27

Я то приходила в сознание, то опять его теряла. Мне было очень больно. Джек Ховард тащил меня по земле. А Джеймс? Может, я говорила слишком быстро и он меня не понял? Или он все еще в Нью-Йорке? Нет. Он был там на прошлой неделе. В прошлом месяце.

Когда я открыла глаза, то увидела металлическую обшивку. Машина. Ховард приподнял меня за шиворот. Черт! Неужели я умру в багажнике?

Внезапно он отпустил меня. Падая, я с тоской подумала, что не влезу туда. Наверное, он собирается отрубить мне ногу или руку. Я попыталась закричать, но из горла вырвался только какой-то писк.

Вдруг я услышала вопль Джека:

– Твою мать!

Я скрючилась, чтобы защититься от ударов, а он продолжал орать от боли. Потом, кажется, упал, по крайней мере у моих ног раздался какой-то глухой стук.

В темноте было плохо видно, но я слышала звуки борьбы и чей-то топот. А потом и вой сирены, который звучал как чарующая музыка. Потом я опять потеряла сознание.

Кто-то стал меня звать, словно издалека:

– Кэрон, ты меня слышишь? Кэрон!

– Это ты, Джеймс? – спросила я, с трудом открывая глаза.

Моргая, я попыталась сфокусировать на нем взгляд. У него под глазом расцветал синяк, и губа была разбита. Это он, а это, наверное, я. Слабым голосом я неуверенно спросила:

– Почему, черт бы тебя побрал, ты так задержался?

Джеймс улыбнулся:

– Наверное, ты чувствуешь себя намного лучше, чем может показаться. Не вздумай вставать. – Он снял пальто и укрыл меня им. – Говорить тоже не стоит.

Я ощутила такой выброс адреналина, который можно почувствовать, только когда осознаешь, что все еще видишь белый свет.

– Ну уж нет. Ты меня не затыкай! Во-первых, спасибо тебе за то, что ты спас мне жизнь. – Мой голос явно окреп. Наверное, я испытала сильное потрясение и поэтому мне было так плохо, дело вовсе не в ушибах. Я задумалась. Надежда есть. – Скажи, вы его поймали?

– Естественно. Тебе что-нибудь нужно?

– Пожалуйста, принеси мне из кухни бутылку вина.

– А стакан горячего молока и тарелка овсянки тебе не подойдут? – захохотал Джеймс. – Обещаю, что, когда тебя выпишут из больницы, мы разопьем бутылку шампанского.

– Из больницы? Такое впечатление, что скоро весь наш отдел переведут работать туда.

– Нет, этого не случится. Теперь все будет в порядке, никаких несчастных случаев. По крайней мере, если мне удастся смирить твою буйную фантазию хотя бы на несколько дней.

– Оставь в покое мою фантазию. Не забывай, что тебе понадобилось чуть ли не двадцать лет, чтобы добраться до моего дома. – Я попыталась усмехнуться, но вместо этого пришло ощущение, будто кто-то пропускал меня через мясорубку. Надо будет спросить полицейских, когда Ховард наконец-то окажется на скамье подсудимых, нельзя ли мне подослать к нему Эвелин, чтобы она отомстила за меня.

– Я не мог прийти быстрее. За час до того, как ты мне позвонила, мне сообщили, что Джек Ховард забронировал билет на самолет, который улетает из Лондона ночью. Поэтому я ждал его в Хитроу. Потом сыщик, который следил за ним, сказал, что ему удалось скрыться, поскольку они были уверены, что он находится у себя дома, но потом обнаружили, что его машина исчезла.

Я, разумеется, поинтересовался, каким же это образом ему удалось скрыться и как могло получиться, что они не заметили проезжающую мимо машину, на что мне ответили, что она была припаркована за углом. И этот сыщик еще имел наглость спрашивать, какие будут дальнейшие указания! Впрочем, мне было прекрасно известно, куда он мог направиться. Я спросил, сколько времени прошло с тех пор, как Джек уехал, и горе-детектив ответил, что с тех пор прошло не больше часа. И я как сумасшедший помчался в Лондон – тут ты мне и позвонила. Я кричал, чтобы ты не отключала трубку, но…

– Поверь мне на слово, Джеймс, я была слишком занята, чтобы болтать по телефону.

Он засмеялся и подложил мне под голову свой пиджак. Теперь у меня заболела спина.

– Так вот. Я набрал три девятки,[14] и потом началась эта тягомотина. Проклятые бюрократы! Пришлось повторять все по десять раз, ждать, отвечать на их дурацкие вопросы. Я ехал быстрее и быстрее, понимая, конечно, что меня может остановить полиция. Но потом я решил, что это даже к лучшему. Поэтому я поддал газу, особенно когда представил себе, как этот подлый ублюдок ползет в темноте по твоему дому, словно отвратительная тварь, которая выходит ночью на охоту.

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Кажется, у Джеймса есть литературные способности! По крайней мере, Ховард его явно вдохновляет.

– Потом я заметил, что меня преследует полицейская машина. Тогда я до отказа вдавил педаль в пол. Заныли сирены, и через несколько минут другая машина перекрыла мне дорогу. Со лба у меня стекал пот, я утирал глаза, чтобы можно было хоть что-то видеть. Потом снял ногу с педали акселератора и, выехав на обочину, остановился.

– Ну и дела! Странно, что ты сейчас не истекаешь кровью, сидя в тюремной камере! – Я нервно осмотрелась по сторонам. – Они уже увезли Джека?

– Разумеется. Тут было две полицейских машины, а внутри сидело шесть человек. Скажи мне, Кэрон, почему Ховард решил напасть на тебя?

– У Джека почему-то появились подозрения, что я шпионка, которую специально заслали в бухгалтерию, чтобы его вычислить. – Джеймса это, кажется, не очень убедило, поэтому я продолжила: – Но сегодня мне удалось вызвать его на откровенность, и он сообщил еще много интересного.

Я по-прежнему лежала на спине и боялась даже шелохнуться, а затем, слабо улыбнувшись, прошептала:

– А ты знаешь, что Харви его шантажировал?

– Это тебе Ховард сказал? – удивился Джек. Нет, я еще не умерла! Как приятно его хоть в чем-то опередить!

– Теперь мне немножко полегчало. Не мог бы ты помочь мне подняться, чтобы я села. Тут подо мной какой-то камень.

Он погладил мою руку:

– Подождем, пока не приедет врач. – Он огляделся вокруг, будто бы убеждался, что никто нас не подслушивает. – Странно, что ты не догадалась обо всем сама. – Джеймс улыбнулся. – Кажется, ты знаешь только то, что тебе рассказал Джек. – Потом он достал распечатки из кармана, быстро показал их мне и засунул обратно. – Эти листы нашли у Ховарда. И зачем только ему понадобилось носить их с собой? Как ты думаешь? И еще у него был вот этот ключ. – Джеймс достал ключ от камеры хранения.

– Сказать по правде, я слишком устала и сейчас мне совсем не хочется разговаривать.

Я подняла одну руку, потом другую. Значит, по крайней мере две части тела у меня не повреждены. Да, со ртом тоже все в порядке. Следовательно, три.

– Наклонись ко мне поближе, пожалуйста, я хочу сказать тебе кое-что на ухо.

Он подвинулся, вопросительно уставившись на меня.

– Поцелуй же меня, дурачок! Только нежно. Он так и сделал. Потом откинул волосы с моего лба.

– Я очень волновался. Пообещай, что больше ты не выкинешь каких-нибудь фокусов.

– Впредь это будут только совершенно безобидные трюки. Но ведь в женщине должна быть какая-то загадка, не так ли? Разве тебе не хочется, чтобы я тебя удивляла?

– Конечно хочется, – улыбнулся Джеймс. – Но не больше трех-четырех раз в день. В любом случае некоторое время ты можешь отдохнуть. Мы давно подозревали Джека, но, чтобы собрать доказательства, понадобилась бы куча времени.

– Хочешь сказать, что мои усилия были ни к чему? Я лежу здесь как живой труп… Неужели все это было напрасно? – в полном изумлении спросила я. Джеймс улыбнулся и слегка сжал мою руку: – Ты вынудила Джека действовать открыто, и благодаря этому нам удалось схватить его с поличным.

Со мной опять случился обморок. А может, просто задремала, потому что я продолжала слабо осознавать, что происходит. Мне казалось, я помню, как Джеймс сидел в машине «скорой помощи», которая везла меня в больницу. Потом он вроде бы доставал из сумочки мои водительские права и передавал их медсестре. Когда я сидела в отделении скорой помощи, меня спрашивали, где у меня болит, нажимая при этом на самые болезненные точки. А Джеймс, этот чудесный человек, отвечал на телефонные звонки и объяснял врачу, что со мной случилось. Потом я услышала, как тот сказал: «Сломанное ребро, многочисленные ушибы, возможно, небольшое сотрясение мозга. В принципе с ней все в порядке».

Мне это очень хорошо запомнилось, потому что в тот момент я подумала, что врачи всегда испытывают некоторое разочарование, когда обнаруживают, что человек полностью здоров и непременно будет жить.

Потом проснулась. Я лежала в палате одна. Лоб был перевязан, а щека исцарапана, поэтому двигать ртом мне было очень трудно, но, к счастью, медсестры хоть стерли кровь. Все лицо было в сине-черных синяках, волосы всклокочены, как у Дракулы в не самый лучший период его жизни. Мне было сложно определить, что именно у меня болело. Все тело ныло. Но я была жива и поэтому счастлива. А когда удается обхитрить саму старушку смерть, то все болячки и язвочки кажутся полной чепухой, чем-то вроде пары соленых орешков – пользы в них нет никакой, конечно, но по большому счету и вреда особого тоже нет.

В комнату вбежала медсестра. Она измерила мне давление. Эвелин сказала бы, что это здорово, почти так же круто, как выступать по телевизору. Хотя она, несомненно, предпочла бы, чтобы эту процедуру осуществлял медбрат, а не медсестра.

Я чувствовала себя намного лучше, могла поднимать руки и ноги, не испытывая при этом мучительной боли. Потом с усилием выпрямилась, чтобы сесть. Прислонившись спиной к подушке, я подумала, что из-за сломанного ребра мне трудно дышать и двигаться, но в целом чувствую себя прекрасно. Так что скоро меня выпишут.

Я полезла в тумбочку, которая стояла рядом с кроватью. Там лежали мои часы. Шесть часов утра. Не исключено, что обедать я уже буду дома.

В коридоре что-то зазвенело. Наверное, чай развозят. И завтрак. Боже, как я хочу есть! В комнате включили свет. Мама. Сначала я встревожилась: она ведь должна быть в Америке? Почти что в другой жизни…

– Дорогая моя девочка! Не хочешь ли ты отправиться в путешествие? Поедем вместе! Нам будет очень весело! – наверное, это говорила не она, а ангел с пушистыми белыми крыльями, стоящий у нее за спиной.

Не успела я и слова молвить, как мама взяла меня за руку и наклонилась ко мне, чтобы поцеловать в щеку. Тогда мне сразу стало казаться, что все идет так, как и должно быть.

– Как тебе удалось узнать обо всем так быстро? – спросила я.

– Флора мне позвонила. И вскоре после этого к нам пришел журналист из одной нью-йоркской газеты. Он хотел взять твою фотографию, чтобы переслать ее в Лондон. А мы в это время играли в бридж. И впервые в жизни мы были вынуждены прерваться.

Какая честь для меня! Помнится, папа как-то готовил на кухне, и у него загорелся жир на сковородке. Так они продолжали играть, даже когда приехали пожарные, чтобы потушить огонь. Мы поболтали несколько минут, обмениваясь последними новостями. Мама сказала, что отец чувствует себя прекрасно, и еще я узнала, что стала знаменитой.

– Что? В каком смысле? Печально известная Кэрон Карлайл – так, что ли?

– Когда я ехала из аэропорта, то читала о тебе в газетах. И тебя точно покажут по телевизору. Считай, что тебе повезло, – следующий раз тебе сдадут кучу козырных карт!

Я была просто ошеломлена. А мама продолжила:

– А сейчас, раз ты чувствуешь себя хорошо, я съезжу в гостиницу, приму ванну, позавтракаю и вернусь обратно.

В моей палате тоже вскоре накрыли стол для завтрака. Ну, я, наверное, выражаюсь слишком высокопарно: к сожалению, ко мне не явился дворецкий, с блюдом распластанного лосося. Вместо этого меня ждал маленький стаканчик молока с пенкой (его вряд ли хватило бы даже на то, чтобы залить хлопья из коробки размером со спичечный коробок). Еще на тарелке одиноко лежали кусочек остывшего тоста и крошечное яйцо, которое выглядело так жалко, что его хотелось отправить домой к маме-курице.

Джеймс и мистер Чемберс пришли как раз в тот момент, когда я вылизывала тарелку. Они принесли мне цветы и бутылку дорогого шампанского в ведерке со льдом, причем в качестве ведерка использовалась сумка с надписью «Прачечная».

Джим Чемберс взял меня за руку:

– Я пришел поблагодарить тебя, Кэрон, но прежде всего мне хотелось бы извиниться. Я и понятия не имел, что вам с Мелоди может что-то угрожать, потому что обсуждал дела только с ней и со своей женой, и мне казалось, так вы будете в безопасности. И один человек сказал мне, что вы с Джеймсом, э-э… ну, сообщил про все эти цветы, которые присылали в бухгалтерию. Мне представлялось, что он сможет защитить тебя, даже если не будет знать, что в этом есть необходимость. – На его лице отразилась борьба между чувством вины и радости, причем последнее с легкостью победило.

Я улыбнулась:

– Он меня все-таки защитил. Он ведь явился за мной, как самый настоящий спаситель.

– Я тоже должен перед тобой извиниться, Кэрон, – перебил меня Джеймс. – Джим никому не говорил, что ты ему помогаешь, и поэтому я и понятия не имел, что у тебя на уме. И когда мне стало очевидно, что ты добралась до секретных файлов…

Тут я и сама рассмеялась. Мне тоже стало легче на душе.

– Ты думал, что для того, чтобы стать президентом, тебе придется сдать подозрительную особу и таким образом спасти компанию «Чемберс»?

– Что-то в этом роде. И когда я сказал тебе, что руководству уже все известно, я не знал, что это стало возможным только благодаря информации, которую ты поставляла. Кстати, если у тебя после завтрака остались хоть какие-то крошки, я бы с удовольствием их доел.

– Да, к сожалению, времени на то, чтобы нормально позавтракать, у него просто нет, – объяснил мистер Чемберс. – Как ты уже знаешь, я ухожу на пенсию и предложил Джеймсу занять место генерального директора. – Он слегка закашлялся и продолжил: – А ты, Кэрон? Чем бы ты хотела заниматься? Какой пост тебя интересует?

– Спасибо вам огромное. Но, к счастью, мой бывший начальник наконец-то отдал мне выходное пособие, – улыбнулась я, подумав о Пикассо, – и теперь я собираюсь начать свое собственное дело.

– Вот это да! Тяжело тебе будет с Кэрон соревноваться, парень! – поддразнил Джеймса мистер Чемберс.

Мы дружно рассмеялись. Тут в комнату в инвалидной коляске въехала Мелоди. Мне стало стыдно, потому что в последнее время происходило столько всего, что мне абсолютно некогда было о ней подумать.

– А я и не знала, что вы еще здесь! – Она усмехнулась. – Я пожаловалась, что у меня путаются мысли и что я живу одна. Кстати, персонал не очень торопится, когда вызывают. Понимаю, мы не в пятизвездочной гостинице, но все-таки обслуживание должно быть на уровне.

Медсестра подкатила ее кресло поближе к моей кровати.

– Надеюсь, вы уже закончили разговор, джентльмены, – изрекла Мелоди. – Я приехала посмотреть, что говорят о Кэрон и Джеймсе в новостях.

Девушка включила телевизор и, улыбнувшись, сказала:

– У нас нечасто бывают знаменитости. Какая вы молодец!

Потом она ушла.

Мелоди заметила сумку, которую принес наш новый президент, и заглянула внутрь:

– Джеймс, лапочка, поухаживай за нами.

– Да о чем вы все говорите? В жизни не слышала, будто кто-то стал знаменитым только потому, что ему удалось избежать верной гибели.

– Фотографы стали толпиться у входа в больницу еще прошлой ночью, когда тебя сюда привезли, – сказал Джим Чемберс. – Видимо, им удалось перехватить звонок Джеймса, когда он разговаривал с полицейскими. Кроме того, тебя уже показывали в новостях. А теперь, когда Ховарда арестовали, ты точно будешь красоваться на первых полосах газет. Отличная реклама! Новости из нашего универмага не занимали это место в течение двадцати лет, а теперь это случилось второй раз. И все благодаря тебе.

Мне хотелось ответить с подобающей девице скромностью: «Ах, что вы! Пустяки!» Но у меня так болели ребра! Кроме того, мне с трудом удается изображать робость, и все бы только посмеялись над моим притворным смущением.

Джеймс разлил всем шампанское в бумажные стаканчики. Начались новости.

– Новая героиня Лондона! Кэрон Карлайл работала скромным клерком в бухгалтерии универмага «Чемберс Эмпориум». На самом деле она расследовала финансовые махинации. Спасая компанию, она столкнулась с серьезной опасностью – на нее было совершено нападение, но она выжила! Согласно неподтвержденным сведениям, поступившим от наших источников, мисс Карлайл в совершенстве овладела каратэ, тренируясь в центрах подготовки бойцов спецназа.

Ну, это уже чересчур! Все расхохотались и поэтому пропустили кусочек. Вот что мы услышали потом:

– Джим Чемберс опровергнул слухи о том, что его компания скоро будет перекуплена конкурентами.

Вместо ведущей на экране появился наш президент, стоящий у входа в универмаг. Потом они показали фотографию Джеймса.

– Мисс Карлайл рисковала своей жизнью, чтобы изобличить преступника, переводившего на свой личный банковский счет средства компании. Это стало возможным благодаря тому, что она великолепно разбирается в компьютерах.

В телевизоре появилась я, лежащая на носилках в палате скорой помощи. Конечно, такое с каждым может случиться, что тут такого?

На экране снова возник Джеймс. На его лице был синяк, а одежда разорвана.

– Она была спасена Джеймсом Смитом, финансовым директором компании «Чемберс Эмпориум».

Кроме фотографии, на которой я лежала на носилках, они показали еще одну: раньше она стояла в красивой рамочке на пианино в доме моих родителей. Казалось, что мне лет шестнадцать, не больше. Впрочем, так оно и было: когда мне исполнилось шестнадцать, я специально пошла к профессиональному фотографу, чтобы он сделал этот снимок.

Потом ведущая стала рассказывать о том, что в пригороде Москвы при взрыве бомбы погибли двадцать человек. Видимо, журналисты подумали, что эта новость второстепенной важности. Да, всегда так. Людей больше волнует укус комара, чем то, что где-то произошла катастрофа. Когда я училась в школе, местная газета всегда писала, что наша команда проиграла футбольный матч, так как ей мешал сильный ветер.

– По-моему, – сказала я, – вы, Мелоди, также заслужили, чтобы о вас говорили в новостях.

– Ну что ты, деточка. Ты, возможно, была тайным агентом нашего руководителя, но я – самый настоящий шпион. Теперь тебя раскрыли, я же собираюсь продолжать свою деятельность, пока мне не исполнится девяносто лет.

– Мелоди хочет сказать, что всегда заменяла мне и глаза и уши, когда мне нужно было разведать, какие настроения царят в компании, – объяснил мистер Чемберс. – Она никогда не боялась разговаривать со мной начистоту. Не каждый на это решится. Не представляю, что мы будем без нее делать.

Мелоди улыбнулась:

– Не все об этом знают, Кэрон, но я работала в компании со времени ее основания. Зарплата тогда у меня была небольшой, но Джим был так добр, что отдал мне часть акций. Так что мне принадлежит небольшая, но драгоценная часть нашего универмага. Ведь здесь прошла вся моя жизнь, и семья Чемберс стала и моей семьей.

– Мне надо было серьезнее отнестись к вашим словам, когда вы говорили, что кто-то невзлюбил вас, – сказала я.

– Нет, не думаю. Сначала мне тоже казалось, что это просто проделки человека, который хочет, чтобы я ушла на пенсию, так как тогда освободится вакансия. Мне стаю не по себе, когда это стаю происходить все чаще и чаще.

– Это все Джек Ховард. Он подстроил так, что вы чуть не попали под автобус, и все остальное. Он специально нанимал для этого людей.

Мелоди даже присвистнула от удивления.

– Он меня очень разочаровал. Впрочем, Джек никогда мне не нравился. Всегда казался мне каким-то скользким. Но все-таки было сложно об этом догадаться. Я была счастлива, когда поняла, что можно представить все так, будто это не ты, а я работаю с секретными документами. Джим мог по-настоящему доверять только мне одной, но я плохо разбираюсь в бухгалтерии… А потом, когда произошел этот инцидент со стулом, мне стало страшно, оттого что я поняла, что подвергала тебя опасности.

– Хорошо все, что хорошо кончается, Мелоди. Но, может, в будущем мы все-таки забудем о моем обещании никогда не говорить о «дурацких» цифрах?

Мистер Чемберс рассмеялся:

– Она уже забыла, Кэрон, поверь мне.

– Вы молодец, Мелоди! А что теперь собираются делать наши конкуренты?

– Генеральный директор этой фирмы позвонил мне в ту самую минуту, когда в новостях сказали, что Джека обвиняют в мошенничестве в особо крупных размерах, и отменил предложение, – рассказал мистер Чемберс. – Он заявил, будто Ховард подошел к нему на какой-то конференции и сообщил, что «Чемберс» близок к банкротству и поэтому сейчас ее можно купить по дешевке. Он утверждает, что понятия не имел, что Джек сам приложил к этому руку. Но теперь, Кэрон, учитывая, что больше никто не будет переводить деньги компании на свои счета, дела пойдут в гору. Разумеется, я рассчитываю на Джеймса, – надеюсь, он начнет творить чудеса.

– Это скорее по части Кэрон, – сказал Джеймс. – Но сейчас Ховард уже арестован, и он наверняка придумывает план, как убедить нас пойти на мировую, так что будем надеяться, большая часть денег вернется на счета компании.

Потом Мелоди сказала, что ей пора возвращаться, пока на ее кровать не положили другого пациента, и Джим вызвался отвезти ее в палату. Выходя из комнаты, он на прощанье помахал нам рукой.

– У тебя столько посетителей, поэтому я буду говорить быстро, чтобы не задерживать, – улыбнулся Джеймс. – Давай вместе встретим Рождество. У меня дома. Понимаешь, Плите хочется поиграть в дочки-матери.

– Замечательно. Только пообещай, что тебе не захочется поиграть в доктора.

– А я думал, что можно и поиграть немного, честно говоря. Ладно, сбегаю к медсестре, узнаю, когда тебя выпишут.

Несколько минут я провела в одиночестве. Я была счастлива как никогда. Слава и комплименты – лучшее болеутоляющее средство. Мое ребро перестало болеть и делать вид, что скоро выскочит и распластается на тарелке с острым соусом.

Потом в комнату вбежала Флора и крепко обняла меня.

– Ой! Мое ребро! Мой бочок! Моя рука! – завопила я.

Флора воскликнула:

– Ох, Кэрон, я так рада, что ты жива!

– Я тоже рада. Впрочем, особой опасности не было, так что справилась без труда.

– Сегодня утром тебе доставили огромный букет цветов, – сообщила моя подруга, улыбаясь. – Но мне сказали, что тебя сегодня выпишут, поэтому я решила их не приносить. Вот открытка, которую прислали вместе с букетом.

На конверте был логотип всемирной службы доставки цветов, а на карточке написано следующее:

Поздравляю тебя, милая. Как глупо с моей стороны было потерять такое сокровище, как ты, но помни: если передумаешь, то дверь для тебя всегда открыта.

Флора прочла это и рассмеялась:

– Да, Бас легко не сдается, ничего не скажешь! Я ничего не ответила. Мне принесли чай. Флоре тоже налили чашку. Мне явно стало лучше, потому что теперь я могла с полной уверенностью утверждать, что заварка была такой слабой, будто кто-то засунул в нее шприц и умудрился вытянуть весь вкус.

– Когда в новостях сообщили, что ты была подпольным агентом, мне было сложно в это поверить, – сказала Флора. – Еще они говорили, что ты тренировалась вместе со спецназовцами. Для меня это был большой сюрприз.

– Честно говоря, нельзя верить всему, что ты видишь или слышишь. Мелоди ненавидела проверять счета, а я ненавидела печатать письма. И мы стали обмениваться заданиями. Вот и все.

– А вот и не все, – рассмеялась Флора. – Мой дом окружили фотографы и журналисты. Я с ними не разговаривала, а вот Эвелин заявила, что ты «лапочка» и это она научила тебя всему, что ты знаешь.

– Она сказала, будто научила меня каратэ?

– Не только. В своем интервью Эвелин утверждает, что именно она превратила тебя в современную Мату Хари и что это было непросто, потому что, помимо всего, ей приходилось часами стоять в супермаркете и предлагать покупателям сорок два сорта сыра.

Мы обе рассмеялись. Честно говоря, мне нравилось думать, будто я – Мата Хари современности. Почему бы и нет? Что ж, со своей тайной миссией я справилась просто прекрасно.

– А что говорят в нашем отделе?

Флора сказала с улыбкой:

– Практически все, кроме миссис Браун, намекают, что они давно догадывались обо всем, но помалкивали, чтобы не мешать твоему расследованию. – Потом она задумалась на минутку и неуверенно продолжила: – Знаешь, это просто потрясающая история. Надеюсь, ты не будешь ничего, так сказать, объяснять, чтобы не разочаровывать остальных.

– Может, ты и права. Знаешь, в Америке говорят, что с общественным мнением спорить не стоит. Наверное, это правильно.

Я указала Флоре на бутылку шампанского и предложила ей налить себе.

– Да и мне тоже. И еще я собираюсь угостить всех, кто здесь работает. Пусть лучше пьют шампанское, чем микстуру.

Флора стала разливать, а я, наблюдая за ней, чувствовала себя очень счастливой. Наконец-то я стала самой собой. Глядя на подругу, я думала и об остальных моих друзьях. Да, Эвелин я тоже включила в их число. Любой человек окажется неповторимым, если проявить к нему интерес и участие.

Перед уходом Флора сказала:

– Ну что, теперь это все? Джеймс забирает тебя, и скоро мы услышим звуки свадебного марша? Конец книги?

– Не печалься, Флора.

Она улыбнулась:

– Знаешь, когда я заканчиваю читать хорошую книгу, мне всегда становится немного грустно.

Я засмеялась:

– Но теперь ты вместе с Мервином сочиняешь собственную. Да и мой роман еще не прочитан до конца. Сначала мне хотелось бы пожить с мужчиной, который не женат. Так что я согласилась отметить Рождество вместе с Джеймсом. Я буду гостить у него несколько дней.

– Несколько дней – это не очень долго. Так что вряд ли произойдет что-нибудь интересное.

Я опять засмеялась:

– Опыт последних месяцев доказывает, что за несколько дней может случиться всякое. Хотя я надеюсь, что некоторое время мы проведем в тишине и покое.

Джеймс вернулся как раз в ту минуту, когда я заканчивала эту фразу.

– Что ж, рад это слышать.

Когда Флора ушла, он нежно поцеловал меня.

– Когда ты полностью поправишься, некоторое время мы будем только есть, пить, держаться за руки и предаваться воспоминаниям о выходных, которые провели вместе.

Я широко раскрыла глаза.

– Но ты же знаешь, Джеймс, что мне нравится, когда мне бросают вызов…

– Знаю. Прекрасно знаю, – робко улыбался он.

Загрузка...