Опасное богатство

ГЛАВА XV

Приезд капитана Аудлея был воспринят как счастливое обстоятельство, поскольку в тот же день мистер Брюммель, лорд Питершем и обе госпожи Марлей уезжали в Лондон, а это не могло не наложить печальный отпечаток на всех остальных гостей. Тэвернеры, мисс Фэйрфорд и лорд Алванлей должны были задержаться до субботы и воскресенья. Однако несмотря на то, что было обещано провести в близлежащем городке, где стояли военные, ассамблею с танцами да еще устроить на целый день выезд на охоту, а также приятный вечер за карточной игрой, всех охватила какая-то апатия и скука, и справиться с ними было нелегко. Однако, с появлением капитана Аудлея, гости, перестали сожалеть об отъезде четырех важных участников праздника. Капитан всех заразил своим весельем. Манеры же капитана, невзирая на их необычность, были в целом такими обворожительными, что его присутствие было приятным для всех. То, что капитан прибыл прямо с полуострова, придавало особую значимость его персоне. Дамы восторженно внимали каждому его слову, а джентльмены, не проявляя своих чувств так же бурно, как дамы с готовностью выслушивали любую его информацию о положении дел в Испании.

Только в одном капитан Аудлей не оправдал надежд окружавших его дам – он наотрез отказался поведать о своем отчаянно храбром подвиге, из-за которого, по всеобщему мнению, он и получил ранение. Капитан ни за что не хотел об этом говорить. Он уверял, что ранение его никоим образом не связано ни с каким благородным поступком. Капитан лишь рассказал, что случилось это у Ардойя дель Молинос двадцать восьмого октября и что с того самого дня он находился в госпитале (а леди Альбиния и миссис Скэттергуд об этом уже проведали). И больше никому ничего выяснить не удалось. Однако капитан с большой охотой беседовал на любую другую тему. И потому очень скоро все почувствовали, что его приезд был очень кстати. Капитан беззастенчиво ухаживал за мисс Тэ-вернер, был необычайно любезен с мисс Фэйрорд, подшучивал над тетушкой и кузиной. Он втайне от всех повез Перегрина в ближайший городок, где в какой-то таверне с весьма сомнительной репутацией они присутствовали на петушиных боях. Прошло совсем немного времени, и все решили, что капитан – самый отличный из всех молодых джентльменов. Капитану это доставляло явное удовольствие. Он мог от души радоваться, ублажая тетушку за пулькой или за вистом со ставкой в один фунт. Не меньше забавляла его и компания, собиравшаяся в местной ассамблее, как будто бы все происходило в клубе самого Альмака.

– Бог наградил вас таким счастливым характером, капитан Аудлей, – улыбаясь, сказала мисс Тэвернер. – Что бы вы ни делали, все вам в удовольствие, а ваше настроение заражает всех вокруг вашей радостью.

– Если бы я не извлекал удовольствия от такого окружения, я должен был быть просто невыносимым идиотом! – галантно отвечал капитан.

– Вы, вне сомнения, отчаянный льстец!

– Так могла подумать только столь скромная особа как вы.

– Я больше ничего сказать не могу. Вы считаете, что подобная форма общения всегда нравится тем наследницам, которых вы знаете?

– Мисс Тэвернер! Я взываю к вашему собственному пониманию того, что достойно справедливости! Я веду себя любезно? Я веду себя правильно?

– Вы были просто неотразимы, – озорно ответила Джудит.

– Что же мне делать? Как мне вас убедить?

– Да никак! Вы себя полностью разоблачили.

– Предупреждаю вар, я все начну с начала. Я целиком завишу от моего брата. Если у него ко мне есть хоть капля чувства, он должен мне помочь убедить вас в моей абсолютной бескорыстности.

– Мой Бог! Да как же он это сделает, интересно?

– Ну как, очень просто! Ему надо только выкупить у вас ваше наследство на условиях трех процентов и проиграть все ваше состояние на бирже. Вот тогда-то я и предложу вам свою руку и сердце, и совесть у меня будет совершенно чиста!

– Звучит очень непривлекательно. Я, пожалуй, уж лучше сохраню свое наследство, благодарю вас.

– Мисс Тэвернер! Обвиняю вас в том, что вы проявляете ужасающую жестокость по отношению к человеку, получившему ранение при несении службы своему отечеству!

– Это, конечно, очень скверно! Что же мне сделать для искупления сей вины?

– Вы должны поехать со мной в двуколке Ворта! – быстро сообразил капитан.

– С большей охотой! Только лорд Ворт может взглянуть на это совсем по-другому!

– Чепуха! Его лошадки должны будут только радоваться такой высокой чести, что править ими будете вы!

– Мне бы хотелось, чтобы и граф подумал так же. Однако мне! кажется, что мы поступим правильно, если получим от него разрешение.

– На вас никакой вины не падет, – пообещал капитан. – Вы никак не можете возражать, чтобы я тотчас же приказал подать нам его парный экипаж.

Джудит колебалась.

– Я помню точно, что один раз я этим экипажем правила. Наверное, если вы прикажете его нам подать, ничего плохого в этом не будет. В конце концов, вы не можете сделать ничего плохого у себя, в своем доме.

Капитан ухмыльнулся.

– Послушаем, что скажет по этому поводу мой брат. В конюшне стоят его серые лошадки. Вы знаете, как с ними справиться?

– Знаю, но, мне кажется, лучше этого не делать. А его гнедые тоже в конюшне?

– Мисс Тэвернер, – торжественно изрек капитан Аудлей. – Джулиан – самый лучший из всех добрых парней на земле, самый добрый из всех братьев, но может так наказать, что и представить себе невозможно! Честно говоря, я бы не рискнул!

– Я не знаю, что вы имеете в виду, говоря о его способности наказывать, но в любом случае вы совершенно правы. Гнедых нам трогать нельзя. Мне кажется, граф не стал бы возражать, если бы мы взяли его серых лошадок.

– Как бы то ни было, он об этом ничего не узнает. Сейчас он ускакал в Лонгхэмптон. Так что, как говорится, вперед .

Вскоре грум, с большой поклажей, привел к дому серых лошадей графа. Они без дела простояли в конюшне несколько дней, а потому были полны сил. Как следует их оглядев, капитан Аудлей сказал:

– Пожалуй, нам стоит взять с собою Джонсона. Мисс Тэвернер, вы уверены, что сможете править ими сама, или лучше отошлем их обратно и попросим пригнать нам двуколку.

– Двуколку? Никоим образом! Я уже этой упряжкой правила раньше, они отлично слушаются. Я прекрасно повезу вас, без всяких приключений. И грума мы не возьмем.

– Пусть так и будет! – решительно заявил капитан. – В конце концов, одна рука у меня абсолютно здоровая.

Однако его здоровой руке делать было нечего. Вскоре стало ясно, что мисс Тэвернер умеет отлично править лошадьми. Капитан, никогда ранее не ездивший с Джудит, первое время сидел насторожившись, чтобы в любую минуту перехватить у нее вожжи. Но потом он быстро расслабился. Он даже сделал Джудит комплимент, сказав, что она владеет кнутом ничуть не хуже, чем сама леди Лейд. Капитан указывал Джудит, куда ехать. Он счел нужным обогнуть дорогу в Лонгхэмптон. Но, по злой иронии судьбы, возвращаясь назад в имение Вортов, они все-таки наскочили на графа.

Его Светлость незадолго до этого остановился у дороги, чтобы обменяться парой слов с одним из своих временных фермеров-арендаторов. Граф восседал верхом на лихой гнедой кобылке. Первой его заметила Джудит. Они находились от графа ярдах в ста или еще дальше. Джудит испуганно вскрикнула:

– Что же нам делать? Вон ваш брат! Капитан Аудлей насмешливо на нее взглянул:

– Ой, ой! Я думаю, что теперь вам хочется скорее развернуться и помчаться в обратном направлении!

– Ничего подобного! – решительно ответила Джудит, крепко держа вожжи. – В конце концов, во всем виноваты вы.

– Но у меня только одна рука. И я полагаюсь на вашу защиту.

– Как вы можете говорить такие абсурдные вещи? Десять против одного, что граф не придаст этому никакого значения.

– Вы слишком уж оптимистичны! Давайте лучше отвернемся и понадеемся, что он нас не узнает.

– Не может быть, чтобы Человек не узнал своих собственных лошадей! – насмешливо сказала мисс Тэве-рнер. – Да вы надо мной смеетесь! Вы просто противный!

При первом звуке приближающегося к нему экипажа граф поднял голову и бросил на него небрежный взгляд. В этот момент он как раз собрался вежливо расспросить своего арендатора о здоровье его домочадцев и вдруг резко прервал себя на полуслове. Фермер проследовал взором за направлением взгляда своего хозяина и, очень удивившись, сказал:

– Ой, да там ваши серые, Ваша Светлость, а может я сильно ошибаюсь?

– Вы ничуть не ошибаетесь, – мрачно произнес граф и направил свою кобылку прямо поперек узкой дороги.

Мисс Тэвернер, наблюдая за маневром графа, сказала:

– Смотрите-ка! Видите? Нам придется остановиться.

– Не вижу никакой необходимости. Опустите руки и обскачите его!

Мисс Тэвернер слегка презрительно взглянула на капитана и попридержала лошадей. Через минуту экипаж остановился рядом с графом. Мисс Тэвернер спокойно встретила взгляд Ворта. Ее синие глаза смотрели на него полувызывающе, полупросительно.

– Я вывезла на прогулку вашего брата, лорд Ворт, – сказала Джудит.

– Я это вижу, – отвечал граф. – Очень любезно с вашей стороны, что вы остановились, чтобы меня поприветствовать, но я никак не смею вас задерживать.

Мисс Тэвернер с сомнением смотрела на Ворта.

– Вам должно показаться странным, что…

– Ничуть! – спокойно сказал граф. – Мне странно только то, что вы не взяли моих гнедых.

– Я так и хотела, – медленно ответила Джудит, – но капитан Аудлей сказал, что он на это решиться не может. Конечно же, я знала, что не стоит этого делать без вашего позволения. Бели вам это неприятно, я прошу прощения. Капитан Аудлей! Как же скверно, что вы спокойно сидите и смеетесь и ни слова не говорите в мое оправдание!

– Мой братец никогда не станет слушать моих извинений; они не доставят ему абсолютно никакого удовольствия, уверяю вас! – сказал капитан и подмигнул Ворту.

Мисс Тэвернер снова обратилась к графу.

– Надеюсь, вы не очень рассердились?

– Дорогая моя мисс Тэвернер, я на вас не сержусь, если не считать одной мелочи. Мои лошади целиком в вашем распоряжении, но как вы решились посадить рядом с собою такого однорукого болтуна? Если бы, упаси Бог, что-нибудь случилось, он бы вам ничем не мог помочь.

– О, если все дело только в этом, – отвечала Джудит, – то вам надо знать, что я привыкла ездить вообще одна. Мой отец никогда мне не запрещал.

– Ваш отец, – спокойно возразил граф, – никогда не видел вас, погоняющей моих лошадей.

– Совершенно верно, – согласилась Джудит. – Но что тут можно поделать? Вы теперь сами будете ими править, а капитан Аудлей сядет на вашу лошадь и поедет на ней?

– Капитан Аудлей просит разрешения уведомить мисс Тэвернер, что он скорее сразу же умрет!

– Правьте и дальше сами, Клоринда, – произнес граф, и легкая улыбка скривила его губы.

Джудит поклонилась. Упряжка двинулась вперед и через мгновенье уже неслась по дороге.

Граф проследил, как она скрылась из вида, и вернулся к разговору с арендатором. Он быстро разделался со своими делами и вскоре уже скакал в направлении дома. Граф прибыл в имение как раз в тот момент, когда мисс Тэвернер поднималась наверх, чтобы сменить свою дорожную одежду на муслиновое платье. Она через плечо взглянула на графа и лукаво спросила:

– Я прощена, лорд Ворт? Или вы внесли меня в свои черные книги?

Ворт поднялся на несколько ступенек и медленно зашагал по галерее рядом с Джудит.

– Вы будете очень разочарованы, но должен вам сказать, что рассердить меня вам не удалось, милая мисс Тэвернер.

– Я ничуть не разочарована! У вас обо мне очень странное представление, честное слово! Вы считаете, что я ужасно нелюбезна.

– Я считаю, что вы…– граф остановился и, несколько помедлив, продолжил, как бы принуждая себя: – я считаю, что вам доставляет огромное удовольствие быть со мною на ножах.

– Значит, по-вашему, у меня скверный характер. Но тут я возражаю. Все наши стычки всегда происходят из-за вас.

– Никак не могу с этим согласиться; я совсем не предрасположен ни к каким ссорам.

Джудит засмеялась, но решила эту тему не продолжать. Они молча дошли до двери ее спальни. Перед тем как Джудит открыла дверь, граф снова заговорил:

– Вы, мисс Тэвернер, твердо решили вернуться на Брук-стрит в понедельник?

Джудит удивленно взглянула на графа.

– Твердо решила? Конечно, мы так думали. Но почему вы об этом спрашиваете?

– Я ничего не знаю о ваших планах, которые вы, возможно, уже составили. Но если это не вызовет у вас неприятного чувства, мне бы хотелось, чтобы и вы, и Перегрин немного продлили ваше пребывание здесь. – Увидев, что ее лицо выражает протест, граф язвительно улыбнулся и добавил: – Вам нечего опасаться: меня здесь не будет. Мне придется на несколько недель уехать по одному делу в центральные графства.

– Но тогда зачем вам надо, чтобы мы здесь остались? – спросила Джудит.

– Я думаю, это поправит здоровье Перегрину.

– Мне кажется, ему уже лучше, – сказала Джудит. – На мой взгляд, он уже не так сильно кашляет.

– Вне всяких сомнений! Но я полагаю, что сразу же возвращаться в Лондон было бы неразумно. Воздух в Во-рте будет для него куда более благоприятным, нежели атмосфера в клубе у Вотьера!

С этим советом Джудит согласилась, но кое-какие сомнения все-таки у нее остались. Тут граф коротко произнес:

– Пожалуйста, послушайте меня, мисс Тэвернер! Джудит удивленно подняла брови.

– Это что – приказ?

– Я постарался сделать все, что в моих силах, чтобы это не звучало как приказ.

– А в чем же действительная причина, лорд Ворт?

– Когда я физически не могу находиться в Лондоне и не могу помешать вам, дорогая мисс Тэвернер, объявить вашу помолвку с герцогом, а Перегрину совершить какую-нибудь очередную глупость и снова рисковать либо жизнью, либо всем состоянием, – я предпочитаю, чтобы вы в полной безопасности находились под крышей моего собственного дома. Джудит быстро произнесла:

– Это значит, вы действительно боитесь, что над Перри нависла какая-то опасность!

Граф пожал плечами.

– Я считаю, что Перегрин – крайне отчаянный молодой человек и где только может, обязательно попадет в какую-нибудь беду.

С минуту Джудит молчала, а потом сказала:

– Очень хорошо. Если вы так хотите, мы здесь еще ненадолго останемся.

– Благодарю вас, я действительно этого хочу. Мой брат по мере своих возможностей постарается, чтобы вам здесь было приятно. А если вы сумеете сделать так, чтобы он не перенапрягал свои силы, я буду вашим должником.

Джудит не могла помешать внезапно возникшему у нее подозрению и довольно сдержанно сказала:

– Я не могу взять на себя такое поручение. Я для капитана Аудлея не представляю никакого интереса и не имею на него никакого влияния.

В глазах у графа появилось выражение полного понимания. Он смотрел на Джудит с каким-то циничным спокойствием, которое ей не очень понравилось:

– Вы ошибаетесь, мисс Тэвернер.

– Я вас не понимаю.

– Я не разрешу вам выйти за него замуж. Вы друг другу не подходите.

Мисс Тэвернер побыстрее прошла в свою спальню и захлопнула дверь с такой силой, в какой не было нужды.

Джудит снова встретила графа за обедом, и казалось, граф совсем позабыл, что сказал ей что-то неприятное. Джудит держалась очень холодно. Он делал вид, что не замечает этого. Спустя какое-то время Джудит пришла к выводу, что сколь бы высокомерно она ни держалась, это вызовет у графа такое же полное безразличие.

Леди Фэйрфорд получила посланное с экспресс-почтой письмо и охотно согласилась, чтобы ее дочь задержалась в Ворте еще на пару дней под присмотром миссис Скэттергуд. А присутствие мисс Фэйрфорд легко примирило Перегрина с изменениями в их с сестрой планах. Таким образом, в понедельник граф покинул свое имение в полной уверенности, что его гости будут, к своему большому удовольствию, заняты друг другом до самого его возвращения. Более молодые гости были во всех отношениях довольны жизнью – в их распоряжении оказались всегда оседланные для верховой езды лошади, в Лонг-Хэмптоне проводились ассамблеи, да к тому же они прекрасно обходились обществом друг друга. Капитан Аудлей оказался обворожительным хозяином. И прошло совсем немного времени, как и Перегрин, и его сестра искренне полюбили капитана. Перегрин же в душе стал считать, что Аудлей – просто образец, которому он хотел бы подражать. Так, незаметно для всех, пролетело три недели. И к тому времени, когда, наконец, надо было разъезжаться, у каждого из гостей сложились друг с другом прекрасные отношения. Мисс Тэвернер, насколько это допускалось ее представлениями о хорошем тоне, разрешила капитану оказывать ей всяческие знаки внимания. Но сама она ни чуточки в него не влюбилась. Когда же Перегрин спросил, может ли она себе представить, что выйдет за капитана замуж, Джудит ответила без малейшего колебания:

– Боже правый! Конечно же нет, Перри! Как это могло прийти тебе в голову?

– Мне казалось, он тебе очень сильно нравится.

– Ну и что же, что нравится? Он всем наверняка нравится!

– Ну ладно, Джу! Я вот что тебе скажу – я бы нисколько не возражал, если бы ты и в самом деле вышла за него замуж. Он – отличный малый!

Джудит улыбнулась.

– Полностью с тобою согласна! Только он совсем не такой человек, в которого я могла бы влюбиться. В нем есть каюое-то непостоянство, он привык всем всегда угождать, а это все мешает мне воспринимать его всерьез!

– А я уверен, что он в тебя влюблен.

– А я уверена, что он влюблен в меня ничуть не больше, чем в любую другую особу женского пола, у которой не страшная внешность! – засмеялась в ответ Джудит.

Больше они эту тему не обсуждали. К концу января Тэвернеры снова перебрались в Лондон. А через неделю они отправились в Остерлейский парк. Перегрин вновь погрузился во все городские удовольствия. Но даже он счел присланное им от леди Джерси приглашение настолько лестным, что отказаться от него было бы просто невозможно. Перегрин ничуть не возражал. Проведя целый день на бирже Таттерсолла, он стал склоняться к мысли, что задержаться за городом было бы совсем не так плохо.

– Я с вами согласен, – сухо сказал кузен. – Это совсем не плохо, если по прошествии одной недели в городе вы заявляете, что этого хватит!

– Ну что вы! – возразил Перегрин. – Все совсем не так скверно, я думаю. Мне просто чертовски повезло – Фитц поручил мне поставить на лошадь под кличкой Тайный Поцелуй. Я открыл эту скотинку в календаре Бойли – превосходный кандидат для скачек с препятствиями! И все же – кто должен был победить на этих самых скачках? Какой-то там простак, о котором, могу поклясться, никто ничего и не слыхал! Никогда не было у меня такого невезения! Я не так уж ловко сижу в седле, как мне бы хотелось, но, полагаю, когда я вернусь из Остерлея, удача ко мне вернется.

– Очень на это надеюсь. Вы не слишком хорошо выглядите. Со здоровьем все в порядке?

– Как никогда! Если я сегодня выгляжу хуже, то это потому, что вчера вечером Фитц, Аудлей и я немного перестаралась. – Он достал свою табакерку и протянул ее кузену. – Пожалуйста, попробуйте мою смесь! Это отличнейший табак, просто чудо!

– Это тот самый табак, который вам подарили на Рождество? Нет, спасибо, не надо. Джудит не спускает с меня глаз, и мне бы не хотелось, чтобы она видела, как я пользуюсь надушенным табаком.

– Да что вы! Вы очень ошибаетесь! – заявил Перегрин, беря себе понюшку табаку и захлопывая табакерку. – Даже Питершем сказал, что этот табак просто исключительный?

– Лично меня больше волнует мнение Джудит, нежели мнение Питершема.

– О Боже! Ну это же неразумно! – с братским укором воскликнул Перегрин.

Вскоре он ушел, чтобы присоединиться к мистеру Фитцджону. Мистер Тэвернер повернулся к Джудит, которая тихо сидела у камина за своим шитьем. Мистер Тэвернер спросил ее:

– Перри здоров? Он выглядит несколько болезненным. Или мне это только кажется?

– У него совсем не так уж хорошо со здоровьем, – ответила Джудит. – Был какой-то очень меня беспокоящий кашель – простуда, которую он схватил, когда мы ездили в Ворт. Но, я полагаю, сейчас он уже пошел на поправку.

– Вы правильно делаете, что увозите его из Лондона. Еще одна цепочка неудач, и он останется за бортом, как они говорят.

– Я никак не могу заставить его бросить эти игры, кузен. Остается одна надежда только на лорда Ворта. Он выдает Перри определенную сумму его денег и, я думаю, не выпускает его из вида.

– Не выпускает из вида! Если бы вы сказали, что он не выпускает из вида богатство Перри, я бы вам поверил куда охотнее! Я говорю это со слов человека, который сам видел, как лорд Ворт пару месяцев тому назад вышел из-за стола, где играли в макао, а в кармане у него лежали подписанные Перри собственноручно его долговые расписки графу на сумму в четыре тысячи фунтов!

Джудит с нескрываемой тревогой взглянула на кузена. Однако она не успела ему ничего ответить, потому что в комнату вошел капитан Аудлей. Капитан сообщил, что прогуливался по Брук-стрит и не мог пройти мимо дома Тэвернеров и не нанести им утрененнего визита. Мисс Тэвернер представила молодых людей друг другу. Она была очень рада, что при этом ни тот, ни другой не проявили той холодной официальной любезности, которая так не понравилась Джудит, когда она знакомила кузена с Вортом. Манеры у капитана Аудлея были настолько естественными, что с ним такого произойти не могло. Джентльмены сердечно обменялись рукопожатием. Мистер Тэвернер сказал какие-то вежливые слова по поводу ранения капитана. И тут же разговор перешел к событиям на полуострове. Незадолго до этой встречи поступило сообщение о штурме Сьюдад Родриго; поговорить можно было о многом, и, к обоюдному удовольствию джентльменов, полчаса пронеслись для них совершенно незаметно. Когда капитан Аудлей ушел, мистер Тэвернер заметил, что капитан очень приятный малый и что он был очень рад с ним познакомиться. За разговором о капитане и кузен, и Джудит забыли о той теме, которая до этого так взволновала Джудит. Она вспомнила о ней позже. Увидев Перегрина, Джудит повторила ему все, что ей рассказал кузен, желая тут же удостовериться, насколько все это правда.

Перегрин рассердился. Он покраснел и очень недовольным тоном произнес:

– Мой кузен уж слишком беспокоится! Почему он так заботится о моих делах?

– Но, Перри, получается, что все это правда? Ты действительно должен деньги лорду Ворту? Мне и в голову не приходило, что такое вообще возможно.

– Ничего подобного! Мне бы хотелось, чтобы ты не забивала себе голову заботами обо мне!

– Бернард сказал мне, что ему обо всем рассказал присутствовавший при этом человек.

– О Боже! Ну и пусть! Я действительно играл в макао за столом, где ставки собирал Ворт, но я ему ничегошеньки не должен!

– Бернард сказал, что у лорда Ворта есть твои долговые расписки на четыре тысячи фунтов.

– Бернард сказал! Бернард сказал! – очень рассердился Перегрин. – Если хочешь знать, я и вспоминать-то не желаю про тот случай! Ворт повел себя тогда ужасно скверно – как будто бы я сделал нечто сверхособенное, а на самом деле, для человека с моим состоянием спустить за игру какие-то несколько жалких тысяч – просто ерунда!

– Ты хочешь сказать, что… твой собственный опекун… выиграл у тебя такие деньги!

– Да перестань ты, наконец, об этом все время говорить, Джудит! Ворт мои долговые расписки разорвал, и все на этом и кончилось!

Джудит почувствовала огромное облегчение. Потеря четырех тысяч фунтов вряд ли могла затруднить денежные дела Перегрина. Но ее потряс сам факт, что Ворт мог себе позволить выиграть у Перри такую огромную сумму. Джудит никогда бы не подумала, что он способен на такой неблаговидный поступок, и была очень рада, что в конце концов все завершилось вполне пристойно.

Их поездка в Остерлейский парк оказалась очень приятной. Тэвернеры снова вернулись в Лондон в середине февраля и решили остаться в городе до начала курортного сезона в Брайтоне. За время их отсутствия никаких больших перемен в Лондоне не произошло. Не появилось никаких новых развлечений; не возникло ни одного крупного скандала, который дал бы пищу для светских разговоров. День за днем сменялись обычной чередой балы, ассамблеи, карточные вечера, посещение театров. На Гановерскол площади давались концерты древней музыки. На Пиккадилли только что открылся лицей Буллака, который посещали люди более серьезного склада ума. Единственная новость, ошеломившая всех, исходила от мистера Брюммеля, который объявил, что в корне меняет свой образ жизни. Были выдвинуты различные предположения по поводу того, что же такая смена образа жизни может означать в действительности. Однако когда мистера Брюммеля в упор спросили, в чем состоят эти реформы, он, со свойственной ему откровенностью, отвечал:

– А, мои реформы – ах, да! Вот, к примеру, я теперь рано ужинаю. Часов в двенадцать. Я съедаю… небольшой кусочек омара, слоеный пирожок с абрикосовым вареньем, или еще что-нибудь такое, выпиваю немного жженого шампанского, а к трем мой слуга уже укладывает меня спать.

После еще одной неудачной попытки покорить мисс Тэвернер герцог Клэренс снова занялся мисс Тильней Лонг. Однако завсегдатаи клубов считали, что шансов на успех у него весьма мало, поскольку леди Лонг стала благосклонно относиться к открытому ухаживанию за ней мистера Веллеслея Пула.

В начале марта все хоть сколько-нибудь интересные темы были забыты, уступив место новой, затмившей все остальные. На устах у всех было одно-единственное имя; не было ни одной женщины, у которой бы на столе не лежал экземпляр книги «Паломничество Чайльда-Гарольда». Пока что в свет вышли только две части этой поэмы, но уже они вызвали всеобщий восторг. Неожиданно для всех громкую славу приобрел лорд Байрон. Считалось, что он затмил всех остальных поэтов. Та хозяйка гостиной, которой удавалось заполучить его на свои вечера, чтобы сделать их еще более привлекательными, могла считать себя самой счастливой. Лорду Байрону покровительствовало все семейство в Мельбурнском дворце. Стало известно, что в него безумно влюбилась леди Кэролин Лэмб. И это было вполне правдоподобно, потому что ни одного поэта еще никогда не окружала такая романтическая таинственность и никто не был так красив.

– Будь проклят этот малый Байрон! – смеясь, заявил капитан Аудлей. – С тех пор, как вышел в свет «Чайльд Гарольд», на нас, простых смертных, не имеющих таких, как он, талантов, ни одна дама и смотреть не хочет!

– Пожалуйста, не адресуйте этот приговор в мой адрес, – улыбнулась мисс Тэвернер.

– Не сомневаюсь, что если бы я услыхал, как вы хоть раз восхищенно шепчете: «Прощай, прощай, родной мой край», то потом вы бы шептали эти строчки еще десятки раз! Знаете ли вы, что мы все до седых волос мечтаем тоже стать поэтами?

– О, поэзия Байрона! Я готова без конца слушать его стихи! Однако умоляю, не путайте мое восхищение его стихами с каким-то особым моим отношением к самому лорду Байрону. Я его встречала в клубе Альмака. Не могу не согласиться, что он действительно очень красив, но он так преисполнен гордыней и напускает на себя такую меланхолию, что у меня он вызвал просто неприязнь. Он устремляет на кого-нибудь свой неотразимый взгляд, раскланивается, холодным тоном изрекает одно-два слова, и на этом все. У меня просто лопнуло терпение, когда все вокруг него так и вились, бросая восхищенные и льстивые взгляды и ловя каждое его слово. Можете себе представить! Его пригласили на обед в Сантджеймс-кий Дворец к самому мистеру Роджерсу. Байрон пришел с опозданием, отказался от всех предложенных ему роскошных блюд, а вместо этого съел картофельное пюре с уксусом. Можете себе представить, как все удивились! Я все это слышала от одного из присутствовавших там гостей, который был тоже чрезвычайно удивлен. Лично я считаю, что это просто нарочитое жеманство, и ничего приятного в этом не вижу.

– Превосходно! Я в восторге! – обрадовался капитан. – Я вижу, мне не надо соревноваться с Его Светлостью!

Джудит засмеялась.

– Соревноваться с таким гением! Уверена, это никому не под силу. Должна вам сказать, что все мои обвинения против лорда Байрона зиждутся лишь на моем задетом самолюбии. Он почти не обратил на меня внимания! После этого вряд ли вам можно ожидать, чтобы я была к нему справедлива.

Лорд Байрон продолжал владеть умами всего светского общества. Повсюду охали и ахали по поводу его связи с леди Кэролин. Его стихи и он сам превозносились до небес. Даже далекая от книг миссис Скэттергуд сумела выучить подряд две или три строчки из «Чайльд Гарольда».

Как и можно было предположить, Перегрин не проявлял к Его Светлости большого интереса. Кашель перестал мучить Перри, и, казалось, здоровье его совсем окрепло. Перегрина беспокоили только два обстоятельства: первое – ему по-прежнему не удавалось уговорить Ворта дать согласие на объявление даты его свадьбы, второе – даже мистер Фитцджон никак не мог включить Перегрина в члены клуба «Четыре коня». Это изысканное для всех любителей конного спорта общество собиралось в первый и третий четверг мая и июня в своем роскошном здании на Ковендиш сквер. Отсюда, сидя в желтых ландо, они размеренной рысью направлялись на Солт Хилл. Там члены клуба обедали либо в самом замке, либо в Виндмилле. А дог этого все проводили второй завтрак в отеле «Тернсхэм Грин», а потом слегка подкреплялись в отеле «Мэгнайз» на Хаудслоу Хит. В обратный путь отправлялись только на следующий день и не меняя лошадей. Джудит не видела в этих мероприятиях Клуба ничего особо примечательного, однако у Перегрина целых два месяца единственной вожделенной мечтой было получить право на равных с этими казавшимися ему выдающимися джентльменами участвовать в их торжественном марше на Солт Хилл. Он сгорал от желания править лихими гнедыми лошадками (хотя масть у этих лошадок соблюдалась далеко не всегда). Видя мистера Фитцджона в клубной униформе, Перегрин каждый раз испытывал настоящую острую боль. Он был бы рад обменять все свои роскошные жилеты на один-единственный фрак этого клуба – синий, с желтыми полосками шириною в дюйм.

– Не могу, милый Перри, просто не могу ничего сделать! – в отчаянии признавался мистер Фитцджон. – К тому же, если бы мне даже это и удалось, кого бы мы могли пригласить как вашего поручителя? Пейтон не согласится и Сефтон тоже. И вы сами не стали бы просить меня вас туда ввести, если бы уговорили на это вашего Ворта.

– Я очень хорошо знаком с мистером Эмнеслеем, – сказал Перегрин. – Как вы думаете, он бы мог за меня поручиться?

– Думаю, что нет, если он когда-нибудь видел ваш экипаж четверкой,—жестоко сказал мистер Фитцджон. – В любом случае, против вас было бы много черных шаров, дорогой старина! Попробуйте клуб Бенсингтон; мне кажется, там нет таких строгостей. И к тому же, никто не знает точно, но у них может быть вакансия.

Однако такое предложение ни в какой мере не могло удовлетворить Перегрина: или его примут в «Клуб четырех коней», или он никуда не пойдет вообще!

– Все дело в том, – откровенно признался мистер Фитцджон, – что вы не умеете править лошадьми, Перри. Я соглашусь, что вы отчаянно скачете верхом, но сидеть позади вас, когда вы погоняете упряжку, я не согласился бы и за сто фунтов! Кривые у вас руки, мой милый! Кривые!

При этих словах Перегрин вскипел от ярости, а Джудит только засмеялась. Позже она повторила своему опекуну понравившееся ей выражение мистера Фитцджона. Она как раз правила своим фаэтоном в Гайд-парке и там поравнялась с экипажем Ворта. Джудит очень дружелюбно сказала:

– А я очень хотела вас повстречать, лорд Ворт. Хочу попросить вас об одном одолжении.

Брови графа от удивления поднялись.

– Правда? О каком же одолжении, мисс Тэвернер?

Джудит улыбнулась.

– Вы не очень-то галантны, сэр. Вам надо было бы сказать: «Все, что в моих силах, дорогая Джудит, я буду счастлив исполнить для вас». Или немного попроще: «Вы так милы, что о чем-то просите меня, дорогая!»

Ворт, слегка забавляясь, ответил:

– Больше всего, мисс Тэвернер, я вам не верю тогда, когда вы льстиво чего-нибудь просите. Так о каком же одолжении дает речь?

– Ох, сущая ерунда! Я только прошу вас ухитриться и сделать так, чтобы Перри приняли в конный клуб, – сказала Джудит самым сладчайшим голосом, на который она только была способна.

– Мое инстинктивное чувство опасности очень редко меня обманывает, – заметил Его Светлость. – Разумеется, я этого не сделаю, мисс Тэвернер. Порекомендуйте ему обратиться к его другу Фитцджону. Вот он мог бы его представить в клуб, хотя лично я поставлю против Перегрина черный шар.

– Вы ужасно неприятный человек. И мистер Фитцджон ничуть не лучше. Он говорит, что у Перри кривые руки.

– Представляю, что он мог сказать именно так. Правда, я не вижу, зачем это выражение надо употреблять вам.

– А оно, что, очень вульгарно? – поинтересовалась Джудит. – Мне показалось, что оно на редкость удачное!

– Это выражение ужасно вульгарное, – уничтожающе ответил граф.

– Ну ладно, – произнесла Джудит, готовясь снова влезть на козлы и продолжать поездку. – Я ужасно рада, лорд Ворт, что я не ваша дочь, потому что, как мне кажется, вы судите обо всем чересчур строго.

– Не моя дочь! – воскликнул граф так, как будто его поразили гром и молния.

– Именно так, чему вы удивляетесь? Вам следует знать, что мне нисколько бы не хотелось, чтобы вы были моим отцом.

– У меня камень с души свалился при этих ваших словах, мисс Тэвернер, – мрачно произнес Ворт.

Джудит заметила, что привела графа в замешательство, и едва удержалась от улыбки. Она поклонилась и поехала дальше.

Перегрин довольно долго не мог забыть свое огорчение. Однако к середине апреля мысли его повернулись совсем в другую сторону. Он начал приставать к сестре, чтобы она попросила графа дать им возможность провести два-три месяца на курорте в Брайтоне. Джудит и самой очень этого хотелось. В преддверии больших торжеств, посвященных празднованию дня рождения Регента двенадцатого апреля, Лондон уже значительно опустел. Из всего услышанного в эти дни Джудит сделала вывод, что они могут реально упустить свой шанс снять для себя в Брайтоне подходящие апартаменты, если еще дольше задержатся в Лондоне. Между собой Джудит и Перегрин договорились, что если Ворт даст им свое согласие, то Перри в начале мая поедет в Брайтон вдвоем с кузеном, и там они снимут для всех апартаменты.

Граф дал свое согласие без малейших колебаний, но при этом умудрился рассердить мисс Тэвернер.

– Я полностью разделяю ваши планы – для вас весьма желательно на лето уехать из города. Я считаю, что самым удобным днем для отъезда будет двенадцатое мая, но, если вы хотите уехать раньше, я полагаю, это можно устроить.

– Вы считаете! – повторила мисс Тэвернер. – Вы хотите сказать, что уже договорились о нашей поездке в Брайтон?

– Естественно. А кто же еще это должен делать?

– Никто! – рассердилась мисс Тэвернер. – Это должны делать мы с Перегрином сами! Вы даже не сочли нужным сказать об этом хоть слово ни мне, ни ему, а мы не хотим, чтобы нашим будущим распоряжались так своевольно.

– Я думал, вы хотели поехать в Брайтон? – спросил Ворт.

– Я и поеду в Брайтон.

– Тогда из-за чего весь этот шум? – спокойно поинтересовался граф. – Я послал туда Блэкедера, чтобы он подыскал для вас подходящий дом. Я сделал только то, что вы сами хотели.

– Вы сделали куда больше! Перри вместе с кузеном собирается поехать в Брайтон и сам выбрать для нас дом.

– Он точно так же может избавить себя от лишних хлопот, – ответил граф, – там есть только два дома, которые сдаются, и я составил себе полное представление о них обоих. Вы наверняка должны знать, что в курортный сезон снять в Брайтоне дом чрезвычайно нелегко. Конечно, если вы не хотите жить где-нибудь на задворках, то вам обязательно понравится один из тех двух домов, которые для вас нашел Блэкедер. Один из них расположен на реке Стейн, а другой – на Морском Параде. – На мгновение граф задержал на Джудит взгляд, а потом опустил глаза. – Я бы вам очень советовал выбрать дом на Стейне находится в очень изысканном месте, в самом центре парка, оттуда виден Павильон. Это, по сути, – сердце всего Брайтона. Я скажу Блэкедеру, чтобы он все оформил с домовладельцем. Он просит тридцать гиней в неделю, но, принимая во внимание, где этот дом расположен, это не слишком дорого.

– Я считаю все это странным, – сказала мисс Тэвернер. – Делая вывод из того, что мне говорил кузен, я бы больше всего хотела жить на Морском Параде. То, что дом находится в центре города, среди шума и суеты, – это не подходящая для меня рекомендация. Я посоветуюсь с кузеном.

– Я не хочу, чтобы вы поселились в доме на Морском Параде, – сказал граф.

– Жаль, что мне приходится поступать не так, как хочется вам, – произнесла мисс Тэвернер, и в глазах ее появился воинственный огонек. – Но, пожалуйста, будьте столь любезны, распорядитесь, чтобы для нас наняли именно этот дом, и никакой другой.

Граф поклонился.

– Прекрасно, мисс Тэвернер, – сказал он.

До этого разговора Джудит предполагала, что у нее может произойти с графом стычка. Теперь же она оказалась победительницей, но была в некотором замешательстве. Однако вскоре стало ясно, почему граф столь неожиданно для нее пошел ей на уступки. Когда в Гайд-Парке она встретила капитана Аудлея, тот поднялся к ней в фаэтон и сел рядом.

– Итак, вы едете в Брайтон, мисс Тэвернер, – произнес он. – Мне мой врач рекомендует морской воздух; вы, вне сомнения, меня тоже там увидите.

– Мы отправимся в следующем месяце, – сообщила Джудит. – Мы будем жить на Морском Параде.

– Я об этом знаю. Я был у Ворта, когда Блэкедер вернулся из Брайтона. Этим летом там будет полно народу. Оставались свободными только два приличных дома, один из них – на Стейне. Но, как подумал Ворт, это не очень для вас подходило.

Мисс Тэвернер от удивления раскрыла рот. Она очень внимательно взглянула на капитана.

– И Ворту хотелось, чтобы я выбрала именно второй дом? – спросила она.

– Ну как же, конечно! Я уверен, он даже и не думал, чтобы вы остановились в доме на Стейне. Этот дом, конечно же, очень нарядный, но в ваши парадные окна все время кто-нибудь бы да заглядывал, а когда бы вы ни входили в дом и ни выходили из него, вас непременно ожидали бы юные ловеласы, чтобы в очередной раз нежно на вас взглянуть.

– Капитан Аудлей, – едва сдерживая себя, потребовала Джудит. – Вы должны сейчас же выйти из моего фаэтона, потому что я немедленно еду домой.

– Боже правый! – воскликнул в полном недоумении капитан. – Что же я такого сказал, что вы так на меня обиделись?

– Ничего обидного вы не сказали! Ничего! Просто я вспомнила, что мне надо срочно написать письмо и немедленно его отправить.

Минут пятнадцать Джудит провела за письменным столом, со злостью терзая свое перо и бросив на пол перчатки и шарф. Наконец она справилась с пером, погрузила его в чернильницу и положила перед собой элегантный лист вощеной бумаги. После этого она немного посидела, покусывая кончик пера, пока не высохли чернила. Наконец она резко кивнула сама себе, снова погрузила перо в чернильницу и начала аккуратно писать письмо своему опекуну.

Брук-стрит, 19 апреля.

Дорогой лорд Ворт. Боюсь, я скверно вела себя сегодня утром, выступая против вашего предложения по поводу дома в Брайтоне. Поразмыслив, я вынуждена признать, что была не права. Сейчас я пишу вам это письмо, чтобы заверить вас, что на самом деле я не испытываю никакого желания жить на Морском Параде и, подчиняясь вам, буду жить на Стейне.

Искренне ваша

Джудит Тэвернер.

Удовлетворенно улыбаясь, мисс Тэвернер прочитала свое письмо, запечатала его в конверт, надписала на нем адрес и позвонила в колокольчик, чтобы пришел слуга.

Письмо было передано с нарочным из рук в руки. Но, когда его принесли, самого графа дома не оказалось, и потому никакого ответа мисс Тэвернер назад не получила.

Однако к полудню следующего дня ответ пришел. Мисс Тэвернер сломала печать, вытащила из конверта один-единственный лежавший в нем листок и прочитала:

Кевендиш Сквер, 20 апреля.

Дорогая мисс Тэвернер. Я принял ваши извинения. Хотя вы обещаете меня слушаться, чему я не могу не порадоваться, теперь уже поздно что-либо изменить.

Сожалею, но должен вас уведомить, что дом на Стейне уже не сдается, его быстро занял кто-то другой. Сегодня утром я подписал договор об аренде того дома, что на Морском Параде.

Искренно… и т. д.

Ворт

– Любовь моя! – воскликнула миссис Скэттергуд, внезапно возникнув в комнате. На ней был ее наряд для улицы и пляжа. – Вы должны немедленно поехать со мной на Болед-стрит! Я там увидела превосхитительный халат для морских прогулок! Я решила, что вы должны обязательно его купить. Просто лучше и не придумаешь! Он превосходно подходит для отдыха на морском побережье! Сшит из желтого муслина и отделан крепом, а у груди и сверху до самого низа на нем узелки из зеленой ленты; а вокруг шеи он завязывается, если не ошибаюсь, на три ряда такой же ленты. Можете себе представить, какая это прелесть! А еще у него есть высокая кружевная шемизетка, на рукавах гофрированные кружевные манжеты и еще чефировая мантия из кружев, спадающая длинными фалдами до самых пят. Каждая фалда заканчивается зелеными кисточками, а вокруг талии идет кушак. С этим халатом вы сможете носить свои желтые сафьяновые сандалии, агатовые сережки и ожерелье, и ваш сделанный в виде улья капор с длинной вуалью подойдет. Ах, да, моя дорогая. Что бы вы думали? Ворт собирается в Брайтон и на все лето снял для себя дом на Стейне. Но что с вами? Почему вы так на меня смотрите? Вы получили какие-то плохие известия?

Джудит резко вскочила, скомкала письмо графа и швырнула его в пустой камин.

– Я считаю, – рассерженно сказала Джудит, – что лорд Ворт – это самое гнусное, самое неприятное и самое отвратительное на свете существо!