Переиграть Афродиту (СИ)

Глава 13. Минта

Минта, умытая, напудренная, нарумяненная, одетая в свои лучшие наряды и обвешанная украшениями из личной коллекции Персефоны, кокетливо дернула плечиком, глядя в глаза Владыки Олимпа:

— Ой, куда это меня заманили?

От точно рассчитанного движения фибула на плечике расстегнулась, и длинный, успешно драпирующий Минту весь вечер наряд соскользнул к ее ногам.

Этот момент был точно рассчитан и даже отрепетирован в присутствие похоронно-серьезной Персефоны (сестра почему-то относилась к идее соблазнения Зевса без должного энтузиазма) и излишне вдохновленной Макарии (та как раз была в своем репертуаре). Правда, фибула, свалившаяся следом, ударила Минту по ноге, и та ойкнула от боли, но Зевса это не напугало. На кривляния влюбленной нимфочки он смотрел с благосклонностью. Как, собственно, и предыдущие четыре часа на пире (если так можно назвать скромный ужин в узком семейном кругу: Зевс, Аид, Персефона и Макария). Тогда Минта служила виночерпием. Вино она, естественно, наливала Зевсу, только Зевсу и никому, кроме Зевса. А что тут такого? Макарии рано, Персефона избегала алкоголь и медленно цедила из кубка гранатовый сок, Аид же по давней привычке пил только кумыс, а в кумысочерпии нимфа не нанималась. Оставался Зевс, и ему-то внимания Минты досталось по полной программе.

Владыка Олимпа благосклонно улыбался на все девичьи ухищрения, пару раз ущипнул подставленное бедро, и его небесно-голубые глаза с чуть заметной хитринкой в глубине (хитринка досталась в наследство Гермесу, а голубизна Аполлону) становились все туманнее и туманнее. Ему было все тяжелее и тяжелее сопротивляться чарам прелестной нимфы… тяжелее и тяжелее сопротивляться желанию наброситься на нее прямо сейчас, напрочь игнорируя все условности.

Владыка Олимпа тонко улыбнулся, провел рукой по темным с зеленоватым отливом волосам обнаженной красотки, и предложил ей вина.

Минта, когда ей предложили вина, была возмущена до глубины души таким пренебрежением своими прелестями, но виду не подала — закрыла за собой тяжелую дверь, ведущую в покои Зевса (очередная безликая комната недостроенного подземного дворца), и, кокетливо хихикая, пригубила вина, после чего послушно опустилась на указанное место.

На колени к Владыке Олимпа.

***

К длинному, полному беспредельного ужаса мужскому воплю примешался истошный женский визг.

Очарование вечера обратилось в прах. Надежда на увлекательное продолжение (отослать Макарию к Гекате, и они с Аидом останутся вдвоем) стала пылью. Время, неспешно ползущее довольной, сытой змеей, резко ускорило свой бег; Персефона вскочила, готовая практически ко всему — и мгновения скомкались, скрадывая неважное.

Аид выскочил из зала, безошибочно определив и голос — вопил, без сомнения, его венценосный брат — и направление звука. Следом, восторженно попискивая и на ходу строя разнообразные гипотезы, бежала Макария, а чуть позади, мрачно сложив руки на груди, шла Персефона. За те тридцать секунд, которые им понадобились, чтобы добраться до покоев Владыки Олимпа, она раз пять схватилась за голову со словами «ну я же предупреждала», однако пояснять наотрез отказалась.

Дверь была заперта; Аид, не замедляя шага, толкнул ее двузубцем — в этом дворце ни одну дверь нельзя было запереть от него. Створки распахнулись, внутри воцарилась тишина, и взору предстал набирающий воздух в грудь обнаженный Зевс.

— В чем дело?! — прошипел Владыка, и брат, поперхнувшись, ткнул пальцем в Минту.

Та, тоже обнаженная, стояла рядом с большим, в половину человеческого роста, зеркалом, и с ужасом разглядывала свое отражение.

С ее длинных волос медленно стекала зелень. Фигура менялась — увеличивался рост, сужалась талия, лодыжки и прижатые к лицу запястья приобретали изящество, едва заметно исправлялась осанка.

— «Цензура», — мрачно прокомментировала Персефона. — Как же это не вовремя! Макария! Срочно зови Гекату!

Царевна деловито кивнула и выскользнула из покоев; Минта обернулась, отнимая руки от лица — его черты сминались, как сырое тесто — и с ужасом спросила:

— Что со мной?!

Зелень, дразнящая зелень молодой листвы стремительно уходила из ее распахнутых от ужаса глаз. Миг — и в них заплескалось глубокое лазурное море… нет, не море, скорее бескрайнее, затянутое тучами небо.

— Гера?! — Зевс опомнился первым, сотворил из воздуха золотистое покрывало, сунул в руки жене — бывшая Минта громко всхлипнула и тут же использовала нежнейшую ткань, чтобы вытереть нос.

Аид опустил руке вилы и с вопросом обратился к Персефоне.

— Ладно, ладно, — проворчала она. — Сейчас я все объясню. Пол столетия назад Гера спустилась ко мне и предложила поучаствовать в заговоре против наших мужей.

— !!!

— Не надо, — буркнула царица. — Это был не тот заговор. О том, чтобы сделать всех мужчин женщинами речь не шла. Просто Гера уже не могла терпеть бесконечные измены Зевса, его пренебрежение, неуважение всех остальных, насмешливые взгляды собственных детей, и захотела избавиться от него и отдать трон… кому там? Забыла. Вроде бы Аполлону. Или Посейдону. Не суть. Мне это предложение чрезвычайно понравилось…

На Персефоне сразу же скрестилось несколько взглядов, и только сама Гера продолжала тереть глаза, не глядя ни на кого из присутствующих.

— … но, поговорив с Герой, я поняла, что она все еще любит Зевса где-то в глубине души (хотя и непонятно, за что). Тогда я обратилась к Гекате, и та сварила зелье на основе воды из Леты, которое отняло у Геры память и изменило ее внешность. Помнишь?..

Гера-Минта молча кивнула.

— Я назвала ее своей сестрой и отвела к Деметре… мама согласилась мне подыграть, правда, она не знала, кто это, приняла за обычную потерявшую память нимфу. А для Олимпа мы сделали новую Геру, позаимствовав одну из облачных овец Нефелы. Гера поделилась с ней своей памятью, дала отпечаток личности… правда, то ли из-за того, в каком состоянии она тогда находилась, то ли из-за… кхм… овечьей природы в голове у новой Геры не задерживалось ни одной мысли кроме безумной любви и безумной ревности к Зевсу, но этого все равно никто не заметил, — губы Владычицы презрительно скривились, — даже сам Зевс так и не понял, что много лет делил ложе с овцой. Но теперь, о Владыка Богов, теперь ты, надеюсь, почувствовал разницу?..

Глаза Владыки Олимпа удивленно расширились.

— Да как ты сме…

Персефона насмешливо улыбнулась, складывая руки на груди, и Зевс, мгновенно оказавшийся полностью одетым, грозным, с занесенной над головой молнией, шагнул к ней. Царица развела руки, продолжая улыбаться… и тут грозный Эгидодержец эффектно растянулся на полу, роняя молнию и выставляя руки, чтобы не удариться носом.

— Это ты не смеешь, брат, — резко сказал Аид, хватая Владыку Олимпа за волосы, рывком поднимая на ноги и вытаскивая из покоев. Из-за полуоткрытой двери сверкнула сдвоенная молния, в стену впечаталось что-то тяжелое, донеслось пару ругательств на варварском языке — Зевс наглядно демонстрировал подземному братцу, насколько ему не нравится получать удары по голове. Особенно сзади и с ноги.