Отвергнутая

Джеймин Ив

Отвергнутая

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Название: Rejected / Отвергнутая

Автор: Джеймин Ив / Jaymin Eve

Серии: Shadow Beast Shifters #1 / Теневые Звери Оборотни #1

Перевод: maryiv1205 (главы 1-12), Kseniya_rs (с главы 13)

Редактор: maryiv1205 (главы 1-12), Kseniya_rs (с главы 13)

Финальная вычитка: maryiv1205

1

Из пепла восстанет феникс.

Я перечитала эту строчку из своего домашнего задания в колледже. Английская литература стала для нас первым серьезным заданием в этом году: нас попросили подробно обсудить роман, который не был лишен серьезных недостатков. Во-первых, постоянное использование аллегорий для придания истории «смысла» чуть не свело меня с ума. Не говоря уже о прозе. О, боже, не поймите меня неправильно — в «правильной истории» я была поражена потрясающим использованием слов, а предложения текли по кругу эмоций и света, заставляя мое сердце парить, а мозг трепетать. Однако в других случаях мне хотелось крикнуть автору, чтобы он просто «перешел к сути, черт возьми».

Мама всегда говорила, что я никак не могу быть ее ребенком, потому что она родилась из звезд и лунных лучей, а я — из фактов и цифр. Что бы это, черт возьми, ни значило. Вероятно, это означало, что ей понравилась бы эта история из английской литературы… если бы она не была пьяна.

Что касается меня, то я не могла выбрать рассказ, а сочинение должно было быть написано. Я писала лучше, когда была связь, поэтому я искала что-то одно и нашла его в этой строке. Слова снова и снова прокручивались у меня в голове, поглощая мои мысли и занимая весь мой день.

И все потому, что больше всего на свете я хотела восстать из собственного пепла.

Двадцать два года, заканчиваю колледж, родилась в самой могущественной стае оборотней в мире. Жизнь должна была состоять из роз и шоколада. Или звезд и лунных лучей.… если бы я захотела повернуть нож чуть сильнее. И, возможно, так бы и было, если бы дорогой старый папочка — он же Локхарт Каллахан — не решил умереть, бросив вызов альфе, сделав мою семью персоной нон грата. В этой стае мы были хуже некуда, и, по словам мамы, единственная причина, по которой мы все еще были здесь, заключалась в том, что враг, которого ты знал, был лучше, чем пытаться выжить в одиночку. В чем я сомневалась.

— Мера!

Пьяный крик мамы напомнил мне, что я избегала ее этим утром. Она хотела денег, и мои с трудом заработанные деньги были спрятаны не просто так: в тот момент, когда я впервые обращусь и обрету контроль над своим волком, я уберусь отсюда к чертовой матери.

Еще несколько недель.

Все оборотни впервые обращались в полнолуние в день зимнего солнцестояния в год своего двадцать второго дня рождения. Был уже ноябрь, в прошлом месяце мне незаметно исполнилось двадцать два, и очень скоро я смогу сбежать из этого гребаного города, где царит хаос.

Бросив свой едва держащийся планшет в старую потрепанную сумку, я перекинула один ремешок через плечо и выпрыгнула из окна, грациозно приземлившись на землю внизу. Наша квартира с двумя спальнями находилась в центре Тормы, городка на краю гор Санта-Крус в Калифорнии. Город принадлежал стае. Наш альфа был альфой всех американских стай, и это делало нас лучшими.

По крайней мере, так утверждал этот ханжеский засранец.

Лично для меня Торма была своеобразным адом на Земле, и я не могла дождаться, когда избавлюсь от него.

Направляясь в школу, я крепче сжала рюкзак и опустила голову, чтобы не привлекать внимания. Боксерской груше из стаи лучше не афишировать себя. Не высовываться. Оставаться в живых. Прожить еще один месяц.

И восстать из пепла.

2

В Торме была одна школа. Школа стаи. Начиная с дошкольного образования и заканчивая колледжем. Я никогда не покидала этот город — получение разрешения на выезд было само по себе ответственной миссией — и посещала школу стаи с первого класса.

За долгие годы, проведенные здесь, у меня был только один друг, которого я могла бы похвалить.

— Привет, подружка, — окликнула меня Симона, когда я вошла в ворота и направилась по дорожке, окаймляющей сад.

— Привет, Сим, — сказала я, через секунду оказавшись рядом с ней. — Вижу, ты все еще работаешь над косичкой.

У Симоны были фантастические волосы: прямые, до пояса, густые и такие черные, что на солнце они казались почти голубыми. Она любила экспериментировать с прическами и последние несколько недель пыталась заплести их в «рыбий хвост». Ключевое слово — «Пыталась».

Ее выразительное лицо исказилось от досады.

— Какого черта это так сложно? — Она указала на то место, где большая часть прядей уже выбилась из прически. — Я смотрю видео онлайн, и эти сучки заплетают их в косички за пять секунд, одной рукой, пока снимают, ради всего святого. Чушь собачья, если хочешь знать мое мнение.

Я фыркнула от смеха, элегантная, как всегда.

— Продолжай работать над этим. Я определенно думаю, что ты становишься лучше. — Ложь во спасение заставляла мир вращаться, верно?

Она бросила на меня взгляд «Я знаю, что ты делаешь, но спасибо за то, что ты — отличный друг», когда мы продолжили путь в школу. Тот, кто построил это чудовищное кирпичное здание в 1847 году, не слишком задумывался о практичности, потому что никто не стал бы проектировать что-либо настолько уродливое, приземистое и депрессивное, если только в то время это не было самым простым стилем. Единственным привлекательным элементом были сады, окруженные деревьями, с цветами и травами по периметру.

Неудачная попытка скрыть тот факт, что его нужно было снести бульдозером и построить заново.

— Не уверена, что смогу остаться здесь еще на год. — Симона вздохнула, ее темно-карие глаза драматично опустились. — Я имею в виду, законно ли вообще запрещать нам путешествовать и знакомиться с новыми людьми? Меня тошнит от всех этих придурков.

Она была не единственной, но законно это или нет, нам не разрешалось выходить за пределы Тормы без разрешения. И мы застряли здесь, с теми же оборотнями, с которыми выросли. Оборотней я ненавидела.

— Я бы не стала обнадеживать тебя насчет отъезда, пока ты не изменишься и не научишься контролировать зверя, — сказала я, повторяя главное правило и придерживая стеклянные двери здания, чтобы мы могли войти.

Лично я бы не спрашивала разрешения, но у Симоны, в отличие от меня, было хорошее положение в стае, благодаря тому, что ее родители были охранниками альфы.

Она испустила еще один преувеличенный вздох.

— Верно. Но как только это произойдет, мы отправимся в грандиозное путешествие. Я уже все распланировала.

У меня не хватило духу сказать ей, что я уеду задолго до этого. День рождения Симоны был только в январе, так что до ее первой смены оставалось еще больше года, и в этом году она пропустит день зимнего солнцестояния.

Я не могла дожидаться ее, и я не стану просить ее стать волком-одиночкой… Большинство из них в первые несколько лет превращались в дворняжек, полностью теряя контроль над своими животными. Стаи всегда расправлялись с дворняжками, но мне стоило пойти на риск.

Так или иначе, я буду подавлена, независимо от того, была я дурой или нет. Это был всего лишь вопрос времени, так почему бы не дать себе хотя бы шанс проявиться в реальном мире?

— Итак, — сказала Симона, быстро меняя тему, — твои волосы… Я имею в виду, мы же собираемся поговорить об этом, верно?

Потянувшись, я попыталась провести рукой по птичьему гнезду, которое торчало у меня на макушке.

— Черт, я забыла причесаться. Сегодня утром мне пришлось в спешке выбираться из дома — мусорного контейнера.

Она осмотрела меня внимательнее.

— Послушай, обычно я и глазом не моргну, когда дело касается меня… — Она махнула рукой в сторону своей «косы». — Но сегодня у тебя происходит что-то новое интересное.

Проклятье. Поблизости был туалет, и я нырнула внутрь, Симона последовала за мной.

У меня были длинные и волнистые волосы, дурацкая завивка, которая не была завитком, но была достаточно четкой, чтобы они постоянно выглядели непослушными. И я была рыжая — единственная рыжеволосая в стае, с которой было чертовски легко сливаться.

— Может, позволишь мне подстричь себя? Или Дафне, — безрезультатно предложила Симона.

Стиснув зубы, я покачала головой.

— Ты же знаешь, я не могу тратить пятьдесят баксов на стрижку.

Вытащив ленту, я несколько раз провела по ней пальцами. Симона тоже решила помочь, и в конце концов мы справились с волосами.

— Этот цвет по-прежнему самый потрясающий из всех, что я когда-либо видела, — задумчиво произнесла она, проводя пальцами по нескольким выбившимся прядям.

Цвет был необычным, это точно. Окрашенные в темно-бордовый цвет на волосистой части головы, пряди осветлялись с эффектом омбре, превращаясь на кончиках в клубничный блонд. Нежный и естественный — и чертовски странный.

На самом деле, это история моей жизни, когда я была самой крутой в стае. Спасибо, папа.

Из-за двери доносились голоса учеников, и как только несколько младшеклассников зашли в туалет, мы сбежали. Я не могла оставаться в замкнутом пространстве слишком долго, иначе в конце концов меня бы выбило из колеи.

В коридоре было полно народу, поэтому я опустила голову и крепче прижала к себе сумку.

— Ты справилась с заданием? — спросила я Симону, которая частично загораживала меня, чтобы мы могли пробраться сквозь толпу студентов-оборотней.

Она кивнула и одновременно вздохнула.

— Я хочу вернуть те двадцать часов своей жизни, которые потратила на чтение этого дерьма, — заявила она. — Это было даже хуже, чем на острове, где все дети превратились в диких придурков.

Я содрогнулась.

— Мне тоже не понравилось. Начинаю думать, что мне просто не нравятся вещи, в которых слишком много реализма.

Она моргнула, глядя на меня.

— Думаешь, это было реалистично?

— Это напоминает мне о том, как управляется наша стая, — сказала я, пытаясь — и безуспешно — казаться равнодушной.

Симона внимательно посмотрела на меня, прежде чем покачать головой.

— Я даже не могу с тобой поспорить. Это диктатура, но именно так оборотни не превращаются в дворняжек. Волкам нужен сильный альфа, иначе мы начнем бунтовать, и наши звери возьмут верх. — Ее лицо вытянулось. — Не то чтобы я знала, что придется ждать смены еще чертов год.

Сказать, что Симона разозлилась из-за того, что мы не будем вместе в первую смену, было бы преуменьшением, но Правило первой смены было передано от самого создателя нашего вида. Темного божества, которому мы поклонялись.

Теневого Зверя.

Он дал команду оборотню, и ее нельзя было отменить. Волки пытались в прошлом, но никому не удавалось вызвать изменение раньше времени. Назовем это половым созреванием волка, высеченным на камне.

Может быть, это потому, что мы медленно стареем и можем прожить на пару сотен лет дольше, чем люди. Или, может быть, зверю просто нравился двадцатидвухлетний возраст.

Никто не встречался с демоном из нашего рода, чтобы спросить его об этом.

— Я так сильно этого хочу, — продолжила Симона. — Но еще меня пугает боль. Ты знаешь, как это ужасно, когда я ломаю ноготь, а это похоже на…

— На перелом всех костей?

Она вздрогнула.

— Девочка, не могла бы ты хотя бы попытаться приукрасить это для меня?

Я пожала плечами.

— Боль не беспокоит меня так, как раньше. Чего я боюсь, так это того, что не смогу установить связь с волчицей. Что, если она отвергнет меня?

Как и любой другой человек в моей жизни. Да, я знаю, плак, плак, у каждого из нас была печальная история.

— Она не отвергнет, — решительно заявила Симона. — Она полюбит тебя, и ты будешь охотиться на кроликов, и это будет похоже на то, что у тебя появилась вторая лучшая подруга на всю жизнь.

По-видимому, никто не заменит Симону в роли лучшей подруги номер один… даже существо, с которым я делила душу.

— Я почти уверена, что к третьей смене у меня все получится, — добавила Симона, покачивая плечами в уверенном танце. — У меня все получится.

— У меня нет никаких сомнений, — сказала я, вкладывая смысл в каждое слово.

Первые две смены всегда заканчивались полным провалом, когда зверь брал верх, а наша человеческая сторона почти ничего не помнила. К четвертой или пятой смене большинство уже контролировало себя, но я бы не стала отрицать, что Симона справится со своей задачей к третьей смене. Она была настроена решительно.

В любом случае, как только я овладею своим волком, я сбегу из этого гребаного города.

И никогда не оглянусь назад.

Как только мы миновали главный ряд раздевалок для старшеклассников, в поле зрения появилась знакомая группа, которую было легко заметить, когда студенты расступались перед ними в коридоре, словно перед членами королевской семьи.

Я предположила, что так оно и было.

Симона увидела их одновременно со мной.

— Беги! — резко прошептала она, толкая меня к ближайшему выходу. Но было уже слишком поздно. Они увидели меня, и я не могла убежать от них. Особенно тех двоих, которые уже обратились: Торин Вулф и Джексон Хитклифф.

Какого хрена они вообще учились в колледже? Они закончили его в прошлом году, но по какой-то безумной причине не захотели уходить.

— Стоять!

Команда исходила от Торина, будущего альфы стаи Торма. Его отец, Виктор, правил нами уже пятьдесят лет и не собирался уходить в отставку. Я имею в виду, тот факт, что он сменил их фамилию на Вулф, в значительной степени говорит о том, насколько высоко он ценил себя и свое положение в мире оборотней.

А Торин, его драгоценный единственный сын, был будущим альфой. Обладая этой силой, он мог командовать волками в стае. Не то чтобы ему вообще требовалась какая-то помощь, чтобы контролировать их, особенно женщин-оборотней, благодаря его ярко-зеленым глазам, темным волосам шоколадного цвета и точеному подбородку, о которых писали любовные романы.

Для меня, однако, он был романом ужасов — моим худшим кошмаром.

Двое из троих уже приближались, и у меня внутри все перевернулось, когда я приготовилась к тому, что должно было произойти. Приказ Торина был единственным, что остановило меня на полпути, но сегодня он отстал, чтобы дать своим друзьям повеселиться. По правде говоря, Торин никогда по-настоящему не обижал меня, но и других он не останавливал, и, на мой взгляд, это было не лучше.

Сисили Лонжеран, лучшая девчонка года, начала кружить вокруг меня.

— Мера Каллахан, — протянула она, — рыжеволосая сука нашей стаи.

Ей доставляло огромное удовольствие регулярно отмечать, что ни у кого больше нет такого оттенка волос, как у меня. Остальная часть стаи была от медово-русых до самых темных локонов цвета воронова крыла, включая все оттенки цвета кожи. У меня была загорелая кожа и карие глаза, такие же, как у многих других, но мои волосы…

Чертов гигантский знак «стоп», извещающий о моем присутствии.

— Сисили Лонжеран, — выпалила я в ответ, — следующая альфа-пара. У вас с Торином будут такие красивые дети.

Красивые, злобные маленькие засранцы, но я воздержалась от упоминания об этом.

Улыбка Сисили стала шире, когда она подошла ближе к Торину. Они действительно отлично смотрелись вместе, с ее идеальной гривой цвета красного дерева и яркими лазурными глазами, которые так ярко выделялись на фоне цвета кожи.

В тот момент, когда она впервые обратится, после луны солнцестояния, их ожидаемая связь вступит в силу, и они почувствуют ее. Брачные узы были предопределены заранее. Волшебное, блядь, чудо.

У меня там тоже была пара, но если это был кто-то из придурков из моей стаи, я скорее отгрызу себе руку.

Сисили, закончив флиртовать с почти альфой, вернулась ко мне. От нее исходил аромат жасмина и лимонно-миртового дерева, и меня чуть не стошнило. Это был ее фирменный аромат от Томаса, мастера-аптекаря, который изготавливал все наши средства для ухода за кожей вручную, чтобы они не реагировали на химические вещества, содержащиеся в организме человека. И я ненавидела их до такой степени, что один их запах вызывал тошноту.

По крайней мере, обычно это давало мне знать, что она рядом, и я могла сбежать. Но не сегодня.

Она оскалила зубы, в груди у нее заурчало, и, зная, что за этим последует, я напряглась, когда она швырнула меня на шкафчики. Весь ряд содрогнулся от этого удара, и по моей спине пробежал жар. Оборотни исцеляются быстро, но у меня не будет такой способности, пока мой зверь не освободится, так что пока мне приходится страдать и выздоравливать почти по-человечески медленно.

— Ты жалкая, — выплюнула она. — Слабая.

— Как пожелаешь, — ответила я, одарив ее своей собственной мрачной улыбкой. То, что она называла слабостью, я называла желанием выжить, пока не смогу сбежать от них. Целая стая против одного волка? Да, кто мог победить при таких шансах?

Вначале я сопротивлялась, но это только усугубило мои побои. И теперь я решила стать сильнее умственно и эмоционально, закаляясь в огне их ненависти, и все это время выжидая момента, когда смогу освободиться.

— Оставь ее в покое, — крикнула Симона, не в силах добраться до меня; Торин намеренно стоял у нее на пути.

— Симона, все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Сис такая неуклюжая, я привыкла к тому, что она спотыкается и падает на меня.

Рычание Сисили становилось все тише и угрожающе, но мне было уже наплевать.

— Прекрати! — попыталась снова Симона, и я правда хотела, чтобы она этого не делала. Как я много раз говорила ей, нам обеим не обязательно становиться мишенью. Я никогда не прощу себе, если с ней что-нибудь случится.

К счастью, положение ее родителей в стае спасло ее от наихудшего хулиганского поведения, но некоторые все равно находили небольшие способы наказать ее за то, что она дружила со мной.

Она была чертовски преданной подругой; я едва ли заслуживала ее.

— Заткнись, Симона, — сказала Сисили, не отводя от меня взгляда. — Или ты присоединишься к своей подружке-полукровке.

— Полукровке и дворняжке, — сказала я с натянутым смешком. — А на прошлой неделе я еще и шлюхой была. Я имею в виду, мама очень гордится мной. Просто чтобы ты знала.

Она сжала руки в кулаки, когда попыталась снова разбить мне нос — это был ее фирменный прием — но ее остановил Джексон Хитклифф.

Мой любимый мучитель.

Мой самый старый друг, если не считать Симоны.

Хотя в последнее время мы определенно стали больше враждовать.

— Я думал, что сказал тебе перестать ходить на занятия, — протянул он, наклоняясь ближе и проводя пальцем по моей щеке. Это было нежное движение, но темнота, появившаяся в его глазах кофейного цвета, говорила о чем-то другом.

На моем лице появилась радостная улыбка.

— Да? Я имею в виду, я пыталась это сделать, но все мои учителя говорили: «Ты провалишься» и «я ищу красное меховое покрывало для своей кровати», так что я решила, что, возможно, не приходить было плохой идеей.

Почему. У. Меня. Язык. Без. Костей?

Честно говоря, эта грань моей личности должна была меня просто убить. И мне не нужна была никакая помощь в этом отношении.

Джексон прижал меня к шкафчикам, и жжение в спине усилилось, но я не издала ни звука. Наклонившись, он провел носом по моей шее, вдыхая мой запах. Он, черт возьми, никогда раньше этого не делал, и я подумала, не настал ли этот момент, когда грехи моего отца наконец настигли меня, и мне перегрызут горло.

Когда он отстранился, его глаза вспыхнули, и я проглотила свой следующий глупый комментарий, решив вместо этого сосредоточиться на его лице. Выражение моего лица было вызывающим, потому что я никогда не отступлю перед ним. Никогда.

Джексон был великолепен, у него была смуглая кожа, волосы цвета полуночи и длинное, стройное тело, которое не скрывало его силы. Логично, что он был лучшим другом будущего альфы. Они были похожи друг на друга — воплощение самцов-оборотней как в плане альфа-активности, так и в плане привлекательности.

Однако, с точки зрения характера, они были уродцами с маленькими членами.

— Мой отец хотел убить тебя и твою мать, — пробормотал Джексон, обдав дыханием мою щеку.

Я впервые об этом услышала, поэтому обратила внимание. Мой отец и его отец были лучшими друзьями, вторым и третьим в очереди после альфы, оба сильные и уверенные в себе мужчины. Отец Джексона был тем, кто без обиняков расправился с моим отцом, всего через несколько секунд после того, как тот попытался устранить альфу Виктора.

Без вопросов. Без суда и следствия.

— Почему ты не бросила колледж? — Джексон снова надавил. — Настоящая причина?

Я толкнула его изо всех сил, не сдвинув его ни на дюйм.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? Мы были друзьями!

Когда твои родители лучшие друзья, само собой разумеется, что вы будете расти рядом друг с другом. Он был мне старшим братом, но в тот момент, когда мой отец предал стаю, я потеряла все.

То, как потемнели его глаза, превратившись из кофейных в дегтярные, было единственным признаком того, что все будет плохо. Его рука превратилась в когти, одним движением проведя по моей груди. Он прорезал мою рубашку и лифчик, оставив на груди большие красные рубцы, едва не повредив кожу. Он сделал это намеренно; я никогда не видела человека, способного контролировать себя так, как Джексон, и если бы он хотел повредить кожу, то сделал бы это.

— За что ты меня так сильно ненавидишь? — тихо спросила я, заставляя свое лицо оставаться спокойным, хотя боль пульсировала в груди, присоединяясь к боли в спине. — Я — не мой отец. Почему я должна расплачиваться за его грехи?

Он снова взмахнул рукой, на этот раз ударив мимо моей головы по шкафчику и разбив металл.

— Твое гребаное лицо. Я не хочу его видеть.

Бросив последний сердитый взгляд, он развернулся и ушел. Сисили, улыбаясь, как самодовольная сучка, какой она и была, и поспешила за ним. Торин задержался на секунду, его взгляд остановился на моей обнаженной груди и красных полосах от когтей.

— Лучше приведи себя в порядок, — коротко сказал он.

Когда они ушли, я прислонилась к поврежденному шкафчику, поморщившись при этом. Мое дыхание участилось, пока я пыталась взять себя в руки, и если бы во мне сейчас жил зверь, я бы точно стояла на четырех лапах. Наши волки были хорошим спасением от боли и страха.

— Пойдем, — тихо сказала Симона, потянув меня за руку. — У меня в шкафчике есть запасная одежда для тебя.

Она хранила ее, потому что по крайней мере раз в месяц мой шкафчик разрушался в результате какой-нибудь отвратительной выходки. Мусор, бомбы с краской, кровь, кишки, мертвые животные.

Они не отличались изобретательностью, но были последовательны.

В голове у меня звенело, когда я шла за ней, придерживая одной рукой рубашку, чтобы та не распахивалась. По мере того, как я шла, мое тело наполнялось знакомым чувством. Я думала об этом как о том, что мой мозг дистанцируется от кровавой бойни в моей жизни. Иногда, когда становилось по-настоящему плохо, у меня перед глазами двоилось, когда опускалась тьма. Тьма, которая звала меня.

В эти дни я была не в себе.

— Я должна уехать из Тормы, — пробормотала я, в основном про себя.

Симона бросила на меня сочувственный взгляд и потянулась, чтобы взять меня за руку. Она слышала это от меня и раньше, но не понимала, насколько я серьезна. Я больше не могла.

Моя семейная линия была запятнана в Торме.

Мое наследие и наследие всех моих детей было практически уничтожено.

После десятилетий, проведенных в стае Торма, фамилия Каллахан сократилась до двух волков, которых все избегали: Мера Каллахан, почти ставшая оборотнем, и Люсинда Каллахан, пьяная волчица, которая едва помнила, что у нее есть фамилия.

Больше не было ничего, за что стоило бы бороться. По крайней мере, не здесь.

Насколько я понимала, полнолуние в день солнцестояния не могло наступить достаточно быстро.

3

Остаток дня прошел без происшествий. На меня никто не обращал внимания, что позволило мне успеть на четыре урока, сдать все задания и даже спокойно пообедать. Через некоторое время мои спина и грудь перестали болеть, и если бы не воспоминания об их нападении, я бы чувствовала себя почти нормально.

Мысли о насилии, как правило, задерживались дольше, чем боль.

— Ты же знаешь, Виктор тебя не отпустит, — сказала Симона, когда мы стояли возле школы, наблюдая за удаляющимися машинами. Еженедельное собрание стаи было по понедельникам, так что скоро они все отправятся на земли альфы.

Я не стала утруждать себя ответом. Это был обычный спор, который мы вели много раз.

— Никто не покидает стаю Виктора, Мера! Не навсегда. Он этого не допустит. Я предлагаю попросить отпуск, а потом просто посмотреть, как долго мы сможем продержаться, прежде чем они прикажут нам вернуться.

Я одарила ее улыбкой.

— Он меня отпустит, — уверенно сказала я, сходя с дорожки теперь, когда парковка была свободна. Конечно, Виктор согласится с тем, что в стае лучше не иметь такого «испорченного» волка, как я.

— Он сменил фамилию на Вулф, — крикнула она мне вслед. — Он — эгоист, который требует контроля и власти над всеми.

Я помахала рукой, прежде чем отправиться в путь с рюкзаком в руке и болью в груди. Симона пыталась уберечь меня от совершения большой ошибки, я это понимала, но она не проживала мою жизнь.

Иногда самый трудный выбор на самом деле не так уж и сложен.

Тяжесть в теле спала по мере приближения к центру города. Я направлялась на работу после окончания школы, которая была моим единственным спасательным кругом и ключом к побегу отсюда.

В городе Торма проживало около десяти тысяч оборотней, а на оживленной главной улице, где находилось мое рабочее место, было оживленно.

— Добрый день, дорогуша, — позвала Дэнни из задней комнаты, когда я вошла внутрь, и колокольчик над дверью звякнул.

— Привет, Дэн, — крикнула я, бросая сумку в ящик за стойкой.

Дэнни, странница, была новичком в нашей стае. Она появилась здесь десять лет назад, сразу после убийства моего отца, и каким-то образом попала в наш список быстрее, чем кто-либо в истории стаи. У нее здесь не было родственников, по крайней мере, она в этом не признавалась, и была одной из немногих, кто не относился ко мне и моей матери как к прокаженным.

— О, дорогая, что случилось с твоей грудью? — спросила она, выскакивая из дома с коробкой в руках, с растрепанными светлыми кудрями, собранными на макушке. Дэнни была неопределенного возраста, вокруг ее голубых глаз было всего несколько морщинок. Она также считала себя в некотором роде предсказательницей, и, хотя я не была верующей, эта дама часто знала то, чего ей знать не следовало.

Например, то, что у меня были некоторые болезненные места на груди, несмотря на то, что новая одежда скрывала эти свидетельства.

— Просто Джексон и Торин поставили меня на место, — сказала я, облокачиваясь на стойку. — Я в порядке. Это всего лишь царапина, и сейчас она почти не болит.

На секунду ее глаза перестали быть небесно-голубыми; вместо этого они стали темно-фиолетовыми, что напомнило мне о зельях и лагунах, покрытых полуночным поцелуем.

— За свою жизнь я побывала во многих странах, — сказала она. — Встретила больше альф, чем могла сосчитать. Торин все больше входит в список моих наименее любимых, и это о чем-то говорит.

Повернув голову к двери, я еще раз проверила, не входят ли члены стаи. Дэнни постоянно говорила подобную чушь, а в этой стае такого рода «измена» была строго наказуемым деянием. К счастью, насколько мне известно, ее ни разу не поймали.

— Ты не должна говорить такое вслух, — предупредила я, потому что мне была небезразлична ее эксцентричная задница.

Она уронила коробку, отмахиваясь от меня.

— Девочка, я не боюсь этого блохастого переростка. Тебе следует принять мое предложение поставить его на место в следующий раз, когда он будет вести себя неподобающим образом с тобой и твоей мамой.

У меня вырвался нервный смешок, но я не стала с ней спорить. Она была безобидным, чокнутым старым оборотнем. Но я любила ее, потому что последние несколько лет она была мне больше как мать, чем родная. И эта работа, по сути, спасла мне жизнь.

— Я уберу новый заказ на полку, — сказала я ей, хватая стопку уже распакованных вещей, лежавших на столе.

«Книги Дэнни» были единственным книжным магазином в городе, и задолго до того, как я начала работать в этих четырех стенах, я была постоянным покупателем. Книги были моим спасением в течение многих лет. Это был способ убежать от моей обыденной, иногда по-настоящему ужасной жизни. И именно поэтому я была так взбешена, что потратила несколько часов на чтение этой дурацкой истории для школьного задания.

Никогда не тратьте время на плохие книги. В мире слишком много удивительных историй, которые только и ждут, чтобы их раскрыли.

Подойдя к полкам, я глубоко вдохнула, впитывая невероятный и неповторимый запах, присущий только книгам. Старые книги в разделе «подержанные» пахли иначе, чем новые, и, несмотря на химические оттенки, которые улавливал мой нюх оборотня, мне нравились все ароматы. По сути, все хорошие воспоминания, которые у меня остались за последние десять лет, были здесь. С Дэнни, и особенно с книгами.

— О, эта новая серия Леи Стоун «Оборотни» тоже здесь, — крикнула мне вслед Дэнни, ее голос был приглушен полками между нами. — Я приберегла для тебя полный набор.

— Люблю тебя! — крикнула я в ответ, уже предвкушая, что найду новый мир, в который можно сбежать. Мне нравилось читать мнения авторов об оборотнях. Некоторые из них настолько точно описывали, что я поняла, что они были оборотнями, которые тайно писали художественную литературу, но люди тоже писали о нас. Часто с большим количеством неточностей, но мне все равно это нравилось. Что касается меня, то любой фантастический мир, в котором я могла затеряться, меня устраивал.

Остаток дня пролетел незаметно, и в шесть часов вечера Дэнни перевернула табличку «закрыто» и заперла дверь. На улице было еще светло, зима приближалась, но еще не совсем наступила. Я схватила толстовку, сунула три книги в мягкой обложке в сумку и повесила ее на плечо.

— Ты идешь на встречу? — спросила Дэнни, роясь в кассе и отсчитывая мне деньги. Она каждый день платила мне наличными «на всякий случай». Она никогда не говорила мне, на какой случай, но я не жаловалась. Для меня это был лучший и самый простой способ пополнять запасы.

— Если бы у меня был выбор, ответом было бы «нет», — сказала я, и в груди у меня все сжалось при мысли о том, что я нахожусь в том же месте, что и тысячи оборотней, которые ненавидят меня. — Но если я не появлюсь, охранники Виктора выследят меня, изобьют до полусмерти и все равно притащат туда. Лучше бы избиения избежать.

Я не гадала. Я знала это по опыту.

Она похлопала меня по плечу, и по моей руке пробежали мурашки от ее энергии. Такие небольшие толчки часто случались, когда Дэнни прикасалась ко мне. Я уже привыкла к этому и даже чувствовала себя комфортно от привычности.

— Перемены неизбежны, — сказала она, прикрыв глаза. — Грядут твои перемены. Приготовься к ним.

Я судорожно сглотнула, гадая, не занимается ли она снова своими экстрасенсорными штучками. Я не рассказывала ей о своих планах. Симона была единственной, кто знал, что я хочу уйти, но я чувствовала, что у Дэнни тоже есть какая-то идея — она всегда видела слишком многое.

— Увидимся вечером, — крикнула она, когда я открывала дверь, чтобы уйти.

— Да, тогда увидимся, — ответила я, помахав через плечо и выйдя на улицу.

Холодный ветер пронесся мимо меня, и я поняла, что, возможно, зима приближается быстрее, чем я ожидала. Это имело смысл. Солнцестояние было не за горами, а я уже несколько месяцев вела обратный отсчет до этого события.

Зима наконец-то наступала.

Да, я шла туда.

4

— Мы должны подготовить щенков к смене в следующем месяце, — сказал Альфа Виктор, и его сила приковала нас к месту, чтобы никто не пропустил ни слова из его речи.

Симона была права, когда назвала его эгоистом; он был именно таким и даже больше. Мой отец был единственным в нашей истории, кто пытался его устранить, и я до сих пор понятия не имела, почему он отвернулся от своего друга и альфы. Это было то, что не давало мне спать по ночам, особенно после очень тяжелого дня.

— Мы решили, что в это солнцестояние мы отправимся еще дальше по землям стаи, — продолжил он, явно довольный собой. Согласно традиции, только альфа, бета и их сыновья будут с нами на нашей первой смене. Остальные члены стаи найдут нас позже, и именно тогда вступят в силу новые брачные узы.

Лично меня это не волновало, как и то, как далеко мы забрели по обширным землям, контролируемым стаей Торма. Я заботилась об одном и только об одном: взять под контроль своего волка, чтобы я могла сбежать.

— А теперь перейдем к нашей встрече со стаей Стайгент, — сказал альфа, быстро меняя тему, как это было в его манере. — Мы получили петиции о полноправном участии от всех волков, не имеющих пары. Надеюсь, еще несколько настоящих брачных уз вступят в силу.

Эти встречи происходили несколько раз в год и были большим событием. Из того, что я наблюдала за свои двадцать два года, следует, что оборотни были одержимы желанием найти свою пару. Я не виню их за это… мне бы хотелось, чтобы кто-то был на моей стороне. Кто-то, кто идеально подходил бы мне и поддерживал бы меня, несмотря ни на что.

Я была одна, так чертовски одинока, почти всю свою жизнь.

Но никогда я не была в таком отчаянии, чтобы захотеть спариваться с кем-то из этой стаи. Я имею в виду, что не могло быть такого, чтобы просто по какой-то прихоти судьбы я вдруг воспылала страстью к одному из этих придурков, которые мучили меня. Верно?

Жизнь не может быть настолько несправедливой.

— Сегодня одна из последних групповых пробежек перед тем, как наши щенки присоединятся к нам, — крикнул Виктор, и его золотисто-медовые волосы взметнулись вверх, когда его волк вынырнул на поверхность. — Давайте изменимся и пообщаемся с нашими зверями.

Крики раздавались по всему огромному полю, на котором мы собрались, за особняком альфы с шестьюдесятью спальнями и столькими же ванными комнатами. Это было настолько далеко от скромного жилища, насколько вообще возможно, но это было ничто по сравнению со многими тысячами бесценных акров, прилегающих к нему.

Дикие и неприрученные земли, которые стая покроет этой ночью в своем беге.

Те из нас, кто слишком молод, уйдут сейчас, пока не появились звери. Я, конечно, и раньше видела превращение из человека в волка, но никогда в таком массовом скоплении, как это.

Симона схватила меня за руку, когда альфа поднял голову и взвыл к небу, освобождая нас от своей власти.

— Давай-ка убираться отсюда, — сказала она. — У меня есть машина.

Мы побежали. Как и в школе, мне лучше было скрыться, когда проявлялись волчьи инстинкты.

— Твоя мама здесь? — спросила она, и мы обе со всех ног помчались к полю, где стояла ее машина. Она была достаточно умна, чтобы припарковаться в стороне, где никто не смог бы нам помешать. Это была не первая встреча нашей стаи, и мы были знатоками выживания.

— Я ее не видела, — коротко ответила я. — И она все равно не согласилась бы, чтобы мы ее подвезли. — Она была бы там, менялась с ними, пытаясь проникнуть в сердце другого.

Мой отец был ее настоящей парой, но ей было все равно. Его смерть — его предательство, как она выразилась, — уничтожила всех нас. И я поняла это. Часть меня ненавидела его больше, чем я могла себе представить, ненавидят кого-либо.

Другая часть скучала по нему с такой силой, что у меня перехватывало дыхание.

Забравшись в старый красный пикап Симоны, я попыталась успокоить дыхание, хотя сердце бешено колотилось в груди. Я не запыхалась от бега. Нет, это из-за страха.

Блин. Страх был таким изнуряющим, и я не в первый раз гадала, каково это — жить без него. Просто… вставать каждое утро и не бояться этого гребаного дня.

Тогда, когда я во второй раз за день пыталась успокоить свое чертово сердце, до меня дошла абсолютная истина: мне следовало сбежать много лет назад. Тот факт, что я осталась здесь, обрекая себя на ежедневные мучения, был абсолютным позором.

Мне было стыдно, что я снова и снова превращаюсь в жертву.

— Я должна уйти сегодня вечером, — решила я, и в моем голосе прозвучала напряженность. — Сегодня у меня лучший шанс. Они уйдут на пробежку на несколько часов, и город опустеет.

Симона ударила по тормозам, машина с визгом остановилась.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — почти выкрикнула она. — Девочка, у тебя всего месяц до смены. Ты не можешь сейчас уехать. Ты умрешь без альфы, который проведет тебя через первое изменение.

Я сжала руки в кулаки, когда гнев и унижение захлестнули меня.

— Я позволила им превратить меня в хнычущую сучку, — процедила я сквозь стиснутые зубы, в горле у меня так пересохло, что я едва могла выдавить из себя слова. — Я прожила в страхе десять лет. Со мной творилось худшее, и я ношу шрамы от этого как внутри, так и снаружи. Какого хрена я так долго здесь оставалась? Из-за единичного страха, что могу умереть во время своей первой смены? На данный момент это было бы благословением.

Не говоря уже о том, что уход до начала моей смены ослабит мою связь с альфой, и ему будет еще труднее выследить меня. Когда я произнесла эти слова вслух, позволив своему настрою на ожидание окончания моей первой смены измениться, мне стало гораздо разумнее уйти сейчас. Сегодня вечером.

Симона хранила гробовое молчание, ее глаза были огромными и полными слез. Она судорожно сглотнула, несколько раз, но, казалось, не могла взять себя в руки.

Протянув руку, я накрыла ее ладонь своей и сжала.

— Я люблю тебя. Я бы никогда не справилась со своей запутанной жизнью без тебя, но я должна уйти. Я должна бежать сейчас и никогда не оглядываться назад.

Она больше не спорила, просто кивнула несколько раз, и слезы потекли по ее щекам.

— Куда… — Она прочистила горло. — Куда ты пойдешь?

Первые несколько смен я буду представлять опасность. Мне нужно было найти безопасное место, безлюдное, где было бы достаточно места, чтобы убежать.

— Не знаю, — честно призналась я. — Но где угодно лучше, чем здесь.

Она закрыла лицо руками, всхлипывая.

— Это не может быть прощанием. — Ее голос звучал приглушенно, пока она снова не подняла голову. — Ты была моим лучшим другом с тех пор, как мы были щенками. Я имею в виду… Давай же, Мера. Подумай о том, от чего ты отказываешься.

Блядь. Она уничтожала меня.

— А как же Дэнни? — спросила она. Теперь мы пустили в ход тяжелую артиллерию. — Ты даже не хочешь попрощаться с ней?

Симона не собиралась отпускать меня без боя, а я уже была так измучена борьбой.

— Я подумаю об этом, хорошо? — спросила я, изо всех сил стараясь говорить как можно мягче. — Может быть, я продержусь еще месяц. Я имею в виду, что такое месяц в великой системе отсчета времени?

Она вытерла глаза и несколько раз кивнула.

— Да. Ты сможешь продержаться еще месяц. Я буду оберегать тебя. Я это могу.

Потянувшись через машину, я крепко обняла ее, вдыхая едва уловимый аромат, который Симона всегда носила с собой. Лаванда — цветы в ее палисаднике, анис — лакрица, которую она втайне любила. Я буду скучать по этому.

Когда мы закончили с эмоциональными рыданиями, Симона снова завела машину и подвезла меня прямо к парадной двери.

— Увидимся завтра, — сказала она, изучая мое лицо. Это не было вопросом. Она сказала, что мне лучше быть здесь завтра, иначе она надерет мне задницу.

Я кивнула, выдавив улыбку.

— Поняла тебя, детка.

Бросив последний взгляд на ее прекрасное лицо, ужасную косу и добрые глаза, я послала ей тихую надежду, что однажды у меня хватит сил вернуться сюда.

И она простит меня за то, что я планировала сделать.

5

— Люси, заказ готов!

У меня ушло на это пару недель, но я наконец-то откликнулась на свое вымышленное имя: Люси Джонс. Отъезд из Тормы был лучшим решением, которое я когда-либо принимала; вторым лучшим решением было отправиться в город без всякой стаи, решив рискнуть в одиночку.

Свобода просыпаться без страха была всем, и мои единственные негативные мысли в эти дни были о том, сколько лет я потратила впустую в Торме, хотя могла бы быть свободной.

Поспешив к прилавку, я схватила тяжелый поднос с тремя бургерами и примерно пятьюдесятью тоннами картошки фри. В этих краях водители грузовиков буквально вваливались в закусочную, умирая с голоду после многочасовой дороги. Этот поднос с едой быстро опустеет.

— Вот, пожалуйста, — сказала я с улыбкой, опуская поднос, чтобы расставить три тарелки с картошкой фри в центре. — Хотите, я долью вам напитки? — спросила я, заметив, что они наполовину опустели.

— Нет, все хорошо, милая, — сказал самый крупный мужчина, его седые усы задрожали, когда он откусил от бургера. Двое других тоже принялись за еду, и я усмехнулась.

— Отлично. Я подойду через несколько минут.

Я обошла еще несколько столиков, наполнила напитки, отдала заказы, и все это время на моем лице играла искренняя улыбка. Конечно, жизнь не идеальна. Я скучала по Симоне и Дэнни и знала, что они будут расстроены моим внезапным исчезновением. Не говоря уже о стрессе из-за моей первой смены на следующей неделе… я еще толком не придумала, что с этим делать. Но я бы выделила эти маленькие, мрачные моменты из своей прошлой жизни.

— Как давно ты в Худ-Ривер? — спросил усач с проседью, когда я вернулась, чтобы долить ему содовой. — Я останавливаюсь здесь по пути уже двадцать с лишним лет, но никогда раньше не видел твоего симпатичного личика.

Это был безобидный флирт. Я наслаждалась им больше всего.

— Не очень долго. Я проезжала мимо, и это место покорило мое сердце, поэтому я решила остаться.

Обилие зелени здесь было настоящим убежищем для моего волка, который больше всего на свете хотел заблудиться в лесу. Еще лучше: на сотню миль вокруг нет официальных стай.

В Худ-Ривере было много интересного.

— Ты слишком молода, чтобы торчать в таком занудном городке, как этот. — Один из собеседников усмехнулся. Он был моложе усача, и ему явно нравилось больше ночной жизни, чем было доступно в этом маленьком городке.

Я пожала плечами.

— В наши дни скучать — это даже приятно. — Подняв их пустые тарелки, я одарила их еще одной лучезарной улыбкой. — Могу я предложить вам, джентльмены, что-нибудь еще?

Усач покачал головой.

— Только счет. Спасибо, дорогая.

Я кивнула и повернулась, чтобы уйти. Как только я сделала шаг, входная дверь распахнулась, и громкий хлопок эхом разнесся по закусочной. В этот момент я потеряла ощущение счастья, когда страх, с которым я жила большую часть своей жизни, нахлынул на меня, и я чуть не рухнула на пол.

— Простите, — сказал пожилой седовласый мужчина, проходя дальше внутрь. — Это подхватил ветер.

Я не могла толком объяснить, как мое тело реагировало на неожиданные ситуации. На меня столько раз нападали и причиняли боль, что теперь я привыкла ожидать боли. Обычно я скрывала это лучше, но, судя по тому, как трое водителей грузовиков смотрели на меня, на этот раз у меня ничего не вышло. Отведя взгляд и чувствуя, как горят щеки, я поспешила принести им счет.

Черт, черт, черт. Возьми себя в руки, Мера!

Мысленно я ругала себя за то, что привлекаю к себе такое внимание. За то, что вернулась к прежним привычкам. Нескольких недель вдали от стаи явно было недостаточно, чтобы я изменилась, совсем нет. Но я собиралась продолжать двигаться вперед, заставляя себя смириться с этой новой жизнью. Я не позволю этим ублюдкам победить.

Пробив полный заказ столику дальнобойщиков, я поспешила к нему и оставила чек. Все трое молча наблюдали за мной, и я молилась, чтобы они не задавали никаких вопросов. К счастью, к тому времени, как я подошла к еще нескольким столикам, они уже ушли, и я забрала деньги, отметив, что они оплатили свой счет и оставили мне очень хорошие чаевые. Жаль, конечно, денег, но неважно. На данный момент я их возьму.

Нищим выбирать не приходилось, и я застряла в ветхом домике в лесу, который нуждался в небольшом ремонте. Эти деньги не пропадут даром.

Остаток вечера прошел в суматохе подносов, пролитой газировки и дерьмовых чаевых. За что я еще больше благодарна водителям грузовиков. Когда, наконец, пришло время заканчивать смену, я вздохнула с облегчением, потирая затылок, чтобы расслабить мышцы.

Последние несколько дней я была напряжена, чувствуя, как во мне просыпается зверь. Это было не в первый раз, но теперь она была гораздо ближе к поверхности сознания.

Я чувствовала ее энергию. В ее душе чувствовалась необузданность. Она была готова к переменам.

— Отлично поработала сегодня, Люси.

Я обернулась, когда Грег, мой босс, отвлек меня от мыслей. Что касается начальства, то он был просто великолепен; его жена тоже была милой, хотя и редко заходила в закусочную.

— Спасибо, Грег, — сказала я. — Часы действительно пролетают незаметно, когда здесь так оживленно.

— Мой любимый вечер, — сказал он с раскатистым смехом, прежде чем выйти на первый этаж. Я села за стойку, чтобы обналичить деньги, отделив их от чаевых, прежде чем положить остальное в маленький сейф рядом с кабинками.

На самом деле, с работой я справилась лучше, чем ожидала, и теперь смогу приобрести дополнительный обогреватель на случай, если зима станет еще суровее. В этом году похолодание было слабым, но скоро должны были начаться сильные заморозки. Я хотела подготовиться.

— Увидимся позже, — крикнула я всем, выходя.

Было около полуночи, и мне нужно было пройти пару миль до дома, поэтому я не стала терять времени даром и начала с пробежки в среднем темпе. Худ-Ривер, штат Орегон, во многом напомнил мне дом стаи. Обилие лесов, прохладная погода, но, в отличие от Тормы, здесь было много проезжих машин. И, безусловно, много людей.

Было странно, что никто из оборотней еще не сделал это место постоянным местом обитания стаи, но, учитывая, что здесь располагался лес, это был только вопрос времени. Когда это случится, меня уже давно не будет.

Когда я была примерно на полпути к дому, ощущение напряжения в позвоночнике усилилось, и по мере того, как я замедляла шаг, по коже пробегали мурашки. Я потратила больше нескольких секунд, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, что меня так встревожило.

Так далеко от главного города было очень мало света. Лес вокруг меня был густым и зловещим, и даже с моими чувствами оборотня выглядел жутковато. Не в первый раз я проклинала свой выбор изолированного домика, но, учитывая мою несуществующую историю аренды и отсутствие стабильного дохода, это было единственное место, которое я смогла найти. Я не слишком беспокоилась, думая, что, когда превращусь, лучше всего будет уехать из города, но это действительно сделало меня уязвимой, и мне некого было позвать на помощь.

Сейчас все, что я могла сделать, это бежать и чертовски надеяться, что это не очередной оборотень.

Изо всех сил работая руками и ногами, я побежала, сосредоточившись на дыхании и стараясь не споткнуться о собственные ноги. Оборотни от природы грациозны, а мое ночное зрение превосходно, но в подобных ситуациях допускаются ошибки, и я отказывалась быть героиней классического фильма ужасов, которая спотыкается о собственные ноги.

Лес вокруг меня становился все темнее, когда я увидела знакомую тропинку, которая вела к моей хижине. Слава богу.

Я преодолела первую ступеньку и запрыгнула на крыльцо, одновременно нащупывая ключ, чтобы вставить его в замок. На этот раз у меня не возникло никаких проблем, я открыла замок одним поворотом, прежде чем вломиться в дверь и захлопнуть ее за собой. Мое дыхание вырывалось прерывистыми вздохами, когда я пыталась успокоить расшатанные нервы.

Однако я не теряла бдительности и поспешила на кухню за оружием, не сводя глаз с входной двери и ожидая, что они вот-вот ворвутся в нее. После пяти минут стояния в темноте, сжимая в потных ладонях два больших мясницких ножа, я подкралась к окнам. Выглядывая из каждого, я искала движение, но не было никаких признаков того, что снаружи кто-то есть.

Неужели разыгравшееся воображение взяло надо мной верх?

Я прошлась по остальной части хижины, включив единственную лампу в гостиной. Две комнаты составляли основную часть этого ветхого жилища, в котором было очень мало интересного — за исключением великолепного старого камина из красного кирпича.

Однако я слишком устала, чтобы возиться с этим сегодня вечером, поэтому просто проскользнула в крошечную ванную и приняла чуть теплый душ, прежде чем переодеться в майку и чистое белье и забраться в постель. На всякий случай я держала ножи при себе, но, похоже, никакого нападения не предвиделось. Во всяком случае, не сегодня.

Устроившись поудобнее, я начала читать новую книгу в телефоне. У меня был дрянной старый смартфон, одна из ранних моделей, но в нем было приложение Kindle, которое было моим спасательным кругом в поисках книг в мягкой обложке.

Сериал об оборотнях, который подарила мне Дэнни, был давно прочитан и закончен автором, но этот автор познакомила меня с другими удивительными независимыми писателями, и в настоящее время я работала над новым любимым сериалом.

Драконы-оборотни, согласны?

Я имею в виду, что, возможно, я сама была оборотнем, но мысль о здоровенном парне-драконе была просто чертовски восхитительной. Я надеялась, что они где-то там, спрятались, и концепция была не такой фантастической, как ожидало бы большинство людей. Может быть, я смогу как-то повлиять на судьбу и найти себе пару в виде дракона-оборотня. Случались и более странные вещи, и, честно говоря, я предпочла бы в качестве пары любого другого оборотня, а не волка. Эти ублюдки десять лет портили мне жизнь, и я была готова к переменам.

6

На следующий день у меня не было смены в закусочной, и, поскольку я все еще была в напряжении из-за того, что за мной наблюдали прошлой ночью, я решила залечь на дно. Может быть, попробую решить некоторые проблемы в хижине.

Два часа спустя, когда дверь висела под еще большим углом, в ванной было еще больше грязи и накипи, чем обычно, а в холодильнике пусто, как никогда, я решила покончить с этим и отправилась в город, чтобы купить еды, которой мне хватило бы до конца недели.

Приближалось полнолуние после солнцестояния, а я все еще не придумала никакого плана. Было неизбежно, что я потеряю контроль над своим волком. Она должна была сделать первый шаг к свободе, и, делая это, я понятия не имела, какой путь она выберет. Хижина находилась в глубине леса, и, по логике вещей, любое животное должно оставаться в пределах природы, но, зная мою удачу, она направилась прямиком в Худ-Ривер, где параноик-человек выстрелил бы ей в зад.

И, конечно, сначала мне нужно было пережить смену.

Несмотря на все эти опасения, я по-прежнему не жалела о своем стремительном бегстве из Тормы. Я сожалела только о Симоне. Я так сильно по ней скучала, и я причинила ей боль своим отъездом. Меня постоянно мучило желание поговорить с моей лучшей подругой, но я знала, что даже один телефонный звонок может перевернуть мою нынешнюю жизнь с ног на голову. Теперь стая была полностью модернизирована, и они знали, как выслеживать людей. Я не могла оставлять никаких следов. В телефоне был включен режим полета, что помогало мне разобраться с уже загруженной для чтения папкой, но не позволяло связаться с оборотнями.

Приехав в город, я сразу же направилась в местный магазин. Он был заполнен наполовину, все выглядели немного замерзшими и несчастными, когда загружали свои корзины. Никто не взглянул в мою сторону, хотя технически я была еще достаточно новенькой, чтобы вызвать любопытство. Моей первоначальной сдержанности было достаточно, чтобы предотвратить их расспросы, и в эти дни я обычно могла спокойно ходить по магазинам.

Сегодня я направилась прямиком в отдел мясного ассорти. За последний месяц моя потребность в мясе возросла, и, хотя было трудно позволить себе свежую нарезку, которой так жаждала моя будущая волчица, было крайне важно, чтобы она не голодала.

— Я беру твой протеин, — пробормотала я себе под нос, когда она закружилась у меня в груди, а в животе заурчало, когда мы подошли ближе. — Успокойся.

Конечно, это нисколько не успокоило волчью душу, и я задумалась, не столкнусь ли я со зверем, который будет бороться со мной во время каждого превращения. Я слышала о оборотнях с такой же дикостью, как у волков, и это всегда было поучительной историей.

Хвала Теневому Зверю, мне действительно не нужно было больше беспокоиться. Мой волк не будет диким. Достаточно сказать это, и это должно быть правдой.

Когда я закончила закупать продукты на неделю, я стала ждать, когда можно будет выйти, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Несколько раз у меня по спине пробежал неприятный холодок, и на мгновение мне показалось, что я увидела знакомое лицо, но когда я снова посмотрела, это был всего лишь Том, который работал у своего отца в хозяйственном магазине через несколько зданий отсюда.

Он неловко улыбнулся мне, когда наши взгляды встретились, и я улыбнулась в ответ. Он был симпатичным парнем, ненамного старше меня, с золотисто-карими глазами и идеальными зубами, но я никогда бы не смогла встречаться с человеком. Даже если бы они не сходили с ума от того, что я ем больше, чем они, могу сбросить шестьсот фунтов и рычу на случайные раздражители, я проживу гораздо больше лет, чем они.

И пережить того, кого любишь, было в моем представлении пыткой.

— Шестьдесят восемь долларов и двадцать два цента, — пропела Клаудия, пожилая дама за кассой. — А ты выглядишь немного изможденной, дорогая. Тебе стоит попробовать фирменный куриный суп, который готовит Эрл.

Клаудия родилась здесь в третьем поколении — ее семья эмигрировала с Гаити много десятилетий назад, — и она знала абсолютно все обо всех… кроме меня, конечно. Она говорила со скоростью миллион слов в час, связывая предложения и мысли в одно целое, и при этом выпытывала личную информацию. Но нельзя было отрицать, что ее муж Эрл готовил отвратительный куриный суп.

— Конечно, — кивнула я, беря один из контейнеров с едой на вынос. — Сколько еще?

Клаудия улыбнулась, ее розовая помада, как всегда, размазалась по зубам.

— Сегодня бесплатно, милая. Тебе нужно немного домашней стряпни.

— Спасибо, — сказала я, сунула ей в руки нужную сумму и взяла свои сумки. — Хорошего дня.

Она улыбнулась мне, ее проницательные глаза внимательно изучали меня.

— Тебе тоже, дорогая. Тебе тоже.

Желая скрыться от ее любопытных глаз и постоянного неприятного ощущения, что за мной наблюдают, я поспешила выйти и не оглянулась. Была большая вероятность, что моя новая личность-параноик была просто побочным эффектом моей предстоящей первой смены — было практически невозможно предсказать, как отреагирует каждый оборотень, приближающийся к своей первой смене. Но за это время всегда происходило множество личностных изменений.

По крайней мере, если я чувствовала себя так из-за смены, за моей спиной не было преследователей, и я могла перестать ожидать засады в любой момент. Неплохо отдохнуть несколько дней.

Во время долгого пути домой поднялся ветер, и к тому времени, как я вернулась в хижину, я наполовину замерзла. Одной мысли о камине, который мог бы согреть комнату, было достаточно, чтобы я приложила усилия и развела приличный огонь, а когда он разгорелся вовсю, я даже приготовила себе ужин на огне.

В любом случае, приготовление стейка с редиской не заняло много времени, и я в основном наслаждалась ароматом дыма, который придавал ему огонь. Когда я, наконец, забралась в постель, поставив будильник, чтобы пораньше отправиться в столовую, я задумалась, навсегда ли так будет продолжаться в моей жизни. Одна. Книги, огонь и еда — мое единственное утешение.

Я имею в виду, что, каким бы хреновым это ни было, это все равно было лучше, чем сидеть в Торме.

Мне просто нужно было пережить свою первую смену, потому что было бы очень дерьмово, если бы я умерла, так и не дожив до конца своих дней.

* * *

На следующий день я пришла на работу пораньше после дерьмового, беспокойного сна. Спасибо мисс Волчице, которая царапала мою кожу, будто она была настоящим животным, запертым внутри, а не просто частичкой моей собственной души.

— Люси!

Тесси Йохансон обняла меня, когда я вошла, и на этот раз я даже не вздрогнула. Тесси тоже работала официанткой на полную ставку, и у нее были огненно-рыжие волосы, но, в отличие от моих, у нее они оставались рыжими недолго. Она меняла цвет волос так же часто, как я меняла одежду, и я понятия не имела, какой у нее натуральный оттенок.

А еще она любила обниматься, и к этому пришлось привыкнуть, но теперь мне это даже нравилось.

— Я скучала по тебе на этой неделе, — сказала она, хотя прошло всего пару дней с тех пор, как мы вместе работали в смену. — Сегодня у нас должен быть напряженный день из-за фестиваля в городе.

Я улыбнулась, пряча сумку и куртку в маленькие ячейки.

— Это фантастика. Мне бы не помешало немного подзаработать.

Она ухмыльнулась, наблюдая, как я надеваю фартук.

— Да, черт возьми, мне тоже. Следующий фиолетовый цвет для моих волос я получу у Марка после трех сеансов. Он лучший, но этот чувак дорого стоит. — Ее губы дрогнули. — Ты уверена, что не хочешь подстричься? Я могу назначить нам встречу вместе.

Я фыркнула, когда мы вошли в главный зал столовой, чтобы начать нашу смену.

— Я же говорила тебе, сначала еда, потом прическа. У меня нет денег, чтобы тратить их впустую, но я не могу дождаться, когда увижу фиолетовый, который ты выберешь.

Она вздохнула, задумчиво глядя на длинные, заплетенные в косу волосы, ниспадающие мне на спину.

— У твоих волос самый удивительный натуральный цвет, который я когда-либо видела. Марк вполне законно убил бы свою мать за возможность заполучить их в свои руки. Он, вероятно, сделал бы это бесплатно. — Ее лицо просияло. — Я его спрошу.

Прежде чем я успела возразить, она поспешила в свою секцию, а я занялась своей. Как и было предсказано, весь день не было затишья, и я узнала о карнавале и фестивале кулинарии, которые проходили по городу в течение следующей недели и привлекали массу посетителей.

— Ты должна это заценить! — сказал мне один десятилетний мальчик, полный энтузиазма. — У них есть аттракционы, игрушки и сладкая вата.

Я улыбнулась ему, наливая сок.

— Звучит потрясающе. Следующие несколько дней я работаю, но, возможно, у меня будет возможность улизнуть.

Грег, который был неподалеку и болтал с одним из постоянных посетителей, должно быть, услышал меня.

— Вчера здесь была твоя подруга из Калифорнии, спрашивала о тебе. Может быть, ты сможешь сводить ее туда? Это определенно одно из самых ярких событий наших каникул.

Будто кто-то окатил меня ледяной водой, шок пробежал по коже, заставив застыть на месте.

— Моя подруга? — Мне удалось выдавить из себя.

Он кивнул, все еще выглядя приветливым, будто понятия не имел о том, какую сенсацию только что обрушил на меня.

— Сказала, что приехала в город, чтобы сделать тебе сюрприз. Я понял, что вчера вечером она была у тебя дома.

Каким-то образом я не уронила кувшин, который держала в руках. Каким-то образом я не закричала и не выбежала из закусочной. Каким-то образом мне удалось спокойно кивнуть и уйти в заднюю комнату.

— Все в порядке? — спросила Тесси, открывая дверь, чтобы вынести свою охапку грязных тарелок.

Стряхнув с себя панику, я выдавила естественную улыбку, но, судя по выражению ее лица, мне это не удалось.

— Только что получила плохие новости. Не могла бы ты подменить меня до конца смены? Мне нужно срочно вернуться домой.

Уголки ее милой улыбки дрогнули, а на лице появились озабоченные морщинки.

— Конечно! Господь свидетель, ты много раз прикрывала меня за последние несколько недель.

— Ты лучшая, — выпалила я в спешке, хватая свою сумку и куртку. — Я все отработаю.

Абсолютная ложь. Это был последний раз, когда я видела кого-либо из них.

Я не была параноиком… мое укрытие было раскрыто. И после того, как я заберу свою заначку с наличными из хижины, я уйду отсюда и никогда не вернусь. Я уже проклинала себя за то, что была такой дурой и не захватила деньги с собой. Бродить с тысячами долларов было небезопасно, и я могла заплатить самую высокую цену за это блестящее решение.

— Люси, — позвала Тесси, когда я выбегала за дверь.

Заставив себя замедлить шаг, я повернула голову.

— Береги себя, — прошептала она, и я поймала себя на том, что смотрю в ее печальные серые глаза. Она будто знала, что мы видимся в последний раз, и, когда на меня нахлынула грусть, я подавила ее. У меня не было времени размышлять о своих потерях.

Остаток сегодняшнего дня был посвящен выживанию.

— Ты тоже, — тихо ответила я, прежде чем выскользнуть из комнаты и навсегда покинуть закусочную.

В отличие от того времени, когда я шла на работу, карнавал и продуктовые лавки были полностью забиты, яркие палатки были видны, когда я мчалась прочь. Улицы были заполнены так, как я не видела здесь раньше, и было ясно, что это выездное мероприятие имело большое значение. В некотором смысле, для меня это было настоящим спасением. Чем больше будет людей, тем легче будет скрыть мой побег из Худ-Ривер.

Толпа редела по мере того, как я приближалась к своему лесному дому, и, когда я была примерно в миле от него, я перешла в режим скрытности, сойдя с проторенной дорожки в густую листву. На данном этапе прямой маршрут был слишком рискованным.

Когда между деревьями старой секвойи показались знакомые окрестности хижины, я замедлила шаг и остановилась. Закрыв глаза, я позволила своим ощущениям проникнуть так далеко, как только могла, в поисках чего-то постороннего.

Я простояла там по меньшей мере десять минут, не двигаясь, едва дыша и не теряя бдительности. Несмотря на то, что у меня не было полной связи с моим волком, к тому времени, как я закончила, я могла слышать пение птиц за много миль отсюда, сверчков и других насекомых поблизости, а также ручей, который протекал через дорогу от хижины.

Мои чувства были обострены как никогда, и я была почти уверена, что никто не подстерегает меня в засаде. По крайней мере, не возле моей хижины.

Я не расслаблялась, медленно продвигаясь вперед, стараясь ступать бесшумно — не самая легкая задача в лесу. Но я была достаточно близка к превращению, чтобы иметь в своем распоряжении грацию волка.

Избегая входной двери, я прокралась вдоль западной стены коттеджа к окну спальни. Может, я и была полной дурой, что не держала при себе наличные, но я не была полностью лишена мозгов или логики. Если бы кто-то затаился в засаде, чтобы напасть на меня, успешно скрывшись от моих органов чувств, он бы ожидал, что я войду через парадную дверь. Я предвидела это с самого начала, и окно спальни было моим запасным вариантом. Оно всегда было не заперто и хорошо смазано для бесшумного побега.

Эта часть моего плана сработала идеально, стекло бесшумно скользнуло вверх, и я снова замерла, осторожнее, чем когда-либо в жизни. В комнате не было ни запахов, ни движения. Больше не было биения сердца и ощущения прилива энергии. Перебросив ногу через подоконник, я почти бесшумно вошла внутрь. У меня неплохо получалось выполнять эту скрытную миссию.

Моя сумка всегда оставалась собранной. В ней были наличные, кое-какая одежда, а также еда и вода. В мгновение ока я закинула ее на спину и выскользнула в открытое окно.

Черт возьми, да! Я мысленно поздравила себя, когда рванула в лес, не беспокоясь о том, что произведу шум. Похоже, они еще не нашли мою хижину, и, возможно, еще был шанс сбежать.

Может быть, именно в этот момент я совершила свою первую ошибку: понадеялась и потеряла бдительность. Думала, что я такая умная, что унесу с собой деньги и сумку. Уже планировала, куда отправлюсь дальше, чтобы никогда больше не видеть Худ-Ривер.

Но сегодня я была не единственной, кто мчался по лесу. Кто-то ждал меня, только не там, где я ожидала. Хижина была слишком заметна, и эти ублюдки внушили мне ложное чувство безопасности, хотя внутри никого не было.

Но не стоило обольщаться, они ждали меня, и теперь мне предстояло сражаться за свою жизнь.

7

Зная, что я скорее умру, чем снова попаду в лапы стаи Торма — а кто, черт возьми, еще будет преследовать меня? — Я не замедлила шаг. Если эти ублюдки доберутся до меня, то, вероятно, последние десять лет, проведенные с ними, покажутся мне страной чудес. Я не могла этого допустить. Если понадобится, я буду сражаться насмерть, потому что я не собиралась возвращаться в Торму.

Моя волчица завертелась внутри, пытаясь вырваться на свободу, и, несмотря на невозможность перекинуться до наступления полнолуния, мне казалось, что ей действительно удастся заставить меня измениться. Лицо болело, будто челюсть менялась, зубы менялись в соответствии с изменением.

— Меееррааа, — раздался насмешливый голос справа от меня. Слева к нему присоединился еще один, оба они были знакомыми и пугающими.

Торин и Джексон. Будущие альфа и бета.

Конечно, Виктор послал бы их за мной — чем лучше оборотень знает запах и энергетику человека, тем легче его выследить. Я выросла с этими ублюдками, и они сразу почувствовали мою энергию. Но почему? Честно говоря, я не ожидала, что их вообще будет волновать мое отсутствие, но, видимо, Виктор не был готов выпустить ни одного из своих волков. Даже тех, кого он ненавидел.

— Или Люси? — добавил Торин, и его смех стал громче, чем раньше.

Грег сказал, что в кафе обо мне спрашивала какая-то женщина, но, очевидно, эти двое тоже были там. Скорее всего, это была Сисили… Тупая сучка никогда никуда не ходила без альфы и беты. Я точно знала, что мой босс не стал бы разглашать мою личную информацию чувакам, но женщине — это другое дело. Грег был человеком старой закалки.

И из-за этого меня могли просто убить.

Я набрала скорость, но не было никакой возможности обогнать оборотней полностью. Особенно если они набросятся на меня с кулаками.

— Давай, Мера. Стая скучает по тебе, — добавил Торин, перестав смеяться. — Отцу не нравится, когда члены его стаи уходят, не попрощавшись. Ты же знаешь это.

По сути, он бежал бок о бок со мной, и, несмотря на то, что шансы были не в мою пользу, я схватила клинок, который всегда лежал в сумке, готовясь к бою.

Кто-то схватил меня сзади, и я сильно ударилась о землю, ощутив на спине тяжесть волка. Черт! Развернувшись, я пнула меньшего волка, понимая, что это, должно быть, самка.

Она, не колеблясь, бросилась в атаку, и мне захотелось закричать, когда ее когти и зубы вонзились в мою кожу. Взмахнув клинком, я разрезала мех и задумалась, что это за сучка. Сисили еще не оборачивалась…

Мой клинок скользнул по густому меху, защищавшему ее шкуру, и она вцепилась мне в горло, но я успела зажать ей рот рукой, чтобы остановить. Это стоило мне кожи на руке, но, в отличие от горла, это меня не убьет.

Волчица была темно-серого цвета — цвет шерсти часто определял цвет меха, и я понятия не имела, кто в стае серый. Она тоже была среднего роста, с глубокими карими глазами.

— Отстань от меня, — прорычала я, и с неведомой силой мне удалось отбросить ее назад, чтобы подняться на ноги.

Земля была залита кровью, и даже в темнеющем небе я могла сказать, что это не просто несколько царапин. Сучка наткнулась на что-то важное; на что-то, о чем стоило бы побеспокоиться завтра, если я еще буду жива, чтобы беспокоиться.

Сильные руки обхватили меня, впиваясь в раны, которые я уже получила. Прежде чем Торин смог нанести мне еще один удар, я ударила его ножом прямо в грудь. Мой клинок не был сделан из серебра или какого-либо другого металла, на который плохо реагировала магия оборотней. По сути, это был складной нож среднего размера, который наносил минимальный урон. За исключением случаев, когда он вонзался в сердце. Упс.

Глаза Торина расширились, и он некоторое время смотрел на меня сверху вниз, словно не мог поверить в то, что я только что сделала.

— Каков отец, такова и дочь, — пробормотал он, прежде чем я вырвалась из его объятий, и он отшатнулся.

Джексон в мгновение ока оказался рядом со своим лучшим другом, его потемневший взгляд сверлил мое лицо.

— Ты заплатишь за это, Мера, — прорычал он, и его лицо уже начало меняться, пока он боролся со своим волком.

Я показала ему средний палец, потому что, по-видимому, в последнее время была лишена чувства самосохранения.

— Он от этого не умрет.

И он не умрет. На восстановление уйдет всего несколько дней, а до тех пор он будет в плохом состоянии. Сердечные мышцы выполняют большую работу в организме, и удар клинком в одну из них, даже для оборотня, никогда не приносил пользы.

— Защити его, — услышала я крик Джексона неизвестной волчице, а затем первый хруст костей подсказал мне, что он собирается перекинуться.

У меня был один шанс убежать, потому что, если он поймает меня в своем волчьем обличье, все будет кончено. Клинок все еще торчал из груди моего врага, и, решив, что без сумки я справлюсь быстрее, я побежала с пустыми руками. Ирония в том, что я думала, что сумка стоила риска быть обнаруженной, потому что в ней были все мои деньги. Теперь я знала, что было бы лучше, если бы я убежала прямо из закусочной и никогда не оглядывалась назад.

Мчась быстрее, чем когда-либо, я добралась до окраины города, готовая ринуться на улицы, все еще кишащие людьми. У волков было одно очень строгое правило, превыше всех остальных: никогда не позволять людям узнать о нашем существовании. Любой оборотень, замеченный на публике, имел кучу неприятностей со своим альфой, особенно в наш век телефонов и записывающих устройств.

Пребывание среди людей давало мне шанс на спасение, так как Джексону придется быть осторожным. Возможно, ему даже придется превратиться обратно и расхаживать голышом. Он заслужил такую карму, хотя самонадеянный ублюдок не станет беспокоиться о том, что он голый.

Честно говоря, ему не о чем было беспокоиться, но он мог бы, по крайней мере, проявить немного смирения.

Звуки приближающегося волка подтолкнули меня вперед, и я была уверена, что вот-вот доберусь до цели, когда Джексон схватил меня зубами за рубашку и дернул назад. Как, черт возьми, он оказался так близко? Этот преуспевающий ублюдок изменился за считанные секунды.

Люди были всего в нескольких десятках футов от меня, и я могла бы закричать, но если волк Джексона не под контролем, он убьет их всех. Я не могла этого сделать. Не с невинными людьми.

Я должна была смириться со своей судьбой.

Я пыталась освободиться, но была остановлена, когда он прыгнул мне на спину. Чувак был крупным мужчиной и еще большим волком. Из меня выбило воздух, и я попыталась ползти, хватая ртом воздух. Джексон соскользнул с меня, подтолкнув так, что я оказалась на спине, и, тяжело дыша, я уставилась на его полуночно-черного волка.

Клыки сверкнули перед моим лицом, когда он зарычал, и я поняла, что это мой последний миг на Земле. Как бы я ни пыталась сопротивляться, он был больше и сильнее, и я умирала от ран, покрывавших мое тело.

Прости, моя волчица.

Я хотела узнать ее получше, но этому не суждено было сбыться.

Может быть, в нашей следующей жизни.

Затем она взвыла, и долгий, отдающийся эхом стон наполнил мое тело, но изо рта не вырвалось ни звука. Джексон наклонился ближе, и как раз в тот момент, когда его челюсти сомкнулись на моем горле, я услышала крик у него за спиной. Это было похоже на голос Торина, но я не была уверена, потому что волк, державший мою жизнь в своих челюстях, вонзил зубы в кожу, и все потемнело.

8

В какой-то момент я смирилась с тем, что следующего дня не будет.

Я в последний раз видела рассвет.

Съела свое последнее тако.

Спела свою последнюю песню.

И хотя я не жалела о том, что бежала и пыталась улучшить свою жизнь, я была чертовски зла из-за смерти. Я, черт возьми, точно не заслуживала такой участи, особенно от рук ублюдков, которые с самого начала превратили мою жизнь в ад.

Но оказалось, что смерти я пока не очень-то нужна.

В лицо мне ударила струя воды, за которой последовала пощечина по моей ноющей щеке.

— Просыпайся, тупая сука, — прорычал голос совсем рядом.

По мере того, как я все больше осознавала происходящее, боль давала о себе знать. С моих губ сорвался стон, тихий и жалкий.

— Надо было оставить ее умирать, — проворчала та же женщина. — Бесполезная сука просто валяется в собственной грязи. Позор оборотням.

— Ну да, бревно в глазу не видно, — пробормотала я, слова были хриплыми и едва слышными. Мои глаза все еще были закрыты, но я почувствовала, что она приближается.

— Что, черт возьми, ты только что сказала?

Я заставила себя улыбнуться, хотя лицо, казалось, горело огнем.

— Я буду говорить медленнее. В… своем… глазу… бревна… не… видно…

В этот момент я едва могла вспомнить, что она сказала. Она как-то назвала меня… Никчемной…? Бесполезной?

— Ты только что назвала меня шлюхой? — огрызнулась она, и боль в моем боку усилилась. В этот момент я почувствовала, как ногти впились в меня из-за ее наполовину измененных рук.

— Точно, — пробормотала я невнятно. — Чуть не забыла. Но да, ты — чертова блядища, и надеюсь, что подхватишь герпес и умрешь от сифилиса после того, как у тебя отвалится член.

Она взревела так громко, что у меня заболели бы уши, если бы мне и так не было так больно, что небольшая боль в ухе не вызывала беспокойства. Ее хватка на мне усилилась, и я издала еще один слабый стон.

— Ты пожалеешь, что не умерла, когда убегала, — пробормотала она с ликованием в голосе. — Моя работа — сломить тебя, пока ты не начнешь молить о смерти, и тогда Виктор возьмет верх.

Теперь я знала, кто это: Глендра, пара альфы. Мама Торина, или, как мне нравилось ее называть, шлюха стаи.

Она была отвратительным оборотнем, которую я ненавидела годами. Она слишком часто вилась вокруг моего отца, как дурной запах, чтобы я могла подумать, что она была кем-то иным, кроме тех, кто жаждет внимания влиятельных мужчин. Она нуждалась в удовлетворении, и, несмотря на то, что у нее была настоящая пара, она, казалось, никогда не могла отвести свой блудливый взгляд. И часть меня все еще задавалась вопросом, не была ли она одной из причин, по которой мой отец напал на альфу. Я бы не удивилась, если бы такая сука, как она, намеренно разыграла драму, закончившуюся убийством.

Несмотря на боль и усталость, я воззвала к своей волчице, и она восстала во мне, как совершенная богиня духа, которой она и была. Теневой Зверь был нашим богом, скорее дьяволом, чем ангелом, и мне понадобится его несгибаемая сила, чтобы пройти через это.

Тьма должна была стать моим призванием, и я позволила ей заполнить меня, чтобы победить этого волка.

Резко наклонив голову вперед, я ударила ее по лицу, сбив с себя ее тощую задницу. Затем я нанесла удар двумя ногами, от которого она отлетела в сторону. Ее крик оборвал тяжелый удар. Она определенно ударилась обо что-то твердое. В этот момент мои глаза были достаточно открыты, чтобы увидеть, как она неподвижно откинулась на спину.

И я точно знала, где мы находимся: в пыточных камерах под главным домом стаи. Именно сюда отвели нас с мамой, когда папа напал на Виктора. Именно здесь нас подвергли «допросу», пока все не убедились, что мы понятия не имели о планах моего отца. В любом случае, это не имело огромного значения; к нам по-прежнему относились как к чертовым прокаженным.

Но, по крайней мере, с тех пор я хорошо ориентировалась здесь. Нет худа без добра?

Глендра оставила дверь в мою камеру открытой, и я воспользовалась возможностью, чтобы убраться оттуда к чертовой матери. Я бежала изо всех сил, радуясь приливу адреналина, зная, что, возможно, это единственное, что помогло мне выжить. Поднимаясь по лестнице так быстро, как только могла, я боролась с тошнотой и головокружением. У меня не было времени на то, чтобы прийти в себя от полученных травм; я должна была сначала добраться до безопасного места.

Снизу я услышала первый звук воя. Глендра звала других волков. Надеюсь, я буду быстрее их…

Добравшись до лестничной площадки первого этажа, я направилась по малолюдной тропинке к выходу, которым часто пользовалась, чтобы ускользнуть. Он находился в стороне от маленькой кухни, и, насколько мне известно, очень немногие знали о нем. Самое приятное в этом выходе было то, что он находился в непосредственной близости от леса.

К вою Глендры добавились новые звуки, голоса и запах волков со всех сторон, но я сосредоточилась и не оглядывалась. По какой-то причине я не умерла от нападения Джексона и не собиралась упускать этот второй шанс.

Когда я выскочила из незапертой задней двери, последние лучи лунного света осветили меня, и мой волк завыла у меня в груди. Было раннее утро накануне полнолуния, и это была лучшая новость, которую я могла получить. Это придало сил не только моему волку, но и остальной стае, которая, должно быть, спала, готовясь к завтрашнему солнцестоянию.

Это дало мне несколько дополнительных минут, а иногда оборотню этого было достаточно.

Пробегая по обледенелой лужайке, я не обращала внимания на резкие порывы ветра, обдувавшие мою обнаженную кожу. Одежда была порвана, но, к счастью, та же, в которой я была, когда на меня напали… почти неделю назад. Если судить по луне. Черт. Неужели я действительно так долго приходила в себя?

В доме стаи раздался вой, за которым последовал отчетливый звук перемещения волков в утреннем воздухе. Я набирала скорость, мои ноги едва касались земли, в то время как моя волчица держалась ближе к поверхности, чем я когда-либо чувствовала раньше, передавая мне свою силу, скорость и чутье.

Когда я добралась до леса, волнение моего волка возросло. Нам нравилось находиться в окружении природы, и это поможет скрыть наш след. Они, конечно, все равно учуют мой запах, но здесь были способы замедлить их.

Ныряя и уворачиваясь, я чуть не потеряла равновесие, когда у меня внезапно закружилась голова, но я держала себя в руках достаточно долго, чтобы добраться до широкого ручья. Без колебаний я нырнула в воду.

Ого. Было холодно. Ощущение такое, будто по мне ударили электрошоком, и это пробудило меня к жизни. Холод высосет из тебя жизнь и энергию, если ты позволишь.

Но я не была готова умереть сегодня.

Сильно брыкаясь, я выплыла на поверхность, хватая ртом воздух, когда головой вынырнула наружу. Волки, как правило, не были отличными пловцами. Плотность нашего звериного тела была волшебством, которое передалось нам в человеческом обличье, но я всегда любила плавать.

Мне также понравилось, что это маскировало мой запах, и очень немногие могли последовать за мной по течению. Преодолевая онемение в конечностях, я поплыла, стараясь как можно дольше оставаться под поверхностью. В этих пресных водах не водилось настоящих хищников, так что все, за чем мне приходилось следить, — это за мусором и стаей.

В какой-то момент меня понесло течением, и я воспользовалась моментом, чтобы расслабиться и восстановить силы. Прямо впереди был изгиб берега, и именно здесь я планировала выбраться наружу.

Однако я явно недооценила, насколько сильно мне было больно, потому что, когда я попыталась ухватиться за край берега, у меня просто не хватило сил, чтобы справиться с непрекращающимся подводным течением.

Моя борьба еще не закончилась, но, как бы я ни старалась, я продолжала терять сцепление с землей.

Затем мои пальцы обмякли, когда течение наконец оторвало меня от берега.

9

Как раз в тот момент, когда меня уже почти затянуло в темную воду, чья-то рука протянулась и обхватила мою, одним сильным рывком выдернув меня из воды. Оборотень прятался за длинными тростниками на берегу ручья, расположившись так, чтобы схватить меня.

И я была в полной заднице.

Если у меня не было сил вытащить себя из воды, то борьба будет пустой тратой времени. Но, черт возьми, если я не собиралась попробовать, как старый оборотень.

Я смогу отдохнуть, когда сдохну.

— Я так и знал, — прорычал знакомый голос. — Ты чертовски предсказуема, Солнышко.

Я вздрогнула, услышав это имя. Старое прозвище, которое не слышала с тех пор, как умер отец. Мера Каллахан было моим именем при рождении. Наше семейное имя означало «маленькая умница», и когда я родилась с копной рыжих волос, которые постепенно превратились в оттенок омбре на закате, мое прозвище стало «Солнышко».

Черт бы побрал Джексона за то, что он это запомнил. И почему, черт возьми, он выбрал момент именно сейчас, чтобы снова его использовать?

— Не называй меня так, — прошипела я, пытаясь вырвать свою руку, стоя перед ним, дрожа всем телом. — Ты не имеешь права.

В свете раннего утра я не могла ни услышать, ни учуять поблизости другого волка. Джексон использовал свои знания обо мне, чтобы проследить мой путь, но никто другой не мог воспользоваться этим преимуществом. Возможно, еще был шанс спастись.

— Никто не ожидает, что волк бросится в воду, — продолжил он низким рокочущим голосом, выражение его лица было скрыто тенями, отбрасываемыми ближайшими деревьями. — Но ты всегда была другой. Тебе всегда приходилось стоять особняком и заставлять всех нас обращать на тебя внимание.

Я скрестила руки на груди, потому что от холодного воздуха, обдувавшего мою мокрую одежду, мои соски приветствовали весь мир, и мне бы не хотелось, чтобы этот вероломный мудак подумал, что это имеет к нему какое-то отношение.

— Я не сделала ничего, чтобы выделиться, — ответила я, и мой голос был таким же холодным и безжизненным, как и то, что сейчас ощущало мое сердце. — Я всегда пряталась, скрывалась от мира и подавляла свой блеск, чтобы не обидеть вас всех. Вы решили держать меня рядом, чтобы пытать. Ты решил преследовать меня, следить за мной и сделать меня значимой. Я бы ничего так не хотела, как забыть о твоем существовании.

А еще лучше, если бы они в буквальном смысле перестали существовать.

Джексон отпустил меня, и я потерла запястье, хотя оно не причиняло особой боли. Он кружил вокруг меня, как охотник, выслеживающий добычу, но независимо от того, убивало это меня или нет, я перестала быть слабой.

— Почему я жива? — прямо спросила я. — Ты разорвал мне горло.

Из всех оборотней, пытавшихся убить меня, больше всего меня задело то, что это был он.

Он сделал паузу, и свет упал на его черты, подчеркнув странное выражение его лица.

— Я бы никогда не убил тебя, Солнышко. — Он вздохнул, внезапно приняв измученный вид. — Лейс, оборотень из соседнего города, учуяла твой запах, когда проходила мимо. Мы уже отправили уведомление о твоем исчезновении, и она позвонила нам. Я постарался вырубить тебя и сделать так, чтобы все выглядело хуже, чем было на самом деле, чтобы она не сомневалась в нашей силе. Мы доставили тебя сюда как можно скорее, чтобы ты подлечилась.

Лейс была той сучкой, которая напала на меня.

Я фыркнула.

— Если ты хотел, чтобы я исцелилась, тогда какого черта я проснулась сегодня ночью с Глендрой в камере, с когтями в теле и жаждой убийства в глазах?

Его лицо изменилось, брови потемнели, а глаза наполнились гневом.

— Этого не должно было случиться! Она немного расстроена из-за Торина. Ему было намного хуже, чем тебе, и он все еще не пришел в себя. Альфа пытается ускорить превращение, чтобы помочь процессу заживления.

Выражение моего лица не изменилось. Неужели они ожидали, что я буду чувствовать себя неловко, защищаясь? Лучше не ждать, затаив дыхание, пока это произойдет.

— И что теперь? — спросила я со вздохом. Он был оборотнем в канун полнолуния. Его сила превосходила мою и в лучшие времена. И если переохлаждение в скором времени не убьет меня, то это сделают травмы. Как бы мне ни хотелось совершить еще одну попытку побега, по мере того, как проходило больше времени, становилось ясно, что у меня нет шансов.

Джексон наклонился ближе, и я стиснула зубы, чтобы не реагировать на его запах. Как бы я его ни ненавидела — как бы ни ненавидела по-настоящему, столкнуть его с лестницы и сказать: «он упал», — от него всегда пахло сексуальным лесничим. Мускус и сосна с легким оттенком снега. По-настоящему пьянящий аромат для оборотня. И, несмотря на то, что я, вероятно, была единственной в мире двадцатидвухлетней девственницей, у меня не было разочарований по поводу моего высокого сексуального влечения. Временами я испытывала сильное влечение к некоторым мужчинам из нашей стаи. Но я отказывалась заниматься сексом с оборотнями, которых ненавидела. Да, я была такой придирчивой, но, как минимум, мой любовник не должен был меня мучить. Шокирующе, правда?

— А теперь, — сказал Джексон, — ты пойдешь со мной обратно в дом стаи и покажешься долбаному целителю, чтобы быть готовой к завтрашней смене.

— Нет, этого не произойдет, — ответила я, обхватывая себя руками. — Глендра уже ясно дала понять, что собирается причинить мне сильную боль, а затем передать меня Виктору. Думаю, я снова попытаю счастья в реке.

Джексон обхватил рукой меня так быстро, что я едва успела заметить его движение. Теперь мои руки были прижаты к бокам, и у меня не было сил бороться с его хваткой. Джексон всегда был сильным, но это был совершенно новый уровень, даже для него.

— Альфа хочет, чтобы ты была здесь в свою первую смену, — прогрохотал он. — Глендра больше к тебе не прикоснется.

Я фыркнула.

— Извини, если я тебе не верю. — За эти годы мне много раз лгали. Особенно он.

Казалось, ему было все равно, верю я ему или нет, и он с легкостью нес меня, когда шел по краю обрыва. Мой волк заскулил, недовольная таким доминированием над нами, и мне казалось более вероятным, что, когда мы обратимся, то будем достаточно альфой, чтобы пойти против этих оборотней.

Моя душа была дикой, и, как ни странно, мы не слишком скучали по жизни в стае, когда убегали.

Может быть, я превращусь в дракона, когда придет мое время. Они больше походили на волков-одиночек. Да, конечно. Моя волчица зарычала, будто ей тоже надоел мой внутренний монолог, так что следующие десять минут я потратила на то, чтобы поделиться с ней всеми глупостями, которые приходили мне в голову за двадцать два года жизни. Ради смеха.

«Если ты хочешь быть моей соседкой по комнате, тебе лучше привыкнуть к этому», — предупредила я.

Больше я не огрызалась, но в этот момент она, казалось, игнорировала меня.

— Почему ты убежала? — спросил Джексон, отвлекая меня от мысленной битвы с душой волка.

— Что? — спросила я, нахмурившись от абсолютной глупости этого вопроса.

— Почему ты сбежала? — повторил он.

— Глендра пыталась убить меня сразу после того, как ты попытался убить меня.

Этот придурок был настоящим?

Джексон вздохнул.

— Не сегодня. Почему ты сбежала из Тормы?

Ой.

Я покачала головой, щекой коснувшись его твердой грудной клетки, которая занимала мое личное пространство.

— Разве ты не знал? Я всегда хотела спрятаться в дерьмовой старой хижине на Худ-Ривер. Это, типа, мечта американского оборотня.

Он зарычал, и это было гораздо более впечатляюще, чем рык моего внутреннего волка.

— Хоть раз в своей гребаной жизни перестань быть умником. Ты сбежала за месяц до своей смены, это не имеет смысла. Что-то случилось, что вывело тебя из себя в тот конкретный момент?

Я не ответила. Я не была обязана давать ему какие-либо объяснения своих действий. То, как со мной обошлись, должно было быть достаточной причиной, и, по большей части, не было никакого катализатора, кроме осознания того, что я уже потратила слишком много лет, будучи жертвой.

— Это первый раз с тех пор, как мы были детьми, когда ты позволил себе остаться со мной наедине, — сказал я, меняя тему. — Возможно, это будет и в последний раз, если ты вернешь меня стае.

Из моего рта вырвался тихий стон, когда он ослабил хватку, чуть не опрокинув меня на задницу. Мы были на опушке леса, единственной преграды, которая оставалась между нами и открытым пространством земель стаи вокруг дома.

— Твой отец едва не стоил моей семье всего, — прорычал он, глядя на меня так, словно я была куском дерьма, в которое он вляпался. — Общение с тобой или с любым другим Каллаханом — это поцелуй смерти.

Мой волк зарычал, осознавая его доминирующее положение, и, прежде чем я успела что-либо сообразить, я вскочила на ноги, так быстро и грациозно, что это было невозможно сделать без небольшой помощи оборотня. Я не могла дождаться, когда, наконец, превращусь, и мои способности станут сильнее.

Я не стала утруждать себя обращением к Джексону и его безумно несправедливым комментариям, вместо этого отвернулась от него, чтобы оценить ситуацию и посмотреть, не приближаются ли какие-нибудь волки.

— Ты меня слышала? — рявкнул он, и было совершенно ясно, что он десять лет ждал этого нокаутирующего боя, который пытался спровоцировать, но, честно говоря, я уже давно перестала ожидать чего-либо от Джексона.

Однако он не сдвинулся ни на дюйм, так что я вздохнула.

— Конечно, я представляю, что твоя жизнь стала очень тяжелой после того, как моего отца разорвали на куски, Джекс. Я молюсь только за тебя.

Чертову Теневому Зверю. В надежде, что он выпотрошит твою задницу, пока ты спишь.

Молчаливые угрозы засчитываются. Это был факт.

Джексона, казалось, застал врасплох мой отказ драться, но зачем мне было ввязываться в драку, в которой я не могу победить? В первые дни я часто давала сдачи. Снова и снова. И это только усугубляло их пытки. А еще я умоляла, плакала и съеживалась. И все это в надежде, что найду способ утихомирить хулиганов, и они оставят меня в покое. Но ничего не помогало.

Спустя несколько лет я поняла, что любая моя реакция только доставляет удовольствие обидчикам.

И я перестала.

Я перестала плакать. Я перестала сопротивляться. Я вела себя так, будто едва замечала их… будто их насмешки меня совсем не беспокоили. И, как ни странно, это в конечном итоге срабатывало. Иногда они даже оставляли меня в покое на несколько месяцев. Чудесные, идеальные, мирные месяцы.

— Почему ты не решаешься отнести меня к Виктору? — с вызовом спросила я. — Они что, устраивают парад по случаю моего возвращения домой? Я должна изобразить удивление?

Я притворилась, что снова осматриваю деревья, ожидая своего «сюрприза».

Джексон зарычал, обхватив меня за запястье своими длинными пальцами и потянув за собой, и пошел дальше. Он определенно бормотал что-то о гребаном умнике, но в этот момент меня это просто рассмешило.

В ту секунду, когда мы вышли на открытое пространство, по моему позвоночнику пробежал панический страх, и я сосредоточилась на дыхании, преодолевая беспокойство. Возможно, я вернулась сюда, но все еще стояла на ногах, и сделаю все возможное, чтобы не показать им свой страх.

— Однажды ты снова будешь выглядеть испуганной, — сказал Джексон, пристально глядя на меня. — Однажды я выясню твою слабость и когда это сделаю, ты будешь принадлежать мне, черт возьми. Как и было предначертано судьбой.

Что он только что сказал?

Протянув руку, я похлопала его по плечу.

— Прости, что? Принадлежать тебе? Это звучит ужасно по-собственнически для того, кто считает, что общение с Каллаханом — поцелуй смерти. Не говоря уже о том, что это всего лишь вежливость — пригласить кого-то на ужин, прежде чем пытаться завладеть им.

С чего, черт возьми, он вообще взял, что сделал такое заявление, после всего того дерьма, через которое заставил меня пройти? Моя жизнь была бы намного лучше, если бы Джексон был рядом, а вместо этого он решил бросить меня. Хуже того, он решил возглавить гребаный отряд «вилы».

Он моргнул, и его светло-карие глаза заблестели в лучах восходящего над горизонтом солнца.

— Насколько я помню, в последний раз, когда я приглашал тебя на ужин, ты была не очень вежливым гостем.

Воспоминание сильно ударило меня, и мне стало больно, потому что я не просто так спрятала все эти воспоминания подальше. Чтобы спасти себя. И одно его заявление снова выдвинуло это на первый план.

— Я съела что-то нехорошее, — неохотно призналась я. — Я не хотела все заблевать. Тебе не следовало настаивать на том, чтобы держать меня за запястья.

Мне было девять, ему — десять, и прошел примерно год, прежде чем в моей жизни все пошло прахом. Мы бегали у него на заднем дворе, пока наши родители готовили ужин для своей еженедельной встречи. Джексон накрыл для нас специальный маленький столик возле огромного старого дуба, и это был…

— Мой сюрприз на день рождения, — пробормотала я, и он кивнул. У меня вырвался смешок. — По крайней мере, один из нас был удивлен.

Джексон на самом деле рассмеялся.

— Честно говоря, я пытался сделать широкий жест, на который способен только тупой мальчишка предпубертатного возраста, а ты все перевернула с ног на голову. Типичное Солнышко.

Широкий жест.

Да пошел он к черту со своими льстивыми речами. Черт бы побрал, что он поднял эту тему, когда после этого потратил годы, пытаясь разрушить все, что во мне было.

— Отведи меня к Виктору.

Он моргнул от моей резкой смены тона и темы.

— Я не могу гарантировать твою безопасность, когда передам тебя в его руки, — серьезно сказал он.

Я рассмеялась. Прямо ему в лицо.

— Гарантировать мою безопасность? Чувак, я бы рискнула встретиться почти с любым другим придурком в этой компании, если бы мне не пришлось снова тебя видеть.

И вот так просто я напомнила ему, что мы — враги. Что он был в моем списке плохих парней, а не на рождественской открытке, и что у него был приказ вернуть меня альфе.

На этот раз, когда он схватил меня, мне было больно, и завтра на этом месте, без сомнения, будет синяк. Пофиг. Мне было наплевать, и, к счастью, наш совместный момент, посвященный более невинным воспоминаниям, тоже прошел.

Последнее, что мне было нужно, — это снова испытывать нежные чувства к кому-либо из них.

Это действительно самая глупая вещь, которую я могла себе представить.

10

— Как только ты обратишься, — медленно произнес Виктор, пристально глядя на меня своими темно-серыми глазами, — я привяжу тебя к Торме самыми крепкими узами, какие только могут быть между альфой и его стаей. Ты будешь служить мне до конца своих дней.

Они все ждали нас, когда Джексон привел меня обратно на территорию стаи. Полдюжины волков, включая Торина, и отца Джексона, Дина Хитклиффа.

Я откашлялась.

— Позволь мне прояснить ситуацию. Ты презираешь меня из-за моего отца, закрывал глаза на то, как стая мучила меня все эти годы, но теперь ты хочешь, чтобы я… — Я поднял палец. — И останови меня, если я не права… хочешь, чтобы я обслуживала тебя? — Я рассмеялась, отягощая свою судьбу. — Тебе лучше иметь в виду работу официанткой, а не секс, потому что обещаю, ты не будешь счастлив с таким волком, как я, в своей постели.

Выражение лица Виктора потемнело, его бледная кожа приобрела медово-светлый оттенок его волка, когда он шагнул вперед.

— Думаешь, что ты слишком хороша, чтобы трахаться с альфой?

О, да. Тысячу раз да, но, поскольку сегодня я уже выводила его из себя, я решила не говорить этого вслух. Виктору не понравилось мое молчание. Он ударил меня кулаком в щеку, сбив меня со ступеньки. Мучительная боль пронзила челюсть и спустилась по позвоночнику, голова закружилась, перед глазами заплясали черные и белые точки.

Виктор навис надо мной, поставив ноги по обе стороны от меня.

— Если я решу трахнуть тебя, беспородный щенок, — прорычал он, — ты мало что сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Затем он отошел, быстро пнув меня на прощание.

— Отведи ее обратно в гребаную камеру и проследи, чтобы никто к ней и близко не подходил, — прорычал он сыну, прежде чем вылететь за дверь, увлекая за собой Глендру. Она попала в беду, но я была слишком занята, пытаясь не получить сотрясение мозга, чтобы беспокоиться об этой глупой сучке. Она застелила себе постель, и теперь ей приходилось лежать в ней с этим говнюком, которого она называла парой.

Джексон добрался до меня первым, его прикосновение оказалось нежнее, чем я ожидала, когда он поднял меня.

— Сегодня канун новолуния, — шепотом сказал он. — Скоро начнется заживление.

— Уф, — простонала я, и это был первый звук, который я издала с тех пор, как меня ударили. Я была очень горда собой за то, что даже не застонала. Виктор никогда не получит такого удовольствия, больной ублюдок.

И я скорее умру, чем позволю ему прикоснуться ко мне.

— Давай отнесем ее вниз, — сказал Торин, подходя к своему лучшему другу. — Пока папа снова не вернулся и не сделал что-нибудь похуже.

Возможно, это из-за удара по голове, но прозвучало как осуждение отца. Я никогда не слышала, чтобы Торин проявлял что-либо, кроме уважения, граничащего с благоговением, к ходячему мешку спермы, который он называл отцом. Интересно. По крайней мере, так было бы при нормальных обстоятельствах. Прямо сейчас я просто пыталась не отключиться.

Торин протянул руки к Джексону, будто собирался обнять меня, но вероятный бета покачал головой.

— Я держу ее и прослежу, чтобы она оставалась в безопасности в своей камере до сегодняшней смены.

Торин пожал плечами, его интерес ко мне уже угасал, особенно когда Сисили вошла в комнату, пританцовывая своей глупой задницей, выглядя свежо и безупречно, несмотря на ранний час.

— Сохрани ей жизнь, — пробормотал Торин, прежде чем уйти, оставив меня с Джексоном.

Я не слишком твердо стояла на ногах, так что у меня не было другого выбора, кроме как позволить ему наполовину нести меня, пока я изо всех сил пыталась не наблевать на него. Снова.

К тому времени, как он доставил меня обратно в мою прежнюю камеру, стук в голове усилился, и я опустилась на твердый пол. Помогло то, что я закрыла глаза и сосредоточилась на равномерном дыхании, молясь о том, чтобы отключиться на несколько часов.

Некоторое время спустя меня разбудил лязг за дверью камеры, и я осторожно подняла голову, обнаружив Джексона, привалившегося спиной к стене напротив решетки и наблюдающего за мной.

— Подонок, — прорычала я, морщась от резкой боли в черепе.

Он пожал плечами.

— На тебя больше не нападали в камере, так что, возможно, тебе стоит поблагодарить меня.

— Даже на смертном одре, — ответила я со всей слащавостью, на которую была способна.

Он только ухмыльнулся, и я закрыла глаза, чтобы не видеть его лица. В какой-то момент я задремала, но меня снова разбудил сердитый голос. Когда мне удалось открыть глаза, я была в восторге, увидев, как Дэнни разрывает Джексона на части.

— Что с ней случилось? — прорычала она. Она отвернулась от меня, но я знала, какое у нее будет выражение лица. Разгневанная Дэнни была страшна.

— Она оскорбила альфу, — парировал Джексон, выпрямляясь и возвышаясь над ней. — Ей повезло, что она все еще жива.

Дэнни усмехнулась, и Джексон прищурился, глядя на нее.

— Что ты вообще здесь делаешь? На этом уровне никого не должно быть.

Дэнни запрокинула голову, встречая его свирепый взгляд.

— Я здесь, чтобы проведать свою подругу. Я не верю, что вы все сможете обеспечить ее безопасность, тем более что альфе доставляет огромное удовольствие наказывать эту бедную девочку за событие, которое не имеет к ней никакого отношения.

Я ждала, что Джексон начнет с ней спорить, подробно рассказывая о том, как измена моего отца опозорила фамилию Каллаханов, и что мы все должны страдать за это. Только… он этого не сделал.

Взгляд его глаз встретился с моими поверх ее головы.

— Она проснулась, если хочешь с ней поговорить. — Его голос был мрачен.

Дэнни, без сомнения, уже знала, что я не сплю. Она задержала взгляд на Джексоне, прежде чем развернуться и направиться к решетке.

— Привет, малышка, — сказала она с нежной улыбкой, присаживаясь на корточки, чтобы быть на уровне моих глаз. — Я скучала по тебе.

Чувство вины пронзило меня насквозь.

— Я — балда, — выдавила я, поднимаясь с пола и радуясь, что голова не раскалывается так сильно.

Дэнни рассмеялась.

— Да. Полная. Тебе просто повезло, что тебя не было рядом с Симоной, когда ты ушла. Губы у этой девушки…

У меня вырвался взрыв смеха, за которым последовал стон, когда удары вернулись с удвоенной силой. Приняв сидячее положение, я потерла голову, отчаянно нуждаясь в воде, чтобы смыть сухой привкус во рту.

Бутылка покатилась по полу в мою сторону, ударившись о бедро. Подняв ее, я обнаружила один из фирменных коктейлей Дэнни. Она называла его энергетическим напитком, готовя его для меня, когда я была в плохом настроении, и, хотя на вкус он был отвратительным, результат того стоил.

— Я подумала, что тебе, возможно, понадобится подкрепиться до вечера, — тихо сказала она, бросив взгляд туда, где все еще стоял Джексон, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за нами обеими.

Доверившись ей, я отвинтила крышку и выпила все содержимое одним большим глотком. Вкус цикория был чуть более солоноватым, чем обычно, но, как всегда, я просто зажала нос и выпила его большими глотками. Почти сразу же боль в голове утихла, и в глазах больше не двоилось.

— Ты ведьма, — поддразнила я, вздохнув с облегчением.

Обычно Дэнни смеялась вместе со мной, когда я называла ее так, но на этот раз она просто улыбнулась. Это была медленная, загадочная улыбка, и я не в первый раз задумалась, как много мы на самом деле знаем о Дэнни.

— Отдохни, моя дорогая, — добавила она, прежде чем отвернуться. — Увидимся вечером на смене.

Джексон прочистил горло.

— Смены в день солнцестояния предназначены только для альф и бет.

Дэнни сморщила нос, глядя на него.

— Я спрашивала твоего мнения? Я вообще смотрела в сторону твоего жалкого личика?

Он выглядел абсолютно оскорбленным тем, что кто-то так с ним разговаривает, но прежде чем успел открыть рот и ответить, Дэнни встряла первой.

— Все было в твоих руках, щенок, — мягко сказала она, — и ты отказался от этого из-за гордости и страха. Ты потерял то, что мог бы иметь, и когда наша девочка вступит в свои права, она разобьет тебе морду. Я, например, не могу дождаться, когда увижу это.

Джексон что-то пролепетал, но Дэнни уже уносила свою задницу прочь из поля зрения, не обращая внимания на разъяренного оборотня, наполовину вылезшего волка, у нее за спиной.

Мне повезло, что у меня была подруга, которая считала, что я стою того, чтобы меня потерять, в то время как все остальные в моей жизни — кроме Симоны — просто бросили меня.

Черные, как смоль, глаза Джексона были прикованы ко мне, его челюсть была твердой и непреклонной, когда энергия и запах его волка наполнили подземные камеры.

— Не теряй самообладания, — прямо сказала я. — Мне похер, какие у тебя личные счеты с Дэн. Держи себя в руках.

Он попытался убить меня выражением своего лица, но я просто закрыла глаза и снова опустила голову, решив, как можно больше отдохнуть и подлечиться до наступления полнолуния. Некоторые волки умирали во время своего первого изменения, их тела были слишком слабы для души, которую они вмещали.

Я ни за что на свете не доставлю этим засранцам удовольствия видеть, как я вот так сдаюсь волку. Неа. Они увидят, что я стала сильнее, чем когда-либо, и однажды, надеюсь, скорее раньше, чем позже, они перестанут представлять для меня угрозу.

11

К тому времени, как наступила ночь, боль давно прошла, энергия заискрилась под кожей, будто я сунула руку в электрическую розетку. Я всегда чувствовала чужеродный ритм в своей душе — обычно для оборотня, — но сегодня все было по-другому. Она вытягивала ноги и отталкивалась от невидимых пут, которые были навязаны нам в течение многих лет.

Двадцать из нас стояли обнаженными, и яркий лунный свет падал на нашу кожу. Я была в самом конце, отчаянно пытаясь не думать о том, насколько я уязвима перед толпой волков, которые ненавидели меня. К счастью, со мной была Дэнни, она не была голой, так как не перекидывалась, но было приятно иметь друга за спиной.

И, к счастью, мои худшие мучители — Джексон и Торин — были со своими отцами. Может быть, я справлюсь с этим, не общаясь ни с кем из них.

— Новые оборотни, — прокричал альфа. — Наконец-то пришло время дать вашим зверям побегать на свободе и испытать силу, которая приходит, когда вы становитесь полнокровными членами нашей стаи.

Дин шагнул вперед, и, хотя он был всего лишь бетой, его присутствие было таким же властным, как у альфы. Он был высоким и широкоплечим, как и его сын, с волосами чернильно-черного цвета и пронзительно-голубыми глазами. Он выглядел слишком молодо, чтобы в свои двадцать с небольшим иметь сына, но такова была особенность волчьей генетики.

— Луна почти в зените, — сказал он своим низким голосом с акцентом. Несмотря на то, что он вырос здесь, он всегда по-европейски закатывал глаза. — Очень скоро вы потеряете способность осознанно мыслить и позволите своим волкам, наконец, освободиться. Вам не нужно бояться этих перемен, потому что мы будем с вами на протяжении всего пути, оберегая вас и остальных членов нашей стаи.

Ух ты, как это обнадеживает. Всех, кроме меня. Я никогда не думала, что вернусь сюда на свою первую смену, но теперь мне придется выложиться по полной. Моя волчица была готова бежать, и что бы я ни делала, ее было не остановить.

Воздух был морозным, но мне было далеко не холодно. Кровь бурлила у меня в жилах, когда я наклонила голову, позволяя волосам свободными волнами упасть на спину. По мере того, как энергия нарастала у меня в животе, превращаясь в почти невыносимый водоворот силы, мне казалось, что мои волосы тоже колышутся вокруг тела.

Когда луна озарила ночь самым ярким светом, мои глаза невольно закрылись от этого сияния, и мой волчий дух поднялся, впервые став по-настоящему видимым для меня. Глубокий пылающий красный цвет окутал ее, словно аура, и когда она устремилась к поверхности, удерживающий ее барьер рухнул.

Быть свободной. Бежать.

Ее тепло коснулось моего лица, словно ласка, но на этом все нежные прикосновения закончились, когда я почувствовала перемену. Я упала на четвереньки, боль пронзила каждое нервное окончание, спина выгнулась дугой, тело вытянулось.

— Я помогу вам пройти через это…

Я пропустила большую часть речи альфы, слишком сосредоточенная на своем волке, но когда до меня дошли эти слова, я чуть не рассмеялась вслух — единственное, что меня останавливало, это то, что если бы я открыла рот, то, вероятно, закричала бы от боли. Я точно знала, что этот ублюдок скорее умрет, чем хоть как-то облегчит мою боль.

Треск костей эхом разнесся по поляне. Я была не единственной, кто испытывал изнуряющую боль, и когда мои пальцы сломались, отдаваясь в предплечьях, я начала молиться, чтобы никто не напал на меня, пока у меня не было возможности защититься.

Теневой Зверь. Помоги мне пережить это.

Мне всегда казалось забавным, что мы поклонялись существу, которое изображалось как темная, пугающая фигура, живущая в тени, скорее животное, чем человек. Не говоря уже о том, что в его имени буквально было слово «зверь».

Однако это было всего лишь прозвище… никто не знал его настоящего титула. Это был либо давний секрет, либо информация, утерянная со временем, пока, в конце концов, он не стал известен только как Теневой Зверь.

Тот, кто крадется за тобой по ночам.

— Освободите своих волков! — закричал Дин, и на этот раз раздались крики, поскольку сильнейшая часть изменения привела нас в состояние, среднее между человеком и животным. В какой-то момент человеческая часть моего сознания превратилась в волчью, и когда это произошло, боль стала приглушенной.

Свобода. Наконец-то мы свободны. Бежим, бежим, бежим, бежим. Бежим в лунном свете. Преследуем кролика и чуем добычу повсюду вокруг нас. Стая. Семья. Связь. Альфа…

Я потерялась, как и все новообращенные волки.

Она была инстинктом, землей под ногами, лунным светом на спине и свободой в сердце.

Когда она мчалась через лес, туманное пространство, в котором находилось мое человеческое сознание, рассеялось, и осознание вернулось ко мне. Я обнаружила, что полностью отдаю себе отчет в том, что двигаюсь в ловком теле волка, и на секунду я чертовски перепугалась.

Что происходит?

Что так быстро вернуло мой мозг в нормальное русло?

Бег вместе?

Черт, это было самое странное, что я когда-либо испытывала, но в то же время и самое невероятное. Волчица все еще держала себя в руках, даже когда сознание вернулось ко мне, и когда она опустила голову, чтобы понюхать землю, я увидела одну красную и три белые лапы. Все остальное во мне было разных оттенков красного, как и мои волосы, и я могла бы посмеяться над иронией этого. У оборотней Торма не было рыжих волос, поэтому не было и красных волков. Теперь я также стала маяком в лунном свете… Каллаханы и их смышленые предки.

«Беги!» Моя волчица снова надавила, и на этот раз я отбросила беспокойство в сторону и насладилась ее энтузиазмом.

Да! Короткая пробежка, и мы сбежим.

Мне представилась возможность. Тот факт, что я была готова к этой пробежке, когда никто этого не ожидал, означал, что я могла попытаться ускользнуть. Снова сбежать от стаи, и на этот раз я никогда не остановлюсь.

Мы обе согласились с планом и отправились в путь. Какое бы беспокойство я ни испытывала, когда присутствовала при этом, оно рассеялось перед нашей радостью от того, что мы бежали как волки. В глазах волка смешались черный, белый и серый цвета с оттенком зеленого. И, несмотря на темноту в лесу, как только лунный свет покинул наш мех, мы смогли видеть так же ясно, как и днем. И запахи… все было в десять раз сильнее, чем обычно. Теперь, казалось, я могла различать разные сосны, и сосна-призрак была самой сильной в этом виде. Самые крупные деревья были густыми и землистыми, с оттенками цитрусовых. В секвойях запах был более пыльный, чем в других местах…

Кролик?

Моя волчица потеряла интерес к лесу в тот момент, когда до нас донесся запах маленького существа. Она быстро повернулась и, покинув стаю, отправилась за едой. Она отчаянно хотела попробовать свой первый обед, и, по-видимому, в меню был кролик. Я ожидала, что ее желание съесть живьем прыгающее существо вызовет у меня отвращение, но оно так и не появилось. Вместо этого я почувствовала ее охотничий инстинкт так же сильно, как если бы он был моим собственным.