его сознания, но он будет жить.

Сказав это, он снова подал ей ковш. На этот раз она подняла скованные руки и поднесла его к губам. Она бы выпила все, если бы Леиф не убрал ковш от ее губ.

— А я? Ты не мог тоже ударить меня, чтобы я потеряла сознания?

Бренна ненавидела мольбу в своем срывающемся голосе, но этот кусочек доброты и луч надежды словно открыл трещину в ее сердце.

Она почувствовала его руки на своем лице. Когда она не отшатнулась, он мягко отвел назад ее спутанные волосы.

— Эйк бы не оставил тебя, живой или мертвой. Я бы не смог тебя спрятать. Ты — его дар богов. Он был взбешен тем, что ты хотела уйти от него. Пожалуйста, прости меня, но это была моя идея, это я посоветовал ему сделать тебя рабыней. Это единственное, что могло не дать ему убить тебя.

— Я не буду служить ему. Вали придет, и мы убьем Эйка и всех, кого он любит.

— У Вали нет корабля, Бренна, и с ним осталось всего несколько мужчин. Я верю, что он придет, но нескоро. Ему нужно сначала построить мореходное судно и собрать войско. Пока ты должна жить. И должна дать Эйку, чего он хочет. Жить — вот, что главное. Возможно, мы найдем способ сами, и к моменту прибытия Вали ты уже будешь свободна.

Он нашел в темноте ее руки и вложил в них небольшой кусок жесткого хлеба. Бренна сунула его в рот и проглотила так быстро, что даже не почувствовала вкуса.

Но запах, прекрасный запах хлеба, остался с ней.

— Еще. Пожалуйста.

Он сначала дал ей попить, а потом протянул еще один кусок.

— Хватит, Бренна. Ты ела давно, если тебя вырвет, пользы не будет. Я приду снова, как смогу, ночью. Я постараюсь принести травы, чтобы облегчить твою лихорадку. Но я должен быть осторожен. Я не могу сейчас потерять доверие Эйка. Он должен доверять мне вплоть до момента, когда мы сможем ему отомстить. И тогда мы оба сделаем это.

Бренна откусывала по маленькому кусочку, стремясь продлить ощущение на языке.

— Я не могу служить ему, Леиф. Я верно служила ему долгие годы, и все же он уничтожил бы все, что я люблю. Он еще может это сделать. Я не могу служить ему, независимо от цели. Я не буду.

— Если ты откажешься, Бренна, сначала он сломает тебя — и тогда, когда ты сломаешься или ему надоест тобой заниматься, он просто тебя убьет.

Ей нужно было просто заставить его играть по ее правилам — хотя бы до тех пор, пока она не обретет силы, чтобы убить его.

oOo

Вода, которую принесли ее тюремщики, была солоноватой на вкус и грязной. Еды не предложили. Но Леиф пришел вечером с чистой водой и хлебом. Он даже принес ей небольшой кусок мяса. И травы, чтобы сбить жар.

Он приносил травы три раза — и ее лихорадка прошла.

Однажды днем один из ее тюремщиков, пухлый, красноносый брюнет по имени Игул — она знала его с детства, он всю жизнь жил в Гетланде — вломился в ее тюрьму, распахнув дверь и ослепив ее ворвавшимся внутрь солнечным светом. Бренна заморгала от резкого света и попыталась разглядеть своего незваного гостя.

Обычно, приходя, он с размаху ставил перед ней ведро воды и проверял цепи, отпуская грубые замечания по поводу ее вида. Бренна отползала назад к стене, насколько могла. У него была жуткая репутация, он очень жестоко обращался с плененными женщинами. Он не касался ее, но она не теряла бдительности. Око Бога давало ей некоторую защиту даже сейчас. Ее собственное отношение к суевериям изменилось во время жизни в Эстландии. Пока Бренна не поняла, что чужой страх и трепет может быть использован в нужных ей целях, она хотела стать обычной. Но теперь она признала их по-настоящему мощным оружием и щитом.

Она пришла к пониманию самой себя там, в Эстландии, и больше не была сама себе врагом. Теперь Бренна осознавала силу своего ока, и в нынешнем положении была даже благодарна своей непохожести на других. Она давала ей защиту.

На этот раз она заметила, что вода в ведре была чистой, а вместо ковша в ней плавала какая-то тряпка.

Еще один человек вошел в помещение, держа меч обнаженным. Бренна не узнала его, но тут же поняла, что она в опасности. Она отшатнулась, и цепь тут же снова притянула ее к земле.

Игул нагнулся и схватил ее за волосы, а потом наклонился так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— Ярл хочет тебя видеть. Ты не сможешь появиться в таком виде в большом зале, так что я собираюсь смыть с тебя это дерьмо. Я освобожу тебе руки, но если начнешь драться, мой друг засадит меч тебе в дырку так глубоко, что ты почувствуешь вкус железа. Ты поняла меня?

Голод, лихорадка и цепь, приковавшая Бренну к земле, лишили ее сил на любое сопротивление. Они могли бы делать с ее телом все, что хотели, — и даже если бы ей и дали свободу, она не смогла бы их остановить.

Она кивнула.

Игул расстегнул кандалы на ее запястьях, а затем освободил и шею.

— Ты делаешь, что я говорю, — проворчал он и дернул ее за руку, ставя на ноги.

Ноги Бренны взорвались дикой болью. Колени тут же подкосились, и она упала.

Игул снова присел на корточки.

— Или ты стоишь, или я снова надену цепи и прикую тебя к стене.

Он снова дернул ее вверх, и в этот раз, несмотря на боль и слабость, Бренне удалось устоять на ногах.

Затем Игул порвал прямо на ней ее грязную драную одежду. Бренна стояла голая перед этими двумя мужчинами, и любым, кто проходил мимо открытой двери. Ей уже не хватало сил, но она выпрямила спину и расправила плечи. Она не будет выглядеть жалкой перед этими подлыми людьми.

Когда он посмотрел на ее лицо, она уставилась прямо ему в глаза. Игул не выдержал ее прямого взгляда и отвернулся. Он боялся ее. Даже сейчас.

Вода была ледяной, и Игул особенно не церемонился, отмывая грязь с ее тела. Он был особенно жесток и особенно внимателен к тем частям ее тела, прикосновение к которым, по его мнению, могло ее унизить. Его рука с жесткой и уже грязной тряпкой снова и снова забиралась между ее ног. Он делал ей больно, он был ей противен, но она стояла молча и глядя прямо перед собой. Она заставит его заплатить за это.

Закончив, Игул вылил остатки воды ей на голову. Потом, пока ее тело было еще мокрым, он развернул сверток с легкой шерстяной туникой и приказал ей продеть руки в рукава.

— Ты по-прежнему выглядишь как полудохлая крыса, но пока сойдет.

Он снова сковал ее, только уже длинной цепью, и ощущение прикосновения железа было более болезненным на мокрой коже. Затем он натянул цепь и потащил Бренну за собой на дневной свет.

oOo

Большой зал был почти пуст. Эйк сидел в обтянутом мехом кресле, его поза выражала покой. Его подросшие сыновья, Колдер, Эйвинд, и Ульф, сидели рядом. Леиф был с ними. И Вигер.

Бренна не видела Вигера с момента того праздника в Эстландии. Она помнила, что в тот день потеряла его из виду. Она спросила себя, играл ли он какую-то роль в предательстве. Должно быть, играл.

Она долго смотрела на Вигера, окатывая его презрением, пока он не отвернулся. «Да», — подумала Бренна. — «Вигеру тоже придется отведать вкус железа».

Пока у нее не было ни щита, ни меча. Но это было делом времени.

— Бренна, Око Бога, — сказал Эйк, обратив ее внимание на себя. — Как добралась?

Она сглотнула, прежде чем ответить, чтобы удостовериться, что в горле не пересохло, и она сможет говорить.

— Все прекрасно.

Он улыбнулся.

— Ты сильная, я знаю. Лишь немногие мужчины смогли бы держаться на ногах после того, что ты перенесла.

Это был не вопрос, так что Бренна продолжала молчать. Она смотрела и ждала.

— Я приказал привести тебя сюда, чтобы встретиться лично и чтобы сохранить твою гордость. Я позволю тебе снова принести мне клятвы верности. Это все, чего я прошу. И тогда ты будешь свободна, сможешь служить мне так, как служила, когда только пришла ко мне.

— То есть, буду твоей рабыней.

Это был не вопрос. Она знала ответ. И это не имело значения в любом случае.

— Конечно. Неужели ты думала, что я позволю тебе держать меч после того, как ты оскорбила меня? Доверие потеряно, Бренна, Око Бога. Оно должно быть восстановлено. Возможно, когда-нибудь так и будет. Но пока ты будешь служить мне, как служила.

Бренна выпрямилась.

— Я не буду. Я отрекаюсь от тебя.

Самодовольную, лживую доброжелательность с Эйка как ветром сдуло. Его лицо потемнело от злости, он подался вперед.

— Кто сказал тебе, что ты можешь отречься от меня? Я — твой ярл!

— Нет. Ты не мой ярл.

Бренна уголком глаза заметила легкое движение Леифа. Ей не нужно было даже отводить взгляд от Эйка, чтобы понять, что Леиф огорчен ее поступком. Но она не собиралась сдаваться. Пусть Эйк попытается сломить ее. У него не получится.

Долгое молчаливое мгновение ярл и его Дева-защитница смотрели друг на друга. Напряжение потрескивало в комнате, как разряды молнии. Наконец, Эйк откинулся на спинку стула, снова обретая самообладание.

— Тебя сломают, Бренна, Око Бога. И я буду смотреть, как это происходит, — он обратился к стоящему позади Бренны Игулу. — Вы знаете, что с ней делать.

Как Игул схватился за цепь, Леиф встал.

— Ярл Эйк.

Все повернулись к нему. Эйк, казалось, был готов отдать приказ схватить и Леифа тоже.

— У тебя есть что сказать, Леиф?

Несмотря на очевидную угрозу, голос Леифа был тверд.

— Она — Око Бога. Вы заставите богов гневаться, причиняя ей вред?

Не отводя от Бренны глаз, Эйк сказал:

— Ты прав. Но боги отдали ее мне, и она нарушила свою клятву. Она лежала в постели с моим врагом и вышла за него замуж. Боги согласятся, что такое предательство должно быть наказано, — он кивнул Игулу. — Подготовь ее. И приготовь прутья. Посмотрим, есть ли предел силы у Ока Бога.

oOo

Бренне было страшно. Страх гнездился в самой глубине ее живота ледяной глыбой, но она не пыталась с ним справиться. Не пыталась бороться с Игулом. Она была слишком слаба, чтобы победить, и ее попытка вырваться была бы просто свидетельством отчаяния.

Игул отвел ее в зал, где Эйк обычно проводил допросы. Справедливость в их мире означала демократию, и решения должны были приниматься сообща, но Эйк уже давно решал все сам, не советуясь с народом.

Она снова была раздета, а затем привязана к столу, окрашенному темной кровью тех, кто побывал здесь до нее. Она знала, что Эйк имел в виду, когда сказал «прутья». Лежа лицом вниз, с руками и ногами, привязанным к ножкам стола, она ждала, что будет дальше.

За какое-то время, показавшееся ей бесконечностью, ничего не произошло. Игул разжег огонь, и комната начала согреваться. Но вот дверь открылась, и внутрь ворвался холодный свежий воздух, Эйк подошел к столу, встав так, чтобы она смогла его увидеть.

— Тебя сломают, Бренна, Око Бога. Ты будешь умолять о милости.

Она посмотрела на него и не ответила. Нет, она не будет. Гордость — единственное, что у нее осталось. Она не должна сломаться.

— Леиф.

Повисла гробовая тишина. Бренна почувствовала, как в ее твердой решимости появилась крошечная трещинка. Если Леиф будет ее наказывать, она вряд ли это выдержит.

— Эйк, нет.

— Ты отказываешь мне?

— Я хотел бы просить тебя, как тот, кто любит тебя, как сына любит отец, пожалуйста, не заставляй меня это делать. Я выбрал тебя и снова принес тебе свою клятву, но ведь именно ты когда-то сделал Око Бога моим другом.

Еще одно долгое молчание. Бренна сосредоточилась на дыхании, пытаясь оставаться воительницей, которая знает только ярость — но не боль.

Голос Эйка разорвал молчание.

— Вигер, тогда ты. Ты мне окажешь?

— Нет, ярл. Я служу твоей воле.

Когда первый раскаленный докрасна железный прут прошелся по спине Бренны, чуть выше лопаток, его жар был настолько сильным, что сначала она ощутила почти холод. А потом пришла боль. Она была абсолютно дикой и безумной, как будто разом целая стая животных накинулась на нее и начала грызть и кусать ее тело. Она не кричала. Ей даже не пришлось бороться с желанием закричать. Боль была настолько сильной, что она не смогла выдавить из себя даже писк.

Зал быстро наполнился запахом ее горелой плоти. Когда Вигер потянул прут вверх, он уже охладился настолько, что к нему прилипла кожа.

Другой прут Вигер положил чуть ниже линии лопаток. Пока он держал его там, Эйк наклонился и уставился в глаза Бренны. Внутри себя она заходилась криком, просила и умоляла. Ее руки вцепились в ножки стола. Но она не позволила своему лицу исказиться от боли, а ее правый глаз так и сверлил его лицо.

— Снова, — он встал и махнул Вигеру рукой.

Вигер поднял второй прут и положил третий. Но ее тело уже настолько было охвачено агонией, что третий прут уже ничего не изменил.

Однако пятый прут почти сломал ее. Вигер положил его на ее бедро, чуть ниже ее талии. Кожа там была такая нежная, что боль, охватившая Бренну, стала просто запредельной. Хотя ее глаза были открыты, хотя она могла слышать и чувствовать запахи, и, великие боги, ощущать боль, внутри Бренны была только пустота. Только чернота.

— Достаточно, — она услышала слово, но не поняла, что оно значит.

oOo

Когда разум вернулся, Бренна уже лежала в своей тюрьме, прикованная на этот раз запястьями к стене, лицом к ней. Она все еще была без одежды, но это была наименьшая из ее проблем.

Боль, которую причинили ей раскаленные железные прутья, казалась ничем в сравнении с болью, которую она чувствовала сейчас, когда поднятые руки натянули кожу на ее располосованной спине.

— Ты сильная и своенравная, Бренна, Око Бога, — Эйк был здесь. Он ждал и наблюдал, пока она была без сознания? — Это и сделало тебя отличным воином. Я горжусь тобой. Я презираю, что ты заставила меня сделать это. Прекрати свои страдания сейчас. Повтори свою клятву и служи мне. Я приведу тебя в зал, залечу раны и приму тебя как родную дочь. И ты обретешь свое прежнее положение. Я не был жестоким учителем. Не с тобой.

— Никогда, — ее голос дрогнул от слабости, взгляд оставался твердым.

Он вздохнул и ткнул пальцем в ее свежую рану. Новый взрыв боли — и еще один — заставили ее задыхаться и дергаться, но она сдержала крик.

— Если ты не станешь служить мне, как я хочу, я, наверное, отдам тебя Колдеру. Ты ему всегда нравилась, он несколько раз просил меня позволить прийти к тебе. Он будет рад, что запрет снят. Но, к сожалению, с рабынями он не церемонится.

— Я убью его, если он тронет меня.

Пальцы Эйка впились в рану, и Бренна почувствовала, как уплывает во тьму.

— Тогда доведем дело до конца, — сказал Эйк и отнял руку.

Он повернулся и ушел, и Бренна открыла свой разум и с радостью позволила тьме его заполнить.

oOo

Бренна почувствовала болезненное жжение целебной пасты и услышала свой собственный стон, прежде чем поняла, что проснулась. Она открыла глаза и тут же замолчала. Эйк не должен слышать, как она хнычет от боли.

Она лежала ничком на полу, но лежала на чистой соломенной подстилке, и без цепей. Бренна попыталась приподнять себя на локтях, но боль была слишком велика, и она была слишком слаба.

— Спокойно, Бренна.

— Леиф. Ты в безопасности?

Он нанес еще немного пасты на рану.

— Да, но Эйк что-то подозревает, и он недоволен моим поведением вчера.

— Только вчера?

Казалось, она провела здесь уже годы, если не больше. Каждый день казался ей вечностью с тех пор, как ее забрали из Эстландии.

— Бренна, пожалуйста, послушай. Я немногое смогу для тебя сделать, если ты будешь упрямится. Я принес тебе мазь и подстилку, но только потому, что выпросил их у Колдера. Я припугнул его тем, что его отец наверняка навлечет на себя гнев богов, если будет с тобой так обращаться. Но я сомневаюсь, что сдержанность Эйка безгранична. Насчет тебя с ним говорить бесполезно. Если ты хочешь обрести свободу и воссоединиться с мужем, то ты должна жить. Подчинись, Бренна.

Но мысль о том, чтобы сдаться Эйку, была для нее невыносима.

— Я не могу, Леиф. Я не могу служить ему, неважно, что он будет делать, чтобы попытаться заставить меня.

— Я не хочу сказать, что ты сдашься. Подчинись на деле, а не в душе. Какие возможности у тебя в этой тюрьме? Но если ты окажешься в зале, у тебя может появиться шанс. А здесь его не будет. Так скажи ему, что ты подчинишься. Он будет доволен, и тебе это сыграет только на руку. Он исцелит тебя и будет обращаться с тобой, как с любимой собакой. И здесь есть люди, которых мы можем привлечь к нашему делу. Пусть видят, что Эйк сделал с Оком Бога, пусть знают. Там у тебя будет шанс. Но оставаясь тут, взаперти, в одиночестве, ты его лишаешься.

Даже сквозь боль, разрывающую ее разум, она чувствовала его правоту. Эйк попытался сломать ее, и если ему это не удастся сделать, то вскоре они дойдут до той точки, за которой останется только смерть. И тогда он победит.

Сможет ли она притвориться, что сдалась? Сможет ли она вести себя с ним, как если бы она была приручена, пока не наберется сил, пока не сможет извернуться и укусить его? Сможет ли она дождаться Вали и оставаться сильной, чтобы помочь ему расквитаться с Эйком?

Хватит ли у нее сил?

Да. Хватит.

Глава 20

Вали сидел на носу их ветхой лодчонки и смотрел на горизонт. Куда бы он ни глянул, мир был одинаков: тяжелое, темно-серое небо и тяжелая, темно-серая вода. Так было вот уже несколько дней. Небо посветлело, но не настолько, чтобы проглянуло солнце. Ночь казалась совершенно бескрайней, непроницаемо-черной.

Не имея ориентира, ничего не видя за этой сплошной серой стеной, они могли как стоять на месте, так и ходить по кругу. Разум его метался, пытаясь найти решение.

Вали наклонил голову и закрыл глаза, заставляя свой разум сосредоточиться на одной мысли. Когда головокружение утихло, его воображение нарисовало ему образ Бренны в лесу Эстландии. Она сидела на берегу ручья, как в тот день, когда они поговорили в самый первый раз.

Этот образ успокоил его, и Вали смог подумать.

Они плыли вот уже много дней — слишком много дней. Они уже должны были достичь дома. Но не было слышно птиц, не было видно земли.

Они заблудились в открытом море, как и предсказывал Орм. Даже строго распределенные запасы еды и воды через несколько дней подойдут к концу.

Боги покинули их. Он не вернется за своей женой, не спасет ее, не увидит ее в этой жизни.

Он думал о ночи, когда их сын родился и умер. Леиф сказал тогда, что Вали может разгневать богов своей яростью. Возможно, так и было.

Леиф. Вали затошнило при мысли о том, кого он называл другом. Он верил Леифу, как самому себе — и тот предал их — и особенно Бренну. Вали понимал, что вряд ли сможет отомстить Леифу, но надеялся, что кара богов все же настигнет его.

Он повернулся и сел на дно лодки, упершись спиной в борт. Перед ним сидели девять измученных и отчаявшихся душ, и все прекрасно понимали то, что понимал и он сам. И теперь они все просто ждали, пока море придет и заберет их.

Они потеряли двоих — Анна и Еха умерли во время нескончаемой бури, когда волны снова и снова бросали лодку вверх и вниз.

Те, кто остались, — пятеро налетчиков и пять деревенских; две женщины и восемь мужчин — все, кроме Ольги, были опытными моряками того или иного рода, пираты или рыбаки. Ольга обессилела от качки, мучаясь рвотой, как недавно Анна и Еха, но она была тверже и сильнее духом, чем они, и она крепилась, даже когда сам Вали начал терять веру в успех.

Лодка была небольшая и имела только три комплекта уключин (Прим. Уклю́чина — элемент гребного судна, в котором подвижно закрепляется либо судовой руль, либо весло). Когда море и воздух были спокойны, они двигались слишком медленно, и даже налетчики выбивались из сил. Слишком маленькая лодка, слишком мало гребцов.

Но это было уже неважно.

Несмотря ни на что, его отряд был жив, отдыхал, даже слышались разговоры. Ранее Орм решил, что видит проблеск солнца за непрозрачной пелериной облаков. Вали не видел его, но они все равно поставили парус, надеясь, что плывут на запад. По крайней мере, теперь ветер вел их вперед, и движение лодки поднимало команде дух.

Орм встал и пересек лодку, присев возле Вали. Он предложил ему воды из кожаной фляги. Вали покачал головой.

Старик не отступил.

— Ты сегодня еще не пил. И это не первый раз, когда ты так делаешь, Вали. Я вижу, ты отказываешься есть, чтобы мы поели. Но так нельзя делать. Ты должен оставаться сильным, Вали. Мы потеряем всякую надежду, если лишимся тебя.

Надежда уже была потеряна, и он это знал, и Орм знал. Но истинный воин сражался, пока не умер, с надеждой или без нее. Поэтому он кивнул и взял флягу.

Едва вода смочила его пересохший язык, Вали увидел, как парус в одно мгновение из наполненного превратился в пустой. Лодка замедлилась и остановилась. Он вернул Орму флягу.

— Спустить парус. Быстро

Орм кивнул и встал.

— Спустить паруса! — закричал он, направляясь в центр лодки.

Пока его команда пыталась убрать паруса, Вали встал и повернулся, пытаясь отыскать взглядом надвигающийся шторм.

И вот — он не знал, какая сторона света это была — где-то сбоку он увидел, как чернильное небо сливается с морем. Шторм двигался слишком быстро, море накрывала тьма. А потом он ощутил это: вкус дождя, запах воды и привкус соли на языке.

Он повернулся и бросился на помощь команде. У них было мало времени, чтобы убрать паруса и сделать из них укрытие. Это все, что они могли сделать, чтобы уберечь их крохотное суденышко в мире, где богам до людей не было дела.

oOo

До этого дня и ночи они не знали пьяного гнева Эгира (Прим. Эгир — в германо-скандинавской мифологии йотун мирового моря; его супруга Ран своей сетью ловит мореплавателей и останавливает корабли); это была милость богов, которую они себе вымолили жертвой. Но одна буря — и от милосердия не осталось и следа. Вали и его крохотная команда забились под паруса, которые они собрали и сложили, как можно быстрее. Пока дождь и ветер выли вокруг них, пока буря вонзала свои когти в борта лодки, Вали успел попрощаться с надеждами.

Проклиная свой эгоизм, он наделся только на то, что, умерев, он встретит Бренну и своего сына в мире мертвых. Да, он больше всего на свете хотел, чтобы Бренна была жива, и ошибкой было думать о ней, как о мертвой. Но чем оставаться в плену у Эйка, чья жестокость была неизмерима, для нее и вправду будет лучше умереть.

Ветер низко завыл, проносясь через их укрытие, подхватил и вздернул вверх парус. Какое-то мгновение паруса мотало из стороны в сторону, а потом они упали обратно на дно лодки.

Сверкнула молния. Вали увидел Якоба, который стоял, пытаясь поймать отвалившийся кусок паруса. В следующий миг паренек с криком свалился за борт.

Он едва ли был мужчиной, у него не было даже шанса начать творить свою историю героя. Не думая, Вали прыгнул за ним, ныряя в ледяную воду. Она была слишком черная, слишком мутная, слишком бурная, чтобы ему удалось найти мальчика, но он нырнул и поднялся наверх, и поплыл вперед, не думая о том, что его поиски с самого начала обречены на провал.

Вали уже не знал, в какой стороне осталась лодка, он плыл, чувствуя, как с каждым гребком, с каждым погружением вода тянет его вниз. По крайней мере, его смерть была бы правильной и доблестной.

Затем его руки ухватили какую-то ткань. Он потянул и вытащил из воды худое тело парня. Якоб. Не понимая, где верх, где низ, Вали позволил себе отдаться на волю волн. Ему оставалось лишь надеяться, что одежда не утянет его в глубину.

Он чувствовал направление волны и поплыл в ту сторону, держа Якоба в одной рукой и болтая ногами изо всех сил. Оказавшись на поверхности, Вали втянул в себя воздух, дождь бил его в лицо так сильно, что, казалось, нет разницы, где быть — над водой или под. Затем молния озарила ночь и указала ему, где лодка. Он подплыл к ней, чувствуя, как его мышцы — уставшие после долгих дней почти без пищи и сна, уставшие бороться — начинают отказывать, а он снова отгородил свой разум от физической боли и сосредоточился на своей цели. Так он делал и в бою. Так становился кем-то другим, кем-то более сильным. Становился берсерком.

Ночь снова была черная, кто-то потянул Якоба наверх, и Вали не сразу понял, что добрался до лодки. Он отпустил паренька, и почти сразу же Эгир, морской етун (Прим. Ётуны или йόтуны в германо-скандинавской мифологии — великаны (турсы) семейства Гримтурсенов, дети Имира. Ётуны жили в Ётунхейме, отличались силой и ростом и были противниками асов и людей), потянул его за ноги вниз.

Он поддался, закрыв глаза, чтобы не видеть черной ночи, вызывая в памяти светлый образ своей воительницы, стоящей на берегу ручья, хмуро глядя на свое отражение. Что-то было в ее облике, что-то, что показало ему, насколько она одинока. Что-то, что показало ему всю глубину ее сердца. Кажется, с того дня Вали ее и полюбил.

Он знал, что это так.

Может, она будет ждать его. Если нет, то он будет ждать ее, держа их сына на руках.

В его легких больше не осталось воздуха, внутрь хлынула вода, и сознание стало покидать Вали, и Эгир обхватил его за плечи и потащил прочь.

Он надеялся, что откроет глаза в Валгалле.

oOo

Он проснулся, задыхаясь, и его вырвало морской водой на дно лодки. Легкие жадно втягивали воздух. Вали не понимал, где он. Подняв голову, он попытался оглядеться, но буря все еще бушевала, и он не смог ничего увидеть, пока не сверкнула молния. Ольга держала голову Якоба на коленях. Орм сидел возле головы Вали.

— Он выживет? — спросил он Ольгу.

Его голос звучал странно и резко где-то в голове, но никто не ответил, очевидно, не услышав его из-за шторма. Он попытался снова, протискивая крик сквозь саднящее горло и грудь.

— Он выживет?!

В свете вспышки он увидел, что Ольга улыбается ему. Так странно было видеть красивую женщину, которая улыбалась посреди всего этого злого хаоса.

— Да! — крикнула она в ответ. — Ты спас его!

От чего? Вали удивился. Он не подумал, прежде чем прыгнуть. Возможно, спасая мальчика от одной смерти, он уготовил ему другую.

Как и тот, кто спас его самого.

— Кто меня вытащил? — спросил он сидящего рядом Орма.

Еще одна вспышка молнии озарила хмурое лицо старика.

— Никто. Никто из нас не смог бы. Мы думали, что потеряли тебя, а потом ты вынырнул и влез в лодку.

Но это было невозможно. Он был уже на глубине, он чувствовал, как тянет его ко дну промокшая обувь и одежда.

Он подумал о том, что Эгир в последний момент отпустил его на волю.

А может, это был не Эгир. Один из богов? Бренна?

Вали не знал. Но он верил, что спасся не просто так. Он должен был умереть. Его не могла спасти его команда, и сам он в одиночку тоже бы не справился.

Шторм бушевал, море пенилось вокруг лодки, но Вали чувствовал, что в душе его проснулась надежда.

oOo

Шторм закончился за ночь, и на рассвете взошло солнце. Лодка выдержала, но паруса разорвались в клочья, так что их перспективы оставались мрачными. Но они выжили, и появилось солнце, и Вали считал это добрым предзнаменованием.

Видя солнце, они могли определить, где запад. Он давно уже не знал, где они могут быть, и приведет ли их запад к материку, но это направление было верным. Там был дом.

И потом он услышал самый прекрасный звук, который когда-либо слышал в своей жизни. Сначала — он мог бы поклясться перед богами — ему показалось, что это был мягкий, дрожащий хриплый смех Бренны. Звук раздался прямо над ухом, и Вали замер, но потом понял, что слух обманул его.

Он снова услышал его, слабый и далекий: крик чайки. Поднявшись и скинув с себя остатки паруса, которым он укрывался, Вали встал на ноги и оглядел горизонт, обращая все свои надежды на запад.

И да — он смотрел туда, пока не понял, что это не сон. На западе вспыхнула и пропала неровная полоска суши.

Горы.

— Земля! — закричал Вали, но голос подвел его. Он пытался проглотить, но во рту было совсем сухо. Найдя кожаную флягу, он выжал несколько капель в рот и попытался снова. — Земля! Земля!

Все зашевелились, задвигались, даже Якоб, который ударился головой о борт, когда его доставали из воды. Они скинули парус, а потом Вали, Бьярке, Ханс, Яан, Астрид и Харальд стали грести с силой, которую у них Вали даже и не подозревал.

Прошло несколько часов, они работали на износ. Вали оставался на веслах с одной стороны, с другой греб силач Бьярке.

Солнце било в глаза, но земля уже перестала быть просто полоской и стала действительно реальной. Вали перестал грести и осмотрел побережье, оглядел его в одном, потом другом направлении.

Он знал, где они оказались.

Шторм заставил их сменить направление — и так даже было лучше.

Бьярке, заметив, что Вали перестал грести, позвал его:

— Вали?

Вали повернулся к своему товарищу и улыбнулся ему.

— Смотри. Ты знаешь, где мы находимся?

Бьярке посмотрел. Теперь все перестали грести. Озвучил их мысли Орм. Старик указал на густые заросли на вершине скалы. Густой, такой знакомый лес.

— Это лес Вердани! Мы дома!

Ольга посмотрела на Вали.

— Дома?

Вали улыбнулся и снова начал грести, чувствуя, как в тело вливается сила. Все гребцы последовали его примеру.

— Не там, где мы хотели быть. Севернее. Но для тех из нас, кто поклялся в верности ярлу Снорри Торссону, это дом.

Она нахмурилась.

— Но это не земли Эйка? Это как будто мы приехали к вашему народу? Эти земли захватили и бросили?

— Да, — ответил Орм. — Но наш народ воевал с Эйком задолго до того, как случилось то, что случилось. И Снорри был почтенный и любимый ярл. И эти земли могут дать нам силу. Наш дом находится далеко от города, где властвует Эйк. Он здесь не хозяин. Захватчик, да, но не хозяин. И если эти земли его, мы их освободим. Возвращение Грозового волка станет началом сопротивления.

— Боги привели нас к нашим войскам, Ольга, — добавил Вали. — Мы пойдем к Эйку, чтобы спасти Бренну и отомстить, и мы пойдем с сотнями воинов в наших рядах.

Боги все-таки не оставили их.

Глава 21

Эйк солгал, а Леиф ошибся. Ни одно из этих открытий Бренну не удивило.

Она сдалась, но Эйк не принял ее в зал и не лечил ее так, будто она была его родной дочерью. Он обращался с ней не как с любимцем, а как с диким зверем.

Он держал ее в том же амбаре, правда, приказал привязать на более длинную цепь и разрешил оставить соломенную циновку. Лечить ее раны должен был Игул — что он и делал, жестоко, но достаточно эффективно. И он напоил ее водой и принес хлеба. Этого было достаточно, чтобы выжить. Даже лучше, чем было, потому как с тех пор, как ее похитили, она редко получала даже хлеб и воду.

Когда Эйк решил, что Бренна здорова, ей поручили работу. Не в зале, не ту работу, которую она выполняла прежде. Вместо этого Бренну поставили выполнять самую грязную, черную работу, которую только могли поручить женщине. Она ухаживала за скотиной и резала ее. Она чистила горшки и стирала белье. Когда начался дождь, и снаружи делать оказалось нечего, ее поставили варить краску. От полоскания ее руки покрылись красным, казалось, на пальцах осталась старая кровь, и она еще долго не смогла полностью смыть ее.

Она сделала свою работу и жила в цепях. Эйк не доверял ей — Бренна знала, что он ее боится. Якобы для того, чтобы она не смогла сбежать, он приказал кузнецу запечатать наглухо ее ошейник. Длинная цепь тащилась за ней по полу. Ночью Бренну приковывали к стене. Днем она обматывала цепь вокруг талии, как пояс.

Тяжелое железо тянуло ее книзу и натирало кожу шеи до крови. Кровь текла беспрерывно несколько дней, окрашивала красным ее одежду. Потом кожа начала заживать, и к ощущению цепи на шее Бренна привыкла. В конце концов, она уже однажды была рабом.

Пока не нашла способ освободиться.

В прошлый раз ее освободили со страхом и опаской. На этот раз в суеверной болтовне вокруг слышалось еще и недовольство. Многие были уверены, что, держа Бренну рабой, ярл навлекает на себя гнев бога.

Все они знали рассказы о богах, которые иногда ходили среди людей, надевая на себя мужские и женские тела, и те, кто считал ее глаз даром Одина, а не проклятием, говорили, что это он послал своей воительнице тяжелое испытание, но послал его далеко не просто так. Люди как обычно, искоса поглядывали на нее, видели кровавые следы от цепи на ее шее, видели шрамы от глубоких ожогов на спине, и старались держаться поодаль, словно пытаясь спрятаться от гнева Одина, который непременно вскоре обрушится на их ярла.

Бренна снова была одинока.

Леиф держался на расстоянии. Она понимала, почему. Он слишком подставил себя, пытаясь спасти ей жизнь, и рисковать быть убитым не хотел. Они лишь изредка обменивались взглядами. Пока Бренне не разрешили вернуться в зал, действовать они не могли.

Это была ее первая задача: снова войти в зал. Она знала, что ей надо оставаться спокойной и покорной, и однажды Эйк может захотеть увидеть ее — хотя бы чтобы просто позлорадствовать. Она провела годы в его зале, и она хорошо его знала. Эйк верил в то, что сказал Леифу, верил в то, что Один на его стороне, и свидетельством его огромной силы и справедливости было то, что Бренна теперь оказалась в его власти.

Если бы она могла как-то проявить себя в нужный момент, если бы могла показать друзьям, что не сломалась — это могло бы сыграть на руку. Не только рабы беспокоились из-за возможного гнева Одина. Наверняка. Если бы люди Эйка увидели, что она сохранила свою силу, несмотря на жуткие испытания, которые пережила, они бы задумались дважды над своей верностью Эйку

И это могло дать им шанс убить его.

oOo

Она справилась с первым заданием уже скоро, в один прекрасный день. Свободные люди Гетланда и окрестных деревень собрались для того, чтобы вершить правосудие, для заключения торговых сделок, для того, чтобы молодые воины получили свои кольца и поклялись в верности ярлу Эйку, для того, чтобы запланировать новое плавание за добычей.

Бренна ожидала большого притока людей, ведь Эйк захватил еще и земли Снорри, но в городе было мало новых лиц. Эйк либо решил оставить часть своих новых владений в руках своего народа, либо просто не стал считаться с интересами покоренных. Последнее казалось более вероятным, чем первое. Если бы она могла попасть в зал, она могла бы узнать наверняка.

В конце дня Уилфрид, одна из домашних рабынь, подбежала к Бренне, которая как раз несла от колодца полные ведра воды. Это было одно из самых тяжелых занятий для Бренны. Коромысло давило на кандалы и било по едва зажившей спине, и ей почти всегда приходилось собирать все силы Девы-воительницы, чтобы донести ведра через город.

Впрочем, ожоги больше не причиняли ей невыносимую боль. Шрамы еще были совсем свежими, и они протестовали против растяжения, но после сводящей с ума агонии в первую неделю эта боль казалось слабой. Но от трения коромысла она иногда готова была кричать.

Теперь Бренну мучил зуд. Постоянное жжение прямо под кожей. Часть струпьев уже отпала, и Бренна надеялась, что зуд постепенно начнет стихать. Жжение злило ее и делало нетерпеливой, но это ей не мешало. Все равно с ней никто не разговаривал, если не считать людей, которые отдавали приказы.

Но Уилфрид подбежала так быстро, что Бренна едва успела затормозить, чтобы не столкнуться с ней. Вода выплеснулась из ведер, и коромысло ударило ее прямо по спине.

— Ш-ш-ш! — Бренна зашипела от боли и злости. Но другая рабыня не была виновата.

Уилфрид наклонила голову.

— Извиняюсь, Бренна Око Бога. Прости меня. Тебя зовут в большой зал. Сам ярл Эйк хочет, чтобы ты пришла.

Он хотел устроить представление, она знала.

— Я возьму коромысло, — Уилфрид протянула руку, не глядя Бренне в глаза.

— Моя благодарность, — Бренна подняла коромысло над головой повесила его на плечо Уилфрид.

Затем она подошла к залу, держа спину прямо, глядя вперед. Она не удосужилась даже оправить платье. Она хотела, чтобы все видели, как Эйк пытался унизить ее. Она не сможет сегодня отомстить, но она сможет посеять нужные семена в плодородную почву.

oOo

Эйк сидел с семьей и близкими друзьями и соратникам за длинным столом во главе зала. За длинными, но меньшими по размеру столами восседали свободные мужчины Гетланда. Остальные сидели по краям зала, с блюдами на коленях.

Атмосфера была яркой и жизнерадостной, как всегда в такой праздник. Бренна вышла из кухни и встала поодаль, ожидая, пока Эйк ее вызовет. Склонив голову якобы в молитве, Бренна уголком глаза оглядела зал, ища лица друзей.

Леиф сидел за главным столом, но в конце, далеко от Эйка, а не среди детей ярла. Он все же был наказан за то, что посмел возразить ярлу, хотя это было всего лишь наказание, а отлучение навсегда. Он не сразу заметил Бренну, и она воспользовалась моментом, чтобы изучить его лицо и увериться лишний раз в том, что он действительно был ее союзником.

Леиф тоже наблюдал, оглядывал зал и делал выводы. Она подождала, пока их глаза встретятся. После паузы Леиф чуть наклонил голову, дав ей знать, что он с ней.

Всего один союзник — и Бренна уже почувствовала, что не все потеряно. Да, пока она была бессильна, и знала это. Но это был первый шажок к возможности побороться на свою свободу.

В зале стало тише, когда люди заметили Бренну. Она опустила глаза, но ее все равно узнали. Она была единственной из рабов Эйка, кого держали в цепях. Рассказ о том, как унизил ярл Око Бога, уже гулял далеко за пределами города.

Когда тишина стала заметной, Эйк увидел ее и поднялся, заставив разговоры стихнуть совсем. Глядя на нее, как будто только его взгляд мог удержать ее на месте, он поднял руки, готовясь произнести речь.

— Мои друзья. Мы сделали хорошую работу. Наш мир находится в равновесии, и наша сила и мощь растут. Сейчас мы готовимся к новому путешествию, и мои трое сыновей впервые все вместе поплывут искать добычу. Я спрашивал совета провидца, и он сказал мне, что у нас есть Око Бога, и значит, боги на стороне Гетланда, и он вскоре станет истинно великим.

Раздались радостные крики. Эйк вытянул руку вперед и щелкнул пальцами, глядя Бренне в глаза.

— Подойди, девушка, — сказал он, и зал снова притих, наблюдая, как Бренна идет через зал, глухо гремя цепями.

И вот, наконец, она встала напротив ярла.

Он схватил висящий конец цепи и дернул Бренну вперед. Потом заговорил снова.

— Я знаю, что здесь говорят о том, что мое обращение с Оком Бога может вызвать гнев богов. Но знайте — я не забыл, какой силой она владеет. Это она забыла, что Один дал ее мне, чтобы она мне служила. Я дал ей свободу и позволил ей сражаться на моей стороне, а мои кузнецы выковали для нее щит и меч, и она заслужила свою славу по моей милости. Затем она отвернулась от богов и отреклась от меня.

Теперь он схватил ее за волосы, за длинную грязную косу и дернул ее голову вверх так, чтобы ее лицо было видно всем в зале.

— Не бойтесь ее. Она — не более чем сосуд. Ее сила — сила Одина, а она хотела присвоить ее себе. Именно она искушает богов. Ей стоит бояться их гнева, а не мне.

Бренна широко открыла глаза и посмотрела на людей вокруг. Эйку удалось их убедить, она видела это в их глазах. Если они действительно поверили, что он действовал в соответствии с волей богов, то союзников ей здесь точно не найти.

Но они снова собираются в путь. Поплывут сильнейшие из мужчин, и трое его взрослых сыновей. И Вали, возможно, все-таки приедет за ней. Бренна не хотела терять надежду. Даже сейчас, когда Эйк резко потянул ее косу и ее цепь, заставив ее опуститься пред ним на колени, она не теряла надежды.

Когда она опустилась на колени, он побренчал ее цепью.

— Боги с нами, друзья. Мы идем к величию!

Когда зал разразился овациями, Эйк заставил Бренну подняться.

— Возвращайся к своим помоям, раб, — зарычал ей в ухо.

И оттолкнул ее.

Идя к двери, Бренна повернула голову, чтобы поглядеть на Леифа. На его лице была написана безмерная жалость. Она нахмурилась и подарила ему взгляд воина, короткий, почти мимолетный — сейчас было не время показывать кому-то, что она еще сильна — и он моргнул от неожиданности, а потом поклонился ей.

Она была достаточно сильна. Она не сдалась. Она не сдастся до тех пор, пока не насадит голову Эйка на копье.

oOo

Той ночью Игул приковал Бренну цепью, как обычно, а затем, вместо того, чтобы уйти, опустился на подстилку рядом с ней. Она встретила его плотоядный взгляд и поняла, чего он хочет. Слова ярла убедили Игула в том, что Бренну не стоит бояться.

Он толкнул ее на подстилку и задрал вверх тунику, обнажая ниже талии. Затем развязал свои бриджи и навалился на нее своим пахнущим потом телом. Бренна мало, что могла сделать, она уставилась на Игула, молча перебирая в уме все кары, которые потом падут на его голову.

Но его червяк никак не становился твердым. Игул беспомощно потерся об нее, а потом схватил ее за руку.

— Возьми меня в руки, раб, и если ты попытаешься что-нибудь сделать, я воткну тебе в дырку бревно.

Она дернулась под ним, сдерживая отчаянное желание ухватить его чахлый отросток и оторвать совсем. Его сиплое дыхание щекотало его ухо, но червяк все равно оставался мягким.

Он ухватил ее за подбородок, и Бренна поняла, что будет следующим. Но на этот раз она не собиралась подчиняться.

— Я откушу его.

Игула ударил ее по лицу, и кровь хлынула из ее носа. Тогда он ударил ее между ног, и Бренна задохнулась от боли, пронзившей ее тело и поднявшейся куда-то вверх. Она не могла даже вздохнуть.

Затем он встал, а Бренна все еще лежала, не в силах даже ахнуть, чувствуя, как кровь струится по ее лицу.

— Ни еды, ни воды, — рявкнул Игул, завязывая бриджи.

А потом он ушел.

Бренна перекатилась набок, обхватив себя руками и сжав ноги, и выплюнула на землю кровь. Когда дыхание восстановилось, она ощупала свое лицо и резким отточенным движением вправила вывихнутый нос. Такое случалось с ней не впервые.

У нее хватит сил, чтобы пройти через это. Хватит.

Хватит.

Должно было хватить.

Глава 22

Двести тридцать мужчин и женщин в трех ладьях. У Вали было его войско.

В Карлсе находилась часть доверенных людей Эйка. С помощью местных жителей, недовольных присутствием захватчиков, Вали и его друзья расправились с ними и даже не потеряли ни одного человека, несмотря на то, что очень ослабли после путешествия.

Несколько дней они провели в покое. Успели подлечиться, восстановить свои силы и убедить членов клана Вали, что против ярла Эйка надо идти войной. Найдя союзников, жаждущих мести за смерть Снорри, Вали и его друзья через несколько дней уже были готовы идти в новый поход.

Два дня на воде, и вот Гетланд вынырнул из тумана перед ними.

Вали стоял на носу главного корабля, его грудь была обнажена, топоры висели на бедрах. Паруса цветов ярла Снорри Торссона были наполнены ветром, воины и Девы-защитницы стояли за спиной Вали. Приближаясь к берегу, они начали стучать мечами о щиты.

Пусть Эйк не обманывается насчет их намерений; это был не мирный визит.

Оглядывая город, Вали увидел, что Эйк не спешит реагировать на надвигающуюся угрозу. Их корабли были почти у причала, когда впереди появились вооруженные люди. Лучники стреляли первыми, и по знаку Вали воины подняли свои щиты.

Он застыл на месте, без защиты, с топорами на бедрах. Стрела коснулась его груди, он поймал ее и бросил в воду. Ни один выстрел не попал в него, хотя стрелы летели градом, осыпая спрятавшихся за щитами.

Он не давал команды открыть ответный огонь, хотя лучники на каждом корабле стояли наготове, держа стрелы на тетиве.

Еще один залп с берега — и он услышал стон и плеск, когда стрела поразила кого-то из воинов. Вали стоял молча. Он чувствовал беспокойство вокруг себя, но он знал, что делает.

Так как вода была достаточно мелкой, вскоре воины попрыгали с кораблей и двинулись к берегу. Лучники Эйка замерли, не решаясь стрелять. Они застыли на берегу, ожидая приближения противника.

Вали привел свой корабль прямо к причалу и соскочил с него на помост сразу же, как корабль ткнулся в дерево носом. Не оглядываясь, он зашагал вперед, а люди Эйка стояли с поднятым оружием и ждали, пока он подойдет.

Он оглядел толпу, но не увидел ни Бренну, ни Леифа. Первую он хотел спасти, последнего — убить.

Ступив на землю, он остановился.

— Я бросаю вызов ярлу Эйку Иварссону, я вызываю его на поединок!

Пока он говорил, его войско высаживалось на землю и строилось плотными рядами по всей береговой линии города. Впервые в жизни Вали не сражался в меньшинстве.

Он оглядел толпу, на этот раз не ища взглядом чье-то конкретное лицо, и понял. Эйк уже отправил корабли в новый поход. Его самые сильные воины уплыли. Захватить город будет легко. Вали уже выиграл.

Но, возможно, его планы насчет Леифа придется отложить. Леиф был могучим воином, и ярл наверняка отправил в поход и его.

Но Вали сомневался, что сам старый ярл пережил бы второе путешествие в этом сезоне. Он надеялся и знал, что надежды его оправданы.

— Я вызываю ярла! Здесь и сейчас! — снова крикнул он.

Город был тих. Вали стоял и ждал. А потом толпа перед ним — толпа, в которой было поровну воинов и мирных жителей — раскололась надвое, и его бывший друг, Леиф Олафссон, вышел к нему навстречу, с мечом в руке и в доспехах.

Все-таки его оставили здесь. Любопытно.

Вигер шел следом, чуть позади, и нес щит Леифа. Вали мысленно сделал зарубку. Вигер тоже участвовал в том лживом нападении. Но Вигер был не таким близким другом, как Леиф, и Вали не думал, что он стоит особой мести. Пусть Вигер просто умрет, неважно, как.

Вали вытащил свои топоры, его бойцы выступили вперед.

Леиф остановился.

— Вали Грозовой Волк. Ярл Эйк принимает вызов и посылает меня, Леифа Олафссона, как своего лучшего воина.

Приемлемый ответ, особенно учитывая возраст Эйка, но Вали он не удовлетворил. Если ярл был достаточно силен, чтобы совершить эти ужасные вещи, он должен быть достаточно сильным, чтобы отвечать за них.

— Я с удовольствием убью тебя, Леиф, чтобы отомстить за предательство, которое ты совершил. Но я хочу видеть Эйка, и пусть он выйдет и сражается как воин, или я убью его, как трусливую собаку.

И тут Леиф сделал кое-что странное: он улыбнулся.

— Я понимаю. Я бы предложил другой план.

Через мгновение Леиф выпрямился и схватился за меч. Он полоснул Вигера по горлу так быстро и аккуратно, что тот умер стоя, все еще держа щит, и только спустя долгое мгновение упал на землю лицом.

Леиф вернулся к Вали.

— Я твой друг, Вали. Всегда им был.

У Вали не было времени, чтобы понять, что происходит. Леиф развернулся лицом к воинам Эйка и вступил в схватку. Вокруг воцарился хаос, и вот уже его бывший друг сражался за свою жизнь.

Вали дал сигнал к атаке.

оОо

Воины Эйка, сражающиеся за свой дом, были намного слабее орды Вали, пришедшей, чтобы отомстить. Горожане сражались или бежали, и Вали приказал своим воинам не догонять тех, кто струсит. У них не было необходимости вредить Гетланду. Главной задачей было найти тех, кто помогал Эйку в нападении в Эстландии. Пока он не увидел ни одного, кроме Вигера и Леифа — и, как казалось, Леиф не предавал его.

Но он предал. Он оглушил Вали и позволил похитить Бренну. Настоящий друг предупредил бы об опасности и стал бы воевать на его стороне — как сейчас. Вали был настолько полон черной злобы, что просто не мог поверить Леифу, пусть они и сражались сейчас бок о бок. Но пока он рубил и резал, времени обдумывать не было. Но он не отводил от Леифа взгляда и не поворачивался к нему спиной.

Когда врагов стало меньше, Вали на секунду смог отвлечься от боя.

— Бренна?

Запыхавшийся и забрызганный кровью, Леиф кивнул.

— Ей пришлось пройти через многое, мой друг, но она жива. В ее груди бьется сердце могучего воина. Она была сегодня утром в конюшнях.

Сердце Вали замерло, когда его накрыла волна облегчения. Бренна была в безопасности. Он кивнул.

— Сначала Эйк. Я не собираюсь дать ему возможность скрыться. Я обмотаю его кишки вокруг своей шеи.

Они вместе побежали в сторону большого дома. Орм, Бьярке и Астрид присоединились к ним. Подойдя к дому Эйка, Вали огляделся. Он знал, что они победили. Из людей Эйка выжили немногие.

Вали повернулся к Астрид.

— Бренна в конюшне. Ты приведешь ее ко мне?

Астрид одарила Леифа яростным взглядом, потом кивнула.

— Я приведу. Следи за тем, что у тебя за спиной, — она плюнула Леифу под ноги и пошла прочь с топором в руке.

Астрид поклялась в верности Эйку, как и Леиф и Бренна. Она была оставлена умирать там, в Эстландии. То, что она плевала под ноги бывшему соратнику и лидеру, говорило о многом. Вали подумает о том, что делать с Леифом, потом. Сейчас он открыл двери большого зала и вошел внутрь.

Зал был пуст, в углу блеяли несколько коз, на лавке лежала пара кошек. Он думал, что Эйк будет сражаться, но здесь не было никого, ни воинов, ни семьи Эйка. В личных покоях тоже никого не нашли.

Трус уже сбежал? Даже если так, Вали успеет его нагнать.

Он повернулся к Леифу.

— Это еще одно предательство?

— Он был в своем кресле, когда я ушел, Вали. Я клянусь кольцом на своей руке.

— Кольцом, которым ты клялся Эйку?

Леиф издал разочарованный звук.

— Я с вами. Я оставил тебя в живых. И Бренну тоже. Это был единственный способ.

Бренна. Без лишних слов и колебаний, Вали выбежал на дневной свет и побежал к конюшне.

Он увидел испуганных горожан, в основном женщин и детей, скрывавшихся внутри домов или в погребах. Но все они были теперь в безопасности. Он слышал, что сражение закончилось. Вокруг были слышны только стоны раненых.

Недалеко от конюшни стояла Астрид. Она была напряжена, рука сжимала топор. Вали подошел. Он увидел то, что видела она, — и вспышка гнева ударила в его голову. Вали зарычал и рычал так долго, как позволили ему легкие.

Эйк схватил Бренну. Он держал ее перед собой, обвив одну руку вокруг ее тонкого горла. Другой рукой он держал длинный, изукрашенный кинжал, кончиком которого давил на ее плоть под ухом. Из ранки текла, исчезая под ошейником, алая кровь.

Бренна была скована. Тяжелая цепь была обернута вокруг ее талии, как пояс. Она была грязная и худая, лицо все в синяках, и Вали видел ужасную рану от железа на ее прекрасной бледной шее.

— Бренна!

Глаза Бренны встретились с его глазами, но когда она попыталась ответить, Эйк надавил сильнее и зарычал,

— Она моя!

Вали старался сохранять спокойствие.

— Она не твоя. Она моя — моя жена. Более того, она свободна. И ты заплатишь за все зло, что ты причинил ей.

— Нет. Ты пообещаешь отпустить меня с кораблем и припасами, или я всажу этот кинжал в ее мозг.

Он нажал сильнее. Чуть сильнее — и он убьет ее. Вали пытался понять, как спасти жену.

Бренна повернула голову в сторону. Движение заставило лезвие скользнуть по ее шее, и кровь потекла из широкой раны. Как будто вдруг растеряв все жизненные силы, Бренна покачнулась. Это заставило Эйка дернуться, попытаться подхватить ее, и затем Бренна просто упала на землю.

Вали не терял времени. Он издал еще один могучий рев и всадил свой большой топор в голову ярла Эйка Иварссона. Тот упал сразу, тупое удивление навсегда застыло на его лице.

Пока тело ярла еще дергалось, Вали опустился на колени и поднял жену на руки.

— Бренна!

Леиф протянул ему кусок ткани, и он прижал его к ее ране, чтобы унять кровь. Проклятый ошейник — Вали хотел бы, чтобы Эйк снова ожил, чтобы у него появилась возможность сделать его смерть медленной и мучительной.

Бренна положила свою руку на его.

— Вали. Когда Леиф сказал мне, что ты жив, я поняла, что увижу тебя в этой жизни. Но я хотела сама убить Эйка.

Вали хмыкнул — странный звук.

— Настала моя очередь спасать, воительница.

Она улыбнулась.

— Кажется, нет.

Кровь проступила сквозь ткань.

— Тебе нужен лекарь.

— Это не смертельно. Мне доставалось и посильнее, — она схватила его за руку. — Ольга?

Присевший рядом с ними Леиф оживился при звуке этого имени, но Вали даже не взглянул в его сторону.

— С ней все нормально. Она в Карлсе.

— В Карлсе? — спросил Леиф. — Она прибыла с тобой?

Вали проигнорировал его. Ответил он Бренне.

— У нас ничего не осталось в Эстландии. Но не будем об этом. У нас есть все время мира, чтобы рассказать. А пока тебе нужно исцеление и покой.

Но его жена покачала головой и оттолкнула его, чтобы сесть. Забрав у Вали кусок ткани, она сама прижала его к ране. Затем повернулась к Леифу.

— Я хочу Игула. Я хочу его живым, я хочу убить его своими руками.

Леиф кивнул, но сказал:

— Бренна, Вали прав. Тебе нужны силы. Если он до сих пор жив, мы приведем его, но пока ты должна думать о себе.

Она попыталась встать. Вали сжал зубы, когда ее цепи загремели.

— Нет. Мне нужен кузнец, чтобы снять эту проклятую цепь, а потом я хочу, чтобы Вигера и Игула приковали к столу.

— Вигер мертв. Я раскроил его горло.

Леиф, казалось, вдруг смутился.

Прижимая руку к ране, Бренна одарила обоих мужчин взглядом, полным царственной ярости.

— Ты не оставил мне никакой мести? Если Игул мертв, я все равно сниму с него кожу.

И она вышла из конюшни, расправив плечи.

Коса Бренны лежала на плече, и Вали показалось, что он заметил шрам в верхней части спины. Да, они расскажут свои истории, и скоро. Он достал свой топор из головы Эйка и плюнул в лицо мертвеца. Не видать ему Валгаллы. Он был когда-то великим воином, но он умер трусом. Его заберет Хель (Прим. Хель (др.-сканд. Hel) — в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма), дочь коварного Локи и великанши Ангрбоды (Вредоносной), одно из трёх хтонических чудовищ).

oOo

Вали уставился на стертую в кровь кожу на шее Бренны. Теперь он знал, что это была наименьшая из ее ран. Чтобы разогнуть скобу, кузнец попросил Бренну снять одежду, и, когда обнажилась спина, Вали увидел на ней шрамы, все еще нежные и розовые, спускающиеся от ее плеч и до бедер. Разум его затуманился от ярости, и он никак не мог с ней справиться.

Эйк умер слишком легко. Как и Вигер, который пытал Бренну. Он и Леиф лишили ее возможности отомстить. Он думал только о своей мести, думал о том, что случилось с Бренной — и то, что он себе представлял, не шло ни в какое сравнение с тем, что было на самом деле — и он осуществил свое возмездие. Ему надо было просто оглушить Эйка и оставить его для Бренны, но тогда он даже не подумал об этом. Он действовал по велению гнева.

Леиф поймал Игула, и ему далеко не так повезло, как другим. Толстый ублюдок был прикован к столу в комнате для допросов.

Поскольку Игул был теперь в их власти, Бренна попросила друзей отдать его ей. Теперь — без ошейника, без цепи, одетая в хорошее платье, с перевязанными ранами — она, засучив рукава, подошла поближе и взяла со столика, на котором лежали орудия пыток, маленький кинжал.

Она приказала раздеть Игула. Вали почувствовал, как сжимается сердце при мысли о том, что здесь делали с его Бренной. Но он стоял в стороне и молчал; он не будет прерывать или вмешиваться.

Бренна хотела, чтобы и Леиф был с ними. Вали в некотором роде ревновал; ему не нравилось, что между ними существует легкость, несмотря на то, что Леиф причинил им столько бед. Бренна верила мужчине, который называл себя другом, но ее тело рассказывало слишком страшную историю о страданиях, через которое оно прошло из-за него.

Игул задрожал, заставляя цепи греметь, но он еще не говорил, не молил о милости. Когда Бренна подошла к столу с кинжалом в руке и встала рядом с ним, он только крякнул:

— Нет.

Бренна уставилась на лезвие.

— Я сказала тебе однажды, что откушу его, но у меня нет желания брать в рот такую гадость. Так что вместо меня поработает клинок.

Вали сжал кулаки так сильно, что проткнул ногтями кожу ладоней.

— Нет, — снова сказал Игул, в его голосе звучал бесконечный страх.

Когда она взяла в руку его вялого червя, Игул обмочился. Бренна не обратила на это внимания и резким движением руки отсекла ему член.

Игул истошно заорал, широко открыв рот, затем сделал большой вздох и снова заорал. Бренна взяла то, что отрезала, и сунула ему в рот, и звук его агонии сменился приглушенными рвотными позывами.

Она повернулась и положила клинок на стол, потом подошла к миске и вымыла руки. Отмыв кровь, она снова опустила рукава и повернулась к Леифу.

— Ты проследишь за его смертью?

Леиф наклонил голову.

— Да, Бренна. Насадить его голову на пику?

Она настояла на том, чтобы головы Эйка и Вигера выставили в воротах города.

Она уставилась на умирающего мужчину на столе.

— Нет. Он не достоин. Отнесите его в лес, пусть гниет там.

Леиф кивнул, и Бренна подошла к Вали. Чувствуя больше, чем смог бы выразить словами, он провел пальцем по ее щеке. Такая бледная и худая, в синяках. И такая красивая. Его воительница.

— Бренна.

Она положила руку ему на грудь.

— Я знала, что ты придешь. Я знала, что наша история не закончилась.

Он схватил ее в объятия и поцеловал.

— И она не кончится никогда. Я хотел бы найти место, чтобы побыть с тобой.

Она напряглась, и Вали почувствовал, как злость накатывает на него при мысли о том, через что Бренна прошла. Он наклонил голову и приложил свои уста к ее уху.

— Не для этого. Я хотел только обнять тебя и поговорить. Я скучал по тебе, Дева-защитница.

— Иди в покои ярла. Они теперь твои, Вали, — сказал Леиф.

Удивленный, Вали повернулся к Леифу, забыв, что не доверяет ему.

— Что?

— Ты убил Эйка, — ответила Бренна. — Ты вторгся и победил его. Никто не бросит тебе вызов. Теперь ты ярл, Вали

Конечно. Но Вали не хотел этого. Это не его дом. Он не был лидером, а был просто воином.

Должно быть, лицо его отразило бурю эмоций, потому что даже Леиф улыбнулся.

— Мы можем позже обсудить эти вопросы. Сейчас просто будь со своей женой. Вы оба боролись друг за друга и за то, чтобы быть вместе.

Друг или нет, но Леиф был прав.

Вали взял жену за руку и вывел прочь из этой комнаты смерти.

Глава 23

Бренна позволила Вали привести ее в пустой большой зал. Там редко было пусто, и сейчас темное помещение казалось странным и почти незнакомым, несмотря даже на то, что прошло уже так много времени с тех пор, как Бренна была здесь желанным гостем.

Когда они вошли в покои ярла, она остановилась. Заметив колебания жены, Вали повернулся и сжал ее руку.

— Что?

— Хильда? Турид? Дети?

Эйк имел трех жен, которые родили ему двенадцать детей. Его первая жена, Торунн, умерла, рожая Умо, третьего ребенка. После ее смерти он взял Хильду. Но она рожала только девочек, и Эйк привел к себе в постель Турид.

У Эйка было шестеро взрослых детей. Трое сыновей, Колдер, Эйвинд и Умо, были в походе. Никто из троих не был еще женат. Три старшие дочери Хильды были замужем. Дома оставалось шесть детей — четыре дочери и два сына. Мальчики, единственная забота Турид, были совсем маленькими — один ребенок до сих пор сосал грудь, не намного старше, чем мог бы быть их сын, другой только начал ходить.

Старшей из дочерей Хильды было одиннадцать. Когда Бренна только начала служить Эйку, она была приставлена к Хильде и ее дочерям. Спасая их жизни, она и освободилась от рабства — так она думала в то время. Бренна по-прежнему была привязана к ним, даже несмотря на то, что за самыми маленькими никогда не ухаживала.

Теперь, когда Эйк был мертв, его семья тоже наверняка была убита. Так полагалось, но Бренне все равно было больно думать об этом. Она надеялась, что все случилось быстро.

Бренна посмотрела на Вали.

— А что с женами и детьми Эйка?

Вали склонил голову и подвел ее к стоящему чуть поодаль креслу. Когда она уселась, он опустился перед ней на корточки и взял за руки.

— Эйк выслал их из города, но их схватили и заставили вернуться. Мы держим их в доме на окраине города, пока решаем их судьбу. Что бы ты сделала?

— Так их не убили?

— Это твое решение?

В замешательстве она нахмурилась.

— Дети, скорее всего, враги. Их матери будут воспитывать их в ненависти к тебе. Нам придется их убить.

— Нет, Бренна. Врагом был Эйк. Он был жесток и нетерпелив. Мой ярл, Снорри, сказал бы, что если мы убьем всех, кто мог бы быть врагом, то кто же останется жить, чтобы стать другом?

— Так что ты хочешь сделать?

Он взял ее руку и поцеловал пальцы.

— Я бы предложил им убежище в городе и разрешил бы остаться свободными, чтобы жить дальше, как они захотят.

— Хильда — гордая женщина. Она не станет жить как слуга в доме, где когда-то была хозяйкой.

Он вздохнул.

— Тогда я бы предложил им взять немного продуктов с собой и отправиться искать новый дом.

— А если она и Турид посеют ненависть в сердцах своих детей? Трое старших сыновей скоро вернутся, а Гетланд очень изменился с момента их отъезда.

— Колдер и его братья? Мы сразимся с ними, когда они вернутся. Мы будем их ждать, будем наготове. Что касается ненависти в сердцах младших детей Эйка, то время покажет. Только провидцам под силу угадать, что будет дальше.

Вспомнив слова Эйка, сказанные несколько дней назад, на празднике, Бренна рассмеялась.

Вали улыбнулся в ответ.

— Что веселит тебя, любовь моя?

— Эйк сказал кое-что перед тем, как отправить своих людей в поход. О провидце, который обещал ему и Гетланду процветание, потому что с ними Око Бога. Он думал, что пророчество развязывало ему руки, и потому он мог делать со мной все, что хотел. Но он был неправ. Я прибыла сюда, чтобы погубить его. И ты — тот ярл, что принесет Гетланду славу.

Вали напрягся и встал.

— Я не хочу этого, Бренна. Это не мой дом, и я не лидер. Мы потеряли Эстландию. Я хотел вернуться в Карлсу. Это мой дом. Я хочу забрать тебя туда и хочу попробовать стать земледельцем, как ты и хотела.

Она встала и снова взяла его за руку.

— Но ты — лидер. Даже сейчас, со мной, когда говоришь о семье Эйка. Твои слова и мысли — мудрые и правдивые. Ты действуешь дальновидно и обдуманно. Ты прислушиваешься к советам тех, кому доверяешь. И люди доверяют тебе. Они восхищаются тобой. Они следуют за тобой. Я думаю, что ты уже великий вождь.

Он покачал головой.

— Я не хочу этого. Я хочу просто поехать домой.

Бренна была неожиданно очарована тем, что ее большой, храбрый, сильный муж говорил сейчас, как мальчик, скучающий по дому. Мысль о том, что в Эстландии у них почти уже был достроен их маленький домик, заставила и ее сердце заболеть. У нее теперь не было места, которое она могла бы назвать домом.

Бренна, конечно, не была привязана к Гетланду, где дважды была рабыней и подверглась насилию и унижениям. Карлса была далеко на севере, дальше, чем она когда-либо уезжала, но если Вали любит этот город, сможет полюбить и она. Возможно, там люди будут видеть в ней только женщину, а не Око Бога.

У нее появилась идея.

— Раздели владение с Леифом. Восстановите территории — мы пойдем на север, и ты займешь место Снорри в Карлсе. Леиф может оставить себе Гетланд. Это его дом.

Вали отошел прочь, к роскошной кровати, потом остановился и обернулся.

— Ты ему доверяешь? После всего этого?

— Я доверяю ему. Он наш друг. Он спас нас обоих.

Было странно стоять в этой комнате, по-прежнему полной личных вещей Эйка и его семьи. Она уставилась на лежащий на столике кусок ткани с вышивкой. Такая невинная обыденная вещь в этом море насилия и крови.

Но Вали заботило другое.

— Нет, Бренна. Он предал нас. Он позволил нам попасть в беду там, в Эстландии. Он позволил захватить тебя. Он позволил причинить тебе боль!

— Вали. Что еще он должен был сделать?

— Он должен был предупредить нас. Мы могли бы сразиться с Эйком и победить. Он должен был защитить тебя!

Он ударил кулаком по ладони, подчеркивая последние слова.

— Он защитил.

Муж подошел к ней сзади и коснулся пальцем еще такого свежего следа от ошейника.

— Нет. Он не защитил тебя.

Она поймала его руку и удержала.

— Он был щитом между Эйком и мной. Он не позволил ему причинить мне еще большее зло. Он помогал мне выжить, чтобы я могла бороться.

— Я хочу знать все, Бренна. Все, что случилось с тобой. Я хочу знать все.

Она не собиралась потакать его любопытству, но еще меньше у нее было желания ссориться с ним.

— Нет. Ты видел шрамы и раны. Этого вполне достаточно.

Вали вздрогнул.

— И больше ничего?

Бренна знала, что на самом деле его беспокоит. Даже если он и не думал об этом, то, как она убила Игула, несомненно, заставило его задуматься.

— Нет. Ничего другого. Игул пытался, но он не смог… поднять свой меч. Когда он попытался заставить меня сделать кое-что еще, я пригрозила ему, и он избил меня. Справедливое наказание.

Ярость все еще горела в глазах Вали.

— Я не могу простить Леифа. Именно из-за него Эйку удалось схватить тебя. Я не могу простить его, и я не понимаю, как ты можешь называть его другом.

— Я знаю его давно. Он обучил меня ремеслу воина. Я знаю его, Вали. Он наш друг. Возможно, мы бы сделали другой выбор, но он сделал свой выбор из любви и верности. И он рисковал не меньше нас.

Вали нахмурился и снова покачал головой.

— Он не мой друг.

Вздохнув, Бренна сдалась. Она подошла к мужу и обняла его за талию.

— Но он может быть твоим союзником?

Он обнял ее, глядя в глаза. Затем наклонил голову и прижался губами к распухшему носу.

— Ты ему веришь.

Вали не спрашивал, но она ответила.

— Я верю. Я доверила бы ему свою жизнь.

— Тогда я последую твоему совету. Если Леиф захочет занять место ярла здесь, ты и я пойдем в Карлсу. Мы будем союзниками, — он пальцем чуть приподнял ее лицо за подбородок. — Но он не мой друг.

Это была неправда, но Бренна не стала спорить.

— Я понимаю. Я надеюсь, что однажды ты сможешь найти в себе силы простить его.

Вали снова коснулся пальцами ее шеи и покачал головой.

oOo

— Все земли Эйка по праву твои, Вали. Твой топор убил его. Тебе и Бренне он причинил страдания.

Вали посмотрел через стол на Леифа. Перед ними стояли чашки с медом, блюда, наполненные мясом и фруктами. Рот Бренны наполнился слюной, когда Уилфрид внесла их. Прошло так много времени с тех пор, как она ела вдоволь.

Мужчины сидели по обе стороны от нее и напряженно молчали.

Они уже вызывали Хильду и Турид в зал, чтобы предложить им убежище в Гетланде. Хильда отвергла предложение с высоко поднятой головой. Турид удивилась и даже заколебалась, но склонила голову и сказала, что останется с Хильдой. Женщинам и их детям дали лошадь и телегу, человека в сопровождение и провизии на неделю. Они хотели уехать на рассвете.

— Вали, — сказала Бренна, прося его все-таки успокоиться и поговорить.

Он взглянул на нее, потянулся вперед и отпил из рога.

— Я не хочу становиться ярлом. Я не хочу в этом участвовать. Я ненавижу это место всем сердцем. Бренна тебе верит, и я верю ей, так что мы предлагаем тебе вот такой выход.

— Разделить землю надвое? Но это разделит и наши силы. Ты уверен, что хочешь этого?

— Меня мало интересует власть. Но раздел земель означает раздел силы только в том случае, если ты не хочешь быть моим союзником. Это так?

Леиф вздохнул и опустил голову, как будто ему вдруг стало тяжело держать ее поднятой. Наконец, переведя на Вали взгляд, он заговорил.

— Я твой союзник, Вали. Я твой друг и друг Бренны. Всегда буду. Я принимаю это соглашение. Гетланд и Карлса будут союзниками так долго, как ты захочешь. Если ты согласен, завтра мы проведем церемонию, и ты и члены твоего клана сможете вскоре отбыть на север.

Бренна вмешалась, чуть наклонившись вперед, чтобы мужчины обратили на нее внимание. Они не могли уехать. Не сейчас.

— Налетчики вернутся. Три корабля воинов и сыновья Эйка не обрадуются, найдя своего отца мертвым, а владение в руках чужака. Колдер очень похож на Эйка в своей опрометчивости и ярости. Вам нужны воины Карлсы. Мы нужны вам, чтобы выиграть войну.

Леиф повернулся к ней.

— Ты — Око Бога, Бренна. Колдер знает о том, что ты больше не служишь его отцу, и он слышал пророчество. Он поверит, что гибель отца — это твоих рук дело, что не далеко от истины, кстати, и он будет винить в этом силу твоего глаза. Вы должны быть далеко отсюда, когда он вернется.

Бренна ощетинилась.

— То есть, ты думаешь, что я не смогу сразиться с ним и победить?

— Не теперь, когда ты так истощена. Я бы сказал, что пока в тебе недостаточно силы. И я бы сказал, что ты уже сражалась, и Эйк причинил тебе достаточно зла, — он обратился к Вали. — Вот что я вам предлагаю. Увози свою жену подальше отсюда. Если Гетланд станет моим, я сам буду заботиться о нем.

Вали кивнул.

— Вали! Мы не можем! Без воинов Карлсы Леифу не победить.

Муж и жена долго смотрели друг на друга. Бренна взглядом пыталась заставить Вали понять, что так рано уходить не стоит.

Он повернулся к Леифу.

— Я поговорю с моим народом. Если они останутся и будут сражаться, то мы оставим их и корабли, правда, возьмем один из ваших взамен.

Повернув голову в ее сторону, он добавил:

— Но мы уходим. Я заберу тебя отсюда как можно скорее.

Она выпрямилась и скрестила руки на груди.

— А если я не пойду?

Его голубые глаза затуманились.

— Тогда я перекину тебя через плечо и унесу.

— Как сделал Эйк?

Вали отшатнулся при этих словах, словно получив пощечину. Заговорил Леиф

— Бренна. Пожалуйста. Я с удовольствием приму помощь от любого другого, но я хочу, чтобы ты уехала. Я видел, что ты пережила. Тебе нужно обрести дом и новую жизнь. Я смогу удержать Гетланд. А если нет — то я недостоин того, чтобы быть ярлом.

Бренна сидела между двух сильных, доблестных мужчин. Ее муж и ее друг, один злой, а другой кающийся. Она повернулась к Леифу. Усталость накатила на нее волной. Как же больно ей было, как же близко она была к тому, чтобы сдаться. Она проснулась в плену, прикованной к земле. А вечером того же дня все изменилось. Вали был с ней снова. Ее враги были мертвы. И она была женой ярла.

— Ты этого достоин.

Ее голос сорвался, слезы защипали глаза. Она с трудом сглотнула и провела рукой по лицу. Леиф перегнулся через стол и сжал ее руку.

— Тогда позволь мне доказать это.

oOo

В ту ночь Бренна и Вали заняли небольшой дом, который Эйк построил когда-то для почетных гостей. Они разрешили женам и детям Эйка остаться в покоях ярла, под охраной, до их отъезда следующим утром.

Наверняка другие бы просто сожгли хозяйский дом вместе с людьми. Но время, проведенное в Эстландии, где у них была собственная комната, да и дни в одиноком амбаре изменили Бренну, и пока ей было тяжело привыкнуть к тому, что вокруг постоянно находятся люди. Так что она и ее муж удалились, чтобы побыть в одиночестве.

Свечи уже были зажжены, и кровать расстелена. В комнате были еда и питье, и в яме горел огонь. Бренна подошла к нему и уставилась на красные угли.

Осознав, что все кончилось, она вдруг снова ощутила, как же устала, как же болит ее спина и глаза.

Вали подошел к ней сзади и легко потянул за завязку, расплетая косу. Она закрыла глаза и смаковала его нежное прикосновение. Он просунул пальцы сквозь сплетенные пряди, и вот уже волосы рассыпались свободно по ее плечам. Затем он отвел тяжелые пряди в сторону и коснулся ее плеча, отстегивая брошь, удерживающую хангерок.

Бренна почувствовала, как сжимается сердце, и задержала его руку, останавливая.

— Вали, я… — слишком многое пережило ее тело. Она вряд ли бы выдержала интимное прикосновение, каким бы любящим и нежным оно ни было. Пока нет.

— Я не хочу заниматься любовью с тобой сегодня вечером. Но я хотел бы видеть твое тело и лечь с тобой голым. Пока я ничего не хочу. Слишком многое было между нами. Целые моря и даже больше, — он поцеловал ее в макушку. — Пожалуйста. Пусть будет, как было в нашу первую ночь. Это тоже первая ночь для нас.

Вспомнив о красоте той ночи, когда Вали обнимал ее, когда он дал ей все, что нужно, и ничего не попросил взамен, когда он держал ее в объятьях, а она плакала, потрясенная его любовью, Бренна опустила руки и позволила ему отстегнуть брошь. Он расшнуровал ее хангерок и потянул, позволив ему упасть на пол.

Бренна не остановила его, когда он снял с нее платье и нижнее белье. Она стояла неподвижно и тихо, пока он разглядывал ее израненную спину.

Когда Вали заговорил, голос его был наполнен печалью и гневом.

— Ах, Бренна. Что они сделали с тобой. Прости меня за то, что не дал тебе отомстить.

Она кивнула. Эйк был мертв. И Вигер. И Игул. Она была свободна, и Вали был с ней. Этого было достаточно. Отомстив принцу Ивану в Эстландии, она не испытала удовлетворения. Их сына его смерть не вернула. Эту пустоту вообще нельзя было заполнить.

— Я прощаю.

Он скользнул пальцем по ее позвоночнику, аккуратно касаясь свежих шрамов. Больно не было, по крайней мере, физически. Но Бренна почувствовала другую боль, и эта боль пронзила ее сердце и ударила в нее. Все эти недели она пыталась выживать, оставаться сильной, заставляя себя ждать возможности обрести свободу. Бренна построила стену между собой и своими чувствами. Но теперь, когда грубые пальцы Вали нежно ласкали поврежденную плоть, эта стена начала рушиться

— Вали, — всхлипнула она, и в этом звуке вырвалась наружу вся ее боль. — Вали. Вали. Вали.

Она не могла перестать повторять его имя. Даже когда слезы прорвались наружу рыданиями, она все повторяла и повторяла его, как заклинание.

— Вали, Вали, Вали.

— Я здесь, любовь моя. Моя жена.

Вали развернул ее к себе лицом и поднял на руки. Долгое время он просто стоял посреди комнаты, прижимая ее к своей груди, как ребенка, а она плакала. Затем он подошел к кровати и положил ее, снял с нее туфли, а затем разделся сам. Вали лег с ней рядом, прижал ее к себе и накрыл их обоих мехом. Бренна плакала, пока не уснула в его объятиях.

Она просыпалась среди ночи много раз, и каждый раз он гладил ее спину и убаюкивал ее снова. Каждый раз.

И утром он был с ней. Был с ней.

oOo

На следующий день в большом зале воины и горожане собрались, чтобы пить и веселиться. Сначала все было довольно напряженно, но потом, после речи Вали и Леифа, в которой они рассказали, что намерены объединить земли, дружба восторжествовала. Почти все из клана Карлсы решили остаться и бороться; многие хотели отомстить за смерть Снории. Те, кто не собирался оставаться, мотивировали это тем, что новому ярлу нужна поддержка.

А потом они принесли жертву богам, прося их даровать благословение новым ярлам. И теперь они пировали.

Бренна, все еще не вполне осознавая, что свободна, тихо сидела в углу и наблюдала, как Вали и Леиф принимают поздравления, как мужчины и женщины приносят им клятвы верности. Вали выглядел так, словно смущен происходящим.

Но он будет великим ярлом. Он был хорошим человеком и мудрым. Сильный и жестокий воин, настоящая легенда среди своего народа. Но проявляющий жалость, когда это нужно. Проницательный. С Леифом и Вали у руля их мир непременно станет великим.

Они постоянно встречались взглядами, и вот ее муж уже с трудом вырвался из плена просителей и желающих принести поздравления и подошел к ней. Он вытащил ее из кресла и уселся сам, ее же посадил к себе на колени. Улыбаясь дразнящей улыбкой, Бренна принялась играть с завязкой на его косе.

— И так будет всегда? — проворчал, когда к ним начали подходить снова. Их уединение кончилось, не начавшись.

— Ну, если ты захочешь побыть в одиночестве, придется потрудиться.

Недовольный вздох был ей ответом.

Сидя в одиночестве, Бренна раздумывала. С тех пор как она проснулась в то утро в его руках, в удобной кровати, в уютной комнате, она думала. Сегодня Бренна была одета в красивое, блестящее голубое платье, заплела волосы, вдела в уши красивые подвески с голубыми камнями. Она смотрела на своего мужа и хорошего друга, каждый из которых был великим ярлом, и думала.

О будущем.

Она никогда не была в Карлсе. Никогда не видела города, куда Вали хотел ее отвезти, но она чувствовала себя легко, зная, что там ее ждут, и все будет хорошо.

Дом.

Сейчас посреди большого зала, сидя на коленях мужа, чувствуя его твердость внизу, она наклонилась и коснулась губами его уха. Его руки крепко ухватили ее.

— Я готова родить еще ребенка.

Он отстранился и пристально посмотрел на нее.

— Бренна? Но прошлой ночью…

— Прошлой ночью я хотела твоих объятий, но сегодня я пришла в себя. Ты всегда даешь мне то, что мне нужно. Теперь мне нужны дом и семья. Я хочу твое семя у себя внутри.

Его глаза засветились — казалось, в них была та магия, которой не было в ее глазе. Он коснулся ее щеки рукой.

— Я не хотел торопить тебя.

— Я знаю. Ты всегда давал мне то, что нужно. Мне это нужно.

Она повернула голову и прикоснулась губами к его ладони. Затем встала и протянула руку.

Вали нахмурил брови.

— Сейчас?

— А ты не хочешь?

— Ты уверена?

— Да.

Ухмылка появилась на его красивом лице. Он встал и схватил ее за руку.

— Тогда я тоже.

Глава 24

Бренна сидела на краю кровати. Она была обнажена, волосы рассыпались по плечам. Уставившись в одну точку на полу, она размышляла. Раздеваясь, Вали смотрел на нее, и его сердце ныло от любви к ней — и от бессильной ярости, с которой он не мог совладать.

На светлой коже его жены каленым железом была написана история ее страданий. Она была тощая, ребра, ключицы и скулы настолько выпирали, что казались странными. Ее колени и локти были исцарапаны, ноги и руки покрыты синяками. Да она вся была в синяках. Нос был сломан, из-за голода и усталости под глазами появились круги. Руки были стерты в кровь от цепей. Ее шея — о, ее шея. Эйк оставил напоминание о себе на всю жизнь.

И спина.

Вали потребовал, чтобы Леиф рассказал ему о пытке, которую перенесла Бренна. Горячие прутья укладывали на спину. И они лежали там, остывая, пока плоть под ними жарилась и пеклась. Когда Вали впервые увидел длинные шрамы на спине Бренны, то едва не обезумел от ярости и горя. Но он был с ней, и она плакала, снова и снова произнося его имя, нуждаясь в его силе и его спокойствии. Поэтому он проглотил свою ярость и дал своей жене то, что было ей нужно.

Леиф был в той комнате и позволил этому случиться. Он просто стоял и смотрел. Вали было плевать, почему так вышло. Нет, настоящий друг не стоял бы на месте. Бренна сказала, что поняла поступок Леифа. Она ему доверяла. Она даже сказала, что Леиф спас ее, защищал ее.

Но Вали смотрел на свою любимую жену, на ее искалеченное голодом и пытками тело, и понимал, что никогда не простит человека, который позволил ей это выдержать, который просто стоял рядом и смотрел, как ее делают рабой, как ее унижают и бьют.

Никогда.

— Где витаешь? — спросила Бренна, и Вали вернулся мыслями обратно в комнату, чтобы увидеть, как она улыбается.

Он был рад видеть ее улыбку, хоть и исчез из нее тот блестящий, сияющий свет, который он обещал ей в день свадьбы. Сейчас улыбка Бренны была горькой.

— Я мог бы задать тот же вопрос, — он подошел к кровати и встал перед женой на колени. Взяв ее руки, коснулся губами следов от оков на запястьях. — Ты тоже мысленно была не здесь.

Она повернулась, переплетая свои пальцы с его.

— У меня голова кружится, когда вокруг тихо.

Он нахмурился и внимательно вгляделся в ее лицо.

— Тебе нужно отдохнуть. Может, нам стоит подождать с ребенком, пока ты не восстановишь силы.

Гладя кончиками пальцев его брови, она покачала головой.

— Я не о том. Я чувствую себя хорошо. Я чувствую себя сильной. Просто, понимаешь, мне пока трудно приспособиться к изменениям, которые произошли за эти два дня. Еще вчера я была в цепях. Сегодня я надела самое красивое платье в своей жизни, — она качнула головой, и подвески затанцевали. — Я ношу драгоценности.

Бренна отпустила его руку и потянулась, чтобы вытащить сережку из уха, но Вали удержал ее. Он не замечал раньше, что ее уши проколоты, но она вдела крючки сережек совсем легко.

— Ты наверняка не впервые носила украшения в ушах. Иначе зачем бы они были проколоты?

— Я носила стеклянные бусины. А это камни. Драгоценные. И не мои. Они принадлежали Хильде, — как и платье, которое она надевала. — Я не знаю, как быть женщиной, которая носит драгоценности и красивую одежду.

— Изменились только обстоятельства. А мы — нет. Ты красивая женщина, Бренна. Более того, ты — великая женщина. Ты воин. Ты можешь быть одета в грубую одежду или дорогую, в шерсть или мех, в хлопок или кожу, можешь быть в цепях или носить драгоценности, это не важно. Этого и не понял Эйк. Даже в той цепи ты не была рабом. Ты всегда была только женщиной.

Она улыбнулась и наклонилась, их лбы соприкоснулись.

— Прекрасная сказка с красивыми словами.

— Спасибо тебе, что спасла мой язык, чтобы он мог рассказать ее тебе.

— Твой язык может делать и другие красивые вещи.

Она поцеловала его, коснувшись кончиком языка уголков его рта. Просто легкое касание, но кровь Вали закипела в жилах. Но она была так изранена. Эйк не сломил ее, но он наверняка пытался.

— Ты уверена? — выдохнул он, скользнув губами по ее губам. — Я не хочу причинить тебе боль.

— Я уверена, и ты не причинишь мне боли. Я хочу чувствовать твое нежное прикосновение. Я хочу почувствовать блаженство, которое ты мне даришь. Я хочу сама подарить тебе блаженство. Я хочу оставить все это позади, и пусть с нами будет только наше будущее.

Бренна упала на кровать, освобождая место, чтобы Вали смог присоединиться к ней.

— Дай мне увидеть наши звезды.

Он взял ее на руки и любил ее медленно и нежно, прижимая к себе аккуратно и бережно, не спуская с нее глаз. Сладкие, нежные звуки ее удовольствия сказали ему, что боли нет, и когда она сжала его и вцепилась пальцами в мышцы его спины, и ее дыхание стало рваным и глубоким, он позволил себе отдаться страсти и получить свое собственное удовольствие.

Когда Бренну накрыл оргазм, ее глаза закатились, а тело затряслось. Сладкие спазмы ее освобождения были такими сильными, что Вали едва не излился сам. Он замедлил толчки, удерживаясь глубоко внутри Бренны, пока она не ощутила все свое блаженство.

Затем она расслабилась и посмотрела на него с легкой игривой улыбкой. Она чуть подтолкнула его, и Вали понял. С ухмылкой он перевернулся на спину, и жена оседлала его. Когда экстаз настиг его, он с ревом опрокинул ее на спину и выстрелил в нее своим семенем.

А потом Вали опустился рядом с женой и обнял ее. Так они и лежали, приводя в порядок дыхание. Бренна спросила:

— Как думаешь, сегодня мы сделали еще одного сына?

Он отвел с ее лица влажные пряди светлых волос.

— Я не знаю. Но мне пока все равно. Я снова с тобой. У тебя есть моя любовь, и у меня есть твоя. Мы делаем наше будущее, неважно, зачали мы сегодня ребенка или нет.

oOo

В последние две ночи сон Бренны был беспокойным, полным кошмаров. Вали знал это, потому что она снова стала просыпаться, открывая глаза и напрягаясь, готовая защитить себя. Так и лежала несколько минут, пока не понимала, что она с ним и в безопасности. Затем снова медленно засыпала.

На следующий день рано утром они уезжали в Карлсу на маленькой лодке с небольшим количеством людей, среди которых был и Яан, ставший теперь частью их клана. Георг и Ганс решили остаться и бороться с Колдером. У них в прибрежной деревне были семьи, и еще после первого набега в них жило желание мести. Они заключили мир с Вали и другими налетчиками, но Колдер с самого начала причинял им только зло.

Вали тоже имел зуб на Колдера; сначала его избили, а потом украли его Бренну. Но его желание убраться подальше было сильнее желания увидеть голову Колдера на пике рядом с головой его отца. Пусть им займется Леиф.

А что, если эти двое — между прочим, дружившие всю жизнь — решат заключить союз? Что, если Леиф снова предаст доверие Бренны? Вали ему не верил. Он подготовится, и если придется, даст отпор обоим.

Он уже начал планировать.

— Ты опять в раздумьях, — прошептала Бренна. Ее голова лежала на его руке, и он улыбнулся ей.

— Я думаю о нашем путешествии. Ты отдохнула?

— Да. Но я все равно переживаю, что Леифу придется бороться с Колдером в одиночку.

— Не в одиночку. Две сотни моих людей останутся, чтобы сражаться с ним.

Она кивнула, но больше ничего не сказала.

— Бренна, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем. Леиф и я говорили вчера вечером в зале, и я хотел бы немного продлить наше путешествие. Нам стоит навестить ярлов, живущих по дороге отсюда до Карлсы, рассказать им, что изменилось в их мире.

Это не было ложью. Он и Леиф решили вчера, что Ивар и Финн, которые совершенно справедливо были недовольны властью Эйка, будут рады узнать, что он больше не их хозяин. Это было бы еще и визитом уважения.

Но владением Ивара был Халсгроф, город, где родился Вали. Бренна тоже родилась поблизости. Они встретились в лесу за Халсгрофом. Вали не знал, как жена воспримет известие о том, что они окажутся так близко к ее родительскому дому. Она сбежала оттуда давно и не возвращалась.

— Ты и Леиф говорили и решили это вместе?

— Мы так решили, да. Но не обманывайся. Я готов считать его союзником. Ничего больше. Мы пришли к согласию по этому вопросу.

И Вали намеревался укрепить связи между собой и этими двумя ярлами во время поездки так, чтобы Леифу в будущем было невыгодно отказываться от их союза.

Бренна легко улыбнулась.

— Хороший план, и я рада, что вы договорились. Каждый раз, когда ты и Леиф приходите к согласию, ты чуть больше ему доверяешь.

Он не хотел отвлекаться на разговоры о Леифе.

— Что скажешь о возвращении в Халсгроф?

Ее улыбка угасла; она явно не думала об этом.

— О, — Бренна отвела взгляд, потом снова посмотрела на него. — А ты что скажешь? Ты ведь там жил. А как насчет твоего отца?

— Любовь к медовухе и ненависть ко всему остальному давным-давно сжили моего отца со свету. Я не переживаю по поводу возвращения в Халсгроф, — он улыбнулся. — Я ведь встретил там тебя, и ты изменила мою жизнь.

— Я хотела бы снова увидеть это старое дерево.

Он не понимал, но Бренна, казалось, просто думала вслух, и он не стал расспрашивать. Вали спросил о том, что его волновало:

— Ты бы хотела отыскать мать?

Бренна нахмурилась.

— Я не уверена, если она еще жива. Мои родители были уже в возрасте, когда я родилась.

— Если бы Дагмар Дикое Сердце умерла, мы бы наверняка об этом узнали.

— Наверное, — она вздохнула и снова положила голову на его руку. — Я ее любила, а она меня. Она хотела для меня ужасной судьбы, но не желала мне плохого, нет. Я не уверена. Подумаю по пути в Халсгроф.

— Ладно. Если ты отдохнула, я бы хотел приняться за сборы. Хочу, чтобы мы отплыли из Гетланда уже сегодня

Приподнявшись на локте, Бренна улыбнулась мужу.

— Нам уже пора вставать? Я тоже кое-чего хочу, но речь не о плавании.

Она ткнулась носом в его бороду и потом, словно чтобы намерения стали окончательно ясными, поднялась выше и втянула мочку его уха в рот.

Вали хмыкнул и дернул ее так, что она оказалась сверху.

— Ты моя распутная жена. И я уже встал.

oOo

Вали, Леиф и Бренна стояли на причале рядом с лодкой. Все те, кто хотел отправиться в Карлсу, уже погрузились на борт.

— Легкой дороги, — сказал Леиф. — Я дам вам знать о себе после возвращения Колдера. Если смогу и если мне будут рады в твоих владениях, я сам приплыву, чтобы рассказать.

— Конечно, тебе будут рады.

Бренна подалась вперед и обняла его. Вали видел, что Леиф, как и он сам, удивлен таким импульсивным проявлением любви.

Когда Леиф обнял ее в ответ, Вали почувствовал странную смесь ревности и сомнения. Он не сомневался в Бренне, но вот Леиф… Бренна была скупа на проявления чувств. Увидев, что вера в Леифа в ней поистине безгранична, он задумался о том, а стоит ли ему самому быть к нему настолько подозрительно настроенным.

Но затем она отступила, и он увидел ее шею. Она не делала никаких попыток скрыть свои новые шрамы, ведь это были боевые шрамы, их стыдиться не стоило. Но они напомнили Вали, что их «друг» не сделал ничего, чтобы защитить его. Нет. Бренна была ахиллесовой пятой Эйка, и кто поручится, что Леиф — не ее ахиллесова пята?

Леиф протянул Вали руку, и тот принял ее после долгой паузы, достаточной, чтобы недоверие стало ощутимо.

— Я сожалею, что частично был виноват в том, что случилось с вами, но я сделал все, что мог сделать, чтобы спасти вас. Я хотел бы, чтобы мы снова стали друзьями. Если тебе нужно подтверждение моей верности, Вали Грозовой волк, оно у тебя будет.

Вали кивнул и отнял руку.

Затем Леиф указал на незнакомого Вали молодого человека за своей спиной. Юноша приблизился и подал сверток, завернутый в белую ткань. Леиф развернул его.

Длинный меч, который Леиф и другие мужчины преподнесли Вали в день свадьбы. Чтобы Бренна хранила его для своих детей. Леиф взял меч и протянул его ей. В глазах Бренны бушевали чувства.

— Спасибо, — мягко сказала она.

Леиф улыбнулся ей, а затем обратился к Вали.

— Эйк забрал его, когда похитил Бренну. Я только вернул его законному владельцу.

Вали был тронут; он это не отрицал. Меч был важным, это был символ прочности его союза с Бренной. А еще символ их дружбы в Эстландии.

Но он не был настолько тронут, чтобы забыть о шраме, охватывающем горло его жены или о бороздах, оставленных прутьями на ее спине, или о криках Бренны в ночи. Как Леиф и сказал, он только вернул меч тому, кто не должен был его терять. Как не должен был терять и Бренну.

Вали просто кивнул. Затем повернулся и помог своей жене взойти на лодку, чтобы они могли оставить Гетланд с его новым ярлом позади.

oOo

Как они и ожидали, остальные ярлы уже готовились к битве с Эйком. Прибытие нового ярла помогло восстановить хрупкое равновесие. Тот факт, что новый ярл был Вали Грозовой Волк, а супругой его была Бренна Око Бога, шел только на пользу.

Вали упрочил отношения с Финном и затем с Иваром, а жены ярлов поговорили с Бренной о Колдере. Колдер был лишь тенью своего отца, у них было мало общего. Потом Вали во всеуслышание объявил, что если между Карлсой, Гетландом и владениями ярлов будет заключен альянс, ярл Вали будет верным другом и союзником.

Ярл Вали. Так странно это звучало.

Приходилось обдумывать каждую фразу, чтобы убедить мужчин в том, что союз с сильным и могущественным другом будет им нужен. Но Вали всегда умел выбирать слова.

Когда Бренна и жена Ивара, Алва, вернулись в зал, Вали перевел разговор на более нейтральную тему, а затем встал, чтобы взять свою жену за руку. Бренна на лодке носила кожаные бриджи и тунику, но в зал снова надела элегантное женственное платье — из вещей Хильды, которые той были больше не нужны. Вали был бы рад увидеть жену в зале их собственного дома, в ее собственном, новом платье.

— Мы можем прогуляться по городу после обеда, если позволишь, — сказал Вали, притянув Бренну к себе.

Ивар, пожилой мужчина со снежно-белой бородой, спускающейся на большой живет, но все еще крепкий и проницательный, несмотря на возраст, улыбнулся и положил узловатую руку на плечо Бренны.

— Конечно. Я помню вас маленькими детьми. Вы были сильны, вы оба стали легендами. Мне приятно, что я могу называть вас друзьями и равными.

— Могу я спросить, ярл Ивар… моя мать еще жива?

Ивар потемнел лицом.

— Дагмар Дикое сердце. Да, я верю, что она еще жива. Она не была в Халсгрофе много лет, но я уверен, если бы она ушла из этого мира, вести об этом достигли бы моих ушей. Вы ничего не знаете о ней?

— Нет. Не знаю ничего о ней с тех пор, как умер мой отец, уже давно.

— Бренна Око Бога. Наверняка тебе было трудно жить с даром Одина. Я видел, как ты росла, и позволю себе сказать, что понимаю тебя. Я понимаю, почему ты сбежала. Но ты причиняешь своей матери страшную боль все эти годы. Возможно, ты теперь равна мне, но я намного старше тебя и мудрее, и я говорю тебе: потерять одного ребенка — очень тяжело. Потерять всех — я даже не могу представить эту боль. Потерять ребенка, зная, что он жив? Даже боги сходили с ума от такой потери.

Вали почувствовал, как Бренна выпрямилась, защищаясь, и он не удивился надрыву в ее голосе, когда она ответила:

— Я знаю, что такое боль от потери ребенка.

Выражение лица Ивара смягчилось.

— Тогда я глубоко сочувствую вам обоим, — он повернулся и протянул руку Альве, которая подошла и взялась за нее. — Но, возможно, зная, что это за боль, ты могла бы найти в сердце сочувствие к своей матери?

— Спасибо за твою мудрость, ярл Ивар.

Тон Бренны был холодным, но Вали понял, что Ивар задел ее гораздо глубже, чем она хотела признать.

oOo

Она была спокойной, пока они шли через Халсгроф в сторону леса. Вали заметил кузницу, но едва взглянул в ту сторону. Это больше не была кузница его отца. Звуки и запахи заставили его внутренности сжаться, но так было всегда, когда он проходил мимо кузницы, в любом месте. Просто воспоминание.

Уже в лесу, недалеко от береговой линии, Бренна остановилась у большого старого дерева. Вали не понимал, в чем дело, но его жена присела у корней и погладила их, как будто кора могла почувствовать ее прикосновения.

— Такое маленькое.

Он присел рядом с ней.

— Я не понимаю, моя любовь.

— Когда мы приезжали в город, мать и отец отправляли меня погулять, пока сами занимались делами. Мама давала мне немного денег, чтобы я купила сладости, но я не тратила их. Никогда. Я ненавидела бывать там, где могли быть другие дети. Взрослые боялись или считали меня подозрительной, но дети были по-настоящему злы. Так что я приходила сюда и забиралась вот в эту яму у корней. Я проводила тут целый день, закрыв глаза, рассказывая себе истории о том, какой могла бы быть моя жизнь. Я представляла себя великой воительницей и путешественницей. Я даже думала, что смогу быть ярлом.

— И ты добилась всего этого.

Она улыбнулась.

— Ты — ярл, а не я.

— Я могу отдать тебе этот титул до того, как мое сердце сделает еще один удар.

— Нет. Я не хочу этого. Когда я была девочкой, я видела богатство и комфорт. Теперь я знаю, чего все это стоит. И я не умею говорить с людьми. Я буду стоять рядом с тобой, ярл, — она снова погладила дерево. — Я не могу поверить, что могла поместиться в таком маленьком пространстве.

— Ты была очень маленькой, когда я впервые увидел тебя. Ты выросла высокой и сильной, но тогда ты была совсем малышкой.

— Я была в своем маленьком убежище, когда услышала тебя и твоего отца. Ты и он были там.

Она указала на лесок неподалеку, и события вдруг вспыхнули в его голове с необычной четкостью. Вали закрыл глаза и покачал головой, когда воспоминания ударили в него.

— Вали?

Воспоминание о жестокости отца и его собственном ужасе, ощущение прикосновения кончика ножа к языку сменились звуком молодого голоса Бренны, громкого и уверенного, полного праведного огня и ярости.

— Вали? — Бренна положила ладонь на его руку, и он открыл глаза.

Маленькая девочка, спасшая его от ужаса в тот день, стала великой женщиной, и она была рядом с ним сейчас. Легендарная Дева-защитница. Его жена.

— Я люблю тебя, Бренна Око Бога.

Обычно Бренна вздрагивала, когда кто-то произносил это имя, но на этот раз улыбнулась — первая настоящая улыбка с тех пор, как она была освобождена из плена.

— И я люблю тебя.

Он скользнул рукой в ее волосы и сжал, сплетая пряди пальцами.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Он поцеловал ее.

Снова и снова он повторял эти три слова, перемежая каждое признание поцелуем, утверждая этим свою власть над ней. И Вали положил свою жену на землю, на мягкий мох и опавшую хвою, и поднял ее платье, обнажив покрытые шрамами сильные и красивые ноги.

Там, в лесу, где они впервые встретились, он любил ее глубоко и долго.

oOo

На следующее утро Ивар с радостью дал им пару прекрасных, сильных лошадей для поездки в деревню, где родилась Бренна. Бренна спросила о Фрейе, и, хоть Вали и думал, что стоило сказать ей, что с кобылой все хорошо, он не смог заставить себя солгать.

Ее глаза заблестели от слез, но она кивнула.

— Это была хорошая жертва. Боги были с тобой, потому что они видели, чего она стоит.

Вали думал так же. Они страдали — Бренна страдала — а теперь они снова были вместе, еще сильнее, чем раньше, и даже сделали больше, чем просто спасли свои жизни.

И может, там, в лесу они создали еще одну жизнь.

Было уже за полдень, когда они добрались до холма, на котором стоял десяток домиков. Осанка Бренны изменилась, как будто она пыталась что-то разглядеть вдали.

— Это твоя деревня?

— Это место, где я родилась, да. А если спуститься с этого холма, можно дойти до хижины, где живет Ойли. Если она до сих пор жива. Она была старой еще когда я была ребенком. Она целительница и вельва — и мать хотела, чтобы я тоже ей стала. Но если мой глаз — это дар Одина, и если в нем есть сила, то это явно не сила взгляда.

— Нет. Это сила духа. Твой дух сильнее, чем у других, Дева-защитница. А тебе есть дух богов.

Она повернулась к нему.

— И ты веришь, что глаз дан мне свыше?

— Я не думаю, что это так важно. Однако ты родилась такой, и в твоем глазу виден Иггдрасиль. Подарок ли это Одина или просто случайность — неважно. Ты сильна духом, Бренна. Если глаз — это способ показать другим твое величие, то так и будет. Возможно, это и правда дар Одина — не мистическая сила, а сила, которая ведет тебя через трудности.

Она вздернула голову, размышляя над его словами, а затем улыбнулась.

— Мне нравится твоя мысль. Она правильная. Всю свою жизнь я пыталась понять себя, но мне кажется, ты понял меня лучше.

Бренна направила лошадь на восток, в сторону лесистого холма. Они приблизились к небольшой постройке, которая выглядела так, словно никто не ухаживал за ней. Деревня и так казалась процветающей, но этот дом выглядел совсем ветхим.

Бренна послала лошадь вперед и остановила ее уже у двери. Прежде чем она успела спешиться, дверь открылась, и на свет вышла пожилая женщина. Тусклые седеющие волосы были сплетены в косу. На женщине было простое шерстяное платье и кожаные туфли, но она стояла прямо и гордо, накинув на плечи простой шерстяной платок.

Это была Ойли, старая вельва?

Женщина застыла в дверях и уставилась на Бренну, широко открыв глаза и раскрыв рот.

Вали заметил, что ее глаза были точно такого же цвета, как левый глаз Бренны — голубого, как летнее небо.

Это была Дагмар Дикое сердце.

В миг, когда Вали узнал ее, она упала на колени.

— Бренна.

Бренна спешилась и протянула ей руку.

— Мать.

Дагмар Дикое сердце, легендарная Дева-защитница, протянула руку и сжала руку дочери, но на ноги не поднялась. Вместо этого, стоя на коленях перед своим единственным живым ребенком, она заплакала.

oOo

Не было потока извинений, не было уверений во взаимной любви. Бренна попросила мать встать, и Дагмар взяла себя в руки и поднялась. Они неловко обнялись, а затем Бренна представила свою мать Вали.

Затем они вошли в ветхий дом, и Дагмар угостила их скудной пищей.

Вали сидел и наблюдал за этими двумя сильными женщинами. Бренна явно была сильнее. Может, Дагмар и сражалась в молодости с троллями, может, билась в Етунхейме с гигантами — по крайней мере, так говорили легенды — но она была сломлена. Она потеряла детей, потеряла мужа и просто сдалась, закрывшись в собственном доме, чтобы сгнить вместе с ним.

Вали не думал, что что-то могло заставить Бренну утрать волю к жизни.

Очевидно, Дагмар умрет здесь; она ждала здесь своей смерти. Сам не зная, зачем, Вали предложил ей поехать с ними в Карлсу. Обе женщины согласились, почти не колеблясь. Бренна с удивлением посмотрела на него, но потом кивнула. Они улеглись спать на соломенной циновке на полу, решив, что свою козу и пять кур Дагмар оставит Ойли, а утром они соберут ее пожитки и поедут в Халсгроф.

oOo

На следующее утро, пока женщины одевалось, Вали вышел на улицу и прямо в дверях столкнулся лицом к лицу с низенького роста старухой с всклокоченными белыми волосами.

— Здравствуй, — сказал он удивленно.

— Ты — волк, — сказала старуха. — И гроза.

— А ты вельва, — легко было догадаться, что это Ойли.

— Ты привез Око Бога домой, а теперь хочешь забрать Дикое сердце с собой.

Он спросил себя, а называет ли старуха хоть кого-то по имени.

— Да.

— Это хорошо. Ее сердце уже долгое время не было диким. Она расскажет вам много историй, но это не те истории, которые нужно рассказывать здесь.

Он почувствовал руку Бренны на спине и отступил в сторону, чтобы она могла пройти. Старуха охнула, ее беззубый рот широко открылся, и она бросилась к Бренне, хватая ее за плечи своими скрюченными когтистыми руками.

Вали вклинился между ними.

— Смотри, что делаешь, старухи.

— Все нормально, Вали, — сказала Бренна. — Она не навредит мне.

Она потянула мужа за руку, и Вали снова отошел в сторону. Он чувствовал себя немного нелепо, защищая Бренну от этой крошечной старой женщины, но она была вельва, и только Один знал, на что она могла быть способна.

— Здравствуй, Ойли, — сказала Бренна и протянула ей руку.

Старуха схватила ее и повернула ладонью вверх. Ойли стала водить по ладони Бренны скрюченным пальцем и бормотать себе под нос. Затем ахнула и уставилась ей прямо в лицо. Отпустив ладонь, Ойли приблизилась к Бренне вплотную и положила руку ей на живот.

— Твое чрево цветет и плодоносит, Бренна Око Бога. Ты воспитаешь великого воина. О ней будут слагать песни и легенды. Ее свет будет ярким и теплым, как солнце.

Вали смотрел на жену, его сердце бешено колотилось от радости. Бренна положила руку на руку Ойли.

— Я уже ношу ребенка?

— Не часто боги дают мне возможность увидеть это так четко. Легко не будет, но если ты будешь сильна, ты справишься. Тебе поможет твоя мать. Идите на север и постройте там ваш дом. Ты и Волк наполните его дочерьми и сыновьями. Вся твоя семья снова будет вместе.

Бренна покачала головой и отпустила руку Ойли

— Не вся.

Ойли потрепала ее по щеке.

— Твой сын грома ждет тебя, Око Бога. Боги позаботятся о нем до тех пор, пока ты не присоединишься к нему после смерти.

Вельва отстранилась и, покопавшись в складках своего поношенного хангерока, вытащила из кармана маленький мягкий кожаный мешочек на шнурке. Она сняла его с шеи и протянула Бренне.

— Отдай это своей матери. Скажи ей, что я благодарю ее за козу и кур.

Потом старуха повернулась и зашаркала прочь.

Вали и Бренна ошеломленно смотрели ей вслед. Потом Вали пошел к жене и встал перед ней, положив свои руки на ее живот. Она все еще была такой худой.

— Как думаешь, это правда? — спросил он, касаясь лбом ее лба.

Бренна положила руки ему на голову.

— Ойли — настоящая вельва. Думаю, она все знала о нас. И это правда.

Он взял ее за подбородок.

— Она сказала, что беременность будет тяжелой. Я хочу, чтобы ты была в безопасности и комфорте. Я хочу, чтобы ты позволила мне помочь. Пожалуйста.

— Она сказала, что я должна быть сильной, и что наша дочь будет сильной. Не пытайся сделать меня слабой. Но я обещаю быть осторожной. И я обещаю терпеть тебя и твою заботу.

Вали ухмыльнулся.

— Этого вполне достаточно. Сейчас я хочу отвезти тебя домой. К нам домой.

Его прекрасная жена обхватила его лицо своими руками и взглянула на него.

— Ты — мой дом, Вали. Мне не нужно ничего другого.