Отчаянная

Глава 7

Сидевших за обеденным столом можно было принять за призраков давно умерших людей. Казалось, никто не дышал, ресницы оставались неподвижными на их бледных лицах, никто не шевелил рукой, чтобы положить вилку или поставить стакан. Так общество под крышей Эбби Хаус встретило сообщение мистера Ллевелина о том, что он открыл церковь и предлагает очередной спиритический сеанс провести в ней.

Из всех сидящих здесь только я несколько часов назад узнала о намерении мистера Ллевелина.

Твердая убежденность в том, что он специально дал мне эту приманку, удерживала меня от того, чтобы рассказать о его намерениях миссис Мэдкрофт. Кроме того, не хотелось преждевременно расстраивать ее. А сейчас я уже жалела, что оставила ее в неведении.

Но, кажется, состояние оцепенения за столом стало проходить. Тишину нарушила Урсула.

— Открыть церковь? — передернув плечами, произнесла она. — Ты это серьезно, Эдмонд?

— Знаешь, Эдмонд, это неудачная шутка, — добавил доктор Родес хриплым голосом и поспешно взял стакан с водой.

Винни со звоном положил вилку на тарелку.

— У тебя абсолютно дурной вкус, старик, — осуждающе произнес он. — Вкус, который расстраивает дам.

Мистер Ллевелин с самодовольной улыбкой намазал двумя легкими движениями ножа масло на булочку.

— Заверяю вас, мое предложение вполне серьезное, — произнес он таким тоном, словно речь шла всего лишь о перемене блюд на столе.

Урсула выпрямилась на стуле и утраченное самообладание вновь вернулось к ней.

— Самая настоящая чепуха, — высказала она свое отношение. — Церковь закрыта уже лет десять. Ты что думаешь, что мы горим желанием сидеть в пыли и паутине?

— Не говоря уже о плесени и затхлом воздухе, — добавила Эглантина. — Подумай, какой вред принесет это нашим легким.

— Я уже подумал об этом и послал четырех мастеровых из деревни поработать вам на пользу, — спокойно ответил мистер Ллевелин. — Думаю, миссис Мэдкрофт, у вас нет жалоб?

Он повернулся в сторону миссис Мэдкрофт и пристально смотрел на нее. Видавшую всякое в своей необычной работе миссис Мэдкрофт было не узнать. Куда делись ее обычная уравновешенность, невозмутимость с оттенком скептицизма? Она выглядела сейчас сильно растерянной и даже немного жалкой. Ход с церковью, сделанный хозяином имения, оказался для нее настолько неожиданным, что она все никак не могла придти в себя.

— Ну, я…. — растерянно издала миссис Мэдкрофт отдельные звуки и с надеждой посмотрела на мистера Квомби.

Тот пожал плечами.

Не найдя поддержки со стороны своего друга, миссис Мэдкрофт с надеждой посмотрела на других гостей. Все остальные тоже молчали.

— Я думаю, что подойдет, если все согласны, — высказала свое мнение миссис Мэдкрофт.

— Тогда дело решено, — твердо сказал мистер Ллевелин.

Он оглядел гостей и стал предлагать отведать стоявшие на столе блюда и напитки. Теперь его голос и манеры являли собой олицетворение радушного хозяина.

— А тот, кто захочет продолжить увеселения и предпочтет их спиритическому сеансу, вне всякого сомнения, будет прощен, — с улыбкой произнес хозяин. — С остальными же мы встретимся в церкви в полночь. Это, на мой взгляд, более подходящее время, чем предложенные миссис Мэдкрофт одиннадцать часов. Думаю, вы согласны со мной?

Салли Причард издала легкий стон, и ее никогда не омраченные ни единой мыслью глаза вдруг омрачились грустной мыслью.

Доктор Родес посмотрел на Салли так, как посмотрел бы на участницу петушиного боя. Слегка растерянный взгляд доктора говорил о том, что сам он встретил предложение мистера Ллевелина без особого восторга.

— Я думаю, что окончательное решение остается за Фанни, — с надеждой произнес доктор Родес.

Фанни, не сказавшая ни слова с того самого момента, как брат сообщил о своем решении, оказалась в центре всеобщего внимания.

— Конечно, у меня нет никаких возражений, — заявила она, и легкий румянец заиграл на ее щеках. — Почему, собственно, я должна возражать?

Если сказанное сидящими за столом было и не совсем то, что хотелось бы услышать мистеру Ллевелину, все же на его лице не появилось никаких признаков разочарования. Каждого гостя он одарил своей улыбкой. На меня взглянул мельком и таким взглядом, словно меня за столом и не было. Все свое внимание он сосредоточил на последнем лежавшем на тарелке куске говядины. Он стал разжевывать его с тщательностью, которая могла бы свести с ума. Наконец, все-таки покончив с куском мяса, он удовлетворенно вздохнул.

— Он что-то задумал, запомните мои слова! — почти выкрикнула миссис Мэдкрофт.

Ее руки, казалось, порхали в воздухе, и сама она, казалось, тоже порхала в своей гостиной, похожая на большую испуганную бледно-лиловую бабочку. Мистер Квомби подбежал к ней сбоку и каким-то скользящим движением обнял ее рукой за талию. Неутешная, она потащила его по комнате, и он позволил, чтобы его так тащили, не издав ни единого звука протеста. Я, чтобы не быть растоптанной, отступила к окну.

— Вы, может быть, и не заметили? — продолжала миссис Мэдкрофт, тяжело дыша. — Но я слишком чувствительная к его трюкам.

— Он сам себя перехитрил, дорогая леди, — успокаивал ее мистер Квомби. — Я обдумал все это и, не сомневаюсь, что» он оказал нам услугу.

— Услугу!? — раздраженно крикнула она. Вы сошли с ума! Или просто заблуждаетесь.

— Совсем нет, совсем нет, — продолжал успокаивать мистер Квомби. — Но, скажите мне, какое место для вашего спиритического сеанса может быть лучше, чем-то, где умерла эта бедная леди?

— Господи, вы сумасшедший! — выкрикнула миссис Мэдкрофт, завершая очередной круг по комнате. — Одно упоминание миссис Ллевелин пугает меня. Вы можете представить ту боль, которую она испытала, падая с галереи? Нет. А я ее отчетливо представляю. Я буду там полностью разбита и повергнута.

При этих словах ее шифоновое платье задрожало от горловины до подола.

— Кто сказал вам, что она разбилась насмерть? — спросила я от окна.

Насколько я помнила, я не говорила миссис Мэдкрофт о том, что услышала от Фанни. И меня интересовало, какими источниками информации пользуется наш медиум перед своими сеансами.

Миссис Мэдкрофт внезапно остановилась посреди гостиной.

— Что? — переспросила она. — А Салли Причард. По этой причине она привела Фанни на наши лондонские сеансы. Причем совсем неожиданно. А что ты предполагаешь в связи с этим?

Лицо миссис Мэдкрофт стало удрученным.

— Ничего особенного, — сказала я. — Но Фанни сама рассказала мне эту историю сегодня днем, и я не знала, что вы тоже знаете ее.

— А что еще она тебе рассказала? — вдруг оживилась миссис Мэдкрофт.

Оба посмотрели на меня с неожиданным интересом, а я чувствовала себя принужденной дать ответ, к которому я не была готова. И, в конце концов, мы с Фанни вели частный разговор, и ей, наверное, не захотелось бы, чтобы ее чувства обсуждались нами вот так открыто.

— Почти все утро мы просматривали ваши альбомы с вырезками, — чистосердечно призналась я. — Я не думала, что подробности о смерти ее матери могут быть упомянуты. Но мы заговорили о моей матери, и Фанни разоткровенничалась.

Миссис Мэдкрофт нахмурилась, затем бросила многозначительный взгляд в сторону мистера Квомби.

— Будь осторожна, дорогая Хилари, — предупредила она. — Мистер Ллевелин и так уже думает, будто ты ищешь для меня информацию. Не хотелось бы давать ему лишний повод для упреков. Ты уже убедилась в его умении раздувать из мухи слона.

— Но это же чушь! — возмутилась я. — Ни мне, ни вам совершенно не нужна никакая информация о матери Фанни.

— Да, это так, — согласилась миссис Мэдкрофт. — К сожалению, дамы в моем положении часто вынуждены терпеть вынужденные нападки. Медиум, разумеется, должен быть готов к этому. Но лучше приберечь свои силы для более полезных дел, нежели опровержение клеветнических предположений и слухов.

Она повернулась к мистеру Квомби и, как мне показалось, почти тут же забыла и меня, и тему нашего разговора. Все ее внимание было сосредоточено на мистере Ллевелине.

— Как вы думаете, мог этот ужасный человек подготовить какой-нибудь трюк для того, чтобы позабавиться ; самому и выставить меня дурочкой? — с тревогой в голосе спросила она.

Мистер Квомби внимательно посмотрел на свои холеные ногти на правой руке, каким-то особенным движением расправил усики и после этого взглянул в глаза миссис Мэдкрофт.

— При желании, милая леди, ему это не составляет большого труда, — рассудительно произнес он. — Но я уверен, что он не унизится до трюка. Если же ему вздумается всех нас подурачить, то мы сумеем разоблачить его публично.

Раздался стук в дверь и в гостиную, мягко ступая, вошла Чайтра. Она внесла тяжелый поднос, уставленный всем необходимым для чая. Сари голубым облаком окутывало ее стройное тело, темные глаза служанки весело блестели. Ее безмятежность и доброжелательность резко контрастировали с царившей вокруг подозрительностью и раздражительностью.

— Я думала, что вам нужно успокоить нервы и запастись силами, — сказала служанка, ставя поднос на ближайший стол.

— Вероятно, ты все слышала, о чем мы говорили? — спросила миссис Мэдкрофт раздраженным голосом.

— Для того, чтобы знать, о чем вы говорите, совсем не обязательно слушать, стоя под дверью, — ответила Чайтра. — Слуги внизу тоже говорят, и мне не нужно делать вида, что я ничего не слышу. Если вас что-нибудь интересует, то спрашивайте, я отвечу.

Пока Чайтра говорила, миссис Мэдкрофт внимательно смотрела на нее, затем устало махнула рукой.

— Ты знаешь, как я не люблю неожиданные изменения, — пробурчала миссис Мэдкрофт. — А тебе доставляет удовольствие видеть меня в печали. Дорогая моя, я погибла. Это будет ночь моей катастрофы. Да, ничто иное, как катастрофа!

Ноги миссис Мэдкрофт подогнулись, и она бессильно опустилась на диван. Я забеспокоилась, подумала о том, что, может быть, надо приготовить нюхательную соль.

Но служанка и мистер Квомби не выказали ни малейшего признака волнения.

— Это всего лишь сценический страх, — философски произнес мистер Квомби. — Я знал одну актрису, которая страдала подобным образом перед каждым выходом на сцену. Не берусь судить, доставляло ей это удовольствие или страдание, но окружающим это доставляло определенные хлопоты.

Он поймал сердитый взгляд миссис Мэдкрофт и, не мигнув глазом и не запнувшись ни на секунду, продолжал: «Да, это была одна пожилая женщина, которая провела на сцене театра шестьдесят лет из семидесяти. О, это было много лет назад. Конечно, я не вспомнил бы ее, если бы не отдельные сходные обстоятельства».

— Я не актриса! — резко сказала миссис Мэдкрофт. — "Я медиум. Это совершенно разные профессии.

— Да, дорогая леди, — нисколько не растерялся мистер Квомби. — У вашей профессии более благородное название.

Миссис Мэдкрофт посмотрела своему другу в глаза. Вначале ее взгляд был наполнен гневом, но постепенно пламя гнева уменьшалось и уменьшалось, пока совсем не угасло. И тогда в ее взгляде со всей очевидностью проступила беспомощность, которую можно встретить лишь во взгляде малолетнего ребенка.

— Что поделаешь, мистер Квомби, — извиняющимся тоном произнесла она. — Всему свое время… Но Белый Дух будет ждать нас в зале.

Прежде чем мистер Квомби ответил, Чайтра грубым движением затолкала подушку между спиной миссис Мэдкрофт и спинкой дивана, затем подала в руки хозяйке чашку чая.

— Если ему под силу вернуться с того света, то его не затруднит короткая прогулка из одного конца дома Эбби Хаус в другой, — неожиданно высказала свое мнение служанка. — Сделайте глоток, и вам будет намного легче.

— О, ты, недоброжелательное существо, — разразилась миссис Мэдкрофт в адрес служанки. — Что ты знаешь об этих вещах? Белый Дух был воином Апаши и был язычником. Вполне возможно, что он не ступал ногой на святую землю.

— Если бы это было правдой, он не ступил бы нигде ногой и на монастырскую землю, — огрызнулась служанка.

— О, почему я напрасно трачу время на объяснения с тобой? — скорбно воздела руки к небу миссис Мэдкрофт. — Неужели ты не понимаешь, что я умственно и физически приготовила себя работать сегодня вечером в зале?

Переживания миссис Мэдкрофт по поводу переноса сеанса в церковь удивили меня, хотя я уже успела заметить, что она очень эмоциональный человек. Тем не менее, ее страхи казались мне преувеличенными. Я села рядом с ней на диван, взяла ее руку в свою и нежно погладила ее пальцы. Так делала моя мать, когда я в детстве была чем-нибудь напугана или сильно огорчена.

— Дорогая Хилари, — пробормотала она. — Ты не знаешь, как я полагаюсь на тебя. Сегодня вечером ты должна быть моей силой!

— Вы достаточно успешно справились в первый вечер без всяких подготовок, — постаралась я приободрить ее. — Уверена, что все будет хорошо и сегодня.

— Но сегодня они будут ждать от меня большего, чем в тот раз, — уныло произнесла медиум. — Сегодня мне особенно нужна поддержка.

Мистер Квомби подошел к ней, слегка щелкнул каблуками и посмотрел в лицо миссис Мэдкрофт.

— А вы, милая леди, их и не подведете, — бодро произнес он, посмотрев в мою сторону. — Я уверен в этом. Совершенно уверен!

В назначенный хозяином час все гости дома собрались в гостиной. С керосиновой лампой в руке размашистым шагом мистер Ллевелин быстро повел нас в церковь. Его тень трепетала на каменных стенах туннеля. Тень казалась мне не менее строгой, чем ее хозяин. Мы шли на некотором расстоянии за мистером Ллевелином молчаливой массой, не желая отставать от него в темноте, но не приближаясь. Сейчас туннель, в конце которого стояла церковь, показался мне значительно длиннее, чем днем. От остальной части Эбби Хаус церковь была отделена массивной дубовой дверью, той самой, от которой днем мастеровые отдирали доски. Теперь дверь была предусмотрительно распахнута, чтобы в церковь поступали воздух и тепло. Перед дверью наша бесформенная масса приняла некое подобие колонны, и мы гуськом стали проходить под арку. Когда я проходила мимо дверной створки, мое платье зацепилось за что-то. Присмотревшись, я увидела в толстом дереве глубокие царапины и отверстия. Оттуда недавно были вытащены гвозди.

Теперь мы продвигались по каменной каморе. Наши шаги гулко отдавались в пустоте. Я пыталась всматриваться по сторонам. Дубовая анкерная балка и фигурные арки наверху выглядели такими же крепкими и надежными, какими они были, когда церковь только возвели.

Как и обещал мистер Ллевелин, пыль и паутину в церкви убрали, а стены слегка освежили известью. Но несмотря на это, запах плесени заметно ощущался. В сыром воздухе моя челка повисла у меня на лбу.

Мистер Ллевелин поднял лампу и осветил внутреннюю часть церкви. Из церковных скамей остались лишь немногие. Свет лампы упал на круглый стол с двумя медными подсвечниками, вокруг которого стояли одиннадцать стульев.

— Ты, Эдмонд, кажется, все предусмотрел, — сказал Вянни.

Его слова, произнесенные бодрым тоном, эхом отдались в разных концах церкви, звуча с каждым повтором все более фальшиво.

— Хорошо, Эдмонд, — хмуро произнесла Урсула. — Ты сыграл свою маленькую игру, но не хочешь же ты сказать, что мы должны пройти через все это?

— Насколько я помню, я был одним из тех, кто в самом начале сказал, что вся затея ошибочная, — отозвался мистер Ллевелин. — Если Фанни согласна покончить с этим на месте, мы все можем пойти спать в свои комнаты.

Доктор Родес взял свою невесту за руку и что-то прошептал ей. Каким бы ни было его предложение, оно не получило от нее поддержки. Фанни вырвала свою руку и посмотрела через плечо жениха куда-то загипнотизированным взглядом.

Я повернулась в ту же сторону. Меня заинтересовало, что же там она могла так пристально рассматривать. Ряд деревянных ступенек вел к широкой галерее. Это была единственная здесь галерея и, должно быть, та самая, где стояла ее мать, прежде чем броситься вниз. Галерея возвышалась над нашими головами примерно на двенадцать футов. Резные перила тянулись по всей ее длине. Они были довольно высокие и удивительно, что не стали препятствием для миссис Ллевелин.

Я почему-то вздрогнула и посмотрела на мистера Ллевелина. Ожидала, что он смотрит на галерею, но он почему-то смотрел на меня. Меня поразило выражение его лица., . Оно заключало в себе одновременно вопрос и затаенную мысль. На мгновение наши взгляды встретились. Мистер Ллевелин рассердился неизвестно на что и повернулся к своей сестре.

— Ну, Фанни? — вопросительно произнес мистер Ллевелин. — Спрашиваю тебя еще раз, что будем делать?

— Со мной все будет в порядке, — заверила его Фанни. — Если Хилари сядет рядом со мной.

Миссис Мэдкрофт тут же схватила меня за руку.

— О, нет, это невозможно! — энергично произнесла она.

— Напротив, — возразил мистер Ллевелин. — Я думаю, что это отличная мысль. Более того, я хочу, чтобы мистер Квомби и Чайтра тоже были отсажены от вас. А Урсула сядет у вас справа.

— Но я так не работаю! — возмутилась миссис Мэдкрофт. — Мне нужна поддержка моих друзей, если я гарантирую успех.

— Тем не менее, вы сделаете так, как я сказал! — жестко произнес мистер Ллевелин. — Или собирайте вещи и уезжайте из моего дома завтра же.

К моему удивлению, даже Фанни не возразила против такого распоряжения брата. Сначала я не поняла причину ее молчания. Но затем я увидела выражение лица мистера Ллевелина, и мне все стало ясно. В нем было столько воли, решимости, властности, что только очень сильный человек мог противостоять ему в ту минуту.

Миссис Мэдкрофт скорбно повернулась в сторону мистера Квомби. Тот заметно нервничал, но здравый смысл взял в нем верх. Он овладел собой и ободряюще похлопал миссис Мэдкрофт по руке, успокоив ее, что в такой обстановке она не может нести ответственность за результат. Он предложил ей все же попытаться.

— Да, попытайтесь, — попросила и Салли, чьи браслеты тихо звякнули в полумраке. — Вы же знаете, как это важно для Фанни.

Миссис Мэдкрофт тяжело вздохнула.

— Я сделаю все, что возможно, — сказала она. — Но при таких обстоятельствах…

Она выразительно передернула плечами. Друг за другом мы прошли к столу и сели за стулья. Наш вид ни у кого не мог вызвать сомнения в том, что нас приговорили к смертной казни через повешенье и теперь каждый из нас ждал своей очереди. Мистер Ллевелин указал каждому его место. Я оказалась между Фанни и Винни. А Салли обнаружила, что сидит рядом с хозяином имения. Я ей не позавидовала. Миссис Мэдкрофт выглядела окончательно несчастной. А когда Урсула села на стул справа от нее, она просто съежилась от страха. В довершение всего ей пришлось протянуть руку мистеру Ллевелину, поскольку у нее не было другого выхода. В эти минуты миссис Мэдкрофт вызывала мое самое искреннее сочувствие. Ее лицо белым треугольником выделялось на темном фоне церковной стены при неярком пламени свечей.

Как заведено, миссис Мэдкрофт попросила мистера Квомби прочитать молитву. Тот сегодня выполнил свои обязанности неохотно, прочитал молитву неровным голосом и скороговоркой. Если эта молитва была нашей единственной защитой от козней духов, то наша неуязвимость в этот раз вызывала большие сомнения.

После молитвы наступило какое-то странное, вроде как бы извиняющееся молчание. Все смотрели на миссис Мэдкрофт. Во время молитвы она сидела с закрытыми глазами. Теперь ее глаза открылись и снова закрылись.

Секунды нам казались минутами. Сегодня миссис Мэдкрофт понадобилось больше, чем в зале, времени для того, чтобы войти в транс. Я начала подумывать, что нервы не позволят ей продолжать работать. Но, судя по всему, я недооценила ее профессиональный опыт и жизненную закалку. Она начала раскачиваться на стуле. Сначала ее движения были резкие и неуклюжие, но постепенно они становились все более плавными, а дыхание все более глубоким.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросила миссис Мэдкрофт дрожащим голосом. Тишина.

— Здесь есть кто-нибудь? — повторила медиум. Послышался тяжелый стук по столу, и подсвечник качнулся. Выражение напряженного ожидания исчезло с лица миссис Мэдкрофт. Мистер Квомби облегченно вздохнул.

— Это ты, Белый Дух? — спросила медиум, заметно набираясь уверенности.

Повторный, теперь уже сильный, стук потряс стол.

— Спасибо небу за то, что ты нашел нас! — поблагодарила медиум. — Я очень боялась, что ты нас не найдешь.

В ее голосе отчетливо звучало и обвинение, адресованное явно не небу. Однако я очень сомневалась, что тот, кому оно было адресовано, обратил на него внимание. Мистер Ллевелин сосредоточено и строго смотрел из-за стола за тем, чтобы кто-нибудь не нарушил установленные им правила. Он переводил взгляд с мистера Квомби на Чайтру, затем на меня. Его и без того сердитый взгляд стал еще более сердитым, когда мистер Ллевелин очередной раз стал пристально смотреть на мистера Квомби. Прочитав обвинение в его мрачных глазах, мистер Квомби заерзал на стуле. Даже при бледном свете было видно, как покраснели его щеки.

— Есть здесь кто-нибудь, кто хочет разговаривать с нами сегодня, Белый Дух? — вопрошала, между тем медиум.

Сидя с закрытыми глазами, она не могла видеть то чувство неловкости, которое испытывал ее друг.

Ответа не последовало, но свечи моргнули, и пламя резко вытянулось вверх. Воск быстрыми ручейками стек вниз и капнул с подсвечников на стол. Я задрожала. Температура в церкви почему-то стала падать, и мои пальцы совсем окоченели. Пальцы Фанни тоже стали ледяными. Даже крепкая, мясистая рука Винни стала не такой горячей, как несколько минут назад.

— Кто-нибудь есть? — спросила миссис Мэдкрофт, усилив в своем голосе металлические нотки.

Ее ресницы трепетали от напряжения. Из-за своего возрастающего волнения она, наверное, не заметила тех перемен, которые произошли со свечами. Взглянув на чрезмерно напряженные лица других, я поняла, что все остальные тоже ничего не заметили. Да, все нервничали необычайно. Только Чайтра выглядела спокойной. И мистер Ллевелин не производил впечатления напуганного. Наоборот, он выглядел вполне довольным человеком.

В тишине что-то царапнуло о камень. Сначала слегка, будто полевая мышь пробежала в свою норку. Но постепенно царапанье нарастало, становясь все более громким и отчетливым. Его уже нельзя было не заметить. Его нельзя было спутать с царапаньем мышки или даже крысы. Разве что крысы в Дорсете выросли до размеров барсука.

— Белый Дух, это ты? — спросила миссис Мэдкрофт, широко открыв свои глаза, в которых сейчас был отчетливо виден испуг.

Царапанье между тем, принимало какой-то зловещий характер. Оно раздавалось откуда-то снизу, из-под плитняка, словно пальцы скелета пытались раздвинуть камни. Звуки этих напряженных усилий прорывались через трещины и эхом разносились по церкви с такой силой, что ничего другого не стало слышно.

Затем эти звуки прекратились.

Тишина установилась гнетущая и пугающая, как и все, что происходило до этого. В глубине подсознания, наверное, каждого из нас отложилось, что это было обещание или предупреждение. Что это только начало того, что последует.

Миссис Мэдкрофт застонала и откинулась на спинку стула.

— Господи, она потеряла сознание! — крикнула миссис Ллевелин-старшая, намереваясь выпустить руку миссис Мэдкрофт.

— Нет, нет, это милая леди всего лишь вошла в глубокий транс, — пояснил мистер Квомби. — Мы не должны беспокоить ее и тем более разрывать крут.

— Нет, это как раз то, что мы должны сделать! — воскликнул доктор Родес, с беспокойством посмотрев на Фанни. — Нельзя продолжать!

В этот момент на галерее кто-то вздохнул. Доски заскрипели под легкими шагами. Сначала я ничего не видела. Но через несколько секунд мгла над галереей рассеялась и в полутьме появилась светящаяся полоска. Она плавно перемещалась вдоль галереи, и в ее движении было нечто такое, словно это женщина соблазнительно покачивала бедрами.

Посредине галереи шаги смолкли, и колеблющийся туман завис в нескольких дюймах над досками. Потом он совершенно прекратил колебания, замер на какое-то время, которое нам показалось бесконечным.

А затем исчез.

— Вот это и все? — требовательно спросила Урсула. Мистер Ллевелин отодвинул стул, чтобы встать.

— Безусловно, да, — произнес он.

Но не успел он подняться, как раздался неземной плач и ужасный грохот. Пол церкви задрожал под моими ногами. Мне показалось, что сердце перестало стучать в моей груди. Холодная и жуткая тишина опустилась на собравшихся.

И в этой тишине раздался вдруг трубный голос:

— Убийство!

Все лица повернулись ко мне, и я-с ужасом поняла, что это я вынесла такое ужасное обвинение.

После того нечеловеческого напряжения, которое пережили в церкви, гостиная в готическом стиле показалась нам уютной и веселой. Однако на наших лицах это веселье не отражалось. Да никто из нас и не был весел. Все переживали сеанс. Только каждый по-своему.

Мистер Квомби наклонился к миссис Мэдкрофт и заботливо предлагал выпить бренди. Вывести ее из транса в церкви оказалось непросто. Попытка мистера Квомби увенчались успехом только после того, как он дал ей нюхательную соль. Флакончик с солью я нашла по запаху в сумке медиума. Миссис Мэдкрофт пришла в сознание, сбитая с толку и напуганная. Она ничего не помнила из того, что произошло.

Теперь она залпом выпила бренди и вернула пустой стакан мистеру Квомби.

— Это очень характерно для меня, не иметь понятия о том, что произошло, — сказала она, с любопытством глядя на окружающих. — Но исключительно редко мне нужна помощь, чтобы прийти в себя. Я думаю, что Белый Дух нас не подвел.

— Я объявила, что вы потеряли сознание, — сказала Урсула, пристально и подозрительно посмотрев на миссис Мэдкрофт.

— Господи, конечно, нет, — возразила та. — Хотя для непрофессионала состояние транса и потери сознания кажутся одинаковыми.

— Я заверил мисс Ллевелин в том, что она ошиблась, милая леди, — сказал свое слово мистер Квомби. — Благодаря нашей давнишней дружбе, никто не знает этот процесс лучше, чем я.

Салли сидела на стуле с подушками и, судя по легкому позвякиванию ее браслетов, волновалась.

— Я тоже почувствовала, что теряю сознание, — делилась она впечатлениями. — Это было ужасно! А когда Хилари закричала «Убийство», я подумала, что мое сердце остановится. Оно до сих пор бьется плохо, удары все еще неровные. Мистер Ллевелин, скажите, будьте добры, что я не в опасности.

— Доктор Родес будет вам более полезен, чем я, — достаточно холодно произнес мистер Ллевелин.

Он с неприязнью посмотрел на вздымающуюся грудь Салли, и та сникла под его взглядом.

Кажется, мистер Ллевелин остался доволен тем, как он расправился с одним из своих главных врагов. Окинув собравшихся своим мрачным взглядом, он сказал:

— Если я никому больше не нужен, то я бы хотел сказать несколько слов мисс Кевери. Наедине.

— Мне? — изумилась я, невольно приподнявшись на стуле. — Зачем?

— Вы не можете винить мисс Хилари за то, что она выкрикнула, — запротестовала миссис Мэдкрофт. — Ее не в чем винить.

Мистер Ллевелин обошел миссис Мэдкрофт. Его глаза метали ярость.

— Она не виновата? — спросил он. — Значит, это вы вложили эти непростительные слова в ее уста?

— Боже мой, нет! — возопила миссис Мэдкрофт. — По крайней мере, ненамеренно, уверяю вас. Прости меня, Хилари. Ты была не больше, чем слабое, беззащитное существо, которому я передала полученную мною энергию. А вместе с ней и информацию. Да, эта энергия могла перейти только к тому, кому я доверяю, кому сочувствую, к кому я расположена особенно сердечно. Как ты знаешь, узы, связывающие нас, глубокие и крепкие.

— Здесь я с вами полностью согласен, — съязвил мистер Ллевелин. — А вот о природе этих уз мы еще поговорим. Если все подождете нас здесь, я уверен, вы быстро получите объяснения.

Затем мистер Ллевелин повернулся ко мне и поднял дугой одну бровь. Мне показалось, что желудок сжался у меня в тугой комок.

— Давайте пройдем в мой кабинет, мисс Кевери, — сказал он тоном, который не сулил ничего хорошего.

Во рту у меня пересохло, и появился какой-то нет-известный мне прежде привкус.

— Уверена, что это подождет до завтра, — пролепетала я.

— Выходит, что нет, — жестко произнес он.

При атом мистер Ллевелин пристально посмотрел на меня сверху. Я обнаружила, что встаю, несмотря на мое горячее желание сидеть. Он тут же подхватил меня под руку, и я почувствовала, как его пальцы больно сжали мое тело. И он повел меня в смежную комнату.

Я шла за мистером Ллевелином и переживала необычные, интереснейшие чувства. Создалось впечатление, будто я раздвоилась. Одна Хилари безропотно следовала за хозяином имения. Она напоминала собой тень, которая неотступно сопровождала мистера Ллевелина, когда он с керосиновой лампой в руке шел по каменному туннелю в церковь. У этой Хилари отсутствовало даже малейшее желание оказывать неповиновение. Она испытывала даже некоторую гордость, некоторое чувство удовлетворения оттого, что именно ее выделил хозяин имения среди всех. Она была готова с радостью выполнить любое распоряжение, любое желание хозяина.

И была другая Хилари. Она с возмущением наблюдала за поведением мистера Ллевелина и первой Хилари. Она осуждала их обоих. Ей хотелось вступить с хозяином имения в борьбу, и только ощущение его могучей воли удерживало ее от этого. Она негодовала и упрекала мистера Ллевелина в деспотизме и несправедливости и требовала от первой Хилари сопротивления.

Появление сразу двух Хилари, их взаимное несогласие, доходящее до борьбы — все это сбивало меня с толку, пьянило и возбуждало одновременно.

Кабинет представлял собой маленькую, тесную комнатку с плохим освещением. Мебель здесь стояла самая необходимая. Ясно, что эта комната не для гостей и приятных бесед. Она для работы.

Мистер Ллевелин со стуком закрыл дверь и повернул меня лицом к себе. В нем бушевала и плескалась через край ничем не сдерживаемая ярость.

— Уточните, какую роль вы играете? — с трудом удерживаясь от крика, требовательно спросил он.

— Уверяю вас, я не играю никакой роли.

— Вы действительно ожидаете, что я поверю в то, что вы не приложили руку к созданию того спектакля, который мы смотрели сегодня вечером?

— Вас беспокоит мой выкрик? Могу заверить вас, что я сделала это не специально.

— Не специально? Какая наивность. А я уверен, ад» ваш выкрик был намеренным. Не добившись моей любви, вы решили…

Его и без того сердитый взгляд стал еще более сердитым, а пальцы на руках стали сгибаться и разгибаться, будто он ими что-то стискивал. Но он, кажется, не замечал этих странных движений. Я же в этих неосознанных движениях ощутила угрозу для себя. У меня возникло подозрение, что хозяин думал о том, как бы схватить меня, а его пальцы преждевременно приводили его мысли в действие. А что, если он думает о том, как бы схватить меня за шею и удавить? В этой обстановке я совершенно не доверяла его самообладанию. Впрочем, своему тоже. Оно уже не работало так, как положено, и я произносила слова прежде, чем успевала решить, надо ли их произносить.

— Господи, что касается моей любви к вам, то я лишь могу обещать, даже заверить вас, что смотрю на вас с отвращением, — выпалила я. — Я скорее предпочту любовь гадюки, чем вашу.

Сообразив, что сказала нечто слишком уж резкое и небезопасное для себя, я отступила назад на тот случай, если он попытается напасть на меня. Мне пригодился опыт, приобретенный в комнате мачехи мистера Ллевелина. Отступив сейчас от него, я также показала, что на меня не действовал его магнетизм.

Между тем, слова продолжали вылетать из моего рта раньше, чем я решала произнести их.

— А что касается любви мужчины и женщины, то я думаю, вы совершенно не способны на любовь, — выдала я ему с безопасного расстояния.

— Действительно, но как вы пришли к такому выводу, не имея личного опыта? — не остался он в долгу, окинув меня при этом пренебрежительным взглядом.

— Ваша неприязнь к женщинам очевидна, — раздраженно сказала я. — Вы глумитесь над Фанни и миссис

Причард, постоянно оскорбляете миссис Мэдкрофт и меня. Эглантину хотя и выносите, но, заметно, с большим трудом. Если бы Урсула не была вашей кровной сестрой, полной копией ваших мыслей и характера, вы бы, несомненно, возненавидели ее.

Мои упреки пронеслись стремительным и бурным потоком слов. Мистер Ллевелин посмотрел на меня так, как он мог бы посмотреть на свои ботинки, если бы случайно ступил в грязь. Он демонстративно сморщил нос и на некоторое время задержал дыхание. Но этого ему показалось мало. И он решил пустить в ход равнодушие.

Мистер Ллевелин встретил мой свирепый взгляд вежливой улыбкой.

— Я полагаю, вы закончили? — с наигранной любезностью спросил он.

— Да, но лишь на некоторое время, — сказала я нарочно, чтобы разозлить его.

— Хорошо, — произнес он сдержанно. — Так как вы закончили, то сейчас пойдете в гостиную и признаетесь там.

— Я должна признаться, — искренне удивилась я. — Но в чем? Я не сделала ничего плохого, тем более намеренно.

— Не лгите мне, — сказал мистер Ллевелин жестко, без тени игры. — Это сделали вы.

— Что же сделала я? — твердо решила я не сдаваться.

— Не притворяйтесь! — сухо произнес он. — И не разыгрывайте скромную леди. Весь этот маленький спектакль в церкви — дело ваших рук. Ваш сценарий, ваша режиссура, ваша главная роль? Не станете же вы возражать? Если вы проследите логику событий, которые произошли до сеанса и во время сеанса в церкви, то непременно придете к такому заключению.

— Я не вижу никакой логической связи между тем, что происходило до сеанса, во время его и вашим выводом, — не сдавалась я.

— Тогда позвольте мне помочь вам, — произнес он угрожающе.

При этом он сделал шаг ко мне.

— Сделайте милость, помогите! — сказала я, отступив шаг от него.

— Это вы кричали «убийство»? — спросил он.

— Слово само вырвалось у меня, — попыталась объяснить я. — Я не собиралась давать подобные оценки. Здесь логика событий говорит в мою пользу. Давайте проследим ее. Вы помните, я с самого первого дня высказывалась за отъезд из Эбби Хаус, за то, чтобы не тревожить историю здания и вашей семьи. Верно?

— Верно. Дальше.

— Я не напрашивалась на экскурсию по имению; и в церковь, это вы мне предложили совершить прогулку. Надеюсь, вы подтвердите это?

— Это я подтверждаю.

— Далее. Я ни у кого из членов вашей семьи не интересовалась внутрисемейными отношениями. Ваши слуги все слышат и все знают. От кого-нибудь из них поступал .доклад, обвиняющий меня в стремлении проникнуть в ваши семейные тайны?

— Таких докладов не было, но я сам застал вас в комнате моей мачехи.

— О моем присутствии в комнате вашей мачехи мы говорили достаточно. Вы взяли свои обвинения обратно, пообещав найти неотразимые улики против меня. Вы располагаете такими уликами?

— Я намерен действовать наверняка.

— А теперь я скажу самое главное. Меня совершенно не влекут ваши семейные тайны. Тем более, я не считаю себя вправе выносить какие-либо оценки. Каждая семья имеет свои маленькие и большие тайны. Наша семья состояла всего из трех человек, и я, один из этих трех человек, не могу до сих пор разгадать некоторые наши тайны. Не могу сказать, кто был прав, а кто нет. Не могу даже для себя решить, кто и в какой степени виновен. Как же после этого я буду выносить приговор другим семьям? Мне никто не давал такого права, а от рождения я им не располагаю.

— Тем не менее, вы произнесли приговор.

— Я готова принести самые глубокие и искренние извинения вам, всем членам вашей семьи за то, что словом, которое само вырвалось у меня, внесла напряженность в ваши семейные отношения. Но я не могу признаваться в том, что я не делала.

— Значит, вы намерены притворяться и дальше? С этими словами он сделал ко мне еще один широкий шаг. Теперь я могла видеть его бритую челюсть и крепкие сухожилия на шее. Я приподняла край платья, чтобы не наступить на подол и сделала еще шаг назад.

— А еще это царапанье по камням, — перешел он к следующему пункту.

— Вы не можете считать меня в ответе за это! — возмутилась я.

— Но это не была миссис Мэдкрофт, — нажимал он. — Сидя между мной и моей сестрой, она не смогла бы скрести так, чтобы мы этого не заметили. Значит, у нее был помощник.

Он сверлил меня взглядом, намереваясь взять реванш за нанесенное ему оскорбление и за свою неспособность победить меня аргументами. А, между тем, все шел и шел в мою сторону. На каждый его шаг я делала два шага, но расстояние между нами сокращалось с пугающей быстротой. Теперь я могла отчетливо видеть каждый волос в его темных ресницах и посчитать черные крапинки в его серых глазах. Удары сердца отдавались в моих ушах, а нарастающее чувство паники делало мои движения неуклюжими. В этом состоянии я налетела на стул и с трудом устояла на ногах. Представляю, как я выглядела бы, если бы упала на ковер.

— Я сначала заподозрил мистера Квомби, — продолжал мистер Ллевелин свою обвинительную речь. — И когда началось постукивание, стал внимательно наблюдать за ним. Если бы он пошевелил хотя бы одним мускулом, это было бы сразу заметно.

— Конечно, мистер Квомби не стал бы принимать участие в таком обмане, — согласилась я. — Но это не причина обвинять меня. Тем более, в таком неблаговидном поступке.

Но мои слова не произвели никакого эффекта. Он не замедлил своего наступления на меня. Сейчас он напоминал охотничью собаку, которая, учуяв добычу, уже не могла свернуть со следа. Казалось, вот-вот он меня настигнет и мне придется или защищать себя, или расписаться в своем бессилии и звать на помощь. Я почти ощутила его руку на своем горле, и моя рука непроизвольно поднялась к горлу, чтобы прикрыть его.

Мистер Ллевелин заметил этот беспомощный жест и довольно улыбнулся.

— Служанка Чайтра, как вы помните, сидела между Винни и Эглантиной, — сказал он притворно спокойным голосом. — Не сомневаюсь, что внимание Винни было направлено на вас, хотя это совсем другое внимание. Да, не то, какое мне хотелось бы. Но Эглантина, при всей ее тупости, может быть сообразительной, когда этого требуют обстоятельства. Я предупредил ее, на кого должно быть направлено ее внимание.

— Возможно, вы припомните, что мои руки тоже были сжаты руками соседей, — сказала я в свое оправдание.

— Со стороны Фанни нет никакой гарантии надежности, — Продолжал он приводить свои обвинительные доводы. — Ваши собственные замечания доказывают, что вы это осознаете. Только Винни мог контролировать ваши действия. Но вы прекрасно знаете, что стоило вам только моргнуть ему, чтобы он сделал все так, как вы пожелаете.

Я резко остановилась, заставив его сделать то же.

— Я не подмигиваю никому из мужчин! — выразила я категоричный протест.

— О, я припоминаю некоторую, так сказать, скромность вчера за завтраком, — неприятно-ехидным тоном произнес он. — Вы что, научились стесняться меньше чем за сорок восемь часов?

— Как вы смеете? — возмутилась я. — Если бы вы не были ослеплены своим эгоизмом…

— Но если бы я, как вы говорите, был ослеплен своим эгоизмом, я бы считал, что ваш интерес ко мне искренний, — ускользнул он. — А это была бы моя очень большая ошибка.

— Вы имеете в виду интерес, которого нет и никогда не было, — поставила я его на место.

— — Я предполагаю, что вы хотите использовать свои чары любым способом и в своих целях, — не уступал он. Разговор ушел далеко в сторону от того пути, которым мы намеревались пройти, и я посчитала нужным вернуться к теме исследования.

— А скажите, пожалуйста, как я могла создать призрак вашей матери, — круто повернула я беседу. — Или вы считаете это галлюцинацией?

Он нахмурился. Кажется, я нашла по крайней мере одно слабое место в его самолюбивой позиции. Приведенный мною довод никак не вписывался в предложенную им логическую цепь. Может быть, именно поэтому мое напоминание еще более разозлило его. Мистер Ллевелин иронически скривил губы.

— Было темно, — привел он чистейшую отговорку. — Мне многое могло показаться. В том числе и призрак, о котором вы говорите. И громкость царапаний я мог преувеличить по крайней мере в два раза. Церковь обладает странной акустикой. Думаю, что на меньший эффект вы и не рассчитывали. Хотя вы глупо сделали, используя всевозможные трюки. После этого можно подозревать, что вы лично или кто-то из вашей команды смошенничал в церкви.

— А что вы скажете в отношении скрипа досок, который сопровождал движение призрака вашей мачехи? — привела я еще один факт.

— Это могло мне показаться, — ответил он.

— Странная у вас логика, — не выдержала я. — Ваши личные впечатления вы считаете решающими. Если у вас нет впечатления, то вы считаете, что не было и события. Но что мешает вам выяснить впечатления других участников сеанса? На основании мнения по крайней мере большинства вы можете делать более обоснованный вывод. Но вы, не выяснив мнения других, сделали вывод, что все произошедшее в церкви — не что иное, как трюк и мошенничество. Это клеветническое обвинение.

— Но вы единственная, кто знал мои планы.

— Ну и что из этого следует? Если бы я и решила воспользоваться своим знанием, я же не волшебница, чтобы подготовить и показать чудеса. Более того, зачем мне делать вещи, которые противоречат моим внутренним убеждениям? Вы своими суждениями напомнили мне мудрость, которая гласит, что мошеннику не верится, что есть порядочные люди.

Тут он настиг меня и схватил за плечи. Я поняла, что опоздала с отступлением. Крепко держа меня, чтобы я ни за что не выскользнула из его рук, он подошел ко мне вплотную. Я смотрела на резкую линию его губ и сказала себе, что закричу, если он попытается поцеловать меня во второй раз. Пусть даже это нанесет мне вред и уронит мое достоинство в глазах общества.

Но, взглянув мистеру Ллевелину в глаза, поняла, что он был полон ярости, а не желания.

— У вас две причины поступить так, как вы поступили, — произнес он сквозь зубы, так что его слова шипели мне в уши. — Снискать расположение миссис Мэдкрофт и погубить меня.

— Погубить вас? Это безумие.

— Вы не первая женщина. Уже была одна, которая пыталась навредить мне, когда обнаружила, что я не проявляю к ней интереса.

— А, так вот почему вам не нравится женский пол. Какая же глупая должна быть та женщина! Если бы она лучше узнала ваш характер, она бы благословила судьбу за то, что не понравилась вам.

— Я не советую вам смотреть на это так легко. Она дорого мне стоила. И я не хочу, чтобы моя жизнь оказалась полностью разрушена другой такой, как она.

— А я что, по вашему мнению, разрушаю вашу жизнь?

— Не притворяйтесь невинной со мной, мисс Кевери.

— Вы имеете в виду мой выкрик «убийство»? Мне это слово ничего не говорит, а вы встревожились. Наверное, у вас есть основания для такой острой реакции. Неужели вы так заняты своей бесценной личностью, что вам безразлично, если ваша семья станет предметом сплетен? Вы не боитесь, что благодаря вашей небрежности и стремлению все прикрыть и замаскировать убийца из вашего дома может перейти в другой и отметить там свое присутствие? Что ж, вероятно, вам полезно пережить унижение. Оно, может быть, научит вас в будущем больше думать, о других.

— Достаточно! Я даю вам шанс. Признайтесь, что это вы сделали в церкви все фокусы, и сегодня вечером покиньте мой дом. Или вы заставите меня расследовать все ваши секреты и разоблачить вас. После того, как я сделаю это, я вынужден буду арестовать всех вас.

— Я не стану признаваться в преступлении, которого не совершала.

Он грубо оттолкнул меня от себя.

— Тогда я сделаю то, что следует сделать, — с угрозой произнес он. — Вы можете вернуться в гостиную, мисс Кевери. Но не ожидайте, что в Эбби Хаус вам будет хорошо. Вам будет здесь плохо!

— Иного от вас, мистер Ллевелин, я и не ждала, — с улыбкой произнесла я, и с этой, как мне казалось, остроумной репликой гордой поступью вышла из его кабинета.