Опасные леди

ЭПИЛОГ

– Боюсь, эта твоя Венецианская Кроссвордиха оказалась права, – ворчливо заявила Джесс Уильяму, так и этак поворачиваясь перед зеркалом и разглядывая свою сильно округлившуюся фигуру. – Она предрекала мне, что я скоро растолстею, вот я и растолстела.

Одним движением она захватила копну золотистых волос и скрутила их на затылке, заколов тяжелый узел парой шпилек. Ей хотелось убедиться, что волос не стало меньше, и с помощью маленького зеркальца, в которое она глядела, повернувшись спиной к большому зеркалу, осмотрела роскошное сооружение на голове. Нет, волосу нее по-прежнему в достатке. Беспокоиться не из-за чего.

Уильям, уютно откинувшись на подушки, листал компьютерный журнал и, усмехаясь, поглядывал на обожаемую жену, которая, на его взгляд, никогда еще не была столь красивой.

По-моему, дорогая, ты не столько толстая, сколько беременная, – с самым серьезным видом утешил он ее. – Ты у нас сейчас как инкубатор. Вот вылупится наш беби, и снова будешь стройная.

Джесс повернулась и, притворно нахмурясь, проворчала:

– Что же я, по-твоему, бентамского цыпленка вынашиваю?

– Нет, конечно нет, – жмурясь от удовольствия, проговорил Уильям. – Бентамки ведь самая мелкая разновидность домашней живности, а у тебя там, кажется, что-то покрупнее.

– Смешно, Уилли, ха, ха, – без улыбки сказала Джесс и снова обернулась к зеркалу.

Погладив руками огромный округлый живот, она почувствовала, как под кожей пробежало легкое волнение. К неизменному удивлению Джесс, ее живот постоянно рос и рос, как некая непостижимая, магическая тыква. Но вспомнив, что больше ему расти уже некуда, с глубоким удовлетворением вздохнула. Время настало, сегодня утром ей сказала об этом акушерка, к которой она.

ходила консультироваться. Беби может появиться с минуты на минуту. После осмотра, советчица усмехнулась и спросила ее, не хочет ли она хоть теперь сказать мужу правду.

Ну уж нет. Брак с Уильямом, с фантастическим мистером Уэббером, не переменил ее. Она оставалась такой же импульсивной, такой же азартной, обожающей риск авантюристкой, что и прежде. Конечно, Уилл узнает ее тайну, и узнает скоро, но не сейчас, не в эту минуту. Сейчас он и половины не знает, и именно этого она и хотела.

– Ты полагаешь, это может случиться сегодня ночью?

Она ничего не ответила, печально вздохнула и попыталась вслушаться в себя: нет ли каких-либо явных признаков приближающегося события. Вдруг живот покачнулся, так что пупок чуть не уперся ей в нос, настолько бурное движение произошло в этот моменту нее во чреве… Ничего себе! Джесс горячо надеялась на опыт акушерки, та обещала сделать так, чтобы все прошло легко. Акушерка клялась, что знает такие приемы и средства, которые якобы делают роды безболезненными.

Поддерживая живот и преувеличенно выпячивая его вперед, Джесс медленно, вперевалку пошла через спальню в сторону постели, чтобы присоединиться к мужу. При этом она мурлыкала мелодию из фильма «Челюсти».

Уильям не мог удержаться от смеха, когда она плюхнулась рядом. .

– Я люблю тебя, Джесс Уэббер! – Он вздохнул, теребя ее волосы. – Ты выглядишь так, будто вынашиваешь слоненка, а не нашего крошечного малыша, но я все равно люблю тебя. И этот слоник может появиться ночью, если прислушаться к мнению акушерки…

Джессика обняла его за шею и счастливо засмеялась.

– Неужели ты еще способен любить меня, когда я достигла таких размеров?

– Запросто, – нежно сказал он и доказал это, страстно поцеловав ее в губы. Потом, правда, отодвинулся и любовно заглянул ей в глаза. – Возможно, немного сдержанности не повредит, хотя это и не просто, когда ты так близко, но зато благоразумно. Между нами стоит некто третий.

– Тот, кто портит удовольствие другим, – хихикнула Джесс. – Эй, мистер, ты куда?

Уильям перекатился на другую сторону кровати и взялся за телефон.

– Позвоню Оливеру, узнаю, все ли у них там в порядке.

Джесс отобрала у него трубку, как только он набрал телефонный номер брата, живущего теперь с женой в новом, только что отстроенном на территории «Бруклендз» особняке. После двойной свадьбы, случившейся меньше года назад, счастливые пары разъехались по разным крыльям особняка, а два месяца назад Оливер и Эбби перебрались в новый дом. .

– Оливер просто свихнулся на проблемах деторождения, – заговорила Джесс. Такое впечатление, что он сам решил рожать.

– А что, и может! Уж если моему братцу что взбредет в голову…

Джесс усмехнулась и в ожидании, когда кто-нибудь подойдет к телефону, продолжила:

– Он, я вижу, совсем дошел с этим грядущим отцовством. Читает все книжки, изучает все тонкости ухода за младенцем. Сегодня после полудня я застала его в тот момент, когда он вместе с Эбби практиковался в правильном дыхании при родах. Представь себе эту картинку: оба, скрестив ноги по-турецки, сидят посреди гостиной и старательно дышат, как парочка запыхавшихся после беготни лабрадоров.

– Не мешало и тебе присоединиться к ним, Джесс. Ты ничего не делала, чтобы хоть как-то подготовиться к рождению нашего беби, – сказал Уильям, нежно поглаживая ее по животу.

– Чего мне готовиться, я и так готова, – возразила Джесс. – Мне обеспечена лучшая медицинская помощь со всеми видами обезболивания, какие только знает человечество. Придет время, и рожу естественным образом, и, уверяю тебя, рожу не хуже Эбби. Я с этим справлюсь. Ну а если будет слишком уж больно, настою на анестезии, пусть меня обезболят от шеи и до… Слушай, Уилл, что-то у них никто не отвечает, – тревожно сказала Джесс. – Может, они уехали в клинику? Ты не думаешь, что она в этом деле может меня обскакать?

Уильям забрал у нее телефон.

– Нет, не думаю. Они бы позвонили перед отъездом, – сказал он, набирая номер повторно. – Если бы их не было, сработал бы автоответчик, а поскольку… Оливер! Это ты? Что так долго не отвечали? У вас все в порядке?

Джесс встала на колени, накинула на плечи цветастый шелковый пеньюар и прижала ухо к трубке, рядом с ухом Уильяма. Она отчетливо слышала каждый звук доносящийся с того конца провода.

– …Сейчас она готовит нечто вроде вакхического пира, – говорил в этот момент Оливер. – Какая-то разновидность вегетарианского салата, который она называет красивой отрадой, хотя по виду это больше напоминает то, что я назвал бы крысиной отравой. Ох, и еще этот, как его?. Tagliatelle[35], кажется…

– Fettuccini[36], – поправила его Эбби, приблизившись к трубке.

Оба, и Джесс и Уильям, дружно расхохотались. А Оливер грустно вздохнул и серьезно продолжал:

– Все говорит за то, ребята, что наш час приближается. Доктор Жабински – ну, ты, наверное, слышал, автор книжки «Естественное деторождение в девяностых годах», – так он пишет, что первый признак приближения родов – страшный голод, желание есть и есть. Это возвращает нас к обычаям пещерных жителей, поддерживавших огонь на тот случай, если срочно понадобится готовить еду для роженицы, так что…

– Успокойся, Оливер, я абсолютно с тобой согласен, – с доброй усмешкой прервал его Уильям. Джесс рядом с ним все еще никак не могла успокоиться после взрыва хохота. – Но я не собирался выяснять посреди ночи обычаи и привычки первобытного человека, я просто хотел узнать, все ли у вас в порядке.

– Да, все идет превосходно, если бы не этот чудовищный голод, напавший на Эбби. Впрочем, она счастлива, как жаворонок. – Тут он понизил голос до шепота: – А я, Уилли, чувствую себя немного того… Меня малость подташнивает. Нервы, надо думать. Раньше ведь я никогда с этим не сталкивался.

Джесс закатила глаза к потолку, а Уильям усмехнулся и молча ей подмигнул.

– Послушай, Оливер, может, тебе лучше заблаговременно отвезти ее в клинику? А там уж они присмотрят за вами обоими, – посоветовал он брату.

– А что у вас с Джесс, никаких признаков еще нет? – спросил Оливер.

Джесс покачала головой, а Уильям сказал:

– Нет, пока никаких. Мы ложимся спать, чего и вам желаем. Как ты можешь есть в такое время суток, не понимаю.

– Сомневаюсь, что мне кусок полезет в горло, – прошептал Оливер в самую трубку. – Между нами говоря, моя милая Эбби готовит, как бы тебе сказать… Ну, говоря попросту, готовить она совсем не умеет. Хорошо еще, Господи спаси, что нашего беби мы будем выкармливать грудью. По крайней мере, хоть одному из нас на какое-то время удастся перебиться натуральной пищей, а дальше уж и не знаю проговорил он печально, потом помолчал и добавил: – Я позвоню вам, если что…

Когда Уильям положил трубку, Джесс прильнула к нему, все еще продолжая хихикать.

– Ох, Уилли, твой братец не перестает меня потрясать. Главное, мы будем выкармливать грудью нашего беби. Мы! Ты только подумай! Господи, да что же с ним будет, когда у Эбби начнутся схватки? Он же в обморок упадет!

Все еще смеясь, они улеглись в постель, и Уильям нежно обнял жену, будто защищая ее от всякой сторонней напасти.

– А что ты думаешь насчет этого ночного обжорства? – спросил он, когда Джесс, положив голову ему на плечо, закрыла глаза и уже почти задремала, – Может, это действительно первый признак приближающихся родов?

– Не думаю, – сонно пробормотала она. – Скорее всего, это дурацкие предрассудки.

– А тебе совсем не хочется есть? Может, ты тоже проголодалась?

Джесс снисходительно улыбнулась: у ее мужа тоже не хватает терпения спокойно дожидаться своего первенца.

– Действительно, надо об этом подумать. Я бы, пожалуй, съела какой-нибудь экстравагантный сандвич. Например, черный хлеб с красной икрой и долларовым томатным кетчупом.

– Силы небесные! – проворчал он и, ругая себя за проявленную некстати инициативу, начал спускать ноги с кровати. – Томатный кетчуп! Впрочем, почему бы и нет?

Но Джесс остановила его, схватив за руку и притянув обратно в постель.

– Я пошутила, – со смехом сказала она. – Лучше сделай что-нибудь действительно полезное. Помассируй, например, мне спину.

И она легла на бок, потому что лечь на живот уже не представлял ось возможным.

Уильям начал нежно массировать ее спину и массировал до тех пор, пока она не почувствовала его жаркие, любящие губы, пробирающиеся по спине к шее.

– Ты же знаешь, что обычно случается, когда кто-то из нас начинает массировать другого, – пробормотал он ей на ухо, когда добрался до него.

– Ну вот, так я и знала! Массаж, как я вижу, действительно всегда порождает у тебя массу новых идей и…

Договорить он ей не дал, закрыв ее рот нежным поцелуем. Потом они обняли друг друга и обнаружили еще один, доступный в их положении способ чувственного наслаждения, заключавшийся в том, чтобы вот так, тесно обнявшись, вместе отплыть в царство глубокого сна.

– Нет, правда, Оливер, это не так уж и плохо, – убеждала Эбби мужа. – Попробуй немножко. Я строго следовала рецептуре и…

– Да, но ты уверена, что открыла поваренную книгу именно на той странице, которая нужна? – лениво отбивался Оливер, тоскливо поглядывая на подозрительное месиво, которым оба собирались подкрепиться на сон грядущий.

– Да ты только попробуй, дорогой мой, – продолжала уговаривать его Эбби, зачерпывая полную ложку кушанья и поднося к его губам. – И не вытаращивай глаза, как я не знаю кто проворчала она. – Я неустанно совершенствуюсь в искусстве кулинарии, а ты…

Он попробовал и удивленно вскинул брови.

– Хм, неплохо, нет, совсем даже неплохо.

– Ты правду говоришь? Или просто так?

– Нет, Эбби, говорю тебе, положа руку на сердце, это даже хорошо. Разве я могу тебя обманывать?

– Ха, с тобой ни за что нельзя поручиться!

Прежде чем она собралась разложить еду по тарелкам, Оливер обнял ее и прижал к себе так крепко, как только мог ли позволить обстоятельства.

– Разве мы не пообещали друг другу еще там, на острове, до того как вернуться в Британию, что никогда не будем обманывать друг друга?

Эбби зарылась лицом в теплую пушистую шерсть его свитера, чтобы он не заметил ее смущения. Ох, дорогой мой, ничто не переменилось со времен пребывания на райском острове. Оттуда, где они с Джесс зачали от братьев Уэбберов своих младенцев, и потянулась история еще одного обмана. А все это, конечно, Джесс, ее идея! Каким-то образом ей удалось убедить Эбби, что идея превосходна. Должна же у них быть хоть какая-то тайна от Уэбберов. Хотя, когда братья узнают, они наверняка встанут на дыбы. Забавно, но несколько месяцев назад Эбби эта идея тоже казалась изумительной, но теперь ее здорово пробирало чувство вины. Не очень-то она подходила для того, чтобы подолгу хранить секреты. Джесс в этом смысле была в своей стихии. Она-то уж не страдала от угрызений совести. А вот Эбби не могла даже подумать, каким потрясением станет для Оливера момент раскрытия истины, да и для Уильяма, надо полагать, тоже. Уж не говоря о том, что все это может подвергнуть их брачные идиллии серьезным испытаниям.

– Но они любят нас, – неотступно твердила Джесс, – а любовь закрывает глаза на все.

Так вот Эбби и согласилась на опасный эксперимент, предложенный сестрой, хотя потом не раз пожалела об этом.

И сейчас был именно такой момент. Ох, как часто хотелось ей, пока не поздно, во всем признаться Оливеру. А теперь это слишком поздно настало.

Последние несколько месяцев были для Эбби откровением. Она столько нового узнала об Оливере. Ну, пусть не совсем нового, потому что она уже знала о нем достаточно, была уверена в том, что он всегда готов защитить и поддержать ее, но ее беременность показала, что в заботах о семье он способен превзойти самого себя чуть не вчетверо. Он просто замучил ее своим вниманием, и хотя это, конечно, не могло не забавлять, но все же, что ни говори, он ее затерзал. Не позволял делать даже самые простые вещи. Эбби пришлось объяснять ему, что беременность – не болезнь, а состояние, причем такое состояние, в котором она счастлива находиться. В конце концов, когда она убедила его не поднимать вокруг нее такой суматохи, подоспела другая напасть. Поскольку Эбби решила рожать по всем правилам, он настоял на том, что будет проходить все стадии подготовки к материнству вместе с ней. И он неукоснительно выполнял с ней все упражнения, призванные облегчить роды, посещал уроки ухода за новорожденными, перечитал всю новейшую литературу по деторождению, родительским навыкам и воспитанию детей, начал даже коллекционировать в памяти все родовые поверья и приметы. И она поняла, что если бы он с самого начала знал ее тайну, то был бы вдвое невыносимее. Так что будет для всех лучше, если он правды не узнает до того момента, когда ее невозможно уже будет скрыть.

Да, Джесс права, раз уж они все это затеяли, надо доводить дело до конца, и ложь в данном случае воистину во благо.

Она отстранилась от него, заглянула в его усталое и тревожное лицо, погладила по щекам и тихо проговорила:

– Я люблю тебя, Оливер. Скоро это все произойдет, и ты перестанешь так волноваться.

– Но теперь-то я волнуюсь, – ответил он, бледный и растерянный, медленно проводя ладонями по округлости ее живота.Что-то я не чувствую, чтобы он двигался. Нет, мне это определенно не нравится, он совсем затих, наш беби.

Эбби засмеялась, скинула его руки со своего живота, отвернулась к плите и начала раскладывать по тарелкам fettuccini.

– На последней стадии они вообще мало двигаются. Наверное, помещение становится для них тесновато, а кроме того…

– А кроме того, они собираются с силами для появления на свет, – закончил за нее Оливер, вспомнив, очевидно, что-то из специальной литературы и вздохнув с облегчением.

– Да, милый, если ты говоришь, значит, так оно и есть, – промурлыкала Эбби, подавая на стол тарелки с едой.

Они сели за ночную трапезу прямо здесь, на кухне, представляющей собой уменьшенную копию кухни в главном особняке. Она любила ту кухню, и в новом доме решено было все устроить точно так же. Конечно, их кухня была поменьше, потому что они не держали экономку и такой большой штат прислуги, как Уилли и Джесс. Эбби вообще никакой прислуги заводить не хотела, так что Оливеру с трудом удалось настоять на том, чтобы в доме появлялась хоть пара помощниц. Милли и Дженет приходили с виллы каждый день, и Эбби обязательно предлагала им по чашке кофе. Милли частенько гадала на кофейной гуще и картах Таро, они втроем болтали, и из кухни нередко раздавался веселый смех. Если Оливер был дома, он иногда захаживал на кухню и принимался на них ворчать, но добродушно, больше для забавы.

В шофере они не нуждались, хотя Эрик – шофер, многие годы работающий у Уэбберов (кстати, ливрейный костюм в свое время Оливер одолжил у него) продолжал обслуживать обоих братьев. Эбби сама разъезжала по окрестностям в шикарном белом «мерседесе» и часто навещала Джесс в новой роскошной студии, устроенной для нее Уильямом и снабженной новейшим компьютерным оборудованием.

– Ох, что-то мне ничего в рот не лезет. Эбби вздохнула и, выпрямившись, потерла ноющую спину.

– Я уж, родная, подумал было, что вся эта затея со стряпней и ночным ужином заключительная стадия нашей беременности, а ты, выходит, просто решила лишний раз попрактиковаться, – сказал Оливер с тихой улыбкой. – Если так и дальше пойдет, нам скоро можно будет аннулировать счет в магазине готовой пищи.

Эбби засмеялась.

– Ну уж нет. Когда это произойдет, – она похлопала себя по животу, – у меня появится столько хлопот, что пищу готовить будет некогда.

– Ну так я сам начну готовить. Я решил стать настоящей опорой семьи.

Ох, как бы Эбби ни любила мужа, она сильно сомневалась, что ей очень уж хочется, чтобы он все время, с утра до ночи, путался у нее под ногами, создавая в доме лишнюю суету и суматоху. Он и так слишком глубоко, на ее взгляд, влез в домашнее хозяйство. Впрочем, когда он узнает правду, то, возможно, найдет, что его идея торчать весь день дома и хлопотать по хозяйству не так уж удачна.

Оливер встал и, обойдя стол, запечатлел на лбу жены трогательный поцелуй, после чего сказал:

– Ступай наверх и ложись, а я пока все тут приберу.

– Нет, Оливер, – живо возразила Эбби, поднимаясь со стула и глядя на мужа счастливыми глазами. – Мы вместе пойдем наверх, потому что у нас есть кому здесь убрать. Утром придут девушки. Ты ведь сам всегда говорил, что нехорошо оставлять их без работы.

– Прекрасно, – сразу же согласился Оливер, чмокнув жену в кончик носа. Я готов следовать за тобой, только проверю, включена ли на дверях сигнализация. Не торопись на этих ступеньках, а лучше подожди меня, я отнесу тебя на руках.

Эбби шутливо оттолкнула его.

– Да ни за что на свете! Тем более что у тебя все равно не хватит сил поднять меня с таким пузом.

Когда Оливер наконец ушел, Эбби снова опустилась на кухонный стул и сжала кулачки что есть сил, совсем так, как сделала там, на острове, Джесс, когда по колотила на пристани обоих братьев Уэбберов. Ой! Больно! Ломота в спине сделалась просто невыносимой. Но она все же храбро выпрямилась.

Никто никогда не обещал ей, что рожать будет не больно, но она выполняла все предписания и надеялась, что это во многом облегчит ее муки. Проблема только одна Оливер. Она так и не раскрыла ему своей тайны. Даже сейчас ей не хватает решимости сказать ему, что, кажется, началось… Надо что-то делать, можно, например, подкрепиться. Она пододвинула к себе блюдо с салатом, названным ею красивой отрадой. Две ложки салата вреда не принесут , правда, боль в спине все усиливалась, Нет, все равно слишком рано поднимать тревогу. Оливер сразу же впадет в панику, начнет суетиться и решит, что ее немедленно надо везти в клинику. Роды еще не скоро. Нет, лучше еще несколько часов провести в безопасности и тепле своего нового уютного дома.

Эбби решительно встала и вперевалку направилась к двери, выключая по дороге свет. Скоро обман выйдет наружу. Она заранее ужасалась тому потрясению и негодованию, которое охватит братьев Уэбберов, когда они узнают, что эти негодные девчонки Лемберт опять обвели их вокруг пальца.

Джесс проснулась, чуть только стало светать и поняла, что событие приближается. Это не было болью, которую она ожидала, только тупо и глухо ныла спина. Она лежала рядом со спящим Уиллом и со страхом думала о том, что ее ожидает. Может, лучше было бы присоединиться в свое время к Эбби и вместе с ней проходить все это дородовое обучение? Впрочем, что теперь говорить… Готовься не готовься, а все равно родишь. Да и чувствует она себя вполне удовлетворительно, никакой паники, а только уверенность, что она со всем этим прекрасно справится.

Отчасти ей помогала мысль, что в случае чего в дело будут пущены все эти обезболивающие средства. Но путь, избранный сестрой и ведущий к естественным родам, казался ей теперь более правильным… Она лежала и прислушивалась к своим ощущениям. Пройдет еще несколько часов, и она, возможно, будет кричать и умолять, как о высочайшей милости, о введении ей этого ужасного морфина, или что там еще они сейчас используют.

Но пока она все еще лежит здесь, придерживая руками огромный живот и размышляя о дорогом покойном папочке. Эти мысли не были печальными, вспоминалось все только самое хорошее, доброе, потому что, если бы он не был тем, кем он был, она не оказалась бы сейчас здесь, собираясь дать жизнь новому поколению компьютерных хакеров, которое она про изведет от своего мужа, самого удивительного человека в мире. Да, хорошие, добрые мысли, счастливые воспоминания, слегка омраченные разве лишь сожалением о том, что отец не может уже порадоваться счастью дочерей.

– Дорогая, что ты делаешь? Сейчас только четыре часа утра, – раздался сонный голос Уилла, приподнявшегося на локте.

Джесс рылась в одном из гардеробов. – Я ищу то платьице от Шанель, которое ты купил мне до того, как я растолстела. У него еще такие золоченые пуговки по всей длине, как на халате. Надеюсь, что влезу в него, когда буду покидать клинику. Полагаю, что, хоть застегнуть его мне удастся с трудом, но все же я смогу в него втиснуться. Куда вот только я его подевала…

– О Боже, Джесс! Что? Уже началось? Он так резко вскочил с кровати, что ударился о прикроватный столик и чуть не потерял равновесие.

Джесс улыбнулась, протянула ему навстречу руки, когда он бросился к ней, и обняла.

– Все хорошо. Не паникуй. – Она гладила его по голове. – Да, действительно началось, дорогой, наш беби засобирался на волю. Теперь слушай. Не звони Эрику, нечего будить его среди ночи. Ты сам отвезешь меня в клинику. Вот Эбби и Оливеру позвони. Если спят, оставь сообщение на автоответчике, а потом…

– Да, да, я знаю, что делать, – прорычал Уилл, и вдруг его рот расплылся в широкой улыбке. – Ох, Джесс, какая ты молодчина. А я-то думал, что ты начнешь вопить во все горло при первой же схватке.

– Подожди, дай время, – смеясь, ответила она.

Когда он протянул руку к телефону, она остановила его, серьезно заглянула в глаза и спросила:

– Ты ведь любишь меня, не правда ли? – Родная, я готов целовать землю, на которую ты ступала.

Джесс рассмеялась, но боль прервала ее смех.

– Обещай, что не разлюбишь меня, когда правда выйдет наружу. Обещай, что простишь мне этот мой последний маленький обман.

Уильям настороженно посмотрел на нее.

– О чем ты? Какой обман?

Джесс опустила ресницы. На этот раз она, возможно, зашла слишком далеко. Наверное, надо было все сказать ему с самого начала. Но теперь уж делать нечего, надо идти до конца. Она посмотрела на него, и в глазах ее разгорелись озорные огоньки.

– Скоро все узнаешь, – прошептала она.

Здесь в тело ее вошла настоящая боль, впервые такая жестокая. Лицо ее исказилось от этой боли, она даже пошатнулась, и Уиллу пришлось схватить ее и поддержать. Она прильнула к мужу, нуждаясь в нем в эту минуту больше всего на свете.

Два часа спустя Джесс билась в муках в родильной палате частной клиники, куда Уилл ее доставил. Она отчаянно пыталась не кричать, а если кричать, то не слишком громко, опасаясь своими воплями довести Уилла до умоисступления. Он находился тут же, сидел у ее изголовья, держал за руку, гладил по лбу и шептал слова утешения и любви. Всем этим он придавал ей силы, и она любила его за это еще больше, если можно еще больше любить.

А потом это произошло. Боль и радость, знаменующая облегчение после адски тяжелой работы. Здесь находились три медсестры и прежде консультировавшая Джесс акушерка, которая теперь важно перемещалась по палате, вникая во все, что происходило, и деятельно участвуя в этом. Она во всех отношениях курировала роды и заодно приглядывала за Уильямом, помогавшим роженице своим присутствием.

Да за ним и нужен был пригляд, ибо, когда через три минуты после рождения первой дочери Уильяма Уэббера на свет изъявила желание явиться и вторая, он отшатнулся и, сделав неверный шаг, упал как подкошенный.

– Не будь смешным, Оливер. Я и слышать не хочу, чтобы ты звонил Эрику и просил его отвезти нас в клинику. Лимузин в гараже, так что ты и сам прекрасно сможешь доставить нас по назначению.

Конечно, сказав это, Эбби сразу же подумала, что с таким водителем, как Оливер, они рискуют заехать куда-нибудь в Хитроу. Но не будить жe в самом деле шофера в четыре часа утра. Она и сама знает маршрут достаточно хорошо, так что в случае чего подскажет Оливеру верное направление. В конце концов, он ведь всегда сопровождал ее в поездках на медосмотры. Да и не посмеет он заблудиться в столь ответственном случае.

– Дыши глубже, дорогая. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

– Оливер, перестань, – с вымученной улыбкой произнесла Эбби, стараясь не выказывать, как ей больно.

Схватки теперь пошли более частые и сильные, и она чувствовала, что времени осталось не так много.

Оливер помог ей забраться на заднее сиденье лимузина и накинул на колени грубошерстный плед. Совсем некстати полил проливной дождь, что ощутимо ограничило видимость. Эбби закрыла глаза и, боясь потерять сознание, попросила Оливера ехать поскорее.

После нескольких минут движения она открыла глаза. Вспомнила короткий путь до клиники: от того места, где шли ремонтные дорожные работы, был поворот на главную трассу. Им нужно срезать путь, теперь это просто необходимо.

– Оливер! – закричала Эбби, корчась под пледом. – Следующий поворот налево! Оливер!..

– Нет, дорогая, – услышала она в переговорном устройстве его веселый голос. Судя по всему, он не понял причин ее настойчивости. – Я прекрасно знаю дорогу. Доверься мне. Ты просто немного взвинчена, вот и перепутала. Успокойся, расслабься и займись дыханием.

– Оливер! – опять закричала она. Делай, как я говорю! Это будет быстрее. Ох, дорогой, прошу тебя, поторопись!

Быстро взглянув в зеркало, Оливер понял все и, свернув туда, куда она говорила, до предела выжал акселератор. Лицо его помрачнело, он не на шутку встревожился. Но минуту спустя пришлось резко затормозить – лимузин уперся в тупик.

– Ах, черт! – простонала Эбби. – Не тот поворот! Я могла бы поклясться… Ох, скорее, Оливер!

Как черт от ладана Оливер шарахнулся из тупика, задним ходом выволок машину на прежнюю трассу и помчался дальше, проклиная себя за то, что послушался Эбби, а в промежутках успевая инструктировать ее насчет правильного дыхания.

– Мы уже почти приехали, сердце мое. Держись, родная, держись! Ох, Господи! Да за нами полиция гонится! Я превысил скорость. Ну и черт с ними!

Лимузин свернул на подъездную дорожку клиники, сопровождаемый громогласной сиреной полицейской машины, всю дорогу сидевшей у него на хвосте. В зеркало заднего обзора Оливер бросил тревожный взгляд на Эбби, со скрежетом затормозил прямо перед входом в клинику, подал несколько резких звуковых сигналов, надеясь, что в клинике их услышат, а сам выскочил под проливной дождь и, бросившись к задней дверце, открыл ее.

Но не успел он заглянуть внутрь, как в него вцепились двое дорожных полицейских, которые не поленились для такого случая вылезти из своей машины. Грубо отпихнув их в сторону, он полез на заднее сиденье. И вовремя! Именно в этот момент, прямо здесь, на сиденье «роллс-ройса», собрался появиться на свет его первенец.

– Ол… Оливер… – Эбби часто дышала и с трудом подбирала слова. – Я… я должна… должна кое-что сказать…

– Не теперь, дорогая! – закричал Оливер, лихорадочно пытаясь припомнить то, что узнал из видеороликов по деторождению. – Ну давай еще немножко, родная моя, давай… Эй ты, там! Вылезай детка! Ну же!.. Смелее!

– Нет, теперь! – закричала Эбби, но говорить уже больше не могла, поскольку все силы ей пришлось бросить на правильное дыхание.

– Ох, Эбби, да у нас же девочка! восторженно заорал Оливер. – Великолепная девочка!

– Нет, дорогой, – выкрикнула Эбби и, прежде чем снова наладить правильное дыхание для второго захода, успела произнести: – Две, Оливер, их здесь две…

– Нечистая сила!

Это были последние слова, услышанные Эбби перед тем, как в глазах у нее все потемнело и она потеряла сознание. Эту пару слов в унисон исторгли из своих хриплых глоток ошарашенные полисмены.

– Эй, вы двое, мои поздравления, ехидно ухмыльнувшись, сказала акушерка Уильяму и Оливеру Уэбберам, которые, сгорбившись, сидели в комнате для посетителей.

Они ожидали, когда закончатся все необходимые медицинские процедуры, производимые медперсоналом над их женами и новорожденными дочерьми. Бутылка шампанского в ведерке со льдом, стоящем на столике перед ними, до сих пор была не тронута, ибо оба папаши были слишком ошарашены всем, что свалилось им на голову.

– А вам, – ткнула акушерка пальцем в Оливера, – особые поздравления! Так лихо принять двойные роды! Это ж надо! Ну а вы, мистер Уэббер, – вкрадчиво обратилась она к Уильяму, – как себя чувствуете? Уже получше? Вы давеча так нас всех перепугали, когда хлопнулись оземь…

Бледный Оливер повернулся к брату, и легкая улыбка осветила его лицо.

– Ты что? В самом деле? – прошептал он, не веря своим ушам.

Уильям даже не взглянул на младшего брата. Просто махнул рукой и еще больше понурился.

– Ничего, не расстраивайтесь, – добродушно, но с веселыми чертиками в глазах постаралась утешить его акушерка. – Не вы первый, не вы последний. У нас папаши часто хлопаются в обморок. Как только успокоитесь, можете пойти и взглянуть на своих жен и девчонок. Они у вас что надо, просто загляденье, это я про дочек. – Она вздохнула. – А жены, я гляжу, у вас такие, что с ними хлопот не оберешься. Это же парочка интриганок, ни дать ни взять! Что удумали? Уговорили нас всех здесь в клинике поклясться, что мы не выдадим их секрета. Вы что, вправду не знали, что они обе ждут двойняшек?

Ни Уильям, ни Оливер не проронили в ответ ни слова. Они оба уставились в бутылку шампанского, будто именно в ней заключалась сия страшная тайна.

– Ну ладно, отдыхайте, – сказала акушерка и, крайне довольная произведенным эффектом, удалилась, оставив их наедине с собственными мыслями.

Первым проявил признаки жизни Уильям. Он дотянулся до бутылки и, откупорив ее, наполнил два бокала. Губы его, когда он протягивал брату бокал, тронула кривая ухмылка.

– Заводилой, конечно, была Джесс. Ну, она у меня поплатится! Никаких приемов, никаких вечеринок! Вдвое урежу расходы на тряпки, аннулирую ее кредитные карточки, уволю всю прислугу, а саму до скончания дней загоню на кухню.

Оливер усмехнулся.

– Ничего ты этого не сделаешь. Разве такую женщину удержишь на кухне? Да ты бы лучше радовался, раз уж правда все равно вышла наружу.

– Я и радуюсь, – со слабой улыбкой отозвался Уильям. – Просто я никогда в жизни еще не чувствовал себя таким дураком.

– И я тоже, – согласился с ним Оливер. – Это подумать! Двойня. Я отец двух девочек, просто не верится!

– Да уж, отец двух девиц и дядя двух девиц, – пробубнил Уильям.

– И ты тоже! И ты!

Уильям кивнул.

– Даже и не знаю, прокормить ли нам с тобой всю эту ораву. Ты подумай, ведь нам до конца наших дней придется содержать шестерку этих Лемберт. А я уж не говорю о моральных издержках. Шесть опасных леди Лемберт…

– Шесть опасных леди Уэббер, ты хотел сказать, – поправил его Оливер, наливая по второму бокалу шампанского.

– Да, вот именно, – задумчиво проговорил Уильям. – Все они, выходит, из клана Уэбберов. Ничего себе семейка. Да мы с ними перевернем весь компьютерный мир!

– Кажется, он уже перевернулся, – сказал Оливер.

Переглянувшись, оба новоиспеченных отца рассмеялись и встали.

– Как ты себя чувствуешь, братец? – спросил Уилл Оливера.

Тот гордо выпятил грудь и поднял свой бокал.

– Как на вершине мира, Уилл. за наших леди, благослови Бог их вероломные сердечки.

Они выпили за это, затем вышли в коридор, захватив с собой ведерко с шампанским и бокалы, и направились в палату, где пребывали их жены и дети.

Когда они вошли, Эбби и Джесс сидели в постелях и виновато улыбались, но на лицах их явно читались и радость, и гордость, и любовь. Младенцев своих держали они на руках, и вся четверка была прекрасна – темноволосые и точные копии своих красивых отцов.

– Все это Джесс придумала, – прошептала Эбби Оливеру, когда он обнял ее вместе с дочками. – Но я не жалею, что согласилась с ней, иначе ты паниковал бы вдвое больше. Но теперь ты уже успокоился, дорогой мой? Ох, Оливер, ты был великолепен, ты просто герой! Без тебя мне бы ни за что не справиться. Ох, любимый, я готова нарожать тебе еще больше детей, но молю только об одном, не превышай больше скорости, чтобы полисмены не глядели на меня всякий раз, как я рожаю.

И она нежно прильнула к мужу.

– Полагаю, это твоя идея, – нежно проворчал в это время Уилл на ухо жене, когда прижимал ее и крошечных дочек к себе. – Я даже не знаю, что мне с тобой делать. Ты совершенно, совершенно неисправима.

– Но ты обожаешь меня тем не менее, – счастливым голосом отозвалась Джесс.

Она знала, что он действительно обожает ее, и потому простит ей все на свете. Но никогда она больше не станет его обманывать. Теперь, когда она стала почтенной матерью двоих детей, ей нельзя быть такой легкомысленной. А со своими девчонками она займется серфингом по Интернету раньше, чем они начнут ходить.

– Да, я обожаю тебя, – со счастливым вздохом сказал Уилл. – Но смотри у меня, если ты затеешь еще что-нибудь в этом роде, то я…

– Ну что? Что ты сделаешь?

Джесс притянула его к себе и закрыла ему рот поцелуем. Когда она все же отпустила его, он заглянул в ее красивые зеленые глаза.

– Сделаю то, что всегда делаю, когда ты надуваешь меня, – ласково прошептал он. – И через год ты у меня живо окажешься в этой же клинике.

– И через два года, и через три, и еще… И Джесс залилась счастливым смехом.

А потом в палате с розовыми стенами наступило молчание, потому что все с удивлением разглядывали поколение Лемберт Уэббер, четверку самых опасных леди, которые перевернули мир компьютерных магнатов вверх дном! И компьютерные магнаты их за это любили!