ГЛАВА ВТОРАЯ


На следующее утро Идит пробудилась на рассвете. Хотя, говоря по правде, металась в полусне задолго до первого луча солнца из-за кишевших в постели блох.

Ее служанка спала на подстилке, брошенной возле двери на грязный тростник. Бедная Гирта! Паразиты, видимо, устроили кровавый пир на ее пышной плоти. Впрочем, присмотревшись, Идит заметила, что верная служанка ровно посапывает, вовсе не обеспокоенная нечистью.

Очевидно, у Гирты шкура потолще или, что более вероятно, благородная кожа леди просто им кажется слаще, подумала она и тихо засмеялась. Ха! Несносный хозяин этих развалин под названием замок наверняка считает иначе, она готова в этом поклясться. Идит перешагнула через распростершуюся на полу служанку, чей рот уже издавал сложные рулады — тихий храп перемежался с довольным хрюканьем и повизгиваньем. Она с нежностью взглянула на толстушку, которая верно служила ей все эти годы, сначала нянькой, когда ее мать умерла родами, а теперь наперсницей.

Неплохо бы освежиться перед новой встречей с этим буйным Эйриком. Она поискала таз с водой, но, конечно же, не нашла. Камин погас, и, кажется, не только в ее комнате. Во всем замке стояла мертвая тишина. Слугам в Равеншире полагалось давным-давно уже быть на ногах и готовить замок к новому дню.

Идит задумчиво надела свои бесформенные одежды, убрала волосы под обруч и плат. На всякий случай взяла горсть золы из очага и старательно размазала по лицу, чтобы придать коже сероватый оттенок.

Улыбка тронула ее лицо, когда она вспомнила, как рассердилась утром перед отъездом Гирта, когда она нарочно отыскала самое некрасивое и скрадывающее фигуру тряпье, какое только нашлось в хозяйстве.

— Слабое искушение ты готовишь для брачного ложа, — язвительно заметила Гирта.

— Так и надо, Гирта, дорогая. В этом-то и состоит моя цель. Я хочу воспламенить супруга приданым и умением управлять землями, а не своим телом. — Она содрогнулась от последних своих слов и добавила: — В этом отношении я уже получила урок на всю жизнь.

— Ах, детка, это была простая неудача. Мужчины ведь сделаны не из одного куска бревна.

Но Идит только рукой махнула:

— Нет, ты славная женщина, Гирта, но суровая жизнь доказала мне, что большинство мужчин ведут себя так же подло, как и Стивен, если речь касается женщин. Они считают нас просто безделушками, которыми можно поиграть и отбросить, когда надоест. С меня довольно.

Гирта обеспокоенно затрясла головой:

— Не представляю себе, как ты сумеешь удержаться, если заденут женское сословие.

— Я и не собираюсь удерживаться. Мой будущий жених будет обходиться со мной на моих условиях, — заявила она с уверенностью, которую вовсе не испытывала.

— Ох, Идит, милое дитя, я боюсь, что тебя ждет лишь горькая обида.

Обида? — размышляла Идит, открывая дверь своей спальни в просторный коридор. Нет, она уже давно покрыла броней свое уязвимое сердце. Но вот Джон… другое дело. Она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить сына от боли — даже если придется выйти замуж за этого неотесанного чурбана из Равеншира или за какого-нибудь другого не менее неприятного человека.

Идит прошла через коридор и спустилась по лестнице двухэтажной главной башни замка, построенной из камня и дерева. Будучи намного крупнее Соколиного Гнезда, замок этот был в свое время достаточно величественным; по крайней мере, об этом часто говорил ее отец; однако разрушавшийся камень и гнилая древесина свидетельствовали о многолетнем небрежении. Вообще-то, ей было невыносимо видеть, когда с кем-то или с чем-то стоящим, будь то человек или здание, обращались плохо. Это нелестно говорило о хозяине. У Эйрика много грехов за душой, включая и его небрежение наследством, думала Идит, сокрушенно качая головой.

Она искала какого-нибудь слугу, который показал бы ей, как пройти в уборную и где взять свежей воды, чтобы попить и помыться. Но из прислуги никого не было. Пьяные рыцари, которых она видела вчера, спали на широких скамьях и в нишах с кроватями, прилегающих к большому залу; с ними лежали кое-кто из служанок.

Некоторые женщины валялись голыми под меховыми пологами, в обнимку с высокородными рыцарями. В приотворенную дверь одного из альковов Идит увидела рыжеволосую девицу, делившую ложе с Вилфридом, сенешалем, которому ее представили накануне. Он держал ее в объятиях, груди прижимались к его темноволосой грудной клетке, а одна из длинных ног лежала поверх его массивных бедер. И что самое ужасное, ее покрытые мозолями пальцы интимно лежали на его уснувшем мужском органе.

Глаза Идит расширились при виде этой срамной сцены. Затем ее верхняя губа вздрогнула от омерзения. Слишком хорошо зная мужскую породу, она могла предположить, что Вилфрид женат, и что его бедная жена спит сейчас где-то в верхних спальнях, в то время как он совокупляется со служанкой будто похотливый кролик.

Впрочем, удивляться тут нечему. Идит знала, что такой разврат — дело обычное во многих замках, особенно в таких, как Равеншир, где всем заправляют мужчины. Однако в Соколином Гнезде она не допускала никаких непристойностей. Она поощряла замужество среди своих служанок, и уж конечно, ни одна не ложилась против своей воли в постель к наезжавшим в особняк знатным гостям.

Первым желанием у нее было потрясти обоих бесстыдников и высказать свое возмущение, однако, в отличие от вчерашнего вечера, она все же решила вести себя более осмотрительно. В конце концов, ведь не она же тут хозяйка — да и почти нет надежды, что когда-нибудь ею станет. Поразмыслив, она направилась на кухню, соединявшуюся с главной башней переходом. Пусть даже в замке и не ощущается хозяйская рука, кто-то же должен отвечать за хозяйство… хотя бы повар.

Распахнув настежь тяжелую дверь, Идит ахнула от ужаса, узрев кошмарную картину из грязных горшков, бегающих мышей, прокисшей пищи, немытых досок для еды и кубков, и даже двух цыплят, расклевывающих в свое удовольствие остатки еды на покрытом грязной коркой полу. Идит схватила метлу и прогнала жирную мышь, которая лакомилась на столе куском баранины, затем шагнула к подстилке, брошенной возле остывшего очага, на которой сквозь гнилые зубы разверстого рта громко храпела служанка, вероятно, повариха. С ворчанием перекатившись на живот, она звучно пустила ветры. Воспользовавшись метлой, Идит от души оттянула ее по широким ягодицам, и женщина мигом взвилась, потирая ушибленное место.

— Что-о?! — завизжала она, вскакивая с подстилки; ростом повариха оказалась по плечо Идит, зато вдвое толще. — У тебя ума совсем, что ль, не осталось, раз ты набрасываешься на такую честную служанку, как я? — Прищурив глаза — маленькие, черные булавочныс головки на расплывшемся лице, — она язвительно поинтересовалась: — Ты что, королева, черт тебя побери?

— Я леди Идит из Соколиного Гнезда, а ты, видать, ленивая бестия. У честных служанок такой грязной кухни не бывает.

Повариха, сообразив, что имеет дело с благородной леди, слегка оробела и неуверенно помотала головой, протирая мутные от сна глаза. Потом она широко зевнула, и Идит невольно отпрянула от волны гнилостного дыхания и перегара, не говоря уже о теле и одежде, которые явно не соприкасались с водой, по крайней мере, с Пасхи. Слава Богу, что она ничего не отведала из блюд, приготовленных грязными руками этой старой карги.

— Как тебя звать? — спросила Идит стальным голосом.

— Берта.

— Так вот, Берта, что ты скажешь об этом свинарнике, который считается кухней?

— М-м-м?

Идит зарычала от злости:

— Сколько слуг в этом хозяйстве?

Берта лениво поскребла под мышками, затем начала считать на пальцах:

— Двенадцать внутри, может, двенадцать снаружи. Много слуг и батраков ушли за эти два года, когда не было хозяина.

— Кто всем управлял в его отсутствие?

Повариха пожала пухлыми плечами:

— Мастер Вилфрид, но его тоже по большей части не было, с тех пор как в прошлом году умерла его жена. — Берта приняла скорбный вид. — Упокой, Господь, ее светлую душу!

Ха! Вилфрид не показался Идит таким уж безутешным в постели с голой служанкой.

— Ну вот что. Немедленно собери здесь на кухне всех служанок до единой — рабынь и вольных. Ты меня поняла?

Служанка молча кивнула.

Когда через короткое время в кухне сгрудилась толпа лентяек, в очаге уже грелась вода, а в ней отмокали горшки, доски и кубки. Идит устроила служанкам такую головомойку, какую они надолго запомнят, а затем отдала распоряжения насчет дел, с которыми наказала управиться не позже чем за час.

— Берта, я хочу, чтобы полы и стены были в кухне выметены и выскоблены. Все доски для резки должны быть отчищены, а для выпечки принесена свежая мука. Я проверю припасы в кладовой, не портятся ли и не завелись ли черви. Боюсь, что они там кишмя кишат. А ты, Ламберт, найди еще одного мужчину себе в помощь и наруби пятидневный запас дров для кухонных печей. Агнес и Сибил пойдут соберут яйца и подоят коров. — Тут она заколебалась и взглянула на Берту. — А есть ли тут коровы, может, и вовсе не осталось?

Берта неуверенно мотнула головой:

— Только одна корова осталась и, пожалуй, две дюжины несушек.

— Ладно, когда принесут молоко, взобьем немного масла.

Она отдавала все новые и новые распоряжения, от которых осоловелые служанки закатывали мутные глаза.

Заняв женскую половину делами, Идит вернулась в большой зал и приказала нескольким слугам вымести прочь весь грязный тростник и заменить его свежим, терпкий запах которого слегка перебил застоялую вонь. Других она заставила выскребать грубо сколоченные столы и обметать со стен паутину. А третьи снимали со стен пыльные гобелены и выносили их во двор замка, чтобы хорошенько вытрясти.

И уж конечно, перво-наперво она прогнала всех собак из большого зала, хотя бы временно. Лишь тот глупый пес, которому от нее досталось накануне, влюбленно ходил за ней по пятам. Мгновенно сдавшись, она торопливо огляделась по сторонам, не видит ли кто, а затем нагнулась и поскребла у него за ушами, отчего язык у него блаженно вывалился. Идит со смешливым осуждением покачала головой.

— Вчера ты, пес, некрасиво повел себя перед благородной леди, но я все-таки сожалею, что сделала тебе больно, пусть даже мягким носком моего башмака. — Она присела на корточки и внимательно посмотрела на собаку. — Да ты, оказывается, тоже благородных кровей. Теперь вижу, что родословная у тебя безупречная. А имя у тебя есть? Нет? Ну, тогда значит, я стану звать тебя… как? Принцем?

Пес с восторгом завилял хвостом, и Идит засмеялась:

— Тебе понравилось имя, верно? Ну ладно, тогда мы договоримся и об остальном. — Схватив вонючее животное за загривок, она выставила его наружу. — И не возвращайся назад, Принц, пока не искупаешься, — посоветовала она бессловесному существу, которое смотрело так проникновенно, словно все прекрасно понимало.

Посмеявшись и вернувшись снова в зал, она увидела, что и высокородные джентльмены пробудились от своего пьяного сна, и тут же отправила нескольких настрелять свежего мяса для стола; среди них и Вилфрида, который, казалось, был слишком изумлен ее натиском, чтобы как-то протестовать, лишь тонко улыбнулся и с невинным видом спросил:

— А лорд Эйрик просил твоей помощи, миледи?

Идит почувствовала, что вспыхнула, — привычка, с которой ей никак не удавалось совладать.

— Нет, не просил. Я догадываюсь, что он все еще валяется в постели, наглотавшись за ночь эля вместе с тобой, — огрызнулась она, а затем объяснила, словно оправдываясь: — Я оказываю ему услугу, заставляя работать его ленивую челядь. — Она бросила быстрый многозначительный взгляд на подружку Вилфрида по постели — ясно, мол, что Эйрик тоже не спал в своей комнате, а занимался кое-чем другим.

Вилфрид сверкнул понимающей улыбкой и быстро чмокнул девицу, которая стояла рядом с ним, кое-как прикрыв свою наготу меховым пологом.

— Потом увидимся, Бритта, — сказал он и небрежным жестом шлепнул ее по заду.

Бритта зарделась и подняла глаза на Идит с видом невинной девы.

Идит пыталась смерить глупую служанку сердитым взглядом, но Бритта была почти ребенок, вероятно, не старше пятнадцати лет. Она явно не знала ничего другого.

— Бритта, пожалуйста, прикройся более подходящим одеянием, затем сними все белье с постелей, на которых сейчас никто не спит, и принеси на кухонный двор для стирки.

Бритта послушно кивнула.

— Будешь новой хозяйкой? — робко поинтересовалась она. — Выйдешь замуж за хозяина?

Идит вновь ощутила непрошеную краску на щеках.

— Я сомневаюсь, что мы поженимся, и я не твоя хозяйка. Я просто действую как… друг лорда Равеншира и хочу привести его жилье в порядок.

Идит попыталась присесть и вежливо дожидаться лорда, но все ее тело пульсировало от присущей ей неуемной живости. Она не могла вынести праздного и бесполезного времяпрепровождения, особенно теперь, когда руки зудели навести везде порядок. И вскоре не выдержала.

К полудню она почувствовала сладость удовлетворения, когда увидела, сколько уже сделано. Кухня сияла чистотой, в зале терпко пахло свежим тростником и сеном. Белье кипело в огромных котлах, висящих над кострами, и сохло на кустах в запущенном саду.

Некоторые служанки уже были отправлены мыться на питавшийся родниками пруд за замком, а остальные должны были вскоре последовать за ними. Идит запретила завтракать тем, кто не выполнит своего задания и не помоется. Верный способ подстегнуть бездельниц. Ее желудок уже урчал, как и у остальных, от дразнящего аромата свежего хлеба, который пекся в каменных печурках по бокам от широкой плиты. Свежевзбитое масло лежало, мерцая золотом, в глиняной миске на массивном деревянном столе, украшавшем середину кухни. После того как под стоны Берты, ободравшей пальцы, стол был основательно вычищен песком с крепким мылом и доскам был возвращен естественный дубовый узор, на него стало приятно смотреть.

Любуясь корзинкой, полной свежесобранных гусиных и куриных яиц, Идит мимоходом подумала, знает ли Берта, как сделать хороший пудинг. Если нет, она научит ее одному из своих собственных рецептов.

Желудок Идит снова сжался от голода, когда она услышала шипение сока, падающего на открытый огонь из бока поросенка. Маленький Годрик, сирота, сын давно умершей замковой рабыни, медленно крутил вертел; он поднял на нее глаза, сиявшие обожанием и благодарностью за то, что она доверила ему такую важную работу. Бульон из оленины и оставшихся после зимы овощей варился в котле, тут же рядом допревала в другом котле, завернутом в тряпье, гороховая каша.

Дел оставалось еще непочатый край, но начало было положено. Идит с удовлетворением это отметила. Одобрит ли Эйрик ее усилия? И тут она впервые засомневалась, не поторопилась ли со своим самоуправством.

Эйрик проснулся от громкого стука в дверь спальни. Или это стучало у него в голове? Он резко сел, затем снова рухнул на постель от резкой боли в висках.

Святые мощи! Да он просто с ума сошел, надо же было вчера столько выпить эля вместе с Вилфридом. Такого с ним не бывало с юности, когда он был неопытным юнцом, дорвавшимся до всех запретных плодов. Он провел растопыренными пальцами по спутанным волосам и снова сел, вспомнив причину вчерашнего кутежа — пожилую деву, Идит, и то, что она упомянула про Стивена из Грейвли. Милостивый Боже! Да избавится ли он когда-нибудь от этой подлой бестии? Два года Эйрика не было в Англии, но не успел он вернуться, как ненавистный призрак Грейвли уже завитал над ним.

С гримасой отвращения он натянул ту же рубаху и тунику, в которых был и накануне. Слугам придется постирать его одежды, иначе он скоро задохнется от собственного запаха. А еще лучше выбросить все это на помойку и, когда выберется в Йорк, заказать себе у портного новые наряды. Пришло время наслаждаться своим богатством, хватит ему плесневеть в потайной подземной комнате. Утомительная игра, когда он изображал из себя нищего лорда, владельца разоренного замка, подходит к концу.

Пожалуй, настала пора восстановить дедовский замок в его былом блеске, снова направить на поля батраков. Он растянул в задумчивости губы, обдумывая задачу, к которой мысленно обращался все эти две недели.

Потом улыбнулся, вспомнив леди Идит и ее странное предложение о браке. Вообще-то, он уже привык к тому, что девицы осаждают его с матримониальными претензиями. Не однажды плелись хитроумные заговоры с целью заманить его под венец — пускали в ход все, от соблазнения до шантажа. К счастью, он избегал ловушек. На его взгляд, одного неудачного брака ему более чем достаточно. Когда десять лет назад умерла Элизабет, он дал себе клятву больше не жениться, и не без оснований.

Но теперь хозяйка Соколиного Гнезда приготовила ему искушение, против которого трудно устоять. Он раздраженно сдвинул брови. О, дело не в заманчивом приданом и, уж конечно, не в ее внешности. Боже упаси, но вот перспектива отомстить Стивену из Грейвли… от этого отказаться нелегко. И возможность наконец-то вытащить Стивена на открытый поединок и драться с ним насмерть определенно стоит того, чтобы над ней задуматься.

Стук в дверь возобновился, и Эйрик узнал хнычущий голос Берты:

— Хозяин! Ох, пожалуйста, хозяин, спускайся вниз, а то она перевернет нас вниз головой и вытрясет всех вошек.

Эйрик оторвался от раздумий, подошел к двери и открыл ее перед удивленной поварихой, которая уже занесла руку для повторного стука и вместо двери постучала ему в грудь. Его желудок дернулся, и горклый привкус медовухи тошнотворно подступил к горлу. Проклятье! Этого ему еще не хватало, и так голова раскалывается.

Затем его челюсть отвисла от удивления.

— Берта? Ты ли это?

Он едва узнал свою старую повариху в чистой серой рубахе. Кожа у нее покраснела от мочалки, а чистые волосы лежали на плечах змеевидными сосульками, обрамляя лицо, на котором проступили пятна возмущения.

— В чем дело, Берта? — спросил он, подавляя удивленный смех.

— Да вот, эта леди, госпожа Идит. Проклятая гарпия… прошу прощения, хозяин, за такое неуважение… леди перебудила всех еще до солнышка своей воркотней и заставила работать, вот как. — Она протянула к нему свои красные, шероховатые ладони в подтверждение того, как тяжко трудилась.

Эйрик озадаченно нахмурился:

— А разве вы каждый день не на рассвете встаете?

Лицо Берты стало пунцовым.


— Ну да, я хочу сказать, иногда, но… но… это же не ее замок, чтобы тут распоряжаться, и она обзывала нас лежебоками, а то еще и хуже. Дескать, мы такие ленивые, что заслуживаем хорошей порки. У нас, мол, вши, и если мы их не выведем до полудня, то она возьмет нас за ноги и все вытрясет.

Эйрик невольно расхохотался, и Берта стрельнула в него возмущенным взглядом. Святой Бонифаций! Пронзительное брюзжание поварихи могло бы счищать ржавчину с доспехов, подумалось Эйрику, но она, не заметив его недовольной гримасы, набрала в грудь воздуха и распрямила могучие плечи для нового потока жалоб.

— Видно, она не в духе, скажу я тебе, хозяин. Вероятно, перед месячными. Никогда еще я не слышала, чтобы благородная леди употребляла такие слова. Говорила, что мы воняем, как свиньи, заставила всех мыться и пообещала не давать никому есть, пока все не будут сверкать чистотой, а еще…

— Хватит! — приказал Эйрик, и его губы удивленно скривились.

— Да вот, просто мы… твои верные слуги… то есть… хотим знать, кто она такая, — пробормотала Берта, умеряя пыл.

— Благодарю, что поставила меня в известность, Берта. А теперь возвращайся на кухню. Я скоро спущусь.

Эйрик плеснул в лицо холодной воды, затем погрузил голову в лохань, чтобы протрезветь. Потряс головой, сбрасывая с волос капли, и чертыхнулся от ледяного озноба. Подумав, что не мешало бы побриться, повернулся к пластинке полированного металла, прикрепленной к стене, и скорчил недовольную гримасу. Похож на проклятого варвара. Он усмехнулся. Пусть эта унылая растрепа из Соколиного Гнезда посмотрит, кого она получит себе на брачное ложе — если, разумеется, он соизволит осчастливить ее таким образом.

Он улыбнулся себе под нос и направился вниз по ступенькам, вспоминая слова, сказанные ею накануне.

— Пчелы! — едко бормотал он. — Неужели она и впрямь думает, что купит мое расположение пчелами? — Он недоверчиво покачал головой. Вот дела, такого с ним еще не случалось.

Дойдя до нижних ступеней лестницы, Эйрик застыл, пораженный. Даже поморгал, прочищая зрение. Повсюду, куда бы ни упал его взгляд, старательно трудились слуги: выскребали скамьи и крышки столов, сметали паутину длинными метлами из всех углов зала, выгребали из очага золу.

Он шагнул вперед, и терпкий запах трав приятно защекотал ему ноздри. Он глубоко вдохнул, потом поглядел себе под ноги на чистый тростник, хрустевший под мягкими кожаными башмаками.

Как же надо было встряхнуть ленивых слуг, чтобы они так расшевелились!

Почувствовав струю прохладного воздуха, он оглянулся на открытую дверь зала, которая вела во двор и к другим строениям. К косяку лениво прислонился Вилфрид, через плечо была перекинута связка убитых кроликов, а на физиономии блуждала кривая ухмылка.

— Где ты был? — проворчал Эйрик, подходя поближе.

— Охотился.

Эйрик нахмурился:

— Почему не разбудил меня? Я составил бы тебе компанию.

— Некогда было, — едко усмехнулся Вилфрид.

— Почему? — удивился Эйрик.

— Леди вытряхнула нас на рассвете из теплых пологов и возвестила, что мы сегодня не получим завтрака, пока не принесем к столу свежего мяса. — Вилфрид помолчал, явно получая удовольствие от своего доклада. С едва подавленным смешком он продолжал: — По-моему, она высказала предположение, что ты хлестал эль всю ночь вместе со мной, так что теперь будешь дрыхнуть до полного протрезвления. — Он преувеличенным жестом постучал по голове, словно стараясь вспомнить все в точности, потом снова ухмыльнулся. — Или намекнула, что ты не спишь в постели, а занимаешься чем-то другим? Словом, что-то в таком духе.

— Где эта бесцеремонная ведьма? — прорычал Эйрик.

Вилфрид пожал плечами:

— Может, уже отправилась перестраивать стены замка?

— Я ничего не вижу забавного в твоем… веселье, — рявкнул Эйрик, прикладывая руку к пульсирующей голове. Боже, ему срочно надо похмелиться.

— Голова болит, милорд? — поинтересовался Вилфрид с насмешливым участием. — Может, тебе нужна жена, которая утолила бы боль сладкими речами и нежной ручкой?

Эйрик невнятно ругнулся и направился на кухню. Вилфрид следовал по пятам, несомненно желая стать свидетелем неизбежной сцены.

Они быстро прошли через кухню, и Эйрик отметил чистоту и аппетитные запахи, поднимавшиеся от плиты. Маленький Годрик с важным видом поворачивал вертел, на который был насажен огромный кус мяса величиной с поросенка.

— Это госпожа приставила меня сюда, милорд. Ты хочешь, чтобы я ушел? — виновато стал оправдываться мальчуган, заметив грозный вид Эйрика. На его большие глаза навернулись слезы, очевидно, он решил, что хозяин так сильно рассердился из-за него.

— Нет, ты делаешь хорошую работу, Годрик. Продолжай, если хочешь. Где леди Идит?

Годрик показал на открытую дверь, что вела на кухонный двор.

Эйрик не был в этой части замка с тех пор, как его бабка Ауд держала здесь много лет назад превосходный огород с травами и овощами. Каждый раз, когда его отец Торк или дед Дар возвращались из торгового путешествия, они всегда привозили ей в подарок диковинные растения из дальних стран. Воспоминания о бабке, давно умершей от мучительной болезни, и о сладких часах, проведенных в ее обществе, когда они вместе пололи ее любимый тимьян, розмарин и лук-стригун, заставили Эйрика замереть перед дверью и на какое-то время забыться.

Он с содроганием прикрыл глаза, готовясь к безобразию, которое ожидал увидеть на давно заброшенном дворе. Вина запульсировала в нем, словно больной зуб. Как и все остальное в замке, двор тоже нуждается в основательной переделке.

Поначалу от яркого солнечного света у него снова болезненно застучало в голове, и он не заметил, что вокруг кипит работа. Когда же гул голосов наконец проник сквозь боль, он огляделся и остолбенел от удивления.

Повсюду, куда ни падал глаз, трудились в поте лица слуги — вчера еще ленивые и неповоротливые. И такими чистыми он не видел их с самого своего возвращения. Даже рубахи, хоть и ветхие, выглядели свежевыстиранными. Эйрик задумчиво пригладил усы. Подумать только, в Равеншире, оказывается, еще полно слуг.

Кто-то помешивал белье в кипящих котлах со щелоком. Другие вытаскивали белье из котлов и бросали в чистую воду. Третьи выжимали его и развешивали на соседних кустах и деревьях — переросших и неухоженных, как он и ожидал. Глаза Эйрика буквально полезли на лоб, когда он узнал свою собственную одежду, включая и нательную, бесстыдно развешанную на всеобщее обозрение на кусте шелковицы.

— Ух! — задохнулся он от злости, а затем увидел виновницу всей кутерьмы. Леди Идит отчитывала молодого слугу, мокрые волосы которого говорили о том, что он недавно вылез из пруда. Дернув его за ухо, она беспрекословным тоном приказала ему снова лезть в пруд, показывая на грязь, оставшуюся на шее и в ушах.

— Как ты думаешь, она и наши уши тоже станет проверять? — сухо поинтересовался следовавший за ним Вилфрид.

Эйрик бросил на него недовольный взгляд, затем решительно направился к разъяренной женщине. Стиснув зубы, чтобы овладеть собой, опасаясь, что может причинить ей телесные повреждения на глазах у всей дворни, он наконец произнес с деланным спокойствием:

— Леди Идит, могу я поговорить с тобой?

Костлявое существо встрепенулось и повернулось к нему. Они встретились взглядами перед внезапно притихшим двором, и сердце Эйрика странным образом сжалось в груди при виде беззащитности на ее лице, которую она быстро замаскировала своим обычным высокомерием.

Слуги застыли в боязливом любопытстве, однако полоумная особа и не думала выказывать страх. Нет, она бесстыдно уставилась на него лучистыми фиалковыми глазами. Глазами ведьмы! Вчера он не заметил их странного сияния. Может, они бывают такими от ревматической старости, как у его бабушки перед смертью? Конечно, так оно и есть.

Ее холодная спесь невероятно его раздражала. Это, а еще необъяснимое, но бесспорное притяжение к пожилой женщине. Проклиная себя, он крепко схватил ее за руку и потащил назад в башню, не обращая внимания на бешеные протесты.

— Садись! — гаркнул Эйрик, когда они вошли в маленькую комнатку без окон, ютившуюся под лестницей, сбоку от большого зала. Здесь было темно и пыльно. Он зажег свечу, но мало что увидел, если не считать толстого слоя грязи и копоти, покрывавшего все предметы. Идит явно не успела сюда добраться. Проклятье! Чем тут занимались его слуги эти два года, что он отсутствовал?

Идит с глухим ворчанием потерла руку в том месте, где он схватил ее. Затем вытащила из-за пояса маленький шарфик и размашистыми движениями стряхнула пыль со стула, прежде чем чинно на него присесть. Он отметил, что она упорно отворачивала лицо и то и дело поправляла обруч на голове, словно не желала, чтобы он слишком пристально смотрел на нее. Несомненно, из-за своей безобразной внешности. Под его строгим взглядом она опустила глаза, но не от покорности, как подумалось ему.

Эйрик несколько раз чихнул от пыли. Видимо, Идит ее намеренно взбила, просто чтобы ему досадить. Он сверкнул на нее глазами, взяв на заметку еще одну причину, чтобы ее недолюбливать.


Идит старалась принять независимый вид, хотя и ерзала на стуле под хмурым взглядом Эйрика. Затем вспомнила, что он считает ее пожилой, и слегка сдвинула на лоб обруч, чуть сгорбила плечи и повернула в сторону лицо, чтобы оно не было открыто его прямому взору. Еще и незаметно вытащила из-под плата тоненькую прядь намазанных салом волос, чтобы напомнить ему про свою «седину». Робко скосив глаза, убедилась, что ее внешность крайне не нравится ему, и поняла, что пока все идет как надо.

— Как ты посмела командовать моей дворней? — сердито спросил Эйрик. — Таким своеволием ты оскорбила меня и мой дом.

— Я вовсе не намеревалась как-то обидеть тебя, милорд. Поверь мне, это правда. Просто я не умею сидеть без дела. И когда увидела, что слуги злоупотребляют твоей снисходительностью, то подумала… ну, часто женщины замечают такие вещи скорей, чем мужчины. А поскольку ты долго отсутствовал…

— И все-таки ты не у себя дома.

Идит внезапно осознала, какими неуместными показались ему ее действия, и на душе у нее заскребли кошки. Неужели в своей постоянной борьбе за независимость она потеряла всякие представления о том, как подобает себя держать?

Не без труда Идит проглотила свою гордость.

— Теперь я понимаю, что действовала неуместно… — сказала она смиренно и тут же сорвалась: — Но как ты мог есть пищу, которая готовилась на такой грязной кухне? Или ходить по подстилке, усыпанной испражнениями животных, костями и гниющей пищей? Или… или спать в постели, буквально кишащей насекомыми?

Идит с торжеством увидела, как Эйрик поморщился от ее резких слов. Казалось, он хотел что-то возразить, но не стал. С вызовом вздернув подбородок, он отрубил:

— Как я сплю, тебя не касается.

Внезапно Идит почувствовала безнадежность своей миссии. Напрасно она воспрянула духом после того, как он попросил ее задержаться на ночь. Поднимаясь, она сухо сказала:

— Ты прав. Мне не следовало вмешиваться. А сейчас я возвращаюсь в Соколиное Гнездо. Прости, что причинила тебе неудобства.

Эйрик положил ладонь на ее плечо и снова усадил на место.

— Подожди, давай обсудим дело, — спокойно произнес он и протянул ей чашу с вином.

— Так рано? Нет. Я еще не завтракала.

— Как и все остальные в моем замке, насколько я понял, — миролюбиво пошутил он.

— И ты предпочел бы получать еду из грязной кухни? Тысяча чертей! Вши просто плясали в волосах твоей поварихи.

Раздражение вспыхнуло в голубых глазах Эйрика, но выражение лица оставалось бесстрастным.

— Следи за своим языком, женщина. Не подобает так говорить леди твоего положения.

Идит обиделась на его слова. По правде говоря, она слишком долго общалась с купцами и слушала их грубые речи, но не каяться же в этом перед каким-то жалким рыцарем.

— Ты затащил меня в эту комнату, чтобы обсудить, как я говорю? Если да, то мне будет лучше покинуть твое общество, поскольку у меня есть вещи поважнее.

— Слишком ты остра на язык, миледи, — произнес он с усмешкой. — Большинству мужчин такое в женщине не по вкусу. Видно, ты из-за этого и не вышла до сих пор замуж.

Идит скрипнула зубами и метнула в него злой взгляд.

— Я не вышла замуж, — процедила она, — потому что не хотела. Многие женщины довольны своим одиночеством, вопреки высокомерным утверждениям мужчин.

— И тебе не хотелось выйти замуж за Стивена?

Идит вся сжалась от его прямого вопроса. Эйрик закрутил кончик уса двумя пальцами, глядя на нее словно коршун. Она заметила, что он весь обратился во внимание.

— Я считаю твой вопрос грубым, нескромным и…

Эйрик выставил вперед руку, останавливая поток ее слов:

— Нет, вопрос вполне разумен для будущего жениха.

Глаза Идит удивленно распахнулись. Она-то думала, что у них уже ничего не получится. Жарко покраснев, она принудила себя заговорить о том тягостно интимном, что ей почти удалось забыть:

— Да, мне хотелось выйти замуж за Стивена из Грейвли, такой уж была дурой.

— А он обещал жениться на тебе?

— Да, обещал… пока не получил того, чего добивался.

— А что это было?

Идит резанула его острым взглядом, ясно дающим понять, что даже ему не пристало быть таким уж безмозглым. Она откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки, — и тотчас же об этом пожалела, когда глаза Эйрика, привлеченные ее жестом, остановились на ее, казалось бы, плоской груди. С возгласом досады она уронила руки и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Он хотел моего тела. — В ответ на скептическое выражение его лица она добавила, пожимая плеча ми: — В те дни у меня было тело, вызывающее похоть.

Он засмеялся. Она вспыхнула.

— А ты тоже испытывала к нему похоть?

Идит ахнула. Поистине беседа зашла слишком далеко. Она крепко сжала губы, чтобы остановить бранное слово, которым ей хотелось запустить в него. Затем стыд захлестнул ее, и она тихо, с горечью призналась:

— Я ошибочно приняла похоть за любовь. Однако вскоре мне пришлось жестоко за это поплатиться.

— Как же? — настойчиво допрашивал Эйрик, и лицо его стало напряженно-внимательным.

— Когда я обнаружила, что беременна, и объяснилась с ним, не сомневаясь в быстрой помолвке и венчании, как и было условлено, то он рассмеялся мне в лицо. И отказался от отцовства. — Идит направила на Эйрика каменный взгляд, сердясь, что он вынудил ее сделать такое оскорбительное признание. Это была тема, которую она никогда не обсуждала. — Я отказываюсь говорить с тобой и дальше об этом дьявольском отродье.

— Есть по крайней мере одно, в чем мы с тобой согласны, — в том, что Стивен из Грейвли ведет свое родство от дьявола.

— Это уж точно.

— А обнаружив его предательство, ты не пыталась найти повивальную бабку, чтобы она помогла тебе?

— Что? — недоуменно переспросила она.

Она заметила, как неуверенно дрогнули его губы перед тем, как высказать то, что, казалось, имело для него какое-то важное значение.

— Некоторые женщины находят возможность избавиться от нежеланного ребенка. Ты, верно, тоже сделала такую попытку, но у тебя ничего не получилось?

— Нет! — выкрикнула она. — Как ты смеешь даже спрашивать? Джон для меня единственное светлое и чистое, что осталось от этой ненавистной… связи. — Идит с трудом умерила свой гнев. — У тебя очень низкое мнение о женщинах, милорд. Интересно почему?

Некоторое время Эйрик глядел на нее в задумчивости, потирая, по обыкновению, усы. Наконец он, кажется, принял решение.

— Подожди здесь, — распорядился он и, поднявшись, направился к двери. — Я сейчас кое-что принесу.

Вернулся он с небольшим, завернутым в материю свертком и положил его на стол. Затем уселся рядом с ней и, вытащив из-под рубахи ее документ о приданом, жестом велел ей придвинуться поближе к столу.

— Прежде чем позвать Вилфрида, чтобы он заверил в качестве свидетеля наши подписи, я хотел бы огласить свои собственные условия в нашем брачном договоре, миледи.

Идит пораженно уставилась на него:

— Ты намерен жениться на мне?

Губы Эйрика растянулись в сконфуженную улыбку, словно ему и самому не верилось, что он способен на такую глупость.

— Да, с Божьей помощью я женюсь.

Поначалу сознание Идит отказывалось воспринять услышанное на веру. Смешанные чувства обуревали ее. Облегчение, что Джон будет защищен брачным обетом, боролось с ее отвращением к ненавистным узам. Нельзя сказать, чтобы она ненавидела мужчин, — ей не нравилась лишь их похотливость, и так или иначе мужественная красота Эйрика не оставила ее равнодушной.

— Почему?

Эйрик откинул назад голову и рассмеялся:

— Достаточно странный для невесты вопрос.

— Я не совсем обычная невеста, и мы оба прекрасно это понимаем. Еще мне сразу стало ясно, что перспектива жениться на мне показалась тебе отвратительной. Тебя соблазнило мое приданое? Ты решил, что воспользуешься им, чтобы восстановить Равеншир?

Эйрик удивленно заморгал, затем опять разразился смехом:

— Может, во мне есть что-то от Стивена. Может, я испытываю похоть к твоему сочному телу. — Он сладострастно пошевелил бровями.

Идит почувствовала, как вспышка ненависти поднялась в ней и краской растеклась по щекам. Она негодующе фыркнула — он смеет потешаться на ее счет! Нет, он слишком фриволен, слишком.

— Мое тело, сочное или нет, не входит в наш брачный контракт.

Эйрик округлил глаза в насмешливом сомнении, густые черные ресницы оттеняли их удивительную, кристально ясную прозрачность.

— О? Нет? Х-м-м-м. Посмотрим.

С застучавшим в тревоге сердцем Идит вознамерилась спросить напрямик, что же имел в виду Эйрик под своим загадочным замечанием, однако голова его склонилась над документом, и он старательно заскрипел пером, дописывая что-то внизу.

Идит устало закрыла глаза. «Не делаю ли я еще большей ошибки, связывая свою судьбу с лордом Равенширским?»

Загрузка...