Отпуск с осложнениями

Глава 6 Вадим

Выхожу из душа, шлепаю босыми ногами по тёплому деревянному полу, наслаждаюсь прохладой и тем, что меня наконец-то все оставили в покое. Наливаю себе стакан ледяной воды – настолько холодной, что зубы сводит, – и пью её жадными глотками, рискуя заболеть ангиной. Но пусть – жару я всё-таки совсем не выношу. За окном что-то мелькает раз, другой, но я не сразу понимаю, что это за белое мельтешащее пятно. А когда доходит, буквально теряю дар речи. Да ну, не может этого быть.

Стою и, как дурак, ошалело пялюсь, как метательница копья в сарафанчике своём дурацком, который едва задницу прикрывает, носится из угла в угол по моему двору. Сосредоточенная такая, серьёзная – настоящая Бдительная общественность в одном лице.

Что это за хрень вообще такая? Что-то я слабо помню, чтобы кого-то в гости приглашал.

Не сбавляя оборотов, принимается что-то выискивать и вынюхивать, будто у неё есть право здесь находиться. Ещё и по сторонам озирается, словно боится, что её в любой момент на горячем застукают. Крадётся, явно ищет что-то. Понять бы только, что она в моём дворе потерять могла. То туда по пути заглянет, то здесь пригнётся, в то место любопытный нос засунет – загадочная особа. Я привык, конечно, что бабы полны изюма, но эта прямо все границы переходит.

И, похоже, останавливаться на достигнутом она не собирается.

Выхожу осторожно на улицу, а девица так увлеклась своими поисками, что ничего вокруг не замечает. Только бурчит под нос что-то невнятное, но слов не разобрать. Зовёт, что ли, кого-то? А я, признаться честно, и не стремлюсь афишировать своё присутствие, наслаждаясь забавным зрелищем. Ну когда я ещё раз попаду в цирк?

Когда она лезет на самый верх сложенных высокой стопкой бетонных плит, которые вообще хер знает, для чего здесь нужны, я понимаю, что играть в прятки надоело. Или она признается, что ищет или я прям даже не знаю, что и думать.

– Я, смотрю, общественность настолько бдительная, что в каждый угол двора свой нос всунула.

Наверное, вышло грубовато, но это не я рыскаю по чужой территории.

Она громко ойкает, вжимается в своё лежбище и замирает, словно если не будет подавать признаков жизни, всё само собой рассосётся. Нихрена не рассосётся.

– Слезай, я тебя вижу, – говорю, а она громко ойкает. – Ну? Я жду.

– Нет, – безапелляционно и дерзко, а ещё и головой туда-сюда качает, будто я глухой и так не понял, что слушать меня никто не собирается.

– Слезай, а то сам сниму.

– Я кричать буду, если тронешь меня, – сопротивляется с такой убеждённостью в голосе, что на мгновение кажется, что это я к ней во двор влез, а не наоборот.

– Что ты там вообще забыла?

– У меня дело… важное, – пыхтит, принимая сидячее положение, но ко мне лицом не поворачивается.

Наоборот, ниже наклоняется, протягивая вперёд руку.

– Рагнар, детка, пойдём домой.

– На солнце перегрелась? – интересуюсь, а она всё-таки бросает на меня взгляд, и глаза её ползут на лоб.

Чёрт, я же забыл, что после душа так и не переоделся. Что ж, полотенце так полотенце.

– Ну извини, – развожу руками и усмехаюсь, когда она снова отворачивается. Слишком поспешно, надо отметить. – Я вообще-то в своём доме, могу хоть голый ходить.

– Спасибо, что хоть полотенцем прикрылся, – бурчит и снова заводит свою шарманку: – Рагнарчик, пойдём домой, бабушка волнуется.

– Там ребёнок, что ли? – интересуюсь, а моя гостья передёргивает плечами.

Этого только не хватает.

– Кролик там, бабушкин. Он сбежал и вот туда забился, – пыхтит и снова смотрит на меня. – А я не могу его достать, не выходит. Сейчас прыгну, заберу и сразу уйду.

– Не надо никуда прыгать, – прошу и трогаю шершавую поверхность плит, а они тёплые от солнца. – Животные меня любят, да, – уверяю и протягиваю руку: – Потому слезай оттуда, я сам его достану.

– Но… – мнётся, глядя то на меня, то на мою ладонь.

– Никаких "но", слезай.

Она морщится и всё-таки спрыгивает не землю, проигнорировав мою ладонь. Ну что ж, не очень-то и хотелось.

– Если с меня слезет полотенце, отвернись, – говорю, а она фыркает, складывая руки на груди.

Я надёжнее фиксирую на бёдрах полотенце, подтягиваюсь на руках и за мгновение оказываюсь на верхней плите. Когда спрыгиваю рядом с мирно жующим траву кроликом, он косится на меня круглым глазом и прекращает есть.

– Как ты вообще тут оказался? – спрашиваю, скорее, самого себя и ловко подхватываю серый комок под пухлым животом, надёжно фиксируя лапы. Чтобы не вырвался.

Помню, когда проходил практику на втором курсе ветакадемии, с фермы сбежали пятьдесят королей в одну ночь. Вот это был квест: догнать и вернуть каждого хозяевам. После этого я даже в пургу зайца поймаю без всякого напряга.

– Тихо-тихо, приятель, не трясись, – уговариваю свою перепуганную ношу и кое-как взбираюсь обратно на плиты.

Честно, уже плевать, если останусь голышом.

– Держи Рагнара, – говорю, вручая несчастной девушке кролика.

– Спасибо, – пищит, но кролика держит весьма умело. – Я… я пойду.

Она делает шаг назад, упорно не глядя на меня, а мне становится смешно. Честное слово, она забавная – такие глупости вытворяет на голубом глазу и даже не краснеет.

– Прости, что влезла к тебе во двор, но я же не просто так, мне Рагнара нужно было найти.

– Я понял, – киваю, а она пятится, прижимая весьма крупного кролика к своему боку.

И только я хочу сказать, что ничем хорошим это не закончится, как Рагнар – имечко-то какое! – напрягается всем телом, дёргается и под оглушительный женский визг делает стрекача куда-то в сторону. Всего секунда, а его и след простыл.

– М-да уж, – замечаю, запуская пальцы в слегка влажные после душа волосы. – Ситуация. Нельзя было крепче держать?

– Он тяжёлый и сильный! – вспыхивает девушка, а у меня мысль в голове наконец формируется:

– Признайся, бдительная наша, ты, случайно, не преследуешь меня? Что-то слишком много тебя в моей жизни стало.

Она вспыхивает лесным пожаром до корней светло-русых волос, а в глазах настоящее пламя. Прищуривается, упирает руки в бока и заявляет, чётко выделяя каждое слово:

– Если у кого-то мужское эго раздуто до небес, то стоит обратиться к специалисту. Делать мне нечего, тебя преследовать.

Фыркает, словно ничего глупее в своей жизни не слышала, а я смеюсь. Огонь-девка.

– Ладно, стой здесь и никуда больше не взбирайся – во дворе хлама, как на свалке, ещё убьёшься. Я сейчас.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я быстро ухожу в сторону дома. Надо надеть всё-таки штаны, а то как-то и самого это полотенце сырое на заднице достало.

В комнате сбрасываю кусок махровой тряпки и, глядя в окно на беспокойную девицу, натягиваю шорты. Не успел от одной избавиться, как вторая на мою голову нарисовалась. Надо было в горы уезжать, селиться в заброшенной избушке, питаться солнцем, тогда бы ни Ленка меня не нашла, ни бдительная барышня не рыскала возле, отлавливая кролика.

– Присядь где-то, я сам его поищу, – предлагаю, выходя из дома, но моя незваная гостья отрицательно качает головой, сжав губы в тонкую линию. И почему бабы такие упёртые? – Слушай, если ты феминистка и тебе убеждения мешают принимать помощь от мужиков, я пойму. Но это мой двор, а я в некотором роде специалист, потому просто останься на месте и никуда не лезь.

Нахрен я вообще кого-то уговариваю? Но не хочется потом отвечать, если эта суетливая особа сломает себе шею, перецепившись через какую-нибудь ржавую железяку.

– Специалист он, – бурчит, но с места, вроде как, дёргаться не пытается. Всё-таки я не только собак умею уговаривать не бояться уколов.

– Вот и умница. Присядь, я скоро.

Она кивает и усаживается на огромное бревно, складывая руки на коленях.

А я озираясь по сторонам, пытаясь прикинуть, куда её кролик мог спрятаться. Ну что, Рагнар, берегись. Сейчас дядя доктор тебя отыщет.