Опаляющая страсть

Глава 9

Саммер пришла к выводу, что в высшей степени переоценила себя. Особенно когда она взяла и все испортила. И не так, что можно сказать «утро вечера мудренее», – и все пройдет. Нет, уж если Саммер Шоу решала совершить ошибку, она прилагала к этому огромные усилия.

Она переспала с Гейбом Мартином. Самый глупый, идиотский поступок. Хуже того, она сказала, что любит его. Она удивлялась, что он все еще с ней разговаривает.

А быть с ним рядом стало для нее пыткой.

Все, что он делал, начиная с медленного, чувственного поглаживания шелковистой шкуры ее кобылы и заканчивая тем, как ловко он двигался, напоминало Саммер, как эти же руки прикасались к ее телу, как эта кожа пылала рядом с ее собственной. Она тосковала по нему, нуждалась в нем, как только что проклюнувшиеся ростки нуждаются в солнце.

Саммер нетерпеливо закончила убирать постель, стараясь не думать о том, каким в высшей степени мужественным выглядел он, лежа на ее простынях. Как он взял ее, заставил ее тело петь, заставил ее понять, чего ей недоставало все эти долгие годы… Черт! Если она не прекратит это, то побежит к нему домой и будет умолять его снова заняться с ней любовью.

Ее окружали ее книги. Но вместо утешения они заставляли ее беспокоиться. В первый раз в жизни она не могла с их помощью спрятаться от проблем.

Саммер принялась ходить по комнате – привычка, забытая с детства. Это напомнило, что для него она была всего лишь эпизодом. Он с самого начала ясно дал понять, что ему нужно только ее ранчо. А если заодно можно получить удовольствие с владелицей этого ранчо…

Эта мысль принесла новый приступ боли.

Саммер остановилась. Она не позволит ему отрицать это. Наконец она получила то, чего всегда хотела, место, которое могла назвать своим, и мужчину, которого любила. Гейб изменит свое мнение. Она уже доказала, что никуда не уедет, теперь он должен понять, что они созданы друг для друга.

Андерсон все понял в ту же секунду, когда подъехал и увидел Гейба, небрежно прислонившегося к пикапу. Гейб не знал, как Андерсону это удалось; он, разумеется, ничего не говорил ему, но широкая ухмылка на загорелом лице Андерсона говорила яснее всяких слов.

– Ты больше не выглядишь таким напряженным, босс. – Андерсон похлопал его по плечу, лишь усилив раздражение Гейба. – А то я уже начал бояться, что ты вот-вот лопнешь.

Странно, что Андерсон смог почувствовать одно и не понял другого. Гейбу захотелось пробить кулаком дыру в чем-нибудь.

– Как ты узнал? – проворчал он.

Посмеиваясь, Андерсон пожал плечами.

– Это просто. У тебя такой вид…

– Я уезжаю. – Оттолкнувшись от пикапа, Гейб нахлобучил на голову шляпу. – В Тенистый каньон. Присмотри тут за всем, пока меня не будет.

Андерсон присвистнул. Все работники знали, что означал отъезд босса в Тенистый каньон. Никто, если только он не был самоубийцей, не встал бы у него на пути.

Но Андерсону было все равно.

– Все прошло так плохо, а?

Гейб огрызнулся:

– Не приезжай меня искать.

Андерсон только рассмеялся.

Дорога в Тенистый каньон никогда еще не казалась ни такой долгой, ни такой одинокой. Восседая на своем коне, Гейб обнаружил, что против своей воли вспоминает Саммер и ее реакцию на суровую красоту его земли. Саммер с ее нежной надушенной кожей и щедрыми губами, которая отдала ему себя и ничего не просила взамен. Он был у нее первым. Может быть, поэтому он чувствовал себя такой скотиной.

Потому что он хотел ее снова. Он хотел быть у нее не только первым, но и последним.

Святой отпрянул в сторону, возможно, испугавшись змеи или какой-то тени, отброшенной низким солнцем. Гейб безо всяких усилий справился с ним, думая о том, почему был настолько глуп, что позволил еще одной городской девице залезть себе в душу.

Но она сказала, что останется. Ну да, конечно, усмехнулся он. Она останется. По крайней мере до тех пор, пока не заскучает и не захочет купить какой-нибудь новой одежды или посмотреть свеженький фильм. Потом ее библиотека будет забыта, к огорчению всех детей, которые брали в ней книги, а ранчо – снова заброшено.

Он покачал головой, чтобы стряхнуть внезапный приступ боли. Не как раньше. Она была сильнее. Раньше, как только он представлял это ранчо своим, дом наполнялся воображаемыми людьми, воображаемой семьей, детьми. Сейчас в его мечтах у всех детей были волосы цвета солнца и глаза темные, как патока. Волосы Саммер, глаза Саммер. Это место будет в десять раз пустыннее, когда она уедет. Оно будет его, как он всегда хотел, как всегда мечтал. Но он больше не знал, сможет ли жить там, когда она уедет.

Его конь нетерпеливо затанцевал под ним. Конечно, он сможет. Какой же он дурак. Послав лошадь вперед, Гейб стал присматривать место для ночлега. На ранчо Бар-Дабл-Эс плодородная земля, Саммер – только преходящее увлечение. Когда она уедет, и он и земля выдержат это. Так всегда было и будет.

Поглядывая на темнеющее небо, Гейб нахмурился. Ему был нужен защищенный и ровный участок, чтобы поставить палатку. Серые облака на западе предвещали дождь. Он хотел устроиться до того, как начнется гроза.

– Саммер, ты там? – донесся из-за кип книг озабоченный голос Андерсона.

– Минуточку, – крикнула в ответ Саммер, осторожно нанося последний слой лака на встроенный книжный шкаф. Плотники хорошо потрудились, и маленький магазин начал походить на настоящую библиотеку. Только одно омрачало счастье Саммер – Гейб Мартин избегал ее с того дня, когда они занимались любовью.

Откашлявшись, Андерсон снял свою потрепанную шляпу и ждал, переминаясь с ноги на ногу. Когда Саммер появилась из-за угла, он сделал очевидную попытку улыбнуться.

– Что случилось?

Андерсон застенчиво пожал плечами.

– Я хотел поговорить о… личном.

У нее тут же сердце ушло в пятки. Разумеется, Гейб не рассказал Андерсону о том, что произошло между ними. Саммер сглотнула.

– О чем?

К ее удивлению, Андерсон покраснел.

– О Кристал.

Саммер почувствовала глубокое облегчение.

– Слава Богу, – еле слышно пробормотала она. Потом чуть громче предложила Андерсону сесть.

Оглядев многочисленные коробки с книгами, он покачал головой.

– Куда?

На этот раз покраснела Саммер.

– Хочешь, дойдем до кафе?

Андерсон кивнул.

– Кристал все еще не работает из-за своей лодыжки. Я угощу тебя чашечкой кофе.

– Уговорил. – Взяв его за руку, Саммер выбралась из-за коробок.

Когда они оказались за уже привычным столиком в кафе и заказали пирог и кофе, Андерсон почему-то не хотел смотреть ей в глаза. Саммер пыталась игнорировать неприятное чувство неловкости, но это становилось все более и более трудным.

– Андерсон. – Ее голос прозвучал резко. Она с усилием смягчила его. – С Гейбом все в порядке?

Глядя на свои мозолистые пальцы, Андерсон пожал плечами.

– Думаю, да. Я не видел его два дня. А ты?

Она поморщилась.

– То же самое. Два дня. А как Кристал? Ее нога уже зажила?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Она хромает, но все равно ходит. Кристал не может долго лежать в постели.

Вспомнив, как Кристал спорила с доктором, который приказал ей лежать, Саммер улыбнулась.

– Вы теперь вместе?

Улыбка Андерсона была бессознательно соблазнительной и немного грустной.

– Вроде того, – тихо сказал он. – Ей всегда нужно что-то или кто-то, чтобы расстраивать ее. Думаю, я хорошо подхожу для этого.

– Ты просил ее выйти за тебя замуж? – Саммер угадала его ответ по выражению боли, промелькнувшему на его лице.

– Просил. Она не хочет.

– Почему?

Вместо ответа он задал ей вопрос:

– А что насчет Гейба? Ты хотя бы знаешь, где он?

Саммер постаралась посмотреть на него ничего не выражающим взглядом, уверенная, что он все равно заметит ее смущенный румянец.

– С чего это вдруг мне встречаться с Гейбом?

Андерсон сделал невинное лицо.

– Может быть, потому, что ты любишь его?

– Не люблю, – немедленно возразила она. Андерсон посмотрел на нее с таким недоверием, что она была вынуждена слабо улыбнуться.

– Да ладно. Скажи правду.

– Хорошо. – Саммер оглянулась, чтобы убедиться, что никто не может подслушать. Она наклонилась и посмотрела Андерсону прямо в глаза. – Может быть, чуть-чуть. Но это пройдет.

Андерсон со смешком прикоснулся пальцем к кончику ее носа.

– Я тоже так раньше думал. Но это не проходит, Саммер. Это становится только хуже.

Она почувствовала прилив жалости.

– Если ты действительно любишь Кристал и она любит тебя, почему не разделит с тобой жизнь?

– Поди пойми. – Андерсон печально посмотрел на нее. – Эта женщина сделана из камня. – Он вздохнул. – Она подпускает меня к себе, я чувствую себя на седьмом небе, а потом она захлопывает дверь перед моим носом. Как только я говорю о свадьбе, она становится дикой, как лошадь, на которую первый раз положили седло.

Саммер почувствовала боль. Ей показалось, что он говорит о ней и о Гейбе.

– Я тебя понимаю, – сказала она.

Как будто бы он ждал этого, Андерсон ухватился за ее слова.

– Так вы с Гейбом тоже сблизились?

Хотя пылающие щеки выдавали ее, Саммер попыталась сохранить достоинство.

– По-моему, тебя это совершенно не касается, а?

От необходимости отвечать Андерсона спасла Мэри Уиггинс, которая принесла им два куска свежайшего яблочного пирога и кофе. Он терпеливо ждал, пока пожилая официантка уйдет.

– Слушай, я просто спросил, потому что беспокоюсь о нем. Два дня назад он умчался в Тенистый каньон с таким видом, будто за ним гнался сам черт. Он поступает так, только когда ему действительно очень плохо, как тогда, когда его бросила Урсула. Если тебе известно что-то, что может помочь, я буду очень обязан, если ты сообщишь мне это.

– Тенистый каньон… – Вспомнив суровую красоту этой земли, Саммер выдохнула эти слова почти благоговейно. – Это прекрасное место.

Андерсон недоверчиво посмотрел на нее.

– Он возил тебя туда?

– Да. А что?

Он, казалось, не слышал ее.

– Значит, все еще хуже, чем я думал. – Андерсон устало потер глаза, он вдруг стал необъяснимо печальным. – Интересно, понимает ли это он сам.

Взволнованная, Саммер наклонилась к нему и взяла его за руку.

– О чем это ты?

– Гейб. – Андерсон лениво открыл один глаз и медленно закрыл. – Он зашел дальше, чем я предполагал.

От этих слов ее сердце забилось как сумасшедшее. Она почувствовала, что ее кожа пылает. Саммер решительно приказала сердцу успокоиться.

– Не думаю, что я понимаю. – Ее голос был строгим, чтобы скрыть нежелательные эмоции.

Андерсон сурово посмотрел на нее.

– Насколько серьезно твое намерение остаться в Сабине?

– Остаться в… – повторила она. – Разумеется, я останусь. А что?

– Гейб все еще думает, что ты собираешься уехать, как только устанешь от нашей глухомани. Или когда придет зима и жизнь здесь замрет на четыре месяца.

– Знаю. Он говорил мне это много раз.

– Так вот, именно поэтому он и уехал в каньон. Подозреваю, что он начал чувствовать что-то, что, по его мнению, может причинить ему боль. Особенно если ты уедешь.

– Уеду… – Саммер издала странный сдавленный звук, что-то среднее между кашлем и смехом. – Он никогда не мог понять, Андерсон. Это мой дом. Я не могу уехать. Мне больше некуда ехать.

Она не могла поверить, что позволила ему уговорить себя на это. Без сомнения, Гейб будет в бешенстве, когда она приедет в его личный лагерь, на его собственной лошади, и все потому, что Андерсон сказал, что она нужна ему.

– Как коровьей лепешке нужна соль, – пробормотала Саммер.

Небо выглядело так, будто вот-вот было готово разразиться мощным ливнем. На много миль впереди она не видела ничего, кроме огромных кустов юкки и шишковатых мескитовых деревьев, а ее лошадь хотела вернуться домой.

Андерсон обещал, что все будет хорошо. Почему она послушалась совета человека, который не может даже уладить отношения со своей подружкой, она не знала. Это было непонятно.

Но потом Андерсон рассказал ей об Урсуле, с каким презрением она отнеслась ко всему, что касалось этой дикой унылой земли. Как она бросила гордого мужчину, который любил ее, и о клятве Гейба никогда больше никому не отдавать свое сердце.

И хуже всего, Андерсон убедил ее, что она нужна Гейбу. Чем ближе она подъезжала к Тенистому каньону, тем меньше была склонна верить этому. Но солнце садилось в багровых вспышках, и она была ближе к каньону, чем к дому. У нее не осталось выбора.

Когда Саммер появилась на вершине утеса, Гейб не мог поверить своим глазам. Как только он преодолел мучительную реакцию на ее живую красоту, его охватило бешенство. Дикое холодное бешенство. Он приехал сюда, чтобы быть как можно дальше от нее. Он понял, что не может убежать. Она преследовала его и во сне, и в мыслях. Не во сне, сейчас она стояла перед ним во плоти, без сомнения, присланная сюда Андерсоном, по-видимому, чтобы превратить его жизнь в вечную пытку.

– Гейб! – От ее улыбки у него перехватило дух. Подстегивая лошадь – одну из его лошадей, хладнокровно констатировал он, – она скакала к его палатке, как будто имела все права быть здесь.

И, Боже помоги, его сердце бешено заколотилось в груди.

Она соскользнула с седла, джинсы облегали ее тело, как перчатка. Волосы, растрепанные ветром и золотые, безыскусно ниспадали до талии. Он с удивлением заметил отсутствие макияжа. У нее на лице выступали веснушки – и черт побери, если это не было самым привлекательным, что он когда-либо видел! – а ее кожа была цвета сливок.

Не осознавая этого, он сделал шаг к ней.

– Я так рада, что нашла тебя! – Ее улыбка дрожала, в глазах была тревога. – Уже темнеет. – Саммер кивком головы указала на грозовое небо, и чувство страха, которое она испытывала, передалось Гейбу.

Еще один шаг, и он мог бы обнять ее. Сжав кулаки, Гейб с усилием сдержал свой порыв.

– О чем думал Андерсон, посылая тебя сюда одну?

Ее изумительные глаза расширились.

– Он сказал, что эта лошадь знает дорогу. Он обещал, что я не заблужусь.

Гейб мысленно проклинал его за обещания, которых тот не мог сдержать. Он разберется с Андерсоном, когда вернется домой. Саммер могла заблудиться или серьезно пораниться. Не останавливаясь, чтобы не поддаться панике, охватившей его при этой мысли, Гейб сделал последний шаг и заключил ее в объятия.

Боже, как же ей было хорошо! Как будто всегда так и было. Мягко откинув с плеч ее шелковистые волосы, он позволил себе вольность прикоснуться к изгибу ее талии, к нежной коже рук.

Когда Саммер задрожала, он почувствовал это всей душой.

– Не надо, – прошептала она. Это позвучало так же неуверенно, как он себя чувствовал. Потом она подняла свое очаровательное ненакрашенное лицо к его лицу, и его неуверенность исчезла. Он знал, что поцелует ее.

Его рот накрыл ее губы, и все остальное исчезло. Она издала слабый звук, стон и обвила руками его голову, прижимая ближе. От нее пахло мятой, ее кожа была как шелк. И когда ее сладостный язык робко прикоснулся к его языку, он почти потерял над собой контроль.

Как будто почувствовав это, она попыталась отстраниться.

– Мне здесь не место, – сказала она, и он виновато вспомнил время, когда говорил ей то же самое.

Глубоко вздохнув, Гейб приказал себе рассуждать здраво.

– Зачем ты приехала сюда? – Его голос прозвучал грубо. Он, похоже, не мог перестать касаться ее, как будто боялся, что она повернется, сядет на лошадь и уедет.

Уткнувшись в его шею, Саммер вздохнула. Теплое дыхание щекотало его кожу, заставляя прижимать Саммер еще крепче.

– Я беспокоилась о тебе, – призналась она. – Андерсон сказал…

Мысль о том, что она и Андерсон обсуждали его, была мучительна. Он опустил руки и отступил, хотя тело все еще дрожало от желания. Не в силах бороться с собой, он нежно убрал прядь волос с ее щеки.

– Так что же сказал Андерсон?

Наверное, она уловила что-то в его тоне. В ее глазах отразилось смущение, она покачала головой.

– Только что я могу быть тебе нужна, – тихо сказала она.

Он чертыхнулся.

– Мне много что нужно. – Боясь снова взглянуть на нее, боясь, что какая-то соблазнительная мягкость, которую он может увидеть, заставит его вновь потерять контроль, он смотрел, как солнце скользит за горизонт.

– Нуждаться в чем-то и хотеть этого – совершенно разные вещи, – сказала Саммер так близко, что он чуть не подпрыгнул. Последним усилием воли Гейб заставил себя улыбнуться и повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Как только их глаза встретились, он понял, что совершил ошибку.

Она хотела его. Он видел это в ее глазах, темных от желания. Он протянул руки, как слепой, и прижал ее к себе, его голодные губы жадно искали ее рот. И, как насмешливо он подумал, прежде чем раствориться в ней, в известном смысле он был голоден.

– Я люблю тебя, – сказала Саммер позже, уютно устроившись в его объятиях. Он знал, что это произойдет рано или поздно, и страшился этого с момента, как в первый раз почувствовал вкус ее губ, Гейб вздохнул.

– Ты только думаешь, что любишь. – Он неохотно поднял руку, оторвавшись от тепла ее тела. Ночной воздух, прохладный и душистый, тревожил его.

Она хотела рассмеяться, но попытка оказалась жалкой.

– Похоже, мы не можем держаться подальше друг от друга.

Боже, помоги. Гейб смотрел на отблески пламени на ее лице и думал. Если она намекала на признание в вечной любви, то она обречена на разочарование.

Он не мог любить ее. Отказывался любить ее. Потому что, когда она уедет обратно в свой город, она увезет с собой его сердце.

– О чем ты думаешь? – спросила она, когда ветки в костре затрещали и ярко вспыхнул огонь.

– Я думаю… – Он вдруг понял, что не может сказать этого, не может даже начать облекать свои чувства в слова.

– Что это все меняет? – Она тихонько встала и потянулась, двигаясь с тем изяществом, которое всегда привлекало его.

Уже открыв рот, чтобы возразить, Гейб вдруг увидел, как Саммер достала откуда-то щетку и начала расчесывать свои длинные густые волосы. Как живые, золотые пряди ласкали ее плечи, словно пальцы какого-то неземного любовника. Несмотря на то что он занимался с ней любовью всего час назад, Гейб почувствовал, что его тело снова жаждет ее.

Никогда раньше он не чувствовал такого.

Это все меняет. Один неверный шаг в любую сторону – и он упадет. И будет падать до тех пор, пока что-то или все не разобьется. И, пробиваясь через эти мысли, настойчивая пульсация его желания отдавалась барабанной дробью в ушах. Как будто поняв, Саммер протянула руку и притянула его к себе.

Он собирался отвезти ее домой на рассвете, но пробуждение с Саммер в объятиях, такой нежной и сексуальной, унесло все мысли из головы, кроме одной – погрузиться как можно глубже в нее. Его последняя разумная мысль, прежде чем желание уничтожило все сознательное, была о том, что должно случиться то, чего он боялся. Сейчас, когда он обнимал ее, как он мог вынести мысль, что придется отпустить ее?

После короткого завтрака холодными бобами и домашней ветчиной Гейб повез ее исследовать горы. Держа ее за локоть собственническим жестом, он удивлялся, как это простое прикосновение наполняет его неукротимым восторгом.

– Гейб, смотри! – Она указывала на возвышающееся нагромождение черных камней с благоговейным восторгом. Он поборол страстный порыв поцеловать ее. Вместо этого он улыбнулся и выслушал, как она цитирует какие-то почерпнутые из книг сведения о геологии.

К моменту, когда солнце коснулось западной кромки древнего вулкана, Гейб придумал как минимум десять причин, почему они должны провести еще одну ночь вместе в Тенистом каньоне. Не последней из них было его страстное желание, ноющее чувство пустоты, которую могла заполнить только Саммер.

Хотя он не просил ее, Саммер видела удлиняющиеся тени и знала, что он удержит ее здесь еще на одну ночь. Странно, размышляла она, глядя, как солнце садится над высохшей землей, что она никогда не чувствовала себя такой удовлетворенной, такой свободной. Ей ничего не было нужно, только ощущать его запах, касаться его золотистой кожи, чувствовать его губы на своих губах.

Она хотела большего. Мысль пришла из ниоткуда, нанеся удар исподтишка. Она хотела клятв в вечной любви, вечно быть рядом с ним. То, что они занимались любовью, не гарантировало ничего. Тем не менее этого было достаточно. Сейчас.

Они медленно ехали домой, молча, каждый был погружен в свои мысли. Для Саммер прошедшие два дня были откровением, показавшим ей, какой может быть любовь между мужчиной и женщиной. Сейчас больше чем когда-либо она знала, что небеса предназначили его ей. Теперь осталось только убедить в этом Гейба.

– Ты действительно выглядишь гораздо лучше, чем перед отъездом, – безуспешно пытаясь скрыть самодовольную ухмылку, говорил Андерсон, прохаживаясь по кабинету Гейба, пока тот вынимал последние страницы из принтера.

– Правда? – спросил он, рассеянно пробегая глазами страницу, на которой напечатал «Конец».

Андерсон тут же подошел ближе.

– Это конец книги о тренировке лошадей?

– Нет. – Непонятно почему занервничав, Гейб откинул волосы со лба и выпрямился. – Это беллетристика. Ты видишь перед собой мой первый роман. Я еще не говорил о нем даже моему агенту.

Андерсон взял в руки последнюю страницу.

– Ух ты! – Он присвистнул. – Триста шестьдесят страниц. Это вдвое больше любой твоей книжки-руководства. Когда ты хочешь, чтобы я это прочитал?

– Забери ее с собой. Сейчас. Пока я не передумал. – Обращаясь со стопкой бумаги, как будто это был ребенок, Гейб поднял ее и осторожно положил в руки Андерсона. – И будь честен со мной, друг мой. Это совсем не то, что писать руководства.

Перелистывая страницы, Андерсон не ответил. Он был слишком занят, читая сцену, в которой ковбой встретил женщину, миниатюрную блондинку, очень похожую на Саммер.