Первая женщина

Глава шестая. День третий (среда)

Накануне, после бани, придя в гостиницу, сразу же завалились спать.

Через полчаса, с шумом, ввалились шофёры и Андрей, подойдя к кровати Георгия, попросил ключ от бани.

Георгий отдал ему ключ — Положишь здесь. Андрей, не шумите, когда придёте.

— Да мы и сами с ног валимся.

Георгий не слышал, как они вернулись.

Раиса приходила на ток без четверти восемь, за сорок пять минут до планёрки у директора.

Сторож, Титаренко Семён, курил, ожидая её.

Увидев Раису, бросил окурок в траву и затоптал.

Она выговаривала ему.

— Опять курил? Смотри Семён, выпишу штраф!

— Рая, милая! — он обнял её — Я же не на территории тока.

— Ты нет! А Ерофеич, глядя на тебя, курит уже здесь.

— Рай, так и штрафуй Ерофеича! Меня-то почему?

— Чтоб чужие боялись! Ладно. Семён, ты видел его? Как он тебе?

— Мальчик неопытный. А тебе? Понравился?

Раиса смутилась.

— Рая! — он приобнял её — Тебе, понравился?

— Да! Но эта баба! Алла! Даже в туалет без него не ходит.

Раиса хмыкнула — Ну она до воскресенья. Ладно, иди домой. Не хочу, чтоб он видел нас вместе.

Вадим, Валера и Виталий, под руководством дяди Гриши, вооружившись топором, ножовкой и молотком, обходили после обеда поскотину и латали дыры в заборе.

Дядя Гриша глянул на солнце — Перекур, робяты!

— Дядь Гриш, ты же не куришь!

— Дядь Гриш, расскажи что-нибудь!

— Я, робят, до пенсии жил в другом районе. А как жёнушка моя помёрла, жить в той деревне стало невмоготу. Вот сюда и перебрался. Я ведь отсюда родом.

— Дядь Гриш, а сколько тебе?

— Восьмой десяток прошлым летом разменял.

— Чёж ты не женился то, дядь Гриш?

— Сватался я тут к одной, мужика недавно схоронила. Варвара…

Дядя Гриша замолчал и, задрав голову, смотрел на сверкающий истребитель, перерезывающий небосвод реактивным следом.

— Вона, ястребок летит! Я как-то шёл пешком до деревни, а ён загудел. Смотрю, след от него пошёл. Я уж до деревни дошёл, а ён все летит.

Дядя Гриша покрутил головой.

— Дядь Гриш, он высоко, потому и кажется, что медленно летит. Да и улетел он давно, а остаётся реактивный след. Вот его мы и видим.

— Дядь Гриш, ну так чё, Варвара? Отказала?

— Староват для меня, говорит. Не ровён час, окочуришься на мне. Сраму не оберусь.

— Дядь Гриш, а тут реки или озера поблизости нет? Жара вон какая, искупаться бы.

— Далеко река. Ехать надо. А озёра есть. Токмо оне небольшие и на болотах. Токмо для рыбалки.

А вот я жил когда на Таре, она разливалась по весне. Раз так разлилась, что подпол у меня затопила. Через неделю вода сошла, а в подполе караси!

— Ну всё робят! — дядя Гриша, из-под руки, щурился на солнце — Перекур окончен. За работу.

День выдался солнечный, жаркий.

Перелопатив транспортёром две кучи зерна до обеда, отдыхали под стеной склада, укрывшись от припекавшего солнышка.

Раиса, ворошителем, лопатила семенное зерно в складе. А когда подъезжал с поля самосвал, с зерном для сушилки, уходила в весовую.

Увидев, что они перелопатили уже две кучи зерна, подошла и похвалила, и отпустила Машу на обед.

— Вы тоже сходите пораньше. А то к часу там очередь будет.

— Георгий! — окликнул она, когда они пошли к воротам.

Он сам попросил Раису, не обращаться к нему по отчеству.

Алла выпустила его руку.

Он вернулся к Раисе.

— Георгий, Вова просит аванс.

Георгий пожал плечами.

— Я выпишу аванс. И вам выпишу. Но Вова, как только получит деньги, начнёт отпрашиваться домой, в город.

Георгий молчал, не понимая к чему разговор.

— Он будет отпрашиваться на выходной. Но его нельзя отпускать. Он назад уже не вернётся! Он два года назад, также, уехал и не вернулся. А Ерофеичу, одному, тяжело. Особливо если дожди. Тогда сушить надо в две смены! А одному никак!

— А почему он у меня будет отпрашиваться? Ты же начальница!

— А я его и не отпущу! Поэтому и предупреждаю. Я-то не отпущу! А он, тогда, у тебя станет отпрашиваться.

— Понятно теперь.

— Вам сколько выписать? По двадцать рублей хватит?

— А Вова сколько просит?

— Вова просит пятьдесят! Но я ему выпишу тридцать.

— По двадцать, хватит.

— Иди! Ревнует твоя! — Раиса смотрела через его плечо на Аллу, остановившуюся и обернувшуюся.

Когда проходили мимо коровника, Георгий, уже давно хотевший пить, свернул к нему.

— Ты куда? — спросила Алла, и Любаха с Таней, идущие немного впереди, остановились и обернулись.

— Пить хочу. Сильно!

— И где ты попьешь?

Георгий усмехнулся — Там поилки есть. Для коров.

— Для коров же! — удивилась Алла.

— В поилки заливают чистую воду. Водопроводную.

— Я подожду.

— А мы пойдём! Займём очередь в столовку, если народ будет.

Любаха с Таней пошли.

Алла, сойдя с тропинки, присела в траву.

Коровник был огорожен изгородью, но ворот с этой стороны не было. Поилок тоже не было видно.

Георгий подошёл к изгороди, перелез и пошёл к дверям. Большие створки были закрыты изнутри, но дверца приоткрыта.

Он вошёл внутрь.

Противоположные створы дверей были открыты настежь и дневной свет освещал помещение коровника. Через окна, запылённые и засиженные мухами, свет едва пробивался. Под потолком, в два ряда вдоль прохода, висели светильники с зажжёнными лампами.

Он шёл по проходу.

Коров не было, а две доярки в фартуках чистили стойла.

— Здрассьте!

Женщины молодые, полногрудые, раскрасневшиеся. Переглянулись, хихикнули и поздоровались.

— У вас же стойловое содержание?

Переглянулись. Хихикнули.

— Да!

— А почему вручную очищаете стойла?

Доярки прыснули, не переглянувшись — А как надо?

— Ну вот же лотки! — он шагнул к стойлу и опустил голову.

— А корова неучёная! Она срёт, где стоит! — ответила одна и они расхохотались.

— Неучёная! Но дрессировке поддаётся. И обучается с одного раза! А вот и столбики!

Вдоль стойл, по обе стороны от прохода, были установлены деревянные столбики с крючками, на высоте, порядка полутора метров от пола.

— По этим столбикам и крючочкам пробрасывается провод под напряжением. Понятно, что не двести двадцать! И ток постоянный! Напряжение двенадцать или двадцать четыре вольта, а ток, я сейчас уж не помню, но электрик должен знать. Провод пробрасывается с провисанием, под высоту крестца каждой коровы. Чуть выше крестца! Корова, когда опорожняется, перед тем как, приподнимает крестец. Приподнимает?

Доярки слушали, разинув рты!

— Ага! — кивнув, ответила одна.

— Вот, когда она ага сделает, крестец коснётся провода и её трахнет током! Не сильно, но чувствительно! Корова делает шаг назад и срёт, или ссыт (!) прямёхонько, в лоток! А когда она захочет сделать ага в следующий раз, то сначала сделает шаг назад! Если попадётся упрямая, и с первого раза урок не усвоит, её трахнет ещё раз! Больше она экспериментировать не будет! И срать, и ссать будет в лоток, как миленькая! После этого провод можно убрать! Он понадобится, если придут другие, неучёные!

Доярки переглянулись.

— Скажите об этом управляющему, а лучше сразу директору.

— Я скажу!

Он не заметил, как подошла Раиса.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Да у нас в деревне, коровник, точно такой же! А я летом, после девятого класса, работал на ферме. Корма разгружал. Ну вот тогда…

Он увидел и Аллу, стоявшую у дверей и, видимо, тоже слышавшую его лекцию про стойловое содержание КРС[2].

— Кстати, женщины тоже делают ага, перед тем, как! Поддаются ли они дрессировке током, как коровы? Не знаю.

Он вспомнил, что хотел пить — Да, девушки, вода в поилках есть?

Доярки опять переглянулись и хихикнули — Есть! Недавно залили.