Песок под солнцем

Глава 14. Рафела

— Рафа, нам следует срочно поговорить. Идем. Маева ждет нас с тобой к завтраку.

Папа ухватил меня за руку и повлек за собой. Я остановилась и аккуратно высвободилась:

— Па. Подожди, я сперва договорюсь…

— Я же сказал, срочно. Все остальное потом.

На отца иногда "находит" и он ломится вперед как носорог, ни на кого не обращая внимания. Придется не сходя с места разобраться, где чей мех:

— От срочного ты меня увел. А остальное как раз потом.

Папа резко остановился, обернулся ко мне:

— Родители — тоже “потом”? Мы чем-то тебя обидели?

— Нет, — заглядываю в глаза, — вы же родные мне. Ближний круг, но не личный. Понимаешь, пап? "Все остальное потом" мне могут говорить только они.

— Багир, Мих, Бри… Родители на разговор утаскивают.

— Если что — я с тобой,

— Да брось, ну поругают немного. Или ты знаешь еще о чем-то?

— Предполагаю. Посмотрим.

— Впрочем, это не имеет значения, — продолжаю на одном дыхании, — мои не возражают. Пойдем, — беру отца за руку, — я так по маминому печенью соскучилась!

— Какой же ты все-таки ребенок. Печенье ей. Тут мир с ног на голову переворачивается, а ты даже не понимаешь…

— Я очень даже понимаю: переворачивается. Мир — он на чем стоит? На печенье к чаю, на ночной ласке, на том, чтобы обернуть любимого хвостом во сне. На том, комфортно ли Бри в Багировой рубашке…

— Печенье и Багирова рубашка.

Папа, наклонив голову, медленно и мягко ступает по парковой дорожке. Слишком неторопливо для объявленного "срочного разговора". Хочет обсудить что-то без мамы? У родителей бирета и подобные "секреты" возможны. Странно, у нас с Багиром тоже бирета, но и в голову не приходит обсуждать что-то в стороне. Потому что я знаю еще и дуату? А может — потому, что родителей только двое? В нашей семье информация ходит причудливыми путями и есть только один осмысленный стиль поведения — полная прозрачность. Но что же он хочет обсудить? Вопросительно смотрю на отца и наконец дожидаюсь:

— Как думаешь, Рафа, почему мы с Маевой остались на Основе?

— Здесь остались те семьи, кто сохранил надежду на возможность построения общей с людьми цивилизации, — осторожно отвечаю я. — А… разве нет?

— Общая цивилиза-ация… Ну конечно. Лозунг и флаг. Идея изучать мир с двух разных точек, в глубине и объеме. Ключевой интерес, на котором когда-то возник клан посланников. Хотя уже в первое десятилетие жизни на Основе всем стало ясно, что никакой общей цивилизации не будет. Почти всем… осталось несколько упрямцев, вроде Теодрана и его семьи, которые считают, что если не получается общего, надо уходить, но при этом остаются, на что-то надеясь. — Он прижал и вновь выпрямил уши. — А большинство бывших романтиков вернулось на Тош и отменили генетические изменения для своих детей.

— А к кому ты относишь вас с мамой? К упрямцам? — ловлю руками кончик хвоста, прищуриваюсь. Мне совсем не нравится, когда папа становится таким серьезным. В эти моменты он бывает жестоким… и говорит глупости. О чем сам потом жалеет. Встряхнуть бы его… но на мое мелкое баловство он не ведется, и продолжает:

— Нет. Мы остались по другой причине. Не хотелось бы, чтоб эта информация ушла к людям… но ты же все равно расскажешь Михаилу.

— Расскажу.

— Ладно. Может, посмотрит на вас с Багиром другими глазами. — Он дернул носом. — Ты знаешь, что падение численности людей ускоряется? И если так пойдет дальше, спустя три поколения люди исчезнут с Основы? Полностью, конечно, не исчезнут. Когда нынешняя цивилизация скатится в дикость, воспроизводство восстановится. Но люди будут уже просто дикари, а не хозяева мира. И планета станет свободна. Вот зачем мы остались. И сохранили изменения для тебя. Чтобы, когда придет время твоих внуков, им досталась практически свободная планета.

— Пап, — морщу нос, — вот ты сейчас надеялся, что Мих узнает, и станет иначе относиться ко мне? Или Березка — к Багиру? Ты правда на такое рассчитывал?

— Не то чтобы серьезно, — признает он. — Но стоило попробовать.

— Прогноз будущего людей мы и так знаем. Без всяких секретов. Достаточно посмотреть вокруг глазами людей. И нас это не устраивает. Меня и Бага, в частности.

— Вы расскажете об этом разговоре Теодрану?

— Зачем? Если цивилизация людей все-таки рухнет, пусть хоть кошраты что-нибудь сохранят. Это я тебе мысль Миха пересказываю. Давнишную. Мы еще с месяц назад говорили с ним об этом. Правда, не знала, что кто-то из кошратов ждет не дождется такого завершения миссии.

Мы добрались до нашего домика. Нет, правильнее теперь — до домика родителей.

— Хорошо, будем считать, что маленькая тайна нашей семьи оказалась не такой уж и страшной.

— Нет. Это маленькая тайна вашей семьи, а не нашей. И не столь уж безобидная: вам самим душно в описанном тобой будущем. Потому ма и ворчит часто последнее время. О! Печенье!

— Голодные хвосты пожаловали? — голос мамы в волне упоительных запахов доносится из кухни, — Или не голодные? Что-то долго шли.

Сижу в кресле, жмурюсь от ароматов, утягивающих в воспоминания, болтаем ни о чем. Печенье, чай, сладости…

— Рафа, с мамой что-то случилось!

— Мих? Что с ней?

— Не знаю. Говорят, она меня искала, но ни ее комм, ни квартирный не отвечают. Я еду в город.

— Мих, может… может, стоит мне съездить?

— Не надо, я сам. Все будет нормально, Рафа, только загляну домой и сразу вернусь.

Печенье утрачивает вкус и застревает в горле. Очарование домашнего завтрака испарилось, хочется куда-то бежать, что-то делать. Но молчу, изображаю мирную расслабленность, и быстро говорю с Багиром.

— … нам планируют затянуть регистрацию. Я посмотрел в документах — могут, до месяца.

— Но зачем это людям?

— Успеть сделать какую-нибудь пакость, это понятно. Какую именно — не знаю пока.

— Стоит предупредить Теодрана, ведь теперь это не только наш личный интерес, но и дело клана. Пусть наших аналитиков подключит, что ли.

— Я как раз к нему иду.

— Ты умница.

— Дочка, ты сегодня печенье не берешь. Невкусное получилось?

— Вкусное, мам. Очень. Я просто задумалась.

— Ну ладно. А то я забеспокоилась, не пора ли мне внуков ждать.

— Нет, пока не планирую.

— Вот как? Странно как-то не планируешь. Ты ведь не установила противозачаточный имплантат.

— Так я же с Михом. От него мне хоть как не светит.

— Жалеешь?

— Сама пока не поняла. Сейчас — слишком много всего происходит. А вообще… не знаю.

— Но ведь у тебя есть еще один муж.

— С Багиром я была однажды. Не предохранялась, но обошлось.

— Один раз? — мама всплеснула руками, заглянула в глаза. — И… уже после того, как принесла клятву слияния Михаилу?

— Мам, я не стану отвечать на этот вопрос. Сама догадаешься?

— То есть все-таки ты нас обманывала… — огорчилась она. Вздыхаю:

— Ты же знаешь — с момента слияния контроль родителей заканчивается. И знаешь, почему.

— Да, на верхних уровнях слияния интересы партнера приоритетны… а у вас дуата.

Мама задумалась, вертя в руках не надкушенное печенье. Надо бы успокоить, сказать, что я не собираюсь их забывать. Но ведь не поверит. Со временем, разве что.

— Рафа, где Мих?

Голос Багира взволнованный, нервный. Я мгновенно, ни слова не говоря, ныряю в транс слияния.

— Вот ваш билет.

— Спасибо.

— Мих? Ты на пристани? Погоди, тебя Багир спрашивал.

— А почему он через тебя спрашивает?

— Не знаю...

— Потому что ты сразу не откликнулся.

— Наверное, в очереди к кассе толкался, не услышал вызова. А что случилось?

— Тебе нельзя ехать. Роман по приходу парома ловушку организует. Несколько крепких ребят, кляп в рот, укол "огонька" и пару девиц под тебя.

— От нифига себе. А это еще с чего?

— Как я понял, посольство боится потери контроля над вами и совместным предприятием. А два браслета — три четверти дохода. Основание шантажа и удобный способ легально контролировать все банковские операции.

— И что мне сейчас с этим делать?

— Сейчас? Быстро на виллу. Хорошо, на паром еще не сел.

— А как же мама? Я не знаю, что с ней.

Вот ведь — думала, как успокоить своих родителей и забыла, что у остальных тоже не гладко.

— Ребят, а может, я к ней съезжу? Багир, ты сейчас с аналитиками, а я вроде как свободна. Вот только от родителей отцеплюсь.

— Это мысль. Мих? Как насчет того, чтоб Рафа с твоей матерью пообщалась?

— У мамы будет шок,

— Так и сделаем,

— Ага. Допиваю чай и еду в город как бы по своим делам. Там такси возьму. Мих, ты все-таки подумай на тему сделать с Бри маленького. Слишком уж ты крупная добыча сейчас.

— Да согласен я,

— Планы можно и поменять. Но об этом я сама с ней поговорю.

— Ой-йо...

— Мих, что такое?

— Да с тропинки навернулся. Здесь скользко после дождя. Но вроде все нормально, только испачкался.

— Аккуратнее там.

Уф. Сейчас успели, но Роман ведь на этом не успокоится. И что делать?

— … дочь, ты совсем не слушаешь. Когда ты собираешься познакомить меня со своим Михаилом?

— Сразу, как только они с Березкой получат официальный статус работников совместного предприятия. До той поры не стоит устраивать лишних подозрительных встреч.

— Хорошо, потерплю. А у самой-то какие планы?

— Планы? Собираюсь поехать в город…

— Рафа. Рафа, ты меня слышишь?

О, вот и Бри. Догадываюсь какое у нее сейчас состояние: родители оказались на другом берегу реки, а вокруг пустота, и только мы как единственная точка опоры. Ну что ж, на то и семья, но тогда и интересы семьи — вперед всего. Срочно договариваться о браслете, пока Бри готова на все. И быстренько ее отправить к Миху — пусть делом займутся, заодно и нервы друг другу в постели успокоят.

— Да. Только мне тут родители мозги полощут, так что я не очень внимательно...

— Я коротко. Мне Багир предложил детеныша от Миха завести. Ты что об этом думаешь?

— Ой! Классно. Я ему помурчать смогу...

— Да? А я у Багира хвостатого мелкого просила. А он говорит — никак.

— … Рафа, зачем тебе в город? — мама дергает меня за рукав.

— В город? Зайти к матери Михаила… — два одновременных диалога раздирают меня на кусочки. Теряю нить разговора, или даже путаю обе нити сразу, не говоря уж о соображении нужных и ненужных сказанных слов. Надо сосредоточиться. Итак, главное сейчас: Мих и браслет. И кстати да, если Бри даст мне возиться с Миховым ребенком, то он как бы наш окажется. Если будет девочка — воспитаю по-кошратски. Только бы Бри не помешала. О, идея!

— Э-э… Ага. А давай меняться? Будет тебе "мелкий хвостатый". Только лучше не одновременно, со сдвигом хоть на полгодика, а то если мы обе будем сильно заняты, нашим мужчинам придется трудно.

— Давай. Но только — ты обещала. И надо еще как-то Миха убедить.

Миха убеждать не надо, он давно уже "на все согласный", а вот себя… Ну не планировала я заводить детеныша столь рано. С другой стороны, интересы семьи требуют именно такого графика. Если сильно не затягивать обмен потомками, будет проще. Значит, планируем к началу осени.

— Не напрягайся, с Михом я договорюсь. И пусть у вас будет все вкусно.

— … в качестве кого ты собираешься туда идти? Надеюсь, не станешь распространяться людям о ваших странных семейных вкусах?

— Извини, мне тут опять что-то мяукнуть надо...

— Ма, ну разумеется, нет. Я там просто представитель корпорации, куда Мих идет на работу.

— Какой такой "корпорации"?

— М-м… некоторой. Понимаешь, люди же не знают про наши кланы. Зато знают про свои корпорации. И вдобавок, принцип преданности корпорации, в которой работаешь, для них давно уже не обсуждается. Равно как и забота фирмы о своих сотрудниках не удивит. Так что, если Мих работает на нас, то "где-то там" у нас наверняка есть какая-то корпорация, представитель которой может нанести визит матери сотрудника. Все понятно и ожидаемо.

— И ты хочешь воспользоваться обманом еще раз?

— Просто не мешать людям верить в свои мифы. Обманывать не нужно, достаточно умолчаний.

— Ох, дочка…

— Подожди, Маева. Ответь мне, Рафа, нам вы тоже "позволяете верить в свои мифы"?

Резкая реплика отца прервала неспешное течение беседы за чаем. За что я ему в общем-то благодарна, поскольку маму опять понесло в этические дебри рассуждений, что можно делать "хорошей девочке", а что нет. Отцу ответить проще.

— Па, ты сам-то как думаешь? Мы же не возражаем, чтобы ты ждал вымирания человечества. И даже маленького кошратика с сохранением адаптации к Основе я тебе обеспечу. Так что можешь верить в будущую свободную от людей планету — никаких проблем.

— Кор, ты рассказал ей о программе "свободной планеты"? Мы же не хотели об этом… Зачем?

— Ма, успокойся, — я примирительно глажу ее по руке. — Папа просто надеялся поссорить Миха со мной. Как будто забыл, что семья в слиянии — элемент неделимый. Ссора могла бы произойти только между нами и вами, но нам она не нужна. Даже если вы как-то подталкивали сокращение численности людей… тайком от клана.

— Рафа, я такого не говорил! Не придумывай…

— Не говорил, конечно. И давайте уж заканчивать день откровений. Хотелось бы продолжать верить, что есть родители, которые меня любят.

— Родители у тебя есть, если ты этого хочешь, — Маева вздыхает, — а вот я уже не уверена, есть ли у меня дочь.

— Что ты хочешь сказать?

— Слияние. Мне пока не удается понять, сколько в тебе осталось от Рафы.

— Я — это я.

— Разумеется, сейчас ты думаешь так. Точнее, ты-нынешняя так думаешь. Когда предки закладывали в гены вида программу, позволяющую каждому в паре изменяться, подстраиваясь друг под друга, они не предполагали, что клятва-ключ будет произноситься с существом другого вида.

— Ну и что? Главное, эта программа сработала и слияние произошло.

— Ты понимаешь, после произнесения клятвы партнеры изменяются. Сильнее всего — личность, но вообще-то меняется все, вплоть до физиологии. Предки позаботились о соответствии во всех смыслах. Когда клятву произносят кошраты, они меняются оба, навстречу друг другу. Но у людей этой программы нет, значит, изменялась ты, и сильно. Для соответствия человеку. И я не знаю, кто ты теперь.

— Рафела. И сейчас гораздо больше, чем сначала.

— Слияние с Багиром?

— Не только. Мам, ты зря говоришь, что люди не меняются. Мне кажется, предки не создавали этой программы, а разбудили уже имеющуюся, перевели в активное состояние и связали с ключом-клятвой. У людей она тоже есть, но спит. Мих тоже стал меняться, только постепенно. А потом еще в слияние вошел Багир.

— А Березка?

— Когда добавилась Березка, мы уже знали, чего ожидать.

Мама только покачала головой.

— Мам, мне пора. А то опоздаю на паром.

— Иди уж. Занимайся своими человеческими делами…

Направляясь к парому, жмурюсь и чихаю пару раз от весеннего солнышка.

Уютная каюта, зарезервированная за посольством и, разумеется, просто напичканная жучками. Пускай, эти жучки не ползают и не мешают смотреть на воду, отражающую легкие белые облака. А говорить все равно не с кем, слушайте, если хотите. Иные же разговоры жучкам недоступны…

— Извини, это глупо, конечно, но я не знаю, что с Бри делать. То есть не в том смысле...

— Я поняла. Все никак не можете определиться, кто вы друг для друга.

— Да. Она симпатичная, но я не могу сформулировать, как к ней отношусь. Вот ты и я, это понятно. А Бри… Ей можно доверять, мы научились вместе действовать, когда затевали эту гостиницу. Но...

— Это все знаешь что такое? Разные дистанции, Мих. Я когда-то разбиралась с происхождением некоторых слов вашего языка. Про семью иногда говорили — "половинки". Части одного целого. Это скорее про нас с тобой. Еще есть слово "друг", идущее от древней воинской "дружины". Тот, кто отведет неожиданный удар, прикроет спину. Тот, кому можно доверить беречь тебя, пока спишь в опасном месте. Так я скажу про себя с Багиром. Есть "товарищ". Тоже древнее слово. Купцы, ведущие один караван с общим "товаром". Тот, кто всегда будет "играть честно", кому можно доверить свои ценности и быть спокойным за них. Но вот жизнью и здоровьем рисковать товарищ уже, возможно, и не станет. Кто для тебя Бри?

— Сложный вопрос… Товарищ — точно и даже больше. Но вот "друг" ли? Не знаю. То есть я верю — она попытается защитить мне спину, но я, наверное, все равно буду оглядываться. Может, со временем привыкну...

— Так и не торопись. Сейчас вы точно товарищи и этого уже достаточно.

— Для постели?

— Для того, чтобы "вести общий караван". Тебе от нее нужна защита браслетом, ей от тебя — ребенок, чтобы поменяться со мной. Я ей обещала взамен ребенка от Багира.

— То есть постель только для дела, а не для удовольствия...

— А почему не добавить удовольствия? Вот представь, едут два товарища, ведут караван. Ясный день, синее небо, прохладный ветерок, удовольствие от дороги. Чем плохо?

— Гм.

— Нет. И Багир, думаю, тоже не станет вас беспокоить. Если что-то понадобится, позовете.

В ответ — волна благодарности:

— Спасибо. С тобой поговорили и все по местам разложилось. Пойду Бри найду. Она как пришла, сразу шмыгнула на кухню и сидит там.

— Удачи вам.

И, пожалуй, стоит представить в уме легкую шторку между нами. Пусть побудут одни.

На городской пристани я уже собиралась взять постоянно дежурившую у парома посольскую машину с водителем, но возникло смутное ощущение "неправильности" такого жеста. Чуть замедлив шаг, попыталась понять, что именно "не так", но мысль ускользала, а после нескольких попыток разобраться и само настораживающее ощущение помахало хвостом. Однако пренебрегать интуитивным предупреждением не хотелось. Повинуясь неожиданно возникшей идее, открыла дверь стоящего у обочины такси и прыгнула на переднее сидение. Молодой таксист с черной короткой бородой и большим крючковатым носом уставился на меня круглыми от удивления глазами, но на диво быстро справился с собой. Называю адрес, как само собой разумеющееся. Будто кошраты каждый день запросто ездят на человеческих такси, да еще в бедные районы города.

Машина сорвалась с места стремительно и я порадовалась своему решению. Водитель нашего официального лимузина минут пять копался бы в карте и еще столько же переспрашивал, действительно ли я хочу туда ехать. А так мы уже летим по каким-то кривым переулочкам и проходным дворам с арками старых домов. Добрались быстро. У меня даже возникло желание взять у таксиста номер комма, но пришлось отказаться от этой идеи с сожалением — и так парню достанется от человеческих спецслужб, не хотелось подставлять его еще больше. Поэтому, положив рядом со счетчиком деньги и махнув на прощанье рукой, скрываюсь в подъезде. Старый дом, странные запахи, из-за дверей (картонные они тут, что ли?) слышна музыка и невнятные голоса, узкая полутемная лестница без лифта, третий этаж.

— Я могу тебя отвлечь?

— Да, Бри, иду сейчас по лестнице в Миховом подъезде. А что случилось?

— Звонил папа. Спрашивал, почему Мих не поехал к матери и почему туда поехала ты.

— Ага, уже знают.

— Машину отследили.

— Еще бы. А что ты ему ответила?

— Сказала, вспомнил о срочных делах здесь, вот и прибежал. Но о матери беспокоится, и тогда я позвонила тебе и попросила съездить. В "срочные дела" он вроде бы не поверил, но ничего не сказал. А вот в звонок поверил. Я еще раньше слышала разговор о проблемах отслеживания звонков с виллы. Наверное, Лавиния подстраховалась.

— Не только она. Мы тоже.

— В общем, в мой звонок поверил. Удивился только моей "бесцеремонности". Я ответила, что ты моя подруга. А потом настойчиво приглашал нас с Михом в гости. Дескать, у дочери куча новых друзей и подруг завелось, а с родителями не знакомлю. И как-то так повернул разговор, что я сама не заметила, как пообещала. Правда, успела спохватиться и не сказать когда, вроде как "когда время будет, так сразу".

— Знаешь, Бри? Все к лучшему. Сама смотри, как все выглядит с его стороны. Они ждут Миха в засаде, а он разворачивается и не едет в город. Ситуация подозрительна, но это отдельная тема. А что делать дальше? Простейший вариант: как-то выманить Миха в известное время и место. Например, в гости. И пока Роман верит, что ты приведешь Миха к нему, основным планом будет этот. А потом станет придумывать что-то новое. Хорошо бы выиграть немного времени.

— То есть я обещаю ему привести Миха знакомиться, и все время откладываю… пока смогу.

— Ага. Как у вас там вообще дела?

— Да… Мих в душ пошел. И вообще, я к нему присмотрелась сейчас немного иначе, чем раньше… знаешь, кажется, будет легче, чем думала. Но с тебя хвостатый долг! Все равно стрясу. Не надейся отвертеться.

— Я помню. Если у тебя все получится сейчас, то я — осенью. Пойдет так?

— Ага. Так даже лучше, Багир успеет ко мне привыкнуть. А то мне как-то тревожно, вдруг он одумается и человека сочтет "извращением".

— Ты разве не чувствуешь его отношения? Зачем беспокоишься?

— Чувствую. Но все-таки… Короче, не мешай мне себя пугать!

— Пугай, если хочется. Могу даже помочь.

— Не-е… и так хватит. Пугать себя я умею. Ладно, извини, пора выполнять свою часть договора.

— Вкусного вам медового месяца!

Жму кнопку звонка. Интересно, мать Миха дома или все окажется не так просто? Соседние двери в двух шагах: можно, конечно, поспрашивать соседей… Нет, шаги за дверью.

— Кто? — Настороженный, чуть глуховатый голос.

— Знакомая Михаила.

Дверь открывается.

— Коша? — Высокая женщина, похожая чертами на Миха, но — со светлыми глазами и волосами, смотрит на меня как на… на пришельца, что ли? Ну да, я ведь и есть он, то есть она.

— Меня вообще-то зовут Рафела. Здравствуйте, Клара. Я могу войти?

— Д-да, конечно, заходите.

Полутемная узкая прихожая. Разуваюсь, иду в кухню вслед за хозяйкой. Гостиной в этой квартирке нет, только две спальни. Единственная территория для гостей — кухня. Оттуда тянет кофе и сигаретным дымом.

— Что послужило причиной вашего визита? — она наливает из кофейника густую и черную как деготь жидкость в маленькие чашки, ставит одну передо мной.

— Я здесь по просьбе Михаила. Он сегодня безуспешно пытался вам дозвониться, ни ваш, ни домашний комм не отвечал. Он беспокоится.

— Вот как. Сегодня почему-то действительно связи нет. Как раз хотела сходить подать заявку. Странно, что Мих с этой просьбой обратился к вам.

— А он и не обращался. Просто было видно, что нервничает. Видите ли, Михаил подписал трудовой контракт с нашим совместным предприятием и теперь он — наш сотрудник.

Клара мнет в пальцах сигарету, не решаясь закурить при гостье. Пусть бы курила, она ведь дома, но — нет. Наконец, придя к какому-то выводу, отвечает:

— Понятно. "Забота о молодых работниках". Приятно, что сын пошел в корпорацию, где она реально практикуется. Мне будет спокойнее. Вот только…

— Да?

— Он еще не закончил учебу…

— Полтора месяца до диплома.

— Вы в курсе?

— Разумеется, он делает диплом у нас.

— Вот как, хорошо. Зарплата, я полагаю, достойная?

— Вполне. Однокурсники станут завидовать.

Клара хмурится. Вздыхает.

— Что-то не так?

— За ним сейчас стервочки бегать станут, — рука женщины комкает бумажную салфетку, — говорила я ему: "делай серый браслет", так нет — дотянул. Все надеялся на сказку, будто бы "живущие вместе" иногда случаются.

Нет, не могу видеть, как она психует:

— Эта сказка для него может стать реальностью. Там есть одна девушка, с которой он делает дипломный проект.

— Ой, не говорите. Все женщины одинаковые. По себе знаю.

— Дело не только в ней. Она тоже теперь наш сотрудник, а у нас, если вы знаете, приняты устойчивые отношения. На сотрудников-людей это формально не распространяется…

— Но если она его кинет, то в коллективе не поймут? Вы это хотите сказать?

— Примерно, — улыбаюсь я.

— Тогда да… может быть. Если хорошая работа и девочка с амбициями. Может быть… вы меня очень порадовали. Как-то даже слишком хорошо. Зачем?

— Что — "зачем"?

— Зачем вы о нем заботитесь? Я не слышала, чтобы у вас было много сотрудников-людей.

— Он нам понравился, — пожимаю плечами, "о чем еще говорить".

— После того, что он сотворил с одной из ваших девочек?

— Этой девочкой была я.

— Гм… — наклонила голову, в точности, как Мих.

— Естественно, мое мнение было решающим.

— И почему?

— Почему? Вы ведь знаете, как "огонек" действует на мужчин. Подменяет цели поступков на "основной инстинкт". Цели, но не средства.

— Что вы хотите этим сказать? Признаться, не очень поняла.

— Мужчины ведут себя под "огоньком", как им на самом деле свойственно. Понимаете? Озлобленный — выпустит злобу, жестокий — жестокость. Михаил был заботливым и внимательным. Как раз важные качества.

— Забавно. Никогда не рассматривала "огонек" как средство подбора кадров.

— Не слишком адекватное средство, но раз уж все равно случилось…

— Понимаю. Спасибо вам…

Нас прерывает звонок домашнего комма. Проверка работы оборудования от компании связи. Роман отменил блокировку. Разумно: с моим приездом игра потеряла смысл. Спокойно вызываю с домашнего комма посольскую машину: сейчас ее присутствие во дворе только добавит официальности моему посещению.