Парус надежды

1

— Нет, вы ошибаетесь, синьора! — яростно протестовала Нина. Она подняла руки, защищаясь от разъяренной женщины. — Я бы никогда…

— Ты… есть плохая девка, ты — вон! — вопила Сильвестра Локасто.

Она толкнула Нину, и та, оступившись, задела чахлое оливковое дерево, которое росло во дворе городского дома Локасто, и оцарапала руку.

Две горничные-сицилианки следовали за ними, таща пожитки Нины. Они едва сдерживали смех. Двое детей Локасто, которые еще полчаса назад находились на попечении Нины, и не пытались скрыть своего веселья. Они громко хохотали, показывали на нее толстыми пальцами и дразнились.

Если бы не огромное унижение, то Нина была бы рада покинуть этот отвратительный дом. Она возненавидела это место почти сразу, как приехала. Неужели это было всего две недели назад? Ей казалось, что она отсидела очень долгий срок в тюрьме, обреченная на тяжкий труд, но без надежды на освобождение. Да, нанимаясь сюда на работу, она по-настоящему влипла, но, принимая во внимание полное отсутствие денег, выбора у нее не было.

Но теперь все позади. Конечно, ее гордость и чувство собственного достоинства сильно пострадали, зато она освободилась от этих мерзких, избалованных детей, от их отвратительной мамаши и от Эмилио Локасто… Господи, она даже не знала, что такие мужчины еще существуют. Вечно потный, слащавый и, что удивительно, абсолютно уверенный в том, что любая женщина от него в восторге.

Нина потерла оцарапанную руку и содрогнулась при воспоминании о том, как этот человек пытался облапить ее, как делал омерзительные попытки ее соблазнить. Да ладно, черт с ним, с этим мерзавцем, и с его двумя гадкими детьми, которые старались всячески изводить ее. А теперь еще и сумасшедшая ревность его жены. Должно быть, у нее серьезные проблемы со зрением, раз она считает, что ее муж может понравиться женщине.

Сильвестра Локасто схватила Нину за длинные льняные волосы и потащила к железным воротам, выходившим на улицу.

— Ты приставать к моему мужу! А ему тощий не нужен! — вопила она. — Пошла вон! Иди на улица, там тебе место!

Горничные с хихиканьем распахнули ворота, и Сильвестра потащила Нину за волосы на улицу. Но прежде, чем вытолкнуть девушку, она развернула ее лицом к себе.

— Ты просить денег. Но я не платить шлюхам, — орала она так, чтобы слышала вся улица. Нина с содроганием увидела, что слушателей вокруг действительно предостаточно. Кажется, каждая хозяйка высунулась в окно и смотрела на выдворение Нины из дома семейства Локасто, которое в этой округе считалось уважаемым. — Ты вести себя как шлюха, вот и иди на улицу заниматься своим делом!

От очередного оскорбления Нина вспыхнула. С первого дня на Сицилии ее преследовали неприятности. Она приехала сюда в поисках своего отца, которого не знала, но мечтала найти. Но вся ее затея обернулась фиаско. Если бы Нина не была такой упрямой, она уже давно спасовала бы, вернулась в Англию и признала бы, что ее идея найти своих предков глупа и наивна. Но она не желала мириться с поражением.

Нина яростно вырвалась из рук синьоры Локасто, ее большие серые глаза горели решимостью постоять за себя. Но одновременно с возмущением ее охватила нерешительность. Что она может сделать? Драться с этой женщиной на глазах любопытных соседей? Плечи Нины удрученно опустились. Зато Сильвестра Локасто еще не закончила представление. Она надулась от важности перед тем, как дать зрителям драматический финал. Застав Нину врасплох, она размахнулась и влепила девушке пощечину. Нина качнулась назад и пришла в еще больший ужас, услышав одобрительные крики зрительниц.

Ее охватила паника. Она для всех здесь чужая, иностранка, которая, по словам синьоры Локасто, гоняется за чужими мужьями. Ей не выстоять против этих сплоченных сицилианок. Зато у нее есть гордость и сила духа, которую она, видимо, унаследовала от того самого отца, которого приехала разыскивать. К тому же разве она сама наполовину не сицилианка? Нина решительно поджала побелевшие губы.

— Вы заплатите мне, синьора, все, что должны, — процедила она сквозь зубы. — Если вы мне не заплатите, я расскажу всей улице, какая вы плохая хозяйка.

Уперев руки в боки, синьора расхохоталась. Затем она подвергла Нину еще одному унижению: развернула хрупкую девушку лицом к улице и сильным толчком швырнула ее в красноватую дорожную пыль.

Нина изо всех сил попыталась сохранить равновесие, но не смогла и самым нелепым образом шлепнулась в сточную канаву. Она была потрясена, голова у нее шла кругом, а пальцы машинально скользили по грязи, скопившейся в канаве.

Но это было еще не все. Из окон в нее полетела всякая всячина. Рядом с ней шлепались переспелые помидоры, из окна сверху кто-то вылил воду, но не попал, однако лицо и волосы оказались забрызганы. Неподалеку с глухим стуком приземлился ее рюкзак и стеклянные бусы, которые висели у нее в комнате на зеркале, чтобы хоть как-то скрасить тусклую обстановку. Нина услышала довольный гул голосов: соседки явно одобряли позорное изгнание охотницы за чужими мужьями. Послышался стук закрытых за ее спиной железных ворот.

С этим звуком окончились ее муки и унижения в этом доме. Нина еще никогда не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, как в те дни, когда работала — нет, скорее батрачила — в доме Локасто. Но теперь это все позади.

Девушка старалась глубоко дышать. Понемногу ее голова прояснилась, и, продолжая лежать в пыли, она осмотрелась вокруг широко раскрытыми глазами. И тут послышался еще один звук — мягкое урчание автомобильного двигателя.

Смех зрительниц стих, двери и окна, выходившие на улицу, закрылись. Нина медленно подняла голову, чтобы понять, что вызвало такую тишину. И первое, что предстало ее взгляду, была пара начищенных ботинок из крокодиловой кожи ручной работы.

Нина решила, что у нее начались галлюцинации. Она подняла взгляд выше и обнаружила, что лежит уже не на солнцепеке, а в тени, которую отбрасывает очень крупная мужская фигура. Над ботинками возвышались длинные ноги в белых льняных брюках. Над брюками — безукоризненный, такой же белый пиджак, несомненно от Армани. Человек стоял, скрестив руки на широкой груди. Наклонив голову с иссиня-черными, аккуратно постриженными кудрявыми волосами, он рассматривал Нину.

Вокруг словно стало еще тише. Гигант стоял, расставив ноги, не говоря ни слова, и смотрел на нее сверху вниз. Нина в таком положении не могла его хорошо рассмотреть. Но ее это не волновало, она только чувствовала облегчение оттого, что он своим появлением прекратил ее муки. Ясно одно — он не карабинер. После всего, что ей пришлось вынести, ей совсем не улыбалась мысль быть посаженной в тюрьму за то, что она нанялась к Локасто без официального разрешения на работу.

Нина сделала отважную попытку встать, но жара и пережитое унижение сделали свое дело: она беспомощно закопошилась, словно потревоженная птица в своем гнезде. Затем ей все-таки удалось сесть на тротуар, расставив голые загорелые ноги с разбитыми коленками. Ее утешила мелькнувшая мысль, что сегодня на ней шорты, а не короткая юбочка, которая теперь бы задралась, не оставив ей даже малейшей возможности держаться с достоинством.

— С вами все в порядке? — по-английски спросил костюм от Армани глубоким с хрипотцой голосом. Его итальянский акцент едва чувствовался.

Нина подняла голову и, прищурившись, посмотрела на незнакомца. Если бы она не сидела теперь на дороге в такой нелепой позе, то отметила бы, что этот человек необыкновенно хорош собой.

— Бывало и лучше, — выдавила она. — И, думаю, выгляжу я обычно тоже немножко лучше, — нервно прибавила она, отковыривая прилипшие к плечу зернышки помидора.

Большая смуглая рука потянулась к ней, и Нина благодарно приняла ее. Незнакомец почти без усилия поднял ее на ноги.

— Спасибо, — проговорила она и выдавила слабую улыбку. — Вы первый джентльмен, которого я встретила в Палермо. — Она подняла взгляд и в первый раз по-настоящему рассмотрела его.

Перед ней стоял красавец с красивыми правильными чертами лица, с горячими черными глазами и полными чувственными губами. У незнакомца была по-сицилийски оливковая кожа. Его густым кудрявым волосам позавидовала бы любая женщина.

Интересно, что он увидел и услышал из сцены моего позорного изгнания, подумала Нина. Она машинально пригладила волосы и обнаружила на пальцах еще несколько зернышек помидоров. Господи, она, наверное, омерзительно выглядит, в то время как он такой элегантный и изысканный. Нина с любопытством перевела взгляд на его машину и от удивления открыла рот. Это был длинный лимузин, белый с затененными стеклами, его двигатель продолжал работать.

— Кто вы такой? Местный рэкетир? — довольно необдуманно спросила она, немного оправившись от шока. И мужчина, и его машина были совсем не типичны для этого района Палермо.

Ответом ей было молчание. Он не сказал ни слова, чтобы поддержать ее шутку. Его горячие черные глаза прищурились, и только. У Нины сжалось сердце. Какой надо быть дурой, чтобы говорить подобные вещи незнакомым людям! Хотя она пробыла на Сицилии всего несколько недель, она уже успела окунуться в атмосферу сплетен и слухов.

Мафиози, промелькнуло у нее в голове. Ее глаза широко раскрылись, рука, поправлявшая волосы, упала.

— Гм… спасибо за помощь, — выдавила она. — Я пойду. Molte grazie. Chiao!

Нина нагнулась, чтобы подобрать свой рюкзак. Ей хотелось умчаться отсюда как можно быстрее. С нее хватит: в первую же неделю в Палермо у нее украли в молодежном общежитии все деньги, затем она попала в дом Локасто, где ей пришлось работать не разгибая спины, а тут ее еще выставили с позором и без денег… Хуже не придумаешь!

Опередив ее на секунду, он сам подхватил рюкзак. По-прежнему не произнося ни слова, незнакомец бросил его на пассажирское сиденье лимузина. Затем он поднял с земли ее бусы, книгу в бумажной обложке, пару кистей для живописи и тюбик крема и отправил их вслед за рюкзаком.

— Нет, это не мое! — воскликнула Нина, увидев, что он собирается поднять желтый ободок для волос, видимо кем-то потерянный.

От собственных слов у нее закружилась голова. После этого каждый подумал бы, что она собирается сесть в эту роскошную машину и уехать с незнакомцем. Что вполне отвечало намерениям самого незнакомца, как со страхом поняла Нина, поскольку он кивком пригласил ее в машину.

Нина попятилась.

— Нет, не стоит, — запротестовала она, яростно жестикулируя, чтобы придать своим словам убедительность. — У меня теперь все в порядке. Мой… мой друг ждет меня. Там… на углу в Пьяццо… то есть в Пьяцце, — поправилась она, чувствуя, что краснеет. Если бы у нее и правда был друг!

Этот человек явно не поверил ей. Он только чуть поднял брови, но промолчал и еще раз кивнул в сторону машины.

Здравый смысл подсказывал Нине, что ей не стоит садиться в машину. Куда он собирается ее везти? Если он джентльмен, который хочет помочь молодой леди, попавшей в беду, то спросит, куда ее отвезти. А куда ее везти? В общежитии потребуют деньги вперед, а у нее и на чашку капуччино не наберется!

До Нины только теперь дошло, в какую историю она попала. Поиски отца ни к чему не привели, и она не сможет уехать домой, даже если захочет. Теперь она стоит одна, в каком-то загаженном районе, без денег, без крыши над головой, а тут еще этот… гангстер.

Наверное, отчаяние было написано на ее измученном лице, так как незнакомец шагнул вперед, на удивление ласково взял ее под локоть и повел к машине. Он вдруг заговорил тихим и спокойным голосом:

— Не бойтесь. Вам нечего меня бояться. Вам пришлось нелегко, и теперь вам нужна ванна. Этот район не слишком подходит для молодых англичанок, так что примите мою помощь.

Наверное, она сейчас просто омерзительна с виду, раз он заговорил о ванне. Она похожа на какую-то глупую бродяжку. Да, глупую, раз попала в такую идиотскую ситуацию. Видел ли этот человек, как ее с позором вышвырнули из дома Локасто? Слышал ли оскорбительные обвинения, которые выкрикивала синьора?

— Откуда… откуда вы знаете, что я англичанка? — нерешительно спросила Нина уже перед дверью машины.

Он кивнул на ее книгу, лежавшую на сиденье, и легкая улыбка чуть смягчила черты его лица. В душе Нины здравый смысл боролся с желанием уехать. Несмотря на то, что незнакомец улыбался, она все же не могла окончательно забыть об осторожности. Да, она пережила настоящий шок, а у этого парня обаятельная улыбка, но после того, что ей пришлось испытать в последнее время, она должна быть осмотрительнее, чтобы не попасть в очередную передрягу.

— Так вы сядете в машину или лучше оставить вас тут, на милость дам с этой улицы? — мягко спросил он. — Из виденного мною можно сделать вывод, что вам не стоит здесь задерживаться.

Сердце Нины упало. Значит, он все видел и слышал. Но он не присоединился к ее мучителям, напротив, даже остановился и предложил ей свою помощь. Хотя, возможно, он поверил в обвинения синьоры Локасто и решил, что может ее с легкостью подцепить.

Нина гордо вздернула подбородок. И тут она увидела свое отражение в боковом зеркале автомобиля. Она выглядела отвратительно: растрепанная, маленькая и растерянная. Волосы перепачканы помидорами, одна щека горит от пощечины. Не нужно обладать большим воображением, чтобы принять ее за уличную девку. Мужчины не сомневались бы, что она никому не ответит отказом!

И этот, наверное, тоже. Но с другой стороны, у такого, как он, скорее всего целый гарем роскошных женщин или потрясающая красавица-жена.

— Спасибо, нет, — твердо ответила Нина, приняв решение.

Собрав остатки сил, она потянулась за своими вещами. И тут она почувствовала, что ее ноги оторвались от земли. Он втолкнул ее в машину почти без усилия, как мешок с грязным бельем. Дверь за ней захлопнулась, и Нина услышала урчание кондиционера. Прижав рюкзак к груди, она постаралась перебраться на водительское место и выйти из машины, но он успел занять это место сам.

У Нины перехватило дыхание.

— Что вы делаете?! — отпрянув от него, воскликнула она.

— Веду себя гораздо разумнее, чем вы, — сухо ответил он.

Нина откинулась на прохладное кожаное сиденье. Почему-то первой ее мыслью явилось сожаление о том, что затененные стекла прозрачны изнутри. Жаль, что не наоборот. Она может прижаться лицом к стеклу или колотить по нему кулаками, но ее никто не услышит.

Но еще не все потеряно. Автомобиль тронулся, но по узким, извилистым улочкам он ехал очень медленно. Так медленно, что она могла бы выпрыгнуть на тротуар, ничего себе не повредив. Нина взялась за ручку дверцы, но та не подалась. Замок был заблокирован. Сердце Нины упало.

Краем глаза она заметила, что незнакомец поджал губы. Нина поняла, что он раздражен.

Ну и что? — отчаянно подумала она. Он что, считает ее дешевой крашеной блондинкой с улицы? Да, но… он обнаружил ее в одном из самых грязных районов города, когда некая синьора выдворяла ее из дома с криками, что она, Нина, пыталась соблазнить ее мужа. Тот, кто не знает ее, вполне может во все это поверить.

Нина сделала лихорадочный вдох.

— А… куда вы меня везете? — осторожно спросила она.

— В Пьяццу, — отозвался он таким тоном, будто ответ был и так очевиден. — Я отвезу вас к вашему другу и поеду своей дорогой.

Вот так. Нина вся внутренне сжалась, чувствуя какое-то странное разочарование. Но почему? Он поверил в ее ложь, а она… разочарована?

И не потому, что никакой друг ее не ждет. Нина откинула влажные, взлохмаченные волосы со лба. Ей было очень странно ехать в этом шикарном лимузине с элегантно одетым незнакомцем.

Но после того как ей две недели пришлось отбиваться от Эмилио, она держалась с мужчинами настороженно. И все-таки жаль, что он высадит ее у Пьяццы.

— Спасибо, — вслух сказала Нина и стала смотреть перед собой.

Но затем она все-таки искоса взглянула на него. Он походил на статую, прекрасную статую. У Нины сжалось сердце.

Он вдруг повернул голову так быстро, что она не успела отвести глаза. Девушка залилась краской оттого, что он заметил, как она смотрит на него. Незнакомец вытащил из нагрудного кармана носовой платок и бросил его ей.

— Приведите себя в порядок, — безразлично сказал он.

Нине было приятно оттереть грязь с колен и промокнуть кровоточащую царапину на руке мягкой, пахнущей лимоном тканью. Она посмотрела на дорогу. Еще один поворот, и покажется Пьяцца. И что тогда? Ведь ей некуда идти.

Несколько недель она мужественно боролась, но теперь ее силы на исходе. Ее преследовали неудачи. Наверное, лучше было послушаться Джонатана и не устраивать эту безумную поездку.

— Ты не понимаешь, что я чувствую, Джонатан, — горячо спорила она тогда. — Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, но разве я могу сделать это, даже не зная, кто я такая?

— Это просто предлог, Нина, — злился Джонатан. — Что тебя не устраивает?

— Пожалуйста, Джонатан, не нужно все так усложнять, — сказала она. Да, Джонатан ей очень нравился, но к браку она еще не была готова. После того как в столе отца она нашла бумаги о своем усыновлении, вся ее жизнь пошла кувырком. Она почувствовала, что не сможет строить будущее, не узнав своего прошлого.

— Ты — Нина Паркер, у тебя есть отец и мать, они заботились о тебе всю жизнь, — убеждал ее Джонатан. — Как ты можешь затевать такое, пока они в отъезде?

Тогда ее охватило чувство вины. Да, приемные родители заботились о ней, но и только. Она не могла припомнить, чтобы кто-то из них обнял ее, поцеловал или просто похвалил. Она как бы была их собственностью, неким дополнением к их налаженной жизни.

Приемные родители не скрывали от нее, что она не родная дочь, и Нина рано начала понимать их чувства к ней, точнее их отсутствие. Эти люди считали, что девочка должна постоянно испытывать благодарность, а не радость. И внутри у Нины образовался вакуум, который ее приемные родители не смогли наполнить теплотой. Для них она была только хорошенькой маленькой девочкой, которая позже разочаровала их, так и не усвоив их образ мыслей.

Почему-то всегда выходило так, что Нина не оправдывала родительских ожиданий, хотя она постоянно старалась заслужить их одобрение. Она хорошо училась в школе, но, по мнению приемных родителей, все же недостаточно хорошо. Ее мать была школьной учительницей, отец преподавал физику в колледже. Они пришли в ярость, когда Нина решила поступать не в университет, а в художественную школу. Они хотели, чтобы их дочь стала врачом или юристом, а не художницей, которая зарабатывает на жизнь тем, что готовит эскизы открыток.

А потом родители уехали на год в Австралию по международной программе обмена опытом, и Нина нашла бумаги об усыновлении.

— У меня есть отец на Сицилии, — объявила она Джонатану. — А моя родная мать погибла в автокатастрофе, когда мне был всего год. О ней мне рассказывали, а об отце нет. Я нашла бумаги и теперь знаю имя отца и кто он по национальности. Я хочу знать, кто мои родители. Ну как ты не понимаешь?

— Ты живешь в нереальном мире, Нина. Это даже ненормально, — обвинительным тоном сказал Джонатан. — Если ты найдешь отца, то, возможно, создашь только сложности и себе, и ему.

— Это уж мне решать! — возразила Нина. — Кроме того, я не собираюсь делать никаких глупостей. Я хочу найти его, может, даже поговорить с ним, если решу, что дело стоит того. Но для начала я хочу просто посмотреть на него.

— Нина, ты слишком впечатлительная, слишком романтичная. Я совершенно уверен, черт побери, что на твоем месте я не стал бы пытаться найти своих предков. Твои настоящие родители явно не нуждались в…

— Не надо, Джонатан. — В этот момент Нина поняла, что Джонатан тоже не любит ее по-настоящему. Если бы он любил ее, то теперь поддержал бы или хотя бы понял.

Но Джонатан так ничего и не понял, и они окончательно рассорились и расстались скорее раздраженные, чем несчастные.

Нина чувствовала, что поступила правильно, расставшись с ним. Но теперь, несчастная и измученная, она готова уже была согласиться с Джонатаном — ее желание отыскать настоящего отца оказалось глупостью.

Ее расспросы на Сицилии ни к чему не привели прежде всего потому, что она не представляла, с чего начать. Нина, к примеру, даже не знала, что на Сицилии нет британского консульства. Она принялась изучать телефонные книги в поисках Лучано Трезини. Девушка позвонила по нескольким номерам, но в ответ люди просто бросали трубки. Нина попробовала обратиться в официальные учреждения, но над ней смеялись, а из банка ее выпроводили при помощи охраны. Нина начала понимать, что в своем стремлении найти отца она действительно руководствовалась чувствами, а не разумом. Как и говорил Джонатан.

И вот теперь ее подобрал из придорожной канавы какой-то незнакомец!

Лимузин мягко подрулил к Пьяцце и остановился. Ее спутник не стал выключать зажигание, как бы торопясь избавиться от Нины. Одна его рука по-прежнему оставалась на руле, вторая легла на спинку ее сиденья. И выражение его лица изменилось — оно стало теперь очень язвительным.

— Вот мы и приехали, — спокойно сказал он.

Нина повернулась, посмотрела на Пьяццу и поняла причину этой недоверчивой язвительности. Это был не тот район, куда рискнули бы отправиться туристы. Как и в любом другом большом городе, в Палермо имелось свое дно. Пьяцца была одним из тех районов, куда туристические агентства не рекомендуют ходить без сопровождения. И явно не место для маленькой англичаночки со светлыми волосами, серыми оленьими глазами, длинными стройными ногами. К тому же до смерти перепутанной.

Нина нервно посмотрела на толпу нагловатого вида мужчин, наводнявших Пьяццу. Они пили за стойками открытых баров и чисто по-итальянски размахивали руками. Ни одной женщины среди них не было. И в этой толпе не нашлось ни одного, кого Нина осмелилась бы выдать за своего друга.

У нее окончательно упало сердце. Ей удалось бы выкрутиться из неловкой ситуации, если бы она увидела здесь хотя бы одно внушающее доверие лицо, лучше всего туриста. Тогда она бросилась бы к нему, быстро все объяснила и сделала бы вид, что это и есть ее друг. Тогда этот странный незнакомец уехал бы своей дорогой, а она пошла бы своей.

— Итак, — произнес он, — который же здесь ваш? — Нина не двинулась с места. — Кто из этих достойных молодых людей является вашим другом?

— Я… я думаю, что он еще не пришел, — вяло пробормотала Нина.

Одна только мысль покинуть безопасный автомобиль привела ее в ужас. Но делать нечего.

— Ничего страшного, я подожду его, — сказала она, взяла с заднего сиденья свой рюкзак и нажала на ручку двери. На этот раз дверь открылась. Уже опустив одну ногу на асфальт, Нина вспомнила о хороших манерах. — Спасибо… Спасибо за помощь.

Она собралась было выйти, как вдруг увидела Эмилио Локасто, который сидел всего в нескольких метрах от них, развалившись на пластиковом стуле, в компании гогочущих друзей.

Перед мысленным взором Нины тут же встала картина того, что случилось утром. Тогда Эмилио под каким-то надуманным предлогом заявился в ее комнату, в то время как Нина расчесывала перед зеркалом волосы и размышляла, какие новые мучения принесет ей грядущий день. Ее наняли присматривать за детьми, но на деле ей пришлось выполнять всю грязную работу — мыть, скрести, чистить. А две горничные, дальние родственницы синьоры, сидели в это время на кухне, играли в карты и сплетничали.

Когда хозяин вошел, Нина обернулась и со страхом увидела, что он плотно закрыл за собой дверь. На слащавой физиономии Эмилио ясно читались его намерения. Он явно считал, что она слишком долго водит его за нос, и собирался положить этому конец.

Он притянул Нину к себе и схватил за грудь, причинив такую боль, что она закричала. Тогда, чтобы заставить замолчать, он впился губами в рот девушки и с силой притянул ее руку к тому месту ниже пояса, к которому, по его мнению, она сама стремилась. Затем он вместе с ней рухнул на постель и… и…

Нина юркнула обратно на сиденье лимузина, к горлу подступила тошнота, и все вдруг поплыло у нее перед глазами. Но сильная рука, словно желая защитить, обняла девушку за плечи, теплое тяжелое тело на мгновение коснулось ее, когда незнакомец захлопнул пассажирскую дверцу. Машина с утешительным урчанием отъехала от этого гнусного места.

Нина, мелко дрожала, не говоря ни слова. Когда она понемногу пришла в себя, то увидела, что они едут по шоссе, ведущему из города.

— Локасто? — глубоким голосом, в котором чувствовалось раздражение, спросил незнакомец.

Он явно злился, но Нина не понимала почему. Может, он угадал, через что ей пришлось пройти, и его гнев направлен на Локасто. А может, на нее саму оттого, что она вляпалась в такую историю. Но все же за что на нее сердиться? Ведь он же видит, что она не из тех девиц, кто бегает за женатыми мужчинами?

Но, с другой стороны, он же совсем не знает меня, а если судить по моему виду, то что еще можно обо мне подумать? — пронеслось у нее в голове.

Нина закусила губу и ничего не ответила. Ей не хотелось опускаться до объяснений.

— Значит, вы не желаете об этом говорить, — сказал он так, что Нина не поняла, вопрос это или констатация.

Она снова промолчала, не в силах произнести ни слова. Ей хотелось навсегда забыть эту гнусную семейку. Сейчас она мечтала оказаться как можно дальше от Сицилии. Если бы мерзкая синьора Локасто все же заплатила бы ей, тогда дело еще можно было бы поправить. Тогда бы она попыталась найти новую работу и накопить достаточно денег, чтобы вернуться домой. А теперь у нее нет даже и этой надежды.

И тут Нину осенило, и она сдавленно вскрикнула. Повернувшись к своему спутнику, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы знаете его? — выдохнула она. — Вы знаете Эмилио Локасто?!

Незнакомец только коротко кивнул, продолжая вести машину.

У Нины опять пошла кругом голова. Кто он, друг Локасто? Нет, конечно. Ее хозяева выбились из самых низов и, без сомнения, жили на неправедные доходы. Сердце Нины забилось быстрее. Этот человек знает Эмилио. Мафия? Они что-то затеяли вместе?

Она облизнула пересохшие губы. Во что еще она впуталась?

— Гм… послушайте. Кажется, мы выехали из города и… Может, вы будете так любезны и отвезете меня обратно в Палермо… У меня там назначена встреча с друзьями и… — Ее голос оборвался, но она сделала глубокий вдох и продолжила: — Я очень благодарна вам за то, что вы меня подвезли, вы очень добры…

— Не за что, — мягко прервал он ее. — Вам не нужно меня бояться. Я не друг Локасто, хотя довольно хорошо его знаю. Поэтому не нужно беспокоиться.

— Я вовсе вас не боюсь. — Нина вспыхнула. Но так ли это было на самом деле? — Я просто… Куда вы меня везете? — севшим голосом спросила она.

— Ко мне домой, — сообщил он, глядя перед собой. — Вам нужна ванна.

К нему домой! Ванна!

— Нет, — резко сказала она. — Я никуда не поеду с человеком, которого не знаю и который просто подобрал меня в придорожной канаве. Может, у меня и жалкий вид, но, уверяю вас, я могу за себя постоять, так что спасибо большое, остановите здесь, и я…

— И вы опять попадете в какую-нибудь историю?

В его голосе чувствовалось осуждение, и Нина разозлилась. Она сжала кулаки и уже открыла было рот, чтобы заявить, что это ее дело и его не касается. Но прежде чем она успела сказать хотя бы слово, он протянул руку и похлопал ее по коленке. Нина замерла в напряжении — от его прикосновения у нее по коже словно пробежал электрический разряд.

— Успокойтесь, Нина, — непринужденно сказал он и убрал руку. — Сейчас вы не в состоянии позаботиться о себе. Просто расслабьтесь и любуйтесь пейзажем. Мы приедем буквально через пару минут.

Он включил магнитофон, и машина наполнилась какой-то легкой мелодией, но Нина не слышала ее.

Нина! Он назвал ее по имени.

— Вы… вы знаете, как меня зовут? — пораженно выдохнула она.