Плененная невинность

Глава 2

— Пожалуй, надо подождать, Алексей.

Алексей едва удостоил взглядом своего помощника Карло Сантини. Он не привык ждать.

В доме стояла тишина, которая, хоть время и близилось к полуночи, показалась ему подозрительной. Насторожившись, Алексей двинулся в направлении бледного света, лившегося с лестницы, ведшей на цокольный этаж. Его крестник был один уже четыре дня.

Он сразу заметил бесформенную фигуру, склонившуюся над тарелкой в полумраке. Прислуга — это хороший знак. Когда он вошел на кухню, она, похоже, услышала его. Она подняла голову, и он на мгновение смог увидеть ее лицо — испуганное лицо молодой женщины.

В тот же миг двери распахнулись, и в кухню ворвались люди Алексея. Женщина отреагировала сразу же: бросила стул в его сторону и залезла под стол, свернувшись клубочком. Выругавшись, Алексей отодвинул стол и подхватил женщину на руки. Она в ужасе начала брыкаться и вырываться. Но лучше уж это сделает он сам, чем кто-либо из охранников, которые вряд ли обойдутся с ней бережно.

Его увещевания о том, что он не причинит ей вреда, на нее не действовали, пока он не понял, что говорит по-русски.

— Успокойтесь, — отчетливо сказал он по-английски. — Никто не желает вам зла.

Мэйзи повернула голову, и их взгляды встретились. У него были потрясающие глаза — темно-синие, с густыми ресницами, а форма лица выдавала славянское происхождение. Он явно уже несколько дней не брился, но запах от него был приятный. Она ощутила аромат его одеколона, а затем более тонкий и вместе с тем более соблазнительный запах мужского тела. Почувствовав, что этот мужчина действительно не причинит ей вреда, она перестала сопротивляться.

Алексей почувствовал изменения, произошедшие с ней: теперь она была уже не жертвой, а просто женщиной в его объятиях, ждущей, когда он сделает следующий шаг. Он неохотно отпустил ее, но положил руку ей на плечо, удерживая ее на месте. Он не хотел, чтобы его люди прогнали ее, и все же был готов разнести дом в щепки, если ему не отдадут ребенка.

— Поговори с ней, — велел он, снимая руку с ее плеча.

Мэйзи взглянула на другого мужчину — ниже Алексея ростом, худее и старше лет на десять. Мужчина выступил вперед и церемонно поприветствовал ее кивком:

— Добрый вечер, синьорина. Простите за вторжение. Меня зовут Карло, я помощник Алексея Ранаевского.

Мэйзи перевела взгляд на Алексея — он даже не слушал. Вместо этого он достал мобильный телефон и начал что-то читать. «Вот так они со мной разговаривают?» — подумала она.

— Попробуй по-испански, — сказал Алексей низким, хрипловатым голосом.

Мэйзи прослушала то же приветствие на испанском, итальянском и даже польском языке. Под мелодичные звуки польской речи она попыталась привести в порядок свои мысли. Ее взгляд то и дело возвращался к мужчине, задержавшему ее. Он выглядел воплощением уверенности и самообладания — хотя когда она оказалась в его объятиях, она ощутила что-то другое, гораздо более стихийное…

Алексей окинул ее взглядом и отрывисто проговорил:

— Она англичанка. — Убрав телефон, он смерил ее взглядом. — Я хочу знать, где мальчик.

Мэйзи замерла в ужасе, не в силах вымолвить ни слова. Не получив ответа, Алексей потерял терпение.

— Я пришел забрать сына Леонида Куликова. Прошу вас отвести меня к нему.

— Нет.

Алексей недоверчиво хмыкнул.

— Я и близко вас не подпущу к сыну Куликовых. Кто вы, черт возьми, такой?

«А котенок умеет царапаться», — подумал Алексей, и от этой мысли в нем невольно проснулось желание.

— Я — Алексей Ранаевский, его законный опекун.

Мэйзи невольно окинула его взглядом. У него были темные вьющиеся короткие волосы, и он был так красив, что казался воплощенной мечтой.

Наконец кто-то пришел за Костей. Но, поскольку никто не уведет Костю отсюда без нее, значит, он пришел и за ней тоже, но пока не знает об этом. Мэйзи стало страшно, но этот страх был не похож на ужас, испытанный ею при вторжении незнакомцев — это был страх перед тем, что ей уже известно.

Алексей явно не собирался больше ничего объяснять — он развернулся и направился к лестнице.

— Подождите! — закричала Мэйзи, но это его не остановило.

Она бежала за ним два лестничных пролета, что-то бормоча о том, что не надо будить Костю, но он не обращал на нее внимания.

Когда они достигли этажа, где находилась детская, Мэйзи попыталась остановить его физически.

— Прошу вас, остановитесь.

Алексей замер на месте, почувствовав, как женские руки обняли его за талию, невольно ухватившись за его пиджак. Девушка тяжело дышала, и он заметил, что несколько прядей выбились из ее прически. Она явно нервничала. Но Алексей не желал об этом думать и двинулся дальше, а она осталась на месте, и тишину пронзил звук рвущейся ткани.

Мэйзи пережила несколько секунд ужаса, осознав, что она сделала. Их взгляды встретились, и в его глазах отразилось полнейшее недоумение. Радуясь, что наконец-то удалось привлечь его внимание, Мэйзи еле заметно улыбнулась, и взгляд Алексея задержался на ее губах. Она на мгновение отвлеклась, и он, наверное, заметил это, потому что уголки его губ тронула ответная улыбка. Пораженная, Мэйзи опустила глаза и бросилась вперед, загораживая ему дорогу.

— Я не пущу вас к Косте, пока вы не расскажете мне, что происходит.

— Я уже все рассказал, — холодно ответил Алексей. — Я его законный опекун. А теперь уйдите с дороги.

— А если я не уйду, меня уберет кто-нибудь из тех громил, которых вы привели с собой?

Мэйзи понимала: эти слова никак не помогут убедить Алексея в том, что она имеет какие-либо права на Костю, но его высокомерное отношение злило ее. Это не его дом, Костя — не его ребенок. А она — не мебель, которую можно так просто подвинуть в сторону.

— Вы здесь готовите? Убираете? — выпалил Алексей. — Честно говоря, я не привык объяснять свои действия прислуге.

— Я няня Кости.

Он тихо выругался, подозрительно глядя на нее.

— Так почему же, черт подери, вы не сказали мне об этом раньше?

— Я не понимала, что происходит.

Это звучало весьма неубедительно, но не могла же она сказать ему: «Вы обняли меня и тем самым сбили меня с толку, а потом я увидела ваше лицо и совсем растаяла от желания». Мэйзи прекрасно понимала, что такое с ним случается каждые пару дней, если не чаще.

— Я хочу, чтобы вы задержались и объяснили мне, что именно вы собираетесь делать. — Ее голос прозвучал нервно и сбивчиво.

Алексей явно не был готов ничего объяснять. Он смотрел на нее так, будто не мог поверить в то, что вообще разговаривает с ней. Тут из детской донесся крик.

— Костя! — одновременно воскликнули Мэйзи и Алексей.

Мэйзи вызывающе взглянула на него, побуждая его оттолкнуть ее, но он застыл в нерешительности. С одной стороны, он не хотел пропускать ее вперед, а с другой — не знал, как обращаться с двухлетним ребенком.

Мэйзи, пользуясь возможностью, первой направилась к детской, но он последовал за ней.

— Послушайте, — сказала она, силясь успокоиться. — Подождите здесь, не ходите за мной, а то малыш испугается, увидев незнакомого человека.

Алексей кивнул:

— Хорошо, я подожду.

Мэйзи прошла в комнату, освещенную ночником. Костя стоял на кровати с красным, заплаканным лицом. Увидев Мэйзи, он перестал плакать и протянул к ней пухлые ручонки.

— Мэйзи! — четко произнес он.

Мэйзи подняла его на руки — с трудом, потому что он был крупным для своего возраста, села в кресло и начала качать мальчика на руках — и делала это так непринужденно, будто занималась этим всю жизнь. Алексей полагал, что материнство для женщины естественно, но его опыт говорил об обратном — из всех женщин, с кем он встречался, он едва ли мог припомнить хоть одну, которой нравилось бы общаться с детьми. Он и сам не был большим любителем детей. Алексей был крестным Кости, но видел его лишь однажды — в день крестин в русской православной церкви в Лондоне.

— Я не думал, что он такой… маленький, — тихо произнес Алексей, боясь напугать мальчика.

При звуке его голоса малыш приоткрыл глаза. Мэйзи заметила, что голос Алексея похож на голос Костиного отца — чуть ниже, но с тем же акцентом, выдававшим, что английский язык не был для него родным.

— Папа, — неуверенно произнес ребенок тоненьким голоском.

— Нет, это не папа, — тихо ответила Мэйзи.

Алексей медленно подошел к ним, присел на корточки, чтобы не пугать Костю своим ростом, и серьезно проговорил:

— Здравствуй, Костя. Я — твой крестный, Алексей Ранаевский.

При этих словах напряжение Мэйзи немного спало. Костин крестный. Как же она могла забыть? В день крестин она лежала в постели с температурой, но ей рассказали о красавце Алексее Ранаевском. А теперь вот он — собственной персоной.

Алексей посмотрел на нее своими бездонными синими глазами.

— Вы его уложите, а я подожду за дверью.

Когда Мэйзи вышла из детской, дом снова показался ей пустым. Охранники исчезли, но она подозревала, что они где-то неподалеку. Стоя наверху лестницы, она прислушалась.

— Идите сюда, — раздался голос снизу.

Голос шел из ее собственной комнаты. Она чуть помедлила на пороге: Алексей стоял у окна. Он смотрелся совершенно неуместно в девичьей комнате, оформленной в светло-голубых и белых тонах.

— Сядьте, — коротко сказал он.

— Я лучше постою.

— Сядьте.

Мэйзи закатила глаза, но все же села на свою кровать. Алексей начал ходить по комнате, то и дело поднимая фотографии в рамках, рассматривая всякие безделушки, и даже заинтересовался флаконом любимых духов Мэйзи. Это ее нервировало.

Алексей удивился тому, что после четырех дней воздержания — в те дни он впервые за всю свою взрослую жизнь потерял интерес к сексу — желание с новой силой вернулось к нему, как только его тело соприкоснулось с телом этой девушки. Ее талия была незаметна под шерстяным свитером, но он ощутил ее изгиб, когда подхватил девушку на руки. Он догадывался, что ее грудь округлая и мягкая, а ее волосы, собранные в высокую прическу, на самом деле длинные и вьющиеся, и в них очень приятно запустить пальцы. Она была живой, настоящей, не похожей на моделей с толстым слоем косметики на лице и литрами лака на волосах. На ней, черт возьми, даже макияжа нет! Да ей он и не нужен — с такой-то роскошной кожей, с такими волосами…

Вдруг она встала.

— Господин Ранаевский…

— Алексей, — предложил он.

— Алексей.

Он понял, что она собирается произнести некую речь, и это его насторожило.

— Я не расслышал ваше имя.

— Мэйзи. Мэйзи Эдмондс.

— Садитесь, Мэйзи.

— Мне надо кое-что сказать вам.

— Сядьте.

Она села, но тут же встала.

— Нет, это очень важно. Я хочу поехать с Костей. Не знаю, каковы ваши обстоятельства и что вы для него приготовили, но я хочу быть с ним, пока он не привыкнет к новой обстановке. Кроме того, он пока ничего не знает. Когда ему все расскажут, я хочу быть рядом.

Алексей нахмурился:

— Он не знает, что его родители умерли?

Мэйзи покачала головой.

— Я и не собирался забирать у вас Костю, — только и сказал Алексей. — У вас есть загранпаспорт?

— Да, а что?

— Собирайте вещи. Мы выезжаем через двадцать минут.

— Но…

Он посмотрел на нее едва ли не с обидой:

— Я не привык объяснять свои действия.

«…прислуге», — мысленно закончила за него Мэйзи.

Алексей заметил, что Мэйзи расстроилась, но сам он расстроился куда больше. Как бы ему не наделать глупостей! Ведь эта женщина будет работать у него, а спать с подчиненными — не в его правилах. Он спустился вниз, чтобы известить охранников об изменившейся ситуации.

За двадцать минут Мэйзи упаковала Костины вещи, а ее собственные уже были в чемодане, который она собрана пять дней назад, готовясь к отпуску во Франции. Всего пять дней назад, а казалось, что прошла целая жизнь.

Прежде чем уйти, она решила принять душ.

Тем временем Алексей уже третий раз смотрел на часы. Прошло полчаса. Не то чтобы это казалось ему странным — он пока не встречал женщин, для которых «пять минут» означало бы меньше чем двадцать. Но с Мэйзи любые романтические отношения были исключены, и он не собирался ждать ее часами. Он мог бы послать кого-нибудь за ней, но почему-то ему захотелось пойти к ней самому.

Дверь ее спальни была приоткрыта, и он толкнул ее, ожидая увидеть Мэйзи готовой к выходу. Вместо этого он увидел голую девушку, завернутую в маленькое белое полотенце, с мокрыми локонами, водопадом спускавшимися по ее спине.

Желание взыграло в нем, как шторм в пустыне, сметая все доводы разума на своем пути.

Она не закричала, не запротестовала и не сделала ничего из того, что возмущенные женщины обычно делают в подобной ситуации и что заставило бы его повернуться и уйти. Она просто изумленно ахнула, прижимая к груди полотенце, а затем… шагнула ему навстречу.

Алексей подошел к ней вплотную, обнял ее за талию и привлек к себе, наполовину стянув с нее полотенце. Она издала стон удовольствия, когда он жадно захватил ее губы своими. Ее руки были напряжены и упирались в его бицепсы, но все остальное в ней было мягким, теплым и податливым. Ему хотелось зарыться в ее мягкость и забыть обо всех волнениях, настоящих и будущих…

Мэйзи не могла разумно мыслить. Потрясение сменилось унижением, когда она почувствовала, что полотенце соскальзывает с нее и она вот-вот окажется совершенно голой в объятиях незнакомого мужчины. Этот мужчина целовал ее жадно и страстно, словно отчаянно ища что-то в ней — и она начала осторожно отвечать ему. Напряжение ушло из ее рук, и ее как магнитом притянуло к источнику тепла, разливавшегося по ее телу, в его объятия… Он почувствовал ее отклик, и его поцелуй стал нежнее…

Ее сердце бешено колотилось, а его руки слишком властно обнимали ее. Она попыталась сопротивляться, но в итоге лишь притянула, его голову к себе и услышала его смех у самых своих губ. Он слегка приподнял ее над полом, и она ощутила, как он гладит ладонью внутреннюю поверхность ее бедра. Она перехватила его руку и прошептала «нет», но его губы спустились к жилке, пульсирующей у основания ее шеи.

— Снимите полотенце, Мэйзи, — прошептал Алексей ей в ухо, опуская руки на ее бедра.

— Я не могу, — ответила она, смущенная.

И тут все закончилось. Его руки и губы исчезли, и она осталась стоять у двери своей спальни, прижимая к себе полотенце и смотря в глаза мужчины, казавшегося совершенно ошеломленным.

Он протер губы тыльной стороной руки, будто стирая с них ее вкус, и произнес низким, надтреснутым голосом:

— Это было непростительно. Я очень устал. Это моя ошибка. Забудьте, что это случилось.

В карих глазах Мэйзи отразились укор и недоумение.

«Ошибка? Забудьте, что это случилось?»

Алексей понимал, что плохо соображает. Девушка смотрела на него как на сумасшедшего, и он не мог упрекнуть ее в этом. Он начал то, что не мог закончить. Его тело болело от желания, и эта боль не собиралась стихать.

Но что же он, черт возьми, здесь делает?! Внизу его ждут двенадцать охранников, машина, а на взлетной полосе в Хитроу — самолет. А он, Алексей Ранаевский, занят шалостями с няней в спальне наверху!

— Подвиньтесь, чтобы я мог выйти, — приказал он. — И, ради бога, оденьтесь.

Мэйзи вздрогнула, но не двинулась с места. Ей отчаянно хотелось быть подальше от него, за дверью ванной комнаты, чтобы никто не видел ее унижения, но она знала, что если отойдет в сторону, то упустит свой шанс.

Наверное, она уже его упустила. Он, по всей видимости, был зол на нее. Она должна была оттолкнуть его с самого начала, не отвечать ему. Она должна была помнить, что интересы Кости превыше всего.

Анаис была бы в ужасе, если бы узнала, что только что произошло — в ее собственном доме, всего через несколько дней после того, как…

— Вы не передумали? — рискнула спросить она. Мысль о том, что Костя важнее всего, придала ее голосу решительности. — Насчет того, чтобы взять меня вместе с Костей?

Он посмотрел на нее в замешательстве, будто она сказала что-то, совершенно не относящееся к делу. Наконец он вздохнул и провел рукой по своему небритому подбородку.

— Нет, я не передумал… Боже упаси, нет. — Стараясь не поддаваться эмоциям, Алексей последний раз взглянул на то, что никогда не будет принадлежать ему. — Оденьтесь. У вас осталось пять минут.

Мэйзи было неприятно, как он смотрел на нее после того, что произошло, — она была почти голой, и это выглядело так, словно она предлагала ему себя на блюдечке. Когда он ушел, она закрылась в ванной и села на пол, сгорая от стыда, а потом скинула полотенце и завернулась в большой пушистый банный халат, который должна была надеть с самого начала, и зарылась лицом в его складки.

Как же беззастенчиво она повела себя с ним! Она почувствовала его первобытное желание и не смогла скрыть своего собственного. Ей было неловко перед самой собой и перед Анаис. Она обязана обеспечить ее сыну безопасное будущее, но вместо этого она обнимается с его крестным и ищет утешения для себя, позабыв о Косте!

Ничего не поделаешь. Надо встать, одеться, умыться и идти к Алексею Этот порывистый, непредсказуемый мужчина заменит Косте отца, и ей придется научиться ладить с ним.

И все же, сама того не желая, она коснулась пальцами своих распухших губ. Этот поцелуй. Эта «ошибка»… Нет, это больше не повторится.