Опасная ложь

9

Его порочное прикосновение к моим губам заставляет застыть на месте. Кровь приливает к лицу с такой силой, что в голове начинает звенеть и становится очень жарко. Внутренний мандраж неожиданно приобретает совершенно иной характер. В груди словно обрывается что-то, а низ живота сводит горячим спазмом. Близость Баженова больше не пугает меня, сейчас я испытываю совсем другие эмоции, совершенно нелогичные, если учесть, как на самом деле я к нему отношусь. Но я списываю это на инстинкт самосохранения. Ведь от того, поверит ли он в мои чувства, зависит моя дальнейшая судьба.

Он смотрит мне в глаза и ведёт рукой вниз по щеке, прикасается к шее, прочерчивает пальцами дорожку вдоль линии декольте, заставляя нежную кожу на этом участке покрыться мурашками. Наклоняется к виску и шумно втягивает носом воздух.

– Ну что, Алена, – на выдохе произносит негромко. – Поиграем?

– Не нужно… – неуверенно кручу головой, помня о наставлениях Жанны (нельзя слишком рано ложиться в постель, иначе быстро потеряет интерес), но, кажется, мое мнение на этот счет его мало волнует. Проигнорировав его полностью, Баженов хватает меня за руку и тянет на себя, вынуждая подняться со стула. Я оказываюсь в его руках, слишком близко, слишком тесно, чтобы сохранять спокойствие. Сознание сковывает паникой, и я даже не сопротивляюсь, когда он разворачивает меня к себе спиной, делает вместе со мной несколько быстрых шагов к противоположному краю стола и укладывает на него грудью. Потом резко задирает длиннющий подол моего платья до самой поясницы, так ловко, будто всю жизнь только этим и занимался. В голове мелькает дурацкая мысль о том, что на мне слишком простое белье для соблазнительницы. Я не планировала спать с ним так быстро. Но его, конечно, это не волнует. Он накрывает ладонью мою промежность и грубо ласкает прямо сквозь тонкую ткань трусиков. А я все еще настолько обескуражена и дезориентирована происходящим, что не могу даже возразить ему. Чувствую, как он прижимается бёдрами ко мне сзади, и в ягодицу упирается его член, большой и твёрдый, как камень. Низ живота простреливает горячим спазмом, дыхание перехватывает от остроты момента.

Делаю жадных вдох, потому что мне вдруг резко начинает не хватать кислорода. Я долго готовила себя к тому, что мне придется терпеть прикосновения этого человека, прятать ненависть за улыбкой, презрение за томными вздохами, отвращение за страстными стонами. Но к тому, что его прикосновения будут возбуждать – оказалась совсем не готова.

Я теряюсь от волны совершенно новых эмоций, не представляя, как с ними справиться. Это я должна его соблазнять, а не наоборот. Это я должна с ним играть, а не становится в его руках безвольной игрушкой.

– Отпусти… – шиплю со злостью, предпринимая попытку подняться, но его ладонь упирается мне в спину между лопаток, припечатывая обратно к лакированной столешнице.

– Лежать, – раздаётся сверху в приказном тоне.

Его бёдра ещё сильнее вжимаются в мою ягодицу, позволяя в полной мере прочувствовать всю степень его возбуждения. Но этого ему кажется недостаточно. Он поддевает пальцами резинку моих трусов и оттягивает назад, из-за чего ткань впивается в мое самое нежное место, которое стало сейчас невыносимо чувствительным. Волна тягучего жара простреливает низ живота, и возбуждение становится уже просто невыносимым… Нет, это просто черт знает, что такое!

– Отпусти меня, я сказала! – дёргаюсь изо всех сил, пытаюсь вывернуться, но его рука впивается в волосы, больно сжав их у основания, и прижимает мою голову к столу.

– Я сказал, лежать… – ледяным тоном цедит он сверху.

С моих губ срывается позорный скулёж, но самое паршивое, что возбуждение никуда не уходит. У меня между ног горячо и влажно, моему телу очень нравится то, что он со мной делает, и Баженов это знает. Его пальцы проникают под тонкую полоску ткани, что должно быть, уже вымокла насквозь, касаются изнывающей плоти, и настойчиво гладят меня там.

– Течёшь… – вторя моим страхам, звучит его хриплый голос. – Неужели правда нравлюсь?

Я сжимаю зубы, чтобы не застонать в ответ. Но, кажется, ответ ему и не нужен. Баженов склоняется низко надо мной и касается губами открытого участка шеи под ухом. Касается совсем легко, почти невесомо, а меня прошибает так, будто разряд тока прошел по позвоночнику.

– Пожалуйста, отпусти, не надо… – жалобно хриплю, готовая умолять, лишь бы не свихнуться от всей абсурдности происходящего. Но жалость – это не про него.

– Надо, Алёна, – раздаётся тихое сверху, и в следующую секунду из моей груди вырывается крик, потому что его пальцы входят в меня сразу слишком глубоко.

В глазах темнеет, становится невозможно дышать, и я хватаю ртом воздух, зажмуриваюсь, а потом вдруг слышу какой-то странный звук, напоминающий вежливое покашливание.

– Константин Владимирович… – произносит мужской голос, и я резко распахиваю глаза.

К своему ужасу вижу, что у входа в гостиную стоит Николай. Стоит и невозмутимо пялится на своего шефа, скотина, будто ничего особенного в этот момент не происходит. Грудь сводит острым чувством стыда, я неосознанно дёргаюсь в попытке встать и занять более приличное положение, но рука Баженова тут же пригвождает меня обратно, так, что я больно бьюсь щекой об столешницу.

– Выйди, – строго произносит он, и я улавливаю в его голосе ноты раздражения.

Но гребаный терминатор, кажется, даже не испугался, и не собирается никуда уходить.

– Извините, что прерываю, – торопливо говорит он. – Но там ваша дочь вернулась с занятий, и уже идёт сюда.

– Почему так рано? – прохладным тоном уточняет Баженов, вытаскивая из меня пальцы.

– Петр сказал, что она плохо себя почувствовала, и отпросилась с занятий.

– Хорошо, иди.

Николай тут же исчезает. А меня, наконец, перестают придавливать к столу, одёргивают вниз платье и даже помогают подняться.

– Сядь за стол, – сухо требует Баженов.

Я чувствую себя тряпичной куклой, из которой вытрясли всю душу. Неспособной самостоятельно двигаться и соображать. Продолжаю стоять и тупо пялиться на него, вцепившись в край столешницы обеими руками, чтобы не упасть от головокружения.

Баженову достаточно одного взгляда, чтобы оценить мое невменяемое состояние, и в следующее мгновение, он больно хватает меня за руку чуть выше локтя, протаскивает вдоль стола и усаживает на один из стульев. После чего быстрым шагом обходит стол и занимает своё прежнее место.

Спустя еще минуту на пороге столовой появляется девочка в школьной форме. На вид ей лет двенадцать-тринадцать. Симпатичная, но слишком бледная, и взгляд… какой-то печальный. Светлые волосы собраны в высокий хвост на затылке, за спиной увесистый ранец пурпурного цвета.

– Привет, малыш, – мягко произносит Баженов, поднимается со стула и идет к ней на встречу.

Девочка едва достает ему до середины груди, поэтому ему приходиться наклониться, чтобы ее поцеловать. – Что случилось? Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь?

– Все нормально, пап. Просто голова разболелась.

– Я позвоню Альбине Ивановне, пусть приедет, осмотрит тебя.

– Не надо, пап. Все в порядке. Голова уже почти прошла.

– Ты уверена?

– Да, – с готовностью кивает девочка и косится на меня. – А это кто?

– Это Алена, моя знакомая. Мы встретились, чтобы обсудить пару вопросов. Алена, это моя дочь, Мелания.

– Очень приятно, – пытаюсь выдавить из себя улыбку, и у меня почти получается.

– Взаимно, – девочка тоже сдержанно улыбается мне в ответ.

Не знаю почему, но это все заставляет меня испытать полный диссонанс. Я знала, что у Баженова есть дочь, но не думала, что так скоро с ней познакомлюсь. То есть, нет, я вообще не думала о знакомстве с ней.

– Ладно, пап. Я пойду наверх, не буду вам мешать.

– Хорошо, иди. Я поднимусь к тебе через пять минут.

– Пап, не нужно, – девочка отрицательно качает головой, строго глядя отцу в глаза. – Со мной все в порядке, правда. Тебе не о чем беспокоиться.

– Уверена? – уточняет он.

– Да уверена, уверена, – устало вздыхает она.

– Ну хорошо, – Баженов снова наклоняется, нежно обнимает ее и целует в лоб. – Иди.

От этой трогательной картины в груди начинает невыносимо тянуть, а к горлу подкатывает ком. Когда я была маленькая, и болела, отец точно так же нежно целовал меня в лоб, чтобы проверить, нет ли температуры.

Я тогда обожала болеть. Потому что в такие дни он становился особенно внимательным и ласковым ко мне, и даже забывал на время о своих бесконечных делах.

От этих воспоминаний на глаза непроизвольно набегают слезы, я нервно смахиваю их. Нельзя раскисать. Делаю короткий вздох и несколько раз быстро моргаю глазами, прогоняя ненужные воспоминания.

– Дочь у тебя очень красивая, – негромко произношу, как только девочка скрывается из вида. – А ты, кажется, заботливый отец. И совсем не импотент.

Баженов склоняет голову набок, и, сунув руки в карманы брюк, медленно идёт ко мне. Я вся подбираюсь внутренне. Когда расстояние между нами становится критическим, не выдерживаю и резко отодвигаю стул, чтобы соскочить с него и снова увеличить дистанцию между нами. Он неторопливо следует за мной, насмешливо глядя в глаза:

– Чего шугаешься, Алена? Я тебя напугал?

– Ну как тебе сказать. Ты меня похитил, держал всю ночь взаперти, потом чуть не изнасиловал, – перечисляю я, продолжая пятиться назад, отступая на безопасное расстояние. – Чудо спасло.

– Ты ведь сама хотела сблизиться со мной? Или уже передумала? – вкрадчиво спрашивает он, все же настигая меня у стены, когда пятиться становится больше некуда. Небрежно поправляет выглядывающую лямку бюстгальтера из под бретельки моего платья, и понижает голос почти до шепота. – Хотя, нееет… Вряд ли ты передумала.

Я непроизвольно сглатываю. Понимаю, о чем он. Он был груб со мной, и видел, что я завелась от его действий. А сейчас наверняка пытается понять, действительно ли причина в этом, или я и правда насколько тащусь от него, что готова терпеть все.

И я вдруг понимаю, что это выход для меня. Потому что нежных поцелуев с ним я просто не вынесу. Я не настолько актриса, черт возьми, и не смогу долго так играть. Грубый секс – как раз то, что нужно.

– Да… – произношу с придыханием, пристально глядя ему в глаза. – Наверное, я окончательно свихнулась, но теперь хочу тебя ещё сильнее.

По его губам скользит лукавая улыбка. Он пристально смотрит мне в глаза, слегка сузив веки, берет за руку и тянет на себя. Я упираюсь руками в его грудь, и сердце начинает бешено колотиться. Кажется, сейчас все точно произойдёт.

– Тогда минет сделать все-таки придётся, Алена, – вкрадчиво произносит он, заставляя все внутри меня перевернуться в бешеном кульбите.

Уговариваю себя не паниковать, но оставаться спокойной не получается. Одна мысль об оральном сексе с ним заставляет тело пылать, кровь устремляется вниз, вызывая возбуждение, и я ненавижу в этот момент физиологию. Это что, такая дебильная шутка природы? Ненависть пробуждает либидо с той же силой, что и любовь? Или как ещё можно объяснить это явление? Мне должно быть противно. Мерзко. Я столько времени настраивала себя терпеть, сжимать зубы и притворяться, а вместо этого как сучка течная не могу игнорировать сладкое предвкушение от предстоящего.

И почему у него такой крышесносный парфюм? Почему эта приталенная черная рубашка так охренительно сидит на нем, и эти чертовы брюки до такой степени ему идут? Как может мужчина его возраста быть настолько сексуальным? Так выглядеть? Так пахнуть? Откуда в нем столько бешеной харизмы? И почему при всем при этом он такая мразь?

– Ты ведь уже понял, что у меня крыша слегка не на месте? – лениво интересуюсь, стараясь изо всех сил казаться невозмутимой. – Не боишься, что в порыве страсти достоинство твое откушу, и реально импотентом сделаю?

Баженов ухмыляется одними губами, кладет ладонь мне на ягодицу и крепко сжимает её, заставляя меня стиснуть зубы от боли.

– Ради того, чтобы натянуть твой рот на свой член, – тихо произносит, максимально приблизив свое лицо к моему, и пристально глядя в глаза. – Я готов рискнуть.

Нервно сглатываю, и презираю себя за идиотскую слабость, что разливается по телу от его близости и этих вульгарных слов.

– Хорошо, – тихо произношу после небольшой паузы, нечеловеческим усилием воли подавляя внутренний протест.

– Отлично, – его губы растягиваются в холодной улыбке. – Тогда готовься. Сейчас Коля отвезет тебя домой, а вечером увидимся.