Паруса желаний

4

Эдна молча наблюдала, как Юджин разрезает покрытый джемом ломтик поджаренного хлеба на крохотные кусочки. Пират приплясывал вокруг, переваливаясь с одной лапы на другую и покачивая головкой, вверх-вниз.

— Ну-ка, — сказал Юджин и протянул первый кусочек попугаю. Птица жадно схватила его. — Ты, наверное, подумал, что я решил уморить тебя голодом?

Однако попугаю было не до разговоров.

Эдна с интересом следила, как Юджин кормил попугая, едва держа кусочек пальцами, чтобы Пират мог легко его выхватывать. Ее ужасно растрогала такая забота о птице — как он готовил лакомство, как тщательно разрезал хлеб на малюсенькие кусочки. Чего стоит покупка английского джема специально для попугая! Нет, нет, не может быть плохим человек, который так любит, так нежно относится к птице. Ей нечего опасаться такого человека. Тем более что он друг ее дядюшки.

Совершенно ясно, что дядя Бен рассказывал про нее Юджину и владелец парусника сразу догадался, с кем имеет дело. Эдна подавила невольный вздох. Могу себе представить, что ему наговорил дядюшка, подумала она. «Эй, Юджин, если тут появится тихое, скромное создание во всем коричневом, так знай, это моя племянница…»

Нет, это несправедливо. Дядюшка Бен никогда бы не сказал о ней такого. Он не раз уверял ее, что она похожа на райскую птичку, что она будет пленять сердца, когда настанет ее час. Еще подростком она помнила, сколько ему приходилось выдерживать баталий с родным братом из-за нее. Дядя Бен обвинял ее отца в том, что он калечит душу девочки, воспитывая манерную и тупоумную мисс — типичную представительницу семьи Лайтвуд.

Тем временем Юджин кончил кормить попугая.

— Ты поняла, насколько он избалован? Так вот, у него еще есть и собственный дом.

Юджин распахнул маленькую дверцу позади стола. Эдна с любопытством заглянула туда. Открывшееся ее взору небольшое помещение было хитроумно превращено в уютный уголок для попугая на время морских путешествий. У одной стены каюты высилась огромная клетка из металлических прутьев, где ровный слой песка заменял морской берег. В одном углу клетки висело большое кольцо-качалка, а в другом — прочно прикрепленная к прутьям длинная, крепкая, но уже вся исклеванная жердочка: над ней явно «поработал» попугай. На полу клетки стояли прочно закрепленные две фарфоровые чашечки для воды и корма.

Эдна при виде жилья попугая не могла сдержать восторженного возгласа:

— Ну просто великолепно!

— М-да, все так. Плохо только, что он отказывается здесь спать.

— А где же он спит?

Рот Юджина изогнулся в усмешке.

— В моей каюте.

Счастливая птица, подумала Эдна, и в ее голове замелькали заманчивые картины романтической жизни попугая. Она приблизилась к клетке, притворяясь, будто внимательно разглядывает ее. Похоже, Юджин не заметил, как пылают у нее щеки.

— Думаю, ему просто нравится будить меня по утрам, — сказал он. — И поверь мне, утро у птиц всегда предрассветное. Как запоют — через час встает солнце.

— А что произойдет, если ты оставишь его в этой клетке?

Молодой человек вздохнул.

— Он будет петь. Очень громко. И всю ночь напролет. Фальшиво и неблагозвучно. Представляешь?

— А что он поет? — спросила она, удивляясь собственной смелости. Никогда в жизни не бывала она такой разговорчивой с посторонними мужчинами… Впрочем, она и не встречала похожих на Юджина. Да и со знакомыми мужчинами ее круга она была застенчива, ее точно сковывало ледяной броней. Ею очень гордились родители, когда слышали: «О, какая у вас приятная, спокойная, сдержанная дочь». И в двадцать четыре года отец и мать все еще звали ее девочкой.

— Пират любит всякие непристойные песенки моряков. Жалует он и старинные песни немецких выпивох, поет по-немецки. Уж и не знаю, где он их понабрался.

Юджин открыл дверцу клетки и посадил туда Пирата. Потом взял мешочек, наполненный семечками подсолнуха, и осторожно насыпал корм в одну из фарфоровых чашечек. Проверил, есть ли вода во второй чашечке, захлопнул дверцу клетки и закрепил довольно сложную на вид защелку.

— В прошлом году я вынужден был заказать специальную защелку в Штатах, — пояснил Юджин, показывая, как запирается клетка. — Все остальные запоры Пират научился открывать.

Америка… где он только не бывал…

Богатое воображение получило пищу, и девушка представила себе капитана этого прекрасного парусника за старинным деревянным штурвалом. Фантазия разыгралась. Перед мысленным взором Эдны красовался Юджин с обнаженной грудью, с бронзовым от солнца телом и гривой черных длинных волос, которые треплют жестокие пассаты — ветры удачи… И Эдна подавила рвущийся из груди вздох, возвращаясь на грешную землю.

— А это что за диковина? — спросила она, указывая на деревянные чурки, висевшие над клеткой на цепочках различной длины.

— Игрушки для поклева, — Объяснил Юджин. — Пират обожает клевать все деревянное, поэтому у него такой здоровый крепкий клюв. — Юджин вдруг ухмыльнулся: — Не будь у моего попугая деревянных игрушек, он продырявил бы борта яхты.

Эдна рассмеялась, и улыбка долго не сходила с ее лица. Как он любит попугая! — снова подумала она. И снедавшие ее страхи совершенно развеялись. Не стоит волноваться, что родители не примут в свой круг этого диковатого вида экзотического мужчину… Конечно, дядя Бен не преминул бы поиронизировать, что, мол, причина ее интереса к Юджину как раз и кроется в том, что ей хочется подразнить родителей, чтобы они упали в обморок от одного вида дядюшкиного друга. И, может быть, дядюшка не так уж далек от истины, подтрунивая над нею.

— Предстоят еще кое-какие ремонтные работы, — сказал Юджин, когда они сидели на палубе. — Яхту надо еще высушить и очистить. Недели через три-четыре она будет готова к плаванию.

— И в каком направлении на сей раз? — спросила Эдна.

Его ответа она ждала целую неделю с тех пор, как впервые поинтересовалась предстоящим маршрутом парусника. В течение этой недели они виделись ежедневно. Она засыпала его вопросами, когда он заканчивал свой утренний заплыв. Иногда помогая ему в работе, которой он был занят, а порою просто наблюдая за ним, она жадно ловила каждое его слово, слушая рассказы про дальние странствия. Воспоминания Юджина о путешествиях начинались с первого самостоятельного одиночного плавания на Гавайские острова, когда его неотвязно преследовали неудачи. Особенно подробно он описывал путешествие на Таити, которое было как компенсация, как награда за трудности первого хождения. Таитянское плавание было таким спокойным и приятным, что он начал суеверно опасаться большой беды, которая неминуемо нагрянет, когда ее меньше всего ждешь.

Однако беда подкараулила его не скоро — лишь в плавании возле предательских, кишащих акулами берегов Австралии. Он попал тогда в сильнейший шторм, и шквал ветра едва не потопил яхту. Он так сильно накренил «Морского разбойника», что тот мачтами чуть не касался воды. Его спасло только то, что он в качестве меры предосторожности привязал себя спасательным тросом к мачте, чтобы его не смыло волной. Однако громадный водяной вал — это было просто чудом — выпрямил почти лежащую на воде яхту, когда он, Юджин, думал, что погиб. Сам он вряд ли бы сумел восстановить равновесие парусника. Он никогда еще не был так счастлив! И никогда еще Пират не кричал так яростно и злобно…

Так Юджин, день за днем, рассказывал Эдне про свои приключения. Парусник тогда едва дотащился до причала, и его пришлось срочно поставить в док на ремонт.

Но преодоленные Юджином трудности только еще больше разжигали в девушке страсть к приключениям. Эдна жадно впитывала рассказы об опасностях дальних странствий, всеми нервами осязая ту грань, которая отделяет жизнь от смерти. Так может услаждать себя мечтами лишь тот, кто никогда не бывал в ужасных передрягах. Правда, Юджин, стараясь произвести впечатление на девушку, несколько преувеличивал степень риска и чуть сгущал мрачноватые краски.

Все эти рассказы, хотя и смущали, но ничуть не пугали Эдну. Хотелось бы знать, что могло заставить ее так тосковать о дальних странах. И еще — Юджин желал бы разгадать, о чем она думала в тот день, когда впервые была на яхте и ее лицо вдруг стало ярко-красным, как хвост Пирата.

Наконец он дал ответ на ее вопросы о ближайших своих планах.

— На сей раз мы с Пиратом отправимся к берегам Новой Зеландии. А может быть, наметится и что-то другое.

Эдна едва заметно вздохнула.

Минуло несколько дней, и Юджину удалось получше узнать эту мечтательную фантазерку Эдну Лайтвуд. Он наконец заметил, как странно она на него смотрит. И насторожился. В его голове словно прозвучал предостерегающий сигнал, как склянки корабля возвещают о конце вахты.

Как-то они коснулись в разговоре истории о бунте на корабле, когда моряки самовольно высадились на одном из островов и пополнили туземное население родившимися от них ребятишками.

— Предполагаю, — заговорил он медленно, — Ты считаешь, что моряки, которые подняли бунт на корабле из-за того, что у них не было возможности заниматься, ну как бы сказать, любовью, заслужили только осуждение?

Она покраснела и опустила глаза.

— Мы ведь не обсуждаем мои мысли?

— Но ты так думаешь. А я думаю, что каждый должен решать сам за себя, что ему делать и как себя вести. И самое первое, о чем можно попросить других людей, это чтобы тебя оставили в покое.

Резкие слова и грубоватый тон заставили Эдну нахмурить брови. Юджин тут же пожалел о сказанном. Уж слишком явным был намек на то, чтобы не покушались на его свободу.

Да, Бен говорил ему про быстрый и острый ум племянницы, который трудно предположить у такого тихого я робкого существа. А теперь он сам в этом убедился. Но чего он не может понять, так это того, как ей удается проникнуть в его душу? Она откуда-то все знает, в этом ей помогает, по-видимому, прирожденная душевная чуткость.

— Какого черта я не могу держать рот на замке? — пробормотал он себе под нос.

— Это я виновата.

Юджин удивленно заморгал.

— Чего, чего?

Эдна пожала плечами.

— Не удивляйся. Просто люди привыкли открывать мне душу. Дядя Бен говорит, это потому, что я умею слушать. — Она улыбнулась странной печальной улыбкой. — По крайней мере, дяде нравится хоть что-то, чему меня научили родители.

— Так они научили тебя прислушиваться к мнению людей?

Она скорчила гримаску.

— Ну, если говорить правду, не совсем так. Просто они внушали мне, что, если ты не можешь высказать ничего разумного, лучше помолчать и послушать других.

Хороши же у нее родители, подумал Юджин. По крайней мере мои предки научили меня задавать вопросы. Правда, им всегда не нравились мои ответы, особенно когда я повзрослел. Ну и ладно. Я и стал тогда задавать вопросы самому себе.

— Ты полагаешь, — осторожно заговорил Юджин, взвешивая каждое слово, — что ты именно такая?

— Ну, не совсем, — уклончиво ответила она и слегка нахмурилась, подыскивая объяснение. — Знаешь, я думаю, что я не очень глупая. Но иногда чувствую себя какой-то опустошенной, как будто внутри меня — вакуум, ничего нет, потому что я никогда нигде не бывала, ничего интересного не видела, ничего особенного не совершила. И, видимо, поэтому другие люди пытаются заполнить эту пустоту и становятся разговорчивыми со мной. Как ты, как дядюшка Бен, как дети в библиотеке.

— Ты… учительница? Или что-то в этом роде? — Ему было наплевать, как невежливо он переменил тему.

Но Эдна не обиделась. Она сама обрушивала на него такую лавину вопросов, что он просто не успел поинтересоваться ее жизнью, а ей не хотелось откровенничать.

— Я библиотекарь в начальной школе. Городок расположен всего в нескольких милях отсюда.

Конечно, конечно, подумал Юджин. Куда еще она могла бы бежать от семейки? Где еще бывает спокойнее? Ведь дома такая душная атмосфера! Куда еще она могла обратиться, как не к книгам, в поисках ответов на мучившие ее вопросы?

— Библиотекарь, — сказал он. — Звучит довольно мило…

В ответ на его реплику она рассмеялась.

— Слушай, не подтрунивай надо мной. Я знаю, для таких, как ты, «библиотекарь» — это серая скука, пыль, застойный воздух, нечто навек застывшее и неживое. Это не совсем так. Я могу рассказать тебе о своей работе, если ты не торопишься…

Эдна пристально смотрела на него, и он снова ощутил странную напряженность во всем теле. Она между тем продолжала:

— Ты такой гибкий, быстро двигаешься, так ловко со всем справляешься, что невозможно представить тебя спешащим и суетливым. И в то же время такая работа, как моя, тебе бы не подошла.

Допустим, у него неплохо с координацией движений. Он ведь бывший атлет и даже успешно выступал на спортивных состязаниях в школе, пока отец не решил, что это совсем не то, чем он должен заниматься в жизни. Но Юджин не желал бросать спорт, и потребовалось три года плавания в одиночку, чтобы снова обрести внутреннее равновесие и сохранить отличную физическую форму…

Видимо, она идеализирует меня, пронеслось у него в голове. Хотя это вполне естественно для ее возраста. Она молода, ей двадцать четыре, а разница у нас все же десять лет. А по жизненному опыту — дистанция между нами потянет на целое столетие. Да, человеку, испытывающему тоску по далеким сказочным странам, он кажется романтичным. Проклятье!

Нетерпеливое страстное расспрашивание, та зачарованность, с которой она слушала его рассказы! Что же это такое? Неужели она создала в своем воображении этакого героя, плавающего вокруг света, совершающего смелые поступки, жаждущего романтики и приключений? Несоответствие мечты и реальности может оказаться губительным для любой души, а тем более для той, которую заточили в клетку.

— Так в чем же состоит работа библиотекаря? — спросил он небрежно. — Ну, кроме выдачи книг.

— На первый взгляд наша работа действительно выглядит однообразной. Инвентаризация книг, регистрация поступлений, может быть, и скучноваты.

— А чем еще ты занимаешься?

Она с сомнением взглянула на него, размышляя, готов ли он выслушивать историю ее жизни.

Юджин и сам не понимал, зачем ему все это. Но ему было просто необходимо убедиться, что не вся жизнь девушки подчинена строгим правилам, внушаемым ей родителями.

— Я закупаю книги для библиотеки, хотя для приобретения литературы необходимо одобрение попечительского совета школы, который находит самые странные причины для отказа. Представляешь, один из попечителей вздумал запретить чтение в нашей школе «Приключений Гекльберри Финна».

— Готов биться об заклад, что ты сражалась с ними до последнего патрона?

Ее карие, с золотистой искоркой глаза засветились гордостью.

— Да, я победила.

— Поздравляю!

— Благодарю. Но самое радостное в моей работе, когда какой-нибудь мальчуган, переступивший порог библиотеки буквально «под палкой» учителя, пристрастится к книжкам. Я люблю посидеть рядом с моими маленькими читателями, поговорить с ними, выяснить, чем они увлекаются за пределами школы, а затем открыть им чудесный мир книг, помочь выбрать желаемое. Ничто на свете так меня не радует, как вид склоненного над книгой мальчишки, которому всего неделю назад была ненавистна даже сама мысль о чтении и который вдруг зачастил в библиотеку, прося книжку то о лошадях, то о приключениях на море и на суше.

С каким увлечением Эдна рассказывала ему обо всем этом!

Впервые за время их знакомства Юджин почувствовал, что под спокойной, неброской внешностью кроется интересная личность.

Да, Бен, мысленно обратился он к отсутствующему другу, тут заполыхает целый костер, если ей удастся вырваться на свободу.

— Ты любишь свою работу, не так ли?

— Да. Очень. Поэтому и не увольняюсь. — Она вздохнула. — Конечно, это не основная причина. По правде говоря, у меня нет выбора. Я больше ничего не умею…

Нет выбора? Он сам когда-то думал, что очутился в таком же положении.

— Но это не как у тебя, — сказала Эдна мягко, словно прочитав его мысли, и посмотрела на него далеким, отстраненным, мечтательным взглядом.

И снова в его душе прозвучал тревожный звонок. Наконец-то Юджин понял, почему он почувствовал себя не в своей тарелке. Этот ее взгляд! В нем затаилась не только призывная тоска по странствиям, которая так легко угадывалась, когда он рассказывал ей про дальние края. Нечто большее крылось за отчаянным румянцем, залившим щеки Эдны, когда он показывал ей свою каюту. Она и сама еще не разобралась в тех противоречивых ощущениях, которые ею владеют.

Пора это прекратить, приказал он себе твердо. В действительности она мечтает не о нем. Ведь в жизни он не такой, каким она себе его вообразила. Она решила, что увлечена им… На самом деле она тоскует по его образу жизни, по свободе. Он и раньше сталкивался с этим у женщин. В их стремлении убежать куда-нибудь далеко-далеко сказывалось желание избавиться от тягот семейных и всяческих других уз, от бесплодных ожиданий и груза ответственности. И Эдна хотела того же, не боясь риска и опасностей, связанных с его образом жизни. Он сам чуть не погиб, когда пошел в первое плавание… А как она справится с бедой, если такое случится?

Юджин мог трезво об этом рассуждать в ее отсутствие, но, когда она вот так смотрела на него, как сейчас, с обожанием и неутоленной жаждой неизведанного, ему хотелось, чтобы это длилось вечно. Хотя он подозревал, что в голове у нее сумятица и что виною тому он сам. Однако он старался остудить свой пыл: ведь Эдна — племянница Бена! О Боже, ради этого человека он готов был пойти на любую жертву… Бен никогда бы его не простил, если бы он, Юджин, воспользовался преимуществом, которое давали ему романтические бредни Эдны…

Нужна хорошая встряска. И нужно заставить эту девушку отказаться от несбыточных надежд.

Но когда Эдна смотрела на него так, будто он был идеальным мужчиной, воплощавшим ее женские мечты, он далеко не был уверен, что сумеет сбить ее с курса… пока не откроет всей правды про «Морского разбойника». Пока не расскажет, почему дали такое имя его яхте…