Пленник моих желаний

Глава 32

Наутро Габриела собственными глазами увидела доказательство дружбы Ричарда. Очевидно, после их вчерашнего разговора он настолько преисполнился состраданием, что отправился выяснять отношения с Дрю и застал последнего врасплох. Правда, синяк на скуле Дрю был едва заметен, и через несколько дней от него не осталось и следа.

Неделя тянулась с раздражающей медлительностью, и Габриела знала, почему время едва ползет. Каждое утро после завтрака она позволяла себе всего несколько минут наедине с Дрю, чтобы вновь и вновь испытать на нем силу своих чар. А потом весь день мечтала о том мгновении, когда вновь увидит его, и считала часы, оставшиеся до очередного свидания. Но вынуждала себя держаться подальше и придерживаться первоначального плана.

К сожалению, этот план оказался не слишком успешным. И хотя глаза Дрю загорались при виде девушки, он был слишком занят собственными замыслами — удрать при первой возможности, — чтобы заметить ее неназойливое обольщение. Он все еще воображал, будто сумеет завлечь ее чувственными описаниями всего того, что был бы рад сделать… если только она подойдет поближе. Собственно говоря, он действовал так же, как она. Вот только мотивы у них были разными!

Он пытался улестить ее романтическими тирадами, воспламенить грубыми фразами, атакже сочетанием того идругого. Но все это она уже слышала от пиратов в тойили иной форме, иначе никогда бы не сумела устоять против столь мощного сексуального натиска. Однако девушка устояла. Почти. Хотя то и дело приходилось поспешно покидать каюту, чтобы подставить лицо под прохладный ветерок.

Даже присутствие посторонних не могло заставить ее отвести глаза от Дрю. Этим утром, когда она вошла, он усердно разминался: нагибался, потягивался, даже прохаживался, насколько позволяла ему длина цепи. Один-единственный взгляд, брошенный на нее, — и сердце тревожно забилось. Даже когда она села и стала болтать с Охром, пришлось заставлять себя смотреть в тарелку, чтобы не любоваться игрой мускулов на спине и ягодицах Дрю.

Наверное, придется стать смелее. Притвориться, что она поддается его уговорам. Но все ее действия ограничены тем, что она не может его коснуться. Не смеет подойти так близко. А ведь она могла бы любыми способами подогреть его желание до степени безумного отчаяния, если бы только получила доступ к нему.

Но тут она сообразила, что все же имеется возможность обойти препятствие, по крайней мере временно. Девушка мгновенно схватилась за эту великолепную мысль и немедленно отправилась за помощью к Ричарду. Тот рассмеялся, услышав о ее плане, и, в свою очередь, привел четырех членов команды: пожалуй, впятером они способны справиться с пленником.

Дрю не сомневался в одном: что-то готовится. В каюту принесли лохань и наполнили горячей водой. Доставили полотенце, мыло, еще несколько ведер горячей воды, то естьвсе необходимое для ванны. А потом мужчины отступили и дружно уставились на него. Тут же появилась Габриеле и, подбоченившись, объявила:

— Пора мыться, капитан.

— И что тебе мешает? — коварно улыбнулся он. — А я буду наслаждаться представлением.

— О нет, не мне, — усмехнулась Габриела. — Я моюсьчасто. Это от тебя невыносимо несет.

Дрю даже подскочил от негодования.

— Черта с два! Я каждый день умываюсь той жалкой порцией холодной воды, которую мне выделяют!

— Очевидно, этого недостаточно. Но не станешь же ты отрицать, что мечтаешь о славной горячей ванне!

Он молча согласился с ней, но все же смерил расстояние от своего угла до лохани.

— Цепь до нее не дотянется.

— Она настолько ржавая, что мы не посмеем ее мочить.

— Значит, снимете кандалы? — оживился он.

— Не особенно на это надейся. Только на время купания, и ты прекрасно знаешь, что такому хитрецу доверять нельзя. Так что эти парни помогут тебе, и не успеешь оглянуться, как все будет кончено.

Она снова вышла из каюты, решив ввести его в заблуждение. Поняв, что не сможет действовать связанными за спиной руками, он решит, что одному из матросов поручено вымыть его.

Габриела не вернулась, пока не услышала его вопли. Он сидел в лохани в полном одиночестве со связанными руками и ногами. Войдя, она удивленно подняла брови.

— И как, по-твоему, я должен мыться в таком состоянии, черт возьми? — возмутился он.

Габриела укоризненно покачала головой:

— Неужели мои люди настолько брезгливы, что не могут заставить себя прикоснуться к тебе?

— Откуда мне знать? — проворчал он. — Я не спрашивал.

Старательно отводя взгляд от его голой груди, она приблизилась к лохани. Если она опять начнет восхищаться его великолепным телом, ее план провалится.

— Ладно, это займет всего несколько минут, так что, будь добр, никакой девической застенчивости.

— Собираешься мыть меня? — не поверил он.

— Не вижу здесь никого другого, — парировала она, заходя ему за спину. Но сначала сняла рубашку, чтобы не намочить, предварительно удостоверившись, что он это видит. И услышала сдавленный стон.

— Габби, не…

— Что? Теперь ты становишься брезгливым? — усмехнулась она, невыразимо наслаждаясь происходящим. Иметь возможность касаться его сколько заблагорассудится под предлогом помощи? Да она сведет его с ума! Вернее, собственное желание доведет его до безумия!

Она намылила руки. Пусть между ее ладонями и его кожей не будет никакого препятствия хотя бы в виде тряпочки!

И медленно, нарочито лениво начала намыливать плечи, спину, узлы мышц на руках, под мышками, скользила вниз, доходя почти до ягодиц. Он попытался схватить ее пальцы, но она ловко увернулась, улыбаясь про себя.

Оставалось вымыть голову.

Она плеснула ему на волосы немного воды и взбила пену. Дрю застонал от удовольствия. Довольно усмехаясь, Габриела принялась массировать кожу головы и виски. Ужасно не хотелось останавливаться, но времени оставалось немного: Ричард по ее просьбе вернется ровно через двадцать минут, и не важно, закончит ли она мыть Дрю или нет. А она так погрузилась в свое занятие, что понятия не имела, сколько еще осталось.

Поэтому Габриела поспешно промыла его волосы и, прежде чем окончательно потерять самообладание, принялась за грудь. При этом она даже не обошла вокруг лохани, чтобы не смотреть в лицо Дрю. Кто знает, вдруг он обвинит ее в желании соблазнить его видом голых грудок!

Но ей пришлось опереться о его спину, чтобы дотянуться до груди. Дрю застонал еще громче, когда теплые холмики прижались к его спине, и повернул голову, стараясь дотянуться губами до ее губ. Но ничего не получалось.

— Поцелуй меня, Габби. Ты ведь этого хочешь.

У Габриель! перехватило дыхание. Видит Бог, она хотела! Безумно хотела.

Глядя на его губы, она провела рукой по его животу, спустилась ниже… И, услышав, как он охнул, прижалась к его спине еще теснее. Но тут в дверь громко постучали, предупреждая, что у нее осталось еще секунд тридцать, чтобы привести себя в порядок и взять себя в руки.

Габриела наскоро вытерлась, накинула рубашку и почти выбежала из каюты. В последний раз она позволила себе подобную глупость! И пусть она добилась всего, что хотела, безумно воспламенив его, искры того же огня больно ее обожгли.

Она часто, почти каждую ночь, видела его во сне. И не удивлялась этому, поскольку целыми днями думала о нем. Но ни один из снов не возбудил ее так, как сегодня.

Они лежали в постели на узкой койке в его каюте.

— Пора раздеваться, девушка, — пробормотал он, и она едва не засмеялась, потому что это был сон, а во сне можно делать все на свете! Но сон, лишавший ее разума. Он лежал на ней и целовал в губы. Потом снял с нее ночную сорочку, и ей тоже захотелось гладить его обнаженную кожу. Девушка ощущала такой жар и такие приятные новые ощущения между бедер, что не смела открыть глаза, проверить, правда ли это. Боялась, что иначе проснется.

А Габриела не желала просыпаться. Не сейчас. Сначала нужно узнать побольше о его ласках. Пусть он научит ее искусству любви…

Правда, это смешно. Нельзя видеть во сне то, о чем ты понятия не имеешь. Но может, именно ее страстное желание сделало его ласки такими нежными. И к тому же она успела узнать сладость его поцелуев. И во сне они были такими, как она их помнила. Хмельными, пьянящими, ошеломляющими. И его язык дерзко проникал ей в рот.

Наверное, она успела забыть что-то из того, что он обещал с ней сделать, потому что во сне все было по-другому. Она уже была обнажена: он не снял ее одежду медленно, не спеша, как обещал. Но уверил, что она будет отвечать на поцелуи. И она отвечала. Сказал, что она не сможет с собой совладать, и она даже не пыталась. Поклялся, что будет льнуть к нему достаточно крепко, чтобы ощутить всю силу его желания, и, о Боже, во сне все именно так и было!

Но все же она многое помнила из его издевок, потому что во сне позволяла целовать себя и касаться повсюду: шеи, плеч, груди. Он припал губами к соску, и ее словно обожгло раскаленной сталью, а по телу прошел озноб предвкушения. Он клялся, что она потеряет разум от желания, и, вполне возможно, так оно и было. Нет… но будет… потому что он стал скидывать одежду… О, не важно, в каком порядке. Главное, чтобы он сделал с ней все, что намеревался!

Дрю стал лизать ее соски. Тогда только от его слов они съежились и затвердели. Совсем как сейчас. Потом лизнул пупок… Живот, горячее, влажное местечко между ног. О Боже, сколько наслаждения! Он действительно сведет ее с ума, нет, погодите… откуда все это взялось! Она многое знала о любви, но только не это.

Габриела медленно приходила в себя, стряхивая остатки сна, но он снова стал целовать ее в губы, успокаивая и ободряя. И она твердо помнила, что это сон, всего лишь сон. Он прикован цепью и не может оказаться с ней в одной постели.

И тут ее пронзила острая боль, унесшая всякое подобие сна и сладких грез. Она уставилась в лицо Дрю Андерсона, освещенное мягким сиянием лампы, и понимала, что он снова это сделал!

И на этот раз погубил ее по-настоящему. Непонятно, как умудрился освободиться, но сейчас лежал на ней, в ее постели. На обоих не было ни единой нитки… и он только сейчас похитил ее девственность!

— Господи, что ты наделал! — ахнула она, отталкивая его. — Как ты…

— Ш-ш, я только хочу подарить тебе наслаждение, — жарко прошептал он, и даже сквозь охватившую ее панику что-то шевельнулось в ней.

— Ты победил! — вскричала она. — Отобрал все! И теперь корабль снова твой, и ты лежишь в моей постели!

— Нет, милая! Обещаю, ты тоже не останешься в накладе! Помнишь, как ты воспламенила меня сегодня утром?

Сейчас моя очередь ответить тебе тем же, но я закончу то, что начал, и ты не будешь разочарована. Позволь показать тебе! Позволь любить тебя.

Он не злорадствовал, не смеялся из-за того, что вышел победителем. По правде говоря, она не могла понять, о чем думает Дрю, поэтому тихо охнула от неожиданности, когда он снова стал ее целовать.

Он обращался с ней бережно, не желая будить раньше времени. Но теперь она проснулась, и он обрушил на нее всю страсть, накопившуюся за неделю. Она думала, что ей не удалось воспламенить его, и, очевидно, ошиблась.

Этот поцелуй помог опомниться от потрясения и с поразительной быстротой зажег в ней прежний огонь. Его губы опалили ее, язык властно хозяйничал у нее во рту, широкая ладонь придерживала ее затылок, не давая увернуться. И теперь она и не хотела этого.

Руки словно по собственной воле поднялись и обвили его шею. Он просунул пальцы между их телами и сжал ее грудь. И она ощутила, как его плоть наполняет ее, но остается неподвижной, словно в ожидании. И все же сознание того, что он в ней, отозвалось волной наслаждения, неуправляемым потоком ощущений, которые он так часто пробуждал в ней раньше.

Она прижалась к нему, вбирая еще глубже. И это оказалось так прекрасно, что она сделала это снова и снова. И, о Господи, поток ощущений затягивал ее все глубже. Взрыв наслаждения превзошел все, что ей довелось испытать в жизни, и продолжался, пока Дрю не сделал первого выпада… а потом, как ни невероятно это звучит, повторился еще раз, в тот момент, когда он яростно изливался в нее.

И замер.

Габриела и сама была не в силах шевельнуться. Она была совершенно обессилена, и по каждой клеточке тела разливалось блаженство. Но почему потом, а не раньше?

Правда, сейчас единственное, на что она оказалась способна, — мирно заснуть.