Отпусти-это всего лишь слово - 2 (СИ)

ОТПУСТИ-ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СЛОВО!

Часть вторая.(взята с дайкири.ру)

Через некоторое время, машина остановилась вновь. Парни вышли, Остались только мы двое и водила с бесстрастным лицом, больше похожим на мебель. Начни Вольх резать меня у него на глазах, этот парень, как ни в чём не бывало продолжит вести машину, сделав музыку погромче.

- Иди сюда, Никитос, - просто позвал Вольх, приглащающе похлопав по сиденью рядом с собой. Я не двинулся, продолжая переваривать и осмысливать случившееся, но мозг временно ушёл в анабиоз. Вольх наклонился и вытянул к себе усаживая на колени. Обнял, целуя окаменевшие губы.

Он вёл себя так, словно ничего не случилось. Словно мы расстались только вчера, и не было между нами никакой размолвки: боли, непонимания.

- Как же я по тебе соскучился, малыш, чёрт, - пробормотал Вольх проводя носом вдоль шеи, вбирая запах. А я будто штырь проглотил, никак «воткнуть» не мог. Это действительно происходит на самом деле? Со мной происходит?

– Из - за этих уродов, даже обнять тебя не мог, – пожаловался Вольх, задирая чёлку, расставил пальцы с улыбкой, любуясь зрелищем. Ну да, моя абсолютно охреневшая, намёртво шокированная происходящим рожа, могла любую месть удовлетворить. Вольх выдохнул и резко прижал лицом к себе, с силой вминая в собственное плечо, в себя, чтобы через несколько секунд начать целовать вновь, зарываясь пальцами в затылок, гладить, разминая напряжённые мышцы.

Уверенно, как профессиональный массажист или детально изучивший любовник, встречающий свою половину после напряжённого рабочего дня. Буднично. Привычно. Прошёлся ладонями вдоль позвоночника, растирая плечи, заставляя мышцы расслабиться, ожить, а меня отмереть буквально за пару секунд. Знал как управляться. Своё. В понимании Вольха я был ЕГО и он вёл себя родитель пожуривший, но простивший ребёнку глупую выходку.

Я боялся представлять, что он чувствует на самом деле. Было очень страшно ощущать на себе чужое спокойствие, естественность, имея представление, что скрывается за ними на самом деле.

- Вольх, – побормотал я, неожиданно севшим голосом. – Что же ты творишь, а?

Вопрос подразумевал совсем не действия, а разом всё. Абсолоютно всё происходящее. Это был глупый вопрос, потому что на него нельзя было дать однозначного краткого ответа.

Меня начало трясти, когда Вольх очень нежно взял за за подбородок, заглядывая в глаза, вожделеющим взглядом голодной собаки, получившей кусок долгожданного мяса, предвкушающей момент, когда она его сожрёт.

– Ты сказал, ответишь за каждое слово, Ник. Мы ведь не станем делать друг другу больно?

Он поманил пальцем и я покорно, ненавидя самого себя, подставил рот под поцелуй. Словно манекен. Ответить не мог. Да Вольху и не требовался ответ. Он его знал.

Мне не было противно. Меня не тошнило от его губ. Это ужасное знание, когда ты рационально понимаешь одно, а твоё тело имеет своё собственное мнение по этому вопросу. Моё тело скучало по Вольху. По его запаху, по его крепким рукам и уверенным ласкам.

Мозг противился, а тело скучало. Телу рядом с ним было хорошо. Оно помнило, автоматически откликалось и кажется, Вольх это понимал. Всегда знал и понимал.

- Ты мой, Никит. Мооой, – проговорил Вольх, перебирая волосы.

– Бессмысленно от этого убегать. Хватит. Добегался, – прибавил он почти со злостью и покосился на медведя. – Сан, смотрю тебя совсем в бабу превратил!

Странно, сейчас, когда он говорил о Сашке, в его голосе не было ненависти и раздражения.

– Но мне нравиться, – пробормотал Вольх со смешком.

- Надо тебе тоже какую нибудь игрушку купить. Любишь игрушки значит? А я вот не знал... Молчишь? – ухмыльнулся он. – Молчи. У нас теперь впереди много времени для разговоров.

- Откуда это всё, Вольх? - спросил я. В голосе даже горечи не было, просто усталость навалилась разом. Глобальное, чёрное эмоциональное опустошение. Вакуум. – Это всё…И ты..такой?

- Нравиться? Всё для тебя малыш!

Вольх вновь сделался жёстким, замолчал, словно коснулся чего – то больного в своей душе. О чём знал только он сам. Мы так и сидели. Я у него на коленях. Уёбищно прижимая одной рукой игрушку. Похуй.

А Вольх очевидно считает, что всё вышло как он хотел. Сидит счастливый долбаёб, прижимает к себе утюжа руками. Ладони заползают всюду и везде, желая стереть всё что было до них, и в какой – то момент успокаиваются, осознав, что я не реагирую; сижу безучастно с покорным видом. Пальцы уходят, заправляют задранный балахон, и больше не пытаются зелезть в штаны.

Впереди сидит водила подчёркнуто демонстритивно сосредоточившись на дороге перед собой. Вольху пофиг, что он подумает, его дело машина, что мчится в неизвестность, съеденная стремительными полосами лесного массива с двух сторон. Мы уже не сходим за ландышами. Мы уже не сходим.

- Мне из - за тебя Никит пришлось в нехорошие дела влезть, – неожиданно проговорил Вольх, когда я начал задрёмывать.

Не хотел спать, но видимо организм включил тревожный сигнал. Первая ласточка расшатанной психики. В отходняке стрессовых событий я начинал засыпать, отключался автоматически, блокируя информацию.

– Я должен серьёзным людям и мне придётся это отработать.

Я ощутил чужие губы на своём затылке, дыхание согрело ухо.

– Спишь? - Поинтересовался Вольх шёпотом. – Спи, Никит. Это хорошо, что ты спишь.

Я действительно уснул, потому что проснулся от того, что Вольх тормошит меня за плечо и тихонько посмеиваясь щекочет подбородок.

Возникло странное состояние де жа вю из прошлого ибо в настоящем ничего не изменилось, всё происходило странно, непривычно, без попыток высказать претензии или устроить разбор полётов во дворе. Я представлял, что мне придётся сполна познать чужую месть. Будет ненависть, насилие, унижение и боль. Самое меньшее, что меня ждало на выходе, в качестве приветствия от бывшего друга - пара мощных пиздюлин, и это для начала.

Но не было ничего. Вообще ничего. Вольх продолжал вести себя так, словно ничего не случилось, он всё для себя решил и поставил точку. А теперь её предстояло поставить мне.

Машина стояла во дворе мощного трёхэтажного коттеджа похожего на причудливый замок, которые теперь модно было отстраивать, окружая двухметровыми заборами, чтобы спрятать от любопытных глаз частную жизнь. Лаяли собаки. Навстречу вышли два парня одетых в форму охраны – светлые рубашки с коротким рукавом, рации. Один из них удерживал на поводке ротвейлера. Типичные продавцы консультанты из магазина, вежливые, улыбчивые.

- Свои, - сообщил Вольх заметив моё напряжение. – Расслабься.

Здоров, ты харю давить всё таки.

Вольх выдернул меня из машины, ставя рядом, что – то негромко скомандовал парням.

Если честно, я соображал с большим трудом, не проснулся окончательно.

- Четыре часа продрых как сурок, – констатировал Вольх усмехаясь, потянулся, разминая мышцы. Я зажал медведя под мышкой, зевнул, и поёжился, озираясь по сторонам. Мне было абсолютно пох, как я выгляжу в эту секунду, гораздо больше волновала причастность окружающих к происходящему. Насколько люди проживающие на этой территории могут мне помочь или наоборот я должен идентифицировать их как своих врагов и относиться соответственно, дожидаясь момента для возможности действовать. В том, что я обязательно что нибудь придумаю, я ни единой секунды не сомневался. Значит в бабу меня Сан превратил? Нихуя Вольх. Я тебе устрою бля, развлекуху на полную катушку, голубь. Освоюсь и устрою. Пацаны за базар отвечают, когда есть о чём базарить, а ты сука, меня похитил и принудил шантажом, так что еби себя в жопу сам, хуесос. А пока…

Я огляделся окидывая взором хаотичные причуды ландшафтного дизайна и альпийских горок. Фигурно подстриженные кусты, обрамляли дом с двух сторон, выложенная камнями дорожка обвивала пространстов отвевляясь в разные стороны, в направлнеии гаража, и пристроек. Я огляделся, пытаясь определить вход или выход, но он терялся в пышных зарослях деревьев и кустов, сбивая с толку направлением забора. Поодаль, я разглядел бассейн и окончательно прихуел, увидев край теннисного корта, на котором бодро резвились двое пацанов.

- Пошли, - Вольх шутливо хлопнул пониже спины, заработал хмурый взгляд и оскалившись обнял за талию.

– Познакомлю с подведомственной территорией.

Игнорируя слабый протест он легко увлёк меня за собой. Я рыпнулся, желая столкнуть руку, но она сжалась клещами.

- Ник. – Вольх насмешливо наклонился к самому уху, выдыхая слова. – Тебе не кажется, что ноту протеста поздновато устраивать? Ты сам на это подписался. Не дерзи, а то ведь я обидеться могу, подумать, что ты мне соврал.

Провёл ладонью по волосам. Повернулся и улыбнулся такой стылой улыбкой, что я едва не осел на кирпичную дорожку.

Рядом с бешенной злостью залаял огромный ротвейлер, вырываясь из рук удерживающего охранника. Я вздрогнул, непроизвольно схватившись за Вольха. Жест, заставившие его пружиной развернулся. Полыхнувшая между нами память мгновенного понимания из прошлого. Он с ножом и я за его спиной, а напротив яростно ляющая свора. Даже это мы теперь уничтожили. Я боялся собак, он это знал.

- Андреич, бля нахуй, издеваешься что ли? Я что про пса сказал?

- …Убрать – обречённо сообщил парень и с такой нежностью потрепал псину, что даже жалко стало бедного собаковода.

Этот лай заставил меня опомниться и посмотреть на Вольха.

- Чё собаками травить будешь?

Обычно я всегда ляпаю неподумав. Я желал его оскорбить, но не в этом и не так, а тут сказал. Думал ответит, но губы Вольха поджались и …всё.

- Убери пса Андрей…Мой парниш их боится.

Вольх поморщился и повернулся спиной, сделав вид, что не услышал реплики.

- От страха, бля обоссываюсь, – буркнул я совершенно озлившись. Вольх круто развернувшись, зашагал к дому, очевидно свято уверенный что я следую за ним. Вот только хуй ему в рот, и ради разнообразия не мой.

- Славный пёсик – Я с независимым видом остался стоять, напротив исходящего лаем ротвейлера. – Много тут таких?

- Двоих достаточно, – хмуро буркнул Андрей, с трудом удерживая пса, который ошалев от моего независимого вида, или от вида медведя, буквально рвался доказать кто здесь хозяин.

- Спокойно девочка. Он уже уходит.

Он с изумлением и неодобрением покосился на игрушку, но предпочёл обойтись без комментариев.

- Познакомиться решил? – совершенно спокойно осведомился Вольх возникая рядом, и ничем не выдавая бешенства.

- Нельзя? – я с вызовом уставился на него.

Парни мгновенно напряглись, начиная нервничать и явно сожалея, что попались нам на встречу.

- Андрей, Стас, – голос Вольха продолжал звучать совершенно расслабленно. – Свободны.

Охранники явно испытав облегчение испарились кидая в мою сторону настороженные, полные любопытства взгляды.

А Вольх просто сграбастал меня за шкирку одной рукой и развернувшись как ни в чём не бывало, потащил за собой.

– Не нарывайся, Никит, – очень серьёзно попросил он. – Не надо.

- Да я не нарываюсь. – Я поудобнее перехватил медведя. – Одежду отпусти, порвёшь. С вещами надо бережно обращаться, Вольх. Их не всегда можно купить.

Вольх наградил меня странным взглядом.

– Ну – ну. – Но пальцы убрал.

Мы вошли в дом, поднялись по ступенькам, миновав широкую, открытую террасу увитую плющом. Загорающий на диванчике парень с ноутом, оторвался от экрана и приветственно махнул Вольху, проводив меня недоумением. Под навесом стоял стол и несколько плетённых кресел. Двери вели внутрь прихожей обставленной под гостиную, наверх уходила витая лестница, Арочные потолки создавали илюзия пространства, стеклянные витражи дверей и окон пестрели парящими в движении бабочками, проинзывая пространство тёплыми солнечными лучами, играющими на налитых алым янтарём полах.

Вольх неуловимо усмехнулся.

Ему понравилась моя обалдевшая реакция. Он даже приосанился, с эдакой небрежностью хозяина жизни.

Как разительно он отличался от Сани в эту секунду. Саша стеснялся, а Вольх гордился, "типо вот он я", и не понимал, насколько он в этом воспринимается жалким и убогим.

Я не мог объяснить, в чём заключается убогость, в отсутствии природного такта или воспитания, но она была неуловимая глазу. Изначально существовала в нём некая внутреняя гниль, червоточина, которая не должна была вырасти до таких махровых размеров… Она и не выросла бы, останься он там в прежней жизни, простым обычным парнем, держись зубами за то, что было ему дано. У него бы осталось множество человеческих качеств, вызывающих уважение. Сила воли, честь, гордость, чувство собственного достоинства, внутреняя свобода. Вольх никогда и не перед кем не склонял головы, не признавал авторитетов без подвтерждения, он даже пожилых людей не уважал за возраст, делал скидку, но по его словам, он каждого человека, ценил конкретно за какие – то качества и дела. И эта его внутреняя сила, стержень человеческой личности, всё это присутствовало в нём. А сейчас, он словно потерялся, став другим, мелким, и это было обидное понимание. А может, он был таким всегда?

И вот сейчас….Он ведь даже не понимает, что потерял.

Вольх… – Я подошёл к камину, внутри обнаружились поленья и угли, им пользовались очевидно, провёл пальцем по поверхности. Пыли не было. Интересно, кто убирается в доме?

- Как думаешь, почему наши идеалы не проходят проверку жизнью?

Я повернулся, рассматривая Вольха под углом. Он пялился на меня как баран на ворота честно отвалив челюсть.

- Не понял.

- А что понимать? Ты больше всего на свете ценил свободу, но предоставь тебе возможность её получить, ты не вернёшься назад. Говорил, что никогда не продашься за миску, а сам…

Вольх сделал два шага, пересёк расстояние нас разделяющее, взял за плечо и развернув к себе залепил по морде. Не больно. В последний миг кулак разжался, и он просто похлопал меня по щеке, улыбнулся, жуткой, стылой улыбкой.

- Хочешь ударить, бей. Но только не обвиняй, что это я тебя до жизни такой довёл. Ты этого сам хотел, Вольх. Всегда. Хотел вернуться.

Мне было страшно, но я заставил себя договорить.

- Я просто стал для тебя причиной, но повод, повод всего ты сам. Так что когда со мной начнёшь счёты сводить, тоже подумай над этим.

- Причиной? – Вольх стиснул челюсть, так что даже желваки побелели. Он еле сдерживался, но затем расслабился и выпустил воздух.

– Да Ник. Может, ты прав. Только это, ничего не меняет.

Для тебя.

Он убрал руки. Отступил на шаг и вновь лицо разрезала эта гримаса. И я бы сейчас многое отдал, что бы убрать её, сделать Вольха прежним. Вылечить от болезни, названия которой не знал. А он, наверное он бы желал излечить меня.

- Продолжим? – Вольх справившись с собой снова стоял передо мной прежний, только светлые глаза буравили насквозь, испытующе, и одновременно испуганно, словно он тоже увидел что – то новое, чему не знал названия. За то время пока мы не виделись, он изменился внешне, не сильно, но изменился. Жёсткие волосы теперь были коротко острижены площадкой, исчезла чёлка, и смуглое лицо стало казаться старше. Нос сломанный Саней навсегда остался неровным и искривленным, это было не сильно заметно, просто появилась горбинка которой раньше не было, от синяков и побоев не осталось следов, но когда Вольх двигался, а заметил, что он прихрамывает, слегка припадая на ногу. Он двигался проворно, точно так же как раньше, чёткими уверенными движениями, но эта хромота казалась непривычной, щемящей и в тоже время родной. Я его ненавидел, не мог простить, но какая – то часть меня продолжала его любить. Какое из этих чувств сильнее? Мне не хотелось этого знать, выяснять не хотелось.

Вольх повернулся стоя на пороге, раздражённый тем, что я торможу, заставляя его возвращаться снова и снова. Это было уже нелепо, по детски, но он вновь вернулся назад, постоял, меряя взглядом, а потом вздохнул и обнял преодолевая слабое сопротивление.

- Ник, помнишь, я тебе сказал однажды, что нет ничего глупее, чем цепляться за прошлое. Это путь в никуда.

- Ты сам цепляешься.

Я закрыл глаза, вдыхая терпкий запах, ощущая сильные руки на своих плечах.

Вновь пришло желание уничтожить собственное нутро за то, что предавало, ненависть к себе, за то, что мне хорошо с ним, без понимания…

В понимании больно, мучительно и невыносимо принять. Без понимания, хорошо.

Если бы существовал мирок в котором нет знания, в этом мирке нашлось бы место для нас двоих, плоскость в котором не будет знания о том, что мы сотворили, и останется только нутро…желание закрыть глаза вдыхая запах любимого человека.

Но стоит открыть глаза, я вижу пропасть, огромную страшную пропасть непрощения и разочарования, в которую мы оба упадём попытавшись игнорировать её наличие. Нет существует, и нет ни одного героя великана.

Хочу стать Джеком и посадить бобовое, волшебный стебель способный прорасти до самых небес. Взобравшись по нему, наверное можно увидеть рай. .

- Я не цепляюсь.

Губы Вольха коснулись моего лба, одна из ладоней поднялась вверх и палец провёл линию брови, приглаживая.

– Я тебя люблю. А ещё знаю, что и ты меня любишь, просто тебе слабо это признать.

- Это не любовь, Вольх.

Я не отрывая лба от его груди покачал головой.

- Хорошо.

Губы Вольха плавно повторили маршрут пальца, скользнули к уху. – Значит, я принуждаю и не оставляю тебе выбора, – шёпот был горячим, тихим, но таким ледяным, что тело покрылось мурашками. – Ну что, облегчил задачу?

Он прикусил мочку, заставив меня отшатнуться с ужасом, только руки сжались за спиной, не отпуская, крепко так сжались.

– Мы с тобой в одной лодке, Ник. Не надо думать, что на разных или у тебя будет возможность спрыгнуть и переиграть. Не будет.

У нас с тобой два пути, а результат один. Поэтому предлагаю обойтись минимальными потерями без драматизма и войнушек. Сможешь понять, всё у нас с тобой будет хорошо, а не сможешь…А всё равно будет всё хорошо.

Он вдруг улыбнулся шальной мальчишеской улыбкой, став абсолютно прежним, стоящим передо мной с подушкой и одеялом в руках, как тогда.

– Нутром чую, Ник! Все твои дорожки, ведут тебя ко мне, – сказал Вольх, и поцеловал забирая протест и возражение и любой аргумент который был неуместен в его абсолютной истине.

Кем он себя мнил? Богом, который может решать судьбы смертных? Но только он не прав. Это не любовь. Всё что угодно, влечение, желание, похоть, моя слабость перед ним, трусость, тараканы, страх, но не любовь. А значит, у меня был шанс вырваться из всего этого. Шанс суметь преодолеть, пойти, проползти, но не предать чувства Сашки, то, во что он верил, то, во что я верил. Поэтому я выберусь, выкорабкаюсь обязательно. Вернусь домой, к человеку ставшему для меня единственным домом и ничто на свете не сможет меня испачкать, даже я сам.

Саня, верь в меня. Слышишь, не сомневайся, верь в меня, как веришь в самого себя. Когда у меня не хватит собственной веры я займу у тебя. Стоя на границе отчаяния не забуду самого главного.

Жди меня, помни, я вернусь ... со щитом.

- Это кухня. Это гостиная.

Вольх проводил экскурсию по совему жилищу и бодро проводил ликбез, информируя что где находиться, что можно брать, что не стоит, собственно так как предполагалось, что я здесь тоже отныне живу, обустраиваться мне предложили по собственному усмотрению.

- Привыкай распоряжаться. С ребятами познакомлю позже. Впрочем с Коброй и Джабаром, ты пересекался у машины. Андрея и Стаса видел. Остальных узнаешь по мере нахождения. Сближаться не советую, не та компания. Да сам просечёшь.

Я шёл за ним, слушая нарочито энергичный голос, вяло реагируя на шутки и подначки, не как не в силах устаканить поведение Вольха.

Потом он признается, что ему стоило огромных усилий, сдержаться и не отреагировать на мои реплики и всё остальное исходящее, особо ядовитое. Суметь не сорваться, простить и продолжить быть словно ничего не произошло. Просто понимал, дай волю эмоциям, всё будет разрушено. А сейчас он вёл себя как и раньше, планируя приручать как хомячка, или как Андреич своего собака, день за днём, шаг за шагом. В собственном понимании любовь ко мне обошлась Вольху слишком дорогой ценой, чтобы позволить бездумно кидануться или сломать по прихоти, он планировал взять из этого всё. Выстроить отношения с самого начала, с нуля. Забыв прошлое, смотреть и верить в будущее.

Он всегда был таким, Вольх. Он не учёл простой детали, одного единственного кривого винтика не вписавшегося в попытку создать собственный масштабный план под названием «жили были».

Моё сердце безраздельно принадлежала Сашке, я любил этого парня всеми потрохами, любил так, что когда оказался без него, мир перестал существовать.

Какая разница с кем делить тело, когда душа принадлежит ЕМУ. ?

Я отметал пораженческие мысли, но в то же время ощущал себя очень паскудно. Зверь попавший в ловушку капкана до последнего не верит, что он не сможет выбраться, ищет лазейку.

Я растягивал губы, изображая подобие улыбки, кивал, пытался даже отвечать, постепенно расслабляясь и ощущая, что всё оказалось не настолько страшно, более того совсем не страшно.

Но когда в черепушку пробилось осознание, чёткое такое, понимание, что всё происходящее не игра, не запугивание подростка, всё это всерьёз. Глаза выгорели от горя в один момент. Не сразу выгорели. Выгорели когда я понял и остро безнадёжно болезненно осознал. Я пришёл САМ.

Дал слово, что не уйду, в обмен на благополучие семьи Малиных, а это обозначает, что Сани больше в моей жизни не будет.

Я убил себя и смерть моя оказалась фатально безнадёжной.

Понимание сложидось не сразу. Но когда мы оказались в заставленной диванами гостиной и Вольх посмотрев на часы, включил телевизор, сообщив, что приготовит перекусить, а мне стоит отдохнуть.

Я подчинившись решил осмотреться, принялся вертеть разные безделушки. Огромный во всю стену экран моего внимание не привлёк. Начались новости. Я краем уха слушал сообщения корреспондентов и вертел в руках вазочку с конфетами, пытаясь сообразить как открыть. Внутрь были насыпаны разноцветные шарики - жвачки. Мечта идиота. Я как – то признался Вольху, что меня завораживают эти грёбанные дешёвые конфетки, невкусные, но сам факт обладания такой коробкой вызывал особое чувство.

Всегда мечтал заполучить игрушку и вот обнаружил здесь. Бери не хочу называется. Я потряс вазочку ища отверстие или кнопочку откуда они должны выскаивать.

- * - ая межрайонная прокуратура Москвы возбудила уголовное дело по факту покушения на российского бизнесмена Малина Александра Владимировича. Об этом сообщили сегодня в столичной прокуратуре. Я не сразу понял, о чём говорят в новостях, просто ухо выхватило знакомую фамилию, а затем я оцепенел.

"Дело возбуждено по факту покушения по ст. 30 и 105 (убийство) УК РФ", - сказал представитель прокуратуры. "Сегодня в 14 30 неизвестный преступник….обстрелял машину предпринимателя, в момент выезда с автостоянки подземного гаража центрального офиса…

Я уронил вазу, и она раскололась, рассыпаясь бесчисленными шариками разноцветных конфет.

- Ник, – Вольх вылетел с кухни. Рукава закатаны до локтей, рубаха слегка выбилась. Похоже правда готовил. На ходу вытер ладони о штаны. Всё таки большинство его привычек остались прежними. Остановился в дверях. Понял моментально. Я смотрел на экран. Он на меня. Я на него.

Из под ног медленно убегали в разные стороны разноцветные конфеты, раскатывались под диван, по ковру, один из синих шариков остановился у ног Вольха беспрепятственно докатившись по деревянному полу.

- К счастью сам бизнесмен не пострадал. Прокуратура обрабатывает версии по поводу заказного убийства.

- Не порезался? – Вольх направился ко мне.

Я попятился, едва не споткнулся, прокатившись кроссовкой на конфетных шариках. Услышал хруст под ногой, слепо врезался в кофейный столик, опрокидывая нахрен вместе со светильником, не отрывая взгляда от Вольха, от экрана, надеясь, что всё это …

Неправда?

Сообщение уже сменилось. Плохих новостей было много и вот диктор, симпатичная брюнетка в строгом костюме, чётким хорошо поставленным голосом, продолжила перечислять очередной список оповещений на сегодня.

Вольх щёлкнул пультом. Стало тихо. Я услышал всё, что он хотел.

- Пошли обедать? - как ни в чём не бывало, предложил он и протянул руку. Я отшатнулся пытаясь избежать прикосновения, но Вольх сграбастал за плечо и неумолимо подтянул на себя.

- Никто не пострадал, Никит! Никто не постарадал! – Вольх всматривался в моё лицо, ища признаки реакции. Провёл пальцем по губам, по щеке.

– Пока, – прибавил он тихо. – Надеюсь, у нас больше не будет недопонимания по вопросу насколько тебе придётся отвечать за свой базар?

Его руки привычно сомкнулись у меня на пояснице, притягивая.

Я распахнул рот пытаясь глотнуть воздух, и нашёл губы Вольха. Попытался вытолкнуть, отплюнуться, но его ладонь легла на затылок, удерживая, до тех пор, пока я не перестал сопротивляться, позволяя чужому языку творить всё, что он захочет. Не отвечая, не реагируя, просто ждал, когда он отпустит. А он всё не отпускал, целовал и целовал, яростно сминая тело и губы, до тех пор пока я не начал задыхаться и… ответил… Потому что тело, сука… тело реагировало, сука…. реагировало на него….

Ненавижусебяненавижусебяненавижублядь

- А вот теперь, – проговорил Вольх отстраняясь и ласково поцеловал в нос напоследок, нежно проведя согнутым пальцем по виску.

– Рад, что мы друг друга поняли.

И глаза мои разом выгорели от горя. Это было то, через что я не мог переступить. И всё что я мог, это остаться здесь. И смотреть новости….Каждый день. Бесчисленное количество дней.

Не знаю как обычно люди реагируют, на меня это просто всё обрушилось разом, лишив возможности думать, соображать, понимать адекватно. Угроза оказалась такой реальной, осязаемой. Я боялся подумать в направлении, что может случиться, когда Вольх пожелает причинить вред на самом деле, а если бы на месте отца был Саня, а если они Юльку, а если….Господи. Он на самом деле может это сделать. Кто он такой?

До этого дня я не боялся Волка, впервые в этот день, я испугался этого человека, испугался по настоящему. Не его, но силы которая стояла за ним, той силы, что дала ему эту власть, силы перед которой обычные люди оказывались беспомощными винтиками, пружинками вынуждеными подчиняться воле чужого механизма. Губы Вольха кривила усмешка. Он смотрел на меня, подвтерждая ход моих мыслей, с молчаливой неумолимостью, безвыходности положения в котором я очутился. Множество дней.

Вольх улыбался, а я смотрел на Вольха и думал, что возможно среди этого множества дней, однажды наступит день, когда я ему надоем. Что будет тогда? Он меня убьёт? Отпустит?

Отсюда не уходят, Никит

Впервые Вольху не требовались слова. Я уловил достаточно чётко. Назад дороги нет. Для меня нет. Это как провалиться в кроличью нору, постепено увязая глубже и глубже, и наивно предполагать, что удасться выбраться и остаться чистым, человеку которого просто не собирались отпускать изначально. Что он сделает? Чем меня свяжет помимо Сани? Глупо верить, что не будет других рычагов влияния и воздействия. Воль не дурак, дураку не хватило бы смелости провернуть всё в кратчайшие сроки. Кто помог ему, кто? Когда - то, он рассказывал, что сошёл с поезда, завязал с криминалом. Близкий друг, человек который вырастил его и заботился о приютском сироте как родной отец, захотел для него другой жизни, более того, предоставил возможность жить не вступав в конфронтацию с законом, честно, своей башкой. Он попросил Вольха не возвращаться. Но Вольх вернулся. Оказался слаб? Однажды Вольх пошутил, упомянув, что прошёл в своё время огонь и воду. Медные трубы оказались моему другу не по зубам.

Он использовал эту связь с нужным человеком, как козырную карту, джокера которого всё это время держал в рукаве про запас. Может он не хотел его использовать, просто у него не было выбора, а может не смог, противиться искушению решить проблемы разом. Власть манит и опьяняет, от неё сложно отказаться, а деньги возможно победить только деньгами. Против Сани прежний Вольх был бессилен, а нынешний...Я не мог этого знать наверняка. Предполагать, что со своей стороны Малин честрный бизнесмен и предпрениметель, было вполне возможно, но считать, что у него нет возможностей, сделать ход со своей стороны – наивно. Наверянка имелись в запасе фигуры, которые он мог подёргать за ниточки, вот только пожелает ли дёргать, стоит ли овчинка выделки, а задница геммороя который семье Малиных пришлось приобрести по моей вине. Не желая того, я причинил им много зла и горя, и вот когда казалось, что беда миновала и наступил законный хеппи – енд причинял снова и неизвестно, сколько будет ещё впереди….От этих мыслей хотелось волком выть.

Я закрыл лицо руками, почти не слыша ничего из того, что Вольх говорит мне. Не слыша того, что пытается объяснить, донести.

В эту секунду всё вокруг казалось мерзким, пошлым и уёбищным.

Не сразу понял, что Вольх орёт, трясёт за плечи, и…Оправдыватся? Передо мной?

А было ли ему до меня хоть какое – то дело?

Перед кем он оправдывался в эту секунду, крича, что у него не было выхода. Что это я его довёл до подобной жизни. Каждый раз не оставлял ему выхода…Всё к чему в итоге мы пришли это моя вина. Всё из – за меня.

Mea culpa

Конфуций считал, что благородный муж от мужа низменного отличается тем, что в своих неудачах первый обвиняет себя, а второй ищет вокруг виноватых. Конфуций бы обрыдался.

Непонятно было в эту секунду, что больше слышится в обвинениях словах, одержимости, любви, или ненависти?

Я наверное, даже не удивился, когда перестав трясти словно грушу, Вольх толкнул меня на диван, распиная среди подушек, рывком разрывая майку напополам, сдирая завязанную узлом кенгуруху, куртка осталась забытой в машине. Я ничему не удивлялся. Чему мне тут было удивляться? Понимание пришло само собой, он не отпустит меня, вовсе не потому что им движет такая вот невъебенная любовь, а потому что он сам загнал себя в угол, лишил выхода. И эта его слепая любовь, вера в неё, оказалась единственным оправданием содеянного, единственное, что удерживало Волка на поверхности, придавало смысл собственному слепому существованию.

И гадая о смысле причин

Помолчим.

Да случись со мной, что нибудь, он просто сойдёт с ума, ибо всё, что он сделал, всё что делает, разом потеряет причину, смысл, лишиться опоры оправдания, и вот я маленький, ничтожный человечек стал чужим центром вселенной, просто потому что Вольх оказался так слаб, что не смог придумать ничего другого, не захотел.

Да будь я на месте Дока, нахуй выгнал бы такого подчинённого. Человек должен руководствоваться самим собой, для себя сам, а здесь…Здесь…Я не сталкивался с таким. Человеческая дыра которую Вольх пытался заполнить мной, затянуть в неё меня. Безумие, чистейшей воды. С самого начала вся эта затея представлялась мне абсолютным сумасшествием, но завернуть такой изподвыверт?

Может быть это было моей кармой? У каждого человека есть в жизни грёбанный кармический узел, который ему предстоит разрешить, а моим кармическим узлом стал треугольник состоящий из трёх неадекватных углов. А как иначе? Подобие притягивает подобие. Иначе как ещё объяснить это изобилие вокруг перманентно ебанутых на всю голову людей. Разве только тем, что я сам сошёл с ума, раз позволяю всему этому происходить. Безумие порождает безумие. Бессмысленно копаться в причиных происходящего, когда оно происходит…Как его остановить? Это бессмысленно. Это всё абсолютно бессмысленно.

Я начал смеяться.

Вольх исступлённо терзал мои губы, пытаясь искупить нежностью боль в выкрученных руках.

Швырнув меня на диван он вывернул мне запястья. Очевидно решил, что я буду сопротивляться, но он словно дал мне понять, что сопротивление ничего не изменит, желал подчеркнуть собственное превосходство, продемонстрировать, что я ничего не смогу сделать, доказать прямо сейчас. Вбить в меня это знание.

А я не сопротивлялся. Хохотал содрогаясь спазмами истерики. Мне было охуенно смешно. Блядь, мне было смешно. Меня распирало от хохота, от осознания, какой он жалкий сейчас, от осознания каким жалким оказался я сам. Всё это безумие. Апофеоз.

- Давай. Выеби меня Вольх.

Я не сопротивлялся. – Посади на цепь и еби в жопу, от этого ничего не измениться. Я не сбегу от тебя. Я же блядь, никуда не денусь, да…Взял меня за горло сука. Ты…

Я зажмурился, потому что Вольх размахнувшись врезал мне, зажмурился не произвольно, но удара не случилось. Открыл глаза, вдавленный его телом в диван. Вольх нависал надо мной, страшный, чёрный, с трясущимся отведённым для удара кулаком.

- Бей! – прохрипел я. Пальцы Вольха впились мне в горло, начиная душить, сжимая с такой силой, что казалось, ещё немного и он сломает мне кадык, но не настолько, что бы я не смог говорить, хотя в ушах стучало от разом прилившей крови.

– Давай… – из горла раздавался сип. – Мне похуй.

Вольх опомнился и разжал хватку. Я кашляя схватился за горло, он вздёрнул меня рывком, поднимая с дивана, ударил под дых.

Лучше бы дал по морде. Дышать я и так практически не мог, а ослеплённый болью просто рухнул к нему в руки, на согнутых коленях.

Из одежды на мне остались одни штаны. В ярости Вольх едва не порвал заодно и балахон, содрав вместе с цепочкой с черепком. Цепочка зацепилась за голову, застряв в волосах, слетела…

Рука разжалась, а я рухнул вниз.

Вольх выматерился. Страшно, жутко. Ну да, я ползающий в его ногах наверное не самое приятное зрелище, хотя хуй его знает извращенца, может он от этого тащиться. Я ухватился ладонью за диван, совершая попытку подняться. Не знаю, что там насчёт унижений, но мордобитие предпочитаю встречать на своих двоих, с возможностью ответить.

- Ах, ты… – Вольх длино выругался, схватил меня за волосы, вздёргивая, я врезал наугад, попал. Получил пинок по рёбрам и свалился обратно на диван, кашляя.

- Похуй, значит, да? – яростно рявкнул Вольх. – Тогда объясни, какого хуя, ты носишь ЭТО?

Одна губа у него была разбита и кровила капая на меня, и я не сразу сообразил, что в качестве улики он тычет мне в морду собственный черепок. Брелок который я много раз пытался выбросить, но так и не смог, разрешив себе право забыть предательство, но оставить память. Саня не спрашивал откуда это у меня. Черепок был со мной постоянно, всегда, а вот теперь… Обидно, когда приходиться расплачиваться за собственные слабости. Что бы это не значило, оно касалось только моего старого кореша по имени Вольх, а не этого больного отморозка которого я видел перед собой.

- Иди на хуй, мудачина.

Я извернулся и врезал ему ногой, умудрившись попасть в живот. Один один.

Вольх выматерившись, ухватил за голень, дёрнул на себя. Я проехал вниз, ударился затылком об спинку, успел схватить подушку, и падая швырнуть в него. Ёбнул второй ногой, упал, дотянулся до опрокинутого столика, хватая осколок разбитой банки и отмахнулся слепо, нанося движение наугад.

Ощутил, что попал в тело и испуганно разжал руку.

Вольх резко зашипев отшатнулся назад. Испуганно пялился на меня, а я в шоке на него, потому что не ожидал порезать, а сейчас через всю грудь Вольха проходила неровная царапина из которой капельками потекла кровь. Слава богу я попал удачно, смести я руку ниже или просто ударь посильнее.

- Бля! Я не хотел, – пробормотал я, моментально забывая обо всём на свете, даже о том, что только что рвался его убить, набить морду и вообще.

- Нечаянно получилось, Вольх. Я не...

До меня дошло как это выглядит со стороны. Я резко заткнулся. Блядь мне только прощения попросить осталось. Захотелось убиться. Килл ми плиз. Желательно без возможности реанимироваться в ближайшие пару дней.

- Знаю, – Вольх потрогал разбитую губу, покосился на царапину. Прижал скомканной рубахой. В глазах ирония. Он прекрасно всё расслышал. Захотелось убиться повторно. Доказывать после этого, что он мне безразличен, я могу сколько угодно, самому себе очевидно.

– Есть хочешь? Ты голодный наверное.

Дебильный переход.

- Нет, – я ткнулся мордой в диван, оценивая состояние, отходняк подступал мелкой дрожью мышц, но одновременно с этим отпустило. Нам давно стоило подраться и выпустить пар, жить определённо сразу стало легче.

- Тогда пошли – Вольх поднялся и протянул мне руку.

- Куда? – я наградил его прихуевшим взглядом. Не понимаю, что твориться в этой сломанной башне? Саню понимал, а Волка нибуя не понимал, абсолютно.

- В спальню, бля.

Вольх выкинул рубаху, рывком заставив меня встать.

– Или тебя прямо здесь отлюбить, принцесса? Тебе ж похуй, где позориться. Пошли.

Он дёрнул за руку. – Не заставляй силой тащить, Ник. Уговаривать не буду, в челюсть въебу и на плече дотараню.

- Ты…

Я отшатнулся, все слова разом пропали.

Господи, да что же это за порочный круг. Зациклило блядь.

– Вольх…

Я понимал, просить бесполезно,понимал, рано или поздно всё закончиться этим. Не стишки же мы друг другу читать будем. Это Сашка вполне мог почитать, Вольх предпочитал поэзию в другое место.

– Дай мне время.

- Что это изменит? – поинтересовался Вольх скептически.

- Изменит.

Я глубоко вдохнул, пытаясь унять дрожь, не стучать зубами. Показать страх, было унизительнее, чем просить или придумывать отмазки. – Мне… надо привыкнуть…к мысли…

Я не собилался привыкать. Но понимание, что он дотронется до меня. Плевать как отреагирует тело, никто кроме Сани не имел права ко мне прикасаться. Никто.

Всеми правдами и неправдами, надо выторговать несколько дней. Я постараюсь связаться с Саней, не в лесу живём, связь где - то должна обнаружиться, мобильный, инет, телефон, что – то должно здесь быть. А потом мы вместе придумаем что нибудь или я один придумаю, но мне нужно время, просто немного времени.

Сейчас я фаткически беспомощен, дезориентирован случившемся и мыслями на тему как далеко способен зайти мой бывший друг. Напуган до полусмерти, хоть и пытаюсь хорохориться. А изнутри я блядь обоссываюсь и дрожу от ужаса и нихуя не могу с этим поделать.

Всё на что хватает пороха, огрызаться и стебаться в два раза сильнее обычного, компенсируя этим понимание, что Вольху удалось меня достать. Нехило удалось поставить гипотетическим раком. Всё что оставалось не дать ему возможности, загнуть себя раком физически. Надо выторговать время. Просто немного времени, чтобы прийти в себя, собраться и продумать тактику, а там глядишь и стратегию подберём. Думай Ник, думай. Ты должен что – то придумать.

- Нет.

Я не сразу услышал отказ, не сразу сообразил что это значит. Вольх двинулся ко мне, плавно, по бойцовски, готовый блокировать любой удар, пресечь сопротивление.

- Ник, ты понимаешь что это бесполезно? – поинтересовался он останавливаясь в метре. Я не попятился, просто завертел головой, моментально прикидывая пути отхода, и чем можно его ёбнуть, если он попытается сделать мельницу.

- Ты сказал, что ответишь за базар. Я тебе дал возможность за него ответить. Никит, мне достаточно сделать один звонок и ты передо мной на коленях будешь ползать и умолять, что бы я тебя выебал. Ты этого хочешь? Хочешь, что бы у нас было так?

Он разжал ладонь и протянул мне брелок возвращая. – Я свой выбор сделал, малыш. Ответь за базар.

Я взял брелок. Он расслабился, понимая что я сдался, смирился наконец, понял.

– Хорошо, Вольх. Хочешь, чтобы ответил - отвечу.

Плечи опустились. На что я надеялся? Идиот.

Я покосился на брелок, а затем размахнувшись выбросил его, не глядя.Мстительно отметил как дёрнулась чужая щека.

- Куда идти. Показывай.

Спальня располагалась на втором этаже. Светлая, уютная, не похожая на все эти гламурные помещения из киношек. Стильное, но типично мужское жилище в чёрно – белых гамме класисического японского дизайна. Жалюзи на окнах тянущихся через всю стену, широченная кровать без ножек с изящной деревянной спинкой, бежевое покрывало, мохнатый светлый ковёр покрывающий деревянный пол, две плоских тумбочки с декоративными светильниками торшерами. На одной из тумб ноут, на полу коробка с дисками и всякой технической ерундой. Даже в этом Вольх остался верен себе. Зеркальная панель зрительно расширяющая пространство, и скрывающая ванную комнату. На деревянном полу у стены с банзаем, камин - жаровня в виде раковины. В такую жару скорее декоративный элемент, чем необходимость, вверх тянется изящная труба, подсказывая, что топить его возможно. Сочетание дерева и имитации кирпичной кладки как в замке. За одной из таких обманок пряталась гардеробная, которую Вольх мне походя продемонстрировал, сдвинув панель туда - сюда, точно так же продемонстрировал ванную объясняя, что и где расположено.

А я что думал, с порога накинется?

Я стоял и рассматривал место своего пребывания заточения. Здесь, по словам Вольха мне предстояло обосноваться надолго, и если я что- то захочу изменить, мне просто достаточно сказать. Единственное что я хотел изменить это его присутствие рядом с собой, в сторону устранения, о чём тут же незамедлительно поведал, и даже не схлопотал по морде. Интересный расклад. Я столько раз должен был огрести за сегодня, но пиздюли совсем не торопяться прилетать, разве что совсем от безысходности. Такими темпами Вольху памятник можно будет отливать за терпение. Даже Саня мне бы ёбнул, или сообщил о подобном намерении, а Вольх окаменел в очередной раз, но справившись с собой, сел на кровать и тихо сказал.

– Прими душ.

- А грязным меня брезгуешь? - поинтересовался я со злостью, но заметив опасный блеск в стальных глазах предпочёл ретироваться пользуясь короткой отсрочкой.

А я ведь когда- то я мечтал о такой спальне…О подобном доме, похожем на замок.

Мечты исполняются, мальчик, что – то ты нихуя не рад.

Я разделся, включил воду, и только когда на плечи хлынула горячая вода расслабляющая закаменевшие мышцы, позволил себе сползти на пол поддона. Сел подгребая колени, закрыл глаза.

С потолка хлестала вода, смывая грязь, унося прочь мысли, воспоминания.

Когда – то я делился с ним сокровенным, мечтами, надеждами, душой. Мы доверяли друг другу самое драгоценное, разделяли на двоих мгновения …казалось, что скорее этот мир сойдёт с орбиты и перевернётся, чем между нами случиться беда…

Всё меняется, всё имеет свойство проходить, но иногда…Так отчаянно по щенячьи хочется верить, во что – то вечное. В людей, которые могут быть тварями, но стоя перед выбором, совершить зло или не совершить, поступают в итоге правильно. И вот сейчас я сижу в доме своей мечты, как бы уёбищно это не звучало, и рад оказаться за тысячи километров от этого места.

Реальность воспринималась зыбкой, размытой давала трещины привычного восприятия действительности. Задыхаясь под слепящими струями воды, оставшись наедине с собой, я не пытался осмысливать, понимая, что проиграл до начала схватки, буду ли я бороться, сдамся ли без боя, Вольх всё равно возьмёт своё, вырвет зубами. Где тот островок в душе, что я смогу сохранить после? Часть себя запокавать в файлик и потом найти. Суметь найти самого себя обратно? Понять, что не изменился, что не стал сильнее ценой собственного соглашательства, понимания, что поскупился собой, подстроившись под обстоятельства, потому что не смог подстоиить их под себя. Моя реальность крушилась, рушилась, отторгала сама себя не желая принимать действительности.

Я плакал, пропуская волосы через пальцы, не знал, что мне делать.

Когда ты знаешь, как поступать правильно, ты поступишь правильно, но когда собственные переменные меняются местами, отказываясь идентифицировать где друзья, а где враги. В ситуации, где нет неба и земли, когда ты подвешен в пустоте за собственные яйца, когда надо посмотреть в зеркало на собственную морду лица, задать себе вопрос. Признать чего ты стоишь и поступить правильно. Ты не совершенен, никто не совершенен, но в нужный момент ты постараешься не ошибиться.

Мне было бы проще принять ситуацию, осознав, что меня предаёт тело. Когда понимаешь, что думаешь хуем, это возможно принять, сказать «Я это не моё тело» Здесь на чаше весов стояло нечто более сложное.

Я не мог принять такой расклад, всё что мог сидеть в ванной, под струями кипятка и давиться собственными соплями, тихо подвывая в осознании, что не приспособлен к хождению по такому неверному льду, срываюсь и оскальзываюсь на каждом шагу, не знаю, куда поставить ногу, теряю себя. Это было хуже всего, понимать именно это. Вольху не придётся меня насиловать, он это знал и я это знал. Этот человек отобрал у меня всё важное, что я приобрёл за эти несколько месяцев, разрушал моё счастье, мою жизнь, мой мирок, уничтожал вырвав душу отсутствием возможности видеть Сашку, и любимых людей…

Но ему не придётся меня насиловать.

Я висел между небом и землёй, убиваясь о невидимые стены, ища пятый угол которого не существовало, и плакал, плакал, плакал навзрыд. Плевать мне было что реву уперевшись затылком в кафельную стену, засунув в рот ладонь, тупо рассматривая бессмысленные потоки воды под ногами, утекающие в хромированный желобок стока.

Сдвинулась в сторону стеклянная дверь обдав холодом. Я поднял глаза упираясь в голые ноги Вольха перед собой. Он прошёл и с хлопком задвинул за собой дверь, присел на корточки рассматривая с непонятным выражением.

Переключил воду, взял душ, направляя струю воды на грудь.

- А я думал, ты тут утопиться решил. Умойся.

Дебильное предложение. Куда мне умываться спрашивается. И так уже умытый по самое некуда. Я забрал у него лейку, направил на морду смывая слюни и сопли, вытер глаза.

- Вставай, – Вольх говорил жёстко, спокойно так. Я поднялся. Жалости и снисхождения не ждал. Жалел, что дал слабину и Вольх увидел, что смог пробить. Хотелось довести спектакль до конца, достебаться так сказать по самые гланды. Он ебёт меня в жопу, а я его в мозги. Моральная компенсация.

Вольх ополоснулся за несколько секунд. Повесил лейку, подтолкнул меня в спину.

- Выходи.

Я вышел. В лицо полетело полотенце. Странно, но истерика придала сил, стало легче и после шквала мыслей, пришло спокойствие. Распустил нюни как баба. Можно подумать девственности лишают. Не в первый раз. Переживём. И себя я тоже переживу. Переживу. Хуже было бы, будь это кто – то другой, а так я ещё радоваться должен. Всё путём, Ник. Нормально всё. Прорвёмся.

Полотенце оказалось на голове, сзади прижалась горячее тело, обнимая, вытирая волосы. Я напрягся, хотел перехватить, но потом опустил руки, и остался стоять.

Надеюсь активного участия от меня не ждут? А так ничего. Можно вообще бревном прикинуться и сделать вид, что меня тут нет. Вряд ли его это остановит, но хоть слабое утешение.

- Ник, – пальцы замерли перестав вытирать, полотенце скользнуло на плечи, превращаясь в замок объятия. Вольх прижался губами к шее, застыл.

- Я слишком далеко зашёл …Прости.

Я вскинул голову, реагируя, слабым движением, не веря. Раскаяние значит испытывает. Да похуй мне на его раскаяние.

Верни меня обратно.

Мне так захотелось это сказать. По детски. Я не сказал, только напрягся ещё сильнее, а Вольх развернул, прижал к себе вжимая в тело, мокрый, горячий после душа, пахнущий терпкой туалетной водой, которая попав под струи воды, ожила, насыщая кожу ароматом грейпфрута, кедра и неуловимой остро будоражащей нотой. Голова закружилась, вызывая перед глазами видение ярких двигающихся языков огня, энергии и адреналина из которого состоял этот человек. Дым и огонь, сухой ветер, раздувающий пламя, бесконечные километры дорог под колёсами байка и стая волков несущаяся по расступающемуся лесу, всё быстрее и быстрее, что бы взобравшись на скалу, отчаянно взвыть на ухмыляющуюся недостижимую луну.

А в бедро моментально упёрся вставший член. Здравствуй тупая, уёбищная реальность. Так не бывает? Дважды ха – ха. Вольх тихо вздохнул, выдыхая в губы, ища их, упрямо сжатые. Я отвернулся, он виновато уткнулся подбородком в висок.

– Да, Ник. Именно так ты на меня действуешь. Только членом думать могу.

Пальцы сжались, беря на себя право выразить этим жестом всю накопившуюся горечь.

Я не желал это понять. Такую любовь. Любовь мечтающую однажды стать крылатой, но сломавшую единственные крылья. Он не пожелал отпустить.Затаил злобу, ревность, решил отомстить. Мы оба пожанили плоды, два урода родителя создавших инбецила ребёнка. Чувство, которое я испытывал к нему, оно выглядедло именно таким имбецилом. Я не желал прощать Вольха, желал, чтобы он остановился, а он не желал прощать меня и не оставлял мне выбора, не понимая, как много боли мы причиним друг другу взаимным непрощением, такую боль могут причинить только самые близкие люди.

Ладонь скользнула по позвоночнику, поднялась наверх, лаская шею, сгребая мокрые волосы на затылок. Судорожная, отчаянная ласка. Пальцы сжались, оттягивая голову назад, заставляя поднять подбородок, он пытался заглянуть мне в глаза, но увидев в них бессмысленное нечто, отправил обратно, вжимая лицом в плечо, как если бы это могло спасти, дать хрупкую иллюзию защиты. От кого? От него самого, да?

- Скажи…Почему?

Вольх сглотнул, я слышал как судорожно гуляет его кадык, пытаясь протолкнуть слова, вдыхал сумасшедший запах цитруса.

– Ты выбрал его? Почему не меня?

Бессмысленно признание на пороге отчаяния и отчуждения, словно оно что – то может изменить.

А мне было паскудно это слышать, потому что его слова достигали цели, врезались в моё сознание, падали как тяжёлые камни.

- Почему он? – тоскливо повторил Вольх.

Сколько раз он задавал себе этот вопрос, и не находил на него ответа. Бессмысленно спрашивать у меня, потому что я точно также не знаю. Любовь - следствие которое не имеет причины, кому как ни Вольху это не понимать.

- Почему, Ник? Я тебя люблю, а всё что мне остаётся это насиловать?

Лавина слов, плотину сорвало, но она обрушилась не мощным потоком, а тонкими летящими под давлением бурунчиками воды, и оставалось лишь считать секунду, до мгновения, когда барьер сорвёт окончательно и случиться наводнение.

Если бы я мог, построил лодку. Отчаянная попытка, идущего ко дну. Я знал, что утону и не смогу сопротивляться водовороту. Рано или поздно, не смогу продолжать противостоять.

- Я бы сейчас знаешь, всё бы отдал, отмотать время назад.

Вольх говорил тихо, хрипло, только каждое слово било точно в цель, достигало самых запертых уголков сердца. Я повесил на них железные засовы, дал себе слово забыть, простить, но ничего не забыл, ничего не простил, и ничего не мог сделать, что бы удержать равнодушие.

- Что бы в тот день, у меня хватило ума не сделать того, что я сделал. А сейчас, собираюсь сделать тоже самое.

Голос прервался и Вольх прерывисто вздохнул, отодвигаясь, беря меня за плечи, почти встряхивая.

- Ник…Сколько, тебе надо времени?

Я поднял голову. Всё это время я стоял, бездумно уткнувшись лицом в его плечо, закрыв глаза. Мне было уютно так стоять на самом деле, в сильном кольце мускулистых рук, дающих иллюзию безопасности, слушать голос, не думать, позволить словам пролетать мимо ушей.

- Что? - Когда он задал вопрос, у меня голос сел.

- Сколько тебе нужно времени? – терпеливо повторил Вольх пристально всматриваясь в мои глаза, и я вновь ощутил паскудную слабость в ногах, потому что железо наверное было мягче, чем этот светло – голубой наполненный решительной сталью взгляд.

– Ты попросил дать время. Я тебе его даю. Сколько мне нужно ждать, для того, что бы ты согласился стать моим?

- Эээ – Я растерялся, пытаясь осмыслить сказанное, вскинул руку пытаясь перехватить его запястье, потому что хватка его пальцев расплющивала плечи.

– Ты меня… отпускаешь?

Рука соскользнула, разбившись об ответное движение.

- Сдурел? – Вольх зашипел прижимая к себе так, словно сама мысль о моей свободе казалась кощунством, стиснул, заставляя ощутить безвольной марионеткой в собственных руках.

Но почему? Я ведь обычный человек, обычный человек, а люди вокруг становятся, одержимы. Хочется стиснуть зубы, закусить губу…

Отпусти.

Захотелось закричать, рвануться прочь, но я остался стоять, понимая, что он не посадит меня на цепь, не озвереет, сдержит себя, до тех пор, пока верит в то, что у нас есть шанс. Один шанс из тысячи, потому что Вольх знает правду, читает её в моих глазах, и я могу сбежать от этой правды, отвернуться от собственного отражения в черноте чужих зрачков…Но мы оба знаем.

Ему не придётся меня насиловать.

- Скажем так, согласен подождать некоторое время, в обмен на твоё разумное поведение.

Вольх делает усилие для того, что бы отстраниться, сводит концы полотенца на груди, улыбается слабой улыбкой. Он выглядит не самым лучшим образом. Губа по которой я саданул вспухла, но только в эту секунду, он кажется удивительным человечищем.

И я главный герой в кинофильме, где злодей оказывается отнюдь не злодеем и имеет свои благородные черты и мотивы и хочется оправдать, остро хочется оправдать. В понимании, что в этой жизненной прозе нет понятия добра или зла. Есть просто люди. Обычные люди, с кучей слабостей и сильных сторон, с банальными достоинствами и недостатками, сложный коктейль подсознательных мотивов, составляющих нехитрую основу, каждодневного человеческого бытия.

- Десять лет слабо? - осознав, что он соглашается, я обнаглел. От счастья очевидно.

- Никит, – Вольх глянул с такой усталой мукой, что я мигом заткнулся.

- Рядом с тобой мне десять минут сомнительно продержаться, что бы не наброситься. Три дня, устроит?

- Неделя, – торопливо вклинился я, прикидывая как выторговать срок.

- Замётано, – Вольх кивнул, прикрыв глаза, и по лицу его скользнула мимолётная усмешка. А я вдруг ощутил себя идиотом, который сам же себе и вырыл яму.

Меня развели как лоха, а я купился, только…Только в этой истории, я не буду положительным героем. Я не капитан Сорви – голова, который отказался дать англичанам слово, зная, что не сможет его нарушить. Сан читал мне эту книжку, и она мне очень понравилась. Сашка заметил, что я похож на главного героя, но это было не так. Капитан был человеком чести, а я ни минуты не сомневался, что отныне стану врать.

Наверное, это прозвучит невероятно, но я старался не лгать, сохранял верность внутренним принципам. Капитан переоделся горничной и выдавал себя за девушку, что бы сбежать от врага. Но он не давал слова чести. А я дал.

И сейчас, стоял, смотрел на парня, который меня банально спиздил с собственной орбиты и понимал, что принцип не лгать, отныне утрачен. Правила игры изменяться.

О благородстве можно много рассуждать, но в жизни всё гораздо проще и уёбищнее, без высоких слов и идеалов. Я придумаю план, как съебать отсюда. Непременно придумаю.

При мысли об угрозе семье Малиных, у меня в голове мутилось, но я не позволял себе поддаваться на эту провокацию, понимая, что играю Вольху на руку. Вместе с Саней, мы сможем предпринять что –нибудь, заказать человека не так просто, как Вольх пытается это изобразить.

Я цеплялся за слабую ниточку надежды, что он не посмеет зайти настолько далеко, больше угрожает, потому что если посмеет…Я отринул мысль, боясь снова впасть в состояние жуткой безысходности и депресняка.

- Месяц! – Я с вызовом вздёрнул подбородок, готовый отстоять себя, но слово было сказано. Вольх отрицательно качнул головой.

- Неделя Ник. Через неделю, ты будешь моим. Добровольно или…

Он не сказал, но у меня в горле пересохло, при воспоминаниях о пережитом кошмаре, в понимании перспектив, что он повториться вновь. Любить можно заставить разными способами.

- Иди, – Вольх наконец отлепился и разжал руки.

- А ты? - Это вырвалось у меня непроизвольно, быстрее, чем я сам подумал, что сказал.

- Беспокоишься? – Волчья усмешка. – Может, поможешь подрочить? – Его пальцы демонстративно скользнули вниз, и я вылетел из душевой, прежде чем увидел, завершение пути.

- Одежда в шкафу, – в спину ударил приглушённый ржач.

Я захлопнул дверь и яростно швырнул полотенцем на кровать. В душевой вновь зашумела вода и при мысли о том, чем Вольх занимается, я непроизвольно покраснел, но хуже было другое. У меня встал. Натягивая трусы, я мысленно матерился и посылал на голову Вольха проклятия. Моё тело неоднозначно отреагировало, похерив рассудок и любые его здравые сентенции. В понимании думать членом, я не становился исключением. Женщины часто бывают не правы, считая, что секс непременно связан с чувствами, часто секс не связан ни с чем, секс это просто секс, физиологическая разрядка организма. Можно любить одного человека, и вполне рационально хотеть другого. В жизни бывает всякое, обидно только когда это всякое не находить примирения в собственной голове. Это Кант по рассказам Сашки, объявил свой недуг здоровьем, немецкому философу виднее. Лично я свой стояк принимать категорически отказывался, член был нахер готов отчекрыжить и радовался, что Вольх не дышал мне в затылок в эту секунду. А когда распахнул шкаф…Онемел. Вольх с гардеробом меня не знакомил, просто сдвинул, задвинул показав принцип работы, а когда я убрал стеновую панель…

Оказывается, всё это время он ждал меня. Яркий стикер на рукаве одного из пиджаков.

"Ник, твоя одежда справа. Не перепутай" И улыбающийся смайл.

И куча барахла, подобранного по моим габаритам. От трусов с носками до делового костюма.

Когда я наслаждался беззаботными мгновениями с Саном, Вольх знал, что однажды я окажусь здесь. Он готовился к этому дню. Планировал.

Плюсик ему на ебало за предусмотрительность.

Захотелось стиснуть зубы, и пиздануть по стене, а лучше очередным вольховским торшером об пол ёбнуть, кулаки свои уродовать на этого мудака жалко, а вот имущество ему попортить вполне.

Сука.

Я не глядя, схватил первые попавшиеся шорты с футболкой, стремясь как можно скорее облачиться в любую ткань, словно она могла защитить от чего – то мерзкого, неприятного, заставляющего задрожать. Не задрожал, яростно заходил по комнате, накручивая себя пружиной, посмотрел в окно.

На теннисном корте уже никого не было. Огромный сад за окном, выглядел пустынным и безлюдным, если это определение возможно применить в отношении цветущих яблонь. Аромат яблок просачивался, кажется даже в спальню второго этажа. Не отрицай я всё происходящее, я мог полюбить это место. Поразительная красота. О цене красоты спрашивать следовало у Вольха.

Мне стоило лучше слушать его рассказы, в тот вечер, когда он пожелал рассказать, а я прохлопал ушами, не сочтя это важным и серьёзным. Теперь в свете новых событий, тот нерациональный страх Сани и его приказ не спускать с меня глаз и не выходить из дома, пока он не разберётся, приобретал новый зловещий смысл.

Значит Саня, знал о чём – то, знал о том, о чём не знал я, но списал это знание со счетов, и сделал ошибку. Что ж. У меня в запасе была неделя, что бы её исправить.

- Разобрался? – Вольх вышел из душа, разморенный, довольный, с намотанным на бёдра полотенцем. Выглядел он столь красноречиво, что я отвернулся. Интересно, а в той среде, которой он вращался ведь существовали запреты на такой способ удовлетворения, не говоря уже о том, что он вафлил мне. Но вот только Вольху кажется было абсолютно до фонаря. Недолго думая, он сграбастал меня к себе, и укусил за ухо.

- М –да. Неделя покажется пыткой.

- Ты же сказал, что не будешь меня трогать? - Я тщетно пытался увернуться, от губ и ладоней беззастенчиво и по хозяйски лапающим за задницу.

- Это касается только секса, – Вольх наклонился и лизнул в шею – Насчёт всего остального, привыкай, малыш.

С этими словами, Вольх решительно ухватил меня за яйца и губы его сложились в изломанную понимающую усмешку.

– Значит, похуй, говоришь?

Если бы зубы можно было стереть в крошку, я бы уже это сделал.

Кажется Вольха зациклило на этой фразе, он мне теперь её очевидно всё время будет припоминать. Я безуспешно рвался назад, пытаясь оттянуть запястье, а Вольх тисками обхватил торс и нагло массировал пах, делая обнаруженную эрекцию почти болезненной, двинулся вперёд, без усилий впечатывая нас в стенку, прижимаясь всем телом.

- Отпусти, блядь. Это нечестно!

Я в ярости пизданул ему коленом и головой, и оказался распятым на четыре конечности.

- Да ну? - Вольх ухмыляясь, прихватил губу, я укусил и язык яростно вбился в рот, превращая дальнейшие попытки диалога в мычание.

– Я с тобой не в игрушки играюсь, Ник, – сообщил Вольх отстраняясь и тяжело дыша с раскрасневшися лицом.

– Пора это понять. И повзрослеть.

Он отстранился, отпуская меня на свободу, почти такого же красного, только вдобавок ко всему реально униженного, происходящим. Два один. Я полный идиот.

- Не злись, – Вольх протянул руку, и опустил её, когда я уклоняясь от этого прикосновения, шарахнулся в стенку.

- Вот же придурок ненормальный. – Он покачав головой, сдвинул меня в сторону и сдёрнув полотенце, вытащил из шкафа свои вещи, совершенно естественно сверкая голой задницей. – Вот объясни мне, нахуй отрицать очевидное?

Вольх повернулся, держа в руках бельё, я отвёл глаза, увидев что у него снова стоит. К моей радости, Вольх оставил этот факт без внимания, и принялся одеваться, смешно и неловко прыгая на одной ноге.

– Гордость не позволяет признать, что ты в штаны готов спустить, когда я тебя трогаю. Слабо?

- Слабо! – я яростно вскинул глаза.

- Значит дурак, – Вольх натянул носки и оправив брючину поднялся.

– Вот и весь расклад.

- А ты типо умный?

Ерепениться было бессмысленно, собственно я и не ерепенился, так огрызался вяло, тем более угодил Вольх не в бровь, а в глаз.

- Был бы умный, не влюбился в тебя. Ник заканчивай уже. Пошли обедать.

- Сейчас ужин – исправил я машинально. .

- Не знаю, насчёт тебя, а ещё не завтракал.

- Не ты один.

Беззлобно переругиваясь, а постепенно шутливо препирась, мы добрались до кухни.

По словам Вольха дом обслуживала женщина по имени Анжелика, и обязанности её отличались весьма специфическим уровнем, вот только мне об этом знать не позволялось, потому что разливая суп по тарелкам, и превращаясь в того самого обычного парня, которого я знал, Вольх, всячески улонялся от расспросов, о своей теперешней жизни.

- Всё что тебе надо знать, Ник, ты знаешь – сообщил он непреклонно, пока я вяло ковырялся ложкой в тарелке.

- Остальное не твоего ума дело. – прибавил он после лёгкой паузы.

- Я теперь в качестве пленника?- я двинул плечом.

- А это от тебя зависит – Вольх плавно приземлился напротив и простецки отломил нам по куску хлеба. – У тебя целая неделя, на то, что бы поразмышлять в этом направлении. А потом сам решишь, кем ты здесь будешь.

Он прервался, отвечая на звонок мобильного, я напряг уши, пытаясь услышать, о чём речь, но связь была тихой, а Вольх немногословен.

- Завтра я уеду - сообщил он, положив трубку – Дом в твоём распоряжении. С утра придёт Анжела, она о тебе позаботиться, и не делай глупостей Ник, я очень рассчитываю на твоё благоразумие.

- Угу – я кивнул, внутренне приподнимая хвост надежды. Возможно завтра появиться шанс, а сегодня надо всё осмотреть.

Наверное, Вольх удивился моей покладистости.

Я спокойно не ругаясь с ним, общался как раньше, а сам внимательно рассматривал территорию своей тюрьмы. И пришёл к выводу, что ларчик открывался просто.

Дом был обнесён двухметровым забором, перелезть через который для меня было делом нескольких минут. Охраны на территории не наблюдалось, точно так же как никаких скрытых камер и прочих приспособлений, которые я себе навоображал, слегка впечатлённый размерами особняка, и собственно наличием теннисного корта.

По словам Вольха, он купил этот дом несколько недель назад, со всей мебелью и потрохами.

Прежний владелец крупный бизнесмен разорился на волне кризиса и был вынужден распродать своё движимое и недвижимое имущество практически за бесценок.

С домом подсобил Док, всё остальное…

Вольх неопределённо махнул рукой.

Мы гуляли по саду. Вольх рассказывал разные истории, травил байки, старательно избегая скользкой темы наших нынешних отношений.

Изредка встречающаяся охрана, предпочитала раздаваться по сторонам и через некоторое время, у меня сложилось иллюзорное впечатление уединённости.

Я метко цеплялся глазами за детали ландшафта, и слушал краем уха, задорный голос Вольха, с лёгкой властным отливом. Раньше в нём не ощущалось этого авторитаризма характера, а сейчас проскальзывало через раз.

Вечерело. На улице начинало холодать. Солнце смешалось с облаками, окрашивая небо в фиолетовые тона. В воздухе разливался аромат яблонь, и царило ленивое, спокойное умиротворение. Постепенно это ощущение тишины передалось мне, плечи начали расслабляться, скулы перестали ныть.

Щебетали птицы, здесь вдали от города, они были откормленные, обнаглевшие и нисколько не боялись залетать на территорию людей. За обилием деревьев примыкающих к одной из сторон забора, я разглядел узкий шпиль соседней крыши. Кажется территория оказалась обитаемой. Вот только бы выяснить где я. С учётом четырёхчасовой удаленности от города, версий, куда меня увезли напрашивалось несколько, их следовало обдумать, и не торопиться.

Но внутри всё металось в напряжении, билось хвостом подступающей через раз паники.

Лишь усевшись в пластиковое кресло, я осознал, насколько был напряжён всё это время, страшно невыносимо напряжён.

Вольх скосил глаза, и вытащив мобилу отдал распоряжение.

Притопал Андрей, с мешком углей и шампурами.

В саду под деревом был врыт мангал, закрытый навесом, рядом расположена беседка, с фонариками, внутри столик и несколько кресел. А рядом выложенное камешками кострище. Можно было смело палить огонь, укрощённое пламя не вырвется на волю.

Кажется, заметив моё состояние, Вольх решил устроить пикник.

Я не возражал, спокойно принимая всё, что свалилось на голову, анализируя, и думая в потоке чужих слов.

Откуда - то нарисовалась кастрюля с мясом, закуска. Я смотрел как Вольх хозяйничает над углями, разводя костёр, непривычно оживлённый, ссыпающий шутками через раз и задающий мне идиотский вопрос: Долго ли я намерен кукситься? Мог бы и помочь между прочим.

Я кивнул начиная помогать, напоминая себе болванчика на ниточках. Сашка наверное сходит с ума, да и не только он. Его родители, Юлька, хотя забот у них помимо меня. Сегодня на Сашкиного отца напали, а если бы ранили. Я бы себе этого не простил.

Я резал хлеб, Вольх оставив меня сидеть у огня, смотался за куртками. Две секунды. Нож оказался отброшен на доску, а я быстро рванул до забора, который манил меня с самого начала приземления на кресло. Поставил ногу на уступок, примеряясь, подтянулся на руках. Мелкий рост не позволял разглядеть, что происходит снаружи, но после некоторых усилий мне удалось оседлать забор. Увидеть элитный посёлок, и почти тотчас же свистануться обратно.

Спрыгивая я едва не подвернул ногу, рванул назад, вылезая из кустов смотродины, в тот момент, когда Вольх вернулся таща две куртки. Не знаю, видел ли меня кто нибудь, скорее всего нет.

Но мысль о том ,что мы не в лесу, а среди нормальной цивилизации придала оптимизма. Если посёлок, значит есть железная дорога, возможность добраться до коммуникации, всё что угодно. Люди в конце концов, которые не смогут не отреагировать, если я начну орать и просить о помощи.

- Сбежать планируешь? - поинтересовался Вольх спокойно, накидывая мне на плечи куртку. Поцеловал, притягивая за отвороты. – На твоём месте не стал бы я этого делать.

- Ты не на моём месте!– буркнул я и прибавил - Ягоды искал.

В качестве доказательства продемонстрировал ему под нос обломанную ветку смородины с завязями цветов.

- В июне? – Вольх потёрся о меня пахом, становясь настойчивее, я затрепыхался демонстрируя желание освободиться и он со вздохом отпустил, и вернулся к огню.

- Какие ягоды любишь? - осведомился деловито, нанизывая мясо на шампур.

- Бананы! – ответил я совершенно бездумно и не понял, отчего он застыв на секунду начал тихо ржать.

Потом мы сидели у огня, смотрели как мясо жариться на углях.

Я держал бутылку и сбрызгивал пламя минералкой, изредка смотрел на его лицо.

В свете огня блики пламени гуляли по выступающим скулам делая Вольха похожим на древнего воина варвара, если бы не смешной свитер с высоким горлом.

Вольх предложил водку, даже в этом он отличался от Сашки, которому никогда бы не пришло в голову спаивать меня. Я отказался. Завтра мне была нужна ясная голова. И Вольх посопев решительно отставил бутылку в сторону, согласно признав, что пожалуй тоже изменит некоторые привычки, и может быть даже бросить курить. Я же не курю, вот и ему нехуй.

Потом он ушёл в дом, а я остался один, сидеть у огня, вращать шампура. Было бы здорово, если бы он не вернулся. Я вытащил ветку и ткнул в угли, слегка поворошив и добавив жара. Искры взлетели вверх, похожие на красно – жёлтых светлячков в ночи. Этот было красиво.

- С днём рождения Никита. – прошептал я себе тихо – С днём рождения тебя, пацан.

И стиснул зубы, закрывая лицо рукой.

Я не знаю, сколько я так просидел, вскинул голову, ощущая на себе пристальный взгляд.

Вольх стоял поодаль сжимая гитару в руке, кажется, он стоял так некоторое время и сейчас с мрачной тоской мучил ладонью гриф.

В темноте не было видно лица, но внезапно я понял, что он сожалеет об этом своём бездумном мальчишеском порыве, а ещё…Можно ли ощутить чужую тоску?

Наверное можно. Значит Вольх, смотрит исключительно в будущее.

Ну – ну. Я мысленно усмехнулся с горечью. Смотрит в будущее, и ностальгически цепляется за прошлое, единственной связующей ниточкой с которым для него остался я. Может быть поэтому и был ему так дорог сейчас.

- Сыграй, что нибудь, Вольх – попросил я махнув рукой.

Мы оба вздрогнули вспоминая те, другие слова, сказанные, кажется целую вечность назад. Он вышел вперёд. И от меня не укрылся взгляд брошенный на скрытое курткой левое запястье. Теперь там располагался браслет часов, и тонкая ниточка неровного шрама, еще не окончательно зажившего, перехваченного в нескольких местах, постоянно ноющего на плохую погоду.

Вольх сел, в этот раз напротив. Он не спросил, что сыграть, не желая усиливать эффект пугающего де жа вю, просто тронул струны, беря сильными пальцами короткий проигрыш.

Дождь стучится в окно, он будто просит войти.

Он будто просит меня, его за что - то простить,

И его слезы стекают по стеклянной щеке.

Ну а я забиваю свой последний штакет,

Песня была не в тему, кажется, я когда то даже слышал эту группу, но никогда на думал, что Вольх сумеет сыграть реп на гитаре, беря чёткий и уверенный речетатив. Ему наверное стоило читать реп, у него неплохо получалось передавать безразличие, и одновременно сотню эмоций.

Я смотрел на огонь и слушал песню о дожде.

Я забыл, что когда то кого - то любил.

И я убил в себе все, теперь дело за малым,

Убить себя вовсе мне только осталось.

Ну а дождь будет также стучатся в окно,

Оставаясь за тонкой, стеклянной стеной.

Наверное странно, в такой момент, когда его душа говорила со мной песней о дожде, я почему то слушал текст и иронизировал про себя.

Я пройду вместе с ним, оставив лужи и слякоть,

Слезы людей, которые будут плакать.

И постучавшись в окно, на втором этаже,

Дождь расскажет тебе, что меня нет уже.

И может быть тогда ты, наконец все поймешь,

Но я то уже пройду, пройду как этот дождь...

Вольх пел, всматриваясь в меня, пытаясь сказать, а всё на что меня хватило, это грустно усмехнуться про себя и подумать Хорошо бы. Если бы прошёл.

Можно и без дождя, я не гордый. А затем Вольх ударил по струнам и запел так, что я вздрогнул, потому что умел он сука петь.

Стучу по твоей крыше,

Но ты не услышишь,

Ты как всегда ничего не поймешь,

Но не стану я тише,

Мои капли напишут на твоем окне

"Это был дождь..."

Умел петь так, что внутри всё переворачивалось с ног на голову, и мне захотелось услышать эту песню в оригинале, а может быть, я не пожелаю её услышать, не думаю, что кто нибудь, когда нибудь сможет или смог бы спеть её так.

Осенью, в день нашей первой встречи,

Я тихо заплачу на твои плечи.

Ну а ты снова спрячешь себя под зонтом.

О да, я жалею, что я стал дождем.

И я превращусь в злой сильный ливень,

Вольх сделал паузу, а потом словно закричал, и шампура выскочив из руки, упали в угли, только я не смог их поднять.

ОТ МЫСЛИ, ЧТО Я ТЕБЕ НАСТОЛЬКО ПРОТИВЕН!!

Вверх взлетели искры, разделяя нас стеной дыма, выедая глаза.

Ну а ты в который раз ничего не поймешь.

Ну смотри, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я - ДОЖДЬ!

Я поднимал шампура, а Вольх словно не замечал, того что пикник накрывается медным тазом, увлёкшись продолжал петь. Он иногда имел привычку увлекаться, и сейчас его голос просил меня, умолял, оставить эти идиотские шампура, нахуй мясо, нахуй.

Стучу по твоей крыше,

Но ты не услышишь,

Ты как всегда ничего не поймешь,

Но не стану я тише,

Мои капли напишут на твоем окне...

Последние слова, Вольх произнёс почти шёпотом, глядя на меня, ожидая, что вот сейчас я вскинусь, и что – то произойдёт.

А я спасал шашлыки, видел на периферии зрения выражение его лица в отблесках пламени, которое мы запалили рядышком, что бы не сидеть в темноте, видел и чертыхаясь искал тарелки.

Я услышал его, а сделал вид, что нет.

И Вольх зажав струны, отставил гитару и подвинув меня в сторону скомандовал - Тащи посуду, чертыхаясь и обзывая безруком, сделав вид, что ничего не случилось. Снова. Ничего не произошло, и ему плевать, что в очередной раз, я наступил на что – то важное для него. Абсолютно ему плевать.

- Ножом, Ник, ножом, – смеясь, сообщил Вольх пока я копошился рядом, тормознуто пытаясь снять мясо на тарелку.

- Эх, всему надо учить.

Я только матернутся успел, как его рука легла поверх моей, превращая позу в объятие и поставив остриё на край, Воль принялся методично снимать шашлык манипулируя моей рукой.

- Один есть, – сообщил он победно взмахнув шпажкой, наклонился скользнув дыханием по лицу.

- Я сам – Я торопливо вывернулся, старательно не замечая собачьей смертной тоски поселившейся в чужих глазах.

Как же это больно, оказывается. Больно даже когда вот всё так вроде бы просто. Оказывается, это очень больно любить. Быть рядом вместе, разделёнными сознательно возведённой стеной. Казалось, её можно было разрушить одним встречным движением, но эта странная стена обладала удивительным свойством, при попытке её пересечь, она становилась толще и непроницаемей.

Небо усеяло звёздами, обозначая, что завтра будет холодно. Звезды смотрели на нас с высоты, равнодушные, синие, воздух наполнял дым и залитые отблесками из окно и молочной дымной темнотой, неподвижно стояли застывшие яблони в цвету, облетали тихо, неслышно шумели ветками.

- Может фонари зажечь? – предложил Вольх задумчиво.

Я кивнул. Треснуло полено в костре, вздымаясь брызгами искр.

Где – то там, под этим холодным небом в ночи, находился сейчас Сан.

Рядом со мной. Сердце моё

И это неважно, сколько километров нас разделяет, просто наша тёплая куртка растянулось в несколько миллиардов раз, усеянная ледяными звездами.

Сашка. Ты не бойся ничего, Сашка. Однажды я нас всех спасу. Я это знаю. Всё будет хорошо. Ты верь мне, Сашка. Верь.

Отчего же мне так паскудно ?

Пикник закончился за полночь. Впрочем он закончился уже в ту секунду, когда концерт по завякам Вольха не удался. Мы жевали сочное мясо, кажущееся безвкусным, а говорить нам было не о чем, хотелось выть, каждому о своей причине.

Вольх всё таки выпил. Очевидно, выпить ему хотелось острее, чем продолжать изображать передо мной, чёрт знает что. В его глазах плескалось отчаяние, безбрежное, обиженное, ситуация трагизма вяло перетекла в комизм.

Я сижу рядом с ним. Он так стремился меня заполучить, и вот исполнил своё желание, но оказалось, что этого недостаточно. Он забрал тело, а тело без души, всего лишь оболочка, даже если она живая, говорящая, даже если она двигается, и улыбается.

В эту ночь под ледяными звёздами, он был гораздо более несчастен и одинок чем я.

Под этим равнодушным небом, у меня был Сан, а у Вольха, у Вольха не было никого.

В какой – то момент, он просто схватил меня за руку, и потащил за собой, оставив костёр догорать в морозной тишине сада, укутывая яблони тёплым, дымом.

Вольх сдержал обещание, и не сделал ни одной попытки накинуться на меня. Целых десять минут. Смотрел с кривой усмешкой как я раздеваюсь и заныриваю в кровать, прячась под одеялом и делая вид, что сразу уснул, отвернувшись спиной, к окну, располагаясь на самом краю кровати с риском грохнуться на пол.

Краем уха, услышал пьяный смешок, а затем матрас слегка спружинил под тяжестью чужого тела, и сильные конечности перехватили меня поперёк сгребая в охапку.

- Что – то не помню я такого пункта в нашем договоре, – рука Вольх скользнула по бедру, нащупывая резинку трусов, а в следующий миг, они поехали вниз.

- Так, вот это здесь явно лишнее.

Я вздрогнул, напрягся, борясь с его ладонями, понимая, что это бессмысленно, и по детски, отбиваться и зажиматься, после всего, что между нами было. Ещё бы по морде бля, ему залепил с воплем Уйди нахал, но ничего не мог поделать инстинктивно уворачиваясь, пытаясь ускользнуть от горячих прикосновений, отравленным ядом проникающих в кровь. Что со мной? Что с моим телом?

- Вольх, нет!!!

Я двинул локтем, не попал.

- И что я такого делаю интересно? - поинтересовался Вольх, выбрасывая отвоёванный клочок ткани в сторону, разворачивая на спину, и приземляясь сверху, лаская кипятком обнажённой кожей.

В отличие от меня он предпочитал спать голым, и собственно раньше мы проводили ночи, именно в таком виде, кажется совсем недавно, а вот словно тысячу лет прошло.

Я вздрогнул, забился, стискивая зубы, пытаясь его сбросить, потому что меня практически обожгло, опалило изнутри. Резко, остро. Я задохнулся от простого плавного движения, единственного прикосновения активизировавшего разом десятки рецепторов памяти.

Волна жара прокатилась невыносимой, чувственной судорогой, разбегаясь от поясницы, к ягодицам, по ногам, вниз, вверх, к груди, приливая к животу

- От…пусти! – Это единственное на что меня хватило, потому что я задохнулся, пришлось раскрыть рот, что бы сделать глоток воздуха. Вдохнуть? Выдохнуть?

Слепо принялся драться, готовый убить, но убежать от невыносимой сладкой муки. Ненормальная реакция, я не мог так отреагировать. Настолько остро не мог. Твою мать, сука. Сука ты Вольх.

Губы накрыли рот, скользнули вниз, прихватили сосок.

- Тихо, тихо – Вольху пришлось отвлечься и напрячься, удерживая взбесившееся под ним тело.

- Ну тихо! – рявкнул он в ухо, гладя по бокам, пытаясь успокоить ходящие ходуном рёбра.

- Ты же обещал, – я почти выплюнул, пытаясь сдержать стон, держась за эти слова как за мыльный пузырь – Ты…

Он зажал мне рот ладонью.

- Я тебя что, трахаю? – глухо спросил он – Вот и лежи, не рыпайся. Получай удовольствие.

Снова смешок, хотелось завыть, а ещё больше хотелось продолжить соприкосновение ладони с губами, лизнуть языком.

Я зажмурился, слегка отпустило, и Вольх убедившись, что я не прыгаю, убрал руку.

- Ничего я не сделаю – сообщил он – Пока сам не попросишь.

Паскудный смешок. Я стиснул зубы. Тварь. А ведь я поверил

- Будешь сопротивляться, считай, договор расторгнутым. А теперь просто лежи смирно.

Я не открывал глаза, лежал напрягшись, словно находился на операционном столе, пытаясь прокручивать перед глазами самые гадкие и тошнотворные вещи, которые только мог вообразить. Не дать возбуждению захватить разум, победить, в этой пусть маленькой, но борьбе, где Вольх оставил для себя бесконечное пространство для лавирования, а всё что оставил мне, это возможность знать, что целую неделю моя задница, будет принадлежать исключительно мне, вот только в данной ситуации, это абсолютно ничего не меняло.

Губы осторожно коснулись лица, щекотные трепетные как бабочки. Вольх не торопился, словно дорвавшись до долгожданной игрушки, пытался получить от неё всё. А я лежал и не двигался, думая о том, что очевидно он только и ждёт от меня этого момента, что бы я закатал ему по морде, после чего он с чистой совестью заебенит мне хуй по самые гланды. И это было гораздо хуже, чем если бы я сопротивлялся, или орал как резанный. Господи оказывается человек может быть таким идиотом, сам себя загнать в ловушку.

И я попался, тупо так, может быть и это у него тоже было просчитано, он же неплохо знал меня, пусть не умел читать интуитивно как Саня, но предугадать реакцию допустим. Что он мне подсыпал? Подлил? Когда успел?

Пальцы невесомой паутиной скользили вдоль тела, безошибочно находя точки удовольствия, чуть царапая кожу, задевая соски, надавливая в нужный момент, отчего прикосновение казалось особенно острым, чётким и снова невесомое скольжение ветерка, по рёбрам, по коже, вниз, вдоль живота. Губы неторопливо исцеловывали виски, слизывали соль со щёк, зубы прикусили за мочку уха, заставляя тело балансировать на грани боли и удовольствия.

Сейчас наверное кому – то станет смешно, а я начал молиться. Как ебанутая монашка, которую совращает настоятель, и стоны в какой – то момент начали мешаться со смехом, потому что это было смешно. Я прошу бога дать мне силы, блядь, защитить меня от самого себя очевидно, а лучше пристрелить без права на воскрешение. В какой - то момент дебильный ржач пробился наружу. Вольх остановился, вглядываясь с беспокойством и тревогой, пытаясь понять, с хуя ли у меня такая реакция.

А что респект мне. Меня соблазняют, а я ржу.

Он не понял, почему я ржу, пытаясь вспомнить молитву, и представляя себе голую монашку в келье на коленях. В одной руке свечка, в другой настоятель, лезущий под юбку, и раздвигая ноги, благая дева вопит "Грешна господииии"…Ну дебильно же, смешно же блядь.

А Вольх очевидно решил, что я ржу над ним, нахмурился стервенея, и через секунду мне стало не до смеха, потому что этому парню было похуй, что и кто о нём подумает.

Он делал мне первоклассный минет, ну да на мне же и натренировался, а я метался по кровати, матерился отчаянно, потому что мат оказался надёжнее молитвы, и задыхался остро мечтая подохнуть.

А затем все мысли просто вылетели из головы, и осталось удовольствие, чистейшее, слепящее, невыносимое, и каждое легчайшее прикосновение к коже воспринималась как игла, я кусал и грыз кулак, что бы не заорать, не попросить его продолжать, кусал почти до крови.

Он остановился. Доведя до грани, бросил у порога.

- Мне продолжать? – горячий шёпот в ухо, невыносимо сладкий, тягучий, обещающий выполнить все желания.

Вольх вытащил искусанную ладонь изо рта, заменяя её собственными губами, давая облегчение. Я отчаянно впился в его рот, непроизвольно двигаясь следом за его телом, вжимаясь в него, а затем, собрав рассудок, вытолкнул его язык.

Рука скользнула вниз, дразня воспалённую головку.

- Продолжим? – Вольх улыбается, целуя в уголок губ, сам подыхает от желаний собственного ноющего члена, но держится из последних сил, предпочитая догоняться через меня. – Попроси меня.

Горло давят спазмы. Самые всамоделишение, настоящие спазмы, когда сердце бухает о грудную клетку с силой кузнечного молота, и жарко и невозможно дышать, мышцы крутит судорогой требуя выгнуться в единственной направлении.

- Ид…дди нахуй!!! – удаётся вытолкнуть эти слова. Не знаю, как мне удаётся их прохрипеть.

По подсчётам Вольха я уже должен рыдать и умолять трахнуть себя, а я ещё держусь, умираю, ёрзаю под ним, но упорно повторяю одно и тоже

- Нахуй, сука. Сдохни!

Вольх взрывается.

Я слишком затуманен, сообразить уже не в состоянии, но внезапно он оставляет меня, и я слышу треск, судорожно тянусь ладонью к собственному члену. Похуй пусть смотрит. Но запястья перехватывают, стягивают.

- Любимые методы? – я задыхаюсь хриплю, но выговариваю эти слова.

– Гнида!

Получаю удар. Он пытается сдерживаться, а сдержаться не может и вот наш кошмар повторяется вновь.

Вольх привязывает меня за руки и за ноги, что бы я не мог двигаться, и дать себе удовлетворение, и начинает пытку вновь, закусив губу, стиснув зубы. Это действительно похоже на пытку.

Мы оба мокрые, пот стекает по лицу, крупными каплями, оба хрипло дышим, но ему легче, чем мне, он не под афродозой. Оба сходим с ума от желания.

Прикосновение пальцев по внутренней стороне бедра, кожу режет на куски, ножом, удовольствие становиться настолько невыносимым, что воспринимается как боль, и хочется кричать, умолять, рыдать хочется, в остром желании получить разрядку. И я ору.

- Иди нахуй сука, хуесос, пидор гнойный!

И мат звучит благословенной молитвой, почти песней, в какой – то момент я уже не понимаю, что ору, и Вольх размахнувшись бьёт по лицу, раз за разом, начинает лупить, избивать пытаясь выместить ярость, ненависть, отчаяние, по животу, по торсу.

- Ненавижу, сука! – орёт он.

Двойная сублимация.

- Ненавижу!!!!! – В какой – то момент, мы орём вместе, он и я, и это возвращает его в сознание, он смотрит с ужасом, с содроганием. И этот ужас вызывает у него не вид, моей разбитой морды, а то, что он читает в глазах, как если бы зрачки превратились в зеркало и он увидел себя со стороны.

Почему у нас так Никита? Почему же у нас с тобой вышло так?

Он больше не задаёт этот вопрос. Он пытается дышать через рот, вскидывает голову и пытается дышать, а рот перекошен, открыт в спазме, и Вольх похож на рыбу, которая задыхается на берегу, рыбу взятую за жабры. Он не плачет.

И я не знаю, что я слышу, тихий сдавленный вой, или хриплый стон. В ушах стучит грохот барабанов, я задыхаюсь от прилившего жара, мне становится плохо, мучительно от боли в паху, и Вольх молча берёт меня за член и догоняет несколькими движениями, давая возможность выплеснуться изогнувшись бёдрами вперёд.

Почти сразу же встаёт снова и снова движение руки. Вольха здесь нет. Здесь есть его оболочка. Меня здесь нет. Есть только оболочка. И мы похожи в эту секунду. Две пустые, оболочки.

Нас нет, мы не существуем, потому что так слишком больно существовать. И рука механически двигается вверх вниз ускоряя движения. Он не издевается, не иронизирует, не пошлит. Второй залп.

И мне становиться легче.

Движение вверх. Запястья связаны крепко, и мокрые от пота узлы не поддаются. Вольх матерясь режет их ножом, потом встаёт.

Он очень хочет уйти, и не может.

Смотрит как я согнувшись кашляю, вытирая кровавые сопли о покрывало, растираю распухшие запястья. Уходит в ванную, и возвращается с мокрым полотенцем

- Не трогай меняаааа! – В глазах ослепительная ненависть, мы смотрим друг на друга. Он голый, я голый. Оба мокрые и взъерошенные. Я не знаю как выгляжу я со стороны в эту секунду забиваясь в самый дальний угол кровати, готовый грызть зубами, но он выглядит страшным.

– Не прикасайся, блядь!

Полотенце летит в лицо.

- У тебя!!!! – Вольх задыхается, его трясёт, меня трясёт тоже, хватаю мокрую трапку, провожу по ебалу, продолжаю следить за ним глазами – Неделя!!!! – рычит Вольх. Хватает за плечо, я не успеваю увернуться, губы вбиваются в рот, рывок и я лечу, обратно на кровать – Не хочешь по хорошему, Ник, значит будет по плохому.

Он выходит театрально хлопнув дверью, а меня снова разбирает смех. Тиран, бля, узурпатор. А воображение у него хромает, мог бы и эффектнее монолог придумать.

И не сразу до меня доходит. Раунд выигран. Я продержался, не знаю как, но я продержался….И впереди ждёт следующий бой….

Вот только с кем и зачем я сражаюсь?

Когда я вышел из ванной, Вольха не было в спальне. Я сменил простыни, сам, переоделся, и вытянувшись на кровати уснул. Мне нужны силы, так что я буду спать. А завтра, завтра будем посмотреть.

Я проснулся от того, что на меня смотрят. Я часто теперь просыпался по утрам, зная, что рядом сидит Сашка, улыбнулся привычно вытягивая руку, ища его на простынях, наткнулся на ладонь и потянул к губам, сонно бормоча.

- Я тебя люблю.

Резкая боль в распухших губам, я вскинул глаза, на кровати сидел Вольх. Собранный, одетый в деловой прикид. Под веками круги. Кажется он не спал в эту ночь. Три секунды осознания. Горькая усмешка на губах оппонента.

- Что, ошибся адресом? – понимающе спрашивает он, и снова этот взгляд, прищуренный, яростный. Бывает. Ничего – говорит он после паузы. –

Я подожду. Когда нибудь у тебя мозги на место встанут.

Отворачиваюсь рассматривая окно, уходя в себя, это единственное, что я могу сделать, отвернуться. Вот только над ухом никто не сопит обиженно. Меня подхватывают и возвращают обратно сажая на подушку. Вольх отпускает прежде, чем я успеваю отреагировать.

- Я уезжаю - отрывисто бросил Вольх, скривился, заметив облегчённую реакцию – Не радуйся, вечером вернусь. А пока можешь морду в порядок привезти, аптечка в ванной. Или Анжелу попроси, она медик. Дом в твоём распоряжении. Завтрак на кухне, Анжелу найдёшь там же. Других женщин в доме нет.

В его кармане запиликал телефон, послужив сигналом, Вольх поднялся.

- Я тут переосмыслил некоторые вещи. Знаешь, я больше не буду с тобой возиться. Надоело пытаться до тебя достучаться. Так что я сказал на полном серьёзе. Не желаешь по нормальному, значит по нормальному не будет. Можешь подавиться своими шестью днями, я сдержу слово. Но потом Ник, тебе лучше крепко подумать, прежде чем ты снова скажешь мне нет. Надеюсь будешь скучать – голос сочился таким сарказмом, что я не поверил собственным ушам. Язвительность Вольху не была свойственна, но всё течёт, всё меняется как говориться. Вот и Вольх изменился. Сейчас когда он поворачивался и уходил, я подумал, что он стал выглядеть гораздо старше своих лет. И дело было не в прикиде, и стрижке, что- то случилось с его лицом, оно изменилось, словно прорисованное печатью ответственности. Люди взрослеют, когда на их плечи ложиться какой – то груз. Я не мог знать, что за груз лежит теперь на плечах Вольха, просто под этим грузом он словно сгорбился.

Анжела оказалась приветливой обаятельной тётечкой лет тридцати пяти, молодившейся за счёт макияжа, но возраст уже потихоньку брал своё. В уголках карих глаз, скапливались гусиные лапки, и ухоженная кожа лица и шаловливая рыжая стрижка, не могли скрыть, что она далеко не первой свежести.

Она хозяйничала на кухне, подпрыгивая в такт мелодии, слушала плеер, со спины её можно было принять, за подростка: худенькая, изящная. Но спереди Памелла Андерсон могла смело сдохнуть от зависти.

И когда она повернулась ко мне, я на несколько секунд отвалил челюсть, сообразив, что домохозяйка весьма экзотическая штучка, и даже не то, что бы красивая, а такая яркая что ли.

Увидев меня Анжела, переменилась в лице, и приветливая цветущая улыбка, профессионально отточенная годами практики слегка поползла вниз.

- Никита?

- Анжела?

Я кивнул. Тётенька помрачнела на пару градусов. – Хм ,Вольх о тебе предупредил. Садись кушай…Есть сможешь? - спросила она после паузы. Я пожал плечами.

Спасибо, с утра я уже смотрел на себя в зеркало, могла бы и не напоминать. Да и не сильно Вольх меня отреставрировал. Подумаешь губа разбита, и фингал под глазом наливается. У Вольха тоже морда расквашена, так что мы квиты в этом отношении. Неожиданно мне снова сделалось смешно. Я представил ситуацию в глазах окружающих. Нечего сказать, хороша парочка.

- Я здесь не живу – Анжела подкладывала мне кусочки в тарелку, себе сделала кофе и курила поставив пепельницу на столешницу. – Прихожу через день, готовлю на всю ораву. Кстати, завтра у меня выходной, так что дома никого не будет.

- А кто здесь вообще есть? - я осторожно расспрашивал о наличии охраны.

Анжела двинула плечом – Да никого особо. Вольх вот со своими…Она проглотила слово, сделала затяжку. – Человек пять постоянно проживает, а так по большему счёту дом пустой. Раньше здесь иначе было, более серьёзно.

Анжела оказалась бывшей домработницей и можно сказать, досталась Вольху вместе со всем барахлом. Прежнему хозяину она служила десять лет, на какой поприще, я уточнять не стал. С такой женщиной, не поупражняться в горизонтальной гимнастике быть ослом.

Интересно Вольх с ней спал? Почему то эта мысль показалась неприятной.

Анжела оказалась разговорчивой, просто находкой для шпиона, но к моему огорчению информации практически ничего не знала, да и не вникала особо, что здесь происходит. Платят прилично, до дома отвозят. Анжела сообщила что живёт неподалёку в посёлке, а когда выдала мне цепочку географических названий, в голове моей забрезжил свет надежды.

- Анжела, а у тебя телефон есть? - попросил я очень вежливо, нейтральным тоном. – Мне позвонить надо, одному человеку. Я свой по дороге потерял, пока в гости ехал.

Лицо Анжелы стало неестественным. Она оглянулась и поёжилась. А затем заговорила понизив голос.

- Слушай, Никита. Я не хочу неприятностей. Ты не обижайся, но телефон тебе сказали не давать, инет тоже отключен – сделав лёгкую паузу Анжела посмотрела выразительным взглядом, дающим понять, что если я умный мальчик, то подставлять её не буду.

Пока я ел, она привела лицо в порядок, намазав какой – то мазью с болотным запахом, и прилепив пластырь на ссадину на лбу.

- Понятно, – я поднялся. – Спасибо за завтрак.

- Незачто. Тебе на обед, что приготовить?

Анжела отдала мне флакончик, попутно проинструктировав применять смазывать три раза в день.

- Да ничего сверх обычного. Я всеяден, а у вас всё вкусное. Кстати, спасибо за мазь.

Я распрощался и вышел, бродить по дому, и обмозговывать сказанное. Не знаю, что там насчёт охраны, но пока я гулял по территории, у меня сложилось стойкое ощущение, что в доме я совершенно один. Но при попытке подойти к воротам, бешено залаял ротвейлер и неподалёку материализовалась фигура Андрея.

- Распоряжение, тебя за ворота не выпускать – сообщил он коротко. – Так что гуляй в другом месте.

- И тебе добрый день! – буркнул я разворачиваясь на пятках.

- Э, слышь, постой. – я обернулся. – Бодягу приложи – посоветовал парень, на бесстрастном лице мелькнуло некое подобие сочувствия. Ога, небось слышал как мы там дома орали, хотя вряд ли слышал. Вольх сказал, что дом сконструирован так, что можно смело расстрелять стены из автомата, вряд ли это привлечёт внимание.

Я ещё немного побродил вокруг, а когда возвращался, увидел выходящую из дома Анжелу с пакетом в руках. Она о чём – то весело болтала с охранниками, которых сразу же появилось два, потом один из них ушёл в гараж за машиной. Остался Андрей. Очевидно женщина поехала в город за продуктами. Впрочем мне до этого не было никакого дела, я забрёл на кухню и оцепенел, сообразив, что на микроволновке лежит мобильный. Более того, там лежал кошелёк, очевидно забытый Анжелой, или может быть оставленный намеренно, как и связка ключей на столе.

А дальше, дальше мысли разом вылетели из головы. В меня словно бес вселился, я открыл кошелёк, деньгами он был забит под завязку, сунул его в карман. Нужно было оставить на месте, но я не мог посдставить Анжелу, вдруг выясниться, какие образом я обзавёлся деньгами, а так она сможет отмазаться если сообразит не признаваться, потом схватил мобильный. И рванул в спальню, боясь что кто то помешает или застукает меня здесь на месте преступления. После чего позвонил Сане.

- Алло.

- Сашка.

Волна облегчения была такой, что меня просто накрыло ей с головой, и наверное она была обоюдной, потому что на том конце провода, Сашку начало колбасить и впервые он утратил способность мыслить здраво и рационально.

Мог только повторять

- Ники, господи, господи, Ники, ты живой? Где ты? Куда он тебя увёз? Ты в порядке?

- В порядке! – ответил я и почти не соврал.

Сейчас я себя ощутил так, словно за спиной выросли крылья и я оказался дома. Но я подавил преждевременный порыв. Радоваться было рано, как говориться, цыплят по осени считают, поэтому пришлось собраться в кучу, и здравомыслить.

– Насчёт где, без понятия. Возможно в районе С** Я выдал название. - Здесь котеджный комплекс, особняки, мне не рассмотреть Саш. Дом кирпичный с красной крышей.

- Я тебя оттуда вытащу Ник.

Сашка заволновался, пытаясь взять себя в руки, придумать.

Но сейчас пылить нам было некогда.

- Саня, я сам себя вытащу. Подожди. Что с отцом?

- В порядке – Сан помрачнел - Ник не о нём сейчас речь. Попытайся осмотреться, любые мелочи. Всё что даст зацепку.

Лица видеть его я не мог, а вот по голосу ощутил реакцию.

- Малыш, я тебя вытащу. Слышишь.

В его голосе ощущалось напряжение. Странное такое, непривычное напряжение. Что - то случилось, ещё, что – то о чём он не хотел мне говорить, но я чувствовал.

- Саня, соберись – перебил я желая встряхнуть его за загривок.

– Я вернусь. И мы встретимся. В том самом месте. Связь с этого номера. – Не знаю, что заставило меня назначить встречу на крыше, но об этом месте точно никто не мог знать, кроме меня и Сашки.

- Никто не должен знать.

- Я понял – Сашка взял себя в руки. – Постараюсь, но это будет сложно. Мы милицию на уши поставили, тебя сейчас разыскивают по заявлению о похищении, твои родители дали показания, но...

Вновь это непонятное странное нечто в голосе, мимолётный отблеск.

- Ники, не иди у него на поводу – твёрдо сказал Сашка. – Чем бы он тебе не угрожал. Не позволяй себя шантажировать. Не знаю, что ты сейчас пытаешься сделать, но если не уверен, не лезь на рожон малыш. Постарайся его не раздражать. Я обо всём позабочусь. Ники, я тебя люблю, слышишь малыш. Ничего не бойся, мы вместе.

После этих слов, я чуть банально не разревелся в трубку, это были мои слова, ему. Не бойся Сашка, мы справимся.

Сейчас Сан пытался понять, что делать, и как вытащить меня, и эту часть головоломки я оставил ему. Мы решили, что телефон я сохраню у себя, поставив на вибро звонок, впрочем долгие разговоры, вести было некогда, в любой момент могла вернуться Анжела и обнаружить пропажу. Поэтому отключив мобильный, я переоделся, взял бандану, даже об этой части гардероба Вольх позаботился, что ж ему же хуже. Узнать меня по специфической светлой шевелюре, было довольно легко, косынка это дело слегка упрощала. Я запихал в карман солнечные очки, расположил всё необходимое и вышел из дома, планируя выбраться за ворота со стороны сада.

Андрея у ворот я как обычно не увидел, сидел скорее всего в каптёрке, решил кроссворды, второго охранник повёз Анжелу, а это значит в доме сейчас никого. И тем не менее, я повёл себя так, словно шёл на прогулку, дошёл до беседки, покрутился вокруг осматриваясь по сторонам, потом с непричастным видом добрался до стены.

Это оказалось настолько легко и просто, что оказавшись за воротами особняка, и едва не рухнув в канаву, я даже несколько воспрял духом, понимая, что Вольх взял меня на понт. Скорее всего, вся остальная его шайка лейка, тоже примерно из той же оперы, правда обстрелянная машина в эту картинку несколько не рисовалась, но тем не менее. Я оказался на большой парковой дорожке, с правой стороны располагался залив, с левой очевидно посёлок, о котором говорила Анжела, и железная дорога, которая сейчас стала спасительным маяком в ночи. Если я доберусь до станции и сяду на электричку, мои приключения на этом будут закончены, или почти закончены. До станции я так и не добрался, банально заблудился по дороге, и встретив попутку, попросил меня подвезти. И тут наверное бог, оказался на моей стороне, потому что мужик ехал прямиком в город, а если я доберусь до города, пересесть на ближайший рейс и добраться до дому, дело двух с половиной часов. Хотя лучше не рисовать и взять такси.

Пока мы ехали, и болтали о нейтральных вещах, пошёл дождь. Водила оказался украинцем, любителем футбола и тяжёлой музыки. За разговором я отвзонился Сане, кратко, стараясь не вызывать подозрений обрисовав расклад, более того, я смог дать Сашке точную информацию где нахожусь.

Водителю, представившемуся Николаем, я наплёл с три короба, о том, что загулял у друга на даче и собственно даже особо и не в курсе где это я, и какой сейчас год, добавил я в шутку, заставив его поржать и выдать в ответ оригинальнейшую байку в тему.

Бывают таким моменты, когда у тебя всё идёт как по маслу, вот и у меня практически всё шло как по маслу.

Я оказался в городе, расплатившись с говорливым Николаем, причём водила денег брать не хотел, но потом взял, пожелав удачи и не попадать в неприятности. Дальше всё складывалось ещё проще, я рванул к автостанции, только теперь я не хлопал ушами, и смотрел по сторонам, за километр обходя все подозрительные тачки и подозрительных типов. В кармане снова завибрировал мобильный. Я ответил машинально, решив, что это звонит Сашка, и едва не споткнулся и не растянулся, о поребрик, услышав голос Вольха.

- Ник, где ты сейчас находишься?

- Там где ты меня не достанешь - я хотел бросить трубку, но что – то желание отомстить и поиздеваться, пересилило здравый смысл.

- Ты в этом уверен? - совершенно спокойно поинтересовался Вольх. - Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь?

Уверен я не был, но не ему же об этом сообщать.

- Вольх оставь меня в покое.

- Ник, вернись обратно и я буду считать это недоразумением.

- Да пошёл ты, урод! – я со злостью нажал отбой, торопливо перенабирая Саню и вертя головой в поисках нужного маршрута.

Мимо струились люди, в этот дождливый день их было немного, мир был усеян зонтиками, и я пожалел, что не взял куртку, сейчас она бы здорово пригодилась. Пока я стоял на перекрёстке, я реально промок.

- Сан, я на автостанции – Я назвал город – Сейчас возьму машину, и приеду.

Я миновал переход, дождавшись сигнала светофора, шагнул по лестнице мимо павильонов и длинного ряда машин.

- До К** за двести рублей, два человека – громко выкрикнул стоящий у мерса водила и я поспешно свернул в его сторону. Покупать билеты было опасно, вполне возможно Вольх может сообразить откуда я планирую отбыть, хотя может и не сообразить, добраться до города за такой промежуток времени я бы не смог, скорее всего искать меня будут на железнодорожной станции, и за это время я успею убраться отсюда ко всем чертям.

- Ещё одного подождём и отбываем. Покури пока. - Водила осмотрел меня на наличие багажа и не обнаружив продолжил орать – До К один человек двести рублей.

- Пятсот - срезал я - И отъезжаем немедленно.

Глаза водилы расширились.

- Да за такие деньги, я тебя до квартиры довезу, красавица – он подмигнул распахивая дверцу. Это обращение меня смутило заставляя насторожиться, но меня подтолкнули в шею. Я сразу понял, что влип. Мгновенно. Ничего не успел разглядеть, внутри салона, но обострившиеся инстинкты разом заорали об опасности. Я слепо рванул назад, но острая боль, неожиданно пронзила всё тело, выкручивая мышцы судорогой, а затем наступила темнота.

Я пришёл в себя в машине, лёжа затылком на чужих коленях, задёргался, снова удар и тошнотворная темнота.

Второй раз очнулся, лицезря знакомый потолок спальни, в которой провёл ночь. Сколько ещё ночей я проведу здесь?

Сейчас я не думал об этом. Поморгал пытаясь сосредоточиться, через отупляющее марево головной боли, вкус блевоты и тянущее напряжение в мышцах, которые не выкручивало судорогой, но боль была такая, словно я перезанимался на тренировке и теперь мне не пошевелить ни рукой ни ногой, не говоря уже о том, что в затылке взрывалась граната при каждом неосторожном движении.

- Привет. Очухался наконец?

Шея протестующее заныла, отказываясь поворачиваться на источник раздражающего звука. Впрочем, можно было не поворачиваться и не смотреть. Голос Вольха я мог различить и выхватить из тысячи похожих голосов. Не знаю, что он сделал со мной, но вздумай он прошептать моё имя в толпе, я отреагировал бы непроизвольно. Вот что с человеком может сотворить страх. Или любовь? Странная, выкрученная наизнанку, любовь, похожая на липкую тошнотворную ненависть.

Свежая прохлада комнаты. В поднятые створки влетал ветерок, наполняя всё вокруг ароматом яблонь, тонким, мягким, обволакивающие нежным.

Я ненавижу аромат яблок.

Я понял это сейчас, услышав хрипловатый голос, пробившийся сквозь вязкую дымку сознания.

Ненавижу запах яблок. Сладкий запах клетки.

Я повернулся в сторону Вольха. Шевелиться было неприятно, но терпимо. Скорее всего, последствия того, чем меня вырубили.

Электрошокер? Не знаю, я не запомнил.

В голове образовался тёмный провал, начиная с момента, толчка чужой руки в шею.

Вольх задумчиво смотрел на меня, сидя на противоположном конце кровати, курил, делая неторопливые ленивые затяжки, запрокидывал голову, выпуская дым в потолок и стряхивая пепел в стеклянный блин на ладони.

В комнате было темно. Я не сразу осознал этот факт, зафиксировавшись на том, что под одеялом я обнажён. Значит, всё продумал, сука? В поднятые жалюзи врывался ночной воздух, а в комнате царил полумрак темноты, разбитый лёгким светом ночника у стены на полу.

Сколько я провёл в отключке? Обычно после шокера в сознание приходят через пол часа максимум час, а тут меня приложило так, что было поразительно, что я копыта не отбросил.

- Пить хочешь? – Вольх затушил сигареты, не докурив её до конца, сломал фильтр в пепельнице. Внезапно я увидел, что их много там, окурков. Стеклянный шарик оказался забытым почти под завязку, по комнате плавал никотиновый смог.

- Хочу – я сглотнул. Движение тут же отозвалось болезненным спазмом в горле. Поморщился.

- Вольх не кури, дышать нечем.

- Нечем …– эхом подхватил он - Дышать…

Посидел в неподвижности, окаменевший с застывшим в пустоту взглядом, затем поднялся, раздвигая рамы шире, вытряхнул пепельницу в окно, сбрызнул освежителем, добавляя в аромат яблок, запах хвои и лимона.

Под ложечкой засосало. Я следил за его перемещениями, не отрывая взгляда, и чувство сумасшедшей неопределённости сводило с ума. И страха смешанного с непониманием, как меня смогли вычислить настолько быстро, более того, меня словно ждали на том вокзале. Меня…

Подставили?

Озарение собственной глупости, осталось недомысленным. Вольх налил стакан воды из графина, подхватил за затылок, поднося к губам.

- Больно? - спросил он, видя, что я кривлюсь при каждом движении.

- Терпимо. – Я заколебался на секунду, прежде чем пить что – то в этом доме. Принимать пищу из рук врага? Хорошая метафора. Но сделал глоток, потом ещё один с жадностью поглощая влагу.

У воды странный привкус. Я хочу выплюнуть, понимая…

И выпиваю до конца. Это всё, что я могу сделать.

- Хорошо. – Вольх отставил стакан, естественно накрывая губы облаком никотина.

Язык слегка потолкался в стиснутые зубы, и исчез, в отличие от Вольха. Он остался сидеть, закинул ноги на кровать, сдвигая меня в сторону, устраиваясь на спинке, просунул ладонь, притягивая за поясницу.

Тело противилось и ныло, отказываясь подчиняться, но ему не оставили выбора, я ткнулся подбородком в пропахшую потом и одеколоном рубаху. Вольх так и не переоделся с самого утра, оставаясь всё в том же костюме, теперь только без пиджака.

- Как ты меня нашёл? - Я не сделал попытки скинуть его ладонь, неторопливо отправившуюся гулять кругами вдоль позвоночника, вниз. Понимание слабо просилось в сознание, и исчезало, начиная разливаться знакомыми отвратными волнами.

- Неважно.

Вольх откинул одеяло, протолкнул ладонь, между ног хозяйски прихватывая мошонку, сжал. Я напрягся ощутив чужое острое желание выкрутить за яйца, причинить боль. Чистейшее понимание фразы. Я тебе сука яйца отрежу тупым ножом. Их отрезают именно в таком состоянии. Смесь ненависти и любви, когда тело не потряхивает, трясёт, изнутри накатывает боль и злость и желание скрипеть зубами в осознании собственного бессилия. Вольх не сдавил, погладил, склонился отправляясь губами в бесконечное путешествие сверху вниз.

Он больше не слышал меня, занятый домогательствами. Игрался с телом забыв о существовании владельца. Как когда то проделывал Саня и самое страшное осознание заключалось в том, что Саню тогда в тот день, я по настоящему боялся, Вольха не мог бояться даже сейчас. Боялся, и в тоже время это был не тот страх. В тот день в гостинице, Сан висел над бездной, готовый сорваться в неё вместе со мной, и острое осознание, чего я избежал, пришло ко мне только сейчас. Когда меня насилует психопат Вольх, который далеко не психопат, а очень умная расчётливая скотина, в изощрённости почти не уступающая Сану, и в отличие от Сана, Вольх не был безумцем. Даже сейчас он прекрасно понимал, что делает, зачем и как. А Сан тогда не понимал, возможно щёлкни в его голове неправильный винтик, и…Невозможно было представить последствия. Именно это меня пугало в Сашке, пугало и влекло одновременно, он казался математической машиной, но гениальности этой программы невозможно было постигнуть, она казалась почти безумием если бы не чёткая стройная система. И Вольх, даже сейчас на фоне Сашке, он воспринимался просто тупым быдлом, прямым как одна единственная извилина которая им двигала. Он не был дураков Вольх, наоборот он был очень умный, только открытый как на ладони, простой, приземлённый, понятный, как и я сам.