Перст судьбы

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пока Андреа убирала продукты назад в холодильник и в кухонные шкафчики, Лукас влетел в кухню и бросил полотенце на стол. Подняв на него глаза, она прочла в его взгляде нечто, никогда прежде не виданное. Он больше не злился, но мысли его было так же трудно расшифровать, как письмена на египетских дощечках.

— Ты была права, Андреа, — тихо сказал он. — У Чака есть новость, жизненно важная для меня; пожалуй, мы будем с ним совещаться до самого утра. Я отвезу тебя к церкви, где ты оставила свою машину.

Других разъяснений она не получила; Лукас терпеливо ждал, пока она надевала туфли, пальто, потом вывел ее к машине через черный ход. Всю дорогу они молчали. Лукас размышлял о чем-то, был далек и недосягаем. Когда Андреа вышла из машины и пересела в свою, сердце ее готово было разорваться на куски. Он ехал следом в своем «БМВ».

Из каких-то соображений он не познакомил ее с поздним гостем. Анализируя свои отношения с Люком, Андреа пришла к выводу, что он намеренно скрывает от нее содержание своей жизни. Кстати, ни разу не признался ей в любви. Значит, она себя обманывала, надеясь, что когда-нибудь займет в его душе важное место и станет его женой.

Доехав до ее квартиры, Лукас тоже вышел из машины и поднялся на крыльцо. Ключи нее были наготове, Андреа открыла дверь в долгом молчании, которое уже становилось мучительным. Единственным ее желанием стало как можно скорее остаться одной...

— Спокойной ночи, — пробормотала она, входя в квартиру и радуясь, что она на первом этаже. Но, к ее ужасу, Лукас протиснулся в дверь вместе с ней, неожиданно схватил ее за талию и поднял, прижимая к себе, так что ноги ее повисли на полметра от пола. Глядя на него сверху вниз, Андреа поражалась его физической силе.

Придя в себя от неожиданности, она смогла опереться о его руки.

— Люк! Что ты делаешь? Отпусти меня на пол. Тебя ждет Чак, и...

— Чак сказал, что по ошибке назвал тебя Эрин. Это правда? — (Андреа покраснела.) — Правда? — Он слегка тряхнул ее, и одна туфля свалилась с ноги.

— Назвал — не назвал, какая разница? Отпусти меня.

Его лицо, насколько она могла рассмотреть, было неумолимо.

— Будешь висеть, пока не ответишь.

— Ну хорошо, назвал. Да, он сказал «Эрин».

— И ты по привычке сделала свои выводы, на сей раз негативные. Теперь твоя очередь спрашивать. Давай.

— Я не настолько любопытна.

— Не притворяйся.

— Люк! Опусти меня на пол. — Она начала сердиться.

— Ни за что.

Сердце ее забилось, как испуганный птенец.

— Я решила, что с этой женщиной ты встречался до тюрьмы.

Глаза его сверкнули.

— Правильно. Что еще ты хочешь знать?

Андреа извивалась, пытаясь освободиться, но тщетно.

— Судя по тону, которым говорил Чак, ты с ней был в... близких отношениях.

— Это твое больное воображение. Эрин — жена погибшего летчика, это она явилась на последнее заседание суда. С тех пор как я вышел из тюрьмы, она мне звонит и пытается встретиться. Поскольку она так этого жаждет, Чак сделал вывод, что я этим пользуюсь. Но он ни черта не понял. Ты мне веришь?

— Только Господь Бог и ты сам знаете истину, — ответила Андреа, но сердце ее начало оттаивать.

— Как могло случиться, что ты, верившая мне во всем до сих пор, не смогла преодолеть ревности и поверить сейчас?

— Ревности? — этим словом она чуть не поперхнулась.

— Я угадал?

— Но я ничего не говорила про ревность.

— Меня устраивает наша поза: я могу тебя продержать так всю ночь, любуясь тобой.

— Ну ладно, что же ты хочешь услышать?

— Правду, и только правду.

— А тебе понравилось бы, если я, встречаясь с тобой, была бы связана еще с кем-то?

— Ты что, правда связана?

— Люк!!

— Видишь ли, существует такая простая вещь, как доверие.

— Еще бы! Тебе легко доверять мне, ты все время знаешь, где я, с кем я, что делаю и когда. Ты знаешь мою жизнь по минутам! А я, извини, не знаю о тебе почти ничего.

— Значит, ты хочешь знать больше?

— Если бы ты рассказал мне об Эрин чуть раньше, я сейчас не болталась бы в воздухе.

— Отчетливо помню, что я рассказывал тебе о ней.

— Но ты не называл имени. Это могла быть одна из толпы твоих поклонниц.

— Вижу, ты меня наделяешь исключительными сексуальными способностями. Так и видишь женщин, стадами бегущих в мой дом и обратно. Твоя ревность вышла из-под контроля.

— Нечего ехидничать, я сама знаю свои недостатки.

Он засмеялся очень ласково, и это вселило надежду.

— Хорошо, Андреа, даю тебе слово. Что еще ты хочешь узнать?

— Кто такой Чак?

— Разве ты не узнала его по голосу?

— Может, один из летчиков, которых я видела в аэропорту?

— Даю еще одну попытку.

— Не могу сказать. — Ей уже надоело висеть. — Я же не знаю никого из твоих знакомых.

Он опустил ее так, что ноги коснулись пола, но все еще прижимал к своей груди. Свободной рукой убрал волосы с ее лица.

— Ты знаешь его и вспомнишь завтра, часа в три. А теперь мне нужно идти, Чак не любит ждать. Ты меня провоцируешь на такие поцелуи, после которых я вообще не попаду домой.

— Я... провоцирую? — возмутилась Андреа, но в это время он отпустил ее, и она пошатнулась, потеряв равновесие.

Подхватив девушку, Люк запечатлел вежливый поцелуй на ее лбу.

— Пастор, я уверен, что вы желаете вернуться к нашему разговору с того самого места, на котором мы остановились. Я тоже желаю. Но нам придется потерпеть до завтрашней тренировки.

Люк исчез так быстро, что она не успела сказать ему, что завтра после обеда участвует в церемонии венчания: Ради Ормсби выдает замуж свою дочь Бонни, и после церкви намечен торжественный обед и прием в одном из отелей в центре Альбукерке. Андреа никуда не попадет, в том числе и на тренировку.

Кто такой Чак, она смогла вспомнить только на следующий день. Сразу после венчания. Чак — сокращенное от Чарльз, ну конечно же, Чарльз Рич, адвокат Люка, его защитник на суде. Мужчина с рыжими, жесткими волосами, боровшийся как лев за своего клиента.

Ей показалось, что втайне от нее происходит нечто чрезвычайно важное: не случайно звонок Чака прозвучал именно после возвращения Люка из Нью-Йорка. Андреа сгорала от желания проигнорировать свадьбу, примчаться в спортзал и потребовать от Люка объяснений.

Но ей пришлось взять себя в руки и внутренне подготовиться к исполнению обряда, который она считала одним из самых священных на земле. После окончания церемонии она поспешила в свой кабинет, чтобы снять церковное облачение. Мрачный Мэт ожидал ее у двери.

Пригласив его войти, Андреа закрыла дверь.

— Эй, что случилось? Почему такой мрачный? — спросила Анди, снимая сутану за ширмой. — До матча осталась пара дней, ты должен быть доволен.

— Это все из-за Кейси. Он не пришел на тренировку, и Люк отправился к нему домой узнать, в чем дело. А я встретил их соседа пару минут назад, и тот сказал, что отец Кейси приехал.

— Ну что ж, могу себе представить, как Кейси рад, отец не появлялся больше года. Парень должен быть на седьмом небе.

— Н-н-ну... — Мэт с досадой стукнул кулаком по ладони. — Дело в том, что его отец появляется только на один день, а потом уезжает, и Кейси расстраивается. Этот приезд сорвет нам матч, это точно.

Андреа согласилась с ним в душе. Кейси и Ричи — лучшие игроки в команде; если Кейси пропустит одну тренировку, это отразится на всех, а уж если он уедет, не стоит даже думать, чем это грозит. Однако семья должна быть на первом месте, и никто не посмеет мешать Кейси: он будет видеться с отцом, сколько захочет.

Из того, что Андреа слышала раньше, ей было известно, что отец Кейси давно развелся с матерью и уехал жить в штат Вашингтон. Внешне это как будто не отражалось на подростке: он понял, что у отца отсутствуют родительские чувства, и смирился с этим. Но Андреа лучше других понимала, что парень любит отца и тянется к нему, жаждет ответной любви. Она его очень жалела.

— Я рада, что Люк поехал туда, — сказала она. — Если Кейси плохо, Люк поможет ему, как никто.

Мэт посмотрел на нее каким-то проницательным взглядом:

— Вы его любите, правда?

Она никогда не умела врать, особенно Мэту.

— Да, очень.

— Пойдете за него замуж?

— Мэт, как ты можешь спрашивать...

Он пожал плечами:

— А что я такого сказал? У нас все бьются об заклад, что вы обвенчаетесь к Новому году.

Андреа молчала, опустив голову. Она и Мэт всегда полностью доверяли друг другу. А вчера вечером она упорно думала о себе и Люке.

— Знаешь, в этом деле существует два препятствия, — сказала она. — Первое: я не получила предложения руки и сердца. Второе: Люк не признает церковных обрядов.

Мэт призадумался, склонив голову:

— А пастор может жениться гражданским браком?

— Да. Но семейная жизнь дело сложное, даже в самых благополучных случаях. А уж когда женятся люди с совершенно разными взглядами на жизнь — им еще сложнее. Я, например, священник и предана своему приходу. Не всякий муж смирился бы с этим.

— Люк сам прекрасно работает в приходе. — Он улыбнулся от уха до уха.

Андреа грустно улыбнулась в ответ.

— Когда он только что вышел из тюрьмы, то считал, что никому не нужен, ему был необходим какой-то коллектив, в котором он будет как дома, пока не устроит свою жизнь заново. Теперь он понемножку ее налаживает.

— Вы думаете, он нас бросит в один прекрасный день? — В голосе была тревога.

— Я в этом уверена. — Она решила, что не стоит себя больше обманывать.

— Что вы будете делать, когда он уедет?

На этот вопрос у нее не было ответа.

— Мэт, если ты услышишь еще что-нибудь о Кейси, позвони мне домой вечером, попозже, когда я вернусь со свадебного торжества.

— Идет.

— Если сегодня не дозвонишься, мы увидимся завтра на тренировке. Это будет последняя.

— Люк говорит, что теперь нужно продумать стратегию и тактику, поэтому мы не будем играть в зале.

— Он знает, что говорит, он был капитаном команды еще в колледже. Думаю, у него в запасе есть какие-то приемчики, которые он покажет в последнюю минуту.

Мэт задержался в дверях.

— Хорошо бы он остался в нашем приходе. У нас еще никогда не было такого лидера.

— Согласна, — прошептала Андреа. Эта мысль была ей очень знакома: уже в первый день суда она решила, что таких людей — один на тысячу. И он перевернул ее жизнь вверх дном.

— Анди? — прошептал Мэт.

Взглянув на него, она увидела в глазах парня жалость и сочувствие.

— Очень жалко будет, если у вас с ним ничего не выйдет. Лично я думаю — вы прекрасная пара.

Зачем он это сказал? Андреа отчаянно разрыдалась, как только за ним закрылась дверь. А потом пришлось приводить себя в порядок, прежде чем идти к машине.

Свадебный обед и прием удались на славу. Отец Пол и Андреа болтали с женихом и невестой, потом с разными гостями, переходя от одной группы к другой. Побыв на свадьбе столько, сколько требовали приличия, она уехала домой, так как ее беспокоила история с Кейси.

Почти сразу, как только она вошла в дом, зазвонил телефон. Это был Люк. Сердце ее забилось как пойманная птица.

— Нам не хватало тебя на тренировке, Анди, но ребята сказали, где ты находишься. Ну что ж, свадьба — это предлог не хуже другого, лишь бы улизнуть от меня. Пожалуйста, будь завтра на тренировке.

А я-то надеялась, дурочка, что он захочет увидеть меня сегодня, подумала она. Сидя за кухонным столом у телефона, она оперлась о стену.

— Мэт сказал, что ты наметил инструктаж на завтра. Еще он сказал, что Кейси не явился. Ты узнал что-нибудь новое про его отца?

После паузы Люк ответил:

— Приготовься услышать плохие новости.

— Какие именно?

— Его отец через неделю начнет сплавлять лес по реке Колорадо со своей бригадой. Ни с того ни с сего он берет Кейси с собой.

— Но это же прекрасно!

— Если не считать того, что его отец уезжает завтра утром. Представь, что Кейси захочет уехать; значит, его не будет на матче.

Вскочив на ноги, Андреа зашагала по кухне, сжимая в руке телефонную трубку.

— Неужели его отец не подождет пару дней?

— Ты с ним знакома?

— Нет.

Люк сердито выдохнул.

— Он сказал: «Теперь или никогда». Такой вот мужик. Кейси разрывается на части, он хочет ехать с отцом, но не хочет пропускать матч.

— Как он может поступать так с сыном?

— Запросто. Мать Кейси говорит, что он всю жизнь так себя вел: делал, что хотел, когда хотел, и — плевать на всех остальных.

— Господи, что же нам делать?

— Мы зависим от решения Кейси.

— Как ты думаешь, есть такой вариант — парень не поедет с отцом?

— Не знаю, но Кейси уже не ребенок и начинает понимать, что за фрукт его отец. На сей раз он, может быть, и откажется плясать под его дудку.

— В твоих словах звучит что-то личное.

— Так и есть. Я со временем расколол своего деда. И хотя очень его любил, но понял, что он во всех делах исходит из своего эгоизма. А я с этим не захотел мириться.

Андреа заметила это и раньше: во всех значимых делах Люк проявлял себя как человек, живущий для других.

— Я благодарна тебе за то, что ты делаешь для Кейси, Люк. Ему как раз сейчас страшно нужен такой человек.

— Ему страшно нужен отец, не временный, а постоянный.

— Ну почему ты никогда не принимаешь добрые слова в свой адрес?

— А почему это так тебя беспокоит?

Он так быстро перевел разговор на нее, что Андреа растерялась.

— Потому что я всегда думаю о тех, кто делает добро, помогает тем, кто нуждается в помощи. А ты почему-то всегда отвергаешь благодарность.

— Это в тебе говорит пастор Мейерс. А что думает обо мне Андреа? Почему она беспокоится обо мне?

Ее рука крепче сжала телефонную трубку.

— Ты говоришь обо мне как о двух разных людях, а я — один человек.

— Значит, ты заботишься обо мне точно так же, как и обо всех других прихожанах?

— Конечно.

— Можно ли сделать вывод, что Нед Стивенс, к примеру, значит для тебя то же, что и я? И целовал тебя так же, как я?

Он заставляет меня краснеть даже по телефону, подумала она.

— Это не смешно, Люк.

— Совершенно с тобой согласен, — сказал он неожиданно серьезным тоном. — Еще хотел тебе сказать: после матча в среду я приглашаю тебя к себе домой.

— На какой срок? — спросила она. Наконец-то решилась заговорить о том, что ее мучает так давно. От его ответа зависит все: или он сделает предложение, или любые отношения с ним отпадают. Если он предложит обычный любовный роман, у нее будет лишь один выход: бежать из этого прихода — может быть, даже в другой штат. Она не сможет остаться в одном с ним городе, это будет слишком больно.

— На всю долгую, долгую ночь, — сказал он после паузы.

Этими словами он захлопнул дверь в их будущее. Он подтолкнул ее к решению, которое она продумывала уже давно.

— Люк, сразу после матча я уеду из города. — Он молчал, и она заговорила быстрее: — Я тебе уже говорила в Санта-Фе, что у меня не было отпуска больше двух лет.

— Я поеду с тобой.

— Эт-т-то невозможно, — пролепетала она.

— Почему же?

— Потому что в этой поездке будет сразу и работа, и отдых.

— Как прикажешь это понимать?

Она сжалась от злости, прозвучавшей в его голосе.

— Это будет нечто вроде командировки, я еду вместе с друзьями, двумя священниками из Окленда.

— Едешь куда?

— На Аляску.

— Как долго ты там пробудешь?

Она зажмурилась от охватившего ее страдания.

— Это зависит не от меня.

— Андреа, перестань говорить загадками, черт возьми!

У нее чуть не сорвалась с языка фраза о том, что он всегда именно так и говорит. Но сейчас не стоило ссориться, это ни к чему бы не привело.

— Дело в том, что я собираюсь перевестись в другой приход, — сказала она, хотя предполагала это сделать по крайней мере лет через пять.

После долгого молчания он проговорил:

— Я думал, что этот приход для тебя — дом родной.

— Да, но не вечный. Церковное начальство вообще считает, что мы должны время от времени перемещаться. Такая система как бы обновляет нас, священников, напоминает нам, что мы служим Богу, а не конкретным людям. Здесь, в Альбукерке, я была под крылом у отца Пола, теперь у меня будет возможность поработать самостоятельно, и это интересно.

— Значит, ты после двух лет работы просто хлопнешь дверью и уйдешь? Бросишь ребят, отца Пола, всех верующих, которые тебя любят?

Он вонзил нож так глубоко и с таким знанием дела, что сердце у нее почти закровоточило. Но все равно, сегодня ночью она напишет два заявления об уходе: одно — отцу Полу, другое — прихожанам.

— А что за спешка? Почему именно на этой неделе? — Его вопросы звучали как ружейные выстрелы.

— Потому что такая возможность возникает не каждый день. Мне нужно срочно принимать решение.

Вот так-то, чем скорее, тем лучше. Слава Богу, устав церкви требует, чтобы священник подавал заявление не раньше чем за месяц. Если у нее не будет Люка, она может начать новую жизнь в любом месте, но подальше от него, чтобы не было ни малейшей возможности встретиться случайно.

— Не понимаю, где ты сможешь получать такую же радость от своей работы, какую получаешь здесь, в Альбукерке? Что это за место?

— Оно может быть расположено на воде.

— Не понял.

— Это церковь, размещенная на корабле, она обслуживает поселки, где живут рыбаки и лесорубы, в основном в отдаленных местах. В них живут семьи, редко бывающие в городах: наверняка не чаще чем раз в год. Получается, что церковь сама приходит к ним. Это новый метод, и он мне очень нравится.

Лукас ответил ей изменившимся голосом:

— В этих поселках полным-полно мужиков без всяких моральных устоев, и каждый стремится затащить в постель любую бабу. У тебя будет такая работенка, после которой арестанты Ред Блаф покажутся тебе святыми.

— Если бы все было так плохо, Объединенный церковный совет не вел бы там никакой религиозной работы.

— Знаешь, мне почему-то кажется, что причина твоего бегства — я сам. И ты только из-за меня придумала этот путь к самоубийству. Ты меня защищала перед людьми, а в душе считала бывшим зеком, видимо, таким я и остался для тебя. И эту горькую пилюлю ты не можешь проглотить.

— Нет, Люк, нет! — закричала она во весь голос. — Ты не должен так думать. — В эту секунду она решила сказать ему все; пусть им обоим будет неловко, но это после, а сейчас не имеет значения. — Если хочешь знать, настоящая причи...

— Прибереги свои общие фразы для кого-нибудь другого, — грубо перебил он. — Не советую тебе совершать необдуманный поступок, который навредит всему приходу. Клянусь, что сразу после матча я сам исчезну из твоей жизни, оставив тебя такой же непорочной, какой ты была. Увидимся в спортзале, пастор.

Щелчок в трубке прервал между ними связь в прямом и переносном смысле. На нее упала темная ночь.