Остров мечты

Глава 4

Прохлада, блаженная прохлада… Вспомнив об испепелявшем ее жаре, Джоанна с облегчением вздохнула. Но тут ее щека коснулась чего-то мягкого и гладкого…

Что это? Лен? Джоанна нахмурилась, но тотчас успокоилась. «Чему же удивляться? – сказала она себе. – Под головой у меня подушка, и это совершенно естественно». Ведь она в Хоукфорте, в своей постели… Но что это за странные голоса у нее над головой? Может, ей снится, что она…

Нет, это вовсе не сон! Она действительно ездила в Лондон на поиски Ройса, с ней действительно не захотел говорить этот ужасный Даркурт, и она действительно пробралась на акорский корабль и поранила руку. А потом… Потом именно он позаботился о ней – причем оказался не таким уж ужасным. Теперь Джоанна наконец-то все вспомнила. Она уже приготовилась к боли, терзавшей ее последние часы, но боли не было – во всяком случае, не было резкой боли.

Джоанна приподняла голову и осмотрелась. Она лежала на довольно широкой кровати, в просторной каюте. Стены же каюты не были обшиты темными панелями, как могло бы быть. Нет, они были выбелены и расписаны изображениями людей и всевозможных зверей, птиц и рыб, причем картины эти казались удивительно правдоподобными: чудилось, это живые существа, которые вот-вот начнут двигаться. Прямо на Джоанну смотрел со стены высокий темноглазый мужчина; он протягивал руку к зеленому попугаю, а тот, вытянув шею, пытался схватить угощение, лежавшее на ладони человека. Рядом с мужчиной сидела за ткацким станком улыбающаяся хрупкая женщина. За ней, на фоне пляжа с золотым песком, резвились в голубых волнах веселые дельфины.

Джоанна невольно вздрогнула; ей вдруг пришло в голову, что она, возможно, впервые взглянула на тот 58 таинственный мир, который так долго хотела увидеть. Какое-то время разглядывала росписи на стенах. Затем принялась рассматривать все прочее.

На противоположной стене находились иллюминаторы, причем все они были открыты, так что в каюту проникал свежий морской воздух. А за иллюминаторами виднелось синее небо, покачивавшееся в такт движению корабля. У этой же стены стоял большой письменный стол, привинченный к полу болтами; причем ножки стола и края столешницы были украшены замысловатыми резными узорами. Резьбой был покрыт и потолок каюты. Стол же был завален картами и еще какими-то бумагами. Свернутые в рулоны карты лежали также в шкафу, стоявшем у другой стены. Но этот шкаф и стол совершенно не вязались с прекрасной настенной росписью. «Должно быть, у акорцев очень непростой характер», – подумала Джоанна.

Но все-таки она добилась своего! Она находилась на судне, плывущем в Акору, легендарное королевство! Они с Ройсом долгие годы лишь мечтали об этой таинственной стране. И вот теперь она приближается к ней.

Лихорадка очень ослабила ее, и все же Джоанна нашла в себе силы подняться (ей требовалось встать по естественной надобности). Колени у нее подгибались, но, сделав несколько шагов, она почувствовала себя увереннее.

В каюте было две двери. Осторожно приотворив ближайшую, Джоанна в изумлении воскликнула:

– Боже мой!

Она увидела кабину, облицованную черно-белой керамической плиткой. Плитки были расписаны такими же узорами, как и в каюте, а под самым потолком красовалась резная голова быка. В открытой пасти находился шланг, направленный под таким углом, что вода из него должна была попадать на человека, стоящего в кабинке. В выемку на полу, вероятно, сливалась вода. В стене же находился кран в форме половинки морской раковины. Сгорая от любопытства, Джоанна шагнула в кабинку и слегка надавила на кран. Из головы быка почти тотчас же хлынула струя воды. Джоанна вновь надавила на кран, и струя исчезла.

Какая удивительная ванна! Впрочем, она уже видела подобную конструкцию – только более примитивную, – когда они с Ройсом были в гостях у одного лондонского знакомого, человека весьма эксцентричного. К нему многие приходили, чтобы посмотреть на его изобретение, и все удивлялись, но никто не верил, что такая ванна сможет заменить обычную.

И вот теперь она видит почти. такое же устройство (только куда более сложное) на акорском корабле – было очевидно, что акорцы в некоторых отношениях превзошли англичан и всех прочих европейцев.

Джоанне захотелось испробовать эту ванну. И она уже два дня не переодевалась, так что следовало бы…

Лишь сейчас Джоанна заметила то, что ускользнуло от ее внимания, когда она пробудилась от сна при столь необычных обстоятельствах. На ней не было ни ботинок, ни брюк, ни рубашки – то есть не было той одежды, в которой она проникла на корабль. Кто-то надел на нее короткую, но чересчур широкую тунику из отличного льна.

Джоанна в ужасе замерла. Но не мог же он… Она вспомнила, как Даркурт занимался ее раной, как беспокоился о том, чтобы ей не было больно. И вспомнила, какое облегчение почувствовала, когда операция закончилась. Но что же было потом? На этот вопрос Джоанна не сумела ответить и поэтому ужасно нервничала – подобная забывчивость могла слишком дорого ей обойтись.

Немного помедлив, она сбросила тунику и легонько надавила на кран. Вода хлынула ей на голову, и Джоанна почувствовала себя… как-то странно. Однако почти тотчас же пришла к выводу, что эти необычные ощущения ей даже нравятся – во всяком случае, вода отвлекала от ненужных мыслей. Зажмурившись и запрокинув голову, Джоанна подставила лицо под струю, льющуюся из пасти быка. Правда, стоять под струей воды, отставив в сторону одну руку (чтобы повязка не намокла), было довольно нелепо – но что делать?

Джоанна повернулась и, приоткрыв глаза, увидела мыло – оно лежало в изящной деревянной мыльнице, прикрепленной к стене рядом с керамической раковиной. В мыльнице было два куска – одно пахло лимоном, а запах другого оказался незнакомым, но очень приятным; и тут же стояла небольшая бутылочка с жидким мылом, тоже обладавшим удивительно свежим ароматом. Джоанна решила воспользоваться также и этим мылом – чтобы вымыть голову. Удивительно, но вода была пресная – вероятно, она находилась в специальных емкостях на палубе, а в каюту поступала по трубам. «Так что зря расходовать воду не следует», – решила Джоанна.

Помывшись, она вышла из кабинки и потянулась к куску льна, лежавшему на табурете у входа. Вытерлась, обмотала голову другим куском, а затем завернулась в полотенце, пропустив его под мышками и завязав на узел на груди. После этого Джоанна вернулась в каюту в надежде отыскать там свою одежду.

Вещей она не нашла, зато увидела свой дорожный узелок, он лежал на полу возле кровати. Все содержимое, кроме ножа, было на месте. Обнаружив, что нож исчез, Джоанна задумалась: что бы это могло означать?..

Внезапно дверь распахнулась. Но мужчина, вошедший в каюту, совсем не походил на того Алекса Даркурта, которого Джоанна видела на празднике у Принни. Теперь перед ней был не элегантный лорд, а великолепный варвар, облаченный в белый льняной килт, перехваченный широким кожаным поясом. На запястьях Даркурта сверкали золотые браслеты, а чело его украшал роскошный золотой венец со сверкающим рубином посередине. Венец чуть прижимал черные как смоль волосы, падавшие на плечи. Грудь же его – на ней перекатывались мускулы – была удивительно широкой… обнаженной. Причем и грудь, и ноги, бронзовые от загара, были во многих местах покрыты белыми шрамами – следами ранений; а один шрам, на левой стороне груди, находился у самого сердца.

От увиденного у Джоанны закружилась голова, и она вдруг почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Пытаясь успокоиться, Джоанна сделала глубокий вдох, но так и не смогла отвести взгляд от великолепной фигуры Даркурта.

Поставив на стол миску, он повернулся к девушке и проговорил:

– Очень хорошо, что вы уже проснулись. Как себя чувствуете?

Голос у него был именно такой, как запомнилось Джоанне: низкий и глубокий, напоминающий рокот водопада. Говорил Даркурт с легким акцентом, как человек, родившийся за пределами Англии. А глаза у него были ярко-голубые, и их цвет создавал удивительный контраст с загорелой кожей и черными волосами.

Несколько мгновений, показавшихся Джоанне вечностью, она могла думать лишь о том, что стоит, полуобнаженная, перед удивительно красивым мужчиной, напоминавшим героев Гомера. «Неужели это не сон? – промелькнуло у нее. – Неужели все это происходит в действительности?»

Наконец, взяв себя в руки, Джоанна проговорила:

– Спасибо за беспокойство. Я чувствую себя намного лучше. Прошу прощения за то, что вам пришлось заниматься мной. Надеюсь, вы поймете, что я была вынуждена так поступить. В сложившихся обстоятельствах у меня не было выбора.

Она также надеялась, что Даркурт не воспользуется тем выбором, который имелся у него. Джоанна очень опасалась, что капитан не пожелает брать ее в Акору и высадит на каком-нибудь побережье.

Алекс тяжко вздохнул. Джоанна же в немом восторге наблюдала, как при дыхании поднимается могучая грудь акорца. Она была так заворожена этим зрелищем, что едва не прослушала его.

– Ваши действия импульсивны, неумны и опасны, – заявил Даркурт. – Ваше присутствие на корабле создает серьезные затруднения.

– Мне действительно очень жаль, – пробормотала Джоанна; причем ей почему-то казалось, что Даркурт лишь делает вид, что сердится. – Поверьте, я постараюсь сделать все возможное, чтобы проблемы, связанные с моим пребыванием на судне, не слишком донимали вас.

Алекс едва заметно усмехнулся и кивком головы указал на миску.

– Суп еще горячий, – сказал он. – Поешьте, пока не остыл.

Джоанна посмотрела на стол и снова перевела взгляд на Даркурта. Он принес ей поесть. Должно быть, это хороший знак. Значит, ее не собираются морить голодом. Даркурт зашил ее рану и оставил отдыхать в своей каюте. Правда, своим видом он явно давал понять, что недоволен ее поступком, однако Джоанна была почти уверена, что его недовольство наигранное.

– Спасибо, – кивнула она.

От миски с супом пахло просто изумительно, и Джоанна почувствовала, как у нее заурчало в животе. Но не могла же она в своем наряде сесть за стол и приняться за еду на глазах у Алекса Даркурта.

Он посмотрел на нее с удивлением, но потом, кажется, понял, что ее смущает.

– В Акоре нагота – дело обычное. – Алекс пожал плечами: – Это объясняется нашим теплым климатом и древними традициями.

Джоанна почувствовала, что щеки заливаются краской. С трудом овладев собой, она сказала:

– Но я ведь не нагая. Почему же вы говорите про наготу?

– Разумеется, не нагая, – поспешно согласился Даркурт.

– А где моя одежда? – не глядя на него, спросила Джоанна.

– Те лохмотья, в которых вы проникли сюда? Их больше нет, – ответил Алекс. – Здесь еще много туник. – Он кивнул на сундук, стоявший в изножье кровати.

– Но они не подходят мне по размеру, – возразила Джоанна.

– Другой одежды нет, – заявил Даркурт.

Он направился к сундуку и долго рылся в нем. Наконец нашел то, что искал. Это была туника – почти такая же, как та, в которой Джоанна проснулась, только сшитая из более плотной ткани.

– В ней вам будет удобнее, – сказал Алекс.

Джоанна кивнула:

– Кажется, да. Спасибо.

Она направилась в ванную, там сбросила с себя полотенце и надела тунику, доходившую ей почти до лодыжек. К тому же туника оказалась слишком широка в плечах, так что приходилось то и дело придерживать ее руками.

Убедив себя в том, что теперь выглядит вполне пристойно, Джоанна вернулась в каюту. Алекс, стоявший возле иллюминатора, покосился на нее, а затем снова устремил взор на линию горизонта.

– Как далеко до Акоры? – спросила Джоанна.

– Десять дней пути, если ветер не переменится. – Он кивнул в сторону стола. – Садитесь и ешьте.

На сей раз Джоанну не пришлось уговаривать. Она действительно ужасно проголодалась, а суп оказался на удивление вкусным.

Покончив с едой, Джоанна тихонько вздохнула и, откинувшись на спинку стула, проговорила:

– Спасибо, очень вкусно. Алекс кивнул:

– Хорошо, что вам понравилось. Потому что в обозримом будущем вам придется есть только акорскую пищу.

Их взгляды встретились. Немного помедлив, Джоанна сказала:

– Рада это слышать. – Она попыталась скрыть улыбку, однако у нее ничего не получилось.

Даркурт внезапно нахмурился, и Джоанна нервно поежилась: «Как бы он не передумал».

– Вы напрасно радуетесь, – проворчал Даркурт. – Я уже говорил, что ваше присутствие на корабле создает проблемы.

– Какие именно?

– Дело в том, что вы – ксенокс.

Джоанна мысленно про себя возблагодарила Бога за то, что учила в свое время греческий язык.

– Ксенокс – иностранка, да? – спросила она.

Алекс кивнул:

– Акора закрыта для ксеноксов. Мы не позволяем иностранцам посещать нашу страну. Не принимаем даже торговцев. Именно таким образом нам удалось сохранить нашу культуру и независимость. Что же касается иностранцев… Для англичан мы не делаем исключений. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Джоанну охватила паника. Но она тотчас же взяла себя в руки. В конце концов, прыгая с пристани на корабль, она еще больше рисковала.

– Я слышала об иностранцах, которые пытались проникнуть в Акору, – сказала она. – Всего несколько лет назад, когда французская экспедиция исчезла в акорских территориальных водах, все говорили о том, что даже попытка приблизиться к Акоре означает неминуемую смерть. Но я не верю… Не может этого быть.

Даркурт внимательно посмотрел на нее.

– Почему же не верите?

– Из-за вас, – заявила Джоанна. – По крайней мере, один человек не погиб. Я имею в виду вашего отца. Если бы его убили, вы бы не появились на свет.

В какой-то момент ей показалось, что уголки его рта дрогнули. Но, возможно, это была лишь игра воображения.

– А почему вы думаете, что ваш брат жив? – неожиданно спросил Даркурт.

– Во-первых, в Акоре убивают не всех иностранцев. А во-вторых, мой брат – пэр Англии. Не могу поверить, что ваш король может оказаться столь недальновидным. Убив знатного англичанина, он испортил бы отношения с моей страной. Полагаю, что именно сейчас ваш король этого не захочет.

– Правильнее называть его ванаксом, – проговорил Даркурт. – Он не король в вашем понимании этого слова. Избранный – так бы я перевел на английский его титул.

– Я этого не знала, – призналась Джоанна. – Мне вообще очень мало известно об Акоре.

– И все же вы готовы доверить свою жизнь одному из ее правителей и заранее согласны с его решением, не так ли?

Щеки Джоанны снова заалели. Что ж, пусть ее слова звучат нелепо, но она не собирается отказываться от них.

– Я ведь уже говорила вам, что у меня не было выбора. Я верю, что мой брат жив! И я должна сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь ему.

Алекс прищурился. Приосанившись, он подошел ближе к девушке. Все в его манерах напоминало Джоанне о том, что перед ней – особа королевской крови.

– Скажите, а почему вы полагаете, что Акора не захочет портить отношения с Великобританией именно сейчас?

Ох, когда же она научится держать свои мысли при себе? Впрочем, отступать уже поздно. К тому же блеск в глазах Даркурта свидетельствовал о том, что он не позволит ей отмалчиваться.

Собравшись с духом, Джоанна ответила:

– Из-за пушек в трюме.

– Но было темно! У вас был жар!

– Я нащупала их, – объяснила Джоанна. – Более того, почувствовала. Видите ли, металл в сочетании с порохом… это особенный запах. Полагаю, из пушек недавно стреляли – видимо, для того, чтобы испытать их.

Алекс молча смотрел на нее.

– А когда сквозь щели пробился свет, – продолжала Джоанна, – я смогла рассмотреть их как следует. Да, я рассмотрела их. Впечатляющее зрелище, должна вам сказать. Думаю, немногие пушкари способны отлить такие большие пушки.

– Что же вам известно о пушках?

Джоанна нахмурилась. «Похоже, он не очень высокого мнения о женщинах, – подумала она. – Впрочем, это свойственно большинству мужчин, особенно аристократам. Во всяком случае, некоторым из них».

– В Хоукфорте, где я живу, всегда много работали с металлом, – ответила Джоанна. – И я часто заходила в кузницы, поэтому немного разбираюсь в оружии. Что же касается Акоры… Видите ли, если бы о вашей покупке стало известно, весь Лондон сплетничал бы об этом, можете не сомневаться.

– Понятно… – неуверенно протянул Алекс.

«Интересно, что именно ему понятно?» – подумала Джоанна.

– А разве акорские женщины не интересуются такими вещами? – спросила она.

– Едва ли. – Даркурт усмехнулся. – И меня это вполне устраивает, так что вам тоже придется изменить свое поведение. – Пристально взглянув на Джоанну, он добавил: – Я говорю это вполне серьезно. Если не изменитесь – вас ждут большие неприятности.

– Из-за того, что я иностранка?

Даркурт утвердительно кивнул.

– Встаньте, – сказал он неожиданно.

– Зачем? – удивилась Джоанна.

– Урок первый: женщина должна быть послушной. Делайте то, что я вам приказал!

Джоанна медленно поднялась. Разумеется, ей не хотелось подчиняться, но она решила не спорить – не следовало раздражать Даркурта. К тому же он принял ее гораздо лучше, чем можно было надеяться. И она рассчитывала на его помощь… Значит, надо было поддерживать с ним добрые отношения.

Лишь сейчас, поднявшись на ноги, Джоанна поняла, какого Алекс высокого роста. А его могучая обнаженная грудь теперь находилась так близко, что она могла бы к ней прикоснуться.

Внезапно Даркурт протянул руку и рванул на ней тунику, так что она едва не соскользнула с ее груди.

Джоанна схватилась за ворот туники.

– Что вы делаете?! – возмутилась она.

Он пожал плечами:

– Хочу убедиться, что рана хорошо заживает.

– С раной все в порядке. Лучше и быть не может, – заявила Джоанна. – Отпустите меня.

Но Даркурт, казалось, не слышал ее слов.

– Надеюсь, вы не намочили ее, когда принимали душ? – Он принялся снимать повязку.

– Нет-нет. Конечно, не намочила. Так это называется душ?

Даркурт кивнул:

– Да, именно так. Вам понравилось?

– Это было замечательно. Нечто подобное я видела и в Лондоне, но у вас более совершенная конструкция. А в Акоре давно пользуются душем? Он есть во всех домах?

Джоанна вдруг поняла, что заболталась. Даркурт же терпел ее болтовню лишь ради того, чтобы она не смотрела на рану. Его длинные ловкие пальцы осторожно ощупали кожу вокруг шрама. Джоанна поняла, что Алекс старается нажимать очень осторожно, чтобы не причинить ей боли.

– Кажется, воспаление прошло, рана заживает, – сказал он наконец.

Тут любопытство взяло верх, и Джоанна попыталась взглянуть на рану.

Даркурт нахмурился и покачал головой:

– Вам не стоит смотреть.

Но Джоанна спокойно смотрела на красный рубец. Рана болела, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что она испытывала накануне. И вообще, судя по тому, как она чувствовала себя в трюме, все могло быть гораздо хуже.

– Что ж, на вид не так уж страшно, – сказала она. – Вы неплохо зашиваете раны. – Джоанна внимательно рассматривала рубец. – Шрам, конечно, останется, но не такой уж большой.

– А мне бы хотелось, чтобы его вовсе не было, – проворчал Даркурт, перевязывая руку девушки свежим бинтом.

Когда он закончил перевязку, Джоанна вдруг поняла, что ее бьет дрожь. Но почему-то ей не хотелось отходить от Даркурта. Он опустил руки и внимательно посмотрел па нее. Алекс был так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от его тела. Стараясь не смотреть на его обнаженную грудь, она подняла глаза и вперилась взглядом в могучую шею акорца.

Он же проворчал сквозь зубы:

– И все-таки… не очень-то это удачная мысль.

Взгляды их встретились, и Джоанна внезапно почувствовала, что у нее подгибаются колени. И тут же возникло ощущение, что она падает в какую-то пропасть.

Пальцы на ногах Джоанны подогнулись, словно она стояла на краю пропасти.

– О чем вы говорите? – пролепетала она. – О том, что я приехала в Лондон, пыталась поговорить с вами, а потом пробралась на корабль? Или, может, вы хотите сказать, что моему брату не следовало отправляться в Акору? Но об этом мы поговорим с самим Ройсом.

Даркурт едва заметно улыбнулся. Джоанна, внимательно наблюдавшая за ним, чуть не вскрикнула от неожиданности – он был необычайно красив, когда улыбался.

– Что ж, похоже, нам придется разыскать вашего брата и сказать ему, что он плохо себя вел, – проговорил Алекс.

Джоанна просияла.

– А вот это действительно прекрасная мысль! – воскликнула она.

Даркурт вздохнул и прошелся по каюте.

– Вы хорошо знаете моего брата? – спросила Джоанна. Алекс заложил руки за спиной и повернулся к ней лицом.

– Не очень, – ответил он. – Мы несколько раз встречались… Он приходил ко мне и спрашивал, как попасть в Акору. Я сказал ему, что это невозможно, и посоветовал отказаться от этого путешествия. К несчастью, он не внял моим словам.

– Уверена, что это не было его прихотью, – пробормотала Джоанна. – Не сомневаюсь, у него имелись веские причины для того, чтобы отправиться в столь опасное путешествие. Но он ничего мне не объяснил. Сказал только, что вернется к Рождеству. Прошло полгода, а о нем до сих пор ничего не известно.

– Я уехал из Акоры три месяца назад, – сказал Даркурт. – Однако ничего не слышал об англичанине, рискнувшем проникнуть в мою страну.

Джоанна почувствовала, что в горле у нее пересохло. Судорожно сглотнув, она проговорила:

– Я не верю, что мой брат погиб.

– Но вы хоть понимаете, что это возможно?

– Нет, он жив, – заявила Джоанна. – Знаете, мне трудно объяснить… но я чувствую, что он жив и ждет, чтобы его разыскали.

Алекс какое-то время молчал. Когда же, наконец, заговорил, его голос звучал на удивление ласково:

– Что ж, тогда мы должны вместе попытаться найти его.

Джоанна кивнула, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. После полугода переживаний и вымотавших ее событий последних дней она находилась на грани истерики. Почувствовав вдруг безумную усталость, Джоанна покачнулась и, наверное, не удержалась бы на ногах, если бы Алекс вовремя не поддержал ее.

– Думаю, вы слишком много пережили, – проговорил он, осторожно придерживая ее за здоровую руку. – И это даже хорошо, что вы сможете отдохнуть несколько дней до того, как мы доберемся до Акоры.

– Нет-нет, со мной все в порядке, уверяю вас, – пробормотала Джоанна. – Я не из тех молоденьких мисс, которые то и дело падают в обморок. В Хоукфорте я самостоятельно управляю поместьем, и все считают меня сильной и весьма благоразумной женщиной.

– Не сомневаюсь, что так и есть, – кивнул Алекс. – Но все же вам необходимо как следует отдохнуть и набраться сил.

Джоанна нахмурилась. Она действительно считала себя очень рассудительной женщиной и привыкла сама справляться со всеми трудностями. Однако сейчас ей пришлось признать: в сложившейся ситуации без помощи Даркурта не обойтись. Погруженная в свои невеселые раздумья, Джоанна даже не заметила, как Алекс уложил ее на кровать. Она уснула, едва лишь голова оказалась на подушке. И, разумеется, не почувствовала, как Даркурт прикоснулся ладонью к ее щеке.

Прошло еще несколько дней. Алекс регулярно приносил своей гостье завтрак, обед и ужин, но они почти не общались, обмениваясь лишь вежливыми фразами. Джоанна сумела убедить Даркурта в том, что она и сама может перевязывать свою рану, и он уже не пытался помогать ей. Разумеется, было приятно самой о себе заботиться, но Джоанна довольно скоро поняла, что прикосновения Алекса не менее приятны, и теперь временами даже жалела о том, что отказалась от его помощи. Кроме того, она стала замечать, что слишком уж часто думает об этом человеке.

Ей было известно, что Даркурт спит на палубе, и несколько раз она слышала, как он разговаривал с матросами. Постепенно их язык становился ей понятен. Конечно, это был не тот греческий, который она учила, но он очень походил на язык Гомера, так что со временем она стала понимать отдельные фразы.

Выходить на палубу ей запретили, и это огорчило Джоанну, хотя она и понимала, что выражать неудовольствие в ее положении просто нелепо. Алекс ясно дал ей понять: ни одной женщине – ни иностранке, ни акорке – не дозволено проникать туда, где издавна находились только мужчины. Джоанне пришло в голову, что это очень напоминает британские клубы, куда также допускались лишь мужчины. Более того, создавалось впечатление, что клубы являются своего рода убежищами для мужчин – там они скрывались от донимающих их женщин. По мнению Джоанны, это выглядело довольно странно, ведь в другое время мужчины, не жалея сил, прямо-таки преследовали якобы надоевших им представительниц слабого пола. Видимо, во всем этом была своя логика, но Джоанна ее не понимала.

Впрочем, одиночество поначалу не казалось утомительным. Иллюминаторы постоянно были открьпы, так что Джоанна видела голубое небо и чувствовала дуновение морского ветра. Заточение в каюте не раздражало еще и потому, что Джоанна знала: совсем скоро она ступит на берег Акоры, где ее ждет Ройс. Поэтому сейчас, пока у нее было время, следовало придумать, как разыскать брата. Джоанна решила, что сделает это с помощью своего удивительного дара, и долгие часы старалась определить его местонахождение. Закрыв глаза, она думала о Ройсе и, мысленно рисуя его образ, силилась хоть что-нибудь увидеть.

Воображение нарисовало маленький молоточек, вставленный в щель между стенными панелями каюты… серебряное перо для письма… чистый сложенный лист бумаги, спрятанный за шкафом с картами… Когда же Джоанна представила себе остров, поднимающийся из морских волн, – он сразу же возник перед ней в иллюминаторе.

Но Ройса она не видела, и это приводило ее в отчаяние.

На четвертый день путешествия Даркурт внимательно посмотрел на нее и сказал:

– В сундуке есть книги. Можете почитать, если есть желание.

Джоанна невольно улыбнулась. Разумеется, она с удовольствием останется наедине с книгами – они помогут ей хотя бы ненадолго отвлечься от грустных мыслей и от этого бесконечного томительного ожидания.

Джоанна нашла в сундуке тяжеленные тома по горному делу, военной тактике и кораблестроению. Были у Алекса и книги по новейшим методам ведения сельского хозяйства – в другое время они, без сомнения, заинтересовали бы Джоанну. Что же касается лорда Даркурта, то он, как оказалось, читал поэмы Колриджа, потому что страницы в книге были уже разрезаны. Очевидно, не раз читали и книги с произведениями Китса и Вордсворта. Кроме того, Джоанна нашла полюбившийся ей роман Вальтера Скотта «Дева озера». Джоанна уже хотела взяться за роман, но тут ей попалась самая лучшая книга на свете – копия произведения, о котором говорили даже в тихом Хоукфорте. Роман «Чувство и чувствительность» был издан анонимно, но поговаривали, что автор – знатная провинциалка. Этой книгой зачитывались все.

Джоанна вскоре поняла, в чем причина успеха этого романа. Погрузившись в приключения семейства Дэшвуд, она не могла оторваться от романа и заснула лишь тогда, когда любовная интрига, в которую были замешаны сестры, разрешилась.

Утром Джоанна увидела на столе завтрак. Должно быть, Алекс приходил, когда она еще спала. Его поведение удивляло девушку; она пыталась поменьше о нем думать, однако у нее ничего не получалось. Ведь он зашил ее рану, уступил ей свою каюту и очень даже неплохо к ней относится. «А впрочем, ничего удивительного, – говорила себе Джоанна. – На его месте точно так же вел бы себя любой знатный англичанин, даже наполовину акорец…»

Позавтракав и с удовольствием приняв душ, Джоанна снова заглянула в сундук и даже вскрикнула от восторга. Под книгами с английскими романами и стихами она обнаружила старинные свитки.

Джоанна осторожно развернула один из них. Свиток был из плотного пергамента – такие она видела в хоукфортской библиотеке. Текст был довольно разборчивый, и Джоанна почти сразу поняла, что сумеет кое-что разобрать. Во всяком случае, первую строку она прочитала: «Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который, странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен…»[3]

«Одиссея»! Она держала в руках копию величайшей эпической поэмы Гомера. Эту книгу Джоанна знала и очень любила. Язык, на котором была написана поэма на свитке, очень походил на греческий, но все же Джоанна не все понимала. Точно так же она лишь отчасти понимала разговоры Даркурта с матросами.

Утро пролетело незаметно. Джоанна почти не отрывалась от свитка. Медленно, слово за словом, она разбирала текст. Конечно, она не надеялась на то, что ей удастся запомнить все новые слова, да и произносила их Джоанна на свой лад, но все же некоторых успехов добилась.

Одиссей уже достиг острова циклопов, когда в каюте появился Алекс с подносом в руках. Джоанна не слышала, как открылась дверь, поэтому вздрогнула, когда Даркурт спросил:

– Что вы читаете?

Несколько мгновений она сидела, не шелохнувшись, а потом вдруг потупилась, залилась краской и заерзала на кровати. Джоанна сообразила, что сидит в неподобающей для леди позе – скрестив ноги и положив на колени свиток. Хорошо хоть пергамент отчасти прикрывал ее ноги.

Наконец, взяв себя в руки, она подняла голову и снова взглянула на Даркурта. Да, он невероятно красив. Сейчас Даркурт совершенно не походил на того английского лорда, с которым она пыталась поговорить в Лондоне, однако Джоанна решила, что больше не станет смущаться, глядя на его обнаженную грудь и ноги ниже коленей. Алекс не брился уже несколько дней, но с темной щетиной он казался еще более привлекательным.

Заставив себя отвести от него взгляд, Джоанна наконец ответила:

– «Одиссею». Это моя любимая книга.

Даркурт поставил поднос на стол. Краем глаза Джоанна заметила, что он улыбнулся, и это немало обрадовало ее.

– И в Акоре это любимая книга, – сказал он, внимательно глядя на девушку.

Немного помедлив, она спросила:

– Не из-за того ли, что акорцы – потомки древних греков?

Даркурт тотчас же вспомнил о книге, найденной в узелке Джоанны. Снова улыбнувшись, он спросил:

– Эту теорию выдвинул ваш дедушка?

– Откуда вам это известно?

– Я читал его книгу «Размышления о сущности Королевства Акора». Заметил, что вы прихватили ее с собой. Что ж, некоторые мысли вашего предка заслуживают внимания, но вообще-то не думаю, что его теория окажется для вас полезной.

– Так акорцы произошли не от греков?

Алекс медленно прошелся по каюте. Затем, скрестив на груди руки, пристально посмотрел на сидевшую перед ним девушку.

– И да и нет, – ответил он, наконец. – Некоторые из моих предков действительно приплыли из Греции, но как только они покинули ее, Греция была завоевана пришельцами с севера. А потом наступил «век тьмы». И та Греция, которую вы знаете, которая считается страной Гомера, гордится Афинами и Спартой, – она совсем не походила на страну, в которой жили мои пращуры.

Заинтригованная, Джоанна проговорила:

– Но вы пользуетесь тем же алфавитом, не так ли? Алекс едва заметно кивнул. Немного помолчав, вновь заговорил:

– Это потому, что и акорцы и греки позаимствовали его у древних финикийцев примерно в одно и то же время. До этого имелся собственный алфавит, но он был весьма несовершенный. Так что алфавит финикийцев нам очень помог, благодаря ему мы достигли значительных успехов.

Джоанна вздохнула.

– За последние три дня я узнала об Акоре больше, чем за всю предыдущую жизнь, и все же понимаю, что знаю очень мало, и это очень меня беспокоит, ведь мы скоро будем в Акоре. – Девушка вопросительно посмотрела на Даркурта; она надеялась, что он правильно поймет ее.

Алекс снова прошелся по каюте. На сей раз он довольно долго молчал. Когда же, наконец, заговорил, Джоанна поняла: сейчас она узнает нечто очень важное.