Письма от другой (СИ)

Глава шестая

Наташу выписали через шесть дней. Она просила отпустить её раньше, чувствовала себя прекрасно, но врачи всё сделали на совесть: пролечили, всё перепроверили.

Хорошо, успела вернуться до первого сентября! Как раз накануне.

Даниил Александрович и Мирон навещали её каждый день, по вечерам. Приходила и Зинаида Дмитриевна. Неожиданно Наташа почувствовала себя нужной, почувствовала, будто она часть семьи… Это было слишком хорошо. Слишком опасно.

Даниил Александрович совсем успокоился, словно и не было между ними ссоры, не было его обещания выгнать её. Может, понял, что не нужно ворошить прошлое? Хорошо бы.

Она же, Наташа, наоборот, думала о нём постоянно. Поняв, что он и есть тот самый Дэн, в которого она заочно была влюблена, хоть он и не ответил ни на одно письмо, Наташа совсем разволновалась и растаяла. Будто мало было того, что она и так к нему чувствует! Ещё и прошлое навалилось. И заняться особо нечем в больнице. Вспоминала, думала, мечтала, краснела, бледнела…

Теперь, если он вдруг спросит, она сознается во всём. Ведь он давно развёлся с Лерой. И Леры нет…

Тридцать первого августа Наташу выписали, она позвонила Мирону, и вскоре ей сообщили с вахты, что её ждут. Они приехали за ней вдвоём, «её мужчины»!

Мирон всю дорогу ехал, прижавшись головой к плечу Наташи. Она тоже очень соскучилась, хоть они и виделись каждый день.

Зинаида Дмитриевна успела даже испечь торт к возвращению Наташи! Как же они все растрогали её… Она совсем размягчилась, раскисла, стала зависимой, любящей… Растеряла всю свою броню, всю холодную выдержку.

Даниил решил дать Наташе отдых в первый вечер, не пугать её сразу разоблачениями. Тем более, накануне первого сентября.

На следующий день они с утра отправились на торжественную линейку в школу, потом праздновать в кафе. После обеда Даниил Александрович уехал на работу, а Наташа с Мироном ленились дома, разглядывали новые учебники, ели чипсы.

Зинаида Дмитриевна уехала домой, вскоре вернулся с работы Даниил Александрович. Ужинать не стал, выпил чаю. Потом он укладывал Мирона, долго болтал с ним, а умиротворённая Наташа пошла в душ и спать.

Она уже начала разбирать постель, когда раздался знакомый стук в двери. Наташа замерла.

— Открывайте, — тихо и насмешливо прозвучало из-за двери. — Я знаю, что вы не спите.

«И вот опять…» — обречённо подумала Наташа, открывая двери. Он вошёл, улыбаясь, взял стул и уселся прямо у двери.

Вот как! Ловушка?

Наташа и не сразу заметила, что в руках у Даниила Александровича какие-то бумаги. Заметив, запаниковала. Она поняла.

— Смотрите, что у меня есть, Наташа Юрьевна! — он протянул ей письма. Оригиналы.

Наташа, сдавшись, опустилась на стул напротив него.

— Я всё поняла ещё в больнице, — устало сказала она. — Сложила два и два. Поверьте, я не знала, что это вы!

— Верю. Что ещё расскажете интересного? Может, об афере века? О сложном мальчике? Или…сразу о «Камасутре», Наташа Юрьевна?

Она вскочила, вся вспыхнув, ретировалась подальше, за стол.

— Вы…вы…способны на такое, да, Даниил Александрович? — она чуть не плакала. — Это низость! А вы ещё учили меня жить! А сами…

— Ну ты же не хотела говорить? Написать роман было можно, чтобы весь мир читал, а рассказать мне — неееет!

Почему он называет её «Наташа Юрьевна»? Почему он с ней вдруг на «ты»? Такой холодный всегда, официальный!

— Думала, никто не вспомнит. А я вот хранил твои письма. И помнил их почти наизусть. Потому мне и стало страшно, когда в руки попал роман Нэт Уайт! Представь только! Зато многое прояснилось. Я и так давно догадывался, что письма написала не Лера, я знал её способности, глубину её чувств.

— Простите, пожалуйста, Даниил Александрович! Я поступила ужасно, и даже с возрастом не поняла всю меру низости нашего с Лерой поступка. Не смогла ей отказать. Мы с самого раннего детства были вместе, выросли в одном детдоме. Да, это отвратительно. Мне очень хотелось, чтобы у нас получилось, и мы даже не думали, что по другую сторону живой человек!

— Не переживай так, Наташа, — он встал и начал постепенно двигаться в её сторону, сантиметр за сантиметром. А она так же медленно отходила в угол комнаты.

— Возможно, эти письма — одно из лучших воспоминаний для меня. У тебя талант. Ты способна проникать прямо в душу, опутывать всё сетью так, что уже не вырваться из этого наваждения.

Наташа продолжала пятиться к стене, а он наступал. Её глаза расширились от волнения, щёки пылали. Она была прекрасна.

— Я вам не верю. Вы просто поняли про письма, вам хочется меня проучить. Мне прекрасно известны мои внешние данные, — дрожащим от страха голосом сказала она.

— Чушь. Не собираюсь я мстить. И про данные чушь. Ты нужна мне давным-давно, до всей этой истории с разоблачениями. А теперь я и спать нормально не могу, после твоего преображения. Это был последний гвоздь! Контрольный выстрел!

Теперь Наташа двигалась вдоль стены, надеясь дойти так до двери.

— А знаешь, какое моё самое любимое письмо? Точнее, это не письмо. Это из блокнота. Про единственного. А ещё мне очень понравилось то, что ты обещала удивить кого-то…

— Молодая была, глупая. Самонадеянная.

— Не думаю, Наташа. А ещё мне нравится финал твоего романа, ведь там Денис и Маша остались вместе! Знаешь, бывает авторы предсказывают развитие событий…

Он снял очки, положил на стол. Наташа зачарованно следила за каждым его движением.

— Иди ко мне, — прошептал он и протянул руку.

Поверив, наконец, в реальность происходящего, Наташа вложила дрожащие пальцы в его ладонь, и через секунду они были в объятиях друг друга, выплёскивая всю накопившуюся страсть.

* * * * * * * * * * *

Утром тридцатого декабря Наташа и Мирон развешивали новую гирлянду. Мирон стоял на стремянке, а Наташа его страховала. По некоторым причинам ей было строго-настрого запрещено подниматься на высоту и творить прочие фокусы. Это была уже пятая гирлянда, сверкала почти вся квартира.

Ёлку они нарядили ещё в начале месяца, им не терпелось, и Даниил притащил для них из самого модного новогоднего магазина самую огромную, под потолок, искусственную ель. Она была пушистая, словно немного припорошенная блестящим снегом, и даже имела какой-то лёгкий хвойный аромат.

У Даниила никогда не было ёлки во взрослой жизни, только в детстве и юности. И вообще не было никакой новогодней атрибутики. Но после того, как в его жизни появились друг за другом Мирон и Наташа, самые любимые, самые родные, всё изменилось. Он не мог оставить этих двоих без ёлки! У них должна быть самая лучшая ёлка! И под ней подарки.

Он знал, что Наташа чуть ли не с ноября возится с подарками, что-то упаковывает, прячет. Думает, что он не замечает. А он и делает вид, что не замечает. Пусть. Конечно, главный подарок для него тот, который она уже носит под сердцем… Но пусть будут и второстепенные. Ему миллион лет никто ничего не дарил.

У него тоже есть для Наташи подарки, и он уверен, что «сможет удивить». Но всему своё время.

…Они тайно поженились ещё в сентябре. Тогда, в их первый раз, в комнате Наташи, Даниил, рассматривая её изящную ладонь, заявил, что через неделю наденет кольцо на эту руку. Наташа не поверила, а зря.

Они не хотели никаких торжеств: так уж получилось, так они втроём сошлись, — не любящие шума, считающие, что счастье любит тишину. На регистрации их было пятеро: жених с невестой, Мирон и Зинаида Дмитриевна с мужем. Единственное отступление от скромного торжества — платье Наташи. Уж очень Мирон настаивал на длинной пышной юбке! Нельзя было его разочаровать.

Потом они впятером поужинали в ресторане и отправились домой.

Вскоре Наташа почувствовала странности в её состоянии и поняла, что она «не одна».

Вот так быстро всё у них произошло… В канун праздника Наташа посетила доктора, ей сделали первый скрининг. Срок уже четырнадцать недель, можно было делать УЗИ ещё пару недель назад, но она нарочно ждала праздника.

— Я вижу, ты приготовила для меня какой-то сюрприз? Не томи!

Они лежали, обнявшись, отдыхали. Буря пронеслась, но отголоски страсти ещё чувствовались.

— Откуда знаешь? — Наташа лёгкими, невесомыми движениями гладила его подбородок, шею, плечи. Это было её любимое занятие.

— У тебя глаза хитрые. Ну? — он насмешливо смотрел на неё. Без очков глаза казались больше, взгляд мягче.

— Была на УЗИ…

…и? — он поднялся на локте, заставил Наташу лечь на спину и мягко положил ладонь на её живот, который только-только начал немного округляться. Это теперь было его любимое занятие — гладить её живот. Ну и ещё гладить и целовать её грудь, которая стала более заметной в связи с положением. Он просто с ума сходил от этих перемен, ведь в его жизни такое тоже было впервые.

— Двойня, Даня! — улыбнулась она. — Предположительно оба мальчики.

— Вот это да! Вот это я понимаю! — он с такой гордостью и самодовольством это сказал, что Наташе стало смешно.

— Ещё сказали, готовиться к операции, кесарить будут. Таз узкий, да и немолода уже.

— Сами они немолоды, — проворчал Даниил, целуя её живот. — Не узкий таз, а стройная девушка. Надо выражаться правильно.

— Пусть хоть как выражаются, — она погладила его темноволосую голову, слегка взъерошила волосы. — У меня два авторитета: ты и Мирон.

— Скоро будет четыре, готовься, многодетная мама!

— Ничего, как-нибудь справлюсь!

На следующий день Мирон героически дождался полночи, встретил Новый год и полез под ёлку за подарками. Вскоре, счастливый и гордый (он же со взрослыми встретил праздник, не уснул!) отправился спать. Даниил тоже достал несколько свёртков, коробок и коробочек, предназначенных для него.

— А ты что же? — удивлённо спросил он у Наташи. А она растерялась, настолько не привыкла. Ей никогда Дед Мороз ничего не приносил, только конфеты в детстве.

С волнением заглянула за ёлку. У стены стояла коробка, в которой оказался большой плюшевый медведь и открытка от Мирона. Наташа заплакала. Она когда-то рассказывала Мирону, что всегда мечтала в детстве о плюшевом медведе. И он не забыл.

— Я так понимаю, теперь вот это чудо будет находиться ночью в нашем супружеском ложе? — проворчал Даниил.

— Там столько места, ты и не заметишь, Даня!

— Конечно-конечно. А ещё ищи.

Наташа снова пошла к ёлке и достала гитару в чехле. Гитара была чёрная, гладкая, очень красивая. Питерская.

— Даня!

— Что?

— Откуда ты всё всегда знаешь?

— Работа такая, — усмехнулся он. — Будешь для меня лично петь. Начнёшь с «Куклы колдуна». И далее по списку.

Наташа рассмеялась. Мирон-Мирон! Всё рассказал! Молодец. От отца не нужно ничего скрывать.

— Ещё ищи.

— Ещё?! Куда ещё-то, Даня! Нельзя меня баловать, а то привыкну, житья не дам.

— Моя жена, хочу и балую. Никто мне не указ.

Наташа не сразу заметила средних размеров плоскую коробочку, потому что та лежала на ветвях ёлки. Достала, открыла и замерла. Даниил подошёл, взял её ладонями за хрупкие плечи.

Отложив коробку, Наташа повернулась к нему, обхватила за шею и прижалась, что было сил.

— Спасибо. Спасибо тебе!

Это всё, что она могла сказать, слёзы текли, догоняя одна другую, и рубашка на плече Даниила стала мокрой. В коробке лежала книга в твёрдом бежевом переплёте. На обложке бронзовыми буквами было написано: Наталья Белова, «Эпистолярный роман».

* * * * * * * * * * * * *

Спустя 3,5 года.

…- Где мама? — до Наташи донёсся голос Ромы.

— Работает, — терпеливо ответил Мирон, помогая братьям собирать лего. Они втроём сидели на веранде. Наташа была в комнате, делала вид, что работает, смотрела в ноутбук.

— Где папа? — это уже спросил Гриша.

— В бане, — объяснил Мирон.

Наташа пыталась напечатать и систематизировать сказки. Когда-то, получив в подарок собственную книгу, она решила, что это роман всей её жизни, и она не будет сочинять другой.

Но вдруг у неё обнаружилась способность сочинять сказки. Она придумывала их вслух, сначала рассказывала Мирону, а потом ещё и близнецам. Однажды услышав, Даниил заявил, что у неё явные задатки сказочника, приказал систематизировать материал.

Потом они уехали на месяц в деревню, а здесь Наташе категорически не хотелось работать. Хотя казалось бы, почти все писатели творят в загородных домах…

Наташу всё увлекало и отвлекало: пение соловьёв, кваканье лягушек, мотыльки, сверчки…

— Где мама? — Даниил вернулся из бани.

— Работает, — бодро и в голос сказали близнецы.

— Отлично.

К Наташе в комнату вошёл Мирон. Подошёл, обнял за плечи и прижался щекой к её щеке. Большой, скоро перерастёт их с Даней, через год-полтора, но всё ещё очень к ним привязан.

— Мам Наташ?

— Ммм?

— А помнишь, ты обещала, что если вдруг ещё напишешь книгу, посвятишь её мне?

— Конечно, помню! — она протянула руку и погладила его по светловолосой голове.

— А как ты напишешь? — она чувствовала, что вопрос очень важен для него.

— «Мирону, нашему старшему сыну». Как же ещё?

Он ещё покрепче прижался к ней щекой.

— Только надо работать… А я всё отвлекаюсь, вспоминаю, как вы с папой первый раз приехали. Это мои любимые воспоминания.

— А ты потом про это тоже напиши, — она почувствовала, что он улыбается.

— Хорошая мысль! Спасибо!

— Но сейчас там папа из бани пришёл, чай требует.

Даниил любил пить после бани только её чай, со смородиновым листом.

— Тогда пойдём, будем делать папе чай?

— Пойдём, — Мирон выпрямился и потянул её за руку. — Тем более, нам скучно без тебя.

Да уж, когда тут работать, когда четыре «авторитета» скучают без неё! Как же ей это нравится — то, что она так нужна им!

Она принесла чай Даниилу, он поставил его на стол, а Наташу усадил к себе на колени. С красным после бани лицом, тёплый, без очков. Она обняла его и прижалась, вдыхая запах бани, греясь. Она же тощая, мёрзнет даже летом.

— Как продвигается работа? — спросил он в её волосы.

— Замечательно просто, куда-то продвигается, но я пока не знаю, куда. Вы мне не даёте работать, а я и рада! Может, ночью поработаю.

— Ага, размечталась. Ночь не для того, чтобы работать.

— А для чего? — Наташа задала заведомо провокационный вопрос.

— Для того, чтобы мужа удивлять, — прошептал он так тихо, что услышала только она.