Песок под солнцем

Глава 17. Березка

Багира встречал Мих, а я занялась рыбой. И так слишком затянула, чешуя успела подсохнуть и чистилась с трудом. Мальчики заглянули в кухню, симметрично высунув головы с двух сторон двери — одна ушастая, другая лохматая. И оба улыбаются.

— Ребята, вы такие смешные!

— Ага!

— Мы знаем, — у Миха хорошее настроение. Это на него вопросы хозяйки так подействовали? Кстати…

— Багир, а ведь Лавиния, наверно, видела, как ты пришел, и захочет пообщаться.

— Я тоже так думаю, — Багир кивает, — тем более, она выглядывала из флигеля, когда я шел по дорожке.

— Тогда скоро появится. Каким составом встречаем?

— Гм… — Мих накручивает чуб на палец, — по-моему, при нас разговора не получится. Лучше пусть она думает, что говорит с одним Багиром. Баг, сможешь нам разговор транслировать?

— Запросто.

— Тогда я делаю вид, что занят уборкой наверху.

— Лучше реально прибери,

— А я на кухне рыбой… реально займусь.

— Погодите. Неправдоподобно. Вот я, только пришел и сижу в гостиной один, жду чего-то?..

Багир прав, кто-то из нас бы с ним обязательно остался. А с другой стороны, надо, чтобы мы потом не помешали.

— Давайте так: Мих наверху, Багир в гостиной, а я вроде как кручусь рядом и в то же время занята.

— Оп. Уже идет, — Багир глянул в окно и стремительно исчез за дверью. Мих ободряюще подмигивает мне, а затем от него остается только топот по лестнице. Мальчишки. Оба… Непроизвольно улыбаюсь.

— Рафа, ну правда же, — мальчишки?

— И нам они именно такими нравятся. А Багир благодаря тебе веселее стал.

Бесшумно открылась входная дверь и на пороге показалась Лавиния. Чуть задержалась; постучала по двери уже с внутренней стороны, и лишь потом оглянулась и увидела меня через открытые двери кухни.

— Березка, готовишь? А я зашла поговорить с Багиром. Видела, как он пришел.

— Да, меня предупредили, — голос раздался неожиданно из дальнего угла гостиной. Лавиния обернулась. Багир уже встал и повернул кресло так, чтоб ей было удобнее сесть.

— Прошу простить старую женщину, я не заметила вашего присутствия.

— Ничего страшного, здесь кресла почти не видны от входа. — Он подождал, пока хозяйка устроится и подаст знак, и только затем сел. — Насколько я понимаю, есть тема для разговора?

— Да. Долгого и спокойного. Возможно, не столько разговора, сколько размышлений. Вам уже рассказали об интересующем меня моменте?

— Да. Однако я бы предпочел, чтобы вы сформулировали вопрос.

Разговор стал тише и почти не слышен из кухни, а потом на него наложился мысленный пересказ Багира:

— Хорошо, попробую сформулировать. Я затеяла несколько экспериментов, чтобы понять, можно ли создать условия, в которых пара не разбежится наутро после браслета.

— В чем суть эксперимента?

— В древних книгах, трехсот-четырехсотлетней давности, описывался мир, основу которого составляли семьи. Если говорилось о бизнесе, то чаще всего как о семейном. И мне пришла в голову мысль: если создать маленький замкнутый на двоих бизнес, изолировать их по возможности от внешнего мира, то не сложится ли у них что-то вроде семьи? "Живущие вместе", как сейчас говорят.

— И каковы результаты?

— Неочевидны. Все четыре пары довели отношения до ребенка и браслета. Кто-то раньше, кто-то позднее. Кстати, Михаил с Березкой тянули дольше всех. А потом — все пары, кроме наших ребят, распались. Одни хозяева маленького кафе-бара продержались десять дней, остальные еще меньше. И мне пока не удалось понять, чем Михаил и Березка отличаются от остальных.

— Чем отличаются, чем отличаются… Березка сережки носит зеленые…

— Что-о-о?! А без сережек так уж и ничем не отличаюсь?!

— А без сережек — это наш секрет!

— … а Михаил, задумавшись, себя за волосы дергает. Отличий много. Только вам ведь не список отличий нужен.

— Не список. — В паузе слышен шорох бумажной салфетки. — Есть у меня смутная надежда, что у вас, кошратов, может быть свое видение ситуации в целом. Какой-нибудь практический анализ происходящего.

— Может, и есть, но…

— Вы что-то хотите взамен?

— Пожалуй. Давайте меняться. Видение на видение, анализ на анализ. Меня очень интересует, как представители элиты Основы представляют себе историю настоящего порядка вещей и все, что вокруг: революцию, браслеты…

— Меняться? Ну что же… Только ведь в начале меня еще на свете не было. Могу передать рассказ матери. Ее анализ, не мой.

— По опыту общения с вами, Лавиния, я не поверю, что вы совсем не пытались проверить ее слова. Хотя бы по документам.

— Отчего же, пыталась. Тем не менее целостной картины, извините, собрать не удалось. Началось-то все гораздо раньше, за полвека до этой самой "революции фиалок", а может, и еще больше. Я сужу в первую очередь по художественной литературе. В официальные документы интересной информации почти не попадало. С литературой — иначе. Если знать как искать, разумеется. Вот например: описывают в каком-то романе отношения двух любовников… ну это такие…

— Я знаком с древней литературой Основы.

— Тем лучше. Так вот, я обратила внимание, что в романах и рассказах описывались отношения, когда мужчина дарит своей любовнице дорогие подарки, или просто дает деньги, а она за это занимается с ним сексом. Замечаете несообразность?

— Секс рассматривается как товар.

Мысленный хмык Багира, а потом он передает удивленный голос Миха: — Правда, что ли? И парни не боялись?

Хочется прокомментировать, ехидным вредным голосом. В такие моменты жалею, что у нас только сента. Но за меня отвечает Рафа:

— Просто вы, ребята, всегда были немного безбашенные.

Тем временем Лавиния продолжает мысль:

— Само собой, но дело не только в нем. Наверное, всю жизнь посвятив бизнесу, я вижу картину под другим углом. Понимаете, если это товар — продавец с чем-то расстается, если это услуга — она предоставляется таким образом, как того хочет заказчик. Но в тех же романах писали, что женщина должна получать не меньшее удовольствие от секса, чем ее партнер, а он должен считаться с ее желаниями. Но если они оба получают одинаковое удовольствие, то это не продажа и не предоставление услуги.

— Иными словами, уже за полвека до "фиалок" общественный договор был нарушен?

— Нет. Он был искажен. Вы, конечно, знаете, существуют способы навязать услугу или оказывать ее на условиях поставщика. Это монополия, картельный сговор, идеологическая накачка. По первым двум пунктам прямых документов у меня нет, но есть косвенные признаки в статистике. Например, рост числа "голубых" пар и вообще усиление однополых движений именно в тот период, хотя сами люди как вид не поменялись и, соответственно, доля "голубых" тоже. Думаю, это одна из форм "отказа от услуги".

— Извините, — Багир удивлен, но виду не показывает, — мне странно это слышать. Не представляю, как мог бы оказаться возможен "сговор" всего женского населения планеты.

— И тем не менее — возможен. Через общественную мораль, например. Представьте ситуацию: женщина, занимающаяся сексом, не сняв предварительно с мужчины денежный бонус в той или иной форме, теряет в статусе. От нее отворачиваются подруги, родственники, может быть, называют обидными словами. Что это, как не давление на нарушителей "картельного сговора"? Я не могу сейчас описать картину подробнее, все же много времени прошло, но что-то подобное очень даже могло быть. Тем более, что ничего изобретать не требовалось. В предыдущий исторический период, при патриархальной семье, все так и было: мужчина платил либо оптом — жене, либо в розницу — любовнице.

— Тогда что изменилось? Если у людей с глубокой древности этот перекос уже был.

— В глубокой древности перекоса как раз не было. Да, мужчина платил, но ни любовницу, ни тем более жену никто не спрашивал, чего она хочет в постели. Это чистый вариант оказания услуги. Без искажений. А позднее в какой-то момент началось шулерство. Когда с одной стороны утверждается равенство в отношениях, а с другой — сохраняется традиция платы. В результате платится уже не за услугу, а за "воздух". Так вот, это я все к чему? Когда "фиалки" сделали следующий шаг примерно той же шулерской махинации и ввели браслеты, сопротивление в обществе оказалось минимальным.

— По сопротивлению понятно. Но за такими инициативами обычно стоят деньги. Большие деньги.

— Так и было. А сейчас все выглядит, как будто просто случайно пересеклось много различных интересов в одной точке. Может, и правда — случайно?

— Хорошо, пусть мы сейчас не видим закономерности, но сами-то интересы известны?

— Некоторые — да. Ясно было, в частности, что браслеты разрушат значительную часть семей, и для многих представителей элит это являлось положительным фактором. Во-первых, сотрудники-одиночки более мобильны, их легче перекидывать из филиала в филиал. Для них легче организовать единообразное управление, они образуют меньше внешних связей. Во-вторых, распад семей резко увеличивал многие, уже весьма насыщенные тогда рынки. Например, для двух одиночек требуется два жилища, а не одно. Они гораздо чаще пользуются услугами фастфудов или покупают готовые полуфабрикаты. Они требуют развития рынков видеомечт и автомобилей. Корпорации, завязанные на рынок недвижимости, на пищевую промышленность, да почти все — видели прямую выгоду в распаде семей. Но и всего этого вместе, скорее всего, оказалось бы недостаточным, если бы не "вторая революция менеджеров".

— Мне незнаком этот термин.

— Он не очень распространен. Суть в том, что примерно к этому же времени в корпорациях усилились противоречия между владельцами крупных пакетов акций, не участвующими в управлении, и оперативными управленцами. И кому-то пришло в голову… (а вы понимаете, истинные инициаторы о себе обычно помалкивают), скажем так — "скинуть балласт". То есть действующие топ-менеджеры всегда могут уменьшить себе официальную зарплату, но, к примеру, купить на фирму океанскую яхту "для презентаций". Это не доход и под закон о браслетах не подпадает, в отличие от прямого дохода по акциям.

— Судя по тому, что эту историю назвали "революцией", а не "бунтом", она удалась?

— Более чем. И даже дала заметный эффект в экономике. Кратковременный, впрочем. Так что мне сложно сказать, стоило ли оно того.

— Что же, позиция ясна. А факты мы соберем.

— Тогда, может быть, поговорим про ребят? -Лавиния явно рада, что "информационная оплата" признана достаточной, и напоминает о своем интересе.

— Про ребят — это продолжение того же разговора. Вы сами только что обосновали: при развитом индустриальном укладе семья — лишняя сущность, и только мешает. На мой взгляд — все очевидно.

— При индустриальном — да. Но на Основе уже больше века постиндустриал. О нем заговорили задолго до моего рождения, когда в наиболее развитых регионах мира две трети населения ушло в сферу обслуживания и мелкий бизнес.

— "Постиндустриал" — всего лишь слово, как определите, так и будет. Но я спрошу о другом: где этот мелкий частный бизнес сейчас?

— Хороший вопрос. Сама над ним думала. Практически весь мелкий бизнес был вытеснен подразделениями крупных сетевых компаний. И процесс начался очень скоро после "революции фиалок". Я предположила, что это связано с разрушением семей. Собственно говоря, оттуда и идет идея моего эксперимента. Если пару поместить в условия, аналогичные тем, когда семьи существовали…

— Давайте для начала разберемся с мелким бизнесом. Вот, к примеру, маленький семейный отель или тот же отель, но как часть большой всепланетной сетевой компании. Какие будут преимущества и недостатки у семейного варианта?

Я высунулась в гостиную. Про исчезновение мелкого бизнеса мама часто рассказывала, так и подмывало встрять в беседу. Да и просто наскучило быть бессловесным слушателем. Лавиния меня тут же заметила:

— М-м… Девочка, будь так любезна, налей мне свежего чаю. А то этот остыл, пока мы тут беседовали, — и продолжала: — Так вот, Багир, я не вижу у семейного варианта преимуществ. Недостатки вижу. В сети у отеля-подразделения есть возможность пользоваться общей рекламой, опираться на общие финансы… те же внутренние кредиты, хотя бы. Если что-то случится с ключевым персоналом, компания может быстро командировать сотрудника из другого своего отеля. В те времена, когда активно говорили о постиндустриале, считалось, что в маленькой семейной фирме персонал более внимательный и ответственный, но вообще-то это всего лишь вопрос подбора кадров и обучения.

— То есть якобы постиндустриальный бизнес вытеснен совершенно закономерно? И что же за постиндустриал такой, который сперва наступает, а потом отступает?

— Вы хотите сказать — это не было постиндустриалом? А чем же тогда?

— А давайте посмотрим внимательнее на этот отель. Или, для разнообразия, на маленький семейный ресторанчик. Чем он отличается от корчмы из старого, еще доиндустриального, кустарного уклада? Если отбросить внешнюю шелуху вроде продуктов-полуфабрикатов да техники на кухнях, — ничем.

— Кустарный уклад? Существует теория развития общества по спирали. И аргументом за такой взгляд на события является распространение этого обслуживающего бизнеса сначала в части, а затем и по всем регионам Основы.

— Где он раньше развился, там он раньше и заглох. Спиральное развитие общества — конечно, удобная гипотеза. Куда приятнее говорить о "новом витке спирали" и постиндустриальном обществе, нежели о "новом средневековье". Да вот только виток, начинающийся и заканчивающийся за несколько десятилетий, выглядит в историческом масштабе крайне странно.

На наш взгляд, все проще. Индустриальное производство на позднем этапе своего развития резко сократило потребность в работниках. В результате две трети населения оказались как бы лишними. Но их же надо чем-то занять! И использование элементов кустарной экономики здесь выглядит самым логичным шагом. Про них уже все известно — что и как поддерживать, какие налоговые и прочие условия создавать. Эти элементы кустарного уклада не представляют опасности для крупного бизнеса, скорее даже полезны.

Опа!

— Багир, а ведь это может оказаться еще одной целью введения браслетов. Чтобы не тащить груз ново-кустарного уклада, могла возникнуть идея подсократить население.

— Да. Мы учитывали возможность наличия таких интересов. Но я полагал, в среде элиты такой вариант обсуждался. А судя по рассказу Лавинии, он не был широко озвучен.

— По рассказам мамы, тогда, наоборот, все громко кричали об "исправлении демографической ситуации". Правда, только кричали. А реально делалось порой нечто странное.

— И мы теперь догадываемся, почему.

В гостиной повисло задумчивое молчание, которое прервал Багир, как бы подводя итог.

— Вот и все. А назвать это можно красивым словом "постиндустриал".

— Хорошо. Вы дали мне пищу для размышлений, хотя я и не готова пока с вами согласиться. Подумаю. Но позвольте такой вопрос: есть ли "постиндустриал" на Тоше?

— Есть.

— И в чем он состоит?

— Сперва, с вашего позволения, коснусь оснований индустриального уклада, по-нашему. Он опирается на структурированную и формализованную информацию и на общую для всего населения картину мира. Он начинается от последовательностей технологических операций на древнем конвейере и развивается до формально и детально организованного управления во всемирных корпорациях. Постиндустриал же начинается тогда, когда отдельные группы создают нечто вроде своих отдельных миров, в которых своя система понятий, свои ценности, а закрепляются они и объединяются своим языком и системой обучения. Между такими группами коммуникация происходит на некотором промежуточном, общем языке, но это именно внешняя коммуникация.

— И в этом случае понятие семьи снова обретает смысл…

— Разумеется. Такие сообщества желают сохранить себя и свой мир, а для этого требуется, чтобы дети воспитывались внутри сообщества и обучались тому, что является важным именно в этом мире. Ни обучение, ни воспитание нельзя перепоручить кому-либо из "посторонних". Да и просто по жизни рядом с собой хочется видеть "своих".

— И если теперь вернуться к нашим ребятам?

— Они учат язык Тош.

— Вот как? Занятно. Но какое отношение это имеет к постиндустриалу? Обособленные сообщества я всегда считала плохим признаком… В чем ценность их для мира в целом? Мне они представлялись чисто паразитическими образованиями.

— Ценны уникальным продуктом. Как говорят у нас: "На хорошем острове водится вкусная дичь". Выживут те из сообществ, в собственных "мирах" которых есть уникальная ценность. Причем эту ценность нельзя ни украсть, ни скопировать. Она не "формальная технология", а опирается на всю общую картину мира этого сообщества.

— Иными словами, "стоимость воспроизведения" запредельно высока?

— Да. Представьте, берем мы вот этот мини-отель для кошратов и заменяем наших ребят какими-нибудь другими сотрудниками. Как думаете, что получится?

— Полагаю, не получится, — дама усмехнулась — Вы ведь приходите сюда больше из дружеских отношений.

— Да. Именно поэтому здесь образовалось место, где можно договариваться о совместных проектах и об обмене технологиями. Березку и Михаила мы воспринимаем как своих, а посольских — нет. Но есть и другая сторона… Березка! Отвлекись, пожалуйста, на минуточку, выйди к нам.

— А? Да, что такое? — я не сразу поняла, что последнюю фразу Багир сказал громче, и даже не требуется изображать удивление и попытку переключиться — и так чувствую себя выдернутой на берег рыбкой. Выхожу в гостиную.

— Скажи, как тебе твои однокурсницы в колледже?

— Однокурсницы? — Чего это он про них заговорил? Пытаюсь припомнить… пожимаю плечами. — Да в общем-то никак. Мы с ними и не говорим почти ни о чем. Так, расписание занятий узнать или задания. А что требуется? Если какие-то рекомендации, то я правда о них ничего не знаю.

— Понял тебя, благодарю. Сейчас ничего не требуется.

Багир замолкает и держит паузу, и я скрываюсь в кухне.

— Как… показательно, — голос Лавинии заметно встревожен, — получается, с Михаилом ей есть о чем говорить, а с однокурсницами — нет. Не скажу, что мне это очень нравится.

— Так выглядит "внешнее взаимодействие" на общем языке, о котором поминалось раньше. Но теперь вам понятно, почему их пара устойчива? Я ответил на вопрос?

— Пожалуй. Хотя ответ совсем не похож на то, что я ожидала услышать. Я привыкла связывать постиндустриал с технологиями. Знаете, всякие там роботизированные производственные мини-комплексы, которые можно в угол комнаты поставить, и тому подобные вещи. Да и на кухню для Березки установила все, что только можно, из современного. Или хотя бы ваш "медный лес". А тут получается, сплошная психология и технологии как бы ни при чем.

— Они тоже играют в новом обществе, только с другого боку. Продукт, сделанный на мини-комплексе, всегда окажется дороже продукта массового производства. Минимум в разы, а то и на порядок. Только иногда это неважно. Вот вернемся снова к нашей гостинице: Михаил купил и поставил здесь кабинки сухого душа с другой планеты. Если бы он не торопился, их можно было бы изготовить здесь. И разумеется, с использованием какого-нибудь мини-комплекса. Потому как нужно было только две штуки. И не имеет значения, что стоили они бы на порядок дороже обычного человеческого душевого комплекта.

— Иными словами, у сообществ, создающих "свои миры", будут возникать и какие-то совершенно уникальные потребности?

— … и извне их даже предугадать будет невозможно, — подхватил Багир. — И тогда появится место и для "постиндустриальной малой автоматизации", которая уже полтора века существует на Основе, но за пределы "игрушек" не выходит. Ибо — не нужна, потому что пока незачем.

— Да, я получила ответ. Другой порядок причины и следствия. Благодарю вас за эту беседу.

Лавиния встает, и Багир отодвигает ее кресло. Я сочла доносящиеся звуки достаточным поводом, чтобы снова явить свое личико.

— Вы уже собрались? А как же рыбный пирог?

— Благодарю, девочка. Но это вам, молодым, надо хорошо питаться. А тебе так и вовсе за двоих. Я же выпила чашечку твоего замечательного чаю, и довольно. И еще хотела сказать, что рада вашему с Михаилом участию в проекте по островам.

На этом пожилая дама сочла уместным нас покинуть, только от входа величественно кивнула Багиру, а он в ответ на секунду прикрыл глаза. Похоже, установившееся между ними взаимопонимание уже не требовало много слов.

Стоило Лавинии скрыться за дверью, как я решительно направилась прямиком к кошу и уселась в кресло напротив. Внутри все так и кипит:

— А теперь объясни, хвостатенький ты мой, почему мне ничего не известно про этот самый "отдельный мир"? Я-то думала, однокурсницы с каждым месяцем стремительно глупеют. А оказывается, это я… меняюсь! — чуть не ляпнула "тупею", но решила, что будет слишком уж самокритично.

Багир встречает мои выпады спокойно, и, кажется, даже слегка сочувственно. Последнее особенно взбесило.

— И с родителями. Раньше мы были близкими людьми, а теперь? Теперь я вообще-то человек?

Чувствую теплое прикосновение к плечу. Мих? Когда он успел подойти? Закрываю глаза, прижимаюсь к Миху. Хочется разреветься. А Багир так и сидит неподвижно, рассматривая меня. Гад!

— Бри, думаю, раньше мы бы не поняли. — Мих запускает пальцы мне в волосы, осторожно поглаживая затылок. — Я вот и сейчас понимаю кое-что чисто теоретически. Может, потому, что друзей у меня не было, да и отношения с матерью не то чтобы очень. Багир, я прав? Что молчишь?

— Прав. Жду, пока Бри успокоится. Мне кажется, это у нее природное.

"Природное"? Физиологическое то есть? Погружаюсь в ощущения… Может быть… Не знаю. Запах Миха успокаивает, слегка удивляюсь: чего это я тут успела натворить? А Рафа говорила про конфликты и двоих… Тянусь к ней:

— Рафа, как хорошо, что ребят двое. Ты тогда говорила, "если Мих с тобою поссорится". Я и не думала, что сама на такое способна.

— Все симметрично. Бага успокоишь?

— Что?

Еще раз глубоко вдыхаю, втягивая в себя запах Миха. Легко отстраняюсь, встаю и пересаживаюсь на колени Багира. "Поняла, прости". Багир успокаивается, сплетает пальцы с моими. Мих устраивается в кресле, в котором до этого сидела я:

— Но знаешь, Бри. Ситуация с твоим отцом все же не укладывается в схему. Мы меняемся, и можем начать видеть все в ином свете, но Роман-то не должен был сильно меняться. А тут он повел себя так, будто ты ему чужая.

— Я тут предположила кое-что...

В мысленном голосе Рафы явно проскальзывают сомнения. И еще какая-то смесь печали и настороженности.

— Э-э, настолько скверные новости?

— Ну, прежде всего не новости, а только догадки. Угу, нерадостные.

— Говори уж.

— Не знаю, как у людей, но мужские представители нашего рода не имеют инстинктивной привязанности к собственным детям только по "голосу крови". Для них ребенок свой, если он в том или ином смысле ученик, воспитанник. Короче, если он разделяет с отцом взгляд на мир.

Откуда подобное могло бы стать известно о людях, учитывая, что отцы с детьми зачастую вообще ни разу в жизни не видятся — не представляю.

— То есть ты предполагаешь, если вдруг и у людей точно так же, когда я изменилась, папа перестал ощущать меня "своей дочерью"?

— Где-то так, хотя, на мой взгляд, Роман сам этого не замечает.

Вообще-то меняться можем не только "мы".

— Правдоподобно, но… Подожди! Так ты именно за этим предложила поменяться будущими детьми?

— За этим.

— Девочки, вы сами все отлично поняли, — Багир осторожно касается пальцами шеи за ушами, гладит, растворяет напряженность, - а с воспитанием обязательно клан поможет. — И поясняет для нас с Михом: — На Тоше группы со своей картиной мира на каждом шагу встречаются. Практика имеется. Правда, обычно такие группы более многочисленны.

— А вот кстати, — продолжает вслух Багирову мысль Мих, — по поводу численности. Мы так и останемся единственной смешанной семьей? Может, придумать, чтобы…

Багир отвечает на невысказанную мысль:

— Обдумать стоит. Хотя, мне кажется, пока рановато. Еще какое-то время можем не привлекать лишнего внимания, если мы одни. Стоит использовать эту фору.

Говорить ничего не хочется, после нервной вспышки накатила дремотная расслабленность и я просто нежусь у Багира на коленях. Почему-то вспомнила свое знакомство с Михом в сети. Сеть… может быть? Подумаю потом. За окном небо размечено точками звезд, где-то среди них Тош, родина того, кто сейчас обнимает меня. И там же, хотя гораздо ближе, цветут розы Лавинии и плещется озеро.