Плаванье великой черепахи

Глава 3 ДЯДЯ, ДАЙ МОНЕТКУ!

В первый раз всплыть достаточно близко к поверхности небытия удалось лишь на пятый день, как он предполагал. Или на шестой? Внутренний счет времени, прежде казавшийся нерушимым, дал сбой. Он провалился слишком глубоко. Так глубоко, что выбраться уже не рассчитывал. Еще точнее и честнее – надеялся не вернуться.

Зачем? Он ведь твердо знал, где очнется. В клетке. В той самой, покинуть которую не сможет больше никогда. Уже сейчас, из дальнего преддверия осознанности, нетрудно убедиться в точности исполнения худших опасений. Его везут. Движение медленное, но непрерывное, от побережья в глубь земли людей. На восток, если доверять слабому ощущению тепла светил. Скорее всего, в столицу, выходящую к Срединному каналу Дарлы, утраченного для ампари материка.

Душно, сердце едва справляется с нагрузкой. Резервы организма исчерпаны. Крови из него утекло столько, что печень кажется сухой… Хочется пить. Мучительно, до судороги, до отупения. Пить.

Во второй раз он выбрался из небытия куда полнее. Смог ощутить свое тело, безжалостно скованное сталью, – свидетельство страха людей перед его расой. Руки у запястий и выше локтей, обручи на лбу, шее, поясе, лодыжках… Людям даже не приходит в голову, что без воды он умрет. По мнению этих ничтожеств, ампари – а точнее, вампиры, так здесь говорят, – бесконечно выносливы и столь же опасны.

Темно. Значит, везут в закрытой карете, как делали прежде. Еще не забыли своих методов. И повозки до сих пор на ходу. Узнать бы, уцелел ли Фоэр.

– Дяденька, а дяденька, – раздался снаружи, из-за довольно тонких стенок экипажа, жалобный и тонкий детский голосок. – Дай монетку. Ну дай, что тебе, жалко?

– Сейчас плеткой милостыню отмерю, – устало и неуверенно пригрозил низкий взрослый голос. – Пошел, грязный вонючий форх.

"Кажется, форхом в человечьем языке именуется северная разновидность крысы", – отметил рассудок, кое-как смиряясь с неизбежностью возвращения к реальности. Так зовутся и крыса, и нищий. Люди обожают унижать себе подобных. Определение во многом точное. И крысы, и нищие – жители помоек у стен богатых замков и внутри городов, где сточные канавы невыносимо смердят. Скоро он вспомнит этот гнусный запах. Придется.

– Дядя, ну дай монетку! – Голос малыша перешел к новому, звонкому и явно угрожающему тону. – Дай по-хорошему!

– Ах ты га-а-ад…

"Дядя" взвыл так, что лошади испуганно осели и зафыркали. Карета встала. Послышались малопонятные визги, топот, брань, новые завывания, грохот и азартный писк. Что у них там творится? Судя по писку – форх имеется. Живой настоящий форх.

Вот и спокойные шаги, уверенные, мерные. Два удара, свист плетки. И голос, который слышать не хочется вовсе. Исполненный убеждения и молодой. Гласень. И сильный. Увы, еще и безнадежно испорченный. Черная злоба и багряная самовлюбленность сплетаются в нем, не оставляя места ни сиреневому свету разума, ни золотой доброте сердца.

– Кто смел задержать Большую охоту Гармониума, спешащую в столицу?

– Монетку дай! – заныл неуемный пацан. – Во имя светлого Адалора, слышь? Ты же служитель, ты обязан милосердствовать.

– Мрак и испорченность ощущаю в тебе, чадо, – угрожающим тоном пропел гласень, пробуждая голос для проклятия. – Болезнь и скорую смерть зрю.

– Как любит говорить мама, не дождешься, – ехидно хихикнул голосок. – Сам не подавись своим враньем. Дай монетку!

– По-моему, это упырь, – с нотками отчаяния изрек низкий голос стража, первым заговорившего с ребенком. – Извольте глянуть, о лучедар, он укусил меня! Это опасно?

– Зрю в тебе болезнь и скорую смерть, – оглушительно звонко и противно взвыл пацан, подражая гласеню. – Если не пожалеешь сиротку бездомного, разнесчастного.

– Где родители твои, чадо? – мягко уточнил гласень.

Лорд Арха с удивлением осознал: парень так надоел всем, что там, вне кареты, уже не знают, как избавиться от напасти. Судя по всему, будучи без сознания, он пропустил значительную часть представления. Неужели вся Большая охота не может утихомирить одного нищего?

– Я добровольный сирота, – на редкость ненатурально всхлипнул тонкий голосок. – Мамка есть. Папка есть. Но я сбежал, хоть и трудно это было – ужасть как. Ищут меня, дядечка. Дай монетку! А то найдусь и на вас пожалуюсь. Ты мою маму не видел, не то весь кошель отдал бы.

– Да пристрелите его! – озверел гласень. – На кой у тебя три десятка лучников жалованье получают, сотник?

– Пробовали отогнать, – мрачно сообщил сотник. – Уворачивается. А форх его мерзостный перегрыз тетивы на десяти луках и светцам пальцы перекусал. Может, он страсть какой заразный…

– Упырь я, – горестно вздохнул ребенок и завизжал снова: – Дай монетку!

Ампари заинтересованно проследил шлепанье ног по грязи и расслышал солидный по силе плюх – не иначе, пацан перешел от просьб к действиям. Интересно, чем он кидается? И что это за существо, если с ним до сих пор не сладили?

– Да что за напасть? – взмолился гласень, отплевываясь. – О, Адалор, прогневили мы тебя, раз посылаешь нам сие испытание… Хоть бы промахнулся, вот же отродье Ролла.

– Может, правда упырь? – с надеждой уточнил сотник. – Краснокожих натравить бы…

– Каких? Троих уложил тот подлец, которого вы упустили. А последний – вон он, еле дышит. Чадо, не доводи до греха. Закрою в карете со страшным вампиром.

– Давай, – охотно согласился ребенок, к общему немалому изумлению. – Ни разу не видел вампира. Он точно страшный, обещаешь? И кровь пьет?

– Точно, – с нескрываемым облегчением сообщил гласень.

– Закрывай. Только жратвы дай. А то все начнется с самого начала! Дай монетку!

– Я начинаю подозревать, – буркнул сотник, торопливо звякая запорами кареты, – что не хочу видеть его родителей. Лучше к упырям в логово.

Ампари зажмурился от резкого света, хлынувшего в щель приоткрытой дверцы кареты. По полу стукнуло донышко корзины. "Наверняка с пищей", – жадно сглотнул шершавым сухим горлом Арха.

– Дал бы монетку – и все дела, – предложил неуемный пацан, забираясь в экипаж.

– Две предыдущие тебя чем не устроили, вымогатель? – едва не всхлипнул сотник.

– Старые, стертые и вообще медные, – сообщил чудовищный ребенок. – Ладно, отдыхайте, я пока доволен. Вот глупые вы, дяденьки. Сразу попросил: покажите сиротке все интересное, что везете, а вы "охота, дела, пшел вон"!

– Слава Адалору! – хором и с неподдельным рвением веры сообщило несколько голосов, когда запоры загремели, отделяя охоту от ужасного нищего. – Пусть он тварь донимает. Воистину: роллово – Роллу!

Ампари ощутил, как по ноге взбежал крупный форх. Уже защекотал усами ухо, подышал в шею, начал попискивать. Нищий тоже не бездельничал. Позвенел чем-то, завозился возле руки. Принялся ругаться непонятно и затейливо. Лорд с удивлением убедился: его рука свободна. И подумал, что на берегу людей есть, оказывается, немало любопытного. Уворачиваться от нескольких десятков воинов способен лишь ампари, и то хорошо тренированный. Или демон… То и другое, он не сомневался в своей способности ощущать кровь, исключается в данном случае.

Парой минут позже лорд уже лежал свободно и с наслаждением пил воду. Кожаный бурдюк ему приволок форх. Сам открыл, сам удобно наклонил и держит. Оказывается, бывает и такое! Неужели форхи разумны?

Хозяин крысы тем временем ругается и возится где-то в ногах. Закончил с замками, подполз и уселся рядом, у плеча. Положил руку на лоб. Зашептал сосредоточено – и сила стала самым невозможным образом впитываться в кожу, прямо через эту горячую маленькую ладошку.

– Спасибо, – тихо проговорил Арха на языке людей, напившись и отдышавшись.

Сел, удивленно огляделся. Он ощущал себя если не совершенно здоровым, то активно и стремительно набирающим форму. Ночное зрение обретало прежнюю полноту: мрака в карете больше не существовало. Можно рассмотреть странного спутника, столь внезапного и полезного. Мальчик, на вид – человеческих зим двенадцать-тринадцать. Волосы настолько белые, что кажутся сияющими. Глаза синие, даже в темноте видно. Кожа светлая. Уши какие-то странные… Но в целом обыкновенный ребенок. Куда непонятнее выглядит его форх. Крупный: если учесть длину его тела без хвоста, полтора локтя получится. Рыжий, курчавый, с немыслимой кисточкой на тонком хвосте. С пушистыми усами и черными глазами. Мордочка, коротковатая для форха, выглядит милой и веселой. А действия зверька до странности разумны.

– У тебя монетки нет? – уточнил пацан с улыбкой.

– Нет, к сожалению.

– Ну хоть кровь-то ты пьешь? – расстроился странный незнакомец.

– Только отданную по доброй воле, родственную и будучи в крайнем истощении. Могу показать свои клыки.

– Давай, – обрадовался мальчишка. – Ух ты, здорово. Острые? Дай гляну… ничего вроде. У меня нету таких. Еле убедил этих недотеп, что я гожусь на роль упыря. Того и гляди, тучи разойдутся. И тогда плохи будут мои дела.

– Тебе вредно солнце?

– Найдут меня под ясным небом, – вздохнул синеглазый. – Точно найдут. Хорошо хоть зима у вас, мы прикрыты белым светилом от второго, красного. Если бы ваши солнышки глядели в оба, папа бы меня вычислил.

– Меня зовут Арха, – поклонился ампари. – И я благодарен тебе за помощь, хоть и не понимаю ее природы.

– Орлис, – поклонился в ответ мальчик. – А это мой приятель Баф. Давай для начала знакомства пообедаем.

Форх вежливо пискнул и погладил лапками мех на своей груди. Подтащил корзину, пыхтя и щелкая. Обнюхал содержимое, выбрал сухой хлеб и вгрызся в него. Ампари взял себе копченую рыбу. Мальчик наморщил нос и покопался в мясных припасах. Отломил половину колбасного круга. Быстро сгрыз и облизнулся.

– Ты как, едешь в столицу или затеваешь побег?

– Не знаю даже, – удивленно отозвался Арха. – По уму если, мне надо в столицу. Тут такое дело… как тебе объяснить…

– Я не маленький, пойму. Я ужасно злюсь, когда меня зовут "малыш", а за "милого мальчика" вообще могу со свету сжить.

– Учту. Тогда поясняю, как своим бы сказал. На острове Ролла формируется разрыв ткани мира. Придут демоны, а бороться с ними некому… Моя раса малочисленна и ослаблена. Люди понятия не имеют об этих врагах и не справятся. Но я должен хотя бы предупредить их.

– А что, они умеют слушать?

– Не особенно. Зато я умею убеждать.

– Завтра будет пасмурный день. Давай сбежим, а? Они погонятся за нами, будет весело.

– Не знаю, откуда ты взялся. Но у нас не бывает весело, когда охотятся. Они станут уродовать и даже убивать людей, подозревая их в помощи нам. Отнимать лошадей, травить нас псами. Вытаптывать поля, жечь их.

– Значит, я действительно маленький, раз говорю глупости, – расстроился Орлис. – Тогда давай я найдусь и ты все расскажешь моим родным. Они помогут. Они здесь, недалеко. Собирают информацию и думают, стоит ли вмешиваться. И еще прикидывают: кто у вас нуждается в помощи. Видишь ли, мы в другом месте, далеко отсюда, наслушались историй про вампиров. Взрослые к ним отнеслись очень серьезно. Теперь сомневаются: то ли людей спасать – так им и так неплохо, то ли вас – так и вы живете без особых проблем. А угроза копится. Моя сестра так сказала. Двоюродная.

– У нас говорят: вторая по крови, – вздохнул Арха. – Может, ты и прав, надо с твоими родными пообщаться. Но давай сперва в столицу съездим. Мне почему-то кажется, оттуда будет не особо сложно выбраться. Если с тобой.

– Полагаю, именно так и обстоят дела, – важно кивнул Орлис. Фыркнул и подмигнул своим синим до свечения глазом: – А драться ты умеешь?

Ампари смущено пожал плечами. Он полагал, что умеет. Впрочем, трудно говорить "да", если сидишь в плену, пойманный и побежденный. Пусть даже ты и не дрался, поскольку исчерпал силы до боя, закрывая разрывы ткани мира. Но оправдываться – совсем уж нелепо.

Пацан на молчаливые сомнения нового знакомого отреагировал просто: предложил проверить на практике…

До самого заката светцы ежились и втягивали головы в широкие плечи, недоуменно слушая грохот и вопли, доносящиеся из кареты. Самые жалостливые твердили: надо спасать мальчика! Укушенные и награжденные синяками усмехались и советовали беспокоиться по поводу жизни и здоровья вампира. Все вместе поглядывали в сторону гласеня, невозмутимо едущего поодаль. Ведь следует хотя бы взглянуть и понять, что происходит в карете!

Ночевать Большая охота остановилась, как только стемнело. Гласеню приглянулся небольшой поселочек. Светцы выгнали из двух постоялых дворов и немногочисленных гостей, и владельцев с семьями. Стали нахально устраиваться в соседних домах, тесня хозяев из лучших комнат и радуясь, что сегодня не их дежурство. Вот бедняге сотнику – тому всегда не до отдыха. Он как раз теперь готовится открывать дверцу кареты, в которой взрослый вампир и не менее ужасный детеныш упыря – порода новая, незнакомая, но опасная, судя по всему.

Сотник постарался не оплошать. Выстроил лучников, в первый ряд поставил лучших мечников, смазавших лезвия опасной для вампиров кровью, и вдобавок – особым ядом. Заготовил сеть.

Когда последний засов проскрипел, освобождая проушины, дверца чуть вздохнула – и осталась на своем месте. Закрытая. Сотник обреченно глянул на укушенную руку и нехотя дернул створку. Заглянул внутрь и тяжело вздохнул. Пленники сидели посреди кареты и мирно беседовали. Вампир выглядел вполне здоровым, и ни одно из бессчетных приспособлений не удерживало его от побега.

Форх в сторонке доедал вяленую грудинку.

– Ужин готов? – уточнил нищий вымогатель, подмигнув сотнику своим ненормально синим глазом.

– Да, – сдался светец.

– Тогда мы пошли кушать, – сообщил мальчик. – И учти: вампир мне нравится. Я пока побуду с ним. Он сказал, что едет в столицу.

– Лучше бы вы сбежали, – уныло ответил достойный воин. – Искать вас будут другие. Меня всего лишь отправят на север, в тихий небольшой храм, в опалу. Стану там жить мирно и без затей.

– Что здесь происходит? – возник за спиной сотника гласень. – Почему враг без оков?

– Монетку принес? – угрожающим тоном уточнил мальчик.

– О, Адалор, сколь тягостна твоя опала, – вздохнул гласень. – Что тебе еще требуется, тварье чадо?

– Мы ужинать идем, разоружайтесь, побега не предполагается. Потом будем отдыхать. До рассвета вернемся в карету и снова поедем в сторону столицы, – изложил план мальчик. – Разве вас это не устраивает?

Гласень с сомнением пожал плечами и покинул двор. Форх первым прыгнул из кареты, заинтересованно рассматривая жмущихся к стеночке псов. Продемонстрировал светцам свои безупречно белые и крепкие зубы, пощелкав ими. Зашипел и пару раз угрожающе дернул хвостом. Лучники поняли первыми и опустили оружие. Менять повторно перекушенные тетивы им не хотелось. Форх остался доволен. Чинно, на задних лапах, пошел к дверям трактира. Следом двинулись пленники. На окружающих они обращали возмутительно мало внимания.

– Это наша семейная техника работы с оружием, – вещал мальчик, энергично растирая ухо. – У нас в роду любимое – парные легкие мечи сабельного типа. Довольно короткие, вот такие примерно.

– А защита? – хмурился вампир, массируя свежий синяк на скуле.

– Вся ставка на скорость. – Мальчик тряхнул головой, и его белые волосы взметнулись сиянием. – Доспех малый. Вот здесь локтевые щитки, тут короткий плечевой, один. Ноги совсем чуть-чуть, боковые гребни здесь и вот здесь. Еще тут и тут. Остальное – магия.

– Не понимаю слова, – признал вампир, вежливо открывая дверь своему спутнику и его форху. – Что есть магия?

– Странно, – пожал плечами белоголовый. – У вас накоплено удивительное количество силы. Весь воздух звенит. Я боюсь использовать простейшие заклинания. Все наши боятся! Слишком непомерная концентрация. И вы – не пользуетесь. Это все ваши светила: они создают сложное, как ты сказал, поле. Красный Ролл выбрасывает сырую магию постоянно. Очень нестабильно и опасно действует. Белый Адалор структурирует поток и вливает силу в ваш мир. Но вы ее не принимаете. Когда концентрация достигает предела, баланс нарушается, идет сброс. Те, кто потребляют чужую силу, открывают готовый канал и питаются.

– Демоны, – уточнил вампир.

– Наверное. И я полагаю, им ваш мир очень нужен. Он вроде волшебного стола, на котором обед накрыт всегда и пища не переводится. Вырвутся – мало никому не покажется. Не только здесь.

Дверь давно закрылась, и гласень осознал, что стоит под окном, выбравшись незаметно во двор, и подслушивает. Пожал плечами в глубоком недоумении. Это его Большая охота, его воины и его пленник! Вроде бы так…

Вот только пленнику полагается быть при смерти. Столько сил приложено для умерщвления проклятой твари! Гласень решительно сжал зубы и миновал порог постоялого двора. Ладно, время еще есть. Сперва выслушать и понять, что происходит. А потом использовать один из запасных вариантов – например, яд.

Мужчина прошел к столу вампира и его "гостя", уже обеспечивших себя пищей. Сел и мрачно изучил их обоих:

– О чем разговариваете, тварьи отродья?

– О гармонии, – с едва ощутимой насмешкой отозвался вампир. – Я объясняю Орлису, чем занимался на острове. Вы ведь не худший по одаренности гласень людей. Вы должны были ощущать, как там истончилось поле. Вы зовете его благодатью Адалора. Я истратил все силы, пытаясь заделать прорыв. То есть восстановить полноту благодати.

– Нет твоей тварьей роже дела до благодати, – резко оборвал пленника гласень, возвысив голос так, чтобы слышали все в зале. – Я восстановил полноту сияния благости, лишив тебя сил. Все мы – я, погибший зрец, светцы – воплотили волю маэстро и одолели зло. Вы от века таковы: исполнены яда, отравляющего души и умы чад Адалора искажением истины.

– Посмотрим, как откликнутся на твою проповедь демоны, – усмехнулся вампир. – Те, которых я помню, были неразговорчивы. Последний прорыв, небольшой по силе, мы закрыли девяносто пять зим назад. Их было не более трех сотен. Низшие, малоопасные в сравнении с прочими. Я тогда едва достиг взрослости, но мне дозволили стоять с луком в задних рядах. Демоны имели до семи локтей роста. Сложением были подобны обращенным, которых вы зовете краснокожими. Метали огонь и могли поджигать сам воздух, взрывать его. Они крошили камень, поднимая в полет плоские тонкие базальтовые лезвия…

– Ложь.

– Этой ложью мне укоротило два пальца на левой руке. А старший сын рода Эрр Тирго лишился головы… Тогда мы справились. Теперь ваша очередь, люди. – Усмешка вампира стала грустной. – И защищать мир, и терять воинов. Вы ведь сами решили так, исчерпав наше время на земле Дарлы. Базальтовые лезвия ты видел. Даже везешь с собой пару, пытаясь понять их назначение и природу. Новое оружие рассчитываешь создать, да?

– Разговор для отвлечения внимания, – раздраженно ответил гласень. – Двенадцать дней ты валялся, изображая труп. Мы едва двигались, опасаясь привезти мертвое тело. Однажды даже допустили к тебе травника. И что? В единый миг ты, обманщик, выздоровел, чтобы сплести новую ложь. Готовишь побег?

– Я вылечил его, – вздохнул Орлис. – И бежать он не хочет. Я же сказал: едем в столицу.

– Двенадцать дней? – ужаснулся Арха. – Как я понимаю, нам по этим колеям ползти еще семь, а то и больше. Зима теплая, настоящего санного пути по эту сторону канала нет и, возможно, не будет. Плохо. Прорыв я заделал, но ненадолго. До весны вам потребуется собрать воинов. Не успеете.

– Тебе какая разница? – усмехнулся гласень. – Твоя роль в деле понятна. Сотворил на острове зло и готовишь новое. Моя – тоже ясна. Твоей кровью я должен вернуть здоровье маэстро.

– Или, слегка припозднившись, занять еще теплое кресло покойного, – прищурился вампир. – Ведь так? Ты у нас не просто гласень, судя по перстням и наглости. Ты у нас сам Серебряный. Потому и слышать никого кроме себя не в состоянии.

На длительное время за столом стало тихо. Орлис с интересом наблюдал, как гласень кривится и пытается решить: звать светцов и пробовать скрутить гнусного вампира или перетерпеть обиду и попробовать узнать еще что-то полезное.

Лорд Арха на раздумья времени не тратил. Он ел. Конечно, полученная от нового знакомого сила хороша. Но пользы обычной пищи никто не отменял. Мало ли, как сложится завтрашний день и все последующие.

В том, что за их столом сейчас сидит сам Серебряный, Арха не сомневался. И был недоволен, если можно так сказать, выбором маэстро. Наиболее вероятный преемник всей полноты власти Гармониума – всего лишь самовлюбленный, трусоватый, не особенно умный и весьма жестокий человек. К тому же не готовый принимать реальность. Он знает, что базальтовые лезвия существуют. Но не счел объяснения существенными. Хотя двух пальцев на руке у вампира не хватает.

А еще, что гораздо хуже и опаснее, гласень лжет, грубо и ненатурально. Не было травника и попыток оказать помощь. Зато был и есть страх. Как перед вампиром, войти в карету к которому следовало именно ему, гласеню, так и перед маэстро, который не простит промах, то есть доставку бесполезного трупа… Но зачем же оправдываться теперь, перед пленником? Снова из-за страха и недостатка ума. Которые до сих пор застят глаза и не дают возможности в полной мере оценить странного нищего. Хотя сотник, и тот косится на рыжего форха с суеверным ужасом. Рассмотрел и убедился: никакой это не форх.

– Поел? – грубо бросил гласень.

– Да.

– Тебя отведут обратно в карету. Встал и пошел.

– Не годится, – возразил Орлис. – На вечер у нас запланирована тренировка с оружием.

– С оружием? – тупо переспросил гласень. – Каким еще оружием?

– Чтобы ты не подавился и не околел, – фыркнул мальчик, – всего лишь с палками.

За соседними столами закашляли, глотая смех. Гласень зашипел, встал и обвел взглядом зал. Повисла тяжелая тишина. Серебряный удалился, сделав жест сотнику: сторожи и не спускай глаз. Воин обреченно кивнул. По его личному мнению, явно обозначенному на лице печатью уныния, невозможно помешать побегу пленника, избавившегося невесть каким способом от оков.

– Сотник, мне действительно надо в столицу, – заверил Арха. – К маэстро. Если вам станет легче, я могу принести клятву. Вы воин, исполняете приказ и делаете это неплохо. Я уважаю ваше рвение и не желаю вам никаких бед.

Светец тяжело вздохнул. Огляделся по сторонам и присел за опасный стол, к врагу. Чуть переместил табурет, чтобы оказаться подальше от форха, обгладывающего найденный в кладовой телячий хребет. Смотреть, как зубы относительно некрупного зверя художественно точат крестцовые кости, – зрелище не из приятных. Особенно когда сомневаешься в добродушности поддельного форха.

– Клятву я приму с благодарностью, хоть ты и проклятый вампир, коему верить нельзя, – тихо и твердо молвил сотник.

– Почему же нельзя?

– Потому что нелюдь ты, – твердо заверил светец. – Роллу родня. Из-за вас вся жизнь у нас перевернутая. Беззаконная. Что ни день, войны ждем. Поэтому север от руки эргрифа отказаться готов. И лучедар наш на северную столицу, что по ту сторону канала, все чаще смотрит. Ты верно сказал: он Серебряный. И при нынешнем маэстро не получит власти. А вот опала ему на руку. Обиженный он северянам милее. Пожалеют, не разобравшись.

– Зачем ты мне говоришь об этом? – удивился Арха.

– Да не повезет он тебя к маэстро, – совсем тихо прошептал сотник. – Или отравит, или северянам отдаст. Скорее первое. Я давно служу, в Адалора верую. Если и правда в столицу хочешь попасть, давай свою клятву. Молви, что не сбежишь и что маэстро лечить станешь. Плох он, а мы время в дороге тратим, еле тащимся. Пять дней на острове вовсе зазря проторчали… Сейчас коней велю седлать, верхами уйдем. Карету возьмем утром, на ближнем подворье.

Арха задумчиво кивнул. Чуть помолчал и заговорил напевно, произнося клятву серьезно и в полную силу. Сотник остался доволен. Ушел, едва иссякли слова. Велел выходить во двор чуть погодя. Ампари улыбнулся Орлису, когда зал опустел:

– С людьми почти всегда так. У нас даже поговорка есть: "Сколько людей, столько и истин". Бьемся, объясняем, стараемся наладить мир. Глядь – а нас уже травят. Или того обиднее: собеседник состарился, на его месте сидит молодой и желающий славы сынок… Ты ведь не человек, Орлис?

– Нет, в общем-то. Хотя у нас все расы живут вполне мирно. И люди – тоже.

– Приятно слышать. Идем. Не верю я сотнику ни на медяк. Но гласеню не верю трижды. Держись поближе. Ты хоть и ловок, но все же пока мальчик, а не воин.

– Думаешь, он нас попробует убить?

– Посадить в клетку. Для него так понятнее и привычнее. Кстати, чем ты открыл замки на оковах?

– Магией.

– Хорошо. Значит, с тобой у меня неплохие шансы выжить и достичь столицы.

– С Бафом тоже. Он ваши железяки перекусывает без усилий.

– Он ведь не форх.

– Мы зовем таких жбрыхами. Только мой еще маленький, и я пока что не хочу его выращивать крупным. Ему семь лет. То есть зим. Почему вы меряете время в зимах?

Арха первым выглянул на улицу и кивнул сотнику. Прошел через двор, принял повод коня. Проследил, как устраивается в седле Орлис. Как забирается ему на колени Баф. Отметил, что сотник берет с собой два десятка светцов. Что еще десяток тихо и быстро уводит коней. Улыбнулся, представив себе утреннее настроение гласеня, проспавшего решительно все события. Пешего!

– Пора, – шепнул сотник, выслушав повторившийся дважды крик ночной птицы с дальнего поля. – В седло, роллово отродье.

– Меня зовут Арха, – негромко сообщил ампари, вскакивая на свободного коня. – Нам еще дней семь общаться, не меньше. Может, выучишь.

– Больно надо, – прошипел сотник, сплюнул и уехал вперед.

Ампари чуть улыбнулся и обернулся к своему беловолосому спутнику. Голова Орлиса сияла в ночи, как блик далекого Адалора, скрытого скругленным боком мира. Синева глаз тоже выглядела удивительной, подсвеченной изнутри.

– Мы меряем время зимами, поскольку лето у нас – злое время, – задумчиво сказал Арха. – Летом нет настоящей ночи. Адалор после заката уходит, чтобы светить в иной части мира. И поднимается Ролл. Он напаивает краски тонами багрянца. Смотреть на мир становится тягостно. Нет отдыха глазам. Нет покоя душе. Обучая балансу, обычно говорят, что Адалор – разум и душа, а Ролл – необузданное темное начало. Эдакое второе "я", скрытое в каждом из нас.

– Надо же, не врешь, – нехотя буркнул сотник, слушавший внимательно и даже придержавший ради такого случая коня. – Пожалуй, получше гласеня объяснил. Только время следует мерить кипами. Потому что зима слишком холодна и погодой отвратна, чтобы ей уделять название. А кипа – она вроде обещания тепла. Тонкие палки дней, сложенные в очаге жизни. Накопил, поджог – и уходи к Адалору на суд.

– Мама с папой обсуждали ваши светила, – припомнил Орлис. – И говорили, что когда планета… то есть ваш мир, находится точно между ними, нестабильность поля достигает наивысшего уровня. Это может лишать сна и даже приводить к помутнению рассудка. А полное перекрытие Ролла белым светилом – время избыточной холодности. Поэтому у вас так важно иметь этот самый – баланс.

– Почему ты повторяешь "у вас"? – нахмурился сотник.

– Я родился в свете иных звезд. Мир, который я знаю с детства, он другой. В нем маленькое солнышко. Зима не имеет смысла совсем. Это не время и не сезон. Просто когда надо, ее вызывают для отдыха деревьев. Возле нашего дома никогда не было зимы, ни единого раза. Я и сбежал-то сперва, главным образом чтобы увидеть снег, который лежит повсюду, – тоскливо вздохнул Орлис. – А настоящего снега нет! Одно расстройство.

– Нет зимы? – дружно охнули сотник и Арха, переглянулись и пожали плечами.

Ампари задал второй вопрос:

– А какие тогда у вас светила?

– Оно одно, золотистое, как твоя кожа, – улыбнулся Орлис. – Очень доброе. Его ведь папа создавал.

Сотник снова жалобно глянул на ампари. Не верить малышу почему-то оказалось сложно. Ведь отчетливо видно: не пытается выдумать помудренее, само так говорится. Только, вот ведь беда, еще сложнее представить себе мальчика, папа которого умеет зажечь солнце. Орлис понял причину затянувшегося молчания, охнул и смутился:

– Мне бы помолчать, но я увлекся разговором. Извините.

– И что нам теперь прикажешь думать, чадо языкатое? – возмутился сотник. – Мой папаша тоже ругался на Ролла, прям каждый день. Кричал спьяну: "Погасни, тварья красноносая морда". Так не погасла, даже не покривилась. А ежели твой заругается?

– Не заругается, – твердо пообещал Орлис. – Папа не нарушает законов мира из прихоти. Нельзя так делать. Зато я слышал, как он ругался с мамой. Хотел настроиться на вашего Ролла и попробовать сместить видимое излучение чуть-чуть… ну, попроще если, то к желтому. Мама велела не спешить с этим.

– Ты сейчас что сказал? – мягко уточнил Арха.

– Ну, папа думал попросить, чтоб не так краснел, не до синевы, – выдохнул мальчик окончательно виноватым тоном. – Потому что сырая магия, да еще в сочетании с агрессивной эмоциональной окраской реакции… и все такое…

– Не с того я взял клятву, – запоздало пожалел сотник. – Беленький мальчонка для маэстро будет поважнее тебя, отродье.

– И я, представь себе, зря поклялся, наверняка не туда еду, – в тон сотнику откликнулся Арха. – Надо было к его папе наведаться. Орлис, почему тебя так плохо ищут, ведь ваши взрослые, судя по всему, могут многое?

– Устали они от меня, – улыбнулся мальчик. – Мама в отъезде. Папа делами занят. А остальные… наверное, решили, что несколько дней тишины пойдут на пользу всем. И что я теперь – ваша головная боль.

Сотник и Арха дружно рассмеялись и кивнули. Они чувствовали себя вполне согласными с идеей неизбежности головной боли. Светец почесал в затылке. Звучно, со свистом, выдохнул и глянул вдаль:

– Как тебя там… Арха, да? Слушай, я полагаю, он не сын богов. Но все же их какой-то дальний родственник. Придется оберегать.

– Похоже на то, – согласился ампари.

– Ты теперь не сбежишь, – довольно отметил сотник. – Просто из любопытства. Точнее, ради сведений изрядно ценных. По уму рассудив, добавлю: я дам тебе оружие. Мало ли что гласень учудит. Или еще кто… Звать меня можешь Дифром. И учти: поедем теперь быстро.

Ампари согласно кивнул. Спокойно принял длинный боевой нож, пристегнул к поясу. Шевельнул коленями и подобрал повод, высылая коня в резвую рысь.

Через пару часов движения лорд Арха пришел к выводу: сотники Гармониума – лучшее, что есть в этой нелепой структуре. Конечно, он оказывает влияние на светцов с того самого момента, как очнулся. Но без больших надежд на улучшение отношений, просто впрок. А вот – достигнуто чуть ли не взаимопонимание. К тому же воин, распоряжающийся отрядом, умен и опытен.

Дифр подготовил поспешный отъезд грамотно, детально. Продумал все изгибы пути, выслал вперед гонцов. Теперь они принимали усталых коней и подводили свежих. За ночь предполагалось сделать три смены лошадей. Дорогу сотник выбрал необычную, пригодную лишь для верховых. Сразу повел отряд прямиком на север, к самому каналу. С каждым часом становилось все холоднее. Крепчал северный ветер, сгребал с заснеженных полей дальнего берега за Срединным каналом поземку и бросал в лица. Орлис вертелся, ловил снежинки на язык и смеялся, вслух требуя усиления непогоды. Теперь уже никто в отряде не сомневался: так вести себя может лишь тот, кто не видел зимы ни разу в жизни.

Словно по заказу – точнее, в соответствии с надеждами сотника – утро бросило первые синеватые блики, предвещающие восход Адалора, на тонкую, но вполне приемлемую для легких саней снежную гладь.

В малые крытые санки усадили одного Орлиса. Прочие сменили коней в последний раз за долгую ночь и снова помчались вперед, по самому берегу. Теперь уже на восток, к столице. Арха смог определиться на местности и осознал правоту сотника. Все дни, пока он был без сознания, истрачены впустую. Карета петляла по малозначимым боковым дорожкам, кривым и уводящим от настоящей цели. И продвинулась, если считать от берега по прямой, на один настоящий дневной переход.

Упущенное время Дифр нагонял рьяно. Настоящий отдых с полноценным сном в тепле он разрешил лишь на второй день. И снова поднял отряд, едва успевший восстановить хоть малую часть сил.

Ближе к столице снег кончился так же резко, как появился. Пришлось нанимать карету. Благо, деньгами сотник располагал и пользовался ими без скупости. К исходу пятого дня карета уже громыхала по плотно пригнанным камням мостовой, минуя без остановки столичные ворота. Тучи всерьез грозили скорым густым снегопадом, и потому Орлис смело выглядывал из окна, рассматривая незнакомый город. Арха забрался в экипаж. Следом прыгнул сотник.

– Ты думай обо мне что хочешь, – решительно сказал он ампари. – Свою часть клятвы ты исполнил, не спорю. Даже уважаю. Но теперь отдай оружие. И надень обратно оковы, хотя бы на руки. Для твоего же блага. Учти: звать тебя стану опять отродьем Ролла. Хотя как спутник ты – вполне даже свойский нелюдь, не склочный и без причуд.

– Правильное решение, – одобрил Арха, протягивая руки. – Я понимаю. Очень надеюсь, тебя оставят в моем конвое.

– И я надеюсь, – усмехнулся сотник. – Как-то не по сердцу мне мысль, что тебя станут донимать недоумки. Здесь имеются такие. Поймать врага им не по силам, а вот унижать уже изловленного…

Он смолк, сердито проверил замки оков и выбрался из кареты, резко хлопнув дверцей. Прикрикнул на кучера, требуя гнать, не щадя кнута и конских шкур. Арха откинулся на спинку дивана, усмехнулся и посмотрел на свои руки, скованные сталью.

– Ничего хорошего о маэстро я не слышал ни от наших связных, ни от наблюдателей. Говорят, он подозрителен сверх меры, помешан на идее власти Гармониума и не слишком умен. Готов поверить, поскольку видел Серебряного гласеня, его ближайшего помощника. Не подлежит сомнению и то, что маэстро тяжело болен, это дополнительно ухудшает характер. В тебя и твое происхождение не поверит. Зря Дифр так старается. Главное, чтобы хоть выслушал про демонов и разрывы в поле мира. Потом тебя, надеюсь, отпустят в город. Меня же проводят в башню и запрут.

– Зачем? – испугался Орлис.

– Чтобы пить кровь и тем лечиться. – Лорд Арха усмехнулся еще печальнее. – Я останусь, не охай. Пока так надо. Мне кажется, сюда везут еще одного ампари. Точнее, одну. Пока не удостоверюсь, не уйду из города. Если ты сможешь мне хоть в чем-то помогать, я буду рад.

– У нас имеется Баф, – улыбнулся Орлис. – Он надежный связной. Арха, я понял, зачем они пьют кровь. А что дает кровь тебе? Помогает усвоить чужое знание?

– Да, и не только.

– Мне интересно, если ты отведаешь мою, то поймешь магию?

– Я не люблю принимать серьезные решения, не осознавая последствий, – без раздумий и промедления отрицательно дернул головой ампари. – Не искушай меня. Да, я хотел бы понять твою магию. Но надеюсь, для этого появится и время, и возможность. Кровь очень капризна и личностна. Может дать, но способна и отнять. Кровь людей лишает нас разума. Что учудит твоя – не ведаю. Вдруг отдавать для тебя – опасно? Давай прощаться, солнечный ребенок.

– Я уже взрослый, просто мы меняемся медленно. Мне двадцать зим в вашем счете.

– Как я надеюсь, выслушав море у побережья, у меня растет на этом берегу младший брат. Ему без малого тридцать и он тоже полагает себя взрослым, – улыбнулся Арха. – Пусть тебе сопутствует в нашем мире добрая звезда. Люди бывают разные. Надеюсь, тебе повезет встречать лучших, а не худших. Пока что держись Дифра, он толковый человек.

Орлис кивнул. Хотел сказать что-то еще, но карета уже остановилась. Дверца распахнулась, в проеме возник сотник с мечом наизготовку и строго сведенными в одну линию бровями.

– Выходи, тварье отродье, и без глупостей, – рыкнул Дифр. – Лучники не оплошают.

– Идем, Орлис, – спокойно предложил ампари, видя смятение мальчика. – Все нормально. Это просто ритуал людей: кричать и делать вид, что они важные.

Дифр едва приметно дрогнул уголком губы и нахмурился еще строже. Положил руку на плечо Орлиса и повел его под высокие светлые своды храма. Здание мальчику понравилось. Легкое, изящное, рационально спланированное. Торжественные залы быстро остались позади, начались переходы и коридоры внутренней части.

Сотника и его добычу ждали в небольшом уютном помещении со светлыми стенами и высокими узкими окнами, забранными толстой, красиво выкованной узорной решеткой. То ли украшение, то ли защита.

Доклад сотника, короткий и деловитый, выслушали молча и внимательно. Орлис как раз успел изучить присутствующих. Сперва маэстро – сухого старика, едва способного сидеть без помощи слуг. Кожа имела нездоровую желтизну, а лихорадочно блестящие утомленные глаза жадно изучали Арху.

Затем мальчик рассмотрел остальных семерых, устроившихся в удобных креслах полукругом справа и слева от Златоголосого, как именовали старика окружающие. Напрасно старались льстить его дару: маэстро кашлял и хрипел, будучи едва способен выговорить подряд несколько слов.

– Мальчик сей ловок необычайно. Упырьей крови в нем нет, что подтвердил и гласень. Однако мы все приметили, что необычный он. Про Адалора нашего пресветлого молвит, как про родню. Рассуждает взросло и знает тайное. Вот и решил я, что следует его представить пред ваши очи, мудрый маэстро, – закончил речь Дифр.

Все взоры обратились на Орлиса. Маэстро скривился, пытаясь унять боль в спине. С отвращением взглянул на рыжую крысу.

Как и предвидел Арха, ничего интересного в беловолосом нищем парнишке с форхом у ног служители не нашли. Общее мнение изложил сидящий рядом с маэстро рослый благообразный южанин:

– Сотник, ты удивил нас своим усердием в вере и яростным служебным радением. Ты рассмотрел планы предателя и смог их пресечь, это похвально. Но, увы, попал под ядовитое обаяние голоса твари. Это обычный ребенок. Я вижу без всякого зреца – он не содержит ни единого зерна странности или особого дара. К чести твоей отмечу: даже под влиянием голоса твари ты не предал Гармониум и доставил отродье сюда. Сопротивляемость твоя нас радует и, полагаю, удручает сие чудовище. Ты и впредь будешь его охранять. А теперь иди. Мальчика, раз он тебе дорог, можешь пока оставить жить во внешнем приюте храма, там есть комнаты для сирот. Когда вернется зрец Ёрра, он еще раз оценит ребенка.

Сотник молча поджал губы и не стал возражать. "Возможно, не пожелал ухудшить положение Архи, которого могли передать новому тюремщику", – предположил Орлис. Сам он обрадовался отсутствию интереса к себе и вышел из зала, сопровождаемый Дифром. В коридоре тот ненадолго дал волю ярости. Зарычал, пару раз впечатал кулак в подоконник. Прикрыл глаза и встряхнулся.

– Тебя проводит мой человек. Вот знак храма, носи на руке. С твоим норовом это необходимо. Возьми еще пару, вдруг ты рассеянный? На обе руки и про запас. Если обзовут упырем или заподозрят в чем-то, показывай и ругайся. Хотя… захочешь испортить им день и улучшить мое настроение – тогда, чур, не показывай знаки, – прищурился сотник. – Доставят сюда, и я наконец найду, к кому с пользой приложить руку.

– Договорились, – улыбнулся Орлис. – Не позволяй плохо относиться к Архе.

– Не позволю. Потому и не иду с тобой теперь, – вздохнул сотник. – Береги себя и не таскайся по улицам ночами. Иначе я стану волноваться за тебя. И город слегка вздрогнет, я ведь умею проводить облавы.

– Буду ночевать в вашем приюте, – нехотя кивнул Орлис.

– Просто подожди меня там. Заберу и отведу в толковый уютный дом. Опять же, город покажу. Ночью факелы горят, снег вон как споро сыплет. Светло и красиво – столица.

Обещание сотник сдержал. Закончив с устройством пленника, показал город, даже позволил подняться на храмовую стену, куда разрешен вход лишь служителям и их охране. Подробно рассказал, где поселили Арху. Сунул в руку мальчика, морщась и обзывая себя предателем, записку от ампари. Выяснил, что тот не умеет читать на местных языках. Фыркнул возмущенно и прочел сам. Ничего ужасного и тайного в послании не было. Просто подтверждение того, что у Архи все хорошо.

Баф понюхал пергамент и отобрал у сотника: вкусно. Глаза жбрыха блеснули весело и заинтересованно. Есть всю записку он конечно же не стал, припрятал в кожистый карман на брюхе. Зачем уничтожать столь отчетливый след, ведущий к другу?

К рассвету Орлис устроился в уютном маленьком домике на окраине. Пожилая хозяйка пекарни, где часто покупал хлеб сотник, охотно приняла постояльца. Правда, сначала женщину смутило присутствие крысы. Но Баф мгновенно изменил мнение о себе, изловив еще до рассвета пару мелких форхов. Родичами этих помоечных грязнуль он никак не считал, скорее уж врагами и ворами, угрожающими безопасности детей и сохранности зерна.

Отоспавшись и дождавшись подхода новой облачной стаи, Орлис отправился своими силами исследовать город. Приближался вечер, но времени до сумерек оставалось еще немало. К тому же мальчик не думал, что ему хоть что-то может всерьез угрожать в мире людей. К воротам, через которые въехала в столицу карета, гость спустился на закате. Внимательно изучил стражу. Пропустил мимо несколько телег с продуктами. Усердно поглазел на пять повозок южного купца, простучавших колесами по мостовой в сторону торгового подворья.

– Кто тебе дозволил тут ошиваться, нищета? – буркнул страж, лениво рассматривая светловолосого ребенка.

– Дядя, – ласково улыбнулся Орлис, собираясь исполнить обещание, данное сотнику, – дай монетку!

– Ну-кось, проваливай!

– Вот и светцы меня упырем звали, – сделал круглые глаза наглец. – Но я от них сбег. Дай монетку, очень надо. Прячусь я. Клыки у меня режутся, вот, видишь? И кожа краснеет.

Купец, оплативший въездную пошлину и только-только покинувший сторожку, на ходу завязывал кошель и щурился от едва сдерживаемого смеха. Стража чувством юмора оказалась обделена.

– В Гармониум его! – рявкнул старший. – Мы изловили отродье Ролла!

– Точно, повезло вам, – сокрушенно вздохнул Орлис. – Ведите.

Двигаться через город в сопровождении конвоя, быстро обрастающего толпой зевак, оказалось забавно. Народ в синеглазых упырей двенадцати кип от роду ничуть не верил. И Орлис узнал многое об истинном уважении – крайне незначительном – к правителю и его служивым. Поодаль он приметил светца из сотни Дифра, мелькнувшего и пропавшего за углом.

Сам сотник обнаружился во дворе храма. Он пребывал в наилучшем расположении духа и ждал ловцов и малозимнего упыря с нетерпением, подтягивая плотные боевые перчатки.

– Изловили чадо? – уточнил сотник.

– Истинно так, – хором отозвались стражи ворот, с сомнением изучая перчатки. – Упырь, сразу видать.

– Несомненно, так похож, – кивнул Дифр, пересчитывая взглядом обидчиков своего подопечного и светлея лицом. – Не били?

– Пару раз подзатыльник отвесили, – сообщил "упырь". – Ну я пошел?

– Иди. Только прямиком домой, вечер уже, понял?

Стражи недоуменно переглянулись и усомнились в верности своих выводов. Народ за воротами храма развеселился от души, обнаружив освобожденного упыря. И остался слушать, как проповедует сотник, с пониманием дела прикладывая кулак куда следует… Орлис юркнул в переулки и помчался домой, в пекарню. Заинтересованно прикинул на ходу: завтра на воротах, ясное дело, будет другая смена. Скорее всего, ничего не подозревающая о случившемся.

Едва заря подсветила низкие облака, решившиеся таки принести настоящую зиму в столицу, несносный мальчишка уже ошивался у ворот. И думал: как же здорово, что его до сих пор не нашли. Дома, в корпусе корабля по имени Ами, надо учиться от зари до зари. К серьезным делам не подпустят, и не мечтай. Вниз, на планету – ни ногой.

Если бы он не догадался изъять грузовой посадочный модуль гномов, если бы не додумался в свое время на всякий случай ознакомиться с управлением, так и сидел бы за учебой. А тут погибал бы Арха, замечательный и достойный жизни как никто другой. Единственный из всех встреченных жителей мира, по-настоящему похожий на эльфов рассудительностью и взрослостью взглядов на жизнь. Ну почему мама уперлась и твердит, что от вампиров может исходить какое-то там зло? И что надо разобраться, следует ли помогать, прежде чем помогать. Пока эльфы в безопасности и покое думают, тут гибнут люди и ампари. И что толку думать? Ведь о демонах никто ничего не знает! Он один раздобыл важнейшие сведения. Значит, скоро придется выйти на солнышко и дать найти себя папе, которому любой лучик – родня.

Само собой, для начала ему достанется, и крепко. Мама фыркнет презрительно и скажет: "Иди зубрить основы магии, Орлиссэль-а-Тэи. Я стараюсь вырастить тихого и послушного сына, и я своего добьюсь". А папа скажет: "Ты не имел права так расстраивать маму Лэйли. Я тобой недоволен". Ужасно. Правда, тут он поведает о своих наблюдениях. И все сразу изменится.

Увлеченный приятными мыслями, Орлис чуть не уткнулся носом в куртку стража ворот. Увы, в данный момент занятого иными людьми. С ночи, когда ворота заперты, их под стенами набралась немалая топа.

Мальчик рассмотрел медленно ползущую змейку пеших – и удивленно охнул. Вампирам, то есть ампари, явно нравится посещать столицу! Вот еще пара гостей. Замаскировались, используя то, что весьма похоже на магию в ее примитивной форме. И ждут своей очереди. Старший спокоен, а младший явно переживает. Еще бы! У них не вышло скрыть характерный красноватый отблеск волос. Да и кожа для зимы слишком загорелая, золотистая.

Страж задумчиво изучил обоих:

– Кто такие? Куда идете?

– Дядя, – проникновенно плаксивым голосом взвыл Орлис, – дай монетку!

– Не слушай его! – на ходу заторопился унять пыл приятеля вчерашний конвоир, усердно хромающий от сторожки. – Он это, упырь проклятущий. Вчера я по его вине кровью изошел. У негодника дядя – сотник светцов, своей шкурой проверил. Не слушай поганца!

– Врет он, – взвизгнул Орлис. – Вот мой дядя. И братец с ним. Сотник мне не родной. Пошли спросим, а? Ну пошли…

– Родня у пацана – точно упыри, – мрачно усомнился страж. – Третьего дня огласили описание, чтобы скрытых шпионов вампирьих вылавливать. Отведи всех.

– Сам веди! – возмутился хромой. – Лучше я жалованья лишусь, чем зубов. И так уцелевшие по сию пору качаются, по соседям недавним плачут.

– Я старший, – уперся пока еще здоровый страж, не желающий ни пропускать упырей, ни лишаться зубов. – Приказываю, чего тут не ясно?

Пока оба шумели, Орлис отцепил полученные от сотника знаки и сунул в руку догадливого "брата". Тот довольно хмыкнул и тотчас украсил подвеской браслет на запястье. Демонстративно позвенел знаком, привлекая внимание охраны.

– Пошли в храм. Я согласен, – предложил он.

– Слушай, отродье синеглазенькое, – прошипел хромой страж, скалясь не хуже упыря. – Еще раз увижу – не доведу до дядюшки. Понял ли?

– Понял. Вернусь вечером, – подмигнул Орлис. – Жди.

Страж застонал и двинулся прочь. Мальчик обнаружил, что его новые "родственники" уже миновали ворота и сворачивают за угол, без спешки, но весьма расторопно. Догнал на соседней улице. Пристроился рядом.

– Как вы собирались пройти ворота? – поинтересовался Орлис.

– Задурить ему голову, – честно сообщил младший из ампари. – Мы умеем. Вот двоим туманить глаза – труднее. Спасибо за знаки, так проще и надежнее. Ты кто такой?

– Я… – Орлис пожал плечами. – Так, наблюдатель.

Оба ампари резко остановились и дружно уставились на светловолосого мальчика. Мысль о том, что в городе может существовать наблюдатель некой неизвестной третьей стороны, не людей и не их расы, обоих потрясла. Особенно в сочетании с возрастом и внешностью ребенка. Орлис, наоборот, нашел нормальным изумление своих новых знакомых. Сотник от его откровений кашлял, Арха закатывал глаза. А ведь оба – наиболее стойкие из местных существ, явно малознакомых пока с проблемами воспитания детей с магическими талантами и трудным характером.

– Вы тоже наблюдатели, – сделал неоспоримый вывод Орлис. – У вас как устроена жизнь: есть много разных племен или уже налажено единое управление? Я полагал, что за столицей приглядывает Арха.

Ампари дружно огляделись, убеждаясь в отсутствии поблизости людей, способных услышать столь нестандартные и подозрительные рассуждения. Еще раз изучили странного мальчика. Потом старший сосредоточенно нахмурился и заговорил. Орлис отметил: несколько первых дней Арха точно так же коверкал слова. Потом наловчился произносить без искажения, то есть неотличимо от говора местных жителей. Слух у ампари тонкий, и обучаются они быстро.

– Мое имя Фоэр, это Шарим. Ты давно видел лорда Арху? Он здоров?

– Я Орлис. Видел его без малого два дня назад. Очередную записку он мне прислал с утра, но я еще плохо умею читать на здешнем языке. Судя по всему, он в порядке. Идемте, я поселю вас там, где устроился сам. Деньги на оплату жилья есть?

– Тебе дать монетку? – весело прищурился Шарим.

– Не откажусь. Без денег иногда сложно, но воровать я не могу. Противно… и к тому же мама меня так воспитает – вовек не забуду. А рассказывать ей про крайнюю необходимость бесполезно, – пожаловался Орлис. – Вот записка.

Фоэр бережно принял клок пергамента, прочел, довольно кивнул. Почерк друга Архи он ни с каким иным не перепутает! Переговариваясь и слушая рассказ Орлиса о том, как Большая охота добралась до столицы, ампари и их проводник миновали несколько переулков и оказались возле пекарни, на высоком крылечке которой сидел задумчивый и мрачный сотник. Внешности новых друзей солнечного ребенка он ничуть не удивился. Глянул на обоих мельком, со смесью неодобрения и раздражения. Тяжело вздохнул – и Орлису стало неуютно от дурного предчувствия.

– Гнусный мальчишка! Из-за тебя рушится жизнь и теряет смысл вся моя вера. Ты хоть понимаешь, как это больно? И что мне думать? Родное дитя Адалора без отвращения общается с отродьями. Вон, еще двоих выудил невесть откуда… И не води бровями! Это есть истина, очевидная для моих глаз. Тот тварий сын на острове не исполнял ничего гнусного, я знаю. Что мне теперь, со службы уйти? Или вас всех сдать скопом, чтоб не мучиться.

– Трудная задача, если скопом, – предположил Шарим. – Мы ведь не согласимся.

– Ты в столице людей, – тихо молвил Фоэр. – Не дерзи и прекрати недооценивать их. И сверх того имей уважение к старшим, слушай, а не трепли языком.

– Именно слушай, – грустно кивнул сотник. – Маэстро совсем плох. За жизнь он держится, как распоследний упырь. Смотреть страшно, клянусь белым светом Адалора. Так боится его суда, что готов на все… Хотя проповедовал нам перед Большой охотой, что чада Белого певца должны радоваться встрече с подателем жизни, коль не грешны.

Сотник смолк и некоторое время сидел, бессмысленно глядя в мостовую. Орлис испуганно отметил, что у мужчины дрожат руки. Не крупной дрожью, но безостановочно, словно его всерьез знобит.

– Как действует ваше тварье убеждение? – тихо уточнил сотник, не поднимая головы. – Может, я уже поддался и себя не помню, а?

– Для настоящего воздействия требуется постоянный контакт в течение по меньшей мере полной связки, – отозвался Фоэр, устраиваясь рядом и передавая сотнику флягу. – Ощущаться может по-разному. Часто внушению сопутствует неспособность вспомнить сны. Еще допустимо небольшое головокружение, даже двоение в глазах, но это реже. Восторг уверенности в себе и несомненности решений тоже бывает. Или резкое повышение оценки своих возможностей. По-разному действует, понимаешь?

– Все, что перечислил, не мой случай, – хмуро отметил Дифр. – Жалко мне его.

– Что-то произошло? – испугался Орлис.

– Ночью у маэстро приступ был, – поморщился светец. – Понесли его из спальни прямиком в башню. Там до сих пор и он, и все прочие высшие. Как я понимаю, Златоголосый до следующей ночи не дотянет.

– Дальше, – мягко попросил Фоэр.

– Что – дальше? – Светец уткнулся лицом в ладони. – Тошно мне. Лучше бы я ничего не видел и не слышал. Маэстро хрипит и требует крови, как озверевший упырина. Служители то руки Архе режут, то норовят остановить кровь. Потому что самим полечиться не вредно. Одного уже крепко скрутило, приступ у него, трясется весь. Внизу, под башней, людишки служителей и грифов бегают, записочки беспрестанно носят. Через моих светцов наверх, в башню передают. Те ко мне несут. Всякого я начитался, покуда служители смекнули, что к чему, да нас от охраны отстранили. Гласеней недоученных поставили да глухих стражей, что для особых случаев предназначаются. Но прежде того кой-чего я передал. И несколько клоков утаил.

Сотник обреченно смолк и полез в потайной карман, расстегнув кафтан почти до самого пояса. Перебрал кривые мятые обрывки. Выбрал два и сунул в руку Фоэру. Тот расправил, прочел и задумался. Шарим некоторое время терпеливо ждал пояснений, потом не выдержал и стал их добиваться активно и шумно. Старший ампари осмотрелся и решительно потащил всех в дом, подальше от посторонних глаз и ушей.

– Там все кровью залито, – очнулся сотник, устроившись на скамье и напившись воды, поданной Фоэром. – Арха совсем бледный, но, нелюдь проклятый, выглядит довольным. Он им о щелях на острове Ролла поет почище гласеня. Внушает, значит. Признаки, что ты мне сейчас указал, имеются: служителей распирает от собственной значимости. И головокружение у них самое настоящее. Самое противное то, что никому, кроме вампира, дела нет до демонов и угрожающей нам войны. Орут – себя не слышат. Пробуют определить имя нового маэстро, но пока не могут выбрать, кто им выгоднее. Я этому нелюдю говорю: беги, пока еще на ногах держишься. А он твердит, что теперь от его слов не отмахнутся. Они с кровью глубоко впитаются.

Фоэр положил на стол две записки, спрятанные сотником, и глянул на Шарима. Подвинул чуть вперед одну.

– Здесь сказано, что самое позднее через три дня в столицу попадет еще один вампир. И Арху можно обращать. Он слишком молод, силен и опасен.

Сотник взял себя в руки, выпрямился и коротко кивнул, подтверждая слова ампари. Указал на вторую записку.

– Мне предложили тайно доставить Арху во дворец, к самому эргрифу. Наш правитель тоже стар. Как и маэстро, он нуждается в крови. Обещает озолотить сотника, то есть меня. Что делать станем? Я не верю, что Адалору угодно то, что творят служители. И еще я думаю, что в Архе теперь уже осталось очень мало крови, решать надо быстро. Демоны придут, он не врал. Кто их отражать будет?

– Выкрасть лорда можно? – деловито уточнил Фоэр.

– Полагаю, нет. Он плох. Выглядит не похожим на себя, каким я его помню по дороге. Весь золотой, кожа только что не светится, с человеком не перепутать. Как вывезем? Опять же, вокруг башни стоят гласени и иная стража. Далее – три сотни светцов. Еще дальше – люди эргрифа, их много и у них свой интерес.

Сотник сухо усмехнулся, осмотрел комнату и всех, кто в ней собрался. Пожал плечами:

– Я точно сошел с ума. Думаю, как спасти отродье!

– А если передать его эргрифу? – задумчиво предложил Фоэр. – И потом выкрасть?

– Нет. Все, что происходит сегодня, повторится, – отрезал сотник. – Только охрана во дворце другая, туда вовсе не пробраться. И краснокожие настороже, их у правителя не менее дюжины.

– Раз совсем плохо, остается только признать себя недорослем и позвать папу, – вздохнул Орлис. – И капитана.

– Пока доберутся, – отмахнулся сотник.

Орлис презрительно фыркнул, добыл из-за ворота и погладил некрупную жемчужину на шейной цепочке. Прошептал пару невнятных слов, прикрыл глаза. С облегчением вздохнул, улыбнулся.

– Вроде справился я. Ничего не разрушил, используя магию призыва. Трудно у вас заклинать. Прямо ювелирная работа. Скамейку двигайте. Будем объяснять, что к чему. Ох, хорошо бы, мама еще не вернулась, иначе влетит мне.

– И так влетит, – пообещал на сильно искаженном языке Дарлы голос из коридора.

Фоэр вздрогнул от удивления. Ему прежде казалось, что беззвучно подкрасться к воину ампари с его опытом и выучкой невозможно. Однако сегодня это кому-то удалось.

Низкую дверь, пригнувшись, миновал очень похожий на Орлиса, только взрослого, мужчина. Рослый, с белыми до сияния волосами, синеглазый. За ним следом протиснулся второй, массивный, с огненно-рыжей шапкой волос и воинственно торчащей короткой бородой. Последним вошел стройный и, с облечением подумал сотник, нормальный, по человеческим меркам, мужчина. Чуть выше среднего роста, сероглазый, со светло-каштановыми волосами. Обыкновенный житель срединных земель. Половина исконных столичников – так выглядит. Этот разве что посимпатичнее, взгляд у него приятный, без холода и спеси.

Все трое сели, Орлис вздохнул и, наоборот, встал, усердно изучая древесину столешницы. Фоэр забеспокоился и подвинул мальчика к себе, погладил по плечу.

– Его все жалеют, – отметил синеглазый мужчина. – Я Рахта, отец этого милого ребенка.

– Пап, я же просил.

– Ужасного ребенка, – поправился тот с улыбкой. – Что убедило тебя столь решительно прекратить мои усердные, но, увы, безрезультатные розыски пропавшего сына, Лисенок?

– Моего друга тут убивают. Уже во второй раз… И мы не знаем, как ему помочь.

– Много сведений в паре фраз, – прогудел рыжий гигант. – Я Ррын, двоюродный брат Лиса. Он уже спасал этого друга, как я понял.

– Мне не нравится выбранный тон, – тихо молвил третий прибывший. – Судя по виду Орлиса, дело крайне серьезное. Шутить и тратить время любыми иными способами предлагаю чуть позже. Кто будет говорить? Мы слушаем. Да, я Лоэль, капитан живого корабля по имени Ами.

– Я сам расскажу, – предложил Орлис.

И стал излагать очень коротко то, что успел узнать за время пребывания на поверхности Дарлы. Упомянул фактическое разделение двух рас, достигшее полноты после исхода ампари за море. Рассказал о трещинах и разрывах ткани мира и демонах, которые могут прийти очень скоро. Упомянул Арху, пытавшегося оповестить людей об угрозе. Представил всех, кто собрался в комнате. И передал сжато и точно слова сотника о дележе власти в башне.

– Надо его вытаскивать, ты прав, – кивнул Лоэль. – Только я не люблю создавать новые легенды. Не следует грубо вмешиваться в расклад сил, не понимая его до конца.

– И не надо новых легенд, – улыбнулся Рахта. – Обойдемся старыми. Судя по описанию, я очень похож на ваше представление об Адалоре. Ррын – вылитый Ролл, особенно если волосы чуть подкрасить. Дифр, изложи мне покороче и попроще: как в вашей вере возносятся к светлому богу и уходят к темному?

Сотник сглотнул, закашлялся и обреченно кивнул.

– Праведник же, – нараспев молвил он, явно повторяя наизусть слова служителей, – узрит в последний свой час лик Адалора, поющего утренний гимн свету. И возрадуется, и будет одет в сияние белое, пламенное, и поднимется с ложа смерти. Тот же, кто внял эху в темных пещерах зла и предался Роллу, содрогнется, узрит лик ужаса, багровый и мерзостный. Оглохнет от рычания и навеки утратит свет.

– Невнятно, но сойдет, – кивнул Рахта. – Учтите, петь я не стану. Но звучание труб устроить несложно… Как выглядит твой друг, Лисенок?

– Он весь золотой, не перепутаешь.

– Ясно. Как опознать маэстро? – усмехнулся Ррын, приводя прическу в беспорядок, придавая лицу самое угрожающе-зверское выражение и шепотом, с крайней осторожностью, заклиная смену цвета волос.

– В мантии бледного золота, лежит у окна, седой, кожа желто-серая, все время крови требует, – мрачно буркнул сотник и саданул кулаком по столу. – Это я говорю! Я, человек верующий… Позор на мою голову падет, позор и кара посмертная за осквернение имени Златоголосого и дел его.

– Где их искать? – задал последний вопрос Рахта.

– Там сейчас Баф, он наведет, – сообщил Орлис, вслушиваясь в свои ощущения.

– Идите уже, боги на пять минут, – посоветовал Лоэль. – Канал перехода я стабилизирую. Только не задерживайтесь там.

Капитан шевельнул рукой, словно расправляя воздух возле стены. Рахта засветился переливчатой белизной перламутра. Ррын потемнел, его волосы окончательно уподобились багровому пламени. Оба шагнули к стене и исчезли. Сотник охнул и на всякий случай начертил защитный знак Адалора возле груди.

Мгновения застучали кровью в висках. Шарим сжал кулаки, унимая дрожь рук. Фоэр неотрывно смотрел на стену, поглотившую двух "богов". Орлис бочком подвинулся поближе к капитану Лоэлю. Он понимал: две-три минуты есть. И на всем корабле ему не найти лучшего союзника, чем мамин брат, в семье именуемый Элло.

– Элло, папа сильно рассердился?

– Нет. Сказал, что не стоило так отчаянно запрещать тебе участвовать в изучении этого мира. Он вам с мамой потакает во всем, знаешь ведь. Потому тебя и не нашел…

– Мне разрешат и дальше участвовать в общем деле? Или посадят зубрить магию?

– Разрешат, если ты станешь вести себя по-взрослому, ответственно. Не будешь пропадать, погасив личный опознавательный маяк. Где модуль гномов, воришка?

– Вот координаты. Можно дать сигнал на беспилотное возвращение хоть сейчас. А мама…

– С Кошкой Ли я побеседую. И королева поговорит.

– Ты самый лучший дядя на свете. Спасибо.

– А ты самый несносный племянник. Пожалуйста.

– Можно хоть одним глазком глянуть, как они там? – жалобным тоном попросил Орлис.

– Самому интересно, – подмигнул Лоэль.

Стена помутнела, подернулась дымкой, потемнела до черноты. В следующее мгновение сидящие в комнате вздрогнули от немыслимо низкого раската рычания. Звук стих, свет постепенно восстановился. Стали видны замершие статуями, смолкшие на полуслове высшие служители: с перекошенными от ужаса лицами, бледные, едва способные стоять на ногах. Впрочем, стояли лишь двое. Прочие нашли опору на полу… Один бился в корчах, так и не оправившись от приступа. Двое тихо лежали в обмороке. Остальные, пав на колени, истово молились, с неподдельной верой в то, что на сей раз пронесет и Роллу хватит одной души маэстро.

Арха, бледный и едва способный сидеть, не сползая по стенке, смотрел на происходящее заинтересованно, но с некоторым сомнением. Он первый заметил сияние у окна, быстро набравшее силу и широко расплескавшееся, распахнувшееся красивыми потоками белого света.

Из сияния важно выплыл Рахта, огляделся, нахмурился, припомнив о необходимости звукового оформления своего визита. Трубы торжественно возвестили утро.

– Пришло время ступить в чертоги небесные, чадо, – изрек Рахта и поманил рукой лорда Арху.

Тот на всякий случай уточнил, ткнув пальцем в грудь, мол, действительно я?

Служители захлебнулись словами молитв, глядя с суеверным ужасом на происходящее. Для них деяние Адалора выглядело более ужасным, нежели рык Ролла. Как может Белый звать к себе вампира?!

Арха уже сиял в лучших традициях канонического описания. Оковы с шелестом легли на пол, и ампари гордо удалился, оставив темницу в полном распоряжении своих тюремщиков. Следом, никем не замеченный, метнулся из угла Баф и одним прыжком нагнал уходящего…

Картинка подернулась рябью, сквозь нее проступил контур фигуры Ррына, затем в комнату впрыгнул Баф. Последним шагнул Рахта, бережно поддерживая Арху под руку. Лорд без сил рухнул на скамью, его тотчас подхватил Фоэр. Ампари улыбнулся Рахте, благодарно кивнул сотнику. Орлис устроился рядом, положил руку на лоб друга и стал снова, как и прежде, делиться здоровьем.

– Я сразу понял, что это твой отец, – прошептал лорд. – Вы очень похожи. Спасибо. Не только за спасение, но еще больше – за помощь. Теперь им придется поверить в подлинность демонов и всерьез заняться проблемой обороны. Фоэр, как я рад видеть тебя живым и здоровым.

– Весьма хладнокровный и разумный… вампир, – отметил Лоэль. – Ни капли суеверия, уважаю.

– Дифр, – обернулся Рахта к сотнику. – Избавь меня от опасений. Наш маскарад не подорвал твою веру в Адалора, ведь так?

– Ничуть, – окрепшим голосом сообщил сотник. – Скорее наоборот, я теперь не сомневаюсь в его величии. Я молился и просил об избавлении от бремени непосильных душевных мук. Рвался на части между давним долгом и новыми привязанностями. И я услышан! Хоть вы и не боги, но спасли тех, кого следует, и наставили на путь истины прочих. Вы – орудие Белого! Ведь путь исполнения молитвы может быть любым.

– Прекрасно, – улыбнулся Рахта. – Я спокоен. Видишь ли, мы все во что-то или в кого-то верим. Было бы непоправимой ошибкой утратить стержень души. Для меня такой стержень – вера в первозданный свет. Для Лоэля и иных эльфов – следование заветам Творца. Адалора никто из нас не посмеет отрицать, можешь не сомневаться.

– Ты что, вошел в образ? – пророкотал Ррын, приводя в порядок волосы. – Проповедуешь, честное слово! Давайте перейдем к практическим вопросам. Куда теперь и в каком составе? Как я понял, сюда везут женщину, тоже пленницу. Спасать будем?

Фоэр энергично кивнул. Шарим согласно улыбнулся. Орлис покинул комнату, торопливо порылся на кухне и приволок продукты и кувшин с травяным взваром. Вернулся он так быстро, что умудрился не пропустить ничего важного.

– Арха нуждается в отдыхе и лечении, – отметил Лоэль, принюхиваясь к соблазнительному запаху и выбирая себе хрустящую корочку свежеразрезанного хлебного каравая. – К тому же нам требуются его знания о происходящем здесь. То есть он отправится на корабль. Дифр, ты не дежуришь в ближайшие дни?

– Нет, всю сотню отослали по домам.

– Замечательно, отправишься пока что вместе с Архой. Негоже решать и обсуждать что-либо, не имея хоть одного голоса со стороны людей. Лис…

– Я с Шаримом и Фоэром двинусь навстречу той леди, которую сюда везут, и не спорь! Я помогу с маскировкой, это важно. Баф меня в обиду не даст.

– Быстро наш Лис избавился от чувства вины, – отметил Ррын. – Если что – зови, малыш. Мне понравилось рычать вместо Ролла. Хотя вообще-то я занят, с мелочами не тревожь. Мы с королевой и Кошкой Ли кое-что придумали, пока не стану уточнять. Считаем и обсуждаем.

– Демоны, вот кто меня беспокоит, – вздохнул Лоэль. – Арха, они не пробовали вас использовать для получения некоего нового вида существ? Особой расы своих последователей.

– Странный вопрос, – задумчиво отозвался лорд. – Вы о них что-то знаете? Похоже, так. Потому что – да, пробовали. По сути, обращенные ампари, краснокожие, впервые возникли не без их участия. Более пятисот зим назад, как мы помним, демоны заинтересовались людьми. Прорыв был мощный, они закрепились на острове, и что здесь творилось, наши летописи не могут сказать. Когда мы справились, люди уже получили знание о своей крови и обращении наших воинов. Могу добавить: до того времени мы полагали, что кровь людей совместима с нашей.

– Я подозреваю, что на Саймили, нашей родной планете, очень давно были встречи с демонами, похожими по описанию их деяний на этих ваших… Но как их одолеть окончательно, чтобы никогда не возвращались, знает лишь королева. Старшая, которой с нами в этом полете, увы, нет. Моя мама – Сэльви-а-Тэи.

Сказав все это, Лоэль задумался еще глубже. Ррын энергично кивнул, словно подозрения капитана его даже обрадовали, подтверждая и усиливая позиции в ином, не здесь начатом споре.

Сотник между тем снова и снова задумчиво поправлял свою форму и оружие. Озирался и вздыхал. Наконец он не выдержал.

– Как же это я вдруг возьмусь представлять людей, всех? Кто меня отрядил для такого важного дела?

– Адалор. – Ррын поверг Дифра в окончательное изумление. – Молился – получи. Считай, ты теперь у него на службе, нанят напрямую, без посредничества вашего храма. Ну что, отправляемся?

– Если так, я готов, – кивнул сотник, светлея лицом.

– Фоэр, – позвал Рахта. Вздохнул, словно дело, о котором он собрался говорить, было трудное и заведомо обреченное на неудачу. – Ты присмотришь за моим негодником?

– Постараюсь.

– Маяк больше не глуши, – строго распорядился Лоэль, глянув на Орлиса. – Это приказ капитана. Отчитываться каждый день, и если мне не понравится полнота и обоснованность выводов, сошлю учить магию. Если на тебя пожалуется Фоэр, тот же итог.

– Да понял я, – заулыбался Орлис, поверивший, что его оставляют внизу, на взрослой серьезной работе наблюдателя. – По полной форме. Дважды в день, капитан а-Тэи.

Рахта недоверчиво фыркнул, относя исполнительность и покладистость сына к числу сугубо временных и малодостоверных явлений. Накрыл ладонью руку сотника. Лоэль переместился поближе к Архе и в точности повторил жест эфрита. В следующее мгновение в комнате остались сидеть лишь Фоэр и двое его подопечных – Шарим и Орлис.

– Не сообразил я, – сокрушенно вздохнул воин. – Надо было попросить твоих передать весточку капитану Шагре Эрр Тирго. Ему нелегко было отпустить нас сюда.

– Арха догадается и передаст, – важно сообщил Шарим. – У меня отличный брат. Я горжусь им, он такой замечательный!

– Точно, – согласился Орлис. – Пожалуй, нам следует уйти немедленно. Хозяйке я скажу, что мы отлучимся на несколько дней по торговым делам. Сейчас в башне закончится первый переполох, служители задумаются всерьез, и тогда город могут закрыть.

– Верно, – кивнул Фоэр. – Договаривайся – и в путь. Лошадей и припасы купим по дороге.

– Я вас немножко замаскировал по-своему, – отметил Орлис. – Привыкайте.

– Здорово, – восхитился Шарим. – Мы теперь истинные дети Адалора. И на тебя похожи. Бледненькие, страшненькие, белобрысенькие.

– Кто затеет ссору, на того пожалуюсь, – задумчиво сообщил самому себе Фоэр. – Или Архе скажу, или Рахте. Удобно.

– Пропали мы, – мрачно догадался Шарим, глядя на сына Рахты.

– Да, веселье насмарку. Но дело-то правда серьезное, – отозвался тот, укладывая хлеб в просторную сумку.