Пепельное сердце

Глава 29 Человеческое сердце

Декабрьскими и январскими ночами время шло ужасно медленно. Саммер и Любимый, как медведи на спячку, забрались в подземные комнаты цветочного дома. Саммер привыкла к нескончаемому снегу и к страху, что их могут найти. Даже ощущение холода и ее нежелание ходить без обуви по снегу, также стало привычным. Ей не хватало одного: беззаботности. Даже будучи раненой Зорей, она не ощущала себя такой ранимой как в эти первые недели человеческой жизни. Раньше голод был всего лишь иллюзией настоящего голода, а температура ни шла, ни в какое сравнение с тем, что она испытывала теперь, когда рана воспалялась. Она заживала очень медленно, как и у всех обычных людей. От нее остался лишь шрам, дававший о себе знать каждый раз, как менялась погода.

— С годами это пройдет, — утешал ее Любимый. — Скоро ты совсем перестанешь чувствовать шрам.

Он укутывал ее своим пальто, на котором еще лежал снег с улицы. Так они и выживали, зимовали, прижавшись, друг к другу, мертвые для всего остального мира. В эти бесконечные ночи, когда снежный штурм бушевал над фьордом, а тихие воды превращались в лед, Саммер наслаждалась каждым поцелуем и каждым прикосновением, которых была лишена все прошедшие годы. Однако просыпаясь после этих ночей любви, она все отчетливее ощущала пульс изменений.

Саммер не лишилась всего, что знала, будучи Зорей, но уже через некоторое время заметила, что ее собственная речь стала похожа на диалект маймарского побережья, а на северном языке она говорила как на иностранном, с мягким акцентом. Язык бегунов постепенно исчезал из ее памяти. Но самое грустное заключалось в том, что она больше не могла говорить на языке Зоря, не могла вспомнить ни одного слова.

У Любимого было по-другому. Он не утратил того, что выучил за много лет. Но теперь Саммер отчетливо слышала, что язык северных народов был для него родным, а остальные языки он просто выучил. Они рассказывали друг другу истории, с трудом подбирая слова.

Саммер с беспокойством замечала, что время и на Любимом оставило свой отпечаток. От бесконечной зимы и переживаний за нее, он стал выглядеть старше. Когда он возвращался после своих походов на разведку, вокруг его рта образовывались тонкие линии, которые она раньше никогда не замечала. «Мы оба меняемся», — удивленно думала она, проводя указательным пальцем по этим новым линиям, которые оставило на его лице время. — «Изо дня в день. Когда-нибудь его волосы поседеют, а мои станут бледными, как пожелтевший шелк».

Она не знала, было ли у других людей так же, как у них, но ей было трудно и страшно наблюдать за тем, как работает время.

Однажды Любимый застал ее посреди ночи за тем как она, обнаженная, рассматривала себя в свете фонарика в грязном зеркале, повернувшись, чтобы получше разглядеть плечо. Он подошел к ней, поцеловал его, а затем ее синеватые губы.

— Не волнуйся, оно хорошо заживает, — пробормотал он. — Шрам побледнеет.

— Может, я вовсе этого и не хочу, — задумчиво ответила Саммер. — Он своего рода печать, ты не находишь? Знак того, что я действительно стала человеком.

— Да, а главное моим человеком, — ответил Любимый и засмеялся. — Возвращайся в постель, ледяная фея. Тебе еще предстоит узнать, что такое настоящая простуда.

Это был тот самый момент, когда она прекратила со страхом в сердце смотреть вслед каждому прошедшему часу и дню. Вместо этого Саммер сделала открытие, что и мгновения обладают вечностью:

... когда Любимый что-то бормотал во сне, а потом обнимал ее, как будто видел во сне, что теряет ее. И приятная тяжесть его руки на ее талии, когда он, успокоившись, продолжал спать.

... молчание, когда они вместе смотрели на море, окутанные ароматом голубых, зимних цветов.

... теплое дыхание на коже, когда Любимый целовал уголки ее губ.

... те моменты, когда они любили друг друга, и не было ничего другого, лишь кожа, страсть и обжигающие поцелуи.

В феврале зимние деревья отцвели. Ветер унес завядшие цветки с собой в море. Остались только голые сучья и ветви, на которых больше не росли зимние плоды. Наверное, потребуются годы, чтобы появилось достаточно снежных бабочек, необходимых для того, чтобы деревья снова плодоносили.

В один из мартовских дней, когда лед вокруг полуострова тронулся, и посланник с новостями от Мойры нашел их после длительных поисков, Саммер и Любимый окончательно оставили цветочный дом, а вместе с ним и эту часть их прошлого, и отправились в сторону порта.

Мойра сдержала обещание. Когда они после утомительного путешествия достигли возвышенности над старым портом, то уже издалека увидели дым от лагеря. Преодолев, наконец, путь по заснеженному лесу, они обнаружили, что в порту их ждало то же самое транспортное судно, которое полгода назад доставило Саммер в северную страну. На пирсе, облепленном ракушками, уже стояли ящики, которые еще предстояло загрузить. Какой-то человек загружал багаж на борт.

— Фаррин! — крикнула Саммер и побежала к нему. Он выглядел изможденным, лицо еще больше заострилось. Однако когда он выпрямился и увидел Саммер, то вновь стал тем смеющимся, неуклюжим мужчиной, с которым Саммер познакомилась на борту Нимфы. В следующее мгновение он уже обнимал ее.

— Мойра уж думала, ты не успеешь вовремя добраться до порта!

— А вам бы так этого хотелось, — ответила Саммер с наигранным возмущением. — Я все сделаю, чтобы уехать из холодной, северной страны.

Он улыбнулся и отпустил ее.

— А ты? — спросила она. — Хочешь насовсем примерзнуть к этому месту?

Фаррин пожал плечами.

— Ну, по крайней мере, не помешало бы посмотреть другую сторону моря. Хотя ваше сентиментальное южное нытье со скрипками и флейтами наверняка сделает меня глухим.

В этот момент на пирсе появилась Мойра.

— Юго-восток,— с достоинством ответила она. — Мой город расположен на юго-востоке.

Она тоже изменилась. И дело было не только в том, что Саммер заметила, что она говорила на северном языке с сильным акцентом. Было очевидно, что позади у нее были трудные недели. Мойра не улыбалась, подойдя к Саммер и Любимому, а лишь подняла одну бровь.

— Рада, что сегодня ты для разнообразия привела с собой друга, — заметила она. — Значит это тот человек, который хотел перерезать тебе горло в Маймаре.

— Тот же человек, которому ты выпустила пулю в руку, — так же холодно ответил Любимый.

— Видимо тебе это никак не помешало. По крайней мере, тебя это не удержало от того, чтобы избить меня в лагере лорда Теремеса.

— Если я правильно помню, ты собиралась перезарядить винтовку и направить ее на Саммер, — невозмутимо парировал Любимый.

На губах Мойры мелькнула улыбка.

— Ты питаешь слабость к находчивым мужчинам, верно? — сказала она Саммер и махнула, чтобы та последовала за ней. — У нас мало свободных мест, — крикнула она через плечо. — Поищите себе спальное место среди ящиков.

Саммер пошла за Мойрой в каюту под палубой. Там она вытащила из сумки оружие и протянула его Мойре. Мойра кивнула и, не раздумывая взяла пистолет себе.

— Куда вы направляетесь? — спросила она и продолжила складывать небольшие ящики и багаж под сиденья.

— В Маймару.

— Ага, оживить романтические воспоминания о нападении в темном переулке? Нет, я серьезно, что ты собираешься там делать? Снова стать актрисой?

— Возможно.

При мысли о Морте и остальных, она ощутила то же самое волнение, что и несколько дней назад, когда они с Любимым решили вернуться назад.

— Я очень надеюсь, что увижу некоторых друзей. А ты? Правда, собираешься уехать в свой город?

— Ну а куда же еще?

В этот раз деловой тон Мойры не затмил тоску в ее голосе.

— А что будет с... боями, которые ведутся здесь? С бессмертными, чьих Зоря убил Индиго?

Мойра тяжело вздохнула.

— Теперь это не в наших руках. Свою часть дела я сделала, все, что было в человеческих силах, если уж на то пошло. Северная часть страны и цитадель перешли под центральное управление. Мы создали специальный совет, и преемник лорда Теремеса вроде бы неплохо справляется. Враждующие стороны подписали мирные договоры и соглашения. Что будет дальше, поживем, увидим. А что касается остальных, то это проблема Леди Мар. Побеждать бессмертных, это не задача людей.

— Нет никакой победы, — возразила Саммер. — И нет поражения. Есть только устройство мира.

— Ты снова хочешь рассказать мне, что смерть не ужасна?

— А что, жизнь менее ужасна? — разгорячилась Саммер. По улыбке воинственной леди она поняла, что Мойра лишь подкалывала ее.

— Хочешь снова поссориться, принцесса?

— Разве ты не должна мне кое-что объяснить? Почему ты помогла мне в цитадели, хотя так презираешь Леди Мар?

— Ах, это? — мимоходом сказала Мойра. — Я бы очень хотела сказать, что меня убедила твоя пламенная речь. Но на самом деле все гораздо проще. Ты просто кое-кого мне напомнила. Одну знакомую девушку, жившую в моем городе. Я познакомилась с ней во время войны, которую вела Леди Мар за мой город. Ее звали Джейд, и она влюбилась в своего врага, парня, служившего Леди Мар. Кстати он тоже был северянином, как этот вспыльчивый парень, который завоевал твое сердце. После войны они вместе покинули город. Это было почти девять лет назад. С тех пор я ничего о них не слышала. Ну а что касается тебя: ты не такая болтливая, и далеко не такая бунтарка как она. А она совершенно не умела притворяться. Но все-таки вы похожи. Обе ваши истории заставили меня понять одну вещь. Иногда нужно действительно обнять врага, чтобы победить его.

— Говорю в последний раз, я не победила Индиго.

Мойра улыбнулась и подмигнула Саммер.

— А вот я обняла тебя.

Крики чаек смешивались с шумом мотора, а лед скреб по внешним стенкам лодки, которая раскалывая лед, выдвинулась в море. В лучах зимнего солнца края ледовых глыб поблескивали светлым, лазурным цветом. Саммер наслаждалась открывшимся видом. Она все еще с удивлением ощущала этот новый ритм становления и исчезновения – каждое мгновение как цветок, который распускается, вянет и остается лишь воспоминанием. «И это хорошо. Если бы у меня снова был выбор между жизнью и смертью, я бы всегда выбирала жизнь».

Вскоре они оставили ледовый пояс позади и достигли воды, свободной от ледяных заторов. Саммер замерзла и втянула плечи, когда ветер задул ей за воротник. Любимый подошел к ней сзади и обнял за талию.

— Опять мерзнешь, ледяная фея?

— Еще как! Как ты выдерживал это всю жизнь?

Он рассмеялся.

— Меня ничем не проймешь. Кроме того, я родился в такое время, когда в холоде либо выживали, либо погибали.

От его дыхания на ее щеке, у Саммер пробежали мурашки по коже.

— Просто подумай о таком месте, где светит солнце, — прошептал он ей. — На рынке в Маймаре уже продаются первые апельсины с юга. А если нам надоест город масок или там слишком холодно, мы поедем дальше до южных островов. Там никогда не бывает зимы. Давай, закрой глаза и представь себе летнее небо.

Саммер прислонилась к нему. Вдруг ей действительно стало не так холодно. Это искорка счастья в груди согревала ее, а еще пульс ее украденной жизни.

— Поздняя ночь, — продолжал он рассказывать историю. — Все кругом спит, кроме влюбленных парочек и воров. А теперь посмотри наверх. Ну, как? Видишь ее на небе? Южную звезду?

— Я вижу нас двоих, — ответила она. — В порту одного острова. Наступила ночь, но камни у нас под ногами еще теплые. Мы босиком, кто-то играет на гитаре. И мы танцуем.

Он тихо засмеялся, обнял и потер ее руки, чтобы согреть их.

— Вся жизнь, Саммер. А если в один из вечеров ты снова сбежишь, я буду искать тебя там, где играет музыка.

Любимый поцеловал ее в висок, и пока ее глаза оставались закрытыми, он полушепча, полусмеясь, начал напевать ей песню из ее прошлого:

Любил тебя

сам того не зная

тайком,

тихо,

любил

тогда еще

чуждым мне

способом,

любил тебя

бестелесную,

твой смех,

твои волосы,

люблю тебя

беспричинно

и

навеки.

КОНЕЦ