Песня теней

Она отвернулась от Пророка и смотрела на влажную ночь. Ее красный капюшон был соединен с жилеткой, а не плащом, и она закрыла им голову, чтобы скрыть лицо, а не согреться. Она обвила себя руками и пыталась сказать себе, что ей не так и холодно.

— Ты знаешь, что я права.

Холлис скривилась. Она вдохнула и задержала дыхание, решив не отвечать. Пророк играл с ней, пытался задеть. Она не верила его словам.

Фендрель…

Она покачала головой и закатила глаза, на небе снова было видно звезды. Фендрель так о ней не думал. Братья и сестры по охоте не могли… привязываться. Они были родней по Ордену. Глубокие чувства вели к соблазну.

И если венатрикс и венатор поддадутся соблазну, они могут создать нового рожденного с тенью. Это было непростительным грехом в глазах богини. И за это заплатила бы не одна жизнь.

— Помни, что я сказал сегодня, — голос Пророка был шепотом за ней, словно уговоры дьявола во тьме. — Ты не должна бояться своей тайны. Тебе придется признать ее, принять ее, и тогда ты сможешь достичь того, что должна.

— У меня нет тайны, — Холлис не говорила вслух. Губы двигались, но голоса не было. Это было правдой. Должно быть. Те глупости, в которых она была готова признаться, пока сидела в карете-тюрьме, веря, что жить осталось секунды… Отчаянный миг, когда ей хотелось впиться в душу Фендреля, пытаясь высказать слова, которые ее сердце хотело до нее донести… Это ничего не значило. Просто ужас смерти гнал ее творить глупости.

Это было ненастоящим.

За ней раздался храп. Холлис повернулась, увидела Пророка на боку на полу пещеры, укутанного в ее плащ. Он выглядел так младше, будто ему было чуть больше ее двадцати лет. Или, может, это был трюк ее теневого зрения.

Сколько ему было, когда его силы раскрыли? Он мог быть ребенком, когда какой-то венатор забрал его для очищения, но решил передать его как инструмент каструму? Тени Пророков обитали только в телах с рождения, и даже так они были редкими. Ведьмины войны шли, и конца не было видно, сила Одиль тянулась все дальше с каждым голом, и Орден точно обрадовался такой силе, преимуществу в безнадежной ситуации.

Пророк всю жизнь был прикован к камере каструма?

Каким было его настоящее имя?

Холлис повернулась к входу в пещеру, отгоняя такие мысли. Не будет добра от сочувствия к такому существу. И она смотрела на ночь в тишине, своей тенью проверяла наличие разумов вокруг. Прошло много времени, и она ощутила приближающуюся во тьме фигуру. Она приказом отправила тень туда, проверяя, что это возвращается Фендрель. Его душу она сразу узнала и выдохнула с облегчением, когда он вошел в пещеру.

— Успешно, — сказал Фендрель с сарказмом, поднял зайца, показывая ей. — Я его подготовлю. На тебе костер.

Их запас сухого дерева был ограничен тем, что они нашли в пещере. Им сейчас пригодился бы Элементаль как у Альды. Холлис пыталась развести огонь. Но она быстро подавила мысль, от этого в голове снова всплыла картинка мертвой венатрикс на дороге.

Она сосредоточилась на задании и быстро развела огонь. Пророк спал, словно никто не шумел. Дыхание хрипело в его груди, хотя он невольно придвинулся ближе к теплу огня. Холлис грела онемевшие пальцы, пока Фендрель разделывал зайца. Они нанизали куски мяса на ножи и поднесли к огню. Запах жареной плоти заполнил пещеру, и Пророк пошевелился, но не проснулся, был сильно уставшим.

— Пусть спит, — сказал Фендрель. — Мы ему прибережем немного, — он бросил в рот кусок мяса. Оно было слишком горячим, и он раскрыл рот и шумно дышал, а потом проглотил.

Холлис задумчиво жевала. Она не могла заставить себя смотреть Фендрелю в глаза. Одно дело — смотреть на него теневым зрением, другое — глядеть на него физическими глазами в свете костра. Было что-то… близкое и человеческое в таком.

И она не хотела, чтобы он посмотрел и угадал, какой глупый разговор у нее был с Пророком.

Огонь горел низко, но у них не было хвороста, чтобы развести его. Холлис сжала плечо Пророка и встряхнула его.

— Просыпайся, — сказала она. — Ешь.

Бедняга застонал. А потом ноздри задрожали, он вскочил, вытянул руки, звеня оковами. Он глотал грубые куски неровно поджаренного мяса, словно это был лучший жареный фазан, представленный королю.

Фендрель, укутанный в плащ, прислонился к стене и следил за Пророком, чуть прикрыв глаза. Когда он доел, Фендрель сказал:

— Теперь скажи, рожденный с тенью. Ты управляешь своими видениями? Можешь направлять их?

Пророк вытер рот, размазал жир по бороде.

— Не очень, — он пожал плечами. — Порой удается направить. Кровь помогает. Или волосы, или зубы. Я мог бы делать больше, если бы мой духовный брат не был подавлен почти все время, и мы могли изучить свои силы.

Холлис поежилась. Она слышала, как Пророк говорил раньше о духовном брате. Словно он и тень делили семейную связь. Это было ужасно. Тени были буйными силами, существами злобы. Считать это существо братом? Было безумно так думать! Но что ожидать от рожденного с тенью?

— До этого ты предлагал, — продолжил Фендрель, — помочь нам. Предсказать, где и когда нападет наш враг. Это было ложью?

Пророк вдохнул сквозь зубы, хмуро глядя на Фендреля.

— Это… могло быть не совсем правдой. У меня есть способности. Я не обещаю, что смогу использовать их по приказу. Это в руках богини. Но я это знаю, — он поднял руки, цепи звякнули между ними. — Пока на мне это, я ничего не могу сделать для вас. Снимите их, и я хотя бы попробую спасти ваши жизни. Как спас до этого.

Фендрель прищурился, перевел взгляд с Пророка на Холлис.

— Он спас тебе жизнь?

— В каком-то смысле, да.

— Что думаешь? Снять оковы? Узнать, какой с него толк?

Холлис задумалась. Она сомневалась, что было безопасно или мудро доверять мужчине. Но при этом она знала, что дышала сейчас только из-за него.

И хоть она не ощутила Призрака Ведьмака страха, когда проверяла заставу, она не могла отметать возможность, что он ощутил ее. Пока они сидели тут у угасающего огня, ведьмы могли выслеживать их, может, по запаху недожаренного зайца.

— Можно попробовать, — ответила она. — Разве будет хуже? Он не может биться или убежать.

— Верные слова, милая Холлис, — сказал Пророк, бросая ей улыбку, которая, видимо, должна была стать чарующей, но борода мешала. Он поднял руки, протянул их Фендрелю, который вытащил ключи ду Мареллуса из кармана.

Фендрель надел кожаные перчатки. Его тень не была подавлена, и даже прикосновение железа к его коже вызвало бы у него ужасную боль. Он открыл оковы медным ключом. Пророк высвободился, потирая запястья, и задрожал от радости.

Холлис смотрела на его теневым зрением, ей было интересно, как выглядела врожденная тень, когда она проявлялась в человеке. Вскоре она увидела тусклое сияние его духа — бледное, цвета нефрита, как в странных глазах Пророка. Сияние пульсировало жизнью и магией. Она еще не видела такого цвета тени, но в остальном она выглядела как обычный дух. Холлис и не поняла бы, что этот мужчина родился с тенью, а не был захвачен потом.

Это не должно было ее удивлять. Венаторы и венатрикс не могли сразу выделить, что тень была врожденной, они отправляли находки в каструм, и там проводились анализы. Только фасматор-доминус могла согласиться на сожжение. Ни один венатор не хотел эту ошибку на своей совести.

Пророк скрестил ноги перед костром, не собирался бежать к свободе. Чуть агрессивная стойка Фендреля у входа в пещеру должна была потушить желание сбежать. Их пленник выглядел уже лучше, поспал и поел, уже не трогал железо. Он как-то казался не таким тощим, хотя конечности остались тонкими.

Он смотрел на огонь рассеянным взглядом. Свет тени вдруг вспыхнул в его глазах, озаряя лицо нефритовым сиянием. Он медленно опустил веки, стал покачиваться, словно под музыку, которую никто не мог слышать.

Странно было смотреть, как он вызывал силу без помощи флейты! Когда Холлис и Фендрель переглянулись, она поняла, что он уже жалел об этом решении. Он посмотрел на оковы, словно думал надеть их на тощие запястья. Холлис подняла руку.

— Дай ему минуту, — сказала она. — Посмотрим.

Фендрель сжал губы, но кивнул, посмотрел на Пророка. Напряженная тишина долго держала его в плену.

— Было бы проще, если бы вы не смотрели на меня, как псы на котелок мяса, — вдруг рявкнул Пророк, не открывая глаза.

Холлис и Фендрель вздрогнули. Они переглянулись. Холлис гадала, колотилось ли сердце Фендреля так же сильно, как ее.

А потом Фендрель сказал:

— Хорошо, хватит…

Он не успел закончить, Пророк закричал так пронзительно, что Холлис зажала уши, подавив свой вопль, глядя в шоке на то, как мужчина откинул голову, широко раскрыл руки. Свет пылал в его глазах, два луча падали на низкий потолок пещеры. Его рот открылся, ужасный визг вырывался из горла.

— Тихо! Тихо! — кричала Холлис. Им не нужно было, чтобы его голос пронесся над горами, вызывая ведьм. Она пыталась встать, дотянуться до Пророка и вывести его из ступора. Но Фендрель пошевелился первым, сжал плечо Пророка.

Пророк молниеносно повернулся и сжал лицо Фендреля руками. Теневое зрение Холлис позволило увидеть, как молния вырвалась из духа Фендреля, и он застыл в хватке Пророка.

Пророк уже не кричал. Они застыли, словно превратились в камень.

— Фендрель? Фендрель! — закричала Холлис, вскакивая. Она ощущала, как что-то происходило между ними, будто разумы Пророка и Фендреля общались. Сила ее тени пульсировала в ней, но она не знала, что делать. Она не знала, была ли это атака, убивал ли Пророк Фендреля.

— Проклятье! — закричала она и сжала ладони Пророка.

Она увидела…

Себя.

На высокой платформе над разрушенным городом.

Огромный идол нависал сверху, бросая тень, густую, как ночь, пока солнце опускалось на горизонте, окрашивая мир в красный.

Она увидела юношу с золотыми волосами, чье лицо не знала. А рядом с ним…

«Фендрель. Фендрель!» — она пыталась кричать, но не могла.

Перед ним на коленях стояла женщина. Она не узнала женщину с длинными черными волосами и неописуемо красивым лицом. Она поежилась от этого лица, ее душу наполнил страх, который она не понимала.

Рот Фендреля стал двигаться, его голос заполнил ее голову, ее мир:

— Говорит Богиня: «Я отправлю того, кого избрала отрубить голову Яда и повести народ ко Мне. Брат с братом, захваченный тенью и без тени, встанут вместе, установят новое королевство под Моим именем».

Незнакомец с золотыми волосами поднял меч высоко над головой.

Фендрель и Холлис стояли по бокам от него, произнесли в унисон:

— Да будет так.

Взмах меча.

Красивая женщина не кричала, когда меч ударил, кости хрустнули, и потекла кровь. Ее голова упала с плеч.

* * *

Холлис рухнула на землю, дыхание вырвалось из тела.

Она лежала на полу пещеры, нервы дрожали, тело пульсировало, словно ее ударили какой-то силой. Низкий каменный потолок кружился над ней, а потом резко пропал. Костер угас, и смертное зрение стало слепым.

Она моргнула, вернула теневое зрение и села.

— Фендрель? — выдохнула она, поворачивая голову.

Он лежал на земле рядом с Пророком в паре футов от нее.

Она еще ощущала руки и ноги. Конечности не были сломаны. Холлис поднялась на четвереньки, дрожа так, что едва поддерживала тело. Она подползла к Фендрелю, прохрипела его имя. Он не ответил. Она прижалась ухом к его груди и выдохнула с облегчением, когда ощутила биение сердца.

Она села и опустила его голову себе на колени.

— Проснись. Давай же. Проснись.

Он застонал. Пошевелился. Моргнул. Свет тени замерцал в его глазах, пока он смотрел на нее. Его рот пошевелился, он пытался говорить.

— Все хорошо, — ее сердце упало в желудок от радости. Она улыбнулась, попыталась скрыть это и улыбнулась снова. — Ты в порядке, — она пыталась убедить себя. Ее ладонь коснулась его лица, ощутила щетину, твердую челюсть.

Фендрель покачал медленно головой и закрыл глаза. А потом снова посмотрел на нее, лицо вдруг прояснилось, стало сосредоточенным. Таким она его еще не видела.

— Я видел его, — прохрипел он.

— Что? — Холлис нахмурилась и убрала прядь волос с его лба. — Видел… кого?

Фендрель улыбнулся. Словно солнце взошло, улыбка озарила его лицо, и сердце Холлис дрогнуло в груди.

— Я видел Избранного короля, — сказал он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пророк лежал там, где упал, пусто смотрел в потолок, раскрыв рот. Холлис, глядя на него смертными глазами, могла поверить, что он был мертв. Но ее теневое зрение видело пульс жизни в нем — две души, людская и тень, были глубоко в хрупком теле, но прочно держались.

Она подвинула его руки ближе к бокам, закрыла его рот и укрыла его плащом, подоткнув грубую ткань под него. Она повернулась к костру, добавила оставшиеся ветки и смогла развести огонек.

И только тогда она вернулась к Фендрелю.

Он сидел у входа в пещеру и смотрел на ночь. Но было в нем что-то странное, и она прищурилась. Она видела теневым зрением, как его душа бурлила в груди энергией, какой она еще от него не ощущала.

У входа было холодно без плаща, закрывающего от ветра, но Холлис все равно села рядом с Фендрелем. Жар исходил от его тела, и она ощутила сильное желание прильнуть к его плечу. Вместо этого она обвила себя руками и смотрела на строгий ночной пейзаж внизу. В свете звезд участки тьмы казались темнее, чем раньше. Горы были опасными, а этой ночью они казались бесконечными, словно могли покрывать весь мир. И только они с Фендрелем остались в живых…

— Хорошо, — сказала она, дыхание сорвалось паром с губ. — Говори. Что ты видел? Он вряд ли показал, как мы попадем отсюда домой, или где наш враг.

Фендрель покачал головой.

— Не важно.

Снова этот странный тон. Она еще не слышала его голос таким. Не сдержанный Фендрель, который говорил, только когда требовалось. Энергия была в каждом слове, та же энергия, что текла огнем в его венах.

Не энергия. Страсть.

Холлис нахмурилась.

— Может, тебе и не важно, а мне важно, — она повернула голову, хмуро глядя на его лицо. Свет луны выделял сильные черты его скул и резко оттенял челюсть, которая была темной от щетины. Он не был красивым, его черты были слишком грубыми, да и выражение нельзя было назвать милым. Но с его огнем в глазах было просто не замечать мелкие недочеты. Было просто заразиться его пылом, принять его за свой.

Холлис оторвала взгляд, ее ноздри раздувались, она втянула воздух. Она медленно выдохнула, досчитала до двенадцати и разрешила себе говорить.

— Избранный король. Это миф, да? Я порой о нем слышу от обычных жителей. Они думают, что герой появится и одолеет Одиль, вернет храм богини в Ройме и начнет Золотую эпоху.

— Это не миф. Это пророчество.

Его голос послал дрожь в ее душу. Было что-то зловещее в тех словах, и она не могла определить, что. Услышав их, она словно услышала, как за ней захлопнулась дверь. Что было глупо. Это были просто слова, еще и бред.

— Не говори, что ты веришь в пророчества, Фендрель ду Рамнул. Ты же взрослый!

Он приподнял бровь, удивление на миг смягчило его лицо.

— А ты не веришь, Холлис ди Тельдри?

Она пожала плечами и быстро отвела взгляд. От его взгляда ее лицо пылало, и она боялась, что его теневое зрение заметит реакцию ее души.

— Дело не в том, верю ли я в них в общем. Я просто не верю, что они связаны со мной. Пророчества — это надежды на будущее, но не на настоящее. И Избранный король, посланный свыше против наших врагов — слишком хорошо для правды.

Фендрель хмыкнул и продолжил разглядывать пейзаж. Хоть он молчал, его пыл пульсировал в венах, и она снова ощущала, как он грозил передаться ей.

Когда она попыталась разорвать связь Фендреля и Пророка, она получила лишь частичную связь с Пророком, так что картинки в ее голове были мутными, похожими на кошмар. Ясным был только голос Фендреля, узнаваемый и сильный:

«Я отправлю того, кого избрала отрубить голову Яда и повести народ ко Мне».

— Значит, это сон, — медленно сказала Холлис. Она кашлянула и продолжила. — Или это видение, не важно. Ты… узнал Избранного короля, когда увидел его?

— Да.

— То есть… ты его знаешь?

— Да.

Холлис облизнула потрескавшиеся губы, пытаясь увлажнить их, но во рту вдруг пересохло. Она не хотела задавать следующий вопрос, боялась ответа.

— Это ты?

— Это мой брат.

Она нахмурилась.

— Твой… я не знала, что у тебя есть брат.

— Ты многое обо мне не знаешь.

Так и было. За два года, что она была ему сестрой по охоте, она редко спрашивала о его жизни до Ордена. Холлис обвила себя руками и опустила плечи. Прошлое не было важным, и думать о нем было опасно. Холлис не говорила с Фендрелем о своем брате, которого давно потеряла, как и о ночи, когда ее отца захватила тень, и его убили на ее глазах. Она не говорила о матери.

«Ни прошлого. Ни будущего. Только охота», — так говорили. Жизни охотников на теней начинались и заканчивались службой богине. И все.

Но ее разум вдруг наполнился всем, что она хотела знать. Как звали его брата? Кем были его родители? Как он оказался в Ордене? Его оставили у алтаря родители, как ее? Он пришел сам или был испуганным мальчиком без выбора?

Столько вопросов копилось на языке. Но как она могла их задать? Как могла сломать барьер и… не рисковать слишком многим?

Она склонила голову и провела пальцами по длинным волосам, потянула за колтуны. Она так устала. Может, стоило уйти в пещеру и попытаться уснуть. Может…

— Ду Рамнул — не моя фамилия.

Холлис застыла, не поднимая головы, сжимая пальцами волосы.

— Что? — спросила она, не двигаясь.

— Я — Фендрель ду Глейв, старший сын Перрина, герцога ду Глейва, третьего сына Кристофля II, короля Перриньона.

Между ними повисла тишина. Холлис не смела ее нарушать, от этого зависела ее жизнь.

Она медленно опустила руки и села прямо, посмотрела на спутника. Увидела его по-настоящему впервые.

Двести лет Перриньоном правили короли в изгнании. С восхождения Жуткой Одиль и установления ее столицы в Дулимуриане королевство попало под ее власть, и королям пришлось бежать. Кристофль II первым попытался вернуть свое королевство, повел армию эвандерианцев против ведьм и захваченных тенями Одиль. Он и два его старших сына умерли в бою, но третий сын, Перрин, смог забрать стратегически ценный город Верон и продержать его почти пять лет. Некоторые говорили, что герцог Перрин сможет вернуть королевство и одолеть Одиль.

Но это было давно.

— В ночь, когда Верон пал, — сказал Фендрель, Холлис охнула от его голоса, — моего отца убили на ступенях собора, он защищал алтарь богини от ведьм и их спутников. Моя мама умерла вскоре на пороге нашего дома, бросилась отгонять захваченных тенями, защищая меня и моего брата. Нас тоже разорвали бы, но мы убежали и заперлись в подвале. Моему брату тогда было три года, но когда я сказал ему молчать, он затаил дыхание и подавил слезы, и мы сжались, как мыши в темноте, слушали, как захваченные тенями терзают наш дом и убивают наших слуг в поисках нас. Мы должны были умереть в ту ночь. Но за три дня до этого в сотне миль оттуда Пророк, запертый в каструме, заговорил о видении, которое отправило эвандерианцев к Верону, но не защищать город, а выполнить то, что они увидели. Спасти сыновей герцога ду Глейва. Последних выживших наследников трона Перриньона. Пророк не увидел… или не сказал… о смерти одного из спасителей. Трое охотников нашли нас в подвале и повели по туннелям канализации к лодке, ждущей у реки. Мы столкнулись с врагами у входа в туннель, и одна венатрикс погибла в сражении. Ее тень вылетела с силой из тела и нашла новый сосуд. Первый, на который наткнулась.

Ему не нужно было продолжать. Холлис видела свет тени в его глазах, ее желудок сжался. Ее Одержимость произошла, когда ей было четырнадцать, и она годами готовилась и училась. Даже так было больно, и она едва выжила. Она не могла представить, как это было для юноши, уже потрясенного увиденными смертями и разрушением в ту ночь. Чудо, что его душа не была изгнана из тела в тот миг.

— Они могли меня убить тогда, — продолжил тихим ровным голосом Фендрель. — Им стоило применить Нежную смерть и отправить мой дух к богине. Но видение Пророка было четким. Два мальчика. Сыновья герцога. Вместе. И они парализовали меня и отвезли нас в Кампионарру. Но меня не могли оставить. Я был захвачен тенью, мог лишь служить Ордену. Они нашли каструм, готовый принять мальчика семьи лет, уже одержимого, и начать сложный процесс его обучения. Много раз за следующие годы меня почти убивали — или тень во мне, или мои учителя. Но я все-таки попал в Орден. В пятнадцать я произнес клятвы и надел красный капюшон.

— А… твой брат? — Холлис почти шептала.

— Гвардин. Его зовут Гвардин, — Фендрель тяжко вздохнул и опустил голову. — Они отправили его в Тирен на берегу, и я не видел его с ночи нашего побега. Мы порой переписываемся. Его учили как сына герцога, он готов править. Но еще юный. Твоего возраста, вроде как.

— И… — слова казались странными, она с трудом могла заставить себя произнести их. Может, она потеряла сознание, коснувшись Пророка, и это был лишь сон после магии, от которого она вот-вот проснется. — И ты — наследник Перриньона?

Фендрель посмотрел на нее, пронзая глазами как мечами.

— Я захвачен тенью, — прорычал он. — Я не могу быть королем.

— А твой брат будет? Он… что? Отрубит голову Жуткой Одиль и займет трон Перриньона?

— Ты видела, что я видел, — его зубы сверкнули в свете луны в улыбке или гримасе, она не знала точно. — Ты видела, что будет.

— Я не знаю, что видела. А ты, помнится, не верил словам рожденного с тенью.

— И не верю. Но даже его может использовать богиня. А слова богини сомнению не подлежат. Ты же их слышала? В видении.

— Я слышала тебя, Фендрель.

— Но слова… это было Сейон-Эбат.

— Что-что?

Фендрель рассмеялся, качая головой. И это был самый странный звук этой ночью — веселье с губ ее брата по охоте. После всего, что они пережили за день, после потерь, смерти и страха он смеялся, его глаза сияли надеждой и светом, какие она еще в нем не видела.

— Сейон-Эбат. Пророчество Избранного короля. Древний оккидийский текст, записаны во времена Жриц-королев, его произнес Оракул Адальхейдиса в год Серебряного креста.

— А ты историк.

— Слушай, Холлис. Слушай! Сам святой Эвандер перевел пророчество на голианский. Я нашел его три года назад в библиотеке в каструме Ярканд, пока изучал закон. Перевод Эвандера — то, что ты слышала в видении: «Я отправлю того, кого избрала отрубить голову Яда и повести народ ко Мне. Брат с братом, захваченный тенью и без тени, встанут вместе, установят новое королевство под Моим именем». Не видишь, Холлис? Два брата. Захваченный и без тени. Мы стояли вместе в том видении, я был у правой руки брата. И он отрубил ее голову. Голову Жуткой Одиль, которая отравила ведьмовством весь Перриньон. Она умрет от меча моего брата, и начнется Новое королевство.

Снова тот пыл. Сила поднималась в его душе и задевала волнами ее. Чистое безумие. Но она хотела нырнуть с головой, уплыть со следующей волной.

И кто бы ни хотел этого? Кто бы ни хотел посвятить себя такому делу, такой надежде? Кто не хотел бы верить, что бесконечные годы войны и маленьких побед с большими поражениями подойдут к концу?

Глупости. Ни один король, даже из пророчества, не мог вернуть Перриньон без сотен эвандерианцев, сражающихся для него. Но после провала кампании Кристофля II, какой каструм захочет послать хороших охотников на убой?

— Фендрель, — медленно сказала Холлис, потирая ладонью замерзшее лицо. — Мы оба устали. Пророчества и видения подождут, нам нужно поспать. Давай я первой побуду в дозоре, а ты…

— Тихо, — Фендрель резко взмахнул правой рукой и медленно поднялся на ноги. Свет тени засиял в его глазах, пульс его духа участился. — Ощущаешь это?

Холлис встала, посмотрела на тихую долину. Она сначала ничего не ощущала. А потом…

Земля под ногами взорвалась колонной земли и камня, поднялась как змея перед ней. Она обрушилась на вход пещеры, камни и земля лавиной хлынули на них.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Назад! — Фендрель схватил Холлис за плечо и потащил за собой в пещеру. Они перешагнули костер, задели сапогами хворост и угли. Пыль и тьма мешали видеть, грохот камня оглушал.

Холлис успела замереть, склониться и схватить Пророка, еще лежащего в ступоре, глядя на потолок пещеры, который дрожал, готовый рухнуть на него. Он был довольно высоким, с длинными конечностями, но Холлис смогла закинуть его руку на плечи и оттащить его на пару шагов. Ей не хватало роста тащить его далеко, но Фендрель увидел, что она делала, и поймал другую руку Пророка. Они вместе потянули его с собой к дальней стене пещеры.

Камень за ними падал, пол ломался. Это точно работал Элементаль земли.

Тень Холлис бушевала в ее разуме от ее ужаса.

«Выпусти меня!» — ревела она, рвалась в путах чар. Отчаяние пылало в разуме Холлис, тень желала вырваться, напасть на врагов, защитить тело.

Дрожь прекратилась. Они стояли во тьме, прижатые к стене, не видя ничего из-за пыли и обломков, кашляли и давились, и осталось всего три фута пространства. Их погребли заживо.

Красная магия Анафемы вспыхнула в душе Фендреля, привлекая взгляд Холлис. Она посмотрела в его глаза поверх обмякшего Пророка.

— Опусти его, — сказал Фендрель, и они дали Пророку сползти на землю мешком костей. Фендрель вытащил нож из чехла на поясе. — Готовься, — сказал он.

Холлис кивнула. Она смогла, хоть и было тесно, вытащить скорпиону из кобуры и закрепить на правом щитке. Она нащупала колчан и вытащила дротик, нашла перья на конце и убедилась, что выбрала яд для Элементалей. Не тот яд на захваченном тенью мог вызвать катастрофу, мог наделить духа силой, а не подавить.

Сняв пробку с ядовитого наконечника, она зарядила его. Ее тень подступила ближе в разуме, хищник, а не женщина, кричала от жажды крови.

Холлис посмотрела в сияющие глаза Фендреля во мраке.

— Готова, — сказала она.

Он разрезал линию в центре ладоней. Кровь потекла, магия росла. Духовные руки, тянущиеся из него, ужасали, магия росла.

С ревом, сотрясшим уши и дух Холлис, Фендрель послал заряд проклятий. Красные копья полетели с его ладоней и впились в землю и камни, как ножи в шелк. Их летело все больше и больше, проклятия убирали путь перед ними.

Холлис перестала сдерживать тень чарами.

«Вперед!» — закричала она в голове.

Ее тень вырвалась из нее, минуя землю, камень и воздух. Она стала бурей белых крыльев перед Холлис, которая следовала за ней в физическом теле, пригнулась, чтобы выпрыгнуть из пещеры в ночь, полную пыли, скорпиона была перед ней. Фендрель точно следовал за ней, она знала, но ему нужно было немного времени, чтобы оправиться от проклятий. Пока что она была одна.

Или не совсем одна.

Ее тень тут же ощутила разумы троих захваченных тенью в темноте, силы были готовы для атаки. Эти знания мгновенно передались Холлис по связи с тенью, и у нее был миг для принятия решения и приказа.

Ее сердце болело.

Разум ревел от гнева и ужаса боя.

Она послала свой ужас по связи в свою тень, а потом ужас вырвался из ее тени магией, что ударила по разумам трех ведьм, сотрясая их души и физические тела. Даже их тени сжались на миг.

Этого было не много. Холлис еще не отточила боевые навыки своей тени. Но это позволило ей выпрыгнуть из пещеры на камень выше.

Земля почти сразу стала проваливаться под ней. Она прыгала легко с камня на камень, полагаясь на теневое зрение, закрыв смертные глаза от пыли. Еще одна змея из земли и камня поднялась справа, ударила по камню, с которого она только спрыгнула, почти попав по ней.

Три врага. Три ведьмы — Элементаль и двое с неизвестными силами.

Но сначала нужно было убрать Элементаля.

Она уклонилась от еще одного удара землей, перепрыгнула брешь, открывшуюся под ней, с трудом увернулась от лавины камней. Она не могла замереть и разглядеть, где враг, не могла прицелиться.

Но она видела и через тень, парящую высоко в воздухе. И через ее глаза Холлис видела ведьму с Элементалем внизу, сила ее тени кружилась бронзовым сиянием без особого облика. Ведьма сосредоточилась на смертном теле Холлис на холме. Она не замечала пока что духа в воздухе над ней.

— Сейчас!

Приказ Холлис пронесся по связи, и ее тень спикировала. Она пронзила воздух, устремилась к ведьме и проникла сквозь вихрь магии в разум женщины.

Сознание Холлис разделилось. Она прыгала по камням, уклоняясь от летающих булыжников. Но другая ее часть стояла в мире разума с землей, камнями и огненной магмой, вырывающейся из стыков.

За годы с Одержимости Холлис побывала в нескольких разумах, но чаще всего при обучении, исследовала миры внутри учеников и наставников. Несколько раз на охоте она этой способностью нападала на захваченных тенью.

Но она еще не проходила в такой разум.

На миг ее смелость пропала. Женщина-птица замерла над адским пейзажем разума, крылья отражали красное сияние. А потом Холлис приказом заставила тень спикировать. Когти схватили камень, соединяясь с сознанием ведьмы. Холлис использовала миг связи и послала приказ в разум ведьмы:

— СТОЙ.

Ведьма замешкалась.

А потом с ревом напала разумом на нарушителя, камень в когтях тени растаял лавой. Холлис оттащила свою тень, жар и боль передались по связи в ее тело.

Времени хватало. В физическом мире ведьма прекратила атаковать, отвлеклась на происходящее в голове. Холлис прыгнула на камень, прицелилась скорпионой. Долетит ли снаряд? Должен. Она нажала на крючок…

Что-то тяжелое ударило ее в бок и сбило с камня. Холлис упала с криком на плечо и прокатилась по склону. Ее ноздри заполнил запах шерсти и гнева, тяжелое тело катилось с ней, отчасти прикрывая ее от камней, на которые они натыкались.

Падение закончилось, и Холлис оказалась отчасти придавлена большим телом с мышцами, зубами и когтями. Ее смертные глаза дико смотрели на лицо женщины-кошки. Холлис взмахнула рукой и успела остановить зубы, что хотели растерзать ее лицо. Когти скребли ее кожаную броню, пытаясь порвать ее живот.

Ей не хватало сил для борьбы с таким врагом. Ее руки дрожали от усилий, вот-вот могли отказать. Дикая кошка снова бросилась к ее лицу.

А потом издала жуткий визг и отклонилась. Ее рот раскрылся, язык торчал, ладони с когтями дико впивались в горло.

Холлис не могла поверить глазам. Это точно была иллюзия.

Она не могла поверить, что видела Пророка на спине ведьмы. Он сжимал свои оковы в руках, обвил цепью шею существа и тянул так, что железо впилось в плоть за шерстью. Он был таким тощим, что Холлис не могла поверить, что у него хватало сил удержаться, но, как бы ведьма ни извивалась, она не могла его стряхнуть.

Это точно был сон.

Но у нее был только один шанс.

Холлис сменила яд для Элементаля в скорпионе дротиком для Оборотней. Она прицелилась и выстрелила.

Дротик попал в бок лица ведьмы, похожей на кота. Жуткий вой вырвался из горла ведьмы. С отчаянным броском она стряхнула Пророка с плеч. Он рухнул, оковы упали на камни. Ведьма-оборотень шагнула к нему, подняла лапу, желая убить его всей душой.

Но яд тек по ее венам и душе, парализуя.

Она упала на колени. Ее тень кричала, билась с ядом. Но не могла подавить творение эвандерианцев, которое влияло на дух и тело. Чем сильнее тень боролась, тем быстрее ее охватывал паралич.

Женщина-кошка рухнула на землю, вытянула руки, словно все равно хотела дотянуться до врага и порвать его. Рябь пробежала по ее телу и душе, кот растаял, оставив голое человеческое тело. Еще живое и дышащее, но неподвижное.

Холлис взглянула на Пророка. Он поднялся, глаза были круглыми и глядели на павшую ведьму. Не было времени болтать с ним, думать о произошедшем, которое оказалось не сном, а реальностью.

Она поднялась на ноги. Ее бой с Оборотнем спустил ее по склону в стороне от пещеры. Она увидела выше по склону Элементаля, ведьма атаковала Фендреля. Он был над пещерой, Анафема окружала его, с ладоней капала кровь, он метал проклятье за проклятьем в камни, которые ведьма бросала в него.

На миг ведьма отвлеклась и не знала, что Холлис и ее тень остались в бою.

Могла ли она снова войти в ее разум? Пробить барьеры, вернуться в мир камня и магмы?

Холлис послала приказом свою тень на Элементаля. Она снова без сопротивления попала в ее разум. Было жарче, чем до этого, камни таяли, воздух мерцал от жара. Холлис послала еще приказ тени. Крича от боли и ярости, женщина-птица спикировала и схватила тающий камень. Агония перешла от тени к Холлис, они не могли держаться долго за лаву.

Но в тот миг она послала последнюю эмоцию в тот разум.

Страх.

Разум ведьмы взорвался, лава и пылающие камни полетели в стороны. Ее физическое тело сковал ужас, горло сжалось от крика, что рвался из груди.

Это было слишком для Холлис и ее тени. Женщина-птица отпустила и вылетела из разума в воздух. Связь с ведьмой оборвалась, но ведьма не могла сразу привести разум в порядок.

Проклятие Фендреля пролетело по воздуху и пробило сердце ведьмы. Она рухнула среди камней. Ее тело извивалось, содрогалось, замерло…

И ее тень вырвалась, лишившись тела. Буря магии окружила ее, усиленная жестокой смертью. Холлис, даже если бы хотела, если бы хватало сил, не смогла бы остановить ту тень, не смогла бы поймать и изгнать ее. Она пронеслась по воздуху звездой, огонь тянулся за ней, и она пропала в ночи. Пропала в глуши гор в поисках нового тела.

Холлис охнула, вернула смертное зрение и посмотрела на склон в поисках Фендреля. Он опустил кровоточащие руки, сила еще бурлила в нем. Он поймал ее взгляд и вдохнул.

— Это… все? — прошептала Холлис едва слышно.

Но ответ последовал, но за ней и низким серьезным голосом.

— Еще один, — сказал Пророк.

Холлис охнула, ее тело пошатнулось. Она опустила взгляд, кровь текла из дыры в ее плече. Она еще не ощутила боли.

Но ощущала, как растекалась тьма. Это был не просто удар, это было нечто хуже. Что-то…

Она рухнула, тьма раздавила ее.

* * *

Симон стоял в башне заставы, глядел в окно на горы в ночи. Вокруг него выли обрывки душ эвандерианцев, их буря гнева уже стала шепотом. К утру даже шепот пропадет, их души исчезнут. Но пока что они задевали сознание Симона.

Убийца…

Предатель…

Он игнорировал их. Его разум был далеко, тянулся на мили от башни, летел по воздуху на спине его тени. Он закрепил связи с головами Гиллы, его лейтенанта и двоих, которых она выбрала с собой в этот поход. Связь на таком расстоянии была слабой, но он все еще мог ощущать их мысли и чувства.

Повезло, что Холлис ди Тельдри глупо послала свою тень к Фулкраду. Он видел, куда улетела ее тень, передал это Гилле, чтобы она смогла отыскать девчонку в ночи. Гилла не могла использовать свои теневые чувства, ведь Симон сказал ведьмам подавить теней, пока они не приблизятся к добыче. Иначе их заметили бы.

Стоя в башне, Симон ощутил миг, когда ведьмы освободили силу теней, наполнились магией.

Он ощутил, как начался бой. Жажда крови, восторг. Страх.

Он ощутил… смерть… смерть…

Смерть.

Его связи рвались одна за другой. Его тень отпрянула в воздухе, оттягивая сознание Симона от сражения в башню на заставе. Он удивленно охнул и сжал подоконник, чтобы не упасть. Он шумно дышал, бледный пар вырывался в воздух перед ним.

Гилла. Его лейтенант. Его яростная правая рука.

Армель и Нирит. Смелые и верные бойцы.

Как это могло произойти? Как? Он выбрал тех, кого взял с собой на миссию, сам из лучших воинов Одиль. Они растерзали опытных эвандерианцев днем. Да, жизни были потеряны, но это ожидалось против сильных охотников, как ду Мареллус и ди Ландин.

Но Холлис…

Нет. Невозможно! Это была ошибка. Симон отчаянно направил тень, пытаясь дотянуться и найти разумы своих людей. Но связь уже была натянута до предела. Он не мог их найти.

Он знал правду. Они погибли.

Симон видел перед глазами ребенка с веснушками и соломенными волосами. У нее был проницательный разум, да, и она быстро училась. Но Холлис не выделялась талантом среди других учеников, которых он обучал годами. Ее тень, Призрак, которого он выбрал ей сам, была сильной, но буйной. Он знал, что ей было сложно управлять ее силой, это ограничивало использование этой силы.

Его губы растянулись в хищном оскале. Как Холлис могла превзойти Гиллу?

Может, это был ее спутник. Охотник с Анафемой, убивший Лотара. Симон еще не видел его, но успел заметить его разум. Может, он был старше, опытнее, и это он сохранил им жизнь.

Но Симон почему-то не верил в это.

— Холлис, — прошептал он. — Маленькая Холлис подросла.

Он смотрел в ночь, его тень дрожала в воздухе над ним. Он найдет ее. Он хорошо знал ее разум. Он учил ее годами, знал все глубокие и тайные уголки ее разума. Он найдет этот разум и проникнет в него.

И отопрет ее глубочайшие страхи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Холлис резко замерла и смотрела на тьму впереди.

Она стояла в своем пейзаже разума. Она это знала. И она была глубоко, так глубоко, что не ощущала физическое тело. Значит, она была без сознания. Уязвимая.

Ей нужно было выбраться. Ее воспоминания последних мгновений перед потерей сознания были запутанными. Была опасность, в этом она была уверена. И ей нужно было спешить, нужно было прийти в себя.

Но она замерла, сделав несколько шагов, ее духовное я дрожало. Путь перед ней, который вел вперед несколько шагов, резко шел под откос. И не было видно заметной перемены. Все просто было иначе.

Так происходило и дальше. Как бы она ни пыталась подняться выше в сознании, путь уводил ее к склону, ведущему вниз.

И внизу ждала тьма.

Она заскулила, повернулась и попыталась бежать, думая, что сможет обогнать свой разум. Но после нескольких шагов она затормозила. Путь снова вел вниз, так резко, что ее ноги проехали и сбили камешки. Если она сделала бы еще несколько шагов, упала бы.

Она смотрела в тени впереди.

В зияющую яму внизу.

Она ждала ее, чтобы поглотить целиком.

Она повернулась снова. Безнадежность ситуации грозила раздавить ее, и стены коридора словно давили. Она сделала шаг и оступилась, упала и ударилась подбородком. Начала съезжать. Ее ладони и ноги пытались уцепиться за камни, но она продолжала скользить вниз…

Она оглянулась. Яма была там. Ждала.

Холлис подавила крик и оторвала взгляд. Она не будет смотреть. Не снова. Она не поддастся искушению. Вместо этого она уперлась руками и ногами в стены по бокам, замедлила спуск хоть немного. Она посмотрела вверх на коридор, увидела белое сияние перьев.

Ее сердце забилось с надеждой. Наконец-то! Тут была сила, которую она могла взять. Те крылья вытащат ее из тьмы в глубинах ее разума. Но держались ли еще чаропесни?

— Приди ко мне! — закричала она, голос отражался от камня.

Ее тень появилась над ней. Она парила в воздухе, женственное тело обвивали три пары сложенных крыльев, а четвертая была открыта за спиной, они были слишком большими для узкого пространства. Но в мире духа это не имело значения. Тень смотрела на нее сияющими глазами, полными ненависти.

«Ты проклята, маленькая госпожа, — голос пропел в коридоре, ударил по Холлис как горькая песнь. — Проклятие растекается быстро. Скоро оно подавит тебя».

— Если я умру, ты потеряешь это тело, — процедила Холлис. — Наша связь порвется, и ты останешься без защиты. А потом мой брат по охоте поймает тебя, свяжет и прогонит туда, откуда ты прибыла!

Но Холлис знала, что слова были ложью. Это проклятие… не убивало. Если она упадет в яму, если поддастся отчаянию, грозящему поглотить ее, ее разум поддастся безумию, дух будет сломлен.

Она не умрет. Ее тело будет жить.

Но она будет беспомощна против ее тени. Используя это проклятие, тень раскроет все силы и выгонит ее душу из тела. А потом захватит все. Холлис останется обрывком, как те духи вокруг заставы Фулкрад.

Ее тень тоже это знала. Она почти улыбалась ей, потустороннее лицо было красивым и ужасным от ее радости.

Холлис закричала. Она ощущала, как яма притягивала ее, словно волна отбегала от берега. Ее ладонь соскользнула, и она едва смогла удержать ее на месте. Она не могла держаться. Ее дух устал, был разбит. Было бы так просто сдаться…

— Холлис! Холлис, держись!

Фендрель?

Ее голова поднялась. Она снова посмотрела на коридор, где парила ее тень. Тень раскрыла крылья, открыла рот, чтобы прошипеть, стало видно длинный язык, нос и рот вдруг стали клювом.

Силуэт двигался за крыльями. Не четкий, но Холлис сразу его узнала.

— Фендрель! — ее ладонь соскользнула, и в этот раз она не смогла удержаться. Она поехала, отбиваясь, беспомощная. — Фендрель! Помоги!

Его голос донесся до нее:

— Холлис, я тут.

Она ухватилась за звук, протянула руку, словно там было что-то твёрдое. Она ощутила его ладонь, задела его пальцы?

— Поймал, — услышала она его голос возле уха, так близко, что будто ощущала тепло его дыхания на коже. — Я тебя не отпущу…

* * *

— Не отпущу.

Холлис резко вдохнула. Холодный воздух вонзался в ее горло и легкие. Она глубоко вдохнула и задержала дыхание надолго, а потом выдохнула.

Она вернулась. В физический мир. Сбежала из разума. На миг ей было все равно, что ее глаза были еще закрыты, что тело онемело, и она не могла толком думать, не могла ощутить ничего, кроме ледяного воздуха в легких. Не важно. Она выбралась. Она очнулась или почти очнулась.

Ей хотелось открыть глаза, но она смогла не сразу. Наконец, с невероятными усилиями она смогла приоткрыть глаза и посмотреть на мир, который не хотел становиться четким. Она понимала, что вдали было небо со звездами, только начало светлеть по краям. Она знала о холоде на коже. Но где-то близко было тепло.

Запах осеннего дождя…

Она застонала и закрыла глаза.

— Холлис!

Его голос был грубым и близким, и она ощутила его теплое дыхание на своем лице. Она открыла глаза снова, в этот раз они сосредоточились, и она увидела Фендреля, склонившегося над ней. Его волосы упали на лоб и глаза, сияющие светом тени вокруг стальной радужки.

Она попыталась говорить. Горло сжалось, язык двигался, но звука не было. Она недовольно вдохнула, покачала головой. Она стала лучше ощущать тело. Под ней была ткань плаща, защищала от твердой каменистой земли. Шея затекла, плечо болело. Холодный воздух дул на голую кожу.

Ее глаза расширились. Она опустила взгляд, подняла голову и увидела, что была раздета по пояс. В этот пугающий миг она увидела, что и Фендрель был так раздет, и его кожа была почти белой на фоне темного неба.

Звук, который она издала, напомнил вскрик и что-то нехорошее:

— Ху-у-уху!

Она резко села, отпрянула, сердце колотилось, ладони впились в плащ, который был под ней и не мог подтянуться и закрыть ее наготу. Она все равно тянула, чуть не перевернув себя при этом.

— Холлис, прошу… — начал Фендрель. Но он не успел продолжить, его голос перекрыл хохот в воздухе за ней.

Холлис развернулась, где сидела, глаза были круглыми и испуганными. Пророк сидел на камне чуть выше по склону, его костлявые ноги были скрещены, голова была растрепана и качалась от веселья.

— Как она стесняется и краснеет в ночи! Холлис, милая, не нужно. Ты себе навредишь. Твой галантный брат по охоте просто пытался спасти тебе жизнь. А теперь ты его ранила!

Она повернула голову к Фендрелю, закрыв грудь руками. От этого она ощутила боль, что уже бушевала, но теперь пробилась сквозь смущение.

— Ай! — она посмотрела на свое обнаженное плечо. Рана зияла, но не истекала кровью так сильно, как она ожидала. Казалось, кто-то прижег ее, но она не ощущала, чтобы плоть была обгоревшей.

Ее разум медленно прояснялся, и она понимала. Ее прокляли, ее пробил заряд от носителя Анафемы. Проклятия не всегда были просто снарядами. Анафемы по-разному проклинали, и их атаками можно было использовать ужасным образом.

Холлис вспомнила яму в разуме, втягивающую ее, она падала туда, и это сломало бы ее разум, довело бы ее до безумия и отчаяния. Ужасное проклятие, хуже жестокой смерти.

— Вот, — сказал Фендрель.

Она взглянула на него, он протягивал ее тунику. Ее трепал ветер, будто белый флаг. На плече было пятно крови.

— Я… мне пришлось действовать быстро, — он не смотрел ей в глаза, глядел чуть в сторону, а не на ее обнаженный торс. Еще волна жара прилила к лицу Холлис. Тень Фендреля обладала уникальными силами, могла вытащить проклятие из тела смертного и передать его через своего носителя другому. Для этого нужна была связь крови и магии. И это было больно. Холлис знала, Фендрель был проводником… и ему было так же больно, как тем, кого он пытался спасти.

Холлис нахмурилась. Чего-то недоставало. Чтобы чары были завершены, требовался третий, кто примет проклятие. Она посмотрела за Фендреля. Тело лежало за ним, растянулось по земле, как до этого лежало ее тело.

Оборотень. Ведьма, которую она парализовала дротиком. Еще живая. Теперь и проклятая, и отравленная. Ужасная рана кровоточила на ее плече, там же, где была рана у Холлис. Плечо Фендреля тоже кровоточило, и Холлис знала, что он ранил себя и ведьму для связи крови. Это была странная и жуткая магия. Почти как у ведьм.

Но это спасло ее жизнь. Ее разум. Ее душу.

Она забрала тунику, кривясь от боли в плече.

— Не надевай, — быстро сказал Фендрель. — Пока что. Дай перевязать твое плечо.

Холлис дрожала в угасающем свете звезд, прижимая тунику к груди, а Фендрель сорвал с двух мертвых врагов их туники — один был Анафемой, проклявшей ее, а другая — ведьма с Элементалем. Он порвал ткань на полоски. Часть он убрал в сумку на потом, а три принес к Холлис и опустился на колени перед ней.

— Подними правую руку.

Она осторожно подняла руку на уровень плеча, и он начал покрывать тканью ее плечо, ключицу и шею.

— Понадобится чистая вода, — отметил он. — Заряд прошел насквозь. Почти все было магией, так что порвало только кожу и мышцы, и почти всю злобу магии, думаю, я убрал. Но все равно нужно промыть рану как можно скорее. Тогда мы перевяжем рану снова. Фасматоры посмотрят рану, когда мы доберемся до каструма Ярканд.

Когда они доберутся до Ярканда. Не если.

Хоть один из них был уверен в их выживании. Холлис скривилась и отвернула разум от этих мыслей, сосредоточилась на голосе Фендреля, пока он работал. Она старалась не думать о боли в теле от движения рукой. И, что важнее, она старалась не думать о близости этого голого мускулистого торса. И того, как свет рассвета играл на контурах его груди и широких плечах.

Она старалась не замечать, как каждый раз, когда его пальцы нежно задевали ее кожу, она краснела, а волоски на шее вставали дыбом.

Ей показалось, или его ладони дрожали, закрепляя края повязок? Глупое наблюдение. Идиотское. Они были братом и сестрой по охоте. Они работали вместе два года на своем посту в северной Кампионарре, преследовали захваченных тенями, делали яды, чинили оружие, чистили раны. Между ними не было места стеснению. Они были в Ордене, должны были заботиться друг о друге. Только и всего.

Глаза Пророка, казалось, прожигали ее затылок, и хоть она старалась сделать вид, что не слышала этого, его смех порой щекотал ее ухо. Словно его веселили отличные шутки. Несмотря на растущее раздражение, она решила не реагировать на него.

— Вот, — сказал Фендрель, отодвинулся и кашлянул. Он кивнул на ее тунику, отвернулся и стал перевязывать неглубокую рану на своем плече.

Холлис кривилась, запихивая правую руку в рукав. Ей повезло, она это знала. После такого сражения отделаться не самыми серьезными ранами… нет, это была не удача. Это было чудо, деяние богини. Ее правая рука чуть онемела, и было сложно завязать тунику спереди, но стало лучше, когда она стала надевать кожаную броню и закреплять пряжки. В ее броне остались вмятины от когтей оборотня. Это напомнило ей…

Она повернулась к обнаженней ведьме на холоде. Женщина пыталась сейчас спастись от безумия в мире своего разума? Темная яма была там, готовая поглотить ее заживо?

— Нам нужно дать ей Нежную смерть, — сказала Холлис, кивнув на ведьму. — Нужно прогнать тень.

Фендрель кивнул. На миг — такой короткий, что Холлис почти подумала, что ей показалось — он выглядел недовольно. Словно мысль дать смертельный яд женщине без сознания беспокоила его.

А потом выражение сменилось обычной строгой маской Фендреля. Он отложил свои колчаны с ядами, пока избавлялся от проклятия, а теперь присел рядом с ними, выбрал дротик с черными перьями среди них. Он осторожно снял пробку.

— Сможешь прогнать тени? — спросил он, глядя на Холлис, пока опускался рядом с ведьмой.

Она устала и часами не обновляла подавление на своей тени, что усложнило бы задание. Но глаза Фендреля окружили тени усталости, и она знала, что изгнание проклятия забрало много его сил. Они оба были на грани. А отдыха быть не могло. После этого задания их ждал путь, и кто знал, когда остальные из группы Ведьмака страха догонят их. Или сам Ведьмак страха.

И Холлис потянулась к флейтам, лежащим неподалеку. Она взяла вторую, что была длиннее. Детрудос, который использовали для манипуляций и управления не своими тенями. Она раскрыла флейту как V и заиграла гул. Он был ниже, чем у вокоса, его люди не могли слышать даже вначале. Он вызывал дрожь в мире духов, волны силы можно было уловить только теневым зрением.

Холлис посмотрела на Фендреля поверх флейты. Она кивнула, не переставая дуть.

Фендрель вонзил дротик в шею ведьмы.

Духи в центре ведьмы тут же отреагировали на Нежную смерть, медленно поднялись из ее физического тела. Один был длинным духом-тенью жуткого цвета охры и казался склизким. Он плотно обвивал сферу человеческой души — души ведьмы, которая привязала себя к тени оккультными методами. Теперь ее душа была как у рожденного с тенью, так сплетенную с ее тенью, что их мог разделить только огонь.

Но ни одна ведьм не заслуживала очищения огнем. Ее ждало изгнание.

Холлис играла Песнь оков, посылала нити чар поймать тень, обвить ее плотно, как паутиной. Она не сопротивлялась, смерть была легкой после долгого паралича. У нее уже не было сил сражаться. После связывания Холлис начала новую песнь. Глубже и мрачнее, чем все остальные, что она играла в тот день. Песнь изгнания.

Ноты еще не вылетели из флейты, а она уже дрожала, словно ладонь смерти мелькнула над ее сердцем. Она… ощутила это. Давление на ткань мира. Давление, полное голода и жажды мести.

Вуаль реальности разорвалась.

Холлис не смотрела. Не позволила себе бросить взгляд на ту зияющую брешь. Но она ощущала притяжение, желание посмотреть на ужас хаоса, зовущего ее душу. На пустоту, откуда кричали голоса и ужасный диссонанс тишины вечно разносился эхом. Это был ад.

Нет, это было хуже ада. Это был мир теней, вечная темница, в которую богиня прогнала их до начала Времени.

Это было Прибежище.

Рябь ужаса вдруг пробежала по тени, понявшей, что она обречена. Может, ведьма тоже дрожала, но ее душа была так обвита тенью, что Холлис не могла ощутить ее реакцию через чаропесню. Она перешла к другой вариации чаропесни Изгнания, и порыв музыки отправил тень в открытые врата.

Прибежище вдохнуло, и тень уже не могла сбежать. Она закричала, на миг приняла облик, который Холлис заметила краем глаза — облик дикого кота, скалящего гневно зубы, крича в агонии.

Прибежище захлопнулось.

От этого по реальности пошла рябь. Фендрель, поднявшийся на ноги, пошатнулся и упал на колени. Холлис согнулась, еще играя, заканчивая песню.

Во время смерти ведьмы, чаропесен и появления Прибежища Пророк сидел на камне, ладони лежали на коленях. Он смотрел своими странными нефритовыми глазами. Может, у него были видения. Может, он видел сны. Может, он смотрел, как двое раненых охотников борются. Его враги, держащие его в плену. Но, что бы он ни видел, он молчал.

Холлис закончила песню, дрожь гула пропала. А потом она со вздохом облегчения опустила детрудос. Она сидела пару мгновений, глядя на мертвую ведьму, а потом убрала инструмент в чехол.

Небо розовело. Всего двадцать четыре часа назад она спала под плащом Фендреля, не зная, что ее ждало… а Пророк сидел в ящике, понимая, что смерть ждала всех венаторов и венатрикс вокруг костров.

Зная и ничего не говоря.

Холлис вдруг села и повернулась к Пророку на камне.

— Где оковы? — прорычала она.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Солнце озаряло крыши каструма Ярканд, и красная глиняная черепица, казалось, пылала адским огнем, несмотря на холод в воздухе.

Мероли прикрыла глаза от света, глядя из окна своего кабинета на Виа Преторию, главную улицу в каструме. Ярканд был как маленький город в стенах крепости. На севере были бараки для юных посвященных и столовая. Там были амбары зерна, храм, оружейная, зал алхимиков и впечатляющая библиотека, где ученые-эвандерианцы изучали священные тексты и историю.

И всем этим управляла Мероли, домина венатрикс ди Гласвин.

Она была на этом посту уже десять лет, но… Она потерла ладони, глядя на темнеющие кончики пальцев, на пятна под ногтями. Следы тени. Знак, что ее тень медленно, но верно захватывала ее, несмотря на подавления.

Мероли вздохнула и сглотнула от неприятного трепета страха в сердце. Это случалось со всеми охотниками на теней. Со временем. Пятна на пальцах и темнеющие десна, что она заметила в зеркале, означали, что ей нужно будет скоро выбрать брата или сестру по охоте, который даст ей Нежную смерть. Отделит ее душу от тени и отправит ее к свету богини.

Ей повезло. Она верно прослужила Ордену почти сорок лет. Многие юные охотники, которые пришли с ней, давно умерли, их души были потеряны на охоте, в войне или сдались их духам. Но она далеко прошла, могла завершить службу в безопасности своего каструма, зная, что ее душу спасут.

Но все же было сложно отдать жизнь.

Она стиснула зубы до боли. Мероли покачала головой, бросила длинную косу с проседью за плечо. Ее время еще не пришло. Она не будет думать об этом. Ей нужно было еще многое завершить. Важные задания, которые поможет выполнить пленник из каструма Аларбин.

Ее взгляд повернулся к окну, скользнул по Виа Претории к Южным вратам. Фигуры в красных капюшонах патрулировали со стен над воротами, которые закрыли на ночь.

Мероли нахмурилась.

— Где ты, ду Мареллус? — прошептала она. Он должен был прибыть три дня назад. Он обычно не опаздывал, и хоть она знала, что переход через Перрины мог быть опасным, они должны были хотя бы добраться до заставы Фулкрад. Но вестей оттуда не было.

Стук в дверь отвлек Мероли от мыслей. Она оправилась, опустила руки, перестав потирать ладони. Ей не хватало еще привлечь внимание к ее проблеме с тенью.

— Войдите, — она сцепила ладони за спиной, надеясь, что выглядела расслаблено.

Дверь открылась, и квадратное лицо в следах сыпи и обрамленное рыжими кудрями появилось в бреши.

— Да, ди Лодин, что такое?

— Домина, — венатрикс ди Лодин быстро отсалютовала. На ее лице проступила тревога. — Ваших всадников заметили с вышек. Они возвращаются одни. Ду Мареллуса и отряда не видно.

Мероли подавила ругательство. Ее левая рука сжала правое запястье так, что чуть не остановила поток крови. Но она сказала лишь:

— Спасибо. Отправь венатора ду Родила и его людей ко мне, как только они прибудут.

Ди Лодин кивнула и закрыла дверь. Мероли слушала ее шаги, а потом продолжила мрачные размышления. Она смотрела на врата, на линии гор Перрин на горизонте за каструмом. Они казались выше и опаснее в ночи.

— Проклятье, — прошептала Мероли. Ей не нужен был Пророк, чтобы знать, что что-то пошло не так.

* * *

— У меня камень в тапке.

Холлис вздохнула, закатила глаза. Богиня видела из-за туч? Если да, то разве не могла послать сюда молнию и покончить с ее страданиями?

Она оглянулась недовольно на Пророка. Он сел на кусок стены, упер локти в колени, его скованные ладони висели между ног. Он усмехнулся ей сквозь бороду и указал на ногу.

— На тебе почти не осталось обуви, — прорычала Холлис. — Откуда там быть камню?

— Справедливо, Холлис, — он снял правый тапок — пару полосок кожи на тряпке. — И все же… — он тряхнул, и оттуда выкатился большой камень, подпрыгнул со стуком на тропе, тянущейся по склону. Пророк усмехнулся, словно победил в игре, правила к которой знал только он. — Довольна?

Порыв ветра из долины внизу поднял тонкий плащ Пророка, оттянув от его тела, ударил по коже в шрамах. Он почти не дрожал. Он выглядел лучше, чем когда она увидела его в карете-тюрьме. Сильнее, ярче, оживленнее, хоть он и был в железных оковах. Хоть он и шел по горам, питаясь только тем, что они могли поймать на охоте, получая воду только из ручьев.

Холлис не нравилось думать, как ужасно он жил в каструме Аларбин годами, если тут, в жестоких условиях Перрин, он ощущал себя лучше. И когда ее мысли вернулись к будущему… когда она думала, к какой жизни его вела… к какой смерти…

Нет, это было не ее дело.

И он родился с тенью. И был помехой. Он заслуживал то, что его ждало.

— Идем, — прорычала она, помахав правой рукой. Она пожалела, боль пронзила ее плечо. Даже пять дней спустя рана еще не зажила. Она каждый вечер, когда они останавливались, обрабатывала ее, но ей придется снова попросить Фендреля осмотреть ее, убедиться, что следов проклятия и магии Анафемы не осталось. — Мы не можем остановиться сейчас, — она сделала пару шагов по горе, осторожно опуская ноги.

— Почему нет?

— Мы должны встретиться с Фендрелем на вершине, — отозвалась она, глядя на узкую тропу для овец, по которой они шли. Ветер, погода и время разъели ее, но местами ее еще было видно, она тянулась по склону. Она устала от одного вида.

— У нас есть часы до того, как можно будет переживать.

Холлис огляделась и увидела, что Пророк устроился удобнее на той стене с упрямым видом.

— Зайцев в этих краях мало, и твой красавчик не сразу найдет ужин. Можно отдохнуть.

Холлис подавила ругательство. Не было смысла обсуждать то, как Пророк описывал Фендреля, последняя неделя научила ее этому. Чем больше она спорила, тем упрямее он был. Проще было игнорировать его.

Она приготовилась погнать Пророка в путь угрозами или силой, если нужно. Но ей тоже требовался отдых. Теперь она уже не могла думать, о пути, не дав ноющим ногам хоть пары минут отдыха.

Хмурясь и тихо ругая себя, Холлис спустилась по склону и села на часть стены на три фута выше Пророка. Она выдохнула, оглянулась туда, откуда они пришли. Ручей с камнями у берега, пронзал центр долины, и травянистые склоны поднимались вдали, сменяясь камнями, которые мучили их ноги и утомляли души.

Прошло пять дней. Пять дней со смерти ду Мареллуса, венатрикс Альды и других. Пять дней с тех пор, как они покинули дорогу и отправились по глуши. Пять дней с падения заставы Фулкрад.

Они не видели ведьм. Фендрель предложил, и они оба подавили тени глубже в души, чтобы Ведьмаку страха было сложнее отыскать их. Аура смертных душ была слабее, и даже Призраку было бы сложно заметить их издалека.

Холлис не нравился план, когда Фендрель его предложил. Ей не нравилось, что у нее не было доступа к силам тени. Если на них вдруг нападут ведьмы, они будут почти беспомощны, останутся только скорпионы и яды. Но пока что уловка работала. С той ночи, когда напали три ведьмы, они шли дальше без помех. Они боролись с погодой, голодом, жаждой и беспощадными горами. Но не с ведьмами.

Но Холлис не нравилось долго сидеть. Хоть ее мышцы устали, она хотела двигаться. Чем быстрее они шли, тем скорее покинут эти проклятые горы, тем скорее увидят четыре башни каструма Ярканд впереди. Тем скорее будут дома.

Тем скорее Пророк вернется в плен.

Хоть она не хотела, Холлис взглянула на пленника. Он, к ее недовольству, глядел на нее и поймал ее взгляд. Она быстро отвернулась, глядя на склон впереди, делая вид, что изучала путь.

— Ты так и не спросила.

Она поежилась от его голоса. Чувства вдруг стали открытыми, она поймала край капюшона и подняла его на голову.

— Что не спросила? — сказала она, не оглядываясь.

— О, не играй, милая леди, — Пророк рассмеялся. — Ты размышляла днями. Почему я спас твою жизнь в ту ночь? Почему прыгнул на Оборотня? Почему не использовал шанс убежать, пока ты и парень были заняты? Зачем рисковал собой, помогая той, кто, хоть и не враг мне, доставит меня в руки моих врагов?

Он притих. Цепи звякнули, и, когда Холлис решилась взглянуть на него из-за капюшона, она увидела, что он смотрит на свои сломанные ногти.

— Достойный вопрос, — добавил он, глядя туда. — Обидно, что его не задали.

Холлис молчала. Вопрос не раз приходил ей в голову за последние дни. Но она не хотела его задавать. Она подозревала, что ответ ей не понравится.

— Меня можно посчитать безумным, — продолжил Пророк. Часть веселья пропала из его голоса. Он звучал тоньше, чем раньше. Мягче. Может, с меланхолией. — Ко мне относились бы как к принцу в Дулимуриане. Ведьма-королева устраивала бы банкеты в мою честь. Каждое мое слово было бы золотом, и я всегда имел бы место в мире. И меня не ждал бы костер в конце. И разлучение с моим братом по духу.

Снова про брата. Холлис поежилась. Было что-то повреждено в мужчине, который так звал дух, захвативший его.

Пророк оторвал кусок ногтя и бросил на траву.

— Я это видел. То, что описал. Кусочки, видения роскоши, легкости. Но ничего четкого и уверенного. Как обещания с губ лжеца. Я знаю, что такому верить нельзя.

Холлис смотрела на его профиль. Тяжелый лоб нависал над глубоко посаженными глазами. Челюсть было сложно рассмотреть под спутанной бородой. Длинный острый нос с тонкими ноздрями. Острые скулы над впавшими щеками. Она снова задалась вопросом, сколько ему было. Он был младше, чем она думала. Возраста Фендреля или чуть старше.

— Если хочешь, чтобы те сны сбылись, почему не дал ведьмам забрать тебя?

Ее вопрос повис в воздухе, долго находился в тишине. Холлис не знала, слышал ли он ее. Она не стала бы повторять. Она не стала бы так его радовать.

Но после вдохов без слов Пророк опустил подбородок к груди и взглянул на нее.

— Может, дело в твоем личике, — сказал он. — Может, я держусь за знания, что увижу его снова, строгое и хмурое, через год. Или, может, я просто верю в нечто большее, чем ведьмы, безумные святые и старые писания. Может… — он пошевелил бровями и сверкнул зубами в улыбке. — Может, я видел что-то еще. Но никому не сказал. И это дает мне надежду. Для тебя, для меня и всех нас.

— Что? — во рту Холлис пересохло, горло сдавило. — Что ты видел?

Пророк склонился к ней, уперся скованными ладонями в камень, согнув локти, опустив плечи. Он выглядел как торговка, готовая сплетничать. Холлис невольно склонилась, чтобы услышать его, поймала нефритовый взгляд и замерла.

— Я видел Избранного короля, — сказал он.

— Холлис!

Хотя голос был вдали, Холлис вздрогнула, словно кричали прямо за ней. Она повернулась так резко, что плечо пронзила боль. Ее взгляд упал на вершину склона, и она заметила там силуэт Фендреля, он махал рукой. В другой руке он держал зайцев.

Холлис вскочила на ноги и помахала в ответ левой рукой.

— Идем, — она грубо схватила Пророка за локоть, сняла его со стены. Он был выше нее больше, чем на голову, но ему не хватало сил противостоять, даже если он хотел. — Двигайся, и хватит этого бреда.

— Как скажешь, милая Холлис, — пропел он. Но его голова опустилась, он пошел впереди нее по тропе, в конце которой ждал Фендрель.

* * *

Богиня была к ним благосклонна тем вечером. Во время охоты на ужин Фендрель наткнулся на старую хижину. Ее давно бросили, и она была в половине мили от их дороги. Никто не был против отойти, чтобы поспать с крышей над головой.

Они собирали хворост по пути, и когда добрались до хижины, у них хватало топлива на хороший костер. Фендрель разобрался с зайцами, Холлис развела костер, и вскоре они сидели у огня и готовили кусочки мяса на кончиках своих ножей или, в случае Пророка, на конце длинной прочной ветки. Холлис знала, что не сможет смотреть на зайцев под конец пути. Но пока что она была рада любой еде в животе, так что проглотила свою долю без жалоб.

Когда они доели, Пророк сжался в комок спиной к костру и уснул почти сразу, укутавшись в тонкий плащ. Холлис не дала ему свой плащ. Она не хотела даже смотреть на него, хотя не знала, почему.

Зато она глядела на Фендреля из тени своего капюшона. Он сидел с другой стороны костра, смотрел на огонь, не замечая ее взгляда. О чем он думал, глядя на пламя? Вспоминал то странное видение, которое передал ему Пророк пять ночей назад? Думал о брате? Гвардин. Второй сын герцога Перрина ду Глейва.

Он думал об Избранном короле?

Холлис прикусила губы, втянув их в рот. Может, она сходила с ума от усталости и голода. Она знала, что не стоило верить видениям.

— Думаешь, мы справимся? — вдруг спросила она чуть громче, чем трещал костер.

Но Фендрель посмотрел на нее поверх огня.

— Ты про Ярканд? — он уверенно пожал плечами. — Конечно. Осталось два дня. Вот увидишь.

— Два дня? — казалось, что два года, время тянулось перед ней. Еще два дня в этих горах и с жареными зайцами. Еще два дня размышлений, нападут ли на них ведьмы, как они справятся с подавленными тенями. Холлис утомленно покачала головой. — Почему ты так уверен?

— Потому что мы должны. Мы должны дойти туда, Холлис. Должны выжить, — его глаза были почти стеклянными, сверкая в свете огня. — Нас ждет судьба. Богиня не даст нам умереть, пока мы не выполнили то, что Она на нас возложила. Пока мы не убили Жуткую Одиль.

Голос Пророка вернулся в ее голове, воспоминание с привкусом железа и ужаса:

«Твоя мать дала тебе задание, Холлис. Помни. Помни об этом! Важно, чтобы ты…»

Холлис резко встала. Она пошатнулась, усталость манила ее сесть. Но она осталась на ногах.

— Я… поищу еще хвороста, — она вышла из кривой двери хижины, не дав Фендрелю возразить. Ночное звездное небо тянулось над ней, ясное, несмотря на тучи днем. Свет луны сиял над горами, и мир был тихим и диким.

Холлис глубоко дышала, отходя от хижины. Она не могла уйти далеко без теневого зрения, помогающего среди камней. Не важно, им хватит хвороста на ночь. Ей просто требовалось пространство, нужен был воздух. Ей нужно было сбежать из тесноты домика и мыслей, что боролись в ее голове за главенство.

В глубине ее души пошевелилась тень в оковах чаропесен. Ладонь Холлис потянулась к вокосу. Ей нужно будет вскоре сыграть и обновить чары. Но пока что она просто стояла и дышала.

— Холлис?

Она закрыла глаза и тихо выругалась. Она не обернулась. Фендрель подошел к ней сзади.

— Холлис, тут холодно. Идем внутрь. Отдохни. Я первым посторожу.

Она не могла отдыхать. Она устала, но знала, что будет, когда она закроет глаза. Она снова увидит ту часть пророчества о красивой женщине на коленях и взмахе меча. Она знала, что не нужно было верить этому, что это могло быть только ложью или обманчивой наполовину правдой.

Но ей казалось, что это видение сковало их всех. Ее. Фендреля. Его брата. Весь Орден святого Эвандера и пять королевств. Может, весь мир. Не выбор, а судьба. Это могло спасти от будущего с той ведьмой.

И ее душа бушевала в ней.

— Идем, Холлис, — Фендрель был близко. Она ощущала его тепло спиной. Он взял ее за руку.

Она развернулась и закричала, когда резкое движение потревожило ее плечо. Кривясь, она схватилась от него и отпрянула на пару шагов.

— Прости, — поспешил сказать Фендрель, поднимая руки. Свет луны озарял его лицо, и она увидела его тревогу. — Это из-за раны? Там осталась магия?

— Не знаю, — процедила она, мотая головой. — Я не могу определить.

— Ты… дашь мне посмотреть?

Она скривилась и посмотрела ему в глаза в свете луны. Там была искренняя тревога. На миг он не думал о судьбе и Избранном короле. Были только они на холодной горе под звездами.

Она кивнула. Она уже сняла кожаную броню и оставила в хижине. Под плащом была только жилетка и туника. Она сняла плащ, развязала шнурок жилетки, говоря себе, что не было повода для дрожи ее пальцев. Они были братом и сестрой по охоте. И все. Они должны были помогать друг другу, обрабатывать раны, поддерживать, чтобы выполнить миссию. И все.

Она раскрыла жилетку и ослабила шнурки впереди туники. Она сдвинула воротник, открывая плечо и повязки. Они казались белыми в свете луны, а ее кожа была будто призрачной.

Фендрель шагнул вперед, его ладони быстро развязали повязки. Холлис отвернула голову от него, смотрела на пейзаж, пока он работал. Она ощутила, когда он убрал ткань с ее кожи.

— Выглядит хорошо, — сказал он. Его голос звучал сдавленно. — Не вижу следов задержавшегося проклятия. Все заживает, как должно.

Когда его пальцы задели шрам ее раны, она поежилась, резко вдохнула.

Он это услышал. Она знала это. Она ощутила напряжение в его руке, и как он сам резко вдохнул.

Она повернула голову, посмотрела на него. Он пристально глядел на нее.

На миг — на целую вечность — мир остановился.

Вдруг пространство между ними пропало. Он обвил руками ее талию, прижал ее к себе, ее руки были вокруг его шеи, ее губы прижимались к его. Дикий жар взорвался в ее голове, наполнил ее. Его поцелуй был отчаянным сначала, немного неуверенным, его рот изучал ее губы. Но у нее не было терпения.

Она схватила его лицо, целовала его снова и снова, сильнее, голоднее. Он застонал в ответ, его ладони двигались по ее спине, отыскали голую кожу ее плеча, шеи. Боль раны была забыта. Его прикосновение вызывало мурашки от радости на ее спине, и ей пришлось отодвинуться и поднять голову, чтобы вдохнуть.

Но он не остановился. Огонь уже горел. Его рот двигался по ее челюсти к ее шее, и каждое прикосновение его губ и зубов к ее коже вызывало пугающие ощущения в ней. Она закрыла глаза, откинула голову. Пальцы запутались в его растрепанных волосах, пульс колотился рядом с его губами.

Это было слишком. Этого было мало.

Ее ладонь скользнула по его шее к плечу, к груди. Он тоже был без кожаной брони, и она ощущала твердость его мышц под грубой тканью туники. Она потянула за шнурки, потом раскрыла его рубаху, чтобы прижаться ладонью к его пылающей коже.

Заряд пробежал по его телу. Фендрель отпрянул, раскрыв рот, губы были темными и опухшими в ночи.

— Холлис, — выдохнул он. Большая ладонь легла на ее ладонь. Она ощущала биение его сердца под рукой.

А потом он сжал пальцы и убрал ее ладонь.

— Фендрель, — прошептала она, задыхаясь, словно только что бежала изо всех сил. Ее кожа горела, и она помнила все места, где касались его губы. Она пыталась думать, пыталась говорить. — Прошу, я не…

Он покачал головой.

— Это запрещено, — его слова были полны боли. — Орден. Если они узнают об этом, о нас… нам конец.

Она знала, что это было правдой. Всегда знала.

Но в этот дикий беспечный миг ей было все равно. С тихим скулением она попыталась поймать его лицо и притянуть его губы к себе. Он отвернулся от нее, укутался в плечи. Он будто закрылся кирпичной стеной.

И все. Это все, что она могла ожидать, на что могла надеяться. Несколько поцелуев, и он отвернулся.

Тайна раскрылась. Она не могла уже отрицать, притворяться, что этого не было. Она любила его. Любила со всей отчаянной силой этого мира. И он ее любил, она это знала. Знала уже какое-то время.

Если бы она могла скрыть правду от себя, отрицать ее достаточно долго, может, ей удалось бы задушить любовь. И это не причиняло бы ей боль. Но теперь любовь цвела в ней, пульсировала жизнью и болью.

Холлис прижала ладонь к сердцу, которое билось быстрее, чем раньше, но с болью, которую было сложно терпеть. Казалось, оно вот-вот разобьется пополам. Она пыталась говорить, позвать его, но губы двигались беззвучно.

— Прости, Холлис, — донесся до нее его голос, что был мрачнее ночи. — Я не могу рисковать твоей жизнью или моей. Там нужно еще много достичь. Нужно еще…

Она не хотела больше слушать.

Она побежала к хижине, вошла в низкий дверной проем. Она обогнула костер в центре, перешагнула спящего Пророка и забилась в дальний темный угол. Там она сжалась в комок, укуталась плащом с головой и позволила горячим слезам побежать по щекам.

Она долго не могла уснуть.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кампионарра тянулась под его ногами, плодородные фермерские угодья расходились на мили в стороны, сколько он мог видеть.

Симон стоял на вершине последнего холма дороги в горах. Внизу был знакомый и чужой пейзаж. Он много раз раньше проезжал по этой дороге, направляясь в каструм Ярканд, чтобы посоветоваться с венаторами там. Венатрикс-домина ди Гласвин была его сестрой по охоте тогда, и он ценил ее мнение, часто спрашивал ее совета в сложном деле за годы Ведьминых войн.

Казалось, это было давным-давно. И тогда он был другим, ему не нравилось даже признавать, что та версия существовала. Но он не мог сбежать от той версии себя.

Он прищурился. Вдали на горизонте он будто уже видел башни каструма. Это была иллюзия, уловка для взгляда. Но ощущалось реально… а Симон уж точно знал, какими реальными бывают иллюзии.

У него был шанс восстановить свой статус в глазах Одиль. Шанс оправдать себя в своих глазах. Шанс смыть невинную кровь с его рук. Только кровь могла смыть кровь. Так что он предложит смерти этих эвандерианцев как жертву Новой богине.

Даже Холлис.

Особенно Холлис.

— Милорд! — юноша, Вульфар, если Симон правильно помнил, приблизился к нему справа. Его тень Элементаль мерцала силой в его душе, и Симон видел ее четче, чем лицо парня. — Я только что проверил на востоке. Там нет следов эвандерианцев или Пророка. Возможно, что они уже покинули горы и добрались до каструма?

Симон медленно смерил взглядом юношу. Он видел сомнения в душе Вульфара — сомнения насчет Симона. Несмотря ни на что, несмотря на годы верной службы Новой богине, несмотря на символ на лбу, отмечающий его как элитного воина Одиль, он все еще был эвандерианцем в его глазах. Эвандерианцем, который позволил улизнуть его собратьям.

Атака на конвой должна была стать короткой. Добыча была почти у них в руках. Но ничто не пошло по плану. Потеря Лотара уже была плохой, но Гилла, Армель и Нирит погибли следом, и это навредило еще сильнее. Симон видел, как в оставшихся четырех спутниках угасают энтузиазм и смелость. Их души были тяжелыми, несмотря на яркость теней.

Но они еще не закончили.

— Они еще там, — сказал Симон. — Они близко. Я это ощущаю.

Он отвернулся от юного Вульфара, посмотрел на пейзаж, склоны и утесы. Только эта дорога вела из Перрин, и они постоянно следили за ней уже четыре дня, а других теней не заметили. Можно было спуститься в других местах, но там было опаснее.

День настал. Симон не знал, как понимал это, но ощущал, что тот день настал.

Он закрыл смертные глаза и широко открыл глаза своего духа. Он вытянул руку и отправил тень из своей головы в воздух, она вырвалась из него потоком сильной магии.

— Найди ее, — шептал он в голове, приказ передавался по нити их связи. — Найди Холлис ди Тельдри. Найди ее…

* * *

Холлис стояла на утесе, ветер бил ее по лицу, убирал волосы с ее глаз холодной ладонью. Она с трудом верила в то, что видела — Кампионарра лежала внизу как зелено-золотое одеяло. Казалось, было невозможным, что их ждал такой теплый пейзаж. После дней среди гор она начала верить, что они не закончатся. Но конец вдруг появился впереди.

— Там!

Голос Фендреля донесся снизу, почти затерялся с ветром. Она дрожала, но скрыла эмоции на лице и посмотрела туда, где он стоял в нескольких ярдах ниже нее.

— На вид пройти можно, — крикнул он, прижимая ладонь ко рту, чтобы закрыться от ветра.

Холлис посмотрела туда, куда он указывал. Очертания тропы вели вниз по склону. Тропа была для оленей, скорее всего. Вряд ли пастухи стали бы вести своих овец по этой части гор.

Она кивнула. Ее ноги болели, сердце было тяжелым, дух устал. Но разве у них был выбор? Еще один день, и они доберутся до ровной земли. Еще ночь, и они будут в каструме.

Она спустилась с выступа. Пророк сидел на камне между ней и Фендрелем, не глядя на них. Он согнул одну ногу в колене, посиневшие пальцы потирали кровоточащие пальцы ног. Его обувь стояла в стороне.

— Идем, — резко сказала Холлис, сжав его локоть.

Пророк тяжко вздохнул.

— Можно я хоть обуюсь?

Она ждала, пока он обмотает тканью ноги, завяжет ремешки от кожаных подошв. Фендрелю пришлось оторвать часть своей туники для Пророка. Но это не сильно помогло.

— Знаешь, милая Холлис, — отметил Пророк, пока работал, — пару дней назад я верил, что даже худшая из твоих хмурых гримас не испортит мою радость от твоего личика, — он приподнял кустистую бровь и посмотрел на нее. — Если будешь так хмуриться, я начну в этом сомневаться.

Она молча скрестила руки. Она не хотела смотреть на него… Не хотела видеть боль на лице мужчины, которого она заставляла идти к плену и мучениям. Но она заставила себя смотреть на него, не давая отвести взгляд.

Пророк завязал последний узел на лодыжке и встал, кривясь. Он взглянул туда, где их ждал Фендрель, а потом понимающе посмотрел на Холлис.

— Ты понимаешь… — начал он.

— Ты понимаешь, что, если не замолкнешь и не станешь шевелить ногами, я ударю тебя по больному месту и потащу за ухо.

Пророк приподнял брови. Он скользнул взглядом по ее фигуре, едва достающей ему до подбородка, когда она выпрямлялась во весь рост. Но он не был дураком. Он знал, как она злилась и устала. Он знал, что не стоило проверять правдивость ее слов.

Он поклонился — вежливо, что было неуместно в горах, еще и от тощей фигуры в лохмотьях. И Холлис снова задалась вопросом, кем он был. До того, как Одиль нашла его, как они забрали его, чтобы сделать своим оружием. До того, как раскрылась тайна о том, что он родился с тенью, он где-то жил как обычный парень…

— Шевелись, — прорычала она. Она не могла позволить тяжести в груди заставить ее сказать или сделать то, о чем она пожалеет.

Пророк зашагал, поскальзываясь, по склону, направляясь к Фендрелю. Тот пытался поймать взгляд Холлис, пока она шла, но она быстро отвела взгляд. Было просто сосредоточиться на ногах, это было даже необходимо при спуске. Они почти не говорили с… той ночи. С тех моментов под луной.

Те поцелуи еще горели на ее коже, когда она позволяла себе вспоминать хоть на миг.

Он тоже еще ощущал это? Ощущал пожар между ними, еще горящий, еще опасных, хоть они и пытались игнорировать это? Он ощущал прикосновение ее ладони к его голой груди? Ощущал желание, искушающее ее броситься к нему?

Или он был крепким, как каменное выражение на его лице?

В это могли играть двое.

Фендрель повел их по узкой тропе, отыскивая безопасные места для спуска, и Пророк плелся за ним, гремя с каждым шагом цепями. Холлис шла последней, смотрела под ноги, прижимая ладонь к камню слева, вытянув другую руку для равновесия рядом с обрывом. Ее ноги сводило от усталости, и она в сотый раз поклялась, что, если они дойдут до каструма Ярканд, она попросит огромную медную ванну, опустится в горячую воду и останется там на неделю. Пусть достают ее сморщенной, как курага, если нужно, но она…

Она остановилась.

Ее ладонь на камне напряглась, пальцы впились в стену. Ее сердце колотилось о ребра, и ветер лишал дыхания.

Словно ощутив что-то в ее душе, Фендрель замер и оглянулся.

— Холлис?

Пророк не смотрел. Он стоял, опустив плечи. Холлис посмотрела поверх головы Фендреля, и все мысли и чувства пропали в миг жуткого ужаса.

— Я его чувствую, — сказала она. — Ведьмака страха. Он близко.

Фендрель нахмурился, пронзая взглядом.

— Уверена? Твоя тень еще подавлена. Ты можешь ошибаться…

— Уверена, — Холлис потянулась к вокосу на поясе. — Он близко. Нужно вызвать тени. Пока еще есть время.

Фендрель тоже потянулся за флейтой, но неуверенно.

— Если мы их вызовем, он точно заметит нас. Может, лучше оставить их подавленными и попробовать проскользнуть? Может, он близко, но еще не нашел нас…

— Поверь мне, Фендрель, — Холлис посмотрела ему в глаза. Ее пульс ускорился от ужаса, который она не могла объяснить, но она не давала себе сомневаться. — Поверь мне, — повторила она и прижала вокос к губам. Она закрыла глаза, прошла в лабиринт в своем разуме.

Она держала тень подавленной днями, усиливая Песнь подавления каждые несколько часов. Груда камней закрывала вход в пещеру в ее разуме. У нее не было времени осторожно разобрать ее.

В физическом мире она играла Песнь развязывания, безумные ноты закручивались в мелодию. В мире разума она бросилась на камни и не отбрасывала по одному, а ударила по ним кулаком. Вся стена задрожала и обвалилась, но Холлис отскочила ловко в сторону, спасаясь.

Ее тень вырвалась, перья-ножи оставили глубокие следы в стенах. Холлис была готова. Она сменила Развязывание на Оковы в песне так быстро, что они почти стали одной мелодией. В разуме она сжала нити магии и бросила их в тень. Одна нить обвила большое крыло, сдавила, и тень закричала от боли, а Холлис дернула и обрушила ее на землю у своих ног.

Тень попыталась встать. Холлис заметила клюв, глаза пылали темной ненавистью. Она бросила другую нить, та обвила тонкую шею и затянула петлю.

Женщина-птица зашипела, высунув язык. Странный музыкальный голос пропел в голове Холлис:

«С возвращением, маленькая госпожа».

Слова были наполнены ядом.

Холлис не стала отвечать. Она открыла смертные глаза, закончив играть чаропесню. Ноты еще висели в воздухе вокруг нее, схожий гул звучал из вокоса Фендреля. Она повернулась к нему с теневым зрением и увидела множество рук, машущих в воздухе за его спиной.

Она закрыла вокос и убрала его в чехол. Было приятно вернуть эту силу. Было приятно перестать быть уязвимым человеком среди дикой природы.

Фендрель закрыл вокос и посмотрел на Холлис, магия сияла в его глазах.

— Мы близко к каструму Ярканд, — сказал он. — Может, они послали кого-то на поиски, когда мы не прибыли вовремя. Если можешь…

— Попробую, — Холлис знала, о чем он говорил. Если она сможет отыскать товарищей из Ордена и направить их сюда, у них будет подкрепление против Ведьмака страха и его оставшихся помощников. Попробовать стоило.

«Вперед», — сказала она в голове и дернула за нити чар. Ее тень ответила и покинула ее голову, появилась перед ней в облике духа. Крылья пульсировали в воздухе под странными углами, странные, жуткие. Пока что все было под ее контролем.

Ей нужно было послать сообщение, послать часть сознания с тенью. Если бы она лучше управляла своей тенью, она могла бы отправить ту часть сознания и продолжить спуск физическим телом по узкой тропе. Но она пока что так не умела.

И пока ее тело прижималось к каменной стене подальше от края, она отделила часть сознания и приблизилась им к женщине-птице, забралась на ее спину. Ее тень не возражала, но Холлис ощущала дрожь под руками.

— Лети, — сказала Холлис, и тень взмыла в воздух над тремя фигурами на склоне горы, устремилась ввысь. Оттуда Холлис видела пейзаж, и ее взгляд искал захваченные тенями души и активные тени.

Она увидела их почти сразу же. В паре миль от них — было сложно судить с высоты. Но пять активных теней спускались быстро по горе, значит, были на лошадях и ехали по широкой дороге. Ведьмы.

Она повернулась в поисках остальных. Ее сердце дрогнуло в физическом теле в ответ на то, что видели глаза ее духа. Десятеро захваченных тенью приближались со стороны каструма Ярканд. Видимо, эвандерианцы… И они были не очень далеко, милях в восьми.

— Лети! — крикнула Холлис, и тень ответила, хлопая крыльями, направилась к тем душам. Связь не пустит ее так далеко, но если она сможет передать послание с помощью эха, которое поймут их тени, может…

Ее тень резко развернулась с криком.

Холлис сжала крепче, чуть не упав, чуть не вернувшись в физическое тело. Она посмотрела среди бури крыльев на что-то, поднявшееся в воздух перед ней.

Силуэт был почти человеческим, но это сходство ухудшало облик монстра. Большие шипы торчали из его плеч, а лицо — если можно так его назвать — было зияющей пастью, челюсти хлопали в бесконечном визге. Две огромные руки тянулись, пальцы были как серпы, рассекали воздух, направляясь к Холлис.

Она знала ту тень. Она видела ее раньше в разуме мужчины, который учил ее, как управлять Призраком. Но она еще не видела ее в таком огромном облике.

— Назад! — закричала Холлис, и ее тень спикировала, избегая протянутой руки. Тень повернулась и полетела по воздуху к телу Холлис.

Холлис открыла физические глаза, ее тень вернулась в голову, принеся с собой тот кусочек сознания. Она охнула, чуть не упала… но Пророк поймал ее скованными ладонями и удержал, не давая сорваться. Холлис не стала его благодарить. Она выпрямилась и, игнорируя давящие пальцы Пророка на руке, посмотрела на Фендреля.

— Они идут, — выдавила она. — Ведьмак страха… он меня видел. Он знает, где мы. Я видела, их там пятеро. И они близко.

— Каструм? — спросил Фендрель.

Холлис кивнула.

— Десять всадников едут из Ярканда. Их тени активны, но я не знаю, ощутили ли они меня.

— Кто доберется до нас первым?

— Ведьмы, — сомнений не было.

Фендрель побелел. Но он не выглядел испуганно, даже в душе. Спокойная решимость пульсировала в нем, и Холлис задрожала. Он думал снова о своей великой судьбе? Думал об Избранном короле?

Может, его вера поможет ему пережить это.

— Идем, — сказал он. — Нельзя оставаться тут и ждать их. Нужно приблизиться к подмоге как можно сильнее перед столкновением.

Страх подгонял их, заставляя быстрее спускаться по тропе. Но даже так прошло почти два часа, пока они не оставили опасную часть горы позади, попав на участок ровнее. Теневое зрение Холлис пылало от напряжения, и она старалась разглядеть признаки приближающихся ведьм.

Она и ее спутники добрались до склона, ведущего к долине с лесом, и она увидела их. Пятеро на лошадях приближались с запада, неслись по земле галопом. Их тени ярко пылали в воздухе, и Призрак Симона ду Ригунта был ярче всех.

— Фендрель! — закричала Холлис, указывая, когда он повернулся к ней. Он выругался, увидев то, что она заметила. Ведьмы догонят их за минуты.

— Что ж, герои мои, — Пророк скрестил руки на груди, — вам пора предложить смелый план нашего побега. Я — само внимание.

Он был таким спокойным. А почему нет? Если ведьмы схватят его, сбудется его видение о счастье. Его отведут к Одиль как любимого принца, спасенного из пасти смерти. Сама Одиль коронует его, сделав лордом, поселит в хорошем замке, будет относиться как к сыну. Его силы раскроют полностью, и он разгромит ими Орден святого Эвандера.

Им нужно было убить его сейчас.

Фендрель тоже это знал. Холлис видела, как он тянулся к Нежной смерти.

— Нет! — резкость ее голоса испугала и ее.

Фендрель замер, пальцы почти касались черного оперения.

— Нельзя отдавать им его, — сказал он, но с вопросом в голосе.

Пророк перевел взгляд с Фендреля на Холлис, словно смотрел театральное выступление в деревне, а не ждал решения насчет его жизни. Если они дадут ему Нежную смерть без костра, где можно было отделить его душу от врожденной тени, он точно будет обречен на вечный ужас в Прибежище.

Она не должна была переживать. Она боролась, чтобы он был жив, чтобы доставить его целым в каструм… но в этот миг его смерть была лучшим решением, и она должна была выстрелить. Она должна была сделать это еще в той карете, пока они ждали, что ведьмы взломают замок.

Вместо этого она сказала:

— Мы еще можем это сделать. Он нам нужен, Фендрель. Одиль слишком сильна. Он нужен нам, чтобы была надежда одолеть ее. Если… будет Избранный король.

Он верил ей. Она видела по его лицу, и вера мерцала в его душе.

Но он мешкал. И с каждым мигом промедления ведьмы были все ближе.

— Я их задержу, — сказала Холлис, едва узнавая свой решительный голос. — Иди вперед, а я останусь тут. Я… смогу их хотя бы замедлить.

— Нет, — дух Фендреля встрепенулся от эмоций сильнее его страха. Он шагнул к ней, протянул руку, но сжал ее в кулак, костяшки побелели. — Я согласен с твоим планом, но я останусь. Бери его. Ду Мареллус оставил его тебе, так что тебе и доставлять его.

Она чуть не рассмеялась с горечью ему в лицо. Она чуть не бросила ему в лицо слова о его предназначении, которые он произнес ей в ночь, когда отказался от эмоций между ними.

Но она только покачала головой.

— Ты не одолеешь Ведьмака страха.

— Как и ты!

— У меня Призрак. Не такой сильный, как его, и я не могу превзойти его… но могу его замедлить.

Воздух между ними был напряжен. Рот Фендреля раскрылся. Он не мог говорить.

Холлис улыбнулась, и улыбка была острее любого ножа.

— Не забывай, Фендрель ду Глейв, — сказала она, используя его настоящее имя. — Я тоже была в том видении. Я стояла рядом с твоим братом, когда он опустил меч. Если такая судьба, если богиня создала нам такой путь, то кто такой Ведьмак страха, чтобы мешать нам?

Он сделал шаг. За один шаг миновал пространство между ними. В следующий миг его ладонь была на ее затылке, пальцы запутались в ее волосах. Это было так быстро, что Холлис будто показалось, вот только губы остались пылать после того ужасного и красивого прикосновения.

Он отодвинулся без слов и снова отвернулся от нее. Он схватил Пророка за шею, и Пророк успел посмотреть на Холлис лишь раз, пошевелив бровями, а потом его чуть не сорвало с ног, когда Фендрель потянул его по травянистому холму к укрытию лесу.

Холлис смотрела им вслед, пока они не пропали в тени леса. Дрожащей ладонью она накрыла рот, задевая пальцами еще пылающие губы.

А потом повернулась к пылающим душам, спешащим к ней.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

От вида маленькой фигуры на холме Симон поднял руку и потянул за поводья. Его четыре всадника послушались и остановили лошадей. Они выстроились по двое по бокам от него, их лошади встряхивали головами и нервничали, всадники молчали. Как стая волков, они смотрели на свою добычу.

Они потратили время на поиски в горах, а теперь она стояла на виду, вызвав силы тени, но сковав почти все. И Холлис… Он не видел ее годами, но она почти не изменилась из ребенка, каким он ее помнил, за чьей Одержимостью наблюдал, а потом помогал с обучением.

Она широко расставила ноги, подняв скорпиону, и ее тень парила над ее головой. Красный капюшон скрывал тенью ее лицо.

Теневое зрение Симона уловило в лесу за ней трепет душ. Анафема, если он правильно понял. И еще одна душа, с тенью, но подавленной. Его добыча.

Уголок его рта медленно приподнялся.

— Езжайте, — сказал он всадникам. — Обогните лес справа и перекройте им отступление на дальней стороне.

Юный Вульфар приблизил коня на пару шагов к Симону.

— Сэр… — начал он.

Но Симон пронзил его взглядом.

— Я присоединюсь, закончив тут, — сказал он.

Парень перевел взгляд на венатрикс. Вульфар был боевым, но девушка заставляла его нервничать. Ясное дело, она ведь убила Гиллу.

— Вперед! — сказал Симон, не позволяя ослушаться тоном. Вульфар и еще три ведьмы направили лошадей вправо от Симона, объезжая венатрикс и намереваясь обогнуть лес, как он и приказал. Они могли справиться с охотником с Анафемой сами.

И Симон собирался насладиться этим боем.

— Маленькая Холлис, — он спешился и пошел к ней, пока не оказался в десяти ярдах от нее. — Теперь ты взрослая венатрикс? Когда дала клятвы?

Она подняла скорпиону с парализующим дротиком. Но не стреляла. Она не была уверена в своей меткости. Симон вспомнил, что Холлис всегда плохо давалась стрельба, его улыбка росла.

— Ты сделала мою жизнь сложнее, чем нужно, за последние дни, — он чуть склонил голову. — Но ты проявила умения и хитрость. Все, что ожидают от такой верной охотницы, как ты. Скажи, Холлис, я могу отвернуть тебя от праведного учения эвандерианцев к пути просвещения?

Она мрачно поджала губы.

— Вряд ли, — сказала она.

Она выстрелила.

* * *

В мире духов время мало имело значение.

Миг для нажатия на спусковой механизм скорпионы мало отличался от прожитых жизней, появившихся и павших королевств. Только смертные разумы пытались сковать существование рамками секунд, часов или лет.

Холлис прицелилась, надавила на крючок.

Она моргнула…

Ее веки опустились, боль и магия взорвались в ней. Большие ладони с пальцами-серпами порвали ее жалкие барьеры, и Призрак Ведьмака стража ворвался в ее разум.

Во тьме того мига Холлис оказалась в коридорах разума. Пещеры вокруг нее отражали эхо грохота, и она не могла быстро определить источник. Она прижала ладони к голове и закричала, ее голос не был слышен.

Но это было в ее разуме. Она не была тут беспомощной.

— Приди ко мне! — закричала она.

В этот раз ее тень не боролась. Она появилась рядом, зловеще сияя в тенях. Тихая, тень просто смотрела на нее с ненавистью.

— Найди его, — сказала Холлис, голоса не было слышно, его перебивала дрожь звука в каменных коридорах, но значение передавалось ее тени по нити связи. — Найди нарушителя.

Дрожь пробежала по крылатому существу. Даже теперь тень хотела перечить, проверить ее контроль. Но знала, если они не будут сражаться вместе, тело будет обречено.

Тень повернулась и полетела по коридору слева от Холлис. Она последовала, и, когда тень резко повернула направо, она побежала следом так быстро, как только могла в мире духов. После третьего поворота она увидела следы чужой тени, места на стенах и потолке, где шипы с плеч сорвали куски камня. На четвертом повороте она поняла, что они приблизились к источнику грохота.

На пятом повороте она увидела потустороннее сияние жуткого духа в конце коридора. Он пропал из виду за поворотом, но Холлис с новой решимостью ускорилась и заметила его еще раз, когда свернула следом, в глубинах своего разума.

Она еще не заходила так глубоко. Даже когда проклятие пыталось утянуть ее и проглотить, она не была так глубоко в своем разуме. Это место было опасным, полным воспоминаний, снов, кошмаров и тайн, которые она не хотела признавать. Там было все, что она забыла или подавила. Она не добралась бы до этих мыслей, если бы не последовала за этой тенью, но нарушитель погрузился туда, во все мысли, не отвлекаясь на проходы лабиринта вокруг.

Тень знала, что искала.

Холлис повернула еще раз, ее тень парила у ее плеча. Они застыли, и ужас пронзил Холлис при виде чужой тени в конце коридора. Дальше была стена, и Холлис посчитала ее непроходимой.

Но чужая тень впилась когтями в камень и нашла очертания двери. Дверь была закрыта и давно забыта.

Эту дверь не должны были открывать.

— НЕТ! — ее крик был приказом, и ее тень тут же ответила, бросилась по коридору бурей крыльев и когтей. Она спикировала к сгорбленной спине с хищным воплем.

Чужая тень впилась огромными когтями и рвала… и открыла дверь…

* * *

Холлис стояла на узкой улице.

Она сразу узнала место. Пара мгновений морганий и удивления с открытым ртом прошли, и ее разум понял то, что уже знало сердце. Маленькая улица за лавкой столяра с глубоко посаженными дверями, настолько, что ребенок и ее мать могли стоять на крыльце и не мешать проехать лошади с всадником по узкому пространству.

Она ощущала запах рыбы с рынка.

Она ощущала запах кожи из мастерской.

Она ощущала запах дыма от горящего города. И вонь ужаса, расходящегося волнами.

Здания по сторонам бросали длинные тени от света луны, но она видела все четко, как днем, и воспоминание сохранилось идеально. Разбитая стена сзади, туда попало проклятье, разгромило здание и мешало отступить. Тело ведьмы лежало, раскинув руки и ноги, посреди улицы, молоток торчал из головы.

И она увидела своего отца на коленях перед ведьмой.

Он сжимал кулаки и кричал. Его голос смешивался с рожками храма, гудящими вдали за ней. Она не видела его лица, эта часть была подавлена в ее памяти. Но она узнала его огромное тело, его широкие плечи, большие ладони и то, как он склонял шею, опуская голову, словно никогда не мог уместиться в тесном пространстве. Она легко узнала бы его. Когда-то она видела в этом силуэте безопасность.

Он проглотил крик и встал прямо. Плечи были почти шириной с улицу.

— Примите ее доброту, — сказал он. — Примите ее гнев. Жуткая Одиль среди вас.

Не его голос лился из его рта потоком злобы и магии.

Холлис упала на колени на обломках камней. Она была одна. В этом воспоминании не было ее матери и брата. Это воспоминание было просто страхом ребенка, у которого осталась травма. Страх, который не пропадал. Страх, оставшийся в ее духе и ставший важным, как кровь, как кость.

Ей снова было три года. Она беспомощно плакала.

— Одиль невероятная, — его большая голова без черт лица повернулась. Она ощущала его взгляд на себе, он обжигал ее тело и душу, хоть она не видела глаза. Он шагнул. Еще раз. — Одиль непобедимая.

Его ладони двигались в воздухе перед ним. Кровь капала с пальцев темными ручьями. Магия Анафемы трепетала в воздухе — Холлис в три года не знала, что это было, но теперь она узнала признаки.

Она должна была бороться. Должна была убежать.

Она смотрела на жуткую фигуру и не двигалась.

— Все ее узнают, — говорил голос через рот ее отца. — Все ее полюбят, — он поднял кровоточащую ладонь, сила вспыхнула.

Холлис ожидала, что заряд проклятия пронзит ее сердце, пригвоздит ее к камням улицы.

Но перед тем как ее отец выпустил магию, буря белых крыльев появилась в воздухе между ней и ним. Ее тень ворвалась в мрачное воспоминание, терзала его плоть, и он закричал и вскинул руки, кровь и заряды проклятия летели в стороны.

Холлис вздрогнула, закричала и вскочила на ноги, ощущая себя, свой разум и свою волю. Она не была беспомощным ребенком.

Она взяла себя в руки. Это воспоминание было не простым, оно пыталось раздавить ее страхом. Но там оставалось…

Венатрикс прыгнула на улицу, прицелилась скорпионой и выстрелила.

В этот раз Холлис была той венатрикс.

Она выпрямилась, стала выше, чем была в физическом мире. Узкая улица в Базине растаяла, и она стояла в коридоре из камня в своем пейзаже сна, видела воплощение своего ужаса. Ее тень ощутила ее присутствие, отпрянула и сложила крылья, чтобы Холлис могла выстрелить.

Холлис смотрела в лицо воспоминания. Ложного и верного воспоминания одновременно. То был ее отец и не он.

Она увидела вспышку его глаз.

— Холлис, — голос был его. Грубый голос, который она знала, он старался смягчить тон. Тот голос был с ней все эти годы, истинное воспоминание об отце. — Холлис, кроха.

Она выстрелила.

Дротик пронесся и вонзился врагу между глаз. Она не видела, но ощутила попадание. Ее отец пошатнулся и упал. Грохот, и пар ужаса рассеялся…

…и в физическом теле Холлис открыла глаза. Ее палец отпустил крючок, и она сосредоточилась на Ведьмаке страха в десяти ярдах от нее.

Ее дротик дрожал, он попал между его оставшимся глазом и повязкой прямо в центр татуировки.

Он понял. В миг шока и осознания Симон понял свою ошибку, и она увидела, как это отразилось в его духе. Силы позволяли ему отпереть глубочайшие страхи врагов, обрушить на них страхи так, чтобы они не могли защититься. Они бились в своих разумах, но в этом мире, в реальности, они умирали мгновенно. Убитые страхами.

Но Холлис была не так беспомощна, как он верил. У Холлис тоже был Призрак, манипулирующий разумами и воспоминаниями. Включая ее. Она могла менять и влиять даже на свой страх. Она могла отбиваться.

Во второй раз могло не сработать. Но одного раза хватило.

Холлис усмехнулась. Ее сердце гремело в горле, отсчитывая секунды. Она выжила там, где должна была умереть. Паралич сработает через полминуты. До этого…

Ведьмак с воплем ярости взмахнул рукой, посылая приказ. Его тень, изгнанная из головы Холлис, когда дротик попал, не отреагировала быстро, уже замедленная ядом в теле ее сосуда. Холлис увидела вспышку Призрака краем теневого зрения, бросилась в сторону вовремя. Когти задели край ее разума, пытались снова проникнуть. Если тень вошла бы снова в ее разум и воспоминания, она не смогла бы отбиться во второй раз.

«Приди ко мне!» — закричала она в голове, ее тень ответила, желание выжить не давало ей сопротивляться. Она влетела в голову другого Призрака с боевым кличем. Вид ослепил разум Холлис, и ей пришлось отвести взгляд, пока духи бились в мире духов. Хоть ее смертный разум пытался справиться с увиденным, это все еще сложно было осознать. Было рискованно смотреть на бой.

Холлис пригнулась и попыталась бежать. Сколько секунд осталось до действия яда? Слишком много! Большой Призрак рвал защиту ее тени, лез в ее разум. Она ощущала когти в своей голове, готовые раскрыть ее и проникнуть во все ее темные места, выпустить ужасы, которым она не могла противостоять. Она упала на четвереньки.

А потом — вдруг ничего. Ее голова очистилась, боль атаки кончилась.

Она посмотрела на свои ладони, пальцы лежали на золотой траве. А потом она оттолкнулась, села на колени и повернулась, разглядывая.

— Нет, — прошептала она. А потом ее голос вырвался из горла воплем. — Фендрель!

Он стоял над ней — спиной к ней, лицом к Ведьмаку страха. Теневое зрение Холлис видело ужасного Призрака над ним, когти рвали его разум. Его… не ее.

— Фендрель! — закричала она и вскочила на ноги. Она пошатнулась, чуть не упала, но устояла и подбежала к нему, схватила его за руку. Она посмотрела на Ведьмака страха.

Симон ду Ригунт — ее наставник, которому она когда-то могла доверить жизнь и душу — усмехался. Паралич уже добрался до его лица, двигалась только часть его рта. Но в его глазу сияла радость, смешанная с гневом в одну эмоцию без названия. Он рухнул на колени, тело качалось, вот-вот собираясь упасть.

— Холлис! — прорычал он, слова были невнятными. — Я видел, что было в твоей голове. Я видел, что он значит для тебя. Я разорву его разум, Холлис… Разорву…

Он рухнул, содрогнулся. Замер.

Визг ударил по ее духовным ушам, Холлис отскочила, Призрак вырвался из головы Фендреля. Он потянулся вдоль нити связи к застывшему ведьмаку, скованный ядом, которому поддалось тело носителя.

Нужно было применить Нежную смерть. Сейчас. Пока был шанс.

Но Холлис отвернулся от ведьмы к Фендрелю, который будто застыл на месте.

— Фендрель, — она сжала его руку, плечо, шею. Буря вопросов кружилась в ее голове. Почему он был тут? Почему вернулся? Где еще четыре ведьмы? А Пророк?

Но все те вопросы были просто шумом на фоне, пока она смотрела на побелевшее лицо Фендреля, быстро лишающееся жизни.

— Фендрель, ты меня слышишь?

Он не ответил. Его лицо… Он выглядел как венатрикс Альда за миг до ее падения замертво. Но тень! Призрак Ведьмака страха уже не был в нем… уже не мог ему вредить. Почему он так застыл? Почему не двигался?

— Проклятье, — прошипела Холлис, ругая себя. Она знала ответ, ведь не тень Ведьмака страха только что чуть не убила ее. А открытый страх. И если тень успела освободить худший страх Фендреля… у него не было Призрака. Он не мог биться со своими страхами и воспоминаниями.

Ему оставалось жить секунды. Даже меньше.

Хоть она знала, что они были уязвимы — если она решит действовать, они оба будут открыты оставшимся ведьмам — выбора не было.

Она не могла позволить Фендрелю умереть.

Она поймала его лицо руками, опустила его голову и прижалась лбом к его лбу. Магия вспыхнула перед ее теневым зрением.

А потом она оказалась в разуме Фендреля.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Огромный потолок изгибался сверху, его поддерживали колонны, вырезанные из белого мрамора. Холлис вглядывалась в тени за колоннами, видела яркие краски на потолке, заметные даже во мраке и лунном свете, там была величавая сцена богини на Ее троне, окруженной радостными ангелами.

Разум Фендреля был в форме собора? Она не думала, что Фендрель был так верен, что в его разуме был собор. Но… нет, она пригляделась, и здание было не похоже на храм. Не было длинного ряда между сидений, не было алтаря под витражом. Это было как… замок.

Холлис сглотнула. Даже в духовном облике у нее пересохло горло. Она еще не пересекала порог такого роскошного дома в физическом мире. Даже огромная библиотека каструма Ярканд не могла сравниться с этим. Но Фендрель говорил, что был первым сыном герцога ду Глейва. Может, это был его дом в детстве или его вариация.

Ее тень появилась рядом, мерцая магией. Она, конечно, пришла с ней — одна Холлис не могла пройти в разум. Холлис медленно развернулась, заметила лестницу, большую входную дверь, окна с шелковыми шторами, изящными, как мантия королевы. Женщина-птицы двигала крыльями, чтобы парить в воздухе у ее плеча.

«Тут опасность», — сказала она, музыкальный голос был тревожным.

Холлис кивнула. Тут было что-то ужасное в тенях или в одном из залов этого замка. То, что было выпущено Призраком. Она прислушивалась. Фендрель разве не говорил, что его мать убили на пороге их дома? Это была ночь атаки, его страх, в котором она оказалась?

Но она не слышала звуков сражения снаружи. Было тихо, словно все замерло, ожидая, что в любой миг начнется хаос.

— Будь готова, — сказала она тени. — Я чувствую…

Шаги зазвучали на мраморе, отражаясь от высокого потолка и колонн. Холлис посмотрела на балкон с видом на зал, в котором она стояла. Фигура двигалась в тенях за одной из колонн. Он приблизился к перилам, сжал их и склонился. Стало видно черты, стальные глаза смотрели на нее.

— Холлис.

Его голос разнесся эхом в пространстве.

— Фендрель! — она подбежала к лестнице, стала шагать через две ступеньки сразу. Ее тень летела следом, все еще шепча про опасность, но Холлис не слушала. Она смотрела, как он отпустил перила и устремился к ступеням, и они добрались до вершины лестницы одновременно.

Она знала, что это была ментальная проекция — воплощение воображения Фендреля, ставшее видимым для нее. Но выглядело и пахло оно как Фендрель, и когда она обвила его руками, когда он притянул ее голову к своей груди, она даже поверила, что услышала биение его сердца под ухом.

Она чуть отодвинулась. Он глядел на нее, убрал пряди волос с ее лба. Его глаза были очень большими, и она видела белки. Его волосы были длиннее, чем в физическом мире, падали на его плечи, завиваясь.

Она убрала прядь ему за ухо и прижала ладонь к его щеке.

— Зачем ты вернулся? — осведомилась она. — Почему не убежал с Пророком, как предложил?

— Я не мог, — ответил он, его сердце сияло в огромных глазах. — Я не мог тебя бросить, Холлис.

Она хотела ругать его, высказать то, что он заслужил услышать. Их миссия была провалена из-за его глупого поступка. Но времени не было. В физическом мире ему оставалось жить мгновения, а она должна была спасти его.

— Фендрель, послушай, — сказала она. — Ведьмак страха задел тебя. До того, как сработал яд, его Призрак побывал в твоем разуме и выпустил твой страх. Нужно его остановить, или он убьет тебя. Моя тень может помочь, но тебе нужно сказать, куда идти, и где…

Ее голос оборвался, он резко обхватил ее лицо руками и поцеловал ее.

Она знала, что это была проекция. Но ощущалось по-настоящему. Было как в ту ночь в горах, когда искра вспыхнула, и они чуть не поддались пламени. Но в этот раз жар был сильнее, вся страсть Фендреля передалась ей в пылающем прикосновении губ, в контакте их душ. Все ее тело звало его, и она хотела растаять, отдаться этим объятиям, этому огню.

Но голос ее тени кричал в ее голове:

«Опасность! Опасность!».

— Фендрель! — выдохнула она и отодвинулась. Но он не отпустил ее волосы, притянул ее для еще одного поцелуя, а потом еще. — Фендрель, хватит! — прорычала она в его рот, стукнулась зубами об его зубы. Она толкнула его в грудь, пытаясь вырваться. — Тебе нужно меня послушать! Ты в опасности, и…

— Отойди от него, Холлис.

Испуг пронзил ее. Она отпрянула на пару шагов, вырвалась из объятий Фендреля. Он повернулся, оставаясь перед ней, сжав кулаки. Его грудь вздымалась. Холлис посмотрела на лестницу за ним.

И увидела еще Фендреля. Он стоял на пороге зала, озаренный светом луны снаружи. Странные звуки доносились оттуда, странные силуэты мелькали за ним, но он прошел, и дверь закрылась, погрузив мир в выжидающую тишину.

Холлис потрясенно смотрела. Этот Фендрель был таким же — длинноволосым и с большими глазами. На нем не было формы Ордена, он был босиком, в штанах и свободной тунике, все шнурки были развязаны. Он был без оружия, уязвим.

Но с желанием убивать на лице.

— Ты не должна тут быть, Холлис, — сказал он, делая еще шаг по холодному мраморному полу. Тень от него разделялась на части и тянулась по полу и дальним стенам, извиваясь, будто те части были живыми. — Тебе нужно уйти. Сейчас.

— Она никуда не уйдет, — Фендрель перед ней поднял голову и расправил плечи. — Ее место здесь. Со мной. Она — мое сердце, моя душа.

Фендрель внизу смотрел в глаза Холлис.

— Уходи отсюда, — сказал он. — Пока не поздно.

— Уже поздно! — закричал первый. Он агрессивно шагнул по лестнице, и его гнев рос в этом просторном месте. — Ты не можешь убить лучшее, что есть в твоем сердце, как ни пытайся! Ты все еще человек, Фендрель. Твоя душа и тело — человеческие. У тебя есть потребности и желания.

— Моим желанием всегда было служить богине, — второй поднимался к первому, но его тени лились из него, а он словно таял, становился тоньше, будто его дух угасал, оставляя лишь его призрачную версию. — И я буду Ей служить. Я исполню свое предназначение в мире. Я помогу Избранному королю на его пути, буду стоять рядом с ним во время смерти Жуткой Одиль. Это я видел. Нельзя искушениям духа или плоти вставать у меня на пути!

Первый слетел по лестнице и добрался до пола зала. Теперь он казался выше второго, и он был более плотным, реальным. Его лицо сияло внутренним светом, радостью. Силой.

— Ты говоришь, будто это легенда, — сказал он. — Но я знаю правду. Ты — не то, кем себя возомнил. Тебе не суждено исполнить пророчество. Ты — просто человек.

Второй сделал шаг, но пошатнулся и упал на колени.

— Ты просто мужчина, который любит женщину, — первый рассмеялся, насмешливо, красиво и сильно. — Не пытайся отрицать. Уже нет смысла. Ты любишь ее всем пылом своей души!

Второй упал на ладони и локти. Он не дал себе упасть на лицо. И Холлис смотрела, ужас сковал сердце. Она еще ощущала жар его поцелуя, тепло сильных рук, желание, передающееся ее сердцу. Это было правдой. Может, это было самым правдивым в этом мире разума.