Палитра ее жизни

8

— Тебе не кажется, что мы несколько торопим события? — спросил Патрик, останавливаясь перед массивными дверями особняка Филипсов.

— Я привыкла не откладывать на «потом» важные дела, — ответила ему Кристиана.

— Хорошо, но если твой брат решит спустить меня с лестницы, то будет прав.

— Дик уже давно не вмешивается в мою личную жизнь.

— Надеюсь, ты ему об этом сообщила, — успел заметить Патрик, прежде чем двери гостеприимно растворились перед ними.

Откровенно говоря, утренний звонок Кристианы заинтриговал семейство Филипс, в не меньшей степени, чем Ричарда. Всех волновал один и тот же вопрос, хотя никто не показывал этого: кто окажется спутником Кристианы? Поэтому ее появление в сопровождении Патрика вызвало всеобщий возглас удивления.

Первой вспомнила о приличиях Гвен. Она поспешила навстречу молодым людям и, расцеловав Кристиану, лукаво взглянула на Патрика.

— Дорогая, почему ты не сказала, что похитивший тебя незнакомец, это не кто иной, как Патрик Корнелл? Мы бы меньше волновались.

— Патрик, я вижу, ты проявляешь хватку не только в делах, — включилась в разговор Марсия Филипс. — Стоило нашей очаровательной родственнице появиться здесь, как ты уже опередил всех возможных поклонников, увезя ее в первый же вечер.

— Миссис Филипс только вчера сетовала на то, что Кристиана слишком увлечена живописью и ничего не замечает вокруг, — улыбнулся ее супруг и добавил, обращаясь к жене: — Надеюсь, дорогая, теперь ты успокоишься.

Патрик слушал все это, не сводя настороженного взгляда с Ричарда. Он был единственным, кто не спешил высказать свое мнение по поводу происшедшего и не двинулся с места с момента их появления в доме.

Заметив это, Кристиана сама обратилась к нему:

— А ты, Дик, не хочешь поздороваться с Патриком?

Ричард подошел и молча пожал руку ее спутнику. Несколько секунд мужчины пристально смотрели друг на друга, словно оценивая. Неожиданно Патрик тепло улыбнулся.

— Я люблю вашу сестру. И, видит Бог, я не хотел спешить, но она…

— Да, она слишком тороплива в своих поступках. Но отнимите у нее это качество, и Кристиана уже не будет собой. Не знаю почему, но я доверяю вам, Патрик.

— Спасибо. Уверяю вас, на меня можно положиться. К тому же… — тут Патрик снова улыбнулся, вспомнив, как Ричард спас его от Сабрины, — я ваш должник. А я привык всегда платить по счетам.

— В таком случае, предлагаю поднять бокал за счастье моей сестры, — сказал Ричард.

— С удовольствием!

Мужчины опять обменялись рукопожатиями, на этот раз с большей сердечностью. А Кристиана скрестила пальцы за спиной «на удачу».

— Мне кажется, твой брат переживает по поводу наших отношений, — заметил Патрик, как только они отъехали от дома.

— Он долгие годы заменял родителей для нас с Генри, и у него развилось излишнее чувство долга по отношению к нам. Но ему давно пора понять, что я уже выросла и в состоянии позаботиться о себе.

Кристиана тряхнула головой, отгоняя мысли о брате. Ей хотелось радостно смеяться и не думать о грустном, ведь рядом с ней был Патрик, мужчина ее жизни.

— Стремишься быть независимой? А если мне захочется позаботиться о тебе?

— Ты всегда сможешь спросить у меня на это разрешения, — ответила Кристиана хриплым от внезапно нахлынувшего желания голосом.

Ее взгляд скользнул по лицу Патрика, задержался на ямочке на волевом подбородке, перешел на сильные руки, уверенно сжимающие руль, и дальше… Туда, где, она знала, под тонкой тканью брюк скрывается неутомимый источник мужской силы. Не желая сдерживать себя, Кристиана протянула руку…

— Что ты делаешь? — простонал Патрик и, свернув на обочину, резко затормозил. — Мы могли бы разбиться! Мне следовало бы наказать тебя за это.

— Именно этого я и хочу.

Кристиана поцеловала его и опустила спинки сидений, превратив салон в мягкое и удобное ложе.

— Ты сумасшедшая… но это меня заводит.

— Осторожнее, не порви, это «Сен Лоран»… Знаешь, сколько стоит…

Но слабая попытка Кристианы сдержать любимого потерпела неудачу. Раздался треск разрываемой ткани, и ажурная блузка полетела в сторону, сопровождаемая словами Патрика:

— Чепуха! Я куплю тебе новую. Кристиана тихо рассмеялась.

— Интересно, что сказали бы Филипсы, если бы узнали, чем мы занимаемся неподалеку от их дома?

— Посоветовали бы не быть обнаруженными полицейским патрулем в самый неподходящий момент.

— Такое возможно?

— Шутишь, это же престижный квартал. Здесь на каждого жителя приходится пять полицейских.

— Тогда прекрати болтать и принимайся задело.

— Слушаюсь, мэм!

Кристиана проснулась от прикосновения чего-то пушистого и теплого. Открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что на месте Патрика уютно устроился Брайтон, а сам он отсутствует. Нежно потрепав кота, Кристиана встала с кровати и, завернувшись в плед, прошла в гостиную.

Патрик сидел в кресле, перед ним на столике светился голубой экран ноутбука. Множество фотоснимков веерной россыпью лежало рядом.

Кристиана подняла один.

— Что это? — спросила она.

— Ты уже проснулась? — Патрик отвернулся от экрана и нежно улыбнулся. — Это Рене Магритт. Авторское повторение его знаменитой «Философии будуара». По крайней мере, так полагает владелец. Моя задача проверить это.

— В этом тоже заключается твоя работа?

— Да. Я специалист по современному искусству. Чтобы содержать галерею, мне приходится давать платные консультации частным коллекционерам.

— Я думала, что галерея с лихвой окупает себя?

— Все зависит от спроса. Поскольку в данный момент интерес к современной живописи велик, мои дела идут прекрасно. Но если завтра в моду войдут «малые голландцы», мне придется туго.

— Ты не любишь «малых голландцев»?

— Почему не люблю? Люблю, и даже очень, — ответил Патрик. — Но почти все они уже находятся в музеях, к тому же они творили триста лет назад. А я предпочитаю настоящее прошлому. Современники — вот моя страсть!

— Ты так не любишь прошлое?

— Мне не за что любить его. Оно никогда не баловало меня приятными сюрпризами. Ты сама потеряла родителей и, думаю, поймешь меня.

— Только поэтому?

— Что?

— Ты занимаешься современниками только потому, что таким способом избегаешь печальных воспоминаний?

— Ты находишь это странным? Я знаю одну молодую особу, которая любит ночевать на чердаках старых ферм. Вот это действительно странно.

Вспомнив обстоятельства их встречи, Кристиана рассмеялась.

— Ты прав, у каждого из нас свои причуды.

— Поцелуй меня…

— Не могу поверить, что слухи о Патрике и этой художнице правда! — Сабрина Уорхолл была вне себя от гнева. — Да, как он мог променять меня на эту… эту…

Не найдя подходящего слова, которое в полной мере передавало бы ее отношение к Кристиане Диксон, Сабрина схватила фарфоровую статуэтку и с размаху швырнула в зеркало.

— Возьми себя в руки, — посоветовала ей Бекки Штайн, которая и принесла приятельнице новость о Патрике Корнелле.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Я стала посмешищем целого города! Меня бросили! Меня!!!

— Глупости! Если Патрик появился с тобой на людях пару раз, это еще не значит, что у вас был роман.

— Но я собиралась за него замуж!

— Это может сказать о себе чуть ли не каждая жительница Нью-Йорка старше восемнадцати и моложе сорока. Вопрос лишь в том: собирался ли Патрик сделать тебе предложение? Бекки спокойно наблюдала за тем, как Сабрина переваривает сказанное ею. Она знала Сабрину еще с колледжа и умела остудить ее пыл.

— Он сделал бы… Я бы смогла удержать его… — Голос Сабрины звучал уже не так уверенно.

— Дорогуша, речь идет о Патрике Корнелле. Его не смогла удержать даже Мелисса.

— Мелисса была дурой!

— Но она единственная, кому он надел обручальное кольцо.

— Я не сдамся!

— Удачи! Она тебе понадобится.

— Обещай, что будешь звонить каждый вечер.

Ричард заботливо поправил на сестре шарф. К самолету, которым он с Гвен улетал в Париж на медовый месяц, уже подали трап.

Кристиана обняла его и расцеловалась с Гвен.

— Я буду скучать и ожидать вашего возвращения.

— Передавай Патрику от нас привет. Ричард взял под руку жену и поспешил на посадку. Кристиана помахала им вслед и подумала о том, какая они красивая пара, и еще о том, что ей тоже хочется в Париж и чтобы рядом был Патрик. Но потом она пришла к выводу, что, когда любишь, неважно, где находишься. Главное, чтобы чувства не оставались безответными. А ей в этом повезло.

Прежде чем отправиться к Патрику, Кристиана заехала к Филипсам и забрала свои вещи. Ее радовало, что любимый предложил ей переехать к нему. Марсия проводила Кристиану до машины и, крепко обняв, взяла обещание навещать их…

Тихо открыв дверь ключом, который Патрик дал ей сегодня утром, Кристиана прошла по комнатам в поисках хозяина. Она нашла его спящим на диване в гостиной. Приглушенный звук работающего телевизора убаюкивал. Кристиана села в кресло напротив и задумчиво посмотрела на своего мужчину.

Чуть приоткрыв рот, Патрик спал, обхватив руками плюшевую жирафу, которую она подарила ему на Рождество. Его ровное дыхание соответствовало тому спокойствию, которое молодая женщина видела на лице любимого. Ничто, казалось, было не в силах разрушить его уверенности в своих силах, убежденности в том, что нет таких проблем, для которых он не сможет найти достойного решения.

Кристиана призналась себе, что созерцание спящего Патрика доставляет ей удовольствие. Она видела в этом некую интимность. Но это еще и возбуждало. Молодая женщина шумно перевела дыхание, борясь с овладевшим ею сладостным наваждением.

Ресницы Патрика дрогнули и поднялись. Пронзительной синевы взгляд скользнул по ее фигуре, а затем остановился на ней с уже осознанным выражением.

— Ты уже вернулась? — счастливо улыбнулся он. — А я немного задремал… Как Гвен и Ричард?

— Благополучно улетели в Париж, — ответила Кристиана, и Патрик уловил в ее голосе скрытую мечтательность.

— Признайся, тебе стало грустно с их отъездом.

— Мне не может быть грустно, потому что у меня есть ты — самый замечательный возлюбленный на свете.

— Эй, эй, мисс, поосторожней! Я ведь могу и возгордиться.

— Боюсь, у тебя не будет на это времени.

— Почему?

— Потому что я безумно желаю тебя. Кристиана медленно поднялась с кресла и, двигаясь с кошачьей грацией, направилась к Патрику.

— Это насилие! — деланно запротестовал он.

— Да, но сладостное насилие…

Ночную тишину разорвал резкий телефонный звонок. Патрик, чертыхнувшись, снял трубку и через секунду передал ее Кристиане.

— Это тебя.

— Меня? — сонно переспросила она. — Кто бы это мог быть?

— По-моему, это миссис Филипс.

Патрик оказался прав: звонила Марсия. Ее голос дрожал, и из всего сказанного Кристиана поняла только одно: надо срочно включить телевизор. Не отнимая трубку от уха, она щелкнула пультом управления.

Сердце ее сжалось от дурного предчувствия уже тогда, когда миловидная дикторша сообщила, что самолет, следующий рейсом Нью-Йорк — Париж, потерпел аварию при посадке в аэропорту Шарля де Голля. Далее ведущая новостей сказала, что среди пассажиров авиалайнера имеются многочисленные жертвы и что в настоящий момент их список уточняется.

Кристиана зашлась в рыданиях.

— О нет, только не Ричард!.. Гвен так молода!.. Нет, нет, нет!..

Патрик крепко обнял ее.

— Шшш, малыш, еще ничего неизвестно. Сказали же, что список пострадавших уточняется.

— Боже, — сквозь слезы проговорила Кристиана, — я не вынесу, если с ними что-то случится. Мне уже доводилось переживать весь этот ужас. Еще одна смерть — это уже слишком!

— Не смей терять надежду, слышишь!

Патрик отнял ее заплаканное лицо от своей груди и серьезно взглянул в глаза. Это подействовало на Кристиану отрезвляюще.

— Ты прав, я должна взять себя в руки. Сейчас мне следует поехать к Филипсам и поддержать их. Гвен у них единственный ребенок.

— Я отвезу тебя, — предложил Патрик, и Кристиана благодарно сжала его руку.

Несмотря на глубокую ночь, во всех окнах особняка Филипсов горел свет. Ни хозяева, ни прислуга не ложились спать в ожидании известий о судьбе Гвен и Ричарда. Приехавшим Кристиане и Патрику дверь открыла сама Марсия, объяснив:

— Не могу оставаться без дела. Это помогает отвлечься от дурных мыслей.

Она провела их в гостиную, где в кресле сидел вмиг постаревший лет на десять мистер Филипс. Он не поспешил по обыкновению навстречу вошедшим, а лишь поднял на них печальные глаза и слегка кивнул.

Патрик ободряюще положил руку ему на плечо.

— Не отчаивайтесь.

Пожилой мужчина горько улыбнулся.

— Вера — это единственное, что нас еще держит на земле.

— Я люблю тебя, Мэтью, — сказала миссис Филипс и обняла мужа.

Кристиана поймала себя на мысли, что впервые услышала, как миссис Филипс называет отца Гвен по имени. В то же время ее поразила сила духа, которую проявляла Марсия. Молодая женщина подумала о том, как мало она знает об окружающих ее людях.

— Мне необходимо отправиться в Париж! — неожиданно для себя решила Кристиана. — Оказавшись там, я больше узнаю о судьбе Гвен и Дика!

— Я полечу с тобой, — поддержал ее Патрик.

— Не стоит, я вполне справлюсь сама. Забронируй один билет на ближайший рейс.

— Ты поступаешь верно, девочка, — тихо произнесла Марсия, подойдя к ней. — Я бы отправилась с тобой, но боюсь оставлять Мэтью одного в таком состоянии.

— Я позвоню вам из Парижа, как только что-нибудь разузнаю.

Зимний Париж завораживал своей сказочностью. Огни на Елисейских полях мерцали подобно мириадам волшебных светляков, Сена отражала великолепие Люксембургского дворца, а Эйфелева башня возвышалась над городом гигантской рождественской елкой.

Но Кристиана не замечала всех этих чудес. В «город любви» ее привело горе. И именно оно не позволяло ей наслаждаться всеобщим весельем. Жандарм, к которому она подошла в аэропорту, посоветовал обратиться в центральную больницу. Именно туда отправили многочисленных пострадавших после аварии лайнера.

Взяв такси, Кристиана направилась в больницу и спустя некоторое время уже разговаривала со старшей сестрой приемного покоя.

— Месье и мадам Диксон? — переспросила серьезная француженка. — Простите, мадемуазель, но часть пациентов не имели при себе документов, когда их привезли к нам. Некоторые из них находятся без сознания и не могут сообщить никакой информации о себе.

— Я могла бы взглянуть на них? — попросила Кристиана.

— Это исключено. Правила нашей больницы запрещают…

— Я прилетела сюда из Штатов, чтобы разыскать брата и его жену, — перебила сестру Кристиана. — Они были пассажирами этого злополучного рейса. Мне уже довелось потерять родителей при подобных обстоятельствах. И вот теперь Ричард… Единственное, что придает мне сил в этой ситуации, — это надежда. Не отнимайте ее у меня!

Отчаяние, звучащее в голосе Кристианы, тронуло женщину. Она ненадолго задумалась и решительно произнесла:

— Ну, хорошо, пойдемте.

Следуя за своей провожатой, Кристиана с каждым шагом ощущала, как ноги словно наливаются свинцом. Она всей душой стремилась выяснить судьбу родных, и в то же время ее пугало то, что она могла узнать…

Наконец сестра остановилась у одной из дверей и пропустила вперед Кристиану.

— Прежде чем вы войдете, переоденьтесь. Таковы правила.

Молодая женщина безропотно подчинилась. И вскоре оказалась там, где забинтованные, в окружении трубок и пульсирующей огоньками техники лежали жертвы недавней аварии.

Кристиана медленно переходила от кровати к кровати, переводя взгляд с одного израненного лица на другое, с одного изломанного тела на другое. Слезы нескончаемым потоком лились из ее глаз при виде стольких изувеченных людей. Один из лежавших был буквально не виден под марлевыми повязками, оставляющими открытыми только глаза.

Кристиана судорожно вцепилась в никелированную спинку кровати. Вот, думала она, лежит человек. Возможно, музыкант, строитель или художник. Что станет с ним, когда он выкарабкается? Сможет ли он жить прежней жизнью?

— Я предупреждала вас, что это тяжелое зрелище. — Сестра мягко коснулась рукой ее плеча. — Это ваш брат?

Кристиана отрицательно покачала головой.

— Тогда пройдемте в следующую палату. Там разместили тех, кто пострадал меньше…

Первый, кого она увидела, войдя, был Ричард. С забинтованной головой, заключенными в гипс ногой и рукой, с осунувшимся почти до неузнаваемости лицом. Но это был он, и живой!

Зажав рот ладонью, чтобы подавить накатившие рыдания, Кристиана стала медленно оседать на пол. Силы оставляли измученное переживаниями тело. Неожиданно она почувствовала, как чьи-то сильные руки осторожно подхватили ее и поставили на ноги. Одновременно где-то над ухом раздался суровый мужской голос:

— Мадам Вердье, почему в палате посторонние?

— Это ее брат, месье. Она американка, — невозмутимо ответила сопровождавшая Кристиану сестра и, взяв ее под руку, ласково сказала: — Пойдемте, мадемуазель, вам необходимо отдохнуть.

Молодая женщина дала себя увести. Уже в дверях, обернувшись, она заметила, как ее провожает внимательный взгляд зеленых, как рождественский венок, глаз врача.

— Я устроила ее в вашем кабинете месье, как вы и распорядились.

— Она спит?

— Не думаю. Когда я принесла ей кофе, она просто лежала.

— В таком случае, я зайду и поговорю с ней. Кристиана через дверь слышала короткую беседу сестры и врача. Того, что поддержал ее у постели Ричарда. Слышала она и то, как дверь почти бесшумно отворилась и рядом с кушеткой, на которой она лежала, поджав колени к груди, кто-то сел.

Кристиана притворилась спящей, ей не хотелось ни с кем разговаривать. Радость от того, что Дик жив, прошла. Теперь перед ее мысленным взором постоянно стояла больничная палата и изувеченный брат.

— Я знаю, что вы не спите. Во сне люди дышат иначе. Мне необходимо поговорить с вами.

Кристиана подняла веки. Мужчина, чьи глаза так запомнились ей, устало вздохнул и сказал:

— В любом несчастье самое главное не погружаться в себя, не оставаться со своими мыслями наедине. Такое поведение всегда проигрышно. С горем необходимо бороться, а не смиряться. Надо звать на помощь.

Он говорил, а Кристиана рассматривала его. Странно, почему она сразу не заметила, какие тонкие у него черты лица? Густые волосы, закрывающая лоб челка, и глаза…

— Такие глаза, как у вас, способны разбить сердце не одной женщине, — неожиданно произнесла она.

Мужчина на секунду замолчал, а потом широко и по-детски наивно улыбнулся.

— Моя мама мне тоже об этом постоянно твердит.

— Вот уж не думала, что и у врачей есть мамы. Те, кто сталкивается каждый день со смертью, не могут быть обычными людьми.

— Я тоже так считал, поэтому и выбрал медицину.

Оба замолчали, смущенные проявленной откровенностью. Затем Кристиана сдержанно кашлянула.

— Вы о чем-то хотели поговорить со мной, месье…

— Роклер. Рене Роклер.

— Кристиана Диксон, — представилась женщина и добавила: — Там, в палате, мой брат, Ричард Диксон.

Доктор Роклер понимающе кивнул.

— Я хотел спросить у вас, мадемуазель Диксон… или мадам?

Она улыбнулась.

— Я не замужем. И лучше зовите меня по имени, Кристиана.

— Хорошо, мадемуазель Кристиана. Вы не могли бы ответить: брат был единственным из ваших родных, кто летел этим рейсом?

— Нет, с ним была его жена. Они отправились в Париж провести медовый месяц. Я провожала их в аэропорту. Кто бы мог знать, что… А почему вас это интересует? — встревожилась Кристиана.

— Одну из пациенток привезли в то же время, что и вашего брата. Но у нее наблюдается частичная потеря памяти, поэтому установить ее личность весьма затруднительно.

— Господи, что-то серьезное?

— Нет, нет. Она просто не помнит своего имени — видимо, это результат шока и сильного сотрясения мозга. Мы полагаем, что встреча с кем-либо из знакомых может…

Кристиана вскочила на ноги и устремилась к выходу.

— Так пойдемте же! Возможно, это Гвен!

— Вы удивительное создание: падаете в обморок, а спустя полчаса проявляете бурную активность. Все американки таковы? — пошутил он, возможно для того, чтобы немного успокоить ее.

— О нет, это семейная черта, доставшаяся мне по наследству от двоюродной прабабки, — принялась рассказывать Кристиана, на минуту действительно забывая о том, где находится. — Мне рассказывали, что днем она скакала верхом и управляла плантацией, а по вечерам танцевала на балах и «теряла сознание» в объятиях своих кавалеров. Весьма действенный прием. Именно таким образом ей удалось познакомиться со своим будущим мужем.

— Значит, я могу расценивать вашу недавнюю слабость, как предложение руки и сердца?

— Все французы так спешат с выводами?

— Нет. У меня это тоже семейная черта.

Так, перешучиваясь, они дошли до палаты, в которой находилась пациентка. Как только Кристиана увидела нежное лицо в обрамлении белокурых волос, она бросилась к ней и сжала в объятиях.

— Гвен! Милая Гвен! Как я рада видеть тебя живой!

Женщина, которую она назвала по имени, отстранилась, вглядываясь в ее лицо, а затем разразилась рыданиями.

— Кристи! Это ты? Какой кошмар нам с Диком пришлось пережить!.. О Господи, Дик! Я не знаю, что с ним! — Память стремительно возвращалась к Гвен.

Доктор Роклер позвал сестру, и пациентке сделали успокаивающий укол. Она вскоре погрузилась в сон, а Кристиана вышла с врачом в коридор.

— С ней будет все в порядке? — спросила она.

— Теперь да. — Рене успокаивающе улыбнулся. — А вот вашему брату придется побороться. Как пойдет процесс выздоравливания, покажут следующие два дня.

Он устало потер руками глаза, и Кристиана только сейчас поняла, что он для нее сделал. Он вернул ей родных!

— Как я могу отблагодарить вас, доктор Роклер?

— Называйте меня, пожалуйста, Рене. Мое дежурство окончилось двадцать минут назад… Поужинайте со мной сегодня.

— С удовольствием!

Кристиана впоследствии не раз вспоминала этот ужин и каждый раз мысленно благодарила Рене за то, что он не позволил ей остаться тогда наедине со своими мыслями. Молодой врач повел ее в ресторанчик на Елисейских полях, который был известен лишь небольшому кругу парижан, любителей хорошей кухни и хорошего вина.

— Если вы хотите узнать, где находится сердце Парижа, — говорил ей Рене, в то время как официант наполнял бокалы дивным напитком урожая «какого-то» года и «такой-то» местности, — я отвечу вам, что оно здесь.

— Спасибо вам. — Кристиана одарила его благодарным взглядом.

— За что? — Ее собеседник выглядел искренне удивленным.

— Вы помогли мне найти близких, вы привели меня в это замечательное место. И, наконец, вы тратите на меня свое время.

При ее последних словах Рене весело рассмеялся.

— Кристиана, вам не приходит в голову, что мужчина может проводить с вами вечер не из чувства жалости и сострадания, а потому что ему нравится быть в обществе прекрасной мадемуазель?

Молодая женщина слегка покраснела.

— Наверное, я должна была сказать вам, что в Нью-Йорке у меня есть друг. Мне не хотелось бы обидеть вас, но…

— Ах, Кристиана! — перебил ее Рене. — Сразу видно, что вы иностранка, которая наслушалась рассказов о «помешательстве французов на сексе». Истина же такова, что нам не обязательно укладывать женщину в постель, чтобы любить ее. Мы испытываем невероятное счастье, общаясь с ней, глядя на нее, держа ее за руку. Вот и все.

— В таком случае, я люблю Францию и французов! — воскликнула Кристиана, чем вызвала бурные аплодисменты сидящих за соседними столиками.

— Ваш прекрасный французский делает вам честь. Где вы учились?

— Это заслуга моей матери. Она специализировалась на французской литературе восемнадцатого века.

— Вы тоже литературовед?

— Нет, моя страсть — живопись.

— В таком случае Париж — ваш город!

— Почему?

— Присмотритесь и вы поймете. Он подобен большой палитре. Каждый, кто приезжает сюда, смешивает свои краски и расписывает полотно жизни. Только здесь, в Париже, можно изменить судьбу за один день. Это город-мечта, город-фантазия.

— Вы — поэт.

— Я — француз, а это гораздо больше, чем поэт.

Кристиана позвонила Филипсам, чтобы сообщить радостное известие, затем успокоила Генри, пообещав заехать домой по возвращении в Штаты. В квартире Патрика трубку не брали, поэтому она оставила сообщение на автоответчике.

Отель «Эсмеральда», в котором она остановилась по рекомендации Рене, окнами выходил на собор Парижской богоматери и был необычайно уютен, гармонично сочетая в себе прошлое и настоящее. Кристиана представила, что бы по этому поводу сказал Патрик.

Мысли о любимом заставили ее почувствовать себя одинокой. Однако корзина белых роз, доставленная посыльным, развеяла это чувство. Визитная карточка, сопровождавшая дивный подарок, не оставляла сомнения в том, кто его сделал.

На следующий день Рене пригласил Кристиану в «Комеди Франсез»…