Полет до Палермо был утомительно долгим. Безусловно, путешествие в частном самолете отличалось несопоставимо большим комфортом, чем в обычном, но для Никки это значения уже не имело. Взойдя на борт, она утонула в кожаном кресле и приняла вид глубоко спящего человека.
Она несколько раз действительно проваливалась в сон, но ненадолго и очень тревожно. Несмотря на все насмешки и пререкания, события прошедшей ночи уязвили ее.
Массимо был в ее объятьях, но она не могла позволить себе ласкать его, не уступила, не насладилась близостью, как они оба этого хотели.
Они оба, нагие и беззащитные друг перед другом, так и остались в коконах своих терзаний. Массимо изо всех сил соперничал со своим отчимом и опять проиграл, не ведая того, что Никки с Джозефом никогда не были близки физически. Боясь обнаружить свою нежность перед Массимо, она показала себя настоящим чудовищем.
Никки знала, что проучила самонадеянного Массимо. Однако это не принесло ей удовлетворения…
После тихой зимы Австралии Никки была счастлива оказаться в зное итальянского лета.
До виллы их довез лимузин, управляемый шофером Массимо, который встретил пару на аэродроме. На крыльце их уже дожидалась молоденькая экономка Карин, которая восторженно воскликнула, заметив хозяина:
– О! Синьор Андролетти! Счастлива видеть вас!
– И я, Карин, – кивнул он и улыбнулся.
– Желаете чего-нибудь особенного на ужин?
– Нет, пожалуй. Не утруждайтесь. Все как обычно.
Он представил экономке свою спутницу и удалился в кабинет.
– Какая у вас диета? – деловито поинтересовалась Карин.
– Питаюсь как все, – заметила Никки.
– А вы разве не модель? – удивилась экономка.
– Больше нет, – сообщила Никки.
– Будут какие-то пожелания? – осведомилась Карин.
– Никаких. Не беспокойтесь из-за меня. Я привыкла сама себя обслуживать, – предупредила экономку гостья.
– Приятно это слышать, – тихо сказала Карин, – Прежде синьор Андролетти привозил только привередливых женщин.
– В каком смысле? – решила поддержать опасный разговор Никки.
– Они постоянно чего-то хотят и вечно недовольны, что бы я ни делала. Приходилось из-за них носиться до боли в ногах. От этих девиц ни минуты покоя!
– Обещаю вести себя смирно, – улыбнулась Никки.
– Ловлю вас на слове, – подмигнула ей задорная Карин.
Она провела Никки в комнату.
– Прежняя тоже была блондинкой, – сообщила Карин. – Но в отличие от вас, она была искусственной блондинкой. У меня подобные метаморфозы вызывают только сочувствие. Эти отвратительные отросшие корни… Вы меня понимаете. И вы изящнее, чем предыдущие. У вас благородное лицо.
Никки даже испугала такая откровенность служащей Массимо. Она решила воздерживаться от дальнейших доверительных разговоров и, сконфузившись, произнесла:
– Мне лестно, что вы так думаете. Я обещаю не доставлять вам хлопот… Я очень устала в дороге.
Карин поняла, улыбнулась и направилась к двери, но у порога остановилась.
– Не поймите меня превратно, но, видя в вас достойную женщину, хочу сказать, что… – замялась Карен. – Синьор Андролетти – всегда такой добродушный и легкий в общении мужчина. Он стал беспокоить меня. Особенно последние годы.
– Беспокоить?
– Да, меня беспокоит его угрюмость. Его что-то гнетет. В общем, перемены к худшему очевидны, – рассуждала Карен.
– С чем вы это связываете?
– Мне не известны причины. Они никому не известны. Может быть, вам удастся выяснить причину его хандры.
– В моих ли это силах? – пожала плечами Никки и открыла чемодан.
– Если желаете, я помогу вам распаковаться, – вызвалась Карен.
– Благодарю, но у меня не так много вещей, – поспешила отказаться Никки.
Несмотря на очевидную искренность этой женщины, ее прямота тяготила.
– Если бы вы стали женой синьора Андролетти, я бы этому искренне обрадовалась, – откровенно произнесла экономка. – Пусть вас не удивляют мои слова. Я считаю себя человеком заинтересованным. Кроме того, что я желаю добра своему хозяину, я также не желала бы себе горькой участи служить хозяйке, которая мне неприятна.
– Еще никогда не приходилось слышать таких… глубокомысленных комплиментов, – рассмеялась Никки. – Я учту ваше пожелание.
– Карин, вы не могли бы оставить нас? – раздался недовольный голос появившегося на пороге хозяина.
– Да, синьор, – запоздало спохватилась Карин, проскользнула мимо Массимо и закрыла за собой дверь.
– Мог бы и помягче, – упрекнула его Никки. – Она души в тебе не чает.
– Еще не хватало потворствовать таким разговорам!
– Мне тоже это не по душе. Но не я здесь устанавливаю порядки. Не могла же я проявить неуважение к твоей экономке.
– Она часто забывается. И ей следует знать, что я недоволен.
– Возможно, это от желания общаться. Она еще слишком молода для роли синего чулка.
– О! Вижу, вы прониклись взаимной симпатией? Ты всех просто подкупаешь своей обходительностью и красотой! – возобновил свои насмешки Массимо.
– Всех, кроме неподкупного синьора Андролетти! – в тон ему парировала Никки.
– Тебе не надоело на меня сердиться?
– Меня умиляет твое легкомыслие, Массимо…
– Тебе мало того, что я выбрал тебя своей любовницей?
– Было бы достаточно, если бы я этого хотела.
– Ты не хочешь быть моей, но позволила мне овладеть собой вчера… – напомнил ей Массимо.
– Какой у меня был выбор? – чуть приподняла брови Никки.
– Жить честно…
– Ты шантажируешь меня долгами Джозефа, которого ты сам же и разорил, грозишь мне судебными приставами… Что же ты предлагаешь? Чтобы я добровольно сдалась властям?
– Я предлагаю тебе быть нежной со мной.
– Но ты ненавидишь меня!
– Это главный компонент моего страстного желания, – признался он и потянул женщину к себе.
– Массимо, не сейчас…
– Замолчи, – остановил он ее поцелуем. – Все, что ты можешь мне сказать, – не более чем пустые слова. Я убедился, что ты хорошо умеешь играть ими. Но истинное значение для меня имеет только твое тело… Твои груди, которые наливаются от одного моего взгляда. Твоя влага, которая все такая же терпко-сладкая, как и в нашу первую ночь. Я устал выслушивать твои препирательства. Я хочу услышать твои стоны… – горячо нашептывал он, подтверждая свои слова действиями, раздевая и волнуя ее, и холодно добавил, когда Никки разомлела в его руках: – Только так ты сможешь заплатить долги Джозефа.
Никки посмотрела на Массимо через неплотно сомкнутые ресницы.
– Покажи, чему он научил тебя в постели.
– Я не спала с Джозефом, – прямо ответила Никки. – Я никогда не спала с твоим отчимом.
– Ну и зачем же ты мне врешь? – пренебрежительно тряхнул он ее.
– Ты не способен отличить ложь от правды? Я не спала с мужем. Но вовсе не потому, что не испытывала такого желания. Просто он был болен. Напоминаю, у Джозефа был рак простаты. Химиотерапия и хирургические вмешательства сделали секс невозможным, – снова принялась дразнить Массимо Никки. – Но не думай, что наши отношения были ущербными из-за этого. Нет. Они были выше и полнее плотских сношений. Нам было хорошо вместе.
– И ты смирилась? И даже не искала никого, кто компенсировал бы недостаток Джозефа? – скептически осведомился Массимо.
– Зачем?
– Хочешь сказать, что все эти годы ты ни с кем не имела сексуальных отношений?
– Так и есть.
– Ложь, как и все, что я слышал от тебя! – неожиданно рассвирепел Массимо. – Ты лгала мне с первой нашей встречи. Я навел справки, и мне удалось выяснить кое-что интересное…
Никки вздрогнула.
Она не случайно сменила имя, когда уехала из родного города. В юности Никки проходила по программе защиты свидетелей. Согласно мерам безопасности, никто не должен был ничего знать о ее прошлом…
– Тебе не любопытно, что мне удалось раскопать?
– Нисколько, – сдержала волнение Никки. – Но ты ведь сам собираешься все мне рассказать.
– Твои родители, как ты сама мне об этом сказала, живы и счастливы в браке. И еще, по твоим же словам, у тебя есть младший брат. Все идиллично и убедительно… Но тогда отчего никого из них не было ни на твоей свадьбе, ни на похоронах Джозефа?
– В твоей семье никогда не возникало проблем, которые помешали бы родственникам встретиться?
– Что ты скрываешь, Никки?
– Ты мог бы это выяснить, Массимо, раз уж задался такой целью.
– Не виляй, Никки! – вскричал он.
Она почувствовала нестерпимую боль. Он хочет правды? Так пусть получит ее!
– Я должна была в первую же нашу встречу рассказать тебе, как мой отец не стеснялся в способах воспитания, а для матери было главным, чтобы мы помалкивали и не раздражали нашего вспыльчивого папочку? То, что я с пеленок ходила в тряпье и не существовало ни одного человека, кроме моего брата, который бы относился ко мне с нежностью? Об этом я должна была сказать малознакомому мужчине за бокалом шампанского?
– Ты общаешься с ними? – нахмурился Массимо.
– Моя мать умерла, с отцом я не общаюсь.
– А брат?
– Иногда видимся… – нехотя произнесла Никки.
Массимо отошел к окну.
– Спасибо, что рассказала, – тихо произнес он. – Если бы я знал, то не настаивал бы…
– Знаю я это «если бы да кабы», – зло процедила Никки.
– Прости…
– Босс позволит мне одеться? – Она холодно посмотрела на него.
Массимо присел перед ней и поцеловал холодные кисти рук.
– Не спеши, дорогая…