Отпусти меня

3

Проснувшись утром, Ник не нашёл Майи в своей квартире. Ему даже показалось, что всё это было таким странным, но приятным сном, однако открытая бутылка виски и стакан стоят на столе, а значит что-то из этого сна было правдой. Молодой человек взял в руки телефон, написал начальнику, что отчёт у него на столе вместе с заявлением на отгул и уже чувствует, как шеф будет бубнить. Благо за всё время работы у них выстроились хорошие отношения, а Ник был отличным сотрудником, так что такой резкий отгул ему простят.

Когда парень заваривал кофе после своей привычной утренней рутины в виде быстрого душа и чистки зубов, ему показалось, что кто-то появился в его квартире, но, оглядывая свою студию он понял, что никого, кроме него, не было. Но даже так ему верилось, что Майя придёт. Она обещала. И пусть это выглядело как бред и настоящее сумасшествие, Ник верил ей, как и всегда.

И она пришла, когда он, нервно дёргая ногой, пил вторую чашку кофе, а на часах время близилось к полудню.

— Приветики!

Девушка неожиданно появилась на соседнем стуле, чем немного испугала Ника. Он подавился кофе и закашлялся, под звонкий смех Майи. И видит Бог (или кто у них там в Канцелярии главный), он готов был подавиться так ещё сотню тысяч раз, лишь бы слышать этот прекрасный смех, которого ему так не хватало. Ник заметил, что что-то в девушке изменилось, но он не понимал, что именно. На ней было всё то же лёгкое розовое платьице, волосы по-прежнему красивыми локонами лежали на плечах, а на запястье так и блестел её любимый браслет, только вот по сравнению с той Майей, что была вчера, что-то изменилось.

— Ну чего ты так смотришь? — с улыбкой на лице, спросила девушка.

— В тебе что-то изменилось, — подозрительно прищурившись, ответил Ник.

— О, ты заметил?

Девушка словно птичка вспорхнула со стула и изящно покружилась. Её волосы и юбка платья слегка взметнулись, придавая ей игривости.

— Мне, конечно, пришлось всю ночь просидеть за какими-то тупыми бумажками, но я выторговала себе день в своём физическом обличии. Правда, если я окажусь на улице, то снова стану всего лишь призраком, но хотя бы так.

Майя хотела ещё что-то сказать, но не успела, потому что оказалась прижата к крепкой груди Ника. И он снова не мог сдержать слёз. Обнимая Майю, чувствуя её родной запах и ощущая её так близко, он не сумел не заплакать, ведь ему так сильно этого не хватало. Он каждый день мечтал обнять её ещё хотя бы раз, потому что никогда не думал, что последний раз окажется последним. И это так странно и страшно — однажды проснуться и понять, что ты больше никогда не увидишь любимого человека, никогда не прикоснёшься к нему и никогда не скажешь о том, как сильно любишь.

Ник редко обнимал Майю. Только по праздникам, когда они поздравляли друг друга. И если бы он мог вернуться в прошлое, он бы исправил это. Но он не мог. Как и не мог вернуться, чтобы сказать о том, как сильно любит и ценит её. Он уже ничего не мог изменить, но в тот день, когда Майи не стало, он был готов на это. Но судьба решила иначе.

— Я, конечно, не умру второй раз, но ты меня сейчас задушишь, — проворчала Майя.

На самом деле, ей показалось она вспомнила, что такое жизнь, когда Ник вот так её обнял. Она на какое-то мгновение подумала, что редко проявляла какую-то нежность к этому удивительному парню. Ася чаще прикалывалась над ним, глупо заигрывала и сводила всё к дружбе, хотя на самом деле хотела другого. Девушка могла бы первой сделать этот решающий шаг и признаться в своих чувствах, потому что глубоко внутри себя она понимала — они оба уже давно не просто дружат, но страх внутри неё был сильнее. Она боялась, что обманывается и всё это не имеет значения. Сказать ему правду ощущалось как решение дать ему в руки пистолет и сказать: «Стреляй». Она всегда понимала — он не выстрелит, не сделает больно, не разрушит её, но вероятность всегда была, а заставлять его делать это было слишком жестоко. Поэтому Майя продолжала с ним дружить, сыпать шутками про возраст и говорить, что какой-то девушке невероятно повезёт с Ником.

— Прости, — делая шаг назад, сказал Ник. — Я просто вдруг понял, что слишком редко тебя обнимал.

— Знаешь, если бы ты чаще обнимал меня, люди бы подумали что-то не то… Например, что какой-то дед пристаёт к юной красавице.

Ник выпустил Майю из своих объятий и, посмеиваясь, произнёс:

— Да ладно тебе, я не так уж и плохо выгляжу. А уж пять лет назад вообще красавчиком был.

— Продолжай в это верить, — похлопав друга по плечу и весело ему улыбнувшись, Майя снова заняла место на стуле. — Ладно, я шучу. Ты красивый. До встречи с тобой мне вообще другие парни нравились, ты вообще не вписываешься, но как-то так вышло, что сердце моё занял именно ты.

Ник с улыбкой слушал рассуждения подруги и даже понемногу чувствовал, как внутри зрело что-то вроде небольшого самолюбования. Он понимал, что если Майя так просто говорит об этом, то вряд ли имеет в виду что-то серьёзное, но слова её всё равно были приятны.

— Да? И какие же парни тебе нравились? — спросил парень, садясь напротив девушки.

— Ну, высокие кареглазые брюнеты всегда заставляли моё сердечко трепетать, пока ты со своим средним ростом, то ли русыми, то ли рыжими волосами и голубыми глазами не спутал мне все карты.

— А как же этот твой вампир из фильма? Он же вроде тоже не подходит под описание.

— Так, а ты на святое на покушайся! Эдвард — это Эдвард, он вне всяких сравнений. Боже, как же давно я не смотрела «Сумерки», — мечтательно сказала Майя.

— Хочешь посмотрим? — предложил Ник.

Ему хотелось просто сделать приятно подруге и провести время так, как они проводили его раньше: вдвоём, с каким-нибудь фильмом, лёжа на диване. Почему-то в этот день, когда он должен попрощаться с ней навсегда, ему как будто бы необходимо создать иллюзию, что пять лет назад ничего не случилось, а вечером он скажет ей о том, как сильно любит её и отпустит навсегда.

— Но ты ненавидишь этот фильм, — с подозрением произнесла Майя.

— Как будто я любил все те мелодрамы, которые мы с тобой смотрели.

— Ты лучший! — девушка быстро вскочила со стула, поцеловала друга в щёку и побежала устраиваться на диване.

Пока Ник включал свой старенький ноутбук и искал фильм, Майя наблюдала за ним и у неё создалось ощущение, что всё совсем как раньше: она жива, им хорошо вместе, им легко смеяться и молчать. Они всё ещё понимают друг друга на каком-то другом уровне, без слов, просто взглядами. Наверное, за это она когда-то его полюбила.

Ник же, найдя фильм, взял в одну руку ноутбук, подошёл к шкафу и достал оттуда старый розовы плед и протянул его Майе.

— Ты его не выкинул! — радостно воскликнула она.

— Ты же его любила.

И он был прав: Майя обожала этот плед. Он был мягким и в меру тёплым. Для неё, постоянно мёрзнущей, он был идеальным. Она всегда укрывала им ноги, когда приходила к Нику. Для них обоих не казалось странным, что их дружба в рамках работы переросла во что-то другое, большее. Они тогда достаточно быстро перестали ограничиваться только разговорами в кабинетах и поездками на мероприятия. Вместе с этим они ходили гулять, а иногда собирались Ника дома, чтобы посмотреть что-нибудь. Вспоминая всё это и увидев, что парень всё ещё хранит её любимую вещь, Майе стало приятно на душе, хотя и немного грустно от того, что Ник так сильно цеплялся за их прошлое.

Ник устроился рядом с Майей, поставил ноутбук так, чтобы им обоим было хорошо видно и включил фильм. Таинственная музыка, кадры леса, в котором деревья покрыты мхом и испуганный олень были давно знакомы им обоим, однако, посмотрев на девушку, Ник увидел, как загорелись её глаза, а с уст начали срываться слова, которые закадровый голос произносил на экране. В этот момент парень подумал, что всё-таки любит эти дурацкие «Сумерки».

— Сегодня, кстати, 14 февраля, — как бы невзначай заметил Ник.

— И что мы будем праздновать? День душевно больных? — спросила Майя, не отрывая взгляда от экрана.

— Я голосую за День всех влюблённых, — сказал Ник.

Он осторожно взял Майю за руку, а та, ни капли не сомневаясь, сплела их пальцы и удобно устроила голову на плече друга.

Майя и Ник смотрели такой знакомый фильм, повторяя за героями наизусть выученные диалоги. Они вместе хихикали над нелогичными моментами, парень смеялся над подругой, когда та издавала странные звуки на милых моментах, а девушка, в свою очередь, тыкала друга в бок, когда он закатывал глаза. Этот день был прекрасен, хотя бы потому, что он был так похож на дни из прошлого.

Когда «Сумерки» закончились, Ник и Майя решили не смотреть следующие части, а вместо этого просто продолжили валяться на диване, укрывшись старым розовым пледом, и разговаривать обо всём и ни о чём. Голова девушки удобно лежала на груди друга, а его рука лежала на её талии. Со стороны можно было принять их за влюблённую пару, как это почти и было, с небольшими погрешностями в виде того, что одна из них мертва, а в чувствах друг к другу никто так и не признался.

— Джейкоб или Эдвард? — внезапно начал Ник.

— Конечно Эдвард! — не растерявшись, ответила Майя.

— Эдвард или Майк?

— Эдвард.

— Эдвард или Карлайл?

— Хм… это уже сложнее. Пусть будет Карлайл.

— Карлайл или Чарли?

— Чарли, тут никаких сомнений, он классный, хотя дочь у него так себе.

— Чарли или я?

— Ты.

— Я или высокий кареглазый брюнет?

Майя слегка приподнялась и посмотрела на Ника. Когда ей было ещё 18, она бы не задумываясь выбрала мифического брюнета, желательно похожего на какого-нибудь голливудского актёра, но сейчас её ответ был абсолютно другим.

— Ты. Всегда ты. Между тобой и любым другим мужчиной я выберу тебя, — серьёзно ответила девушка.

— Откажешься от Эдварда? — подняв бровь, спросил Ник.

— Даже от Эдварда.

Они ненадолго погрузились в уютное молчание. Ник думал о том, что тоже выбрал бы Майю. Среди всех девушек, которых он знал, ни одна не была такой умной, красивой и весёлой. В ней было всё, чего он когда-либо хотел.

— Ты о чём-нибудь жалеешь? — спустя какое-то время, спросил парень.

— Раньше я бы сказала, что нет. Помнишь, я постоянно утверждала, что каждое принятое мной решение принято осознанно, а значит и жалеть я об этом не буду? — Майя дождалась, когда Ник кивнёт, а потом продолжила: — И я не жалела ни о чём. Мне казалось, что всё правильно, а если нет, то потом обязательно будет. Я отпускала людей, иногда не прощала, но забывала, молчала о чём-то, а иногда говорила слишком много. Но я ни секунды ни о чём не жалела, но потом я умерла. Знаешь, у меня было время подумать о своей жизни, и я поняла, что почти во всех моментах я была права. За исключением одного. И сейчас это моё самое большое сожаление.

— Расскажешь про него? — осторожно поинтересовался Ник.

— Раз уж ты сегодня избавишься от сожалений, то и мне стоит. Это же мой последний день, — как-то грустно заметила Майя, а после недолгого молчания, набравшись сил, начала говорить снова: — Больше всего я жалею о том, что промолчала, когда должна была сказать тебе, что люблю. Мне тогда было безумно страшно признаться. Я боялась разрушить нашу дружбу и навсегда потерять тебя. Знаешь, я прекрасно понимала, что есть два сценария, в одном из которых ты отвечаешь взаимностью, а в другом мы с тобой больше никогда не видимся и не разговариваем. Вероятность была одинаковой. 50 на 50. И я так сильно боялась рискнуть, потому что наши с тобой отношения были для меня всем. И я не могла поставить это всё на кон. И я не могла поставить тебя в неловкое положение, в котором ты должен мне отказать. Я жалею о том, что не была достаточно смелой и уверенной, чтобы бороться за своё счастье.

Ник почувствовал, как его футболка становиться мокрой от слёз Майи, да и самому ему хотелось заплакать. У них была одна боль, одни сожаления и страхи на двоих, и от этого всё внутри сжималось.

— Я бы ни за что не отказал тебе, — тихо произнёс парень.

— Я думала об этом. Думала, что ты скажешь, что чувствуешь ко мне то же самое из жалости или просто чтобы не делать мне больно. Сейчас я знаю, что это было совсем не так, но тогда… знаешь, мне разбивали сердце, так что я чертовски сильно не хотела ломать себя и тебя.

И Нику так хотелось сказать, что всё не так, что он любил её и любит до сих пор, но он боялся, что если произнесёт это, то она в тот же миг исчезнет. И пусть это неизбежно. Пусть именно для этого она вернулась на два таких коротких дня. Ему хотелось продлить их время вместе хотя бы на чуть-чуть.

Но за окном уже стемнело, а на часах — девять вечера. И как бы им обоим не хотелось продолжать делать вид, что всё как раньше, реальность была слишком жестокой: ей всё ещё 20, а ему уже 31. И разница у них всего 6 лет.

— Время заканчивается, — сказала Майя.

Она села на диване, вытерла слёзы на щеках и попыталась улыбнуться. Получилось неправдоподобно, ведь чем ближе было к ночи, тем быстрее шло время, а ей становилось всё страшнее и страшнее. Она никогда не боялась смерти, но сейчас всё было иначе: Майя не знало, что страшнее: исчезнуть навсегда или не найти Ника в новом облике. Он должен отпустить её, но и она тоже должна отпустить их историю, чтобы они начали сначала.

— Потанцуй со мной, — произнёс Ник.

Майя как-то грустно усмехнулась, после чего с готовностью вспорхнула с дивана и, поправив помявшееся платье, ждала, когда Ник включит какую-нибудь песню на своём телефоне, подключённом к колонке.

Заиграла такая знакомая песня из нулевых, и девушка, тихонько рассмеявшись, начала подпевать, а Ник, осторожно положив ладони на талию девушки, притянул её к себе. Он слушал голос Майи, вдыхал её знакомый аромат и понимал, что в его сердце всегда будет что-то больно колоться, когда он будет слышать песню, под которую они танцевали свой единственный и последний танец. Или когда он будет слышать похожий смех. Каждый раз, когда что-то будет напоминать о ней, он будет чувствовать, как внутри что-то сжимается. Но она права. Она всегда права и ему нужно отпустить и попрощаться. Нужно сделать это ради них обоих. Потому что жить так дальше больше нельзя. Ему 31 год, и он последние годы жил в постоянной пытке, которую сам себе и устроил.

— Ник, — прошептала Майя, когда песня закончилась. — Ты готов?

И он чувствовал, что готов, но хотелось ещё немного времени. У них осталось ещё три часа на то, чтобы хотя бы помолчать вдвоём.

— Но ещё есть время, — так же шепотом ответил парень.

— Если мы будем тянуть, я боюсь, что будет ещё сложнее. И что мы не сможем. Мне так страшно, Ник.

По щекам Майи покатились крупные слёзы. Она смотрела на молодого человека, и во взгляде её смешались боль, страх и всепоглощающая любовь. Ник провёл большим пальцем по её лицу, стирая слезинки. Он не хотел, чтобы она так мучилась. Никогда не хотел, чтобы она страдала.

— Пожалуйста, — попросила Майя, подставляя лицо под ласковые прикосновения Ника. — Сделай это. Отпусти меня.

Она еле сдерживала рыдания, а грудь разрывалась от боли. Она давно не чувствовала так сильно и так много. Ей даже казалось, что она разучилась так чувствовать, ведь когда ты всего лишь душа, которая не может вырваться из Канцелярии, единственное, что у тебя есть — это смирение.

— Я так боюсь, что мы больше никогда… — у Ника не было сил закончить, потому что сейчас, в тот день, когда он снова обрёл Майю, он должен был снова её потерять.

— В этом вся суть. Отпусти меня, чтобы я снова к тебе вернулась. Я… Она… она не вспомнит тебя, но её душа… моя душа будет знать, что ты — это ты, тот самый. Исполнившееся желание на каждой задутой свечке, падающей звезде и одинаковых числах на часах. Когда вы встретитесь, она скажет тебе: «Наверное, это мой Рай» и ты будешь знать, что это я вернулась к тебе. Пожалуйста, Ник. Так надо.

Ник поцеловал Майю так жадно и одновременно трепетно, как хотел поцеловать всегда. Он чувствовал на губах вкус солёных слёз и не мог до конца понять, чьи они. И он вкладывал в простые движения губ все чувства, которые так и не смог раскрыть, пока Майя ещё была жива, ещё была с ним. Внутри у него были невысказанные страхи, незатянувшиеся раны и какая-то бесконечная дыра, которая все эти пять лет высасывала из него все жизненные силы. И вместе с тем, он впервые за долгое время чувствовал какую-то лёгкость. Наверное, от того, что любимая сейчас с ним, осторожно и неумело отвечала на поцелуй, гладила его руки своими небольшими и аккуратными ладошками. И Ник понимает, что самым лучшим для них обоих будет запомнить этот прекрасный день, даже если вся ситуация выглядела как одно большое сумасшествие.

Он разорвал поцелуй и несколько долгих и одновременно невыносимо быстрых секунд смотрел Майе в глаза. Ему хотелось запомнить своё отражение в них. Хотелось навсегда сохранить в памяти этот момент. Собравшись с силами, Ник тихо произнёс:

— Я так сильно люблю тебя. И, кажется, полюбил в тот самый момент, когда ты появилась в моей жизни. И я боялся тебе сказать об этом. Списывал всё на разницу в возрасте и на то, что ты точно найдёшь кого-то получше. Я выбрал дружить с тобой, потому что сам чертовски боялся не быть тем, кто заслуживает тебя. Майя, я облажался. Так сильно облажался. Я хотел признаться тебе. В тот день я купил цветы, отрепетировал речь и ждал тебя, чтобы сказать, что я люблю тебя. Я слишком долго тянул. Настолько долго, что потерял тебя. И об этом я жалею больше всего на свете. Прости меня. Я был трусом. Если бы я мог всё исправить…

Ник не успел договорить, потому что почувствовал, как Майя постепенно перестала ощущаться в его руках. Она смотрела на него со слезами на глазах и самой прекрасной улыбкой на лице. Девушка осторожно коснулась его лица практически неощутимыми пальцами и прошептала:

— Прости меня. Я тоже люблю тебя. И всегда любила. Спасибо.

И она растворилась в воздухе, лишь едва обняв Ника лёгким ветерком. И он заплакал так громко и надрывно, что ему казалось, будто весь он вот-вот покроется трещинами и разлетится на миллиарды мелких осколков. Его грудь разрывали рыдания, и Ник не понимал, сколько времени это продолжалось. Он только нашёл себя, стоящим на коленях и не имеющим сил успокоиться. Ему казалось, что он никогда не сможет перестать плакать по Майе. По его Майе, с которой они так сильно друг друга любили, что боялись разрушить друг друга. Он не заметил, как заснул, обессилев от рыданий, прямо на полу, где ещё так недавно они с Майей танцевали, а потом прощались.

На утро он не чувствовал ничего, кроме пустоты, граничащей с лёгкостью. Он думал о Майе и улыбался, потому что внутри ещё болело, но вместе с тем было ощущение того, что это однажды пройдёт. Не сразу, не за один день, но пройдёт. Это уже была не та боль, что сжигала за живо. Благодаря дню с Майей его рана на сердце стала затягиваться. Ник знал, что ему будет нелегко, но он сказал самое важное. Отпустил всё то, что так сильно мучило его. С каждым днём ему будет становится всё легче, а Майя из самой большой любви и боли превратится в самое прекрасное воспоминание.