Опасность и соблазн

Глава 2 Как ночевать в тавернах, трактирах, на постоялых дворах и прочих неподобающих местах

Кейт витала между бодрствованием и сном. Горячий мужской запах проникал сквозь темноту, поднимаясь от плотной поверхности, к которой она прижималась. Она чувствовала себя в безопасности, совершенно расслабленной… слегка… растрепанной. Растрепанной?!

Она почти очнулась и увидела перед собой тяжелый подбородок и могучую шею. Золотоволосый горец смотрел на нее глазами, похожими на халцедоны, — бледно-зелеными и непроницаемыми.

— Вы меня не помните, миссис Блэкберн? — спросил он. — Я Кит Макнилл.

— Кристиан?

Уголки его большого рта приподнялись в быстрой улыбке.

— К сожалению, скорее Кит, нежели Кристиан. Значит, вспомнили.

Ах да! Она вспомнила. Вспомнила, как сидела в комнате, лишенной всякого убранства, как смотрела в страдающие, неистовые серо-зеленые глаза молодого человека, который неслышно метался по комнате, точно дикий зверь, человека настолько чуждого всему ее жизненному укладу, что она почувствовала, что может раскрыть перед ним то, что скрывала даже от близких, потому что была уверена, что их миры, встретившись на короткий миг, никогда больше не пересекутся. Не стоило этого делать.

— Да, вспомнила. — Кровь бросилась ей в лицо. — Как… почему вы оказались здесь?

Темная бровь, пересеченная глубоким шрамом, иронически выгнулась.

— Вы не верите в ангелов-хранителей?

— Нет. — В противном случае ее ангела давно бы выгнали со службы за столь небрежное исполнение своих обязанностей. Она пошевелилась, и он встряхнул ее на руках, устраивая поудобнее, и это тут же напомнило ей, что ее несет человек, совершенно ей не знакомый. — Прошу вас, я могу идти сама.

Не сказав ни слова, Кит поставил ее на пол, и она покачнулась, потому что голова у нее закружилась. Он протянул было руку, но Кейт отстранилась:

— Все в порядке.

Его красиво очерченный рот растянулся в загадочной улыбке. Тот молодой человек, который принес ее близким замечательные золотистые розы, был неистов, но было в нем нечто зажигавшее в ней родственную искру. Как ни странно, тогда она почувствовала, что знает Кристиана Макнилла. Но по отношению к этому худому, суровому Киту Макниллу она этого не чувствовала. Что он здесь делает?

— Где ваша комната?

Она указала на ближайшую дверь, и он распахнул ее, отступив, чтобы дать дорогу. Кейт повернулась, и свет, падавший через дверь, обнаружил то, что скрывал темный коридор: золотистые волосы на его виске были в крови. Ее взгляд скользнул по его рукам. Кожа на костяшках пальцев была содрана и кровоточила. При виде этого свидетельства грубого насилия ее передернуло.

— Вы ранены.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Так часто бывает при ранениях в голову.

Кейт пришла в замешательство. Может быть, дело было в его близком знакомстве с ранами, а может быть, в остатках ее чувства долга, — как бы то ни было, но она не закрыла дверь.

— Вы хотя бы умойтесь над тазом. Это лучше, чем лошадиное корыто.

— А другого выбора у меня нет? — спросил он с кривой улыбкой.

— Я заняла последнюю комнату, и если с тех пор ни одна не освободилась, то да, выбора у вас нет, — сдержанно ответила она, не желая попадаться на крючок. — Прошу вас. — И она указала на щербатый фарфоровый таз.

Кит фыркнул, а потом с видом человека, подчиняющегося непонятному капризу другого, вошел, захлопнув за собой дверь. Он направился к тазу, наклонился, плеснул в лицо водой и предоставил Кейт рассматривать себя.

Неудивительно, что она не узнала его поначалу. К шраму на лбу добавилось множество новых отметин, которых она раньше не замечала, хотя и три года назад у него уже было слишком много шрамов.

И он оказался выше, чем ей запомнилось. Крупнее. Когда Кит тер лицо, спина у него выгнулась, рваная льняная рубашка натянулась, обрисовав набухшие мускулы.

Почему он закрыл дверь? Следовало оставить ее открытой. Джентльмен нашел бы какую-нибудь женщину, чтобы Кейт не пришлось остаться с ним наедине. Боже мой! О чем она думает? Неужели какая-нибудь трактирная служанка годится на роль дуэньи? А джентльменом его вряд ли можно назвать, хотя он и говорит как образованный человек. Впрочем, в общем зале его произношение ничем не отличалось от простонародного. Что же происходит?

Не стоило приглашать его. Возможно, он решил, что у нее были какие-то иные причины так поступить, кроме обычной человеческой доброты. Кейт понятия не имела, что он за человек, чем занимается, чем занимался раньше.

От криков, раздававшихся внизу, в общем зале, затрясся тонкий дощатый пол, словно предостерегая от опасности. Если она закричит, никто не услышит. Кейт украдкой глянула на закрытую дверь и шагнула к ней поближе.

— У вас есть полотенце? — Кит выпрямился, и она вздрогнула и подала ему полотенце, а потом нервно попятилась. Прежде чем отвернуться, он посмотрел на нее. — Полагаю, вы ведете себя как испуганный кролик, потому что боитесь меня. Я не собираюсь подвергать вас насилию, миссис Блэкберн, — сказал он, вытирая лицо, словно обвинение в насилии было для него делом повседневным и надоевшим.

Лицо у нее вспыхнуло, и она почувствовала себя дурочкой.

А он снова повернулся к тазу, приблизил лицо к зеркалу, висевшему над ним, и стал рассматривать рану на виске. Кейт немного успокоилась, поскольку он абсолютно не обращал на нее внимания, — Кит выжал полотенце и вытер кровь на руках.

Глядя на него в зеркало, она заметила, что у него изменились даже глаза. Когда-то это были двери, ведущие в первобытные глубины; теперь они ничего не выдавали, даже намека на характер того, кому служили. Прежней осталась только их красота — удлиненные глаза, льдисто-зеленые, окаймленные ресницами с золотистыми кончиками. Он отложил окровавленное полотенце.

— Кровь все еще идет, — пробормотала Кейт.

Кит потрогал рану, раздраженно посмотрел на окровавленные пальцы и замер в нерешительности. Других полотенец в комнате не наблюдалось. Поколебавшись, Кейт сунула руку под кровать, где находился затейливо сработанный кожаный сундук с медными украшениями, принадлежавший ее покойной кузине.

Вместе с вещами Грейс Мердок там помещался весь гардероб Кейт: три лучших платья ее матери, перешитые так, что, прибыв в замок Парнелл, она не будет походить на нищенку, каковой на самом деле является. Она осторожно выложила завернутые в ткань платья на кровать. На дне лежало аккуратно сложенное белье.

Когда-то это были сокровища новобрачной — пошитые из тончайшего батиста, вышитые шелком, отороченные брюссельскими кружевами. Самые тонкие давно сносились, кружева были сняты, чтобы украсить школьные платья Шарлотты Оставшееся истончилось от стирки и чинилось столько раз, что Кейт уже потеряла счет штопкам.

— Что вы делаете? — поинтересовался Кит.

— Не можете же вы ходить с такой раной. — Она разорвала по швам старую сорочку. — Это неприлично. Сядьте.

Он склонил голову набок, с удивлением глядя на нее, но подошел к ней и опустился на единственный стул в комнате. Она двигалась у него за спиной, разрывая сорочку на узкие полоски. Потом, сделав толстую подушечку, прижала ее к ране на виске:

— Подержите так.

Он накрыл ее руку своей рукой. Как и все в нем, рука была крупная, грубая и в шрамах, но неожиданно изящная, с длинными и тонкими пальцами, с широким, но гибким запястьем. Кейт поспешно высвободила свою руку и принялась бинтовать ему голову.

От ее прикосновения он затаил дыхание.

— Я делаю вам больно? — спросила она.

— Нет.

Может быть, под его густыми нечесаными волосами цвета красного золота скрывались еще и другие раны? Подойдя ближе, Кейт осторожно исследовала его череп. Он сидел неподвижно, держа руки на коленях, устремив взгляд прямо перед собой.

Стоя над ним, она взглянула вниз и сквозь прореху в рубахе увидела грудь, покрытую темными волосами. Тело мужчины. Она уже и забыла, как оно выглядит…

— Сильно же вы опустились, голубушка, — заметил Кит. Кейт вздрогнула с виноватым видом, но он только сказал:

— Вряд ли вы стали бы перевязывать мне голову три года назад.

— Вот как?

— Вы были светской молодой леди. Безукоризненной. Чистой. — Голос его превратился в задумчивый шепот. — Никогда не видел ничего более чистого.

Кейт выпрямилась, уязвленная его выводом.

— Если сейчас я не выгляжу столь безупречно, так это потому, что я в дороге, — сказала она.

Он рассмеялся, и этот радостный смех привел ее в полное замешательство. Кейт попыталась найти в его словах какой-то подтекст. Может быть, это попытка выяснить, не привели ли ее стесненные обстоятельства к моральной распущенности? Уже не один человек совершал подобную ошибку и получал в ответ сокрушительную отповедь, потому что хотя теперь они и превратились в низкие, низменные создания, ими по-прежнему управляли определенные общественные условности. А вот у Кита Макнилла был вид человека, которого вообще ничто не сдерживает. И уж конечно, у него был вид человека, которому бесполезно читать проповеди.

Кейт откашлялась.

— Вы совершенно правы, три года назад я бы отослала вас на кухню и велела экономке заняться вами. Пусть у меня больше нет ни экономки, ни кухни, но я еще не настолько низко пала, чтобы утратить представления о долге и благодарности, особенно по отношению к человеку, менее благополучному, чем я сама. И надеюсь, никогда не утрачу.

Его суровое лицо снова озарилось самодовольной усмешкой.

— Стало быть, меня поправили. Вы, несомненно, поступили бы должным образом. Какая удача для меня, что вы не утратили своих манер.

— Вы говорите так, мистер Макнилл, как будто в должном поведении есть что-то крайне подозрительное, — надменно возразила Кейт, зубами отрывая от сорочки еще одну полоску батиста. — Судя по тому, что я вижу вокруг, поведение, предписанное приличным обществом, есть приемлемая альтернатива поведению, основанному на порывах.

Говоря это, она не смотрела на него. Это было ни к чему. И без того было ясно, что она хочет сказать.

Кейт поражалась собственной опрометчивости. Лучше бы она не расставалась со своими недавними страхами. Ее несокрушимая вера в собственную неуязвимость была еще одним призраком того образа жизни, которого давно уже не существовало.

— Я не хотела показаться неблагодарной, — нервно добавила она.

— Разумеется, — отозвался он. — Я в долгу перед вами за вашу заботу.

Ей не нужна была его благодарность. Ей нужно было, чтобы он ушел. Он ее беспокоил. Он ее пугал. Но в давние времена на уроках верховой езды Кейт усвоила, что никогда нельзя показывать свой страх опасному животному.

— Теперь кровь остановится, — сказала она. — Благодарю вас за то, что вы сделали для этого бедняги. — Кейт отошла, явно давая понять, что ему нужно идти. Но Кит не торопился покидать ее комнату. — А теперь разрешите пожелать вам всего хорошего.

Но он все еще не двигался.

— Боюсь, мое поведение сильно удивило вас.

— Вы поступили как смелый человек. — Кейт скомкала обрывки батиста, глядя на Макнилла с улыбкой, которая, как ей хотелось думать, была спокойной. — Ради доброго дела стоит и рискнуть.

— Я не сильно рисковал, — сказал он.

— Не согласна, у Дугала был нож. Я это видела. Вы вели себя как настоящий герой. — На этот раз она шагнула к двери и положила руку на засов, собираясь открыть ее.

— А вы, если мне не изменяет память, считаете героев существами бесполезными, — пробормотал он.

Поскольку Кейт промолчала, он пожал плечами:

— Я хотя бы должен вас довезти до… — Кит вопросительно поднял бровь. — До Йорка?

— Нет.

— «Должное поведение», конечно же, не мешает вам принять от меня деньги?

— Я еду не в Йорк, а в противоположном направлении. Так оно и было. У нее действительно не было денег, но деверь Грейс, маркиз, конечно же, заплатит кучеру, сколько тот запросит. Он уже выслал за ней экипаж. И она проделала эту поездку за его счет.

Макнилл окинул ее взглядом с ног до головы, не упустив ничего, начиная с предательской рыжины ее трижды перелицованного платья и кончая потертой кожей башмаков, на которые уже не раз ставили набойки.

— Вы думаете, что сможете все устроить, не имея кучера?

— Да.

— К сожалению, вас ждет разочарование, — заметил он. — Это не постоялый двор, где можно найти кучера и лошадей. Это притон воров и разбойников с большой дороги.

— Вы говорите так, словно хорошо знакомы с ним, — прервала его Кейт.

— Как и с сотней других, ему подобных, — охотно признался Кит.

Ее не интересовало, завсегдатаем скольких притонов порока он являлся. Он не знал ее положения. Он не знал, чем она рискует и что намерена обрести. Кит не понимал, что она, если все получится, сможет вернуться к прежней жизни. Она и сестры.

— Вы слишком рискуете, — сказал он. — Совесть не позволяет мне оставить вас, особенно если учесть, что вы оказались в безвыходной ситуации именно из-за моего вмешательства.

— Это не ваша забота. — Кейт старательно покрыла льдом каждый слог своей фразы со всей надменностью, на которую еще была способна.

Его медленная улыбка лоснилась от удовлетворения.

— Но, дорогая моя миссис Блэкберн, вы только что прочли мне нотацию о том, как важно приличное поведение, отличающее цивилизованного человека от таких, как, скажем, дикие шотландцы. Не можете же вы сами предписывать себе приличное поведение и лишать меня такой возможности.

Кейт вспыхнула. Он весьма ловко обвел ее вокруг пальца.

— Вы напрасно теряете время, пытаясь убедить меня повернуть обратно. Я еду на север, в Клит, а оттуда в замок Парнелл. Так и будет, если только вы, мистер Макнилл, мне не помешаете, — бросила она не подумав.

Улыбка его стала совсем кроткой.

— Моя дорогая леди, посмотрите на меня. — С убийственным изяществом он оторвался от стула и широко раскинул свои длинные руки. Под загорелой кожей переливались мускулы, мокрая рубашка была в пятнах крови. Пот все еще блестел у основания шеи. — Неужели вы усомнились хотя бы на миг в том, что я вполне в состоянии это сделать?

— Я думаю, — тихо ответила Кейт, — что из-за того долга, который, как вы когда-то утверждали, у вас есть перед нашей семьей, вы не станете чинить мне препятствия.

Он напрягся, словно его ударили.

— Меткий удар, мэм. Одобряю. Но теперь вы поставили меня в трудное положение: что делать — надоедать вам или позволить попасть в опасную ситуацию?

— Это вас не касается. Забудьте о том, что мы встретились, если это так беспокоит вашу совесть.

— Прекрасная память — мое проклятие. Я говорил вам когда-то, что быть в долгу — обременительная вещь. Я плачу долги, мэм, чтобы никому не быть ничем обязанным, — сказал он. — Так объясните же мне, маленькая мрачная наставница, что я должен делать по правилам хорошего тона?

Она распахнула дверь:

— Вы не должны надоедать леди, это бесспорно, какие бы угрызения совести вы ни испытывали. А теперь мне хотелось бы остаться одной. Еще раз благодарю вас за помощь несчастному юноше. И еще раз до свидания.

Кит подошел к ней подозрительно послушно. Но, оказавшись рядом, захлопнул дверь и уперся в нее ладонью. Мускулы его бицепсов бугрились рядом с ее щекой, но она не отодвинулась.

— Где вы найдете нового кучера? — спросил он.

— Я расспрошу трактирщика, — ответила Кейт в отчаянии. — Он мне обязательно поможет.

— Вам придется посверкать горстью золота, чтобы заставить кого-нибудь пуститься на север в это время года. — Кит внимательно смотрел на нее. — А ведь у вас его нет, так ли?

Что толку отрицать?

— Нет.

— Ну вот! И на каком же основании этот предполагаемый кучер повезет вас на север Шотландии? За красивые глазки?

— Можете не язвить, — огрызнулась Кейт. — Я смогу убедить его, что маркиз Парнелл заплатит, когда мы приедем.

— И выдумаете, что этого будет достаточно, чтобы убедить этого безымянного рыцаря?

— А почему бы и нет?

— Нет — потому, что эти люди слышат обещания всю жизнь, миссис Блэкберн. Землевладельцы обещают понизить арендную плату, законы обещают защищать то немногое, что у них есть, суды обещают справедливость. Ни одно из этих обещаний никогда не было выполнено. Мы, шотландцы, настороженно относимся к обещаниям, миссис Блэкберн. Даже если их дает такая симпатичная женщина, как вы. А может быть, особенно если их дает такая симпатичная женщина.

— Но я же не лгу!

— Это не имеет значения. Здесь вас никто не знает, кроме меня.

Почему-то от этого самоуверенного заявления у Кейт перехватило дыхание.

— Вы меня не знаете. Вы ничего обо мне не знаете. — Она нагнулась под его рукой, намереваясь ускользнуть от двери, но он схватил ее за запястье.

Кит рванул Кейт на себя, но она в отчаянии отпрянула. Никто еще никогда не прикасался к ней таким образом. Макнилл без каких-либо усилий продемонстрировал ей свое физическое превосходство. Она почувствовала себя совершенно беспомощной и пришла в ужас.

— Послушайте меня, — сказал он, не обращая внимания на ее состояние. — Даже если вы и найдете кого-то, кто согласится на ваши условия, разве вы можете знать, что это за человек? И что может случиться через пару дней на безлюдной дороге? За вашего предыдущего кучера ручалась контора, а посмотрите, насколько надежным оказался он с его характером? Кто бы ни взялся отвезти вас — рекомендаций у него не будет никаких.

Кейт наконец вырвала руку, или, точнее, Кит отпустил ее так быстро, что она откачнулась назад, ударившись о стену. Теперь он нависал над ней, отрезав от остальной комнаты.

— Представьте себе, что вы просто исчезнете. — Он устремил на нее свои красивые глаза, точно сытый хищник, который не прочь немного поиграть с жертвой. — Кто вас найдет? Кто вообще станет вас искать?

Его загорелая рука упиралась в стену над головой Кейт, его тело поймало ее, точно в клетку. Она изогнулась, плотно прижавшись щекой к стене. Его пальцы были совсем рядом с ее виском. Если она пошевелится, он прикоснется к ней. Страх будоражил ей кровь, как сильный яд. Кит окинул ее лицо медленным взглядом, задержавшись на губах. Она закрыла глаза, пытаясь унять противную дрожь.

— Кто узнает, где спрашивать или кого спрашивать о вас?

Он мог сделать с ней все, что угодно, и никто ему не помешает. Но этого-то он и добивался: если она так беззащитна здесь, насколько возрастет опасность на дороге! И Кейт поняла. И согласилась.

Несколько лет она искала выход из создавшихся обстоятельств. И это была первая открывшаяся перед ней возможность, хотя и не ахти какая. Как бы ни были велики ее страх и возможная опасность, они не заставят ее повернуть назад. Теперь уж она не отступит.

Кейт открыла глаза:

— Я должна ехать.

— Почему?

Она думала, что Кит покончил со своими наставлениями, но он по-прежнему смотрел на ее губы, словно очарованный тем, как она произносит слова.

— Вы помните мою кузину Грейс?

— И что?

— Она вышла замуж за младшего брата маркиза Парнелла, Чарлза. Они жили в его фамильном замке рядом с Клитом, — проговорила она торопливо, — но несколько месяцев назад Грейс написала, что они с Чарлзом перебираются в Лондон. — Она рискнула взглянуть на худое лицо Макнилла. — Она прислала сундук, полный личных вещей, которые представляли собой небольшую денежную ценность и которые она просила меня сохранить до их приезда. — Кейт сделала жест в сторону открытого сундука. Медный телескоп, немного книг и плоский дорожный портфель лежали сверху. — Вскоре после этого мы узнали, что Грейс и Чарлз погибли во время лодочной прогулки. Убитый горем маркиз прислал письмо, сообщив, что ему хочется вернуть их вещи. Я обещала привезти их лично.

— Ах, миссис Блэкберн, вы просто кладезь нежных чувств, — с иронией заметил Макнилл. Он отвел прядку волос, которая упала на уголок ее рта. — Но я уверен, что его светлость переживет одну зиму без вещичек своего брата.

Он вынуждал ее сделать признание, чего ей вовсе не хотелось. Кейт отвела взгляд.

— Мы с маркизом… мы встречались несколько лет назад. Я уверена, что у него остались хорошие воспоминания обо мне, — сказала она, поневоле смиряя гордость. — Надеюсь, мне удастся убедить его стать благодетелем нашей семьи. Мы — последние здравствующие родственники Грейс.

Макнилл рассмеялся:

— Бедные родственники? Это вам не идет, миссис Блэкберн.

— Умирать с голоду идет мне еще меньше! — Она резко повернулась к нему. Как он смеет судить ее?! Многие живут на вспомоществование более удачливых родственников. Они с сестрами будут не первыми.

Он некоторое время смотрел ей в глаза, а потом его губы скривились в молчаливом согласии.

— Весна — лучшее время для исполнения задуманного вами дела.

— Весной у меня не будет средств на такое путешествие.

— У меня есть деньги. — Кит резко оттолкнулся от стены, опустив руки. Ему надоело играть с ней. Он считал, что с этим делом покончено. Он отошлет ее обратно в Йорк и даст ей кошелек с таким количеством денег, что ей хватит нанять карету весной и пуститься в путь, чтобы выполнить наконец свой долг перед семьей. Только весной будет уже поздно. Помощь маркиза нужна ей сейчас.

— А у вас есть деньги, чтобы содержать нас всю зиму? Чтобы платить за обучение Шарлотты? Чтобы купить ей новые платья? — Кейт была слишком горда, чтобы объяснить ему, что платья — это самое главное из стоящих перед ними трудностей. Ее взгляд выразительно скользнул по его нечесаным волосам, рваной рубашке и изношенным сапогам.

Он ответил жестким и язвительным взглядом.

— Знал бы я, что ваши дела настолько плохи…

— Мистер Макнилл, — прервала она его тираду, — если бы я не считала, что мои дела плохи, меня не было бы здесь этим вечером. За минувшие годы у нас было не слишком много возможностей поправить наши дела. Я не могу упустить эту. К весне, — продолжала она, — горе маркиза утихнет, заговорят практические соображения, и мои героические усилия вернуть ему вещи брата уже не произведут такого впечатления. И не покажутся достойными вознаграждения.

— Вы расчетливое создание. А скажите, это тоже характерно для… аристократов?

— Поступить так меня вынуждают обстоятельства, — сказала Кейт. Разве он может понять? У него есть здоровье, сила и никаких обязательств — кроме тех, которые он так отчаянно пытается выполнить. — Сейчас обстоятельства требуют действия. Мне придется довериться трактирщику и найти кучера. Выбора у меня нет.

— Нет, есть, — сказал он. — Я отвезу вас.

— Нет! — сорвалось с ее губ.

Его губы скривились.

— В чем дело, миссис Блэкберн? Вы мне не доверяете? — Нет.

Он рассмеялся без всякой горечи:

— Разумно, но я не причиню вам вреда. Я владею немногим, но тем, чем владею, дорожу: мое слово, честь и независимость. Первое я сохраню потому, что у меня есть умение и сила, второе — потому что у меня сильная воля, а третье — потому что я не связан ни с одной женщиной или мужчиной, кроме тех, перед которыми я в долгу. И среди прочих, а их не так уж много, ваша семья стоит на первом месте.

Кейт в полном смятении всматривалась в его обветренное лицо. Скорее всего этот человек — ее единственный шанс добраться до замка Парнелл. У нее не было ни малейшего желания пускаться в путь с каким-то незнакомцем, особенно при условиях, которые Макнилл так сжато и красочно обрисовал. Но его она боялась. Кейт инстинктивно чувствовала, что он представляет для нее реальную угрозу, а она привыкла доверять своим инстинктам.

— Нет.

Его рука сжалась в кулак. Кейт невольно отпрянула, вспомнив о гневе, который он обрушил на Дугала и его дружков. Тихо выругавшись, Макнилл отошел от нее.

— Может быть, вы и правы, — хрипло сказал он. — Бог знает, может, вы и правы.

И тут она с изумлением увидела, что он опустился на одно колено и, склонив голову, скрестил руки на груди, прижав один кулак к сердцу. Догорающая свеча бросала золотистый отблеск на его волосы цвета темно-красного золота.

— Кэтрин Блэкберн, я даю клятву служить вам. Клянусь служить своей рукой и мечом, дыханием и кровью. — Его голос задрожал от напряжения. — Что бы вы ни попросили, я выполню, чего бы вы ни потребовали, я достану. Единственно по воле Божьей, а не человеческой я клянусь служить вам верой и правдой. Красивые слова, не правда ли? И я скорее умру, чем нарушу клятву.

Последние слова он проговорил так тихо, что Кейт не знала, правильно ли она их услышала. Но он снова заговорил, и его бледные глаза сверкнули.

— Это моя страна. Я знаю эти горы и эти реки. Я знаю, где найти приют и где нет никаких приютов. Я могу отличить капризы ветра от его ярости, и я знаю тропы, которые приведут нас к вашей цели, минуя все опасности. Когда-то я сказал вам, что буду ждать столько, сколько понадобится, чтобы выполнить свою клятву. Я ждал долго. Преданно. Вы можете освободить меня от тяжести моих обязательств и спокойно ехать в Клит. Разрешите мне сделать это.

Она вспыхнула, удивленная пылкостью его речей. Три года назад он вызвал ее на откровенность. Теперь она слышала в его голосе отзвук этой откровенности. Это было безумие, но еще большим безумием было бы довериться совершенно незнакомому человеку.

— Хорошо.

— Пойду соберу свои вещи. — Он встал легко и изящно, к нему вернулась прежняя сдержанность. Только что прозвучавшая пылкая клятва никак не могла быть произнесена этим человеком. — Мы выедем, как только рассветет.