Первая леди

Глава 24

Нили заперлась в спальне со своими документами и компьютером, прервав работу лишь для того, чтобы прочесть Баттон сказку на ночь и уложить в постель.

Возвращаясь к себе, она услышала доносившиеся снизу голоса Мэтта и Люси. Нили так и подмывало послушать, о чем они говорят, но она мужественно поспешила к себе, поставила диск с ноктюрнами Шопена и приглушила звук.

Люси появилась только через час. Глаза девочки взволнованно сияли, но, сообразив, что Нили вряд ли захочет выслушивать дифирамбы Мэтту, она крепко обняла ее, пожелала спокойной ночи и исчезла.

Теперь, после ухода Мэтта, Нили окончательно скисла. Бесцельно послонявшись по комнате, она переоделась в любимую голубую пижаму с узором в виде белых облаков и попыталась было вернуться к работе, но помешал голод. Уже почти одиннадцать, а у нее с утра крошки во рту не было!

Нили отложила свой ноутбук и, как была босая, пошлепала вниз.

Перед уходом Тина оставила свет над плитой. Тамара и Андре давно спали.

Нили направилась в кладовую и нагнулась, чтобы вытащить из шкафа коробку с овсянкой. И не успела выпрямиться, как чья-то ладонь зажала ей рот.

Душа Нили ушла в пятки. Сердце бешено заколотилось.

Мускулистая рука обвила ее талию, привлекла к твердой, очень знакомой мужской груди.

— Советую вообразить, что перед тобой государственный преступник, — прошептал Мэтт, — и считать себя похищенной.

Только когда он потащил ее к черному ходу, Нили сообразила, что Мэтт не шутит. Он даже не охнул, когда она ухитрилась стукнуть его ногой в коленку. Ну почему она не надела туфли, когда спускалась вниз?

Мэтту каким-то образом удалось открыть заднюю дверь. Теплое дыхание согрело ей щеку.

— Я понял, что смогу поговорить с тобой, только если уведу из этого дома, поэтому мы уходим. Кричи, если хочешь, но тогда прибегут твои дружки из Секретной службы, а уж они не станут задавать вопросов. Сразу примутся стрелять. Ну что, насколько сильно тебе хочется видеть меня мертвым?

Он и понятия не имеет, насколько!

Она попыталась укусить его руку, но не смогла вонзить зубы в твердую от мозолей ладонь.

— Правильно, милая. Дерись сколько хочешь. Только, пожалуйста, постарайся не слишком шуметь, потому что твои приятели шутить не любят.

Мэтт тащил ее по террасе и мокрой траве, продолжая при этом зажимать ей рот. Вероятно, Нили удалось бы позвать на помощь, но она боялась. Она мечтала о его жестокой безвременной гибели, но намеревалась прикончить его собственноручно. И опасалась даже лягнуть его из страха, что он вскрикнет и переполошит охрану. О, это невозможно! Что за возмутительный, жалкий слизняк!

Она принялась отбиваться, насколько это было возможно, не производя шума. «Мейбл»! Он несет ее в «Мейбл»! Прекрасно. Восхитительно! Он не сможет проникнуть в него, потому что она сама заперла дом на колесах и оставила ключ…

Он отпер дверь.

Люси! Это маленькое чудовище с замашками свахи!

Только она знала, где Нили хранит ключ, и отдала ему!

Мэтт приволок ее в пахнувшую плесенью мглу и втолкнул в ванную комнату. Нили наконец открыла рот:

— Ты у меня…

— Позже.

Он закрыл дверь перед ее носом. Нили дергала ручку, но дверь не поддалась. Зарокотал двигатель. Нили едва не рассмеялась. А она еще считала его умным! Неужели вообразил, что сумеет просто так проехать через оборудованные новейшей сигнализацией ворота? Только охранник может их открыть без специального пульта…

Нили обессиленно прислонилась к душевой кабинке. Ну конечно, и пульт у него есть. Маленькая предательница играет на его стороне. Люси слишком хочет иметь нормальную семью. Ей ничего не стоило стащить пульт из «линкольна» и передать Мэтту.

Значит, у него все получится. Он похитит бывшую первую леди, и ей ничего не удастся сделать!

Она долго колотила в стенку машины, но «Мейбл» все катилась вперед. Хотя кроме видеокамер ворота были снабжены микрофонами, никто не расслышит ее стука за рычанием двигателя. Все же Нили продолжала стучать. Пусть Мэтт знает: добровольно она не сдастся.

«Виннибаго» ненадолго остановился, и она представила, как Мэтт беззаботно машет рукой камерам. Должно быть, Люси соврала, что Нили позволила Мэтту позаимствовать желтый фургон на пару дней.

Она забарабанила громче, но тут же сдалась: машина вновь пришла в движение, очевидно, выкатившись за ворота. Нили рухнула на сиденье унитаза. Ноги заледенели. Ну почему ее угораздило влюбиться в человека, который способен украсть женщину? Встречалась бы с каким-нибудь солидным, порядочным мужчиной, он приглашал бы ее на обеды и ужины при лунном свете… любил бы ее, а не все, что с ней связано.

Нили копила гнев, желая обрушить его на негодяя, как только тот откроет дверь.

К несчастью, Мидлберг был сельской местностью. Ни городов, ни поселков, только богатые конефермы и большие поместья. Мэтт, разумеется, без трудаотыщет уединенное местечко! Она даже не удивилась, когда он свернул с бетонной дороги на гравий. Машина то и дело подпрыгивала на выбоинах. Нили схватилась за раковину, когда «Мейбл» сильно тряхнуло. Двигатель замолк.

Нили мрачно поджала губы, распрямила плечи и стала ждать, когда откроется дверь. Ждать пришлось недолго. Нили поспешно вскочила.

— Если думаешь…

Он приподнял ее, грубо прижался к губам поцелуем и вытащил из ванной.

— Прежде чем разразишься гневной тирадой, скажу, что о многом жалею. Но только не об этом. Как прикажешь говорить с тобой, если, стоит только тебе щелкнуть пальцами, тут же появляется легион охраны, чтобы вышвырнуть меня?

— Ты мог бы…

Он толкнул ее на диван и встал на колени.

— Мне хотелось сделать это в более романтической обстановке, но поскольку все началось в «Мейбл», здесь мы все и уладим. — Он сжал ее холодные ступни и начал массировать. — Мне нужно многое тебе сказать, и я хочу, чтобы ты выслушала. Хорошо?

Нили заметила, что он выглядел скорее расстроенным, чем торжествующим. Тепло его рук понемногу стало проникать сквозь заледеневшую кожу.

— У меня все равно нет выбора, не так ли?

— Именно. — Он продолжал растирать ей подъем. — Я люблю тебя, Нили Кейс. Люблю всей душой. — Он глубоко вздохнул. — Именно так. Не только сердцем, но и душой. Последнее время меня терзает ужасное ощущение, что любовь моя безответна, но это ничего не меняет. Ни моих чувств к тебе, ни того, что было, есть и будет. Даже если ты навсегда уйдешь из моей жизни, я хочу, чтобы ты знала: дни, проведенные нами вместе, навсегда останутся лучшим из всего, что у меня есть.

У Нили голова пошла кругом. Перед глазами все плыло. Но Мэтт продолжал шептать:

— Ты — воздух, которым я дышу, пища, которую ем, вода, которую пью. Ты мое убежище, моя отрада, моя святыня, мое вдохновение и моя энергия, мои устремления и мое второе "я". Ты мое счастье.

Он словно окутывал ее поэзией, молил, уговаривал, клялся.

— Стоит тебе войти — и словно солнечные лучи прорываются сквозь самые плотные тучи! До тебя я не жил по-настоящему. Думал, будто знаю, чего хочу от судьбы, но жестоко ошибался. Ты ворвалась в мое жалкое существование и навсегда его изменила. Я люблю тебя, восхищаюсь, вожделею, обожаю…

Его слова звучали в ее ушах любовными сонетами, рапсодией преданности. Этот суровый, резкий человек, старавшийся держаться подальше от прекрасного пола и всего, что с ним связано, воплощал в себе мечту любой женщины.

— Ты заставила меня по-новому увидеть мир. Ты первая, о ком я вспоминаю, просыпаясь, и последняя, кого я благословляю, засыпая. — Он отпустил ее ступни и осторожно сжал руки. — Иногда я грежу об этом. Просто сидеть и держать твою руку. И все. Только держать. Тогда я представляю, как мы вместе идем по жизни. Рука об руку. Пусть даже иногда скандалим и ругаемся. Или как сидим на диване вместе. Или… — Он слегка повысил голос, словно убеждая себя, что это непременно сбудется. — Знаю, это банально, но мне плевать… все эти кресла-качалки, о которых всегда упоминают, стоит лишь зайти разговору о счастливой старости.

Он чуть усмехнулся, желая показать, что не совсем уж сентиментальный слюнтяй.

— Понимаешь, я это вижу. Широкое крыльцо, две качалки рядом, и мы, старые и морщинистые, сидим на солнышке. — Его голос вновь смягчился. — Дети выросли, вылетели из гнезда, мы остались вдвоем, и я хочу расцеловать каждую твою морщинку и просто сидеть и качаться вместе с тобой.

В душе Нили что-то оттаяло. Захотелось петь и смеяться.

Большим пальцем Мэтт рассеянно чертил круги на ее ладони.

— Я и упоминать не стану, как это прекрасно — ложиться с тобой в постель. Знаешь, когда мы занимаемся любовью, ты издаешь совершенно поразительные звуки! И держишься за меня так, словно у тебя больше ничего не осталось, и я сразу чувствую себя неким божеством.

Нили вздрогнула.

— А когда потом мы лежим обнявшись, я с ума схожу, воображая тот день, когда смогу оставить в тебе частицу себя. Когда украду мыло и перекрою воду, чтобы остаться там… в тебе… стать тобой…

Кожа Нили горела, как обожженная. Он осторожно погладил ее нижнюю губу. Голос приобрел хрипловатые, зазывно-манящие нотки:

— Я представляю, как ты выезжаешь из дома, разговариваешь с посторонними, занимаешься делами, но только мы с тобой знаем, что я там, в тебе.

Перед глазами Нили рассыпался сноп разноцветных искр.

— И я наконец понял непередаваемую красоту слияния двух человеческих существ, потому что отныне только этого и хочу. Чтобы мы стали единым целым.

Глаза его влажно блестели. Из-под сомкнутых век Нили выкатились слезы и заскользили по щекам.

— Ты никогда не встретишь мужчину, который любил бы тебя больше, чем я! — свирепо выпалил он. — Который защищал бы тебя лучше, чем любая охрана, любая Секретная служба. Который всегда будет рядом. Что бы ни случилось. Потому что ты сделала меня другим человеком. Чище. Достойнее. И сама станешь другой. Во имя нашей любви.

Нили жалобно всхлипнула.

— И мне наплевать, что отныне придется жить со всем этим красно-сине-белым-звездно-полосатым официозом, который навеки прилип к тебе. Я даже постараюсь полюбить и его, потому что именно он создал самую лучшую на свете женщину, единственную, которую я смог полюбить.

Он замолчал и долго смотрел на нее, словно вся его энергия вдруг иссякла, оставив одни эмоции, не требующие слов.

Нили коснулась его лица, провела по влажным дорожкам на загорелых щеках, всем сердцем впитывая в себя слова Мэтта. Да. Именно об этом она мечтала, но не верила, что когда-нибудь получит.

И когда наконец обрела дар речи, смогла выговорить только:

— Не мог бы ты повторить все с самого начала? Пожалуйста!

Мэтт счастливо рассмеялся, притянул ее к себе и стал осыпать бурными ласками.

Все было так, как она воображала.