Пленён и опасен

11

Стражи как по команде обернулись. Принц тоже бросил взгляд, но будто знал, кто зайдёт. А вот я понятия не имела, поэтому с тревогой посмотрела на дверь.

Принц же сказал, что уже всё? Пусть бы уже открыли портал!

На пороге появился нынешний регент Атавии, советник предыдущего короля Гюстав Мерс.

Высокий и худой, в тёмном плаще с изображением огненного дракона на груди – герб Атавии. Тронутые сединой волосы, цепкий стальной взгляд и уверенные, чёткие движения человека, привыкшего повелевать.

По плечам скользнула дрожь: регент пугал меня. Тот, кто с детских лет опекал моего принца – с тех самых, когда после заговора убили прежнего короля, а королева сошла с ума от горя и её отправили в какой-то дальний монастырь.

Ниссвил не любил об этом разговаривать. Я даже собиралась предложить вместе навестить его мать. Но до свадьбы решила помолчать.

Сейчас перед нами стоял мужчина, фактически удерживавший Атавию, пока принц взрослел, мужал и обучался. Я всегда немного робела в его присутствии.

Гюстав Мерс – очень сильный телепат, но почти лишён огненной магии. Однажды, когда мы с принцем только-только собирались объявить о помолвке, он позвал меня к себе. И попросил снять все ментальные щиты. Чтобы убедиться, что я не опасна для его высочества.

Разумеется, я не могла отказаться. И разумеется, и помыслить об опасности для принца не могла! Но воспоминание холодных лапок, которые проходятся у меня в голове, перебирают мысли и воспоминания, до сих пор вызывает дрожь.

Помню, как мне тогда стало плохо, даже жар поднялся. Принц отложил все дела и сидел рядом. Извинялся! Клялся, что не знал, о чём задумал регент. Что устроил ему выговор – уж он-то, Ниссвил, абсолютно уверен во мне. И вот станет он королём, тогда советник у власти не останется!

Не знаю, действительно ли он хотел отстранить человека, удержавшего для него трон. Или это был порыв эмоций. Но с тех пор я предпочитала обходить Мерса дальними дорогами. И всегда держать щиты.

Любой самый сильный менталист в итоге слабее среднего фаирпата. Огненная сила придаёт нашей магии значительный заряд. И тем не менее, я бы не рискнула выступить против регента.

Разумеется, он не мог не знать о пленнике. Говорят, в его руках собраны все самые важные политические нити.

Гюстав посмотрел на принца. В отличие от теневых магов, он не боялся, что раб увидит его. Наоборот, тонкие губы презрительно изогнулись в ответ на гневный взгляд янтарных глаз.

– Эльви, выйдем ненадолго, – поднялся с кресла принц.

– Но… – с недоумением глянула я на жениха, однако тот взял меня за локоть. И повёл к двери.

Продолжая удерживать цепь, я обернулась к пленнику.

На миг показалось, в его глазах мелькнуло что-то отчаянное, ранимое. Что-то от затравленного зверя. Просто невыносимо не хотелось оставлять его с этим ужасным человеком!

Но принц непреклонно вывел меня из комнаты, и оставалось только контролировать печати, руны и арканы.

Сзади хлопнула дверь – и я вздрогнула, показалось, прозвучало слишком громко.

Жених огляделся, после повёл меня в ту же Коричневую гостиную. Только сейчас здесь мне показалось не так уютно, как ночью.

В камине лежала свежая горка дров, но я не стала разжигать огонь. Наоборот, обняла себя за плечи, не выпуская из вида цепь. Приблизилась к окну.

Там, в Эрдане, что-то взорвалось, задрожало. Я не трогала печати, лишь смотрела, как раскрываются болевые пятна.

Да что же происходит?!

Принц приблизился сзади, положил руки мне на плечи, и я обернулась к нему. Заглянула в глаза.

– Льёрд Ниссвил… зачем ослаблять его перед боем? Он ведь наша последняя надежда. Вы сами сказали.

– Ты не веришь мне, Эльвин? – он взял ладонями моё лицо, всматриваясь.

– Конечно, верю! – прошептала я.

– Он слишком силён. Понимаешь? Он восстановится, едва дойдёт до Бесцветных земель. Именно поэтому приходится держать его в стазисе.

– А если он… не захочет? Начнёт отказываться есть, жить?

– Для этого есть ты, Эльвин. Ты же направишь его. Он не ослушается твоих арканов. Так ведь?

– Разумеется, не ослушается, – вздохнула я.

Великий Дракон свидетель, до отвращения не хотелось быть частью этой ужасной политической машины!

– Но почему вы не пытались заключить с ним договор?

– Почему ты думаешь, что он согласился бы на договор?

– Ну… любой житель Атавии с радостью встанет на защиту наших границ! Неужели тот, кто наделён таким даром, смотрел бы равнодушно, как умирают люди?

– Ещё и радовался бы. Ты не понимаешь, о чём говоришь, Эльви.

– Он не отсюда?

– Нет.

– Кто он? – пробормотала я изумлённо. – Я бы решила, что он дракон… только они способны генерировать такое Пламя. Но я не вижу в нём вторую ипостась. Слитого с ним дракона.

– Эльви… Ради своего же блага, не думай об этом. Не пытайся ничего выяснить. Я взвалил на твои хрупкие плечики слишком непосильную ношу. Прости, – принц склонился ко мне, и захотелось, как раньше, запустить пальцы в густые каштановые волосы.

Мне так хотелось ему верить! Если бы не это выражение удовольствия, которое я успела заметить в его лице. Которое засело отравленной занозой и разъедало все мои чувства к нему.

Я могла бы настаивать, просить. Но видела, что это бессмысленно. Принц не планирует посвящать меня в тайну Эрдана.

Ну а я не планирую оставлять всё, как есть. Он знает, что сейчас вытворяет с пленником регент. Знает, и поощряет!

Ниссвил поднял голову, всмотрелся в мои глаза, будто желая что-то вычитать. Попытался поцеловать… но тут завибрировал переговорный артефакт на его груди.

– Прости, Эльви, – принц отвернулся, отошёл.

Он никогда не разговаривал вслух. Телепаты сделали для него артефакт, через который можно было переговариваться напрямую, задействуя слабые способности самого Ниссвила.

Я отвернулась к окну. В голову лезла навязчивая, неприятная мысль.

Как дальше? Как мне жить дальше? Что мне делать?

Её перебивали огненные кляксы боли, растекавшиеся в печатях пленника. Я не знала и не хотела знать, что с ним вытворяет этот ужасный мужчина!

И в то же время желала ворваться туда. Остановить экзекуцию.

Никто не заслуживает такого! Никакие цели этого не оправдывают!

Что нужно совершить, чтобы с тобой обращались вот так?!

– Эльвин, – от голоса принца я вздрогнула.