Outcome (Исход) 2

ЧАСТЬ 12

Я глядела не нее, опираясь щекой на кулак. Она закусила губу, отпустила, потом снова закусила, нахмурила брови, темная челка свесилась ей на лицо, и она сдула ее, смешно выпятив нижнюю губу.

– Ты знаешь, Кендалл, шашки сами по себе не двигаются, – улыбнулась я, опуская глаза на доску, на которой мы играли в нарды. – Помнишь, я учила тебя: используй свое положение для достижения максимального преимущества.

Наконец, со вздохом, маленькая рука потянулась к доске и передвинула одну из белых шашек так, что она встала над моей одинокой коричневой. Кендалл победно улыбнулась и убрала мою шашку в центр доски.

– Я тебя съела! – усмехнулась она.

– Точно, паршивка ты этакая!

Она хихикнула.

Мы обе встрепенулись, услышав как кто-то постучал во входную дверь. Я посмотрела на Кендалл, она уставилась на меня.

– Кто это?

Бунзен, лежавший на полу под журнальным столиком, на котором мы играли, вскочил и залаял.

– Я не знаю…

Я встала, но Кендалл меня опередила:

– Можно я открою, Энди?

– Давай, – я снова уселась и уставилась на игровое поле, пытаясь понять, какой ход лучше сделать. Я слышала, как Кендалл щелкает замками и со скрипом открывает дверь.

– Всем привет!

Мои брови поползли вверх, когда я поняла, что узнаю этот голос. Я подняла голову.

– Привет.

– Как поживаешь, Кендалл?

– Я хорошо, а ты как, Хейли?

Я улыбнулась и встала.

– У меня все замечательно. Энди дома?

– Здравствуй, Хейли.

Она перевела взгляд с Кендалл на меня:

– Привет, незнакомка! Где ты пропадала?

Меня всегда поражало, каким светом озарялось ее лицо, когда она улыбалась.

– Вокруг да около. Мы чертовски заняты в лаборатории, так что я просиживаю там целыми днями.

Она неодобрительно зацокала языком:

– Вся в трудах и никаких развлечений? Это нехорошо… В общем, я пришла в надежде умыкнуть тебя и потащить на шопинг, но, – она улыбнулась нам,- я вижу, что у тебя уже есть компания, так что оставлю вас вдвоем.

– А мы можем поехать, Энди? Пожааалуйста.

Я с удивлением увидела, что Кендалл смотрит на меня исполненными надежды глазами.

– А как же наша игра? И как насчет пианино, мисс?

– Она может заняться этим попозже…

Не веря своим ушам, я посмотрела на Хейли. Она хитро улыбалась, и я не смогла сдержать собственную улыбку. Я кивнула:

– Ладно. Так и сделаем.

– Ура! – запрыгала Кендалл – Побегу за кошельком!

И она рванула в свою комнату, громко топая по всему дому. Я улыбнулась и покачала головой.

– Милое дитя, – Хейли скрестила руки на груди и прислонилась к входной двери. Я вздохнула и кивнула:

– Ага. Оно самое и есть.

Должна признать, я чувствовала себя странновато, ведя машину к Рочестер Молл с Хейли, сидящей справа от меня и с Кендалл на заднем сиденье. Кто бы мог подумать? Все двадцать минут мои пассажирки увлеченно разговаривали о летних каникулах и как это удивительно, что Кендалл будет свободна почти до конца августа.

– Ну и чем ты планируешь заняться в ближайшие полтора месяца? – спросила Хейли, извернувшись на сиденье так, чтобы видеть девочку. Я посмотрела на Кендалл в зеркало заднего вида. Она пожала плечами:

– Я не знаю… Я уже прочитала все книжки, которые нам задали на лето в школьном клубе читателей.

– Даа? Расскажи мне об этом.

– Ну, тот, кто прочитает больше всех книг, получит приз.

– Она получала их последние три года кряду, – я посмотрела на свою старую подругу с гордой улыбкой на лице. Хейли удивленно вздернула бровь:

– Правда? Ух ты! Ты меня очень впечатлила, Кендалл.

– Расскажи, какой приз ты получила в прошлом году, Кендалл, – наши глаза встретились в зеркале, и я увидела, как по ее лицу расползается улыбка.

– Я получила право выбрать любые десять книг в магазине Барнза и Нобла. (Barnes amp; Noble – американская компания, крупнейшая в США по продажам книг – прим. пер.)

– Вот это да! Классный приз! Молодец!

Хейли повернулась ко мне:

– Ты должна гордиться, невооруженным глазом видно, что ты проделала хорошую работу.

Я посмотрела на нее, в недоумении вздернув бровь.

– Ну, ты же ее наставница, правильно?

Я увидела, как Кендалл подается вперед на сиденье, открывает рот, чтобы сказать… тут я выпалила:

– Эй, смотрите, мы уже приехали! – и припарковала джип.

– Ура!

– Она хоть и маленькая, но уже заправская покупательница, – объяснила я Хейли.

– Аа… вижу, ты многому ее научила, да?

Она ухмыльнулась, я изобразила возмущение, что вызвало еще более широкую ухмылку.

Я припарковалась прямо возле супермаркета Диллард, чтобы потом гарантированно найти собственную машину. Это был мой пунктик – как я ни старалась, я никогда не могла запомнить, где я оставляю свою машинку.

Кендалл шла между нами и чуть не подпрыгивала, ее темные волосы пружинили при каждом шаге. Ее детское волнение всегда удивляло и вдохновляло меня, не позволяя мне стать слишком занудной. Господь свидетель, мне и так хватало проблем с собственной серьезностью. Иногда я интересовалась, куда же запропастилась часть моей личности, ответственная за веселье. Я знаю, что когда-то она у меня точно была, и в свое время Хейли очень хорошо умела вытаскивать ее на поверхность. Это я хорошо помнила.

– Ну, куда в первую очередь? – Хейли посмотрела на нас, придерживая большую стеклянную дверь.

– Не знаю. Тебе же пришла в голову идея пройтись по магазинам, так что сама скажи, зачем мы здесь?

Она посмотрела на меня, как на полоумную:

– Энди, я в тебе разочарована. Ты что, и вправду считаешь шопинг таким действием, когда ты приходишь в магазин и пытаешься найти необходимые тебе товары?

Она иронично улыбнулась, а Кендалл захихикала.

– Ладно, ладно. Наверное, я не в курсе правил правильного шопинга.

Я и представления не имела, что с десятилетней девчонкой может быть так весело. К тому же Хейли тоже впала в детство, так что они меня едва не уморили. Весь день я только и слышала: «Энди, да расслабься ты!», когда я закатывала глаза при их выходках и детских разговорах. А еще они показывали пальцами на людей с дурацкими прическами и уродливыми одежками.

– Знаешь, Хейли, ты ее чему-то не тому учишь.

– Ну, на это есть родители, – улыбнулась она,- Самое классное, когда ты берешь детей, тащишь их куда-нибудь, и вы веселитесь на всю катушку, ведете себя, как идиоты, а когда нагуляетесь, просто возвращаешь их домой.

– И часто ты так делаешь, а?

Она подбоченилась:

– Послушайте, леди, у меня в Калифорнии есть очень близкая подруга, а у нее – четырехлетний сын. Так вот, мы с Диллоном веселились гораздо больше, чем с его мамой.

Я улыбнулась, зная, что, скорее всего, так и было.

– Ладно вы, двое шибанутых, идемте теперь в игрушечный магазин.

– Правда? – Кендал широко заулыбалась, глаза ее полыхнули надеждой. Я кивнула.

– Йес! – выкрикнула она и запрыгала.

– Кендалл, не так громко.

– Хочу и буду!

Я уставилась на нее, пораженная резкой переменой настроения от чистой радости к полному недовольству. Не зная, что ей сказать, я посмотрела на Хейли. Она тоже уже смотрела на меня. Миссис Торрини предупреждала меня, что такое случается все чаще. Она думала, что дело во влиянии школьных товарищей и вообще в том, что девочка растет.

Я вздохнула:

– Кендалл, пожалуйста, не разговаривай со мной в таком тоне.

Она пристыжено уставилась в пол.

– Извини, – проговорила она и подняла на меня совершенно щенячий взгляд. Ну и как я могла продолжать сердиться?

– Идем. Игрушки заждались.

Улыбка вернулась на ее надутые губы, и я улыбнулась тоже.

Мы с Хейли шли за ней, а она металась между полок, рассматривая все и восклицая, как вот это она видела по телевизору, а вот это хотела бы на день рождения, а вот это – на Рождество.

– Эх, вот бы стать такой юной и беспечной снова…

Я повернулась на голос Хейли и увидела, что она тихо улыбается, засунув большие пальцы в задние карманы шортов. И глядя на нее, я осознала, какой же красивой женщиной она стала. Когда я вспоминала школу, я всегда думала, что она была самым красивым человеком, которого я когда-либо видела, но я не представляла, на что способны ее гены. Ее красота стала более зрелой, черты лица утратили девичью мягкость, сменившись тонкими, точеными линиями. Она выглядела почти как скульптура, как произведение искусства.

Хейли всегда была выше меня; она не сильно прибавила в росте со школьных времен, если прибавила вообще, тем не менее, ее ноги каким-то чудесным образом выглядели более длинными, более оформившимися, великолепно очерченными. И все тот же низкий плавный голос с хрипотцой…

Я повернулась, чтобы увидеть, как к нам приближается Кендалл с Барби в руках. Кукла была из новой коллекции.

– Спорю на десять баксов, она захочет, чтобы я ее купила, – пробормотала я. Хейли хихикнула.

– Энди?

Ну вот, начинается…

– Пожаалуйста?

Она протянула мне розовую коробку. Я взяла, посмотрела на куклу. В комплект входили доска для серфинга и плавательный костюм. Я глянула на Кендалл и задумчиво прикусила губу:

– А сколько денег есть у тебя?

Она полезла в карман, от усердия высунув кончик языка, пока искала кошелек и внезапно ее глаза широко распахнулись:

– О нет!

– Что такое? – немедленно запереживала я.

– Я не могу найти ключ от дома! Мама меня убьет!

– Не спеши. Прежде, чем расстраиваться, проверь все карманы.

Кендалл обшарила все карманы, включая крошечный карманчик для монеток, и облегченно выдохнула, прижимая руку к груди:

– Нашла!

Из заднего кармана она вытащила одинокий ключ.

– Кендалл, а почему ты не повесишь его на цепочку? Его будет легче не потерять.

Она пожала плечами:

– Я все время забываю ее купить.

– Вот, Кендалл, держи. Дарю.

Мы одновременно подняли глаза, и я вздернула бровь. Хейли протягивала нам цепочку для ключей, тонкую и симпатичную, а на конце ее болтался ярко раскрашенный мячик куш. Она ухмыльнулась и подмигнула мне.

– Иди сюда, – подозвала она Кендалл, и та, конечно же, подошла, тогда Хейли что-то прошептала ей на ухо. У меня возникли подозрения.

– Круто! Спасибо, Хейли! – Кендалл снова посмотрела на цепочку и потерла мягкими концами мячика по щеке. – Так можно мне это, Энди? – она подняла Барби вверх.

Я вздохнула и без лишних слов полезла в карман, достала бумажник, выудила оттуда двадцатку и отдала ей.

– Ура! – она схватила деньги и куклу. Дополнительное удовольствие было в том, что она любила расплачиваться за вещи сама, «своими» деньгами, чувствуя себя как взрослая.

Мы с Хейли пошли за ней к кассе, но остановились невдалеке, чтобы дать ей возможность сделать покупку самой.

– Что ты ей сказала? – глянула я на Хейли.

– Ой, ничего такого. Только что мячики куш были твоими любимыми игрушками в детстве.

Я резко повернулась к ней:

– Что? Как ты могла?

Она нехорошо усмехнулась. Я покачала головой и закусила нижнюю губу:

– Ты мне за это заплатишь!

Она заулыбалась еще шире. Я глянула на часы.

– Мне пора отвозить Кендалл домой.

– Не против, если я с вами?

Я посмотрела на нее, улыбнулась и замотала головой.

– Абсолютно.

Из окна машины я смотрела, как Кендалл бежит по дорожке к дому с пакетом из магазина игрушек в руках. Входная дверь распахнулась, в проеме показалась ее мама. Она помахала мне, я махнула в ответ и отъехала от обочины.

– Что за умница эта девчонка, – Хейли глянула на меня, я, улыбаясь, кивнула,- Как ты с ней познакомилась?

Я со вздохом пожала плечами:

– Моя мама знакома с ее родителями, так мы и встретились.

– Ааа…

– Она классная. Мне нравится проводить время с ней. Она не дает мне постареть, – улыбнулась я.

Хейли фыркнула:

– Ну, должен же хоть кто-то это делать.

Я глянула на нее, когда остановилась на красный.

– В смысле?

Она вздернула плечи, потом посмотрела на меня:

– Кажется, что вся твоя жизнь заключается в работе. Тебе нужно иногда развлекаться, – она ущипнула меня за руку, – Хочешь, развлечемся сегодня вечером? Закажем еду на вынос, посмотрим кино или что-нибудь такое?

Я мгновение глядела на нее, прикидывая, нужна мне компания или нет. В итоге я улыбнулась, включила передачу, и мы покатили.

– Да, звучит здорово. Ты уже пробовала, как готовят в ресторане Вонг?

– Шутишь, что ли? Все, кто хоть чуть-чуть любит китайскую еду, знают этот ресторан.

– Значит, Вонг. Заметано.

Я толкнула дверь гаража, придерживая ее для Хейли, которая шла за мной с коричневым бумажным пакетом в руках. Пакет источал такие невероятные ароматы, что у меня просто слюнки текли. Я положила сумки с сегодняшними покупками на кухонный стол и пошла к комнате Бунзена, включая по дороге свет во всем доме.

Мопс выбежал из комнаты и запрыгал вокруг меня, а особенно вокруг Хейли. Он любил общество и ожидал от всех ответной любви.

– И кто это у нас? – спросила Хейли, опускаясь на колени, подхватывая щенка на руки и пытаясь удержать извивающуюся тушку от падения на пол и одновременно избежать его слюнявых поцелуев.

– Это у нас Бунзен.

Хейли уставилась на меня, склонив голову набок.

– Бунзен? – я кивнула. – Как горелка?! (Горелка Бунзена – газовая горелка, имеющая инжектор, установленный в металлической трубке с отверстиями для поступления воздуха, которая закреплена на подставке с боковым вводом для подачи газа. Изобретение немецкого химика Роберта Бунзена – прим. пер.)

Я снова кивнула. Она фыркнула и поглядела на песика:

– Только ты, Энди, могла ТАК назвать собаку.

Хейли прижала успокоившегося щенка к груди и погладила по голове и спине. Она шевельнула бровями, и в глазах ее заплескалось озорство.

– Не возражаешь, если я немного осмотрюсь?

Я кивнула.

Хейли прошла в гостиную, и я щелкнула выключателем. Вспыхнувший над камином свет выхватил из темноты скульптуру на каминной полке.

– Ой, какая красивая, – она подошла поближе и всмотрелась. – Это две женщины, да? Их тела переплелись…

Она посмотрела на меня, я кивнула.

– Она великолепна. Очень чувственная, но сделана со вкусом.

– Я привезла ее из Нью-Йорка несколько лет назад. Была там на конференции.

Хейли отвернулась от камина и осмотрела остальную часть комнаты. Деревянный пол, коричневый кожаный диван с деревянными элементами, столики из стекла и дерева.

– А ты любишь безделушки, правда? – спросила она, поднимая с журнального столика стеклянную статуэтку. Я засунула руки в карманы и почему-то сильно смутилась. Она улыбнулась и пошла на кухню.

– О, целая стенка увешана кухонной утварью, – произнесла она взолнованным голосом. Опустив Бунзена на пол, чтобы лучше рассмотреть вещи, она усмехнулась мне, сняла со стены какой-то предмет и ткнула им в мою сторону. Я смотрела в недоумении, а потом до меня дошло. Я вспомнила.

Хейли расхохоталась.

– Я и не знала, что ты умеешь краснеть, Энди!

Она повесила толкушку для картофеля обратно на крюк и повернулась, чтобы рассмотреть технику. – О, мне нравится твоя плита.

Плита, вернее, просто варочная поверхность была встроена в отдельно стоящий посреди кухни стол, симбиоз кухонного и обеденного.

– Ага, это удобно. Экономит место.

Хейли глянула на меня и неожиданно улыбнулась:

– Знаешь, это заставляет меня чувствовать себя такой древней.

– Что именно?

– Ну, мы стоим здесь, говорим о плитах, посуде, я осматриваю твой дом… мы ведь об этом и подумать не могли, когда дружили в школе, понимаешь? Ну тогда, еще в Винстоне? Черт, мы же все время трещали о том, в какой университет поступим и как уберемся из этого городишки.

Она хмыкнула, покачала головой и вышла из кухни, по пути похлопав меня по плечу. Я пошла за ней в прихожую, хозяйская спальня слева, три двери в спальни справа. Первая из них, собственно, была моим кабинетом.

Хейли зажгла свет, огляделась и прыснула. Я посмотрела вокруг, пытаясь понять, что ее так насмешило.

Ааа, ну да. Хи-хи.

– Ты их все еще собираешь? – Хейли махнула рукой в сторону шкафа, встроенного в стену. За его большими стеклянными дверцами выстроилась моя коллекция Beanie Babies. (Beanie Babies – коллекция мягких игрушек с наполнением в виде пластиковых шариков – прим. пер.)

– Их что, до сих пор продают?

Я замотала головой:

– Нет. Их теперь черта с два найдешь.

– У тебя есть те, которых я не видела?

Я взволнованно кивнула, все-таки, это фактически было моим хобби длиною в жизнь.

– Большинство я отыскала в интернете, а некоторых, так даже в антикварных магазинах, представь себе. А ты мне тут говоришь, что чувствуешь себя древней!

Мы обе рассмеялись.

– Можно? – спросила она, потянувшись к дверце.

– Вперед!

Она открыла дверцу и стала аккуратно перебирать игрушки, читая этикетки. Каждая игрушка была запакована в защитную пластиковую коробочку.

– Они все невероятно симпатичные. Сколько их у тебя?

– О, дай бог памяти… в последний раз я насчитала триста тридцать.

– Ух ты! – она окинула их взглядом – А где тот, который… ээ…Кун Фу?

– А, Suki the Karate Bear?

Она кивнула. Я испустила тяжкий вздох:

– Несколько лет назад я встречалась с женщиной, а она всюду таскала с собой своего золотистого ретривера, ну и, в общем, Барни любил все жевать.

Хейли посмотрела на меня с сочувствием:

– О, Энди, неужели он?…

– Увы, – вздохнула я и пожала плечами.

– Мне очень жаль.

Она поставила игрушку, которую держала в руке, обратно на полку, закрыла дверцу и повернулась ко мне:

– Ну, так как насчет пообедать? Ты проголодалась?

– Умираю с голоду.

Куча безделушек на диванных подушках, закрытая доска для игры в нарды валяется на полу, открытые емкости из-под китайской еды разбросаны повсюду, почти пустые тарелки на журнальном столике, и все это безобразие венчает откупоренная бутылка вина.

– Мне, конечно, пришлось снова привыкать к здешним холодным ночам…

– Пари держу, что пришлось, – я отхлебнула из своего бокала, горьковатая жидкость заполнила мой рот, прежде чем скользнуть вниз по горлу. Мы обе сидели на полу у столика, друг напротив друга. – Расскажи мне, как тебе жилось в Калифорнии.

Я потянулась за бутылкой, налила полбокала себе и предложила Хейли. Она подставила свой бокал.

– Ну, у меня там маленькая, зато своя квартира в кондоминиуме на окраине города. (Кондоми́ниум (лат. con – вместе и dominium – владение) – совместное владение, обладание единым объектом, чаще всего домом, но также и другим недвижимым имуществом – прим. пер.) В Лос-Анджелесе все очень дорого и цены только растут, так что, – она улыбнулась, – накопить на что-то большее никак не получается.

Я с улыбкой кивнула:

– Как я тебя понимаю… ну, рассказывай дальше.

– Ну, я живу одна, если не считать кроликов.

Я уставилась на нее:

– Кроликов? У которых не только ценный мех?

– Типа того. У меня много друзей еще со времен колледжа, да и во время преподавательской карьеры я со многими подружилась. Я поддерживаю с ними связь.

– Ты по ним скучаешь?

Она кивнула:

– Скучаю. Я так давно уехала отсюда, что возвращение кажется, – она прикусила щеку изнутри, – кажется… я не знаю… странным. Ходить по тем же улицам, видеть привычные места боевой славы… я даже Келли время от времени встречаю… У меня такое ощущение, что я выросла.

– Ты и правда выросла, Хейли.

Она улыбнулась:

– Я знаю. Я просто никак не привыкну к тому, что я взрослая – и снова дома.

– Ты не против, если я спрошу тебя о твоем замужестве?

– Абсолютно нет.

Я отхлебнула вина и отставила бокал в сторону.

– Тогда расскажи мне о Лонни. Каким он был? Как он выглядел?

Хейли вздохнула и какое-то время смотрела на потолок, потом перевела взгляд на меня:

– Он очень милый, один из самых щедрых и великодушных людей, которых я когда-либо встречала. Одно время он серьезно размышлял, не принять ли ему сан священника.

– Вот это да! Совсем не с таким человеком я тебя себе представляла.

Она рассмеялась:

– Да, я тоже. Но мы начали с хорошей дружбы. Я могла ему доверять, плюс к тому, он был очень умным. Он стал помогать мне с домашними заданиями. В конце концов, у меня же не было под рукой твоих мозгов.

Я улыбнулась и подперла щеку рукой.

– Мы начали встречаться, и это оказалось так забавно. Потом все стало очень серьезно, и я даже не заметила, как это произошло, мы ведь так были поглощены занятиями. Я снимала квартиру вместе с двумя девушками, они любили шляться по вечеринкам и выпивать, обе любили парней, и это было ужасно, я как-то вернулась домой с занятий посреди бела дня, и она была там с каким-то парнем, в процессе, прямо в нашей гостиной!

Ее глаза распахнулись, как бы усиливая сказанное:

– Это был ужас! Так что я решила, что с меня хватит, и Лонни предложил, чтобы мы поженились. Видишь ли, он не мог жить с девушкой во грехе.

Она улыбнулась, я тоже.

– Так что я согласилась. И это перестало быть забавным. Насколько он был замечательным, настолько же мы оказались разными личностями. И он терпеть не мог, что я так независима. Он пытался контролировать меня, ему не нравился сам факт, что я хотела добиться всего сама, а это не женское дело.

– О, это уже не смешно.

– Ага. Ну и в конце концов мы поняли, что у нас ничего не выйдет, и развелись. Мне было так стыдно, что мне всего двадцать четыре, а я уже разведена. Тот еще рекорд, а?

Я пожала плечами и откинулась на ручку кресла:

– Не знаю. Я думаю, все в жизни случается не зря. Должна была в этом быть какая-то цель.

– Согласна. Но все равно, это не повод для гордости.

– Понимаю, – я улыбнулась, вытянула ноги вперед и скрестила их в лодыжках.

– Да уж…- она откинулась на спинку дивана, – Так, Энди…

– Да, Хейли?

– Ты – лесбиянка?

Я глянула на нее, удивленная сменой темы, но кивнула:

– Так и есть.

– Когда ты это поняла?

– В колледже.

Мы обе рассмеялись, она кивнула.

– Да, как раз подходящее место. Как это произошло?

На мгновение меня охватила паника, но я глубоко вдохнула, выдохнула и ответила:

– Ну, это было на втором курсе. Меня просто осенило. Я знала, что всегда была равнодушна к парням, независимо от того, сколько милых ребят мне встречалось. Они на меня никак не действовали, а вот женщины – да. От женского взгляда я чувствовала намного больше, чем от мужской ласки.

Я снова вздохнула:

– И вот однажды я решила попробовать, смогу ли я действительно встречаться с девушкой.

– И смогла?

– Ну, очевидно, смогла, – улыбнулась я.

– А Эйрин?

– Эйрин… – я посмотрела на свои руки, сцепленные на колене.

– Если ты не хочешь…

– Нет, все нормально. Пришло время признаться кому-то, кроме себя, что я оказалась дрянью. Я просто не была готова к тому, чего она хотела.

– Это к чему?

– Семья, остепениться. Совместное проживание.

– А ты не?…

Я провела рукой по волосам и замотала головой:

– Наверное, нет. Иногда мне казалось, что хочу, что я смогу это сделать, понимаешь? Я хочу сказать, она была вроде твоего Лонни: очень милая, добрая и сердечная. Но мне чего-то не хватало. И я никогда не могла понять, чего именно.

Я поглядела на Хейли. Она смотрела на меня напряженно и внимательно, полностью поглощенная моими словами. Я опустила взгляд:

– Иногда я думаю, что я ненормальная… винтиков не хватает в голове…

Я подняла голову и слабо улыбнулась. Она усмехнулась в ответ:

– Я не думаю, что тебе винтиков не хватает, Энди. Она просто не тот человек и появилась не в тот момент. Это не криминал.

– Может быть, и нет. Но морочить ей голову три года – вот это криминал.

– Ты это о чем?

– Понимаешь, я много раз говорила ей, что я не хочу того же, что она, но она продолжала настаивать на сохранении отношений, говорила, что она может за себя постоять и хочет, чтобы я была с ней. И я, – тут я вздохнула, – я оставалась. А когда умерла Анна, я поняла, что жизнь слишком короткая. И раз я облажалась, то это совершенно не значит, что она тоже должна. Она заслуживала лучшего.

– Это очень благородно с твоей стороны, Энди.

Я посмотрела на нее, ожидая сарказма, но увидела только понимание.

– Эйрин поймет и осознает, что ты поступила так ради ее блага. Если она такая замечательная, как ты рассказываешь, ей непременно кто-то встретится, и у них будет все, чего она хочет.

– Спасибо. Надеюсь, что так и будет.

Мы обе помолчали, переваривая еду и сказанное. Наконец Хейли произнесла:

– А как мама восприняла твой каминг-аут? Я так полагаю, она догадывалась?

– О да. Она все замечательно восприняла.

– Я не очень удивлена, – она улыбнулась и оперлась локтем на диванную подушку, подперев висок кулаком. – И я также не удивлена тем, что ты мне открылась.

Она вздохнула и подняла взгляд на меня:

– Энди, почему ты не пришла на мой выпускной? Ты ведь обещала, что придешь?

Я озадаченно глядела на нее, наверное, с минуту, а потом сообразила. Ни слова не говоря, я встала и прошла в спальню. Я открыла дверь чулана и вытащила на свет божий большую коробку из-под обуви, где я хранила всякую всячину. Я ковырялась в ней, пока мои пальцы не наткнулись на жесткий материал обложки. Есть! Я поспешила назад в гостиную, села рядом с Хейли и открыла коричневую обложку альбома, украшенную золочеными узорами по краям.

– Это что? – спросила Хейли.

– Каждую фотографию, сделанную в те годы, я вклеивала сюда.

– Когда ты так говоришь «в те годы», можно подумать, что ты была в концлагере.

– Просто зови меня Ребеккой.

Она хихикнула.

– Ну вот, – перелистнув несколько страничек, я нашла то, что искала. Хейли забрала у меня альбом, внимательно всмотрелась в фотографию и перевела взгляд на меня:

– Это же я! В моей выпускной мантии.

Я кивнула и откинулась назад, опираясь на руки. Я смотрела Хейли в лицо, пока она погружалась в снимок: толпа, стадион, одноклассники… Она улыбнулась и провела рукой по глазам.

– Ты все-таки пришла, – прошептала она.

Я кивнула:

– Ненадолго, но да.

Она глядела на меня, и я могла видеть в ее глазах слезы. На ее лице смешались боль, удивление и чудо. Закрыв альбом, она снова провела пальцами по глазам, а потом зевнула. Я посмотрела на стоявшие в углу высокие напольные часы:

– Ух ты, уже почти одиннадцать!

– Я знаю. Мне пора собираться.

Я встала, вытянула руки над головой и тоже зевнула.

– Было очень здорово, Энди. Надо будет собраться снова.

Она улыбнулась мне с искренним удовольствием на лице.

– Спасибо. Мне тоже понравилось, и я согласна.

– Давай, я помогу тебе убраться, – она наклонилась и ухватила наши тарелки. Я ее остановила:

– Нет, Хейли, я сама.

Она выпрямилась и поглядела на меня:

– Энди, нет. Я помогала намусорить…

– А я уберу. Перестань, тебе же еще домой ехать, а уже поздно, – я подтолкнула ее к двери, – Я по твоему лицу вижу, как ты устала.

– Ладно, ладно. Дай я только еще в туалет забегу, – она пошла к ванной, но остановилась: – У тебя есть пианино?

Смущенно улыбаясь, я кивнула.

– Но ты же не играешь?

– Нет. Я просто решила, что когда я наконец решу брать уроки, у меня уже будет инструмент.

Она засмеялась и провела ладонями по блестящей деревянной поверхности, остановившись возле компакт-диска, лежавшего там. Удивленные глаза уставились на меня.

– Это же Линда Эдер,- выдохнула она, подняв диск и перевернув его.

– Да, это она.

Я засунула руки в карманы, внезапно смутившись.

– Ты ее слушаешь?

Я кивнула.

– Я впечатлена, – она посмотрела на меня, прищурившись, – ты сегодня вечером просто преисполнена сюрпризов, правда?

Я улыбалась, застенчиво глядя на нее.

– Знаешь, когда я переезжала сюда со всеми своими пожитками, я приложила все усилия, чтобы успеть на ее концерт.

Я уставилась на нее с открытым ртом:

– Концерт в Индианаполисе?

Она кивнула.

– Вудру холл?

– Ага, – ее лицо начало расползаться в улыбке, – Энди, ты была там?

Я кивнула:

– Я уже в пятый раз хожу на ее концерт.

– Боже мой, я тоже там была! С ума сойти! Если бы я только знала! С тобой было бы намного интереснее, чем одной.

– Ты была там сама?

Она кивнула, проводя пальцами вверх-вниз по коробке от диска:

– Мама не смогла выбраться. Отец чувствовал себя неважно.

– Ох. Ну, в следующий раз, когда Линда осчастливит родную Миннесоту своим присутствием, мы будем там вместе.

Она заулыбалась:

– Заметано. Ладно, так и штаны намочить недолго, – она поспешила в ванную, а я, покачав головой, начала убираться.

Ее голубые глаза смотрели на мои губы, а потом встретили мой взгляд. Я не могла понять, что они пытаются мне сказать, но если бы я увидела такой взгляд в своих мечтах, я бы узнала в нем желание.

– Хорошо, – тихо произнесла она, все еще глядя на меня. Ее беспокоило то же, что и меня? Вдруг я плохо на это отреагирую? Прежде чем я успела задуматься над этим вопросом, я увидела, как она наклоняется все ближе. Она потянулась через меня и оперлась рукой на пол возле моего плеча. Я задрожала, я столько всего чувствовала… я нервничала, ожидая того, что должно было произойти, боялась, что этого так и не случится и, боже мой, как же я хотела этого!

Скоро между нами практически не осталось места, кончик ее носа коснулся моего, затем дразняще скользнул вдоль моей щеки, пока она не склонилась вплотную ко мне. Я чувствовала, как ее дыхание опаляет мое лицо, ощущала невероятный жар ее тела. Ее грудь едва ощутимо скользнула по моей, когда она зависла надо мной, опираясь на одну руку, а ее другая рука тем временем перебирала мои волосы, разметавшиеся по ковру вокруг головы. Мои руки оставались плотно прижатыми к бокам, пальцы переплетены и плотно прижаты к животу.

Мягко, невесомо, застенчиво ее губы прикоснулись к моим. Я перестала дышать. Я и подумать не смела, что будет, если она догадается, что я едва не умираю от волнения и нервозности.

– Дыши, Энди,- прошептала она, почти касаясь моих губ. Все мое тело охватила дрожь, и я судорожно выдохнула. Ее губы вернулись, такие мягкие, я и представить не могла, какие они на самом деле мягкие, и они почти поглаживали мои, и ее нижняя губа прижалась к моей. Я судорожно сжала руки в кулаки, умирая от желания коснуться ее кожи, ее волос, чего угодно.

Теперь ее губы нежно прижимались к моим, несмело подыскивая лучшую позицию. Я не знала, что мне делать. Шевельнуть губами, чтобы ответить на поцелуй? Просто лежать и не дергаться? Хейли чуть отодвинулась, и мой разум протестующее возопил, я рванулась за ней в попытке не отпустить то, чего я так жаждала. Она опустила голову, и восхитительное ощущение вернулось, но на этот раз мягкость быстро сменилась настойчивостью.

Моя рука сама по себе скользнула между нашими телами и сжала плечо Хейли, ощущая тепло и мягкость ее тела под шершавой формой чирлидера. Я касалась ее кожи самыми кончиками пальцев, нежно поглаживая, слегка потирая, и когда Хейли вздрогнула, я мысленно улыбнулась, чувствуя удовлетворение. Это придало мне уверенности, и я напрягла свои губы и чуть-чуть приоткрыла рот, как раз настолько, чтобы захватить ее нижнюю губу своими.

Хейли опустилась на меня. Теперь она опиралась на локоть. Ее грудь полностью прижалась к моей. Боже, какая мягкая у нее грудь! Я и представить себе не могла, какая она мягкая… Она чуть-чуть повернула голову, предоставляя мне больше места для инициативы, ее губы следовали за моими, вот они приоткрылись и ее язык, самый чувственный, самый теплый, самый мягкий язык слегка прикоснулся к моей верхней губе, пробуя, исследуя, дразня. Ошеломленная этими чувствами, я впилась пальцами в ее плечи, поглаживая кожу, а потом мои руки двинулись вверх, скользнули по ткани ее костюма и ощутили тепло ее мягкой, гладкой шеи.

Так вот почему мужчины без ума от женщин…

Мои пальцы переплелись в ее волосах, я приподняла это темное облако, пропустила сквозь пальцы и отбросила ей за спину, снова проводя ладонью по всей длине.

Это, казалось, придало Хейли смелости, и я почувствовала как ее язык скользнул в мой рот – ищущий, мягкий, нежно ласкающий. Хейли протяжно и невероятно сексуально застонала, это завело меня еще больше. Боже, я тоже хотела стонать, но не осмеливалась. Наши языки столкнулись и заскользили друг по другу, с каждой лаской дыхание Хейли все учащалось…

Я встрепенулась, возбуждение прошивало мое тело насквозь, дыхание сбилось на судорожные вдохи-выдохи. Оглядываясь, я попыталась прийти в себя, глянула на часы. 3:14 пополуночи. Я взъерошила волосы, да так и замерла на месте, широко распахнув глаза.

«Боже мой!» – понимание опустилось на меня тяжким грузом. Это был не сон.

Это было воспоминание.

А потом они хлынули потоком. Весенние каникулы, последние выходные. На Миннесоту свалился снежный буран, все дороги занесло, и Хейли осталась у меня ночевать.

Я сжалась в комок у изголовья кровати. Бунзен, спавший у меня в ногах, взвизгнул, прополз вверх, отталкиваясь разъезжающимися лапками, плюхнулся рядом со мной и мгновенно уснул, посапывая.

Проводя ладонями по его мягкой шерсти, я задумалась. Хейли, напомнившая мне о выпускном, и эти фотографии, и все напряженные эмоции, связанные у меня с этими событиями…

Господи, как я могла обо всем забыть? И как я могла позволить себе помнить? Я была юной, ни в чем не уверенной девчонкой, и все эти события и чувства вдруг были с мясом вырваны из моего сердца, из моей жизни, так что боль была просто запредельной. Как только я уехала из Винстона, я раз и навсегда решила, что все, что было до университета – это пустота, фикция, ничто. Я решила, что моя настоящая жизнь начнется в университете, где все будет значимым и важным.

Какого же я сваляла дурака! Вот чем все обернулось…

Я глянула на своего пса. И почему моя жизнь не может быть такой же простой, как у него?

Я сжала руки в кулаки, пытаясь набраться храбрости, чтобы войти в комнату. Я не видела Эйрин уже около двух недель и не разговаривала с ней с тех пор, как покинула ее дом той злополучной ночью.

Я не знала, хорошая это идея или нет, не знала, как она отреагирует и вообще не была уверена, ради чего я это делаю. Но я решила, что в любом случае сделать это надо, поэтому я мысленно приготовилась к любой реакции, глубоко вдохнула и толкнула дверь, ведущую в комнату медсестер на ее этаже. Я сглотнула и прокашлялась. Эйрин подняла голову и прищурилась, узнавая меня.

– Привет, – негромко сказала я.

– Здравствуй.

– Не возражаешь, если я присяду? – я указала на кресло напротив дивана.

Она повела подбородком в его сторону, и я села.

– Чем я могу помочь, Энди? – спросила она, пока я усаживалась.

Она говорила со мной таким тоном, каким разговаривала бы с любым сотрудником, так, будто я попросила ее передать мне карточку или что-то в этом роде.

– Ну, ммм, черт!

– Я раньше не замечала, чтобы у тебя были проблемы с выражением мыслей вслух. В чем дело теперь?

Я посмотрела ей в глаза и улыбнулась. Я понимала, как она ко мне относится, и не могла ее винить. Это ведь я причинила ей боль.

– Послушай, Эйрин, я не знаю, какое это имеет значение или важно ли это для тебя, но я по-прежнему считаю, что ты должна знать.

Она ничего не сказала, просто выпрямилась и скрестила руки на груди, слушая меня.

– То, что случилось между нами… в этом не было твоей вины.

Она слегка вздернула подбородок.

– Эйрин, ты чудесный человек, абсолютно невероятная женщина – щедрая, добрая, жертвенная.

Я снова прокашлялась и разгладила складки на своих брюках.

– Это я – сломленный и негодный для отношений человек, а не ты.

Я посмотрела ей в глаза со всей искренностью, желая дать ей понять, что я имею в виду каждое слово:

– И я хочу для тебя всего самого лучшего. Я знаю, что то, что хочешь обрести, уже где-то рядом. И я знаю, что она найдет тебя, Эйрин.

Она отвернулась на мгновение, вздохнула, потом посмотрела на журнал, который отсутствующе перебирали ее пальцы. Наконец она подняла голову и посмотрела на меня:

– Спасибо, Энди. Это много для меня значит.

Она улыбнулась и, хотя ее улыбка была грустной, я почувствовала, что у меня камень с души свалился. Я улыбнулась ей в ответ. Надеюсь, я хотя бы не причинила ей еще большую боль своим приходом.

– Ну ладно… ммм… хорошо. Я пойду, наверное, – я встала и снова глянула на нее. – Береги себя, Эйрин. Ты должна быть готова, когда прекрасная принцесса примчится за тобой на белом скакуне.

Я улыбнулась ей и была просто счастлива, получив улыбку в ответ. Я повернулась и пошла к двери, но замерла, услышав свое имя. Я обернулась к ней через плечо.

– Почему?

Я повернулась к ней полность и пожала плечами:

– Я думаю, время и расстояние дадут тебе возможность по-другому оценить произошедшее. Ты заслуживаешь намного больше, чем я когда-либо могла тебе дать. Ты очень добрый и бескорыстный человек, поэтому можешь попытаться взвалить всю ответственность на себя. Но я хочу, чтобы ты поняла, сейчас, когда эмоции остыли, что в этом нет ни грамма твоей вины, и никогда не было. Ты просто оказалась не в нужном месте в ненужное время, да еще и с таким фунтом убытка, как я.

Она вздохнула и покачала головой:

– Я слышала, что ты организовала фонд имени Анны. Для ее маленькой дочки.

Я кивнула и засунула руки поглубже в карманы лабораторного халата.

– Почему эта маленькая девочка должна страдать из-за того, что было не в ее власти?

– Да. Это потрясающе, то, что ты сделала. Хочу, чтобы ты это знала.

– Спасибо, Эйрин.

– Собственно, – она потянулась за сумочкой, лежавшей на столике, и выудила оттуда кошелек, – я давно собиралась отдать это тебе.

Она вытащила сложенный вдвое чек и протянула мне.

– Эйрин…

– Нет, я хочу сделать пожертвование.

Я посмотрела на сумму и замерла в изумлении. Тысяча долларов?

– Это очень щедро с твоей стороны, Эйрин. Благодарю тебя, – я засунула чек в карман. – Что ж, я лучше вернусь на рабочее место.

Я шла к лифту, и мне было хорошо. Нет, мне было чертовски хорошо, просто замечательно! Улыбка играла на моем лице, шаги стали легкими и пружинистыми. Я чувствовала себя в мире с Эйрин, первый раз за три года, как будто я наконец сделала для нее что-то правильное, и теперь у нее все будет хорошо. И может быть, ну ведь может такое быть, что и у меня тоже.

Я подумала о нашем вчерашнем вечере с Хейли и обо всем, что приключилось после ее ухода. Жизнь все время подбрасывает тебе что-то новенькое, а потом сидит и с ликованием смотрит, как ты пытаешься с этим справиться. Определенно, у жизни какое-то извращенное чувство юмора.

С удовлетворенным вздохом я раскинула руки на спинке парковой скамейки, в полном восторге наблюдая, как Хейли и Кендалл играют с Бунзеном. Он тоже был полностью поглощен происходящим. А кто бы не был? Когда две прекрасные девушки полностью в твоем распоряжении?

Усмехнувшись собственным мыслям, я склонила голову на руку. С того дня, как мне приснился сон, прошла уже неделя, и я решила ничего не предпринимать по этому поводу, в том числе и говорить с Хейли. Она знала, что тогда произошло, но все дети совершают дурацкие поступки, правда же?

А для меня осознание того, что тогда приключилось с нами, стало ответом на многие вопросы, если не на все. То, что я чувствовала, слушая диск Линды Эдер, эта невероятная тоска, когда я слушала ее музыку… я привыкла ассоциировать ее с нашими с Эйрин отношениями, черт, да вообще с любыми отношениями, которые у меня были. Почти все песни Линды были о любви, и о том, чего она хочет от жизни, а я тосковала именно по этому, и всегда эти чувства казались мне недосягаемыми.

Но однажды они у меня были. Когда я была подростком, Хейли была для меня всем, хотя тогда я этого даже не осознавала. Сейчас, рассматривая ситуацию глазами взрослого человека, я лучше понимала прошлое.

– Энди, пойдем! – ко мне бежала Кендалл.

Она подскочила ко мне, схватила за руку и потянула вверх:

– Идем, поиграем с нами!

– Не, ребята, давайте сами, – улыбнулась я. Черт, меня вполне устраивало смотреть на них.

– Ну давай, ну пожалуйста!

Вот уже и Хейли бежит к нам, а Бунзен с лаем путается у нее в ногах.

Хейли ухватила меня за вторую руку:

– Энди, давай, давай! Пойдем поиграааем! – заныла она, очаровательно надув губы.

– У Кендалл научилась?! – съязвила я.

Она заулыбалась и энергично закивала.

– Ладно, ладно.

Я встала, девчонки радостно заскакали. Бунзен чуть не запрыгнул мне на руки, тогда я вытащила у него из пасти поводок и зашвырнула подальше. С яростным лаем пес рванулся вперед.

– Ты здорово научила его носить поноску, Кендалл, – я обняла обеих за плечи, и мы стали смотреть, как мопсик ухватил поводок и счастливо потащил его к нам, поминутно в нем запутываясь.

– Как часто ты можешь забирать ее к себе? – спросила Хейли, глядя, как Кендалл побежала навстречу щенку.

– В большинстве случаев так часто, как захочу. Стараюсь забирать ее по меньшей мере через выходные.

– Тебе с ней хорошо, да и ей, я полагаю, тоже.

– Надеюсь, что так.

Вздохнув, я хлопнула ладонями:

– Эй, вы двое! Поехали домой и давайте закажем пиццу!

Кендалл мгновенно прекратила игру. Слово из серии «на «пи» начинается, на «цца» заканчивается» всегда действовало на нее волшебным образом.

– Пицца? Правда? – она вскочила с колен и подбежала к нам, ухватила меня за руку и пристально вгляделась в мои глаза: – У нас будет пицца?

– Угу. Иди, забирай Бунзена, собирай его игрушки, и поехали.

– Ура! Бунзен, у нас будет пицца!

– Кто-нибудь хочет еще кусочек? – спросила Хейли из кухни.

Мы с Кендалл сидели за столом и наперегонки соревновались, кто больше съест. Конечно, у десятилетней девочки не было никаких шансов против печально известной обжоры Энди Литтман.

– Да! – почти в унисон ответили мы и захихикали.

– Я первая сказала! – завопила Кендалл, тыкая в меня пальцем.

Я показала ей язык, и она рассмеялась еще сильнее:

– Энди, ты мне очень нравишься. С тобой так весело!

Я посмотрела на нее, чувствуя, как тает мое сердце:

– Ты мне тоже очень нравишься, Кендалл.

Она улыбнулась и впилась в свежий кусок пиццы, который Хейли только что положила ей на тарелку.

– Милые дамы, хочу еще раз поблагодарить вас за такой замечательный день.

Я повернулась к Хейли и улыбнулась:

– Хейли, мы тебе всегда рады. Правда, Кендалл?

Она только кивнула, слишком занятая пережевыванием пепперони.

– Хотелось бы знать, когда ты познакомишь меня со своими кроликами.

– Меня тоже, – промычала Кендалл с набитым ртом.

– Ну, может быть, вы вдвоем могли бы пожаловать ко мне в следующие выходные.

Она отпила газировки.

– Ух ты! Ой, подождите, на следующих выходных я еду к бабушке с дедушкой,- Кендал опустила голову, явно расстроившись.

– Ну тогда в другой раз, хорошо? – улыбнулась Хейли.

Кендалл подняла голову и закивала:

– Хорошо. А как зовут твоих кроликов? – она откусила здоровущий кусок от своего ломтя пиццы.

– Пегги и Орео.

– Пегги? – переспросила я.

Она ухмыльнулась:

– Я объясню, когда ты их увидишь.

– Энди, а можно, когда я доем, я посмотрю телевизор?

Я кивнула:

– Конечно, солнышко.

Она улыбнулась и продолжила жевать.

Я стояла, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками, и слушала. Хейли сидела за пианино с закрытыми глазами, и музыка струилась из-под ее пальцев. А я еще удивлялась, когда она сказала мне, что купила подержанное пианино, когда переехала в Миннесоту, потому что свое из Калифорнии у нее почему-то не получилось привезти.

Мелодия затихла, а Хейли подняла глаза на меня. Я встретила ее взгляд улыбкой.

– Очень красиво. Ты замечательно играешь, Хейли.

– Спасибо. Когда я была в колледже, я обнаружила, что музыка чудесно снимает стресс, впрочем, как и тхэ квон до. Удивляюсь, что ты не привлекла Кендалл к тренировкам.

– Она не может. У нее с рождения проблемы с сердцем, и ей нельзя нагружаться.

– Ой. Это плохо.

Я улыбнулась, желая сменить тему:

– Ну так что, учитель, не дашь ли мне пару уроков?

Я мотнула головой в сторону пианино. Лицо Хейли немедленно озарилось:

– Правда?

Я кивнула.

– Ох, я с удовольствием! Так здорово, что ты попросила!

– Энди!

Я повернулась и увидела, как взволнованная десятилетняя девчонка вприпрыжку мчится к нам.

– Да, Кендалл? – я улыбнулась, совершенно очарованная ее энтузиазмом.

– Ты должна это увидеть! Там, в телике тааакую охренительную фигню показывают!

Сказать, что у меня отпала челюсть, означало не сказать ничего.

– Ты что только что сказала?!

Кендалл отвела глаза, когда до нее дошло, что именно она ляпнула.

– Кендалл, ты не должна использовать такие выражения, – ошеломленно сказала я.

Кендалл повернулась ко мне с искаженным от смущения и злости лицом, потом перевела взгляд на Хейли и поняла, что та все видела.

– Ты всегда мне указываешь, что я должна делать! – она яростно уставилась на меня, уперев кулачки в бока. – Ты мне не мать! – выкрикнула она и побежала к своей комнате.

Такое чувство, что меня хлестнули по лицу. Или ударили в самое сердце. Как в тумане, я пошла в гостиную, ощущая, что охватившие меня чувства принадлежат кому-то другому, и я не знаю, что с ними делать. Тяжело опустившись на диван, я закрыла лицо руками, чувствуя, как в горле образовывается ком, и вот-вот из глаз хлынут слезы.

– Энди? – мягкий голос Хейли прозвучал рядом с моим ухом, и я поняла, что она стоит на коленях возле меня. – Ты в порядке?

Я слышала смятение в ее голосе. Я глубоко вдохнула, зная, что мое лицо покраснело от сдерживаемой обиды, готовой прорваться на поверхность, и посмотрела в обеспокоенные голубые глаза.

– Послушай, дети иногда говорят глупейшие вещи, но…

– Но я и есть ее мать, Хейли.

Она молча смотрела на меня.