МАРИКА
Мне требуется все, чтобы скрыть панику, которую я испытываю. Уехать сегодня вечером? Я уезжаю из страны в Дублин?
При других обстоятельствах я бы, возможно, обрадовалась. Я никогда раньше не выезжала из Чикаго, тем более в другую страну. Там будет холодно и дождливо, а не тепло и солнечно, как в медовый месяц Лилианы, но я слышала, что Ирландия прекрасна. И все же в таких обстоятельствах я чувствую, что мне требуется все, чтобы не развалиться на части.
Я не ожидала, что уеду из страны вместе с ним, он ничего не сказал об этом ни брату, ни мне, ни во время подписания контракта, ни во время нашего свидания, ни вчера во время свадьбы. Это заставляет меня задуматься, не знает ли он на самом деле, что мы с Николаем планируем, в чем заключается заговор Николая, и увозит меня достаточно далеко, чтобы он мог избавиться от меня без вмешательства моей семьи. Эта мысль приводит меня в ужас, он казался таким искренним и нежным… но я знаю, насколько хорошими лжецами могут быть мужчины.
Такие, как Тео, мой брат и отец, построили империи на лжи и обмане, на манипулировании другими людьми и мести всем, кто поймает их на этом. Весь этот мир — одна шахматная партия с высокими ставками, в которой кровь — азартная игра, а жизни — плата за проигрыш.
Я помню, что независимо от того, как прошла наша свадьба и последующая ночь, независимо от того, насколько Тео был добр ко мне и насколько запутанным это было, он — человек, которому я должна с осторожностью доверять. Он человек, от которого я должна держаться на расстоянии, сейчас, как никогда. И он — человек, который, вполне возможно, готовит для меня ловушку.
Мне трудно съесть свой завтрак, но я справляюсь. Не то чтобы я привыкла к потрясениям, моя жизнь была в постоянном движении, как мне кажется, уже долгое время, между смертью отца и моим похищением, восстановлением после всего этого. Приспосабливаться к новому дому и непонятному мужу, это еще не самое худшее, это точно.
Тем не менее я рада, что мне удастся немного отвлечься от всего этого, пока я буду собирать вещи и встречаться с Николаем, тем более что теперь я знаю, что буду отсутствовать дома в течение периода времени, который Тео не удосужился уточнить. Я понятия не имею, как долго меня не будет.
После завтрака я одеваюсь в наряд, который приготовила на утро после нашей свадьбы, аккуратно повесив свадебное платье в глубине огромной гардеробной Тео: темные джинсы и красная рубашка без рукавов. Я чувствую на себе его взгляд, когда вдеваю в уши пару рубиновых шпилек и зачесываю волосы в хвост. Я уверена, что знаю, о чем он думает: если бы мне не нужно было куда-то идти, он бы затащил меня в постель прямо сейчас.
Это беспокоит меня по двум причинам. Первая — если он этого хочет, я не знаю, почему он просто не сделает этого. Я не знаю ни одного мужчины в этом мире, который бы просто не взял то, что ему нужно, будь то деньги, территория, имущество или женщина. Не то чтобы я расстроилась из-за его сдержанности, я просто не понимаю, что это значит для меня… или для нас.
И второе — я не так сильно ненавижу мысль о том, что он затащит меня обратно в постель.
К счастью, мне не нужно принимать решение по этому поводу. Водитель, которого вызвал Тео, уже ждет меня внизу, и он не пытается поцеловать меня на прощание, пока я иду к двери спальни.
— Возвращайся к пяти, — говорит он, садясь за стол, и я киваю, выходя в коридор и закрывая за собой дверь.
При этом я испускаю долгий вздох.
Я пережила один день. Теперь мне нужно пережить еще один.
Я отправляю Николаю смс, когда погружаюсь на заднее сиденье ожидающей меня машины, и сообщаю, что заберу свои вещи в особняке и что хочу увидеться с ним после этого. Я работаю из своего кабинета дома, отвечает он через несколько минут, и я быстро набираю короткое сообщение, сообщая ему, что буду через пару часов.
Вернувшись в особняк, я быстро проскальзываю внутрь, молясь, чтобы не увидеть Адрика. Я не знаю, что я могу ему сказать, он уже знает, что я замужем, и если он каким-то образом пропустил это сообщение, то увидит обручальное кольцо. Он узнает, чем я занималась прошлой ночью, и я не знаю, как справиться с его ревностью в дополнение к моим и без того запутанным и сложным эмоциям.
Сначала я думаю, что мне повезет. Я провожу час в своей комнате, перебирая одежду и вещи и решая, что я действительно хочу взять с собой к Тео и в Ирландию, ведь я не смогу вернуться позже, когда мы окажемся дома, если обнаружу, что оставила здесь вещи, которые мне все еще нужны. Ты вернешься, говорю я себе, не обращая внимания на нервную дрожь, которая охватывает меня каждый раз, когда я думаю о поездке. Но мысль о том, что я покидаю страну с человеком, которого едва знаю, заставляет меня чувствовать себя в шаге от панической атаки, каждый раз, когда я вспоминаю об этом.
Я собираю то, что хочу взять с собой, — одежду, украшения и обувь, в основном, книги и несколько других вещей — и зову на помощь, чтобы спустить их вниз. Я спускаю по лестнице последнюю коробку, когда вижу у подножия лестницы высокую светловолосую фигуру, и мой желудок снова завязывается в узел.
— Просто отнеси это в машину, — тихо говорю я мужчине, держащему коробку. — Сообщите водителю, что я скоро выйду.
По выражению лица Адрика я понимаю, что это будет спор, еще до того, как он произнесет хоть слово.
— Ты вернулась сюда только для того, чтобы сунуть мне это в лицо? — Напряженно спрашивает он, переводя взгляд на мою левую руку, где к кольцу, которое Тео подарил мне в саду, присоединилось тонкое золотое кольцо. — Ты могла бы позвонить и попросить прислать твои вещи, и ты это знаешь. Ты надеялась, что встретишь меня.
— Вообще-то, наоборот. — Я устало смотрю на него, больше всего на свете желая отмотать время назад, к тому дню на старинном диване не потому, что я думаю, что сделала бы другой выбор, а потому, что я хотела бы прожить его заново, до того, как мы оказались в этом месте. Даже если я выберусь отсюда живой, даже если Николай добьется успеха, а Тео уйдет, сможем ли мы с Адриком когда-нибудь оправиться? — Я надеялась, что не столкнусь с тобой, чтобы не было этого разговора.
— Почему? — Он протягивает одну руку, чтобы ухватиться за лестницу, двигаясь так, что большая часть его широкого тела загораживает мне выход. Когда он так близко, так нависает надо мной, у меня до сих пор колотится сердце. Как я могу испытывать влечение к двум таким разным мужчинам? Между Адриком и Тео нет ничего общего. Они — ночь и день, но оба вызывают очень похожую реакцию.
Которая усложняет мою жизнь независимо от того, кто это из мужчин.
— Потому что я не хочу причинять тебе боль, — мягко говорю я. — Все это не для того, чтобы причинить тебе боль, Адрик. Это последнее, чего я хочу…
— Ты трахалась с ним? — Его взгляд окидывает меня, в глазах снова появляется собственнический блеск.
Я ненадолго закрываю глаза, желая оказаться подальше отсюда, подальше от мужчин вообще. Я не собиралась жонглировать двумя мужчинами, когда переспала с Адриком, но вот я здесь, и теперь не могу ничего исправить.
Я даже не думаю, что хочу это исправить. Чувство вины, которое я испытывала к Тео прошлой ночью, исчезнет, но исчезнет и мой выбор. По крайней мере, при нынешнем раскладе я сама выбрала, кто будет моим первым. Я не жалею, что это был Адрик.
— Мне не жаль, что это был ты, — тихо говорю я ему, надеясь, что, возможно, эта последняя мысль — то, что ему нужно услышать. — Я рада, что это был ты. Ты был…
— Хороший первый трах? — Выдает он, его голос напряжен и зол, и я понимаю, что он намерен затеять драку. Если угадать, то человек, с которым он действительно хочет подраться, Тео, но он не может. Поэтому вместо этого он собирается начать словесную битву со мной.
— Ты не должен так преуменьшать…
— Почему нет? — Он придвигается чуть ближе, явно не заботясь о том, может ли кто-нибудь войти и увидеть нас, стоящих так близко у подножия лестницы и явно ведущих спор, слишком бурный для работодателя и ее телохранителя. — Конечно, когда ты трахалась с ирландцем прошлой ночью…
— У меня не было выбора! — Шиплю я, глядя на него. — Ты знаешь, что у меня не было выбора, Адрик. Николай мог предложить мне видимость выбора, когда рассказал мне о предложении руки и сердца, но на самом деле это никогда не было выбором. Это то, для чего я была рождена и воспитана, и никто не мог защитить меня от этого.
— Я бы попыталась…
— И у тебя бы ничего не вышло. — Мой голос ровный и усталый… чертовски усталый. — Ты бы умер, потому что мой брат и, особенно, Тео Макнил никогда бы не позволили тебе уйти, забрав у них наследницу Васильевых. А ты знаешь их и этот мир достаточно хорошо, чтобы понять, что бежать тебе некуда.
— Что тебе от меня нужно? — Голос Адрика низкий и резкий, его пронзительные голубые глаза устремлены на меня. — Что, Марика? То, о чем ты меня просишь…
— Я ни о чем тебя не просила. — Я тяжело сглатываю, изо всех сил стараясь выдержать его взгляд, каким бы злым он ни был. — Я не просила. Я рассказала тебе, что мне нужно сделать, и сказала, что надеюсь, что ты будешь здесь, когда все закончится. Я ни о чем тебя не просила, потому что знала, что это нечестно…
— Мне плевать на честность. — Его глаза пылают гневом, и это почти пугает. — Я хочу тебя, Марика. Я хотел тебя очень долго. А теперь этот человек забрал тебя у меня… — Его взгляд снова пробегает по мне, и он вдыхает. — Ты знаешь, каково было прошлой ночью? Лежать без сна и думать о его руках на тебе, о его рте, о нем внутри тебя. Внутри той, что принадлежит мне…
— Я не хочу никому принадлежать! — Я смотрю на него, чувствуя, как тугой узел страха в моем животе распутывается, превращаясь в горячий гнев. Злиться приятнее, чем бояться, смущаться или испытывать другие эмоции, с которыми я боролась после свадьбы. Подозреваю, что Адрик тоже так поступает, переводя всю свою обиду и растерянность в гнев.
Но то, что я это понимаю, не означает, что с этим легче справиться.
— Я хочу принадлежать себе. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно ровнее, чтобы он не дрожал. — Я хочу быть с тобой, потому что я так решила. Так было всегда. — Я провожу рукой между нами двумя. — Мой выбор.
— А как же мой выбор? — Голос Адрика очень тихий. — Это чертовски трудный выбор, который ты мне предоставила, Марика. Стоять в стороне, пока другой мужчина имеет тебя как свою жену и в своей постели, пока он трахает тебя, когда хочет, и наслаждается твоим обществом, или забыть о тебе и оставить тебя с тем же мужчиной. То, что я чувствую к тебе…
— Я знаю, — шепчу я. — Я знаю, Адрик, и я ничего не могу сделать. Особенно сейчас. Это не навсегда…
— Да. Ты постоянно говоришь это. Поэтому я жду или ухожу.
— Мне жаль. — Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, понимая, что разговор уже слишком затянулся, но, несмотря на это, не желаю оставлять его в таком состоянии. — Мне жаль, Адрик…
Он замолкает на долгий миг.
— Знаешь, — говорит он наконец, — я действительно в это верю. Но от этого не легче.
Я думаю, попытается ли он поцеловать меня, и что я буду делать, если он это сделает. По многим причинам было бы опасно позволить ему сделать это вот так, в открытую, и более того, я знаю, что если я позволю ему, это сделает все намного сложнее для нас обоих. Я хочу, чтобы он попытался, и не хочу одновременно. Но в конце концов это не имеет значения, потому что он отступает назад, и на его лице отражается некая покорная усталость.
— Возвращайся к своему мужу, Марика, — говорит он наконец. — И удачи.
Я не знаю, что это значит, конец ли это для нас, и его не будет здесь, когда все закончится, и я боюсь спрашивать. Одна мысль об этом словно вырывает мое сердце с корнем, и я ненавижу все это, все решения, которые привели нас сюда, тот факт, что я вообще родилась в этой жизни, где мое счастье может быть разрушено в одно мгновение по прихоти других.
— Адрик, — шепчу я, но он уже отворачивается, а мои глаза наполняются слезами.
Я хочу опуститься на ступеньку и зарыться лицом в руки, плакать изо всех сил, пока все, что запуталось внутри меня, не вырвется наружу, но я не могу. Машина ждет снаружи, и мой брат, несомненно, смотрит на часы, ожидая меня с минуты на минуту. Мне нужно поговорить с ним, а потом собрать вещи в эту чертову Ирландию, чтобы быть готовой к пяти часам, как сказал Тео. Он не дал мне повода думать, что будет слишком зол на меня, если я опоздаю, но в то же время я не хочу выяснять, не ошибаюсь ли я на этот счет.
Перед самым отъездом из страны, наверное, не время проверять хорошее настроение человека, которого я едва знаю.
Машина ждет у подъезда, когда я выхожу, а все эмоции, вызванные Адриком, зажаты в бутылке, чтобы не расплескаться по краям. Вряд ли это самый здоровый способ справиться со всем этим, но что еще мне остается делать?
Я сижу в тишине, пока меня везут в поместье Николая, мое сердце тяжелеет, а тело напрягается, как будто я нахожусь в постоянном режиме борьбы или бегства, ожидая, что что-то пойдет не так. Интересно, как отреагирует Николай на планы Тео, и мне недолго осталось ждать.
— Он везет меня в Ирландию, — без предисловий сообщаю я Николаю, входя в его домашний кабинет и закрывая за собой дверь. — Сегодня вечером.
Николай поднимает глаза от папок, лежащих перед ним, и поджимает губы.
— Ирландия? Наверное, в медовый месяц? Это не самая странная вещь…
— В основном деловая поездка. Он говорит, что у него там встреча с королями. — Я не совсем понимаю, что это значит, но ожидаю, что Николай поймет, и, судя по тому, как он прикрывает рот рукой, так оно и есть.
— Понятно. — Николай закрывает лежащую перед ним папку, размышляя. — Ну, я сомневаюсь, что у тебя будет такая же возможность подглядывать там, как в его настоящем доме. Но, возможно, он расскажет тебе о том, что происходит на этих встречах. Особенно если ты будешь его радовать.
Я морщу нос.
— Не совсем то, что я хочу услышать от своего брата.
— Я говорю тебе это не в качестве твоего брата, — ровно говорит Николай. — Я говорю тебе как пахан братвы Васильева. Я согласился на брак по определенной причине, и поэтому мы должны обсудить, как достичь этих целей. Как бы ни были мне неприятны разговоры о твоем брачном ложе, это необходимо… — он сделал паузу, нахмурившись. — Он не прислал простыни.
— Он сказал, что ему не нравится эта традиция, и он полагает, что ты мне доверяешь. Как и он сам, — добавляю я, надеясь, что это понравится Николаю. Судя по выражению его лица, так оно и есть.
— Что ж, для начала неплохо. Согласен, это варварская традиция. Я не намерен продолжать ее в своей семье. — Николай делает паузу, размышляя. — Итак, он везет тебя в Ирландию. В Дублин, я полагаю?
Я киваю, садясь в одно из кожаных кресел по другую сторону его стола.
— И надолго?
— Я не знаю, — признаюсь я. — Он не сказал. Просто сказал, что нас не будет некоторое время.
Николай хмурится.
— Не могу сказать, что мне нравится, что он увозит тебя из страны без маршрута. Но он твой муж, и я ничего не могу с этим поделать.
В животе снова зашевелился страх.
— Ты думаешь, есть причина, по которой он должен это сделать?
Николай прикрывает рот рукой.
— Я так не думаю. Скорее всего, это именно то, о чем он говорит, лишь деловая поездка, совмещенная с возможностью взять свою молодую жену в псевдо-медовый месяц. Убить двух зайцев одним выстрелом, именно такой эффективности я ожидаю от такого человека, как Тео. Я бы не волновался, Марика, — говорит он, и по тому, как он это произносит, я слышу, что он пытается меня успокоить.
Я киваю, тяжело сглатывая, и Николай снова смотрит на меня долгим взглядом.
— Я пошлю с тобой несколько человек из своей охраны, — говорит он наконец. — Чтобы ты не волновалась.
Мои глаза расширяются, и я испуганно смотрю на него.
— Но разве Тео не воспримет это как оскорбление? Что ты не доверяешь ему в том, что касается моей безопасности?
Николай криво усмехается.
— Ну, ему это не понравится, это точно. Но если он скажет нет, это тоже будет оскорблением, он фактически скажет мне, что не позволит мне обеспечить безопасность моей сестры, и это заставляет его выглядеть подозрительно, даже если он не делает ничего плохого. Так что мы с ним окажемся в тупике, и когда я буду настаивать в качестве меры доброй воли, ведь между нашими семьями так долго была плохая кровь, он согласится.
Вернувшись в дом Тео, я еще не могу считать его своим, я убеждаюсь, что Николай прав. По крайней мере, в основном. Тео не пытается их прогнать, но я вижу, как на его лице застывает гнев, когда черный внедорожник въезжает во двор за машиной, в которой я нахожусь, и он спускается по ступенькам мне навстречу.
— Что это, черт возьми, такое? — Спрашивает он низким голосом, когда я выхожу из машины, и мое сердце колотится в груди от этого звука, на этот раз по совершенно другой причине.
— Я рассказала Николаю о поездке. — Я стараюсь говорить об этом как можно спокойнее и беспечнее, как будто это ничего не значит, как будто ему не из-за чего расстраиваться. — Он захотел прислать дополнительную охрану.
Тео еще сильнее сжимает челюсть, и я думаю, не треснут ли его зубы от такого сильного скрежета.
— Потому что он мне не доверяет. — Слова вылетают, как ножи, каждое из них. — Он отдал тебя мне, но не доверяет мне тебя.
То, как он это произносит, немного пугает меня. Звучит не столько так, будто он злится из принципа, сколько так, будто его лично задевает, что Николай ему не доверяет. Как будто ему важно, чтобы ему доверяли меня.
Я начну когда-нибудь понимать этого человека?
— Тео, просто…
— Я собираюсь поговорить с Николаем. — Он резко поворачивается на пятках, и мой желудок сжимается. Теперь, когда у меня есть обещание дополнительной охраны в поездке, которая подчиняется моему брату, а не Тео, я не хочу его потерять. Мне стало легче, как только я узнала, что Николай пришлет несколько своих людей.
Но Тео уже поднимается по ступенькам, распахивает дверь и быстро идет к своему кабинету, как я могу предположить, слишком быстро, чтобы я могла его догнать. Он захлопывает за собой дверь, и когда я тянусь к ручке, она оказывается заперта.
Однако я уже давно умею подслушивать.
Я наклоняюсь и прижимаюсь ухом к двери, прислушиваясь к голосу Тео или к его шагам, которые подскажут мне, что нужно уходить, пока он меня не поймал. Проходит мгновение, прежде чем я вообще что-то слышу, а затем я слышу низкий, злой голос Тео, когда он начинает говорить.
— Какого черта ты делаешь, Николай, посылая свою охрану на мой медовый месяц… да, это еще и деловая поездка. Да, это Короли в Дублине. Я не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Она не будет участвовать во всем этом… За кого ты меня принимаешь, черт возьми? Ты позволил мне жениться на ней. Если ты не доверял мне, что я не стану… черт возьми.
Наступает долгая тишина, как будто Николай что-то долго говорит на другом конце разговора.
— Это грязный способ ведения дел, Николай. Ты уже знал, что я скажу, и ты знал… — Тео испускает долгий вздох. — Хорошо. Но это единственный раз. Когда я верну ее целой и невредимой, ты будешь держаться подальше — понятно. Конечно.
Его тон смягчается, и я задаюсь вопросом, что сказал Николай, чтобы изменить ход разговора. Я также не совсем понимаю, чем все это закончится, и узел в моем животе затягивается еще туже. Мне вдруг очень не хочется уезжать без дополнительной защиты.
Снова наступает тишина, и я слишком погружаюсь в свои мысли, чтобы понять, пока не стало слишком поздно, что Тео идет к двери кабинета.
Я спотыкаюсь, когда он открывает ее, и его глаза сужаются.
— Он просто слишком заботится, — быстро говорю я. — Мой брат. Он… — В дверном проеме между мной и Тео есть свободное место, и я проскальзываю внутрь, прежде чем он успевает меня остановить, и закрываю дверь, так что мы остаемся в кабинете одни. — Он просто беспокоится обо мне, — шепчу я, глядя на Тео. Пожалуйста, не отправляй их обратно, — это все, о чем я могу думать, глядя на его напряженное, раздраженное выражение лица. — После того, что случилось, после…
Я тяжело сглатываю, не в силах произнести вслух, что произошло.
— Я знаю о похищении, — говорит Тео. Его голос все еще жесткий и твердый, но мне кажется, что я слышу в нем нотки сочувствия — первый признак того, что он смягчается. Я хватаюсь за это обеими руками, намереваясь убедить его не отправлять охрану Николая обратно к нему.
— Он просто пытается заставить меня чувствовать себя лучше, — тихо говорю я, делая шаг вперед, чтобы протянуть руку и коснуться Тео, мои пальцы проходят по передней части его рубашки. — Мы едва знаем друг друга, а все это уже так ново. Уехать в другую страну…
Я опускаю руки ниже, перебирая пальцами каждую пуговицу, и спускаюсь к поясу его брюк. Не знаю, понял ли он, что я делаю, я придумываю все на ходу, но я надеюсь, что это сработает.
Если нет, то я буду в замешательстве все время, пока мы будем в Ирландии. И хотя часть меня думает, что это может сослужить Тео хорошую службу, другая часть меня беспокоится, что это может сделать все намного хуже, если я не буду такой, какой Тео ожидает меня видеть, пока я там с ним. Хорошей, счастливой, жаждущей жены.
— Марика…
— У меня много чего осталось после того, что случилось, — шепчу я. — Я нервничаю. Суечусь. Беспокоюсь, Николай это знает. Он просто помогает мне адаптироваться. Дает мне немного старой жизни, пока я привыкаю к новой.
Кажется, этим я задела Тео за живое. Его лицо немного смягчается, а затем его челюсть снова сжимается, на этот раз по другой причине, когда я опускаюсь на колени на ковер перед ним.
Медленно тянусь к пряжке его ремня и быстро расстегиваю ее, не сводя глаз с его лица. Я помню, что он сказал, когда мы лежали в постели прошлой ночью, "смотри на меня", и у меня такое чувство, что ему это нравится. Видеть, как я наблюдаю за ним, видеть мое выражение лица, когда он проникает в меня, когда трахает меня, когда заставляет меня кончать. Думаю, он тоже захочет этого, пока я делаю это.
Он не пытается остановить меня, когда я опускаю его молнию вниз. Он не говорит мне, что я не должна, и не пытается убедить меня в обратном. Не знаю, почему я подумала, что он может это сделать, и, что еще хуже, я чувствую небольшое теплое удовлетворение от того, что он этого не сделал. Я вижу, как разгорается его взгляд, как темнеют зеленые глаза, и что-то в мысли о том, что он так сильно хочет моего рта на себе, кажется мне приятным.
Тео стонет, когда моя рука проскальзывает внутрь и вытаскивает его член на открытый воздух, а пальцы обхватывают толстый ствол. Он такой большой, настолько большой, что я не знаю, сколько его удастся взять в рот, но думаю, что ему все равно понравится. А я намерена приложить немало усилий.
Особенно если ты сделаешь его счастливым, сказал Николай. Думаю, я точно знаю, как сделать Тео счастливым. И чем счастливее он будет, чем больше будет доверять мне, тем быстрее все это закончится.
Проблема в том, что я не должна наслаждаться этим так сильно, как сейчас.
Я чувствую пульсацию желания, когда наклоняюсь вперед и провожу языком по кончику его члена. Я уже вижу, как там плещется его собственное возбуждение, и у меня возникает внезапное желание попробовать его на вкус, когда челюсти Тео сжимаются, и он стонет. Его рука скользит по моим волосам, не прижимая мой рот к нему и даже не захватывая меня, но его пальцы скользят по прядям, почти играя с ними, пока я провожу языком по кончику его члена, слегка дразня.
— Боже, как это приятно, — простонал он, его бедра слегка покачиваются, прижимая головку члена к моим губам. Они расходятся вокруг него, слегка втягивая его в мой рот, и он издает еще один низкий, гортанный стон.
Звук его удовольствия вызывает во мне новый прилив желания, и я чувствую слабую влажность между бедер, мое собственное возбуждение отвечает на его возбуждение. Я закрываю глаза и вдыхаю, пытаясь бороться с этим, с этой реакцией, которая, кажется, всегда возникает у меня на него, но не могу. Я чувствую его жар, проникающий в мой рот, мои губы растягиваются по ширине его члена, и я слегка стону, опустив глаза от смущения, когда слышу звук, приглушенный его плотью.
Пальцы Тео касаются моего подбородка, напоминая мне о том, чего, как я знаю, он хочет.
— Смотри на меня, пока ты сосешь мой член, девочка, — пробормотал он, его акцент снова стал густым, и я почувствовала, как мой пульс участился от этого звука. Я поднимаю на него глаза, смотрю на горячее желание на его лице, и все мое тело напрягается.
Я хочу еще больше. Я с трудом пробираюсь еще на дюйм, чувствуя, как он скользит по моему языку, проникая глубже в мой рот. Я плотно обхватываю его губами, посасывая, когда провожу кончиком по зубчатым венам, и слышу, как Тео резко вдыхает, а его пальцы сжимают мои волосы.
— Боже, девочка, — простонал он, и я вдруг с ужасом вспомнила, что, как предполагается, никогда не делала этого раньше, что я должна быть вся в зубах и рвотных массах от его размера, а не приспосабливаться к нему, как если бы я сосала член другого мужчины в течение последнего месяца, что я и делала. Не такой большой, но… — Полегче. — Его рука касается моей щеки, и я понимаю, что внезапно остановилась, мои глаза слезятся от смешанного потока эмоций, которые снова поднимаются. — Если это слишком, пропусти…
Слишком — это его нежность. Мне почти хочется, чтобы он был жестоким и недобрым, потому что тогда я смогла бы его понять. Это имело бы для меня смысл. Это его терпение по отношению ко мне, его стремление видеть все, что я делаю, в наилучшем свете… Это то, чего я никогда не испытывала раньше, даже с моим братом. Николай всегда был добр ко мне, хороший старший брат, но это совсем другое.
Я никогда не ожидала этого и не могу понять.
Я качаю головой, с некоторым облегчением понимая, что того момента, когда я погрузилась в размышления, вероятно, было достаточно, чтобы показаться неопытной, как будто я боролась с самим актом, а не беспокоилась о том, что Тео может заметить или не заметить. Я отстранилась от его члена, переводя дыхание, и пальцы Тео снова запутались в моих волосах.
— Подожди немного, Марика, — пробормотал он. — Боже, в твоем рту так чертовски приятно…
Его член подергивается, как бы подчеркивая его слова, и вид его так близко к моему рту вызывает во мне новый прилив желания. Он толстый, твердый и пульсирующий, влажный от моего рта, огромный и мужественный, и я чувствую, как во мне разгорается потребность. У меня возникает искушение попросить его трахнуть меня, но я опустилась перед ним на колени с намерением, и я собираюсь довести дело до конца. Я уверена, что это лучший способ получить от него то, что мне нужно.
Я обхватываю его рукой, чувствуя, как он пульсирует в моей ладони, и снова обхватываю губами его кончик. Он стонет, втягивая воздух сквозь зубы, а я провожу языком по набухшей плоти, слизывая капающую сперму, наслаждаясь его соленым вкусом больше, чем хочу признать. Его рука прижимается к моему затылку, не настолько сильно, чтобы столкнуть меня еще ниже, но я чувствую, что он сдерживает себя, чтобы не сделать именно этого. Он хочет трахнуть мой рот, я это чувствую, и мысль об этом заводит меня больше, чем я могла бы подумать. Больше, чем следовало бы.
Медленно, дюйм за дюймом, я снова беру его в рот, скользя языком по нижней стороне его ствола, пока его набухшая головка приближается к задней стенке моего горла. Мне с трудом удается довести его даже до такого уровня, но я твердо намерена взять как можно больше. Это начинает казаться мне достижением: мысль о том, что я могу хорошо сосать его член, видеть удовольствие на его лице. Я чувствую странную решимость быть хорошей в этом или настолько хорошей, насколько это возможно, во всяком случае, когда я должна быть неопытной в этом деле.
Тео стонет, его пальцы все еще обвивают мои волосы, его глаза ненадолго закрываются от удовольствия, когда он проталкивается в мое горло. Он стонет, когда я задыхаюсь, мышцы моего горла сжимаются от его проникновения.
— Господи, — ругается он, сжимая руку в моих волосах. — Я не могу…
Я понимаю, что он уже близко, его член пульсирует на моем языке. Я обхватываю рукой те несколько дюймов его члена, которые мне еще не удалось взять, и поглаживаю, удерживая его в горле, неглубоко втягивая, когда чувствую, что его бедра начинают подрагивать. Я чувствую, как он вздрагивает от удовольствия, и сжимаю губы вокруг него, делая все возможное, чтобы он кончил.
Это не занимает много времени. Я слышу гортанный звук удовольствия, чувствую, как его член напрягается у меня во рту, и внезапно он наполняется им, наполняется соленым вкусом, когда его сперма покрывает мой язык и стекает по задней стенке горла, и я с трудом пытаюсь проглотить ее всю, кашляя и задыхаясь, когда Тео понимает, что мне трудно, и вытаскивает свой член, упираясь кончиком в мой рот, когда его сперма выплескивается на мои губы и подбородок.
— Блядь, — рвано дышит он, обхватывая рукой свою длину, когда проводит своим все еще капающим членом по моим губам. — Ты выглядишь чертовски великолепно с моей спермой на лице.
— Прости, — говорю я, судорожно сглатывая то, что осталось во рту. — Я пыталась…
— Не извиняйся, жена, — пробормотал он, его член все еще упирается в мою нижнюю губу. — Ты была хорошей девочкой, раз так старалась. И видеть ее по всему твоему рту, вот так… — Он вздрагивает, и я понимаю, что он все еще тверд. Его член ничуть не смягчился.
Он тянется ко мне, поднимает меня на ноги и направляет к своему столу, его руки шарят по пуговицам моих джинсов.
— Ты так хорошо справилась, — снова бормочет он, его рот приникает к моему, когда он опускает молнию вниз, его зубы покусывают мою нижнюю губу. — Такая хорошая девочка. Ты тоже заслужила кончить.
Я испуганно моргаю. Я ожидала, что он трахнет меня, но вместо этого он толкает меня в кресло за столом, свое кресло, а другой рукой стягивает мои джинсы с бедер, более грубо, чем раньше, как будто не может контролировать свое желание.
— Посмотрим, насколько мокрая эта сладкая киска от сосания моего члена. — Его голос грубый и низкий, от которого по моей коже пробегают мурашки желания, когда, к моему шоку, он опускается передо мной на колени, обхватывает мои бедра и раздвигает их.
Я знаю, что он собирается найти. Мои трусики влажные, прилипают к коже, клитор пульсирует. Его сперма все еще у меня во рту, заляпала губы и подбородок, стекает по горлу, и я вижу на его лице сырую похоть, когда он смотрит на меня из-под моих ног.
— Ах… — Его пальцы проводят по влажной ластовице моих трусиков. — Какая хорошая девочка, так намокла, пока отсасывала мне. — Сегодня я выбрала тонкий шелк, и он загибает пальцы вокруг ткани, дергая так сильно, что она рвется, волочась по моим бедрам. Он стягивает их до конца, снимает и их, и мои джинсы и отбрасывает их в сторону.
— Сними рубашку, милая — бормочет он, его пальцы скользят по моим ногам, и я не могу думать ни о чем другом, кроме как подчиниться. Я дрожу от желания и шока, не в силах поверить в происходящее. Я намеревалась раздеть его, а потом подняться наверх, помня о расписании, которое, как он сказал, у нас было, и о своем намерении убедиться, что охрана останется с нами, а теперь каким-то образом оказалась полуголой в кресле, сперма мужа стекает мне на ключицы, а его похотливый взгляд устремлен на меня с того места, где он стоит на коленях между моими бедрами.
Я стягиваю через голову шелковую блузку и оцепенело отбрасываю ее в сторону, оставляя на себе только кружевной бюстгальтер, который я надела под нее. Он молча кивает, и я тянусь за спину, расстегиваю бюстгальтер и позволяю ему присоединиться к рубашке. Я лежу на кожаном сиденье, раздвинув ноги, а мой муж стоит передо мной на коленях, все еще полностью одетый в свой костюм, вплоть до галстука, аккуратно завязанного на шее.
— Такая мокрая. — Его пальцы раздвигают мои складочки, поглаживая чувствительную плоть, и я вздрагиваю, задыхаясь, когда он наклоняется вперед, чтобы провести языком по моему клитору. — Я заставлю тебя кончить вот так, милая девочка. Я сделаю так, что ты будешь капать на это сиденье, чтобы каждый раз, когда я буду здесь, я мог представить себе этот момент. — Он снова лижет мой клитор, медленно, перекатывая язык по мне, пока я не вскрикиваю, его пальцы все еще держат меня, раздвигая для него. — Когда мы вернемся, я буду трахать тебя на всех поверхностях в этом доме. Не будет ни одного места, где бы ты не сидела или не стояла, где бы я не ел твою киску или не трахал тебя, пока ты не кончишь на мой член.
Стон, вырвавшийся у меня при этом, не похож ни на один звук, который я когда-либо издавала раньше. Я дрожу от желания, вся напряжена и жажду большего, представляя, как он выполняет свое обещание, слушая каждое грязное слово, которое слетает с его языка с этим соблазнительным ирландским акцентом, о котором я никогда не знала, что он может так сильно меня возбуждать, пока не появился Тео. В этот момент я забыла, кто он, что он, почему я здесь — все причины, кроме того, как хорошо его горячий язык ощущается на моем клиторе, облизывая, перекатывая и кружа по мне прямо там, где мне это нужно больше всего, как мне это нужно больше всего. Я смутно понимаю, что он поглаживает свой член, пока лижет меня, слишком возбужденный, чтобы не прикасаться к себе, пока он заставляет меня кончить, и я кончаю, гораздо быстрее, чем ожидала.
— Оближи губы, — хрипло бормочет он, делая паузу, достаточную для того, чтобы я вскрикнула в знак протеста. — Слижи мою сперму со своего рта, когда испытаешь оргазм, девочка. Я хочу быть у тебя во рту, когда ты будешь кончать.
Я возбуждена до невозможности. Я никогда не знала, что могу быть настолько возбужденной, дрожать от этого, жаждать оргазма и желать отсрочить его как можно дольше, и все это одновременно, потому что это так приятно. Его губы смыкаются вокруг моего клитора, засасывая его в рот, а он проводит языком по жесткой плоти, и я открываю рот в крике удовольствия, вспоминая его наставления и слизывая сперму со своих губ.
Почему-то от этого становится лучше. Все это сливается воедино: удовольствие от его рта на моей киске, вкус его спермы, звук его руки, гладящей член в ровном, жестком ритме, и я бьюсь о его рот, скрежещу по его лицу, хватаясь за ручки кресла и сильно кончая на его язык, чувствуя, как кульминация захлестывает меня, и я беспомощно стону, вскрикивая снова и снова, когда кончаю сильнее, чем, кажется, когда-либо прежде.
Тео встает, и я мельком вижу его пульсирующий член, зажатый в кулаке, прежде чем он тянется ко мне, берет меня за руку и кружит. Прошлой ночью он не вел себя со мной так, уверенно и твердо, но я обнаружила, что мне все равно. Я все еще пульсирую от собственного оргазма, наслаждение трепещет во мне восхитительными толчками, и я не колеблюсь, когда он перегибает меня через кресло, снова хватаясь за руки, когда я чувствую, как он выравнивает головку своего члена с моим входом и вводит его внутрь меня.
— Скажи мне… если это слишком…, — успевает он сказать между вдохами, его руки обхватывают мою талию, когда он снова делает толчок. Под этим углом он кажется больше, длиннее и толще, растягивая меня настолько, насколько я могу выдержать, или даже больше, когда его бедра раскачиваются на мне, и гортанный стон вырывается из его рта. — Я не хочу причинять тебе боль.
Я в шоке понимаю, что сейчас снова кончу. Его член скользит по каждому пробудившемуся нервному окончанию внутри меня, ощущение такое, будто он каким-то образом касается моего клитора изнутри, мое тело все еще содрогается от первого кульминационного рывка, и еще один уже наступает. Костяшки пальцев побелели, когда я вцепилась в кресло, пока он трахал меня, его бедра прижимаются к моей заднице с каждым толчком, и я думаю, не будет ли это признаком моей невинности, если я кончу от этого, даже не коснувшись клитора.
Но это не имеет значения, потому что я не могу это остановить.
— Немного больно, — шепчу я, и это правда. Его член почти слишком велик, определенно слишком велик, чтобы входить в меня так, как он это делает, и каждый длинный удар словно проникает дальше, чем должен быть способен его член. — Но, пожалуйста, не останавливайся.
— О, блядь, Господи, — клянется Тео, его бедра замирают, когда он вздрагивает позади меня. — О Боже, я сейчас кончу.
Я чувствую, как его бедра подаются вперед, вдавливая меня в кресло, и он снова делает толчок, такой сильный, что я кричу от боли и удовольствия одновременно, мое тело взрывается в очередном оргазме, когда я сжимаюсь вокруг него. Его рычащий стон смешивается с этим, когда я чувствую, как он заливает меня, его член извергается, когда он сильно кончает, впиваясь в меня, когда он произносит мое имя.
— Марика, о, черт, черт, Марика…
Он задерживается надолго, вздрагивая, его руки на моей талии достаточно сильны, чтобы оставить синяки, прежде чем он внезапно выходит из меня, поднимая меня и поворачивая лицом к себе.
— Ты в порядке? — Его зеленые глаза полны беспокойства, когда они скользят по моему обнаженному телу, теперь уже не с вожделением, а с беспокойством. — Было слишком рано трахать тебя вот так. Мне жаль…
— Нет. — Я качаю головой, и это знакомое чувство вины возвращается в спешке и заменяет приятное послевкусие. — Мне было приятно.
— Я сделал тебе больно…
— Немного, — признаю я. — Но ты… это было хорошо.
Тео не выглядит полностью убежденным.
— Подожди здесь, — говорит он, легонько подталкивая меня обратно в кресло. — Я принесу твою одежду.
— А мы не опаздываем? — Спрашиваю я, чувствуя внезапную сильную усталость. Мое горло немного болит от его ласк, моя киска очень болит от того, как жестко он трахал меня, и я думаю, не стоит ли мне вздремнуть в будущем, куда бы мы ни направлялись.
Тео смотрит на меня, когда забирает мои джинсы и блузку, и кривая улыбка искривляет его привлекательный рот.
— Мы летим на частном самолете, — говорит он. — Мы улетим, когда я скажу. И после того, как я увидел, как моя прекрасная жена опустилась передо мной на колени…
Он возвращается за стол и протягивает мне одежду.
— Я подумал, что мы можем вылететь немного позже.