Отличница

Глава 50

POV Максим Леднёва

Она меня поцеловала. Сама. После того, как призналась мне в любви. После того, как мы одновременно кончили, и я всё ещё находился у нее внутри, слегка пульсируя после крышесносной разрядки.

Обхватив мое лицо руками, Роза прижалась губами к моим губам, дразня меня легкими заигрываниями своего язычка, провоцируя присоединиться к её игре…

Однако я не собирался так легко сдаваться, повторюсь, всё ещё находясь у нее внутри. Хаа!

Тогда я почувствовал, как ее бедра слегка сжали меня, будто напоминая, кто здесь на самом деле главный. Смешно, ага, учитывая, как несдержанно я трахал ее всего пару минут назад. Лидерша моя. Во всем ей надо вести и побеждать. Маленькая диктаторша.

Но спорить было как-то не комильфо. Нравится ей считать себя главной? Да, пожалуйста… Я получал истинное наслаждение от всех этих игр, даже не сомневаясь - она тоже.

- Я хочу целовать тебя, Леднёв, - с милой угрозой в голосе прошептала моя любовь. - Умираю, как соскучилась по твоим губам.… - на сорванном вдохе.

И, прежде чем я успел что-то ответить, Роза подалась вперед, поймав мои губы, сначала едва касаясь, как будто проверяя, не отпряну ли я.

Но, когда я, пусть и лениво, ответил на поцелуй, ее язык проскользнул между моих губ, едва касаясь моего. А потом поцелуй Розочки стал глубже, алчнее, злее…

Я не уступал, крепко обхватив ее затылок, не давая оторваться, пока наш поцелуй не превратился в нечто всепоглощающее и отчаянное, больше напоминая борьбу.

Мы дышали друг другом, торопливо, жадно… Она тихонько стонала прямо мне в рот, и от этого звука внутри все сжималось в горячий, тугой узел.

Ее поцелуи заводили так, что пиздец.

Крышу рвало на раз-два.

Я почувствовал, как желанное тело моей девочки снова напряглось под моими руками и губами. Понял это по ее учащенному дыханию, едва уловимому движению бедер…

Она хотела ещё, и мой член, будто уловив ее желание, вскоре откликнулся довольно однозначным крепким стояком.

Я аккуратно вышел из нее, и, стянув использованный презерватив, вытерся простыней, после чего потянулся за новым.

Все это время Роза наблюдала за мной своими прищуренными ведьмовскими глазами: с ее губ сорвался возглас удивления, когда она увидела, как я раскатываю латекс по стволу.

- Теперь твоя очередь сверху, - я хрипло усмехнулся, хватая ее за талию и переворачивая так, чтобы она оказалась надо мной.

Леднёва не сопротивлялась.

Она лишь провела ладонью по моему животу, прежде чем опуститься на меня сверху. Медленно. Содрогаясь от предвкушения.

Я видел, как ее глаза закатываются, когда она принимала мой член до самого основания.

Едва сдерживался, чтобы не кончить уже от одной этой картины, потому как одинокими холодными ночами я едва ли не стер себе член, наяривая с мыслями о чем-то подобном….

- Ты... - мой голос сорвался на хрип, когда она слегка свела бедра, сжимая меня своими мышцами, - это…

Блять. Это была вышка. Просто мучительно сладко. Охуенно. И хорошо. Роза не ответила. Только прикусила губу и, томно улыбаясь, чуть-чуть пошевелилась на мне.

Говорю же, ведьма.

- Не двигайся, - прошептала она. - Хочу почувствовать ... как ты... - она начала раскачиваться, сначала осторожно, будто прислушиваясь к своим ощущениям, а потом все быстрее, резче.

Леднёва откинула голову назад, и я не выдержал. Её грудь была так близко - упругая, чуть влажная от пота, с нежно-розовыми сосками, уже затвердевшими от желания.

Я наклонился и взял один в рот, чувствуя, как Роза резко вдохнула и замерла.

Губами я обхватил ее гладкий сосок: язык скользнул вокруг, рисуя медленные круги, прежде чем коснуться самого чувствительного места.

Моя ведьма застонала, ее пальцы впились в мои волосы, прижимая меня ещё ближе.

- Да.... вот так... - прошептала она, слегка выгибаясь, вбирая мой член в себя ещё глубже.

Я переключился на другую грудь, покусывая ее чуть сильнее.

- Максим....

Мой язык продолжал играть с ее соском, то ласково, то почти жестоко, пока ее стоны не стали чаще, а дыхание окончательно не разложилось на одиночные жалобные всхлипы и вздохи.

Только тогда я отпустил ее грудь, поднялся к ее губам и впился в них жадным поцелуем, одновременно позволив себе, наконец, пошевелиться под ней.

- Леднёв.... ты… - Роза попыталась что-то сказать, но я заглушил ее слова очередным несдержанным влажным поцелуем, начав двигаться в ней все быстрее и жестче, дурея от того, с какой отдачей моя девочка отвечает мне.

* * *

Роза задремала, а я лежал рядом, опираясь на локоть, и не мог отвести от нее свой взгляд.

Она казалась такой хрупкой и беззащитной - совсем не той роковой ведьмой, оседлавшей меня с вызовом в глазах всего несколько минут назад.

Я медленно провел пальцем по ее ключице, едва касаясь, чтобы не разбудить. Кожа под подушечкой пальца была чуть липкой от пота, и я не сумел сдержать смешок.

Моя девочка отключилась, так и не дойдя до душа.

Мне тоже было сейчас лень куда-то идти, решил, что утром мы примем его вместе.

В этот миг Роза вздохнула, неловко потянувшись, ее колено уперлось мне в бедро. Я аккуратно отодвинулся, опасаясь ее разбудить, но она, хмурясь, потянулась за моим телом, бессознательно прижимаясь.

- Я тоже тебя люблю.… - пробормотал ей в висок, накрывая нас обоих одеялом, и теснее прижимая девчонку к себе.

Хрустнув костяшками пальцев, я сделал судорожный вдох, потому что раньше мы не говорили друг другу этих слов. Не успели. А в течение последних недель я игнорировал свои чувства, притворяясь, словно их не существует.

До того дня, пока мы не оказались в одной тренерской, подтвердив мои догадки - чувства Леднёвой тоже не остыли, а ее скоропалительный отъезд имел причины.

Весьма весомые причины, как выяснилось.

Она мне типа жизнь спасала…

Вон оно как! А я и не знал, кому обязан своим «чудесным освобождением». Думал, придется уже почку продавать, чтобы рассчитаться с Галицким за все, что он для меня делал.

Исповедь «моей благодетельницы» под стук колес открыла мне глаза, пролив свет на все темные пятна этой запутанной истории. И, Ромка, и мой адвокат были уверены, что без отчима Леднёвой тут не обошлось.

Я же до последнего отказывался верить.…

Как-то в голове не укладывалось, что взрослый мужик, который, вроде как, борется с преступностью, способен вот так по беспределу оболгать человека. Какой ему профит портить мне жизнь? Тем более, делать это настолько топорно?

Ярость плескалась внутри меня, пока Роза озвучивала мне недостающие детали нашей картины. Однако у меня не было времени упиваться чувством несправедливости, потому как появились дела поважнее….

Все это время меня не покидало ощущение, будто я упускаю что-то из виду.

Какую-то архиважную, я бы даже сказал, ключевую деталь. Однако я был слишком занят собственным выживанием на дне, чтобы хоть немного переключиться, и посмотреть на всю эту ситуацию под другим углом.

Но в тот момент, когда Роза пыталась убедить меня в виновности Туза, в мозгах будто переключился тумблер, и осознание обрушилось на меня, словно кирпич.

Наконец, начало доходить, что «дядя Серёжа» далеко не главный злодей во всей этой заварушке.

Возможно, он решился на столь радикальные методы отлучения меня от своей драгоценной падчерицы потому как узнал слишком много «правды»?

Удобной, подтасованной «правды» кучерявого задрота Олейника.

Из-за непрошеных воспоминаний у меня вновь сжалось сердце, а ещё адски зачесались кулаки. После истории с «всплывшей» пачкой денег, сомнений не осталось.

И ведь как удобно, имея в поле зрения чувака с запятнанной репутацией, вешать всех собак на Тузовского! Гениально же. Кто ж ещё мог так «хладнокровно» обокрасть детей сироток, а после подставить меня по всем фронтам?

Разумеется, Туз.

Неудивительно, что Леднёва со своим обостренным чувством справедливости повелась на эту муть. Тем более, ее родственнички и друзья семьи «помогли» доверчивой девчонке «докопаться до правды».

И за всем этим стоял трусливый лживый ублюдок Олейник, который, судя по всему, так и не смог пережить их разрыв.

Но пообщаться со мной по-мужски у урода кишка тонка. Поэтому он и придумал хитроумный план, как отомстить мне, разрушив наши отношения с Леднёвой, но при этом остаться в белом пальто, продолжая тереться рядом с Розой, изображая из себя сердобольного дружка.

Неудивительно, почему именно он подвез её на день рождения Трофимовой. Непременно на новой тачке. А потом забрал.

Получается, Олейник был одержим Леднёвой, всё это время вынашивая план, как ее вернуть…

Ну, теперь я был уверен в этом процентов на девяносто девять, надеясь, что после слежки, установленной людьми Галицкого, у меня появятся неопровержимые доказательства не только того, что Олень причастен к моему задержанию и удержанию в камере предварительного заключения, но и избиению Морозова - Славка ведь сказал, что нападавшие нас перепутали.…

А значит этот моральный урод продолжал плести свою паутину.

Мне снова стало больно дышать от накатившей ярости и ревности.

Волна эмоций размером с цунами захлестнула меня, ослепляя желанием скорейшего возмездия. Только теперь я решил сделать все по уму, чтобы в очередной раз не похерить все то, чего добивался потом и кровью.

Однако мне нужно было немного времени, чтобы свыкнуться со всем этим дерьмом, потому что я знал, если увижу ублюдочного Оленя прямо сейчас, то разорву его в клочья. Да, жутко хотелось свернуть ему шею, поэтому я должен был остыть.

Увы, я вынужден был признать, что недооценил Олейника, считая его тупым понторезом, не способным ни на что без бабла своего отца. Но он нас переиграл, чертовски хорошо манипулируя другими людьми.

Мои губы скривились в мрачной гримасе.

Меня одолевали злость и стыд за свою недальновидность, поэтому я не имел права снова облажаться.

Со дня на день этот ублюдок пожалеет, ответив за всё.