Окончательно мертв

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я висела на руке у одного из самых красивых в мире мужчин, а он смотрел мне в глаза.

— Представь себе… Брэда Питта, — шепнула я.

Темно-карие глаза глядели на меня с вежливым интересом.

Так, я не в ту сторону двинулась. Я вспомнила последнего любовника Клода — вышибалу в стриптиз-баре.

— Чарльза Бронсона представь себе, — предложила я. — Или, скажем, Эдварда Джеймса Олмоса.

В оттененных длинными ресницами глазах стал разгораться огонек. Уже теплее.

При беглом взгляде можно было бы подумать, что Клод вот сейчас задерет мне длинную шелестящую юбку, сорвет низко вырезанный лиф и будет меня уестествлять, пока я пощады не запрошу. К сожалению моему — и других дам в Луизиане, — Клод играл за другую команду. Грудастые и белокурые не были его идеалом. Крутые, грубые и мрачные, можно даже со щетиной на морде — вот что его зажигало.

— Мария-Стар, убери-ка тот локон назад, — велел Альфред Камберленд из-за камеры.

Фотограф — коренастый чернокожий с седеющими волосами и усами. Мария-Стар Купер быстро встала перед камерой, убрала выбившуюся прядь моих длинных светлых волос. Я снова перегнулась через правую руку Клода, невидимая (для камеры) левая моя рука отчаянно вцеплялась сзади в ткань черного фрака. Правая нежно лежала у Клода на левом плече, а левая ладонь Клода — у меня на талии. Поза подразумевала, что он опускает меня на землю с недвусмысленными намерениями.

Клод был одет в черный фрак, черные панталоны до колен, белые чулки и белую сорочку с кружевами. Я — в длинное синее платье с пышной юбкой и кучей нижних юбок под ней. Как я уже заметила, кверху это платье становилось весьма скудным — лиф и спущенные с плеч короткие рукавчики. И хорошо, что хоть тепло было в студии. Здоровенный юпитер (мне он напоминал спутниковую тарелку) оказался не таким жарким, как я боялась.

Ал Камберленд щелкал камерой, а Клод смотрел на меня горящим взором, пока я изо всех сил старалась ответить ему тем же. Моя личная жизнь последние недели — как бы это сказать — опустела, и я была слишком уж готова смотреть горящим взором на кого угодно. Вот до чего дошло!..

Мария-Стар, обладательница красивой светло-коричневой кожи и курчавых темных волос, стояла чуть поодаль с большим гримерным ящиком, кисточками и гребешками всех сортов, готовая навести последний лоск. Когда мы с Клодом приехали в студию, оказалось, к моему удивлению, что молодая ассистентка фотографа мне знакома. Я не видела Марию-Стар с тех пор, как примерно месяц назад выбрали вожака стаи Шривпорта. Там у меня мало было времени на нее смотреть, потому что конкурс за место вожака оказался страшным и кровавым. Сегодня я с удовольствием увидела, что Мария-Стар вполне оправилась от январского инцидента, когда ее сбила машина. Вервольфы быстро выздоравливают.

Мария-Стар меня тоже узнала, и мне стало легче, когда она мне улыбнулась. Мое положение в стае Шривпорта было, мягко говоря, неопределенным. Не то чтобы совсем добровольно, но я связала свой жребий с неудачливым претендентом на роль вожака. Сын этого претендента, Олси Герво, которого я считала, быть может, более чем другом, был уверен, что я подвела его во время состязания, а новый вожак Патрик Фернан знал о моих связях с семьей Герво. Так что я удивилась, когда Мария-Стар принялась непринужденно щебетать, застегивая мне костюм и причесывая волосы. Косметики она положила больше, чем я за всю жизнь использовала, но, поглядев в зеркало, я вынуждена была ее поблагодарить. Вид у меня был сногсшибательный, хотя от Сьюки Стакхаус мало что осталось.

Не будь Клод геем, он бы тоже оценил. Он брат моей подруги Клодины, а на жизнь себе зарабатывает стриптизом на вечерах для дам у «Хулиганов» — этим клубом теперь он и владеет. Мужик он просто потрясающий: шесть футов ростом, волнистые черные волосы и огромные карие глаза, идеальной формы нос и губы как раз в меру полные. Волосы у него такой длины, что закрывают уши, а сами уши хирурги подрезали, и они теперь круглые, как у людей, а не остроконечные, как были. Кто разбирается в сверхъестественном, заметит, что уши подрезаны, и поймет, что он фея. (Я этот термин использую не как презрительное обозначение сексуальной ориентации, а для указания, что Клод из фейри.)

— Запускай ветер! — велел Ал Марии-Стар. Мы слегка изменили позу, и она включила большой вентилятор. Теперь мы стояли посреди урагана. Мои волосы отнесло в сторону белокурой волной, но завязанный хвост Клода остался на месте. После нескольких снимков, фиксирующих этот вид, Мария-Стар развязала волосы Клода и перебросила их через плечо — теперь ветер раздует их фоном для его идеального профиля.

— Чудесно! — воскликнул Ал и нащелкал еще несколько кадров.

Мария-Стар несколько раз переставила вентилятор, запуская ветер в разных направлениях. Наконец Ал мне сказал, что я могу встать, и я с благодарностью выпрямилась.

— Надеюсь, у тебя рука не слишком устала, — сказала я Клоду, который снова выглядел спокойно и хладнокровно.

— Ерунда. А фруктовый сок тут у вас есть какой-нибудь? — спросил он у Марии-Стар.

В светском общении он явно не блистал.

Хорошенькая вервольфица показала на маленький холодильник в углу студии.

— Чашки сверху стоят, — сказала она Клоду. Проводив его глазами, она вздохнула — это часто бывает с женщинами, когда они поговорят с Клодом. Такой вздох означает: «Какая жалость!»

Посмотрев, что ее босс продолжает возиться с аппаратурой, Мария-Стар обернулась ко мне с сияющей улыбкой. Хотя она и вервольф, а потому ее мысли прочитать трудно, до меня дошло, что она мне хочет кое-что сказать… и не знает, как я это восприму.

Телепатия — не слишком большая радость. Самооценка сильно страдает, когда слышишь, что о тебе думают другие. А еще телепатия сильно мешает романам с обычными парнями. Подумайте — и поймете. (И помните: я узнаю, будете вы думать или нет).

— Олси туго пришлось после того, как его папочка проиграл, — сказала Мария-Стар, понижая голос. Клод был занят, рассматривал себя в зеркале, попивая сок. Алу Камберленду кто-то позвонил на сотовый, и он ушел к себе в офис поговорить.

— Да понятно, — ответила я.

Поскольку противник Джексона Герво прикончил, естественно было ожидать, что у сына Джексона будут некоторые трудности.

— Я послала пожертвование обществу защиты животных в его память, а они наверняка известили Олси и Джанис. (Джанис — это младшая сестра Олси, поэтому она и не вервольф. Интересно, как Олси объяснил сестре смерть отца.) В знак подтверждения я получила печатный листок с благодарностью — вроде тех, которые рассылают похоронные бюро, без единого личного слова.

— Ну…

Похоже, она никак не могла выложить начистоту то, что застряло у нее в глотке — и я уловила тень ее мыслей. Меня ножом пронзила боль, но я подавила ее и завернулась в плащ гордости. Это я научилась делать на самых ранних этапах жизни.

Взяв альбом с образцами работы Альфреда, я стала его листать, едва замечая фотографии женихов и невест, сцены бар-мицв, первых причастий, серебряных свадеб. Потом я закрыла альбом и отложила его, пытаясь выглядеть непринужденно, но вряд ли у меня это получалось.

С ослепительной улыбкой, повторявшей выражение лица самой Марии-Стар, я ответила:

— Мы с Олси, знаешь ли, не были на самом деле парой.

Может, были у меня желания и надежды, но им даже не дали возможности вызреть. Как-то все получалось не так.

Глаза Марии-Стар, чуть светлее глаз Клода, расширились в благоговении — или в страхе?

— Я слыхала, что ты так можешь, — сказала она. — Но поверить в это трудно.

— Да-да, — произнесла я устало. — Да, я рада, что вы с Олси встречаетесь, и у меня нет права быть против, если бы даже я была против. А я не против.

Получилось как-то путано (и не до конца правдиво), но, думаю, Мария-Стар поняла мои намерения: спасти лицо.

Когда Олси замолчал на недели сразу после смерти отца, я поняла, что какие-либо чувства ко мне в нем угасли. Это был удар, но не смертельный. На самом деле я от Олси другого и не ждала. Но черт меня побери, он же мне нравился, и это всегда жутко больно, когда видишь, как легко тебя заменить. В конце концов, незадолго до смерти отца Олси предлагал, чтобы мы жили вместе. А теперь он шляется с этой молодой волчицей и собирается, быть может, щенков с ней заводить…

Стоп! В эту сторону я думать не буду. Как же мне не стыдно! Какой смысл мне быть сукой? (Хотя, если подумать, Мария-Стар как раз ею и является — трое суток каждый месяц, это уж точно…)

Тьфу на меня еще раз, стерву злобную.

— Я очень надеюсь, что вы счастливы.

Она мне без слов протянула другой альбом, с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ». Открыв его, я поняла, что он — «только для» супернатуралов. Фотографии обрядов, которых люди никогда не видели… вампирская пара, одетая в изысканный костюм, позирует на фоне египетского креста, а вот молодой мужчина в процессе превращения в медведя, очевидно, в первый раз, групповое фото стаи вервольфов, и все члены стаи — в волчьем облике. Ал Камберленд, фотограф Жутких. Не удивительно, что Клод именно к нему пришел за фотографиями, которые должны были ракетой запустить его на орбиту, где вращаются топ-модели.

— Следующий снимок! — скомандовал Ал, вылетая из офиса и захлопывая телефон. — Мария-Стар, только что к нам пришел заказ на съемку двойной свадьбы в краях, где живет мисс Стакхаус.

Мне стало интересно, будет это работа с обычными людьми или с супернатуралами, но спросить было бы невежливо.

Мы с Клодом снова стали изображать любовь и нежность. Следуя инструкциям Ала, я задрала юбку, чтобы показать ноги. В ту эпоху, к которой относилось платье, вряд ли женщины брили ноги или загорали, а у меня они были коричневые и гладкие, как детская попочка. Да какая разница? Наверное, мужики тогда тоже в расстегнутых рубашках не разгуливали.

— Ногу подними, будто вокруг него ее обвить хочешь, — приказал Альфред. — Давай, Клод, это твой путь к славе! Чтоб у тебя был такой вид, будто ты вот-вот с себя штаны скинешь. Чтобы читательницы, на тебя глядя, дышали глубоко и нервно.

Портофолио снимков Клода пойдет в ход, когда он будет участвовать в конкурсе «Мистер Романтика», который каждый год организует журнал «Романтик таймз бук клаб».

Когда Клод поделился своими амбициями с Алом (я так понимаю, они на вечеринке где-нибудь встретились), Ал дал ему совет включить в портофолио снимки с женщиной того типа, что часто появляются на обложках любовных романов — он объяснил будущей звезде, что его смуглую внешность отлично оттенит голубоглазая блондинка. Среди знакомых Клода нашлась только одна блондинка с бюстом, согласившаяся помочь ему бесплатно, и это была я. Конечно, Клод знал стриптизерш, которые бы не отказались от этой работы, но за деньги. Клод с его обычным тактом рассказал мне все это по дороге в студию фотографа. Мог бы вообще промолчать — мне тогда было бы приятно чувствовать, что помогаю брату моей подруги — но нет, Клод так не может. Он все выложит начистоту.

— О'кей, Клод, а ты рубашку сними, — скомандовал Альфред.

Клод привык, что его просят раздеться. Грудь у него была широкая и безволосая, с выразительной мускулатурой, и выглядел он без рубашки отлично. Меня это не тронуло — наверное, иммунитет вырабатывается.

— Юбку, ногу, — напомнил мне Ал, и я себе сказала, что это работа такая. Ал и Мария-Стар были уверенно-профессиональны, ничего личного, а уж хладнокровнее Клода просто нельзя было быть. Но я-то не привыкла задирать юбку при всем честном народе, и для меня это было более чем личным делом. Хотя ноги мне случается до такой степени показывать, когда я хожу в шортах, и ни капельки при этом не краснеть, но вот задирание длинной юбки имеет какой-то сексуальный оттенок. Стиснув зубы, я подтянула материю вверх, подоткнув в нескольких местах, чтобы держалась.

— Мисс Стакхаус, у вас должен быть вид, будто вам это нравится, — сказал Ал и посмотрел на меня поверх камеры. Морщины на лбу явно свидетельствовали о его недовольстве.

Я попыталась не быть мрачной. Клоду я сказала, что согласна оказать ему услугу, а услуги следует оказывать охотно. Поэтому я подняла ногу так, что бедро стало параллельно полу, и изящно — как мне казалось — вытянула босой носочек. Обе руки я положила на голые плечи Клода и стала смотреть ему в лицо. Кожа его была на ощупь гладкой и теплой, но никак не эротической или возбуждающей.

— Вид у вас — скучающий, мисс Стакхаус, — заявил Альфред. — А должен быть такой, будто вы сейчас к нему прилипнете! Мария-Стар, придай мисс Стакхаус вид, более… более какой-нибудь.

Мария-Стар подскочила подтянуть мне рукавчики ниже, и чуть не перестаралась. Хорошо, что лиф тугой.

Штука тут была в том, что Клод мог бы передо мной ходить целый день красивый и голый, а я бы все равно его не захотела. Он грубиян, притом невоспитанный. Будь он даже сто раз гетеросексуалом, все равно не мой тип — мне бы десяти минут разговора с ним вот так хватило.

Пришлось мне, как Клоду только что, прибегнуть к фантазии.

Я представила себе вампира Билла, мою первую во всех смыслах любовь. Но вместо вожделения ощутила злость. Билл уже месяц с лишним как встречается с другой женщиной.

Ладно, а Эрик, начальник Билла, бывший викинг? С вампиром Эриком мы несколько дней в январе делили крышу и постель… нет, это было бы опасно. Эрику была известна тайна, которую мне не хотелось бы раскрывать до конца дней моих, хотя Эрик, когда гостил у меня, страдал амнезией и мог не знать, что в его памяти эта тайна хранится.

Промелькнули в сознании еще несколько лиц — мой босс, Сэм Мерлотт, владелец бара «У Мерлотта». Нет-нет, в эту сторону тоже не надо — представлять себе своего начальника голым — это не хорошо. Тогда Олси Герво? Нет, это тоже не годится, тем более в обществе его теперешней подруги… Ладно, материал для фантазий у меня кончился, придется прибегнуть к старым вымышленным персонажам.

Но кинозвезды казались мне очень бледными после сверхъестественного мира, где я поселилась с той минуты, когда Билл вошел в «Мерлотт». Последнее отдаленно-эротическое переживание у меня было в тот момент, когда мне вылизывали кровоточащую ногу — как ни странно. Это… здорово нервировало. Но даже в тех обстоятельствах у меня что-то в глубине тела сжималось и напрягалось. Я вспомнила, как шевелилась лысина Квинна, когда он вылизывал мне царапину как-то очень интимно, как крепко держали мою ногу его теплые сильные пальцы…

— Вот так подойдет, — сказал Альфред и начал щелкать затвором. Клод положил руку мне на голую ляжку, и почувствовал, наверное, что у меня от усилия сохранить позу задрожали мышцы. Снова мужчина держал мне ногу — Клод ее сжал слегка, поддерживая на весу. Это здорово помогло, но ни капли не было эротично.

— Теперь несколько кадров в постели, — сказал Альфред, как раз когда я решила, что больше мне не выстоять.

— Нет! — хором ответили мы с Клодом.

— Но это входит в пакет, — сказал Ал. — Раздеваться не надо, таких картинок я не снимаю — жена меня убила бы. Просто ляжете на кровать вот так как есть. Клод опирается на локоть и смотрит на вас, мисс Стакхаус.

— Нет, — ответила я твердо. — Вы лучше снимите несколько кадров, как он стоит один в воде.

В углу был фальшивый пруд, и снимки Клода, явно голого и отряхивающего воду с голой груди, будут потрясающе привлекательны (для любой женщины, которая с ним незнакома).

— Ты что про это думаешь, Клод? — спросил Ал. У Клода проснулся нарциссизм.

— Думаю, отлично будет, Ал, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал не слишком восторженно.

Я пошла в переодевалку, собираясь содрать с себя съемочный наряд и влезть в свои обычные джинсы. По дороге я оглянулась в поисках настенных часов — мне на работу надо было к половине седьмого, а по дороге к Мерлотту мне еще надо было заехать в Бон-Темпс и прихватить свою рабочую одежду.

— Спасибо, Сьюки, — сказал Клод мне вслед.

— Всегда рада, Клод. Удачи тебе с контрактами.

Он уже не слышал — любовался собой в зеркале. Мария-Стар проводила меня к выходу:

— Пока, Сьюки. Была рада снова тебя увидеть.

— Аналогично, — соврала я.

Даже через красноватые извитые переходы разума вервольфа я видела, что Мария-Стар не может допереть, с чего я уступила ей Олси. В конце концов, этот оборотень красив грубоватой красотой, умеет увлечь разговором и вообще молодой горячий гетеросексуал. Кроме того, он еще владелец буровой компании, богатый самостоятельный мужик.

Ответ соскочил у меня с языка раньше, чем я успела подумать.

— А кто-нибудь еще ищет Дебби Пелт? — спросила я осторожно, как трогают языком больной зуб.

Дебби долгое время то сходилась с Олси, то расходилась. Та еще штучка.

— Ищут, но уже другие, — ответила Мария-Стар и помрачнела. Ей не приятней моего было думать о Дебби, хотя и по другим причинам. — Детективы, которых Пелты наняли, сказали, что дальше этим заниматься — просто зря с них деньги драть. Так я слышала. Полиция такого не говорила, но тоже уперлась в тупик. Я с Пелтами только однажды виделась, когда они сразу после пропажи Дебби явились в Шривпорт. Совершенно дикие люди.

Я аж заморгала. От вервольфа такое редко про кого услышишь.

— А хуже всего Сандра, их дочь. Она свихнулась насчет Дебби, и потому они ради нее еще консультируются с представителями… достаточно нетрадиционных профессий. Я лично думаю, что Дебби похитили. Или она сама на себя руки наложила. Может, не вынесла, когда Олси от нее отказался.

— Может быть, — промычала я как-то неуверенно.

— Зато он от нее отделался. Хочу думать, она исчезла навсегда.

Сама я была того же мнения, но я, в отличие от Марии-Стар, знала, что с Дебби случилось. И это и был клин, вбитый между мной и Олси.

— Надеюсь, он ее больше не увидит, — сказала Мария-Стар. Лицо ее потемнело — чуть проявилась ее дикая сторона.

Хоть Олси и крутил роман с Марией-Стар, но до конца ей не доверился. Он точно знал, что Дебби он больше не увидит. Да, по моей вине, ну и что?

Я ее застрелила.

Как-то я более или менее примирилась с этим фактом, но все равно он выскакивал время от времени. Нельзя кого-нибудь убить и не измениться в результате самой. Последствия и твою жизнь поменяют.

В бар вошли два священника.

Звучит как первая фраза анекдота — и таких анекдотов миллион. Но с этими двумя не было кенгуру, и не сидели в баре ни раввин, ни блондинка. Блондинок я видала много, кенгуру только одного — в зоопарке, а раввина вообще не видела. А вот этих двух священников видела множество раз. У них был постоянный заказ на совместный обед раз в две недели.

Отец Дэн Риордан, чисто выбритый и румяный, был католическим священником и по субботам приходил в маленькую церковку Бон-Темпс служить мессу, а отец Кемптон Литтрелл, бледный и бородатый, был служителем епископальной церкви и раз в две недели отслуживал литургию в Клариссе.

— Сьюки, привет! — сказал отец Риордан с порога. Он был ирландцем, настоящим ирландцем, а не просто от ирландского корня. Я любила слушать, как он говорит. На лице у него были стильные очки в черной оправе, и лет ему было за сорок.

— Добрый вечер, отец, и вам тоже, отец Литтрелл. Что пить будете?

— Мне бы скотч со льдом, мисс Сьюки. А вам, Кемптон?

— А мне просто пива. И корзиночку куриных чипсов, если можно.

Епископальный священник ходил в очках с золотой оправой и был моложе отца Риордана. Очень добросовестный.

— Сию секунду, — улыбнулась я обоим.

Умея читать их мысли, я знала, что оба они — по-настоящему хорошие люди, и оттого мне было приятно. А то как-то огорчительно узнать, что у служителя Божьего в голове бывает: не только он не лучше тебя, но и даже не пытается быть лучше.

Поскольку на улице уже совсем стемнело, приход Билла Комптона меня не удивил, чего нельзя сказать про священников. Церквям Америки пришлось иметь дело с реальностью, в которой существуют вампиры. Сказать, что такая реальность их смутила, — значит ничего не сказать. Католическая церковь как раз сейчас собирала собор, чтобы решить: прокляты вампиры навсегда и для католиков они — анафема, или же принять их в свою паству как потенциальных обращенных. Епископальная церковь проголосовала против вампиров-священнослужителей, хотя разрешила им принимать причастие, но значительная часть мирян заявила, что это уж только через их труп. К несчастью, многие из них не понимали, насколько это легко будет реализовать.

Оба священника с неудовольствием смотрели, как Билл чмокнул меня в щеку перед тем, как занять свой любимый столик. Он на них даже и не посмотрел, а тут же развернул газету и стал читать. Вид у него всегда бывал серьезный, как будто он читает финансовые страницы или сообщения из Ирака, но я знала, что он сначала читает советы читателям, а потом комиксы — хотя не всегда понимает в них юмор.

Билл был один — приятно для разнообразия. Обычно он приводит с собой прекрасную Селу Памфри, а я ее на дух не выношу. Поскольку Билл был моей первой любовью и моим первым любовником, может, я никогда до конца от него не избавлюсь — а может быть, он того и не хочет. Кажется, он Селу притаскивает в «Мерлотт» каждый раз, как они встречаются. Я так думала, что он мне ее в морду тычет. А никто ведь не будет такого делать, если ему на самом деле все равно, правда ведь?

Ему не пришлось просить, как я уже поставила перед ним его любимый напиток, «Истинную кровь» группы «0». Очень аккуратно поставила на салфетку и уже повернулась уходить, как меня остановило прикосновение холодной руки. От его прикосновения я всегда вздрагиваю — может, и всегда буду. Билл всегда ясно давал понять, что я его завожу, и после целой жизни без влюбленностей и без секса я наконец расправила плечи, когда Билл показал, что находит меня привлекательной. И другие мужчины на меня начали посматривать так, будто я стала интереснее. Теперь я понимала, почему люди так много думают о сексе: Билл дал мне хорошее образование.

— Сьюки, постой минуточку.

Я глянула в карие глаза, на белом лице казавшиеся еще темнее, чем были. У Билла волосы темные, гладкие и ровные. Он строен и широкоплеч, руки бугрятся мускулами — как у фермера, кем он и был когда-то.

— Как ты тут?

— Нормально, — ответила я, стараясь не выдать голосом изумления. Не часто Биллу случалось убивать время, и светская болтовня не числится среди его сильных сторон. Даже когда мы были парой, не особо-то он был разговорчивый. Вампир тоже может быть трудоголиком: Билл помешался на компьютерах. — А у тебя все путем?

— Вполне. Ты когда в Новый Орлеан поедешь за наследством?

Тут я по-настоящему удивилась (дело в том, что я не умею читать мысли вампиров, и потому я их так люблю. Чудесно, когда твой собеседник — для тебя загадка). Мою кузину убили полтора месяца назад в Новом Орлеане, а Билл был со мной, когда явился ко мне эмиссар королевы Луизианы, чтобы об этом сообщить… и выдать убийцу на мой суд.

— Думаю где-то в следующем месяце явиться на квартиру Хедли. Я еще с Сэмом не говорила насчет отпуска.

— Я тебе сочувствую в твоей потере. Ты горевала?

Хедли я не видела годами, а видеть ее после того, как она стала вампиром — это было куда жутче, чем я могла бы высказать. Но у меня и так мало родственников, и терять еще одну ниточку было жаль.

— Немного.

— Ты не знаешь, когда могла бы поехать?

— Я еще не решила. Помнишь ее адвоката, мистера Каталиадиса? Он сказал, что скажет мне, когда будет утверждаться завещание. Обещал сохранить для меня квартиру нетронутой, а когда тебе обещает адвокат самой королевы, нельзя не верить. Я на самом деле не очень заинтересовалась, по правде говоря.

— Может, я поехал бы с тобой в Новый Орлеан, если ты не возражаешь против спутника.

— Ух ты! — восхитилась я лишь с едва заметной язвительностью. — А Села не возразит? Или ты ее тоже с собой возьмешь?

Веселая была бы поездка.

— Нет.

И он закрылся. Когда Билл вот так складывает губы, из него больше ничего не вытащишь, по опыту знаю. Ладно, будем считать, что я смутилась.

— Я тебе сообщу, — сказала я, пытаясь его понять. Хотя мне и больно было находиться в обществе Билла, верить я ему верила. Билл мне вреда не причинит и никому другому такого не позволит. Но вред — он разный бывает.

— Сьюки! — позвал меня отец Литтрелл, и я поспешила к нему.

Оглянувшись на ходу, я увидела, что Билл улыбается — и улыбочкой чертовски довольной. Не знаю, к чему бы это, но мне нравится смотреть, как улыбается Билл. Может, он надеется оживить наши отношения?

— Мы тут немного беспокоились, увидев, как вы так долго и так оживленно воркуете с тем вампиром, — сказал отец Риордан. — Этот выходец из преисподней пытался вас заколдовать?

Вдруг его ирландский акцент совершенно перестал быть очаровательным, и я посмотрела на отца Риордана испытующе.

— Вы шутите, что ли? Знаете наверняка, что мы с Биллом долго встречались. И вы явно ничего не знаете о выходцах из преисподней, если думаете, что Билл хоть сколько-нибудь на них похож. — Я много видела тварей куда более темных, чем Билл, в нашем богоспасаемом городке Бон-Темпс. И некоторые из этих тварей были людьми. — Отец Риордан, я как-нибудь сама разберусь со своей жизнью. Природу вампиров я понимаю так, как вам никогда ее не понять. Отец Литтрелл, — спросила я, — вам к курице медовую горчицу или кетчуп?

Он выбрал медовую горчицу — несколько ошарашенный. Я отошла, стараясь тут же забыть этот незначительный инцидент и гадая, как бы реагировали священники, знай они, что тут было месяца два назад — когда посетители сбились в стаю, чтобы избавить меня от некоего типа, пытавшегося меня убить.

Поскольку тот тип был вампиром, священники наверняка утвердились бы в своей точке зрения.

Перед уходом отец Риордан подошел ко мне «перемолвиться парой слов».

— Сьюки, я знаю, что тебе сейчас не очень приятно со мной разговаривать, но я должен спросить одну вещь не от своего имени. Если из-за моего поведения вышло так, что ты еще менее склонна меня слушать, пожалуйста, забудь об этом и удели этим людям то внимание, которое уделила бы без того.

Я вздохнула. Отец Риордан хотя бы пытался быть хорошим человеком. И я неохотно кивнула.

— Спасибо, ты хорошая девочка. Тут со мной связалась одна семья из Джексона…

У меня сразу сработали все сигналы тревоги. Дебби Пелт была из Джексона.

— …по фамилии Пелт. Я знаю, что ты об этих людях слышала. Они ищут сведения о своей дочери, которая пропала в январе. Дебби ее звали. Ко мне они обратились, потому что их священник со мной знаком, знает, что я служу пастве Бон-Темпс. Пелты хотели бы с тобой увидеться, Сьюки. Они хотят поговорить с каждым, кто видел их дочь в тот вечер, когда она пропала, и они боятся, что ты их с порога прогонишь. Боятся, что ты сердишься на них за частных детективов, которые тебя допрашивали, за полицию, которая к тебе приставала, и вообще из-за всего этого возмущена.

— Я не хочу их видеть, — ответила я. — Отец Риордан, я уже все рассказала, что знаю. — Это была правда, только рассказала я не полиции и не Пелтам. — Я не хочу больше разговаривать о Дебби Пелт. — И это было правдой, полной правдой. — Скажите им со всем должным уважением, что говорить нам не о чем.

— Скажу, — ответил он. — Но не скрою, Сьюки, что ты меня разочаровала.

— Вот такой у меня неудачный вечер сегодня, — вздохнула я. — Потеряла даже ваше хорошее мнение.

Он вышел, ничего больше не сказав, чего я и добивалась.