Пепельное сердце

Глава 15 Трибунал

Она не помнила, какими путями ее доставили в центр цитадели. Слишком много рук трогали и несли ее. Слишком много коридоров разветвлялось, слишком много зеркал ослепляло ее. В ее голове эхом повторялся щелкающий звук механического лифта, также ей казалось, что она видела море. И вот девушка снова оказалась в довольно скромно обустроенном зале. Стена по всему периметру здания состояла из своего рода затененного стекла, сквозь которое невозможно было посмотреть наружу. Вместо этого, в нем отражалась темно-серая поверхность. Саммер удалось разглядеть в нем себя – потрепанная фигура в штанах, покрытых засохшей грязью и куртке моряка. Маска из слоновой кости наряду с растрепанными, спутанными волосами была также неуместна как какая-нибудь ценная вещь, валяющаяся среди сорняков и мелких зарослей.

Возможно, раньше зал был алтарем. По крайней мере, пол украшала черно-белая мозаика, представляющая собой святого Стикса. Казалось, серебристые глаза с портрета с укором смотрели на Саммер. Лорды и слуги, находившиеся в помещении, видимо испытывали глубокое уважение по отношению к святыне. Они следили за тем, чтобы не наступать на мозаику. Зоря напротив не проявляли к ней особого уважения. Они голыми ногами стояли на лбу святого, его седых волосах и плечах. Саммер сглотнула, увидев бесчисленные, ничего не выражающие маски. Их было 50, а может и 100. Странным было то, что никто из них не сказал ни слова. «Почему они не приветствуют меня? Почему никто не рад меня видеть?»

Она не услышала шагов, когда толпа разделилась. Люди низко поклонились и только личности в масках остались стоять прямо. Бельен обняла ее за талию и прижала к себе.

— Не бойся,— прошептала она ей. — А если боишься, не подавай виду.

Саммер хотелось сказать, что ей было бы легче прислушаться к ее совету, если бы рука Бельен так не дрожала. Однако она промолчала, когда вошла Леди.

Как и во сне Саммер, у нее были рыжие, кудрявые волосы. Можно было предположить, что под железной маской скрывается молодая девушка, однако она ходила по рядам целеустремленно и плавно, как настоящая охотница. Саммер не сомневалась, что она была босой, но ее ноги скрывались за длинной, черной накидкой, шелестя волочившейся за ней по мозаике. Ее руки тоже были спрятаны под черными, бархатными перчатками.

Леди Мар остановилась на правом глазу святого, прямо посреди серебряной радужной оболочки. Ее глаза, единственное живое место на строгом железном лице, были будто из серого дыма, а ее взгляд был острым как копьё изо льда. Саммер не выдержала и опустила глаза.

— Уйдите, — сказала Леди Мар. Ее резкий голос, как удар хлыста эхом отозвался в зале. Началось поспешное шарканье ног и волочение одежды по полу. И когда Саммер собралась с мужеством и осторожно подняла взгляд, она увидела, что люди покинули помещение. Остался лишь строй замаскированных личностей в черных одеждах. «Как траурная процессия», — содрогнувшись, подумала она. «Но почему они были такими равнодушными? Я же принадлежу к ним!» Внезапно ее душу пронзила тоска по родине, нахлынувшее желание принадлежать к этому обществу, и печаль от того, что они все-таки держали дистанцию.

— Спасибо, Бельен, — сказала Леди Мар без тени дружелюбия в голосе. Бельен заметно медлила, но затем все же отпустила руку Саммер и встала к остальным посреди подбородка и рта Стикса. В толпе Саммер обнаружила зеленую маску Анжея. По его глазам она не могла понять, смотрел ли он на нее враждебно или сочувствующе. Леди Мар подошла к ней и сердце Саммер учащенно забилось. Женщина-смерть не источала никакого телесного запаха, от ее одежд исходил лишь запах пепла. Она медленными шагами ходила вокруг Саммер.

Саммер не могла не вспомнить маски из театра и слова чтеца: «И опустился король в объятия Леди Смерти. Вниз, в подземный мир, с нетерпением ожидающий, когда погаснет огонь его солнечной короны».

От страха ее прошиб холодный пот. Она искала женщину в белом, но та спряталась где-то в укромном уголке ее души и не издавала ни звука.

— Что ты видишь, Тьямад?

Леди Мар остановилась прямо перед ней. Так близко, что Саммер почувствовала холодный, металлический запах железной маски. Это от подавляемой ярости в ее голосе были деловые нотки?

Саммер пыталась сглотнуть, но ее горло так пересохло, что в нем чувствовалась боль.

— Маски, — с каким-то странным хрипом выдавила она из себя. — Черные одеяния.

Она не знала, было ли хорошим знаком то, что Зоря начали перешептываться и что-то бормотать. Махнув рукой, Леди Мар заставила их замолчать. Руки Саммер инстинктивно дернулись вверх, когда Леди протянула руку к ее маске из слоновой кости. Однако она опомнилась и позволила женщине-смерти снять с нее маску. Слоновая кость с грохотом упала на пол. Еще никогда она не чувствовала себя такой голой.

Затем Леди руками в перчатках сняла и свою маску. Раздался металлический звук, когда железо покатилось по мозаике и, качаясь из стороны в сторону, остановилось.

— А теперь? — тихо спросила Леди.

Саммер заморгала. Все волоски на ее коже встали дыбом, как будто она стояла в электрическом поле. Вторая реальность появилась так внезапно, словно кто-то в помещении включил свет.

Перед ней: серые глаза и кожа как будто из стекла. Такая прозрачная, что под ней можно было разглядеть кости черепа. Зубы просвечивали сквозь верхнюю губу, скулы под прозрачной, бескровной кожей. Леди улыбнулась – это было пугающее двойное изображение жизни и смерти – и встала рядом с Саммер. Она сделала жест рукой, охватывая им всех остальных Зоря в помещении. Все схватились за маски и сняли их. И Саммер увидела.

Чернота исчезла, не стало никаких человеческих одежд. Перед ней стояли посланники смерти в их истинном обличии. И большинство из них – улыбались ей! Чувство защищенности окутало ее словно объятие, как будто не было больше ничего, что отделяло ее от них. Саммер с трудом глотала, чтобы не заплакать. «Поэтому я всегда искала театр, группы». Но никакая преданность театральной труппе даже близко не могла сравниться с тем единением, которое она ощущала по отношению к другим Зоря.

Она рассматривала лица – молодые и старые. Мужчин были единицы, большинство из них были женщины. Многих невозможно было отличить от обычных людей, например Бельен. Но были и такие, которые походили на Леди Смерть. Застекленевшие личности с просвечивающими под кожей костями. Анжей не был таким своеобразным как они, однако, и у него она заметила легкую метаморфозу, которая так испугала ее в вороньем гнезде корабля.

Но у всех Зоря было кое-что общее. Со всей болью, вдруг воспламенившейся в груди, Саммер поняла сама того не осознавая, чего ей так не хватало каждую секунду ее кошачьей жизни.

Каждый Зоря обладал пульсирующим, крылатым плащом.

Бельен была укутана в переливающийся всеми цветами радуги блеск. Глядя на нее, начинали болеть глаза. Тысячи крошечных крыльев бабочек, чьи ряды образовывали драгоценный плащ золотисто-оранжевого цвета с маленькими, черными крапинками. Саммер вспомнила, как часто она называла Бельен «Червонец», в честь бабочки, у которой она позаимствовала эти цвета.

С глазами полными слез, она оглядывалась вокруг. Плащи не были похожи друг на друга. Были и узор стрекозы у Анжея, и матовый коричневый ночного мотылька, и цветное свечение голубянки.

Седовласый Зоря, которому принадлежала маска из черного дерева, носил плащ из тысяч черно-белых бабочек-галатей, глядя на которые Саммер немедленно вспомнила о Мойре. Также были плащи из темных красок траурницы, обрамленных желтыми краями, прозрачные крылья мух и тонкие крылья ос.

Краем глаза Саммер обратила внимание на какое-то движение. Пульсацию в толпе, которую она раньше не замечала. Посреди других, стоявших неподвижно, одна из Зоря медленно поднял руки над головой, скрестив запястья. Плащ закрылся перед ней как занавес, затем она растворилась в воздухе и исчезла. На одну, две секунды ее место оставалось пустым, потом она снова появилась и опустила руки. Воспоминание вернулось к ней внезапно, как будто Саммер и не забывала. Зоря ушла, следуя за зовом умирающего. Это плащ за долю секунды уносил их к умирающим, сквозь пространство и время, в любой уголок мира.

На нее с такой силой нахлынула боль, что она ничего не могла с ней поделать. Она появилась из глубины, осознание неправоты, кражи, глубоко ранившее ее Я. Она хватала ртом воздух, так сильно ее душила потеря. Отвернувшись от Зоря, не в силах вынести все это, она обнаружила перед собой Леди Мар. Повелительница смерти была окутана самым ярким плащом из кожи. Это были тонкие, едва заметные крылья мухи-подёнки, мухи-однодневки. Миллионы мух, превращенных в прозрачное сияние. Это было чересчур.

Саммер закрыла лицо руками и издала звук, почти не имевший ничего общего с человеческим. Так звучало скопившееся за двести лет горе.

— Мой плащ,— всхлипывала она сдавленным голосом — Его нет! Там только... раны!

И как будто кошмар лишь после этих слов стал реальностью, она почувствовала места, с которых эта ценная вещь, которой она обладала, была отделена от ее тела. Это были тонкие порезы на плечах и руках.

— Я знаю, — сказала повелительница смерти.

Саммер почти не почувствовала прикосновений рук Леди Мар, однако плащ из мух-однодневок охладил ее горящие рубцы и смягчил ужасную боль.

— У меня... тоже был крылатый плащ! Я одна из вас!

— Да, ты все еще Зоря, — ответила Леди Мар. Ее голос был как пепел и дым, нежным и мягким. — У каждого человека своя смерть, со своим именем. Плащ позволяет нам быть с ними и вернуться обратно. Но у тебя его кто-то украл.

Саммер сквозь слезы увидела, как очередная Зоря в толпе исчезла и снова вернулась. Пульс ухода из мира сего, которого она была лишена.

— Знаешь, кто это был? — спросила Леди Мар.

— Нет.

Леди Мар кивнула, как будто и не ожидала другого ответа, и руками обхватила лицо Саммер.

— Тогда вспоминай, — сказала она хриплым голосом.

Она наклонилась и поцеловала Саммер. У ее губ был вкус увядшей тысячи лет назад жизни. Саммер вспомнила, что поцелуй был настоящим элементом Зоря, знак признания, обладания и окончания.

«Осторожно!» — предупредил ее голос новой жизни. Это было лишь незначительное эхо, но оно удержало ее от того, чтобы совсем не забыться и не потеряться. И все-таки все сопротивление ушло из ее мускул. Веки отяжелели. И когда Леди Мар прошептала: «Покажи нам, что произошло. Кто сделал это с тобой?» воспоминания и рассказ стали одним целым.

— Я была... с Бельен в зале из серого камня. Замок на юге. Мебель, накрытая простынями, мы жили в пустых помещениях. Это было поздней осенью.

— Лиманай,— сказала Леди. — Летний дворец королевы, служившей мне в те времена. В том году мы останавливались там. А дальше?

Внутри Саммер что-то сопротивлялось. Как будто Леди посвятила фонариком в те углы, которые Саммер хотела скрыть от нее. Должна была скрыть. «Но почему?»

— Я... не знаю, — пробормотала она.

Руки в бархатных перчатках легли на ее плечи.

— Ты знаешь,— сказала она хриплым голосом. — Потому что ты там! Оглядись вокруг.

У Саммер закружилась голова. Помещение начало вращаться, а когда она открыла глаза, то обнаружила, что находится...

«... в комнате. Ее звали Тьямад. И с ней была Бельен. Их маски лежали рядом на подоконнике, в то время как они наблюдали за лисицей, снующей по поляне под окном. Саммер окружал рой темных бабочек. Это были бражники «мертвая голова». Она знала, что они принадлежали только ей и были невидимы для Бельен. Так же как она не могла видеть червонцев своей подруги. Каждая Зоря обладала собственным роем, постоянно окружавшем ее.

Задолго до того, как рой превратился в возбужденное, жужжащее облако, Тьямад услышала зов.

— Ламайя, — прошептал чей-то мужской голос. Она встала и улыбнулась Бельен, которая даже не подняла взгляд, зная, что Тьямад через несколько мгновений вернется назад. Тьямад подняла руки, чтобы плащ укутал ее будто лепестками пыльного, закрытого бутона тюльпана. Последнее, что она увидела, был крошечный узор в виде черепов, составленный из тысяч бархатистых крыльев, темно и светло-коричневого цвета, с вкраплениями золотисто-янтарного.

Она попала в уже знакомый круговорот. Из ее рта вырвалось дыхание, и с высокой скоростью закружило ее во времени и пространстве. Когда она снова смогла вздохнуть, то ощутила под босыми ногами не полированный паркет, а гладкий как зеркало мрамор. Она опустила руки и плащ распахнулся. Время в мире людей остановилось. Перед ней на кровати, похожей на пьедестал, лежал позвавший ее мужчина. Кровать находилась посреди парадного зала».

Странно, что в ее памяти его лицо имело размытые контуры. Но она знала, что он был слишком молод, чтобы умереть от старости. Он был тяжело болен, и страдал от температуры, от которой мог умереть.

«Сквозь белое шелковое покрывало, защищавшее больного от посторонних глаз, Саммер разглядела застывшую сцену, разыгравшуюся в помещении: смеющиеся рты, руки, поднятые в танце, юбки застывшие в движении. Музыканты, чьи музыкальные инструменты отражали свет от свечей. Гитара, отделанная перламутровой инкрустацией, виолины и литавры. Повсюду цветы, люстры и краски, ослепившие и заворожившие ее, как свет завораживает мотыльков.

Тьямад наклонилась к умирающему, но когда ее губы уже почти коснулись его губ, она в нерешительности остановилась. В воздухе что-то завибрировало и продолжило звучать внутри нее, так растрогав ее, что ей хотелось и плакать и смеяться. Звук...? Нет, отголосок множества звуков, объединенных в одну симфонию. Она помедлила и нарушила первую заповедь Зоря: Никаких вопросов.

— Что это? — спросила она умирающего.

— Музыка,— ответил он слабым голосом. — И танец. Это жизнь.

Он умолял ее:

— Дай мне еще немного времени! Дай мне послушать только одну эту песню.

И когда она кивнула, нарушив тем самым вторую заповедь Зоря, танцоры снова начали двигаться, а музыка утопила Тьямад в светящемся каскаде звуков и доселе невиданных ощущений. Свет танцевал на лепестках роз и зимних астр. Их аромат овладел ею, а звуки музыки полностью наполнили ее. Насколько я должна быть пустой, чтобы вместить в себя все это? — думала она. Став видимой, она смешалась с танцующими. Люди попятились от нее. Она не вписывалась в общую картину – девушка с распущенными волосами, босиком и в черной одежде. Крылатый плащ был невидим для смертных и она больше не чувствовала его веса, когда вступила в центр этой музыкальной симфонии».

Лица людей в зале в ее памяти тоже были лишь пятнами. Сцена потеряла четкость, стала размытой. Саммер нахмурила брови. Внутри нее как будто была натянута пружина, так сильно, словно, она всеми силами пыталась что-то удержать. Болела голова.

Пальцы Леди Мар беспощадно, как клешни, сжимали ее плечи.

— Вспоминай! Что произошло потом?

Хватая ртом воздух, Саммер снова погрузилась в картины из воспоминаний.

«Прошло какое-то время. Она вернулась к постели больного, запыхавшаяся и счастливая, как будто и правда танцевала. Она с тоской посмотрела обратно в зал, но в этот момент больной слабым голосом попросил ее:

— Подари мне еще один день, госпожа. И я покажу тебе всю музыку, танец. Жизнь и свет, я подарю тебе все это!»

Испуг как ледяное дыхание заставил ее содрогнуться.

— Нет, — пробормотала Саммер. — Я не могла этого сделать! Я знаю правила. Я бы никогда...

— Пшт! Покажи мне, что было!

«— Один день! — сказала Зоря властным голосом, стоя возле кровати».

Поднялся испуганный шепот, похожий на шипение змеи и жужжание тысячи крыльев. Задыхаясь, Саммер распахнула глаза. Ища помощи она посмотрела через плечо Леди Мар и увидела бледное лицо Бельен, ее огромные глаза и прижатые ко рту руки. Олицетворение испуга, который она сама ощущала. Она стояла перед трибуналом, который разбирал дело о совершенном ее проступке! Анжей прикусил нижнюю губу. Теперь она понимала, почему его поцелуи и близость к ней одурманивали ее мысли. Если бы она вспомнила, что натворила, то никогда не последовала бы за ним.

— Я так и думала, — сказала Леди Мар. Ее голос дрожал от гнева. — А теперь раскрой тайну, которую ты все еще пытаешься от меня скрыть. Скажи, что случилось потом!

Поцелуй прозрачных губ горел на ее лбу белым пламенем. Саммер задыхалась, пыталась ослабить хватку женщины-смерти до тех пор, пока у нее подкосились ноги. Однако Леди Мар и не думала отпускать ее. Они вместе опустились на колени. Сощурившись, Саммер краем глаза увидела отражение: черная фигура с рыжими волосами и костлявыми руками, как темная мать, любяще поддерживающая ослабевшую девушку. Саммер была обессилена, но та девушка из Маймары, которая все еще была частью нее, всеми силами противилась подступающим чужим мыслям, держа дверь потаенной камеры закрытой.

— Я дала ему один день жизни. Потом еще один, — прошептала Саммер. — Я спросила, как его зовут, и он сказал Торс, но друзья называли его Индиго, потому что он любил бабочек-индиго, которых можно увидеть в мае на севере. Уже почти пришла зима, и мне очень захотелось увидеть этих бабочек. Он показал их мне, потому что собирал все виды бабочек, а также засохшие цветы. Но бабочки были мертвы, бледные, маленькие существа под стеклом. Я еще подумала, как грустно, что они больше не летают. Индиго выторговал еще один день, чтобы показать мне всю коллекцию.

Он встал, несмотря на температуру. На следующий день он учил меня танцевать, после чего я подарила ему еще один день, чтобы он обучил меня пению. Я... не могла устоять. Он смеялся вместе со мной. Жизнь людей так отличалась от нашей. Она была такой одинокой и оторванной от других. Но все же... такой удивительной! И я дала ему еще один день и затем еще один. И он вылечился от температуры. Я познакомилась с людьми, они... понравились мне. В какой-то момент мне стало нравиться быть человеком, жить как люди. Индиго научил меня быть таким как он. Я была хозяйкой его замка. Мы ездили в его поместье и ...

Во время рассказа, все снова стало таким близким: путешествия, кровать из слоновой кости, которую он приказал вырезать для нее. Запах апельсинов и зимних цветов, и каждую ночь праздники до рассвета. Она сняла черную одежду, носила красные и ярко-синие платья. Но больше всего ей нравился белый цвет. Она жаждала света и красок, пила их как вино, которое подавал ей Индиго в позолоченных стаканах. Он любил ее за каждый час, который она ему дарила. Он был у ее ног и делал все, чтобы развлечь ее. Она была его смертью, ни дня не сомневавшейся в своей власти над ним.

«До тех пор... пока однажды она не проснулась в своей постели из слоновой кости. Ее схватили и потянули за собой солдаты. Она так сопротивлялась, что даже уронила кувшин со стола. Он с грохотом разбился о каменный пол. Наручники сдавливали ее запястья. И она поняла, что Индиго обманул ее. Был зимний день, когда Индиго приказал вывести ее из своего золотисто-синего дома и привести на эшафот перед замком. На ней было белое платье. Она была слаба, растеряна и наполнена внутренним пламенем, которое бушевало в ее голове, и как птица-феникс сгорало и снова возрождалось из пепла. А перед ней стоял ее палач с мечом в руке».

— Он... лишил меня крыльев, — проскулила она. — Мечом.

Слова прозвучали фальшиво, но в этот раз Леди Смерть не стала задавать вопросов.

— И вместе с крыльями он забрал у тебя силу и воспоминания, — сухо добавила она. — Ты стала слабой и ранимой как человек. Что еще, Тьямад?

— Ящик... Мои колени прижаты к щекам, я не могу дышать, и сердце, кажется, вот-вот перестанет биться. Вокруг темно и мне кажется, что я умерла. И, — ее передернуло,— Треск дерева и шум воды. Плывущий гроб. Он... на корабле переправил меня через море. Потом... запах мокрых камней, цементного раствора. Темнота, тишина. И сон без сновидений. До тех пор пока все вокруг не задрожало, и меня не разбудил солнечный свет. Я... лежу замурованная в Телисе. И ничего не помню и не знаю.

Леди отпустила ее и встала на ноги. А Саммер опустилась на пол как марионетка. Она хотела оперевшись на руки, подняться, но руки больше ей не подчинялись. Она прижалась щекой к холодным, мозаичным камням.

— Теперь мы знаем, кто кукловод в этой игре, — обратилась Леди Мар к стоящим вокруг. — У нас есть бессмертный, обманувший свою Зорю, свою смерть. Очевидно, он многое о нас знает и нашел возможность навредить нам.

— Сам лорд Теремес?— спросила одна из Зорей. — Наверняка, он сменил имя.

— Не думаю, — ответила Леди Мар. — Он умен, у него были столетия, чтобы научиться и разработать свою стратегию. Я думаю, скорее, это кто-то, кто держится в тени.

Саммер слышала весь разговор как будто через стену из ваты, с трудом осознавая весь масштаб катастрофы. Война велась не между лордами и женщиной-хищницей. Лорды были лишь союзниками в борьбе против самой смерти. А человек, чьей смертью должна была быть Саммер, был тем, кто угрожал Зоря. «Кровавый Мужчина?» — пронеслось у нее в голове. — «Он и есть... Индиго?» Она должна была что-то сказать, открыть последнюю тайну, но шепчущий голос внутри нее запретил ей говорить хоть слово. «Почему?» — подумала она. — «Почему я его защищаю?»

— Не убивайте меня.

Еще шепча эти слова, ей стало понятно, что она вновь говорила как человек. Хотя она слишком четко ощущала, что все еще была Зорей. И что смерть было не самым страшным наказанием. Больше всего она боялась быть отвергнутой остальными.

— Я нарушила закон, я позволила себя обмануть, но я не хотела....

— Ты пережила много плохого, — прервала ее Леди Мар удивительно нежным голосом. Раздался шелест ткани, и рука в бархатных перчатках ласково погладила ее волосы. — Не бойся, Тьямад. Я прощаю тебя. Здесь ты в безопасности.

Саммер содрогнулась от рыданий, непроизвольно подступивших к горлу. Леди Мар успокаивающе положила руку на ее лоб. Даже сквозь бархат Саммер ощущала, какими ледяными и костлявыми были ее пальцы, но само прикосновение было утешительным и теплым.

— Ты настолько ощущаешь себя человеком, что даже думаешь, что у тебя температура? — удивленно спросила Леди Мар. — Ты Зоря! Привыкай к этому.