Оружие женщины

Глава 8

— Какой дом ты бы хотела, Ребекка? — как-то утром спросил Ксандрос, стоя у нее в гостиной, которая напоминала сауну и прачечную одновре­менно. На батареях сушилась детская одежда. Кто бы мог подумать, что он будет спать у женщины в доме на неудобном диване?

Она отвергла уже много его предложений.

— Что-то особенное?

Ребекка постаралась сконцентрироваться на мыслях о доме, а не на его мрачном выражении лица. Она выяснила для себя, что выбирать жилье, когда ты не ограничена в средствах, даже труднее. Намного проще отмести почти все предложения на рынке недвижимости, потому что не можешь себе их позволить. Слишком большой выбор создает трудности. Но при любом раскладе Ксандрос боль­ше не будет спать на ее диване. А она не будет при этом чувствовать то, что не должна чувствовать.

— Ну, одно я знаю точно. Я не хочу жить в пентхаусе. Они похожи на лаборатории.

Ксандрос коротко рассмеялся. Интересно, что бы сказала о такой оценке его успешная коллега, которая их проектировала?

— Может, тогда объяснишь мне, что для тебя является основным? — он разговаривал с ней как с потенциальным клиентом. — Что могло бы сделать для тебя дом идеальным?

Ну это легко. По чему она больше всего скуча­ла, когда перебралась в столицу?

— Сад, — тут же ответила она. — И все.

— И все? — он усмехнулся. Как бы смешно это ни было, но она хотела как раз почти невозможно­го. Неужели она настолько не разбирается в недви­жимости? — В Лондоне найти дом с садом почти нереально… Они все на вес золота. Но я думаю, что смогу это уладить.

Она провела рукой по волосам. Ее коробило осознание того, что Ксандрос способен решить любой вопрос одним щелчком пальцев.

Неужели он не понимает, что для нее это не так легко? Выбирать новый дом, не чувствуя любви и поддержки с его стороны. Все, что она слышала от него, — это то, что его люди этим занимаются. И все. Впрочем, как обычно.

— Отлично, — с легким сарказмом отреагирова­ла она.

Он прищурился. Ее реакция была явным ударом по его самолюбию. Он сразу почувствовал, как его захлестнула ярость. И что-то еще. С этим он боролся изо всех сил.

— Не самый радушный ответ, — пробормотал он. — Я думал, ты будешь хотя бы немного мне бла­годарна.

— Да? — Чего еще, интересно, он от нее ждет? Она позволила ему дать имена их детям и разреши­ла спать на своем диване. Теперь согласилась пере­ехать. Когда вообще это все кончится? Она броси­ла на него косой взгляд. Он стоял, прислонившись к подоконнику. В черных брюках и черном джемпе­ре он был неотразим. В повседневной одежде он выглядел не менее сексуально, и она безумно хоте­ла его. Это нормально для только что родившей женщины — чувствовать дикое желание? Или это так из-за того, что рядом с ней именно Ксандрос? Она любила его и столько раз познавала вкус его тела, что теперь вряд ли сможет быть с другим мужчиной.

Глядя на его оливковую кожу, вспоминая тепло его тела, было очень легко забыть всю их непро­стую историю, забыть то, что он здесь только из-за чувства долга. Нет, он здесь только ради детей, с болью напомнила она себе. Это не должно было причинять ей боль, но причиняло. Ребекка вдруг почувствовала острое желание тоже сделать ему больно. Показать, что она не голодный щенок, дожидающийся милости от хозяина.

— Тебя раздражает моя неблагодарность, Ксан­дрос? Ты ждал, что я упаду тебе в ноги? Ты этого хочешь?

В ее голосе звучало недовольство, и он торже­ствующе улыбнулся. Наконец-то! Он так долго ждал, когда же она покажет свои эмоции и пере­станет быть приторно-вежливой с ним. Теперь собирался сделать то, о чем очень долго мечтал. Медленно подошел к ней, видя, как ее голубые глаза испуганно расширяются.

— Как ты думаешь, милая, чего я на самом деле хочу?

Вот что-что, а думать она сейчас не могла. Когда он стоял так близко, что она могла уловить запах его парфюма, ее чувства обострялись, а желание становилось безумным. Она слишком поздно поня­ла всю опасность его близости. Он использовал эту близость как оружие, так как осознавал свою силу над ней. И ей это нравилось. Ведь это значит, что она все еще желанна для него.

— Ксандрос... — выдохнула она. — Ты что?

— Ребекка, стоит ли терять время на, вопросы, если ты знаешь на них ответы? — тихо сказал он и крепко прижал ее к себе.

— Не надо...

— Не надо — что? Не надо делать того, о чем меня умоляют твои глаза, но чему противится разум?

Он был прав. Его теплое дыхание на ее шее заставило ее задрожать. Она злилась, что он видит ее насквозь, но в то же время безумно хотела на­сладиться его телом. Он крепко прижимал ее к себе, и ей казалось, что прошла целая вечность с того момента, как он касался ее.

— Ксандрос...

— Что?

— Остановись.

— Но ты же не хочешь этого. — Он нежно водил пальцами по ее шее, чувствуя ее дрожь. — Ммм, ты прекрасно пахнешь.

— Я пахну молоком.

— Я знаю. И это невероятно. Ты сама невероят­ная.

Да? Правда? Ребекка ощутила бешеное биение своего сердца. Он нежно шептал ей эти слова, не обращая внимания, что она поправилась после рождения их детей. Его пальцы уже спустились к низу ее живота, и она уже хотела умолять о том, чтобы он добрался до самой чувственной точки и доставил ей незабываемое удовольствие.

— Ксандрос! — прошептала она.

— Тебе нравится?

Она ответила ему его же словами:

— Стоит ли терять время на вопросы, если ты знаешь на них ответы?

Он рассмеялся, но это был смех с раздражени­ем и каким-то еще смешанным чувством, в котором он не хотел разбираться.

— Тогда давай не будем тратить время на вопро­сы. Позволь мне вместо этого поцеловать тебя.

Он приподнял ее лицо и перед тем, как поцело­вать, долго смотрел в голубые глаза. Она пахла зубной пастой, кофе и чем-то детским. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо вдыхал более чув­ственный аромат. Впрочем, он раньше и не бывал в такой ситуации.

— Ребекка, — простонал он, не отрываясь от ее губ, — о, Ребекка.

— Ксандрос, — шепотом отозвалась она, как будто они только что познакомились. Она обнимала его за плечи и крепко прижималась к нему, чувствуя, как ее тело отзывается на его близость.

Это был самый сладкий поцелуй на ее памяти. А может, ей так показалось, потому что прошла целая вечность с того раза, как он последний раз прикасался к ней губами. Она раскрылась ему на­встречу и застонала от удовольствия.

Он исследовал ее рот губами и языком так, как будто это было в первый раз.

— Я хочу отнести тебя в постель, — неуверенно признался он, — но я так понимаю, что еще слиш­ком рано.

Она тоже его хотела. Но понимала, что не дол­жна. И дело было не в том, что она только недавно родила. Их отношения закончились, но Ксандрос продолжает распоряжаться ее жизнью. Сначала настоял, чтобы она согласилась на переезд, сказал, что сам все оплатит. Это еще терпимо, потому что он прав насчет переезда. Но если ему так же легко удастся склонить ее к сексу, она будет полностью морально раздавлена.

Однако он всегда добивался желаемого. Что ему стоит нанять адвоката, который в считанные секунды докажет, что она не в состоянии вырастить двоих детей? Ей придется сдаться.

Но самое страшное заключается в том, что у нее до сих пор сохранилось чувство к нему. Разлюбить человека не так просто, как взять и выключить свет…

Несмотря на то, что желание захлестнуло ее с головой, а сердце почти выпрыгивало из груди, она все же уперлась руками в его мощную грудь и отстранилась.

— Мы должны остановиться, Ксандрос, — твер­до заявила она. — Это неправильно! И ты знаешь об этом.

Неправильно? Ему стоило больших усилий отпустить ее. Он стоял и молча ждал, пока его дыхание выровняется.

— Нет, — не согласился он с ней, — в этом ты совсем не права, красавица. Единственно правиль­ное во всей этой ситуации, не считая наших прекрасных детей, — это...— он обхватил ее груди рука­ми, чувствуя, как напряглись соски, — это как раз это, Ребекка. И ты будешь лгуньей, если станешь возражать.

Больше всего она сейчас хотела прильнуть к нему и снова раствориться в его поцелуях. Но они обманчивы. Заставляют верить в то, чего на самом деле нет. А Ребекка больше не хотела разочарова­ний. Только не сейчас, когда ей нужны силы на сыновей. Ксандрос ее не любит, и глупо надеяться, что когда-либо сможет полюбить.

Она боялась, что не сможет устоять, поэтому резко отошла от него. Пора уже прекратить витать в облаках. Он скоро исчезнет из ее жизни, вернет­ся к своему привычному образу жизни в Нью-Йор­ке, а ей меньше всего хотелось снова к нему привя­заться.

— Да, секс у нас всегда был отличным, — холод­но согласилась с ним Ребекка. — Я уверена, что с тобой по-другому быть не может. Но это больше не имеет значения, Ксандрос.

— Ты же на самом деле так не думаешь? — спро­сил он.

— Так должно быть. Когда наши отношения закончились, они закончились. Мы же не можем притворяться, что ничего не случилось, только потому, что хотим друг друга. Это нечестно.

Он смотрел в ее потемневшие глаза и пытался унять бешеное желание, так как понял, что она говорит серьезно. Сейчас она ему нравилась как никогда. Он не мог припомнить, когда в последний раз женщина смогла устоять перед его обаянием с настойчивостью и сопротивлялась своим желаниям.

— Очень хорошо. Я переключусь на более важ­ные вещи. Ты хочешь сад, и ты его получишь. Я позабочусь, чтобы у нас был дом к концу этой неде­ли, — пообещал он.

Ребекка замерла. У нас? Она была уверена, что это оговорка. Конечно, оговорка. Она нервно улыбнулась.

— А ты, я так понимаю, возвращаешься в Аме­рику. У тебя же дела там.

Ксандрос слышал надежду в ее голосе, хотя она изо всех сил старалась скрыть это. И тут что-то внутри него изменилось.

До сего дня он не задумывался о своих следую­щих действиях. Главным для него было перевезти Ребекку и детей в более просторный дом. Сейчас она заставила его заглянуть в будущее, в котором два его сына превратятся сначала в юношей, а потом в мужчин. И что тогда? Разве не должен он все время быть с ними рядом, чтобы они знали его как своего отца?

И потом... Кто знает, что выкинет их мать, когда окончательно поймет, что он не собирается на ней жениться? Может, вскоре устанет заниматься их воспитанием и бросит их, как поступила его соб­ственная мать. Но если он будет с ними рядом...

Ксандрос натянуто улыбнулся ей.

— Я не помню, чтобы говорил о своем отъезде в Штаты, — заявил он.

У нее по коже побежали мурашки.

— Но я думала...

— Что? — почти нежно протянул он. — Что ты думала, Ребекка?

Не позволяй ему запугать тебя. Если сейчас сдашься — проиграешь.

— Ну, у тебя же в Нью-Йорке офис... Ты заня­той человек и вряд ли можешь позволить себе находиться тут без дела.

— Правда? — он сверлил ее взглядом. Интерес­но, что, по ее мнению, он предпримет? Купит ей дом, а потом испарится? — Я могу делать что поже­лаю. А в данный момент я желаю быть рядом со своими детьми. Хочу видеть, как они просыпаются по утрам и засыпают вечером.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл его слов. И тут она испугалась.

— Ты... ты хочешь сказать, что переезжаешь с нами?

С ее лица сошли все краски. Он старался не реагировать на это.

— Конечно. Как ты могла подумать, что будет по-другому? Ты рассчитывала, что я куплю вам большой дом, а потом исчезну из жизни своих детей? Ты считаешь меня мужчиной, который платит по счетам, а потом устраняется, Ребекка?

Она уже хотела сказать, что это он настоял на переезде, а теперь она же и виновата. Он с ней раз­говаривал так, словно ей только и нужны деньги от него. Интересно, он хотя бы удосужился проверить счет, на который положил ей деньги? Она не взяла с него ни цента.

— А если я скажу тебе, что лучше останусь в этом домишке, чем буду делить с тобой роскошный особняк?

Он усмехнулся.

— В этом случае ты вынудишь меня подать иск на опекунство моих сыновей.

— Ты не сможешь!

— Смогу, Ребекка, поверь мне. Смогу.

— Ты не сумеешь выиграть дело! — воскликнула она. — Ты же знаешь это.

— Допустим, полное опекунство я не получу, так как суд у нас все еще на стороне матери. Но вот совместной опеки добьюсь легко. И как тебе пон­равится, если я буду раз в две недели забирать Алексиуса и Андреаса в Нью-Йорк?

Ребекка видела в его взгляде нехороший огонек. Как будто он только что сам понял, чем можно сло­мить ее сопротивление. Она знала, что он на все способен. И в конечном итоге обеспечит близне­цам жизнь, в которой ей не будет места. Потому что с его возможностями ей не тягаться.

Ребекка сжала кулаки. Но она сможет дать своим детям то, в чем они больше всего нуждают­ся, — материнскую любовь.

Она лихорадочно соображала. Получается, сама загнала себя в угол. И он это тоже понимает. Надо успокоиться. Не показывай ему, как ты напуга­на. Соберись и не сдавайся.

— Очень хорошо, — медленно произнесла она, — если твое условие при покупке нового дома заклю­чается в том, чтобы жить с нами, ладно. Но теперь послушай, что я тебе скажу, Ксандрос.

— Да, мне не терпится услышать, что ты ска­жешь, — с усмешкой отозвался он. — Или позволь догадаться самому? Ты хочешь мне сказать, чтобы я больше не целовал тебя, как сегодня, да? И вооб­ще не касался, чтобы не заводить тебя. Я прав, Ребекка? Да, я вижу, что прав. Твое лицо сейчас пылает тем огнем, которым ты обычно пылаешь в моих объятиях.

Ребекка заставила себя не реагировать на его провокацию.

— Правильно, — спокойно согласилась она. — Если уж нам придется жить под одной крышей, то отдельно друг от друга.

— Отдельно, — задумчиво повторил он. Неуже­ли она, правда, думает, что с его сексуальным аппе­титом ему это подойдет? А она сама? Она же толь­ко что показала, что тоже хочет его. — Посмотрим, надолго ли тебя хватит, моя милая.