Побег

Глава 15 Селенит

Когда Гэвин наконец отпустил ее, Вэл вскочила с матраса, как будто ее ударило током. Он издал хриплый звук, который можно счесть смехом, и растянулся, чтобы заполнить освободившееся пространство. Он был слишком высок, чтобы полностью откинуться на ее жалком подобии кровати. Одна его нога оказалась согнута в колене, а другая опиралась на пол.

В горле у Вэл запершило, и она не уверена, из-за слез ли это, которые она отчаянно пыталась сдержать, или из-за того, что он только что заставил ее сделать. Ее унижение само по себе служило Гэвину своеобразной наградой, независимо от того, кончил он или нет. С ужасом обнаружив, что он наблюдает за ней, Вэл отвернулась, прикрыв рот рукой.

Она тут же пожалела, что сделала это. Ее губы оказались липкими и влажными. Вкус его, их, покрывал ее язык, как плохое воспоминание. Когда она взяла в рот его член, у нее сильно сдавило горло. Когда она начала плакать, он насмехался над ней:

— Если думаешь, что я обидел тебя, то, конечно, продолжай плакать, моя дорогая. Я дам тебе повод для слез.

Ее глаза все еще оставались красными и слезящимися, отчего радужная оболочка казалась еще более зеленой. Она не могла перестать плакать, и он выполнил свою угрозу. Ее тело чувствовало себя измученным и опустошенным от того, что он с ним сделал.

Вэл распахнула дверцу шкафа, скрыв свое отражение из виду. «Не реви. — Она схватилась за вешалку с формой, не смея моргнуть. — Не реви».

— Жаль, что так получилось с платьем, — проговорил Гэвин. — Боюсь, что шелк слишком легко рвется.

«Просто оденься, — приказала она себе. — Не обращай на него внимания. Снимай эти чертовы тряпки и одевайся».

Потому что теперь это были лохмотья, рваные и порезанные, влажные от пота и слез. Половина перламутровых пуговиц отсутствовала, а бусы на ее левом плече осыпались с грустной, болтающейся чистой белой нити.

«Шлюха». Это слово всплыло в ее сознании без предупреждения, заставив Вэл вздрогнуть, как будто его произнесли вслух. Она потрогала одну из оставленных им отметин, кровь запеклась.

— О боже, — сказал он, очевидно, все еще наблюдая за ней. — У тебя на горле будет синяк.

Вэл опустила руку, надевая бюстгальтер и застегивая его яростным движением, и продолжала стоять спиной к нему, натягивая трусики. Она чувствовала на себе его заинтересованный взгляд, пока комкала испорченное платье.

Она крутанулась и бросила его в Гэвина, рассыпая мелкие хрустальные бусинки. К ее досаде, он легко поймал клубок ткани.

— Тебе следует надеть что-нибудь, чтобы прикрыть его, — продолжал он, разглаживая пальцами ткань. — Шарф, возможно.

Вэл и так собиралась это сделать, но услышав его слова, ей стало стыдно.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она, прижимая блузку к груди. «Зачем ты здесь? Почему ты делаешь мне больно? Зачем ты вернулся?»

Гэвин положил платье на пол, его рубашка распахнулась.

— Не будь глупышкой, моя дорогая. Невежество еще менее простительно, чем неверность.

— Я не глупая. А ты жесток. Тебя ведь тоже не назовешь целомудренным. — Вэл одернула блузку, желая сказать больше, проклясть его, но его прежний гнев сковал ее язык. — Как же все те женщины — те, которых ты насиловал и убивал? Где тогда были твои понятия об измене и умирающей любви?

— Я хотел лишь тебя. Только тебя. Их смерти стали лишь ступеньками, средством достижения цели. — Он рассеянно провел пальцами по шее, прослеживая шрамы. — Идеальный финал. Моя до конца. У меня был только один шанс сделать все правильно.

Вэл отчаянно замотала головой.

— Так что, они были тренировкой? Гребаные черновики?

Его глаза вспыхнули, когда он наклонил голову к свету.

— Ты отказалась от нашей сделки и показала себя довольно изменчивой, если помнишь. Я хотел посмотреть, каково это — покончить с твоей жизнью… наказать тебя. Чтобы понять, смогу ли я.

Значит, он планировал убить ее в тот день, когда гнался за ней по парку. Вэл до сих пор помнила парализующий страх, который разлился по ее венам от его взгляда, когда он преследовал ее до лифта. «Он убил бы меня, если бы поймал. — Тень паники пронеслась над ее мыслями, скрывая их. — И я едва успела убежать».

Блузка была застегнута до самого горла. Она натянула передник через голову и сказала, полузадушенная тканью:

— Но ты этого не сделал. Ты не убил меня.

— Нет, — медленно произнес он, глядя на нее. — Не убил.

— Остальные… — Вэл тяжело сглотнула. — Как ты заставил их пойти с тобой?

— Я попросил. — Он откинулся на спину на ее матрасе, сложив руки за головой.

— И они пошли?

Он открыл свой уже почти закрытые глаза.

— Ты же пошла.

Вэл резко выдохнула, гадая, не стошнит ли ее. «Он прав. Я пошла».

— Ну почему я? — воскликнула она. — Почему не кто-то другой? Кто-нибудь еще?

Гэвин покачал головой.

— Я захотел тебя, как только увидел, как ты бежишь. Ты — все, что я хочу. Не роза, а цветок пустыни, выдерживающий палящий зной, чтобы расцвести в темноте редкой и неповторимой красотой. Мой цветущий ночью цереус, ощетинившийся шипами.

Это убило Вэл, осознание того, что она когда-то купилась на эти слова. Понимание, что и сейчас она не застрахована от них. Но как только эти шипы пропитаются его кровью, она будет раздавлена за свое неповиновение, независимо от того, цветет цереус или нет. Ее лицо ожесточилось.

— Не смей говорить со мной так высокопарно, — сказала она. — Я не собираюсь вестись на эту чушь. Я больше не глупый подросток. Я прекрасно знаю, что ты из себя представляешь.

— Ну и кто я, дорогая?

— Ты психопат.

Он щелкнул языком в знак упрека, но не открыл глаза, и Вэл обнаружила, что ее взгляд скользит от его лица к расстегнутой рубашке, к телу, выточенному как римский мрамор, и темной линии волос, которая тянулась от его груди до пупка.

«Прекрати это, — хотела она закричать. — Он убийца. Он пытался убить тебя».

Но ее взгляд все равно вернулся к нему, и Вэл неприятно вздрогнула, когда увидела, что эти серые глаза открыты и устремлены на нее.

— Да, — вздохнул он, когда она быстро отвернулась и начала застегивать передник, а ее сердце бешено стучало о ребра. — Ты так смотрела на меня, когда мы впервые встретились.

Она чувствовала его взгляд, как пламя на своей спине.

— Какой бы невинной ты ни была, твое дыхание перехватывало каждый раз, когда я слишком крепко обнимал тебя или прикусывал губу. Ты хотела, чтобы я сделал тебе больно, даже тогда.

— Нет, — возразила Вэл. — Я была ребенком. Я понятия не имела, чего хочу.

— Я собирался взять тебя в тот день. В тот день, когда ты нашла мои дневники, — добавил он, как будто в этом могли быть какие-то сомнения. — В тот день, когда ты решила улизнуть. Ты заплела волосы в косы и надела такую милую маленькую блузку, и даже когда мы играли в шахматы, я уже представлял, как мне понравится снимать ее с тебя после того, как тебя свяжу. Распущу твои волосы. Буду ласкать ртом всю эту сладкую веснушчатую кожу, пока ты не начнешь умолять.

Вэл издала придушенный звук, с трудом заставив себя посмотреть на него. Гэвин поднялся на ноги и выглядел угрожающе в ее маленькой комнате. Фигура из ее кошмаров во плоти.

— Хватит, — сказала она. — Я не хочу слушать это.

— Думаю, ты бы позволила мне делать с тобой все, что я захочу. — Его глаза не отрывались от ее лица. — Ты бы боялась, но в конце концов, уступила бы мне. Ты всегда уступала. — Он погладил ее по руке, как кошка, гладящая умирающую мышь. — Я думал, ты находишь меня неотразимым — пока не решила убить меня, что стало, мягко говоря, поучительным.

— Я сделала то, что ты просил, — напомнила она.

Он поднял ее лицо, наклонив руку.

— Это не то, чего я хочу.

Их рты соприкоснулись. Это было почти нежно, но она чувствовала, как его сдержанность давит на нее, словно свинцовый груз. Она ждала, напрягаясь, но он не двигался, и тогда Вэл поняла, что он хочет демонстрации. Ее.

Вэл прижалась к нему и впилась своим ртом в его губы. Она удивила его, это было видно по тому, как он приостановился, чтобы оценить ситуацию. Он думал, что она завянет на его руках, как поникшая лилия, а не уколет его шипами.

Вонзив ногти в его бедра, она вцепилась зубами в мягкую, податливую кожу его нижней губы и терзала ее, пока он не дернул ее руки за спину и не прижал их к основанию позвоночника. На его губе осталась красная капля. Гэвин слизал ее, пока она смотрела.

— Я собираюсь наказать тебя за это.

В другой комнате открылась и закрылась дверь, и Вэл посмотрела в ту сторону, тяжело дыша. Кто-то пришел домой? Или — ее внутренности сжались от такой возможности — кто-то, кто уже был дома и просто шел в другую комнату?

Она медленно повернулась к Гэвину. Насмешливая улыбка исчезла. Теперь его лицо было непроницаемым и не говорило ей абсолютно ничего. Но если судить по его предыдущим словам, сказанным ей, он находился в опасном, переменчивом настроении. Она заерзала, и его хватка усилилась.

— Мне казалось я очень ясно дал понять, что ты должна быть одна.

— Я… я была одна.

— Была. — Он отпустил ее руки, его брови опустились вниз. — Но больше нет. Как жаль.

— Ч-что ты собираешься делать? — спросила Вэл нервно.

— Я не знаю, Валериаэн, — усмехнулся он. — Психопат может сделать что угодно.

Способен ли он убить кого-нибудь в таком настроении?

Она сглотнула.

Возможно.

— Я… мне очень жаль.

— Твоя подруга? — лениво спросил он, застегивая пуговицы на рубашке.

— Это одна из моих соседок. Обычно они не возвращаются домой так рано, — услышала Вэл свой голос. — Я имею в виду, что она этого не делает. Я… не думала, что кто-нибудь будет дома. Не надо…

— Вэл, — оборвал он ее. — Достаточно.

Достаточно. Это слово холодило, как иней.

Она почувствовала его жар за секунду до того, как Гэвин начал перебирать ее волосы. Ее глаза метнулись к зеркалу: он подобрал расческу, которую она уронила, и поправлял ее спутанные волосы, заплетая бордовые пряди в косу «рыбий хвост».

Коса упала ей на спину, когда Вэл отодвинулась и повернулась к нему лицом. Он держал в руках один из ее шарфов. Когда он обернул его вокруг ее шеи, притягивая чуть ближе с каждым витком, она почувствовала, как дыхание вырвалось из ее груди.

— В самом деле, Вэл, — сказал он. — То, как ты смотришь на меня…

Ее невероятно замысловатая коса скользнула через плечо. Вэл коснулась прядей, благодарная за предлог не смотреть на него.

— Где ты научился заплетать косы? — спросила она, надеясь отвлечь Гэвина от темы ее соседки и расправы.

— Моя сестра. — Он посмотрел вниз на нее, а затем на их отражение. — Селеста.

Селеста. Сестра, которая, по словам Луки, была ближе всего к типу, который нравился Гэвину.

— Выглядит эффектно, не находишь? — Он игриво дернул за косу, прежде чем заключить ее в объятия. Вэл была достаточно высокой, чтобы он не возвышался над ней так, как она обычно возвышалась над всеми остальными. — Завоеватель и его Сабина.

— Не говори так, — умоляла Вэл. — Моя соседка — она услышит тебя. Ей это не понравится.

— Хм, точно. — Его дыхание шевелило прядки волос у ее уха. — Разве мы не должны поздороваться?

Вэл увидела в зеркале свои распахнутые глаза.

— Что?

Она поняла свою ошибку почти сразу.

— Банни? — Это оказалась Мередит, просто везение. — Ты здесь? Это твое?

Гэвин приподнял темную бровь.

— Банни?

— Она думает, что меня зовут Банни, — прошептала Вэл. — Я изменила имя. Законно.

— Хм. Тебе идет. Хорошо. — Гэвин сместил Вэл в своем объятии, обхватив пальцами ее запястье, и направился к двери. — Пойдем поприветствуем твою соседку, Банни.

Ее сердце действительно билось, как у кролика, прыгая так сильно в груди.

— Гэвин, нет. — Она сопротивлялась, упираясь каблуками, и боль вспыхнула в ее руке. — Нет. Я не хочу, чтобы она тебя видела. — Не то. — Она… она не поймет.

— Ты такая заботливая, — подразнил он. — Настоящий белый рыцарь, моя дорогая.

Гэвин открыл дверь, и она увидела, как на его лицо появилась маска вежливости, которую он носил для собственного развлечения. Это ее охладило, потому что вначале он использовал ее и по отношению к ней.

— Пожалуйста, — попросила она. — Я умоляю тебя…

Он повернулся и улыбнулся ей.

— Да, — согласился он. — Да, и это восхитительно.

— Банни, это… — Мередит повернулась, и ее голос замер при виде незнакомца. На мгновение она испугалась.

Да, мрачно подумала Вэл, наблюдая, как ее миниатюрная соседка по комнате оценивает Гэвина. Это правильная реакция. Отвращение. Страх.

Лицо Мередит немного расслабилось, когда она заметила, что Вэл безвольно стоит рядом с ним.

— А, вот ты где, — проговорила она, слишком быстро. — Ты… ты привела друга?

Гэвин сжал ее запястье.

— Это… — Вэл неуверенно посмотрела на него. — Это Гэвин.

Мередит посмотрела на нее, явно ожидая большего, но Вэл молчала. Больше ничего не нужно было говорить. Понятная картина вырисовывалась сама собой.

— Очень приятно с вами познакомиться, — сказал он. — Простите за беспорядок. Я ненадолго отвлекся.

Желудок Вэл взбунтовался, когда глаза Мередит переместились на нее.

— Я не знала, что у тебя гость, — заявила она тоном, в котором читалось много подтекста. — Ты ничего не говорила Джеки или мне о том, чтобы привести кого-нибудь.

Вэл наполняла пустой бокал, поглаживая ножку. Ее лицо так пылало, что казалось, глаза вот-вот загорятся. Она не сводила их с зеленоватой жидкости.

— Наверное, мне не пришло в голову об этом сказать, — проговорила она в конце концов. — Я знаю его уже много лет.

— Откуда? — спросила Мередит, явно думая, что ответом будет что-то нелицеприятное, например, объявление на сайте или бар на плохой улице.

— Со школы, — ровно ответила Вэл. — Средней школы.

Мередит нахмурилась.

— Это тот самый друг, которого ты встретила в клубе?

Вэл вздрогнула и посмотрела на Гэвина, ожидая его реакции, но его лицо было бесстрастным, пока он ставил ее все еще полную тарелку еды в микроволновку.

— Нет, — произнесла она, медленно поворачиваясь, чтобы посмотреть на Мередит. — Это был кое-кто другой. Я с ним больше не виделась.

— Ох. Хорошо. — Мередит бросила еще один взгляд на Гэвина, который, сложив руки, прислонился к холодильнику. Несмотря на его небрежную позу, невозможно было не заметить, что он на шесть дюймов выше, чем прибор. — Средняя школа, да? Ну развлекайся. Я буду в своей комнате. Пока, Банни… Гэвин.

— Очень приятно было познакомиться, — сказал он, ставя перед Вэл теплую тарелку. Она увидела, как его глаза переместились на бокал с вином, и он бросил на нее взгляд, который без труда истолковала. Воспользовавшись присутствием Мередит, Вэл сделала долгий, вызывающий глоток. Не отрываясь от ее глаз, он сказал Мередит:

— Уверен, мы еще увидимся.

Вэл поставила бокал и заметила, что Мередит смотрит на нее. Сначала она подумала, что это из-за взгляда Гэвина и угрозы в нем, но она стояла не под тем углом, чтобы заметить. Потом Вэл почувствовала прохладное дуновение воздуха на шее, когда Гэвин сел рядом с ней, положив руку на ее голое колено под столом, и поняла, что шарф упал, обнажив красные отметины на коже, которые он оставил, когда душил ее.

— Он сделал тебе больно? — прошептала Мередит.

Вэл сделала вид, что ничего не поняла, сунув в рот большой кусок ризотто. Как оказалось, это было ошибкой. Горло болело, когда она глотала горячую пищу, вкус свежего сливочного масла покрывал ее рот, как масляное пятно. Она захрипела, и Гэвин встал, чтобы принести ей стакан воды.

Мередит отодвинулась, вытащила свой телефон из кармана и указала на него. «Позвать на помощь, — одними губами произнесла она. — Тебе нужна помощь?»

Вэл покачала головой.

Мередит снова указала пальцем, выражение ее лица становилось все более настойчивым.

«Идиотка, — подумала Вэл. — Тебя собираются убить, а ты даже не догадываешься».

— Я думала, ты пойдешь в свою комнату, — сказала она вслух, заставив свою соседку вздрогнуть и бросить на нее взгляд, полный недоверия. — Мы можем поговорить позже.

Гэвин с любопытством посмотрел на Вэл, а затем на Мередит, которая покраснела и быстро ушла. Ее дверь захлопнулась… и послышался звук запираемого замка.

Поставив воду перед ней, Гэвин заметил:

— Похоже, я пришелся не по душе твоей соседке.

— Не льсти себе. Я ей тоже не нравлюсь, — пробормотала Вэл, потянувшись за бутылкой. — Ей никто не нравится, кроме Джеки.

Гэвин отодвинул бутылку от нее.

— Достаточно, Вэл.

— Чушь. Раньше ты всегда пытался заставить меня пить свое дурацкое вино. Ты просто хочешь, чтобы я была несчастна.

Он изучал Вэл, двигая пальцами по ее бедру. Ей не понравился этот взгляд. Он заставляло ее чувствовать себя немного похожей на насекомого на окне.

— Да, — согласился Гэвин наконец. — Ты всегда так хорошо давала мне то, что я хочу.

Она схватила бокал, намереваясь выплеснуть то, что еще в нем осталось на Гэвина. Он поймал ее за руку, и ножка хрустнула в ее пальцах, обезглавленный бокал упал на стол, как увядший цветок, и вино выплеснулось на ее черную юбку.

— Иди к черту.

Гэвин хлопнул ее запястьем по столу, прижав его к луже вина.

— В шахматах всегда определенный темп, — заявил он ей. — Каждый игрок должен сделать ход или уступить. Отказываться нельзя. Только сдаваться.

Он взглянул на их руки.

— Возможно, ты считала себя в безопасности в своей изоляции, но ты только загнала себя в угол. Я держу тебя в цугцванге. Что бы ты ни делала, твоя защита ослабнет и рухнет, и тогда, моя дорогая, я уничтожу тебя. — Он подчеркнул последние три слова, крепче сжав ее руку.

— Возможно, я не убью тебя, но могу причинить тебе боль. Я знаю твое тело лучше, чем ты сама. Я могу заставить его испытывать наслаждение, вопреки твоему желанию. И еще есть твои соседки. Твои коллеги. Твои родители — я бы оставил их напоследок, чтобы обеспечить твое… дальнейшее хорошее поведение, — добавил он. — Когда все другие пути будут исчерпаны, думаю, ты поймешь, что гораздо легче сдаться, чем сопротивляться мне.

Вэл уставилась на него. Гэвин пристально смотрел на нее, пока вино ручейками стекало со стола на пол. Она расслабила пальцы один за другим, и сломанная винная ножка со звоном упала на стол. Он поймал ее другой рукой, прежде чем та успела скатиться и разбиться.

— Что ты хочешь?

— Ешь свою еду, Вэл. — Он бросил бокал в мусорное ведро.

— Я ненавижу тебя, — сообщила она ему. — И никогда не перестану ненавидеть.

Он слегка коснулся ее щеки, прежде чем сесть.

— Я знаю.

Она проглотила кусочек пасты, которая согрела ее горло, как горячий уголь, спускающийся вниз, а на вкус была как пепел. Вэл почувствовала себя пойманной, как будто кто-то увидел, как она делает что-то непристойное на публике. Странно, но она еще и разозлилась. Вэл схватилась за эту злость.

Злость может спасти ее…

Если сперва не убьет.

Гэвин ушел, когда она закончила есть. Он заставил ее поцеловать его напоследок — медленный поцелуй, который затягивался и как яд, обжигал внутреннюю поверхность ее рта извилистым огнем его темной страсти. Ей захотелось укусить его, но она больше не осмеливалась.

— Намного лучше, — заметил он, поглаживая ее челюсть. — Скоро увидимся.

— А если твоя семья увидит меня первой? — потребовала Вэл, складывая руки. Это было так близко к тому, чтобы завести разговор о Луке. — И что тогда? Лечь и ждать смерти?

— Ты умная девочка. — Он опустил руку. — Не позволяй им поймать тебя.

— И это все? Это твой совет? — Вэл сделал шаг назад. — Я думала, ты собираешься мне помочь.

Гэвин резко улыбнулся.

— Ты хотела бы пересмотреть условия?

Вэл чуть не влепила ему пощечину. Единственное, что ее остановило, это знание, что все, что она сделает с ним, будет отплачено ей в пятикратном размере.

— Убирайся, — потребовала она.

— Ты так хорошо справлялась. — Она увидела, как его взгляд опустился на ее крепко сжатую руку. — Но твои манеры оставляют желать лучшего. Похоже, ты вспоминаешь о них только тогда, когда я прижимаю тебя к себе или ставлю на колени.

Вэл захлопнула дверь, заперев ее с быстротой, которая поразила ее, когда руки, казалось, двигались по собственной воле. Она услышала его смех, когда прислонилась спиной к двери, за бешеным биение своего сердца.

Идиот.

Зная, что Мередит, скорее всего, внимательно слушает и ждет, когда закроется дверь, чтобы продолжить нападки, Вэл вытерла вино, схватила свою сумочку, и ушла вскоре после Гэвина. Прежде чем Мередит смогла довести дело до новой ссоры.

Если Гэвин посчитал ее лишней — что ж, Вэл видела, что он делает с ненужными людьми. Все, чем можно пожертвовать, убиралось с доски. Чем меньше Мередит знала, тем в большей безопасности была, осознавала она это или нет.

До смены Вэл оставалось еще слишком много времени, а сидеть в комнате отдыха в одиночестве целый час — значит привлечь ненужное внимание Мартина, который и так был подозрителен, поэтому Вэл отправилась в кафе за углом, чтобы переждать.

Оглядевшись, Вэл с потрясением поняла, что это такое же кафе, в котором она встречалась с Джеки и Мередит договариваясь о съеме комнаты. Инди-стиль. Искусно подобранные старые вещи. Не похожее на «Старбакс», которых в городе так же много, но по-своему такое же однообразное. Как будто кто-то украшал их по копирку. Инди 101.

Ее карамельный латте на вкус напоминал пепельный сироп, но, по крайней мере, приятная сладость вымыла вкус секса и орегано, который, казалось, все еще покрывал ее рот.

Она поставила свою кружку сильнее, чем собиралась, выплеснув кофе на стол. «Что, черт возьми, мне теперь делать?» Согласно письму, которое написала сумасшедшая сестра Гэвина, сегодня заканчивалась ее отсрочка. Они придут за ней.

И, похоже, Гэвин не собирался ее спасать.

А почему он должен? Он получил то, что хотел.

Отставив в сторону полупустую чашку, Вэл посмотрела на часы. Еще слишком рано, но, по крайней мере, теперь она могла сидеть в комнате отдыха, не выглядя как ненормальная.

Стоял холодный вечер, туман снова поднимался волнами. Влага бисером покрывала воздух прозрачными занавесками, осыпая ее кожу, как легкая морось. Ветер был таким плотным от осадков, что, казалось, имеет вес, и Вэл пожалела, что забыла захватить с собой пальто.

Ночь продолжала ухудшаться. Между ног у нее все болело. Тупая боль пульсировала в глубине живота каждый раз, когда она наклонялась слишком сильно или делала слишком длинный шаг. Она старалась не хромать, но не была уверена, что дискомфорт не отразится на ее лице.

Вэл накрасила губы, покрытые синяками от поцелуев, темно-фиолетовой, почти черной помадой после того, как допила кофе. Помада отвлекала от остальной части ее лица, привлекая внимание к улыбке, которую она демонстрировала клиентам. Это была милая улыбка, даже если она не касалась ее глаз. Вэл достаточно потренировалась перед зеркалом дома.

Пока она носила тарелки на кухню и обратно, на ее плечи давило напряжение. Она то и дело поглядывала на дверь, боясь, что войдет еще один из родственников Гэвина или, что еще хуже, сам Гэвин. Вэл совсем не хотела, чтобы он приходил к ней на работу и садился за столик, которые ей пришлось бы обслуживать, просто чтобы насмехаться и унижать ее перед незнакомцами.

Но хотя никто не приходил, кроме ее обычных клиентов, чувство ужаса все усиливалось. Если что-то ужасное еще не произошло, это не значит, что оно не произойдет в ближайшее время. Прошла уже неделя, и Лука наверняка уже начал скучать и проявлять беспокойство. Он не был похож на своего брата. Его поддерживала не охота, а сама идея убийства.

Неприятное беспокойство не покидало ее, когда Вэл заканчивала смену, двигаясь, как призрак, пока она доставала сумочку из шкафчика и начинала долгую прогулку домой в темноте. «Надо было взять такси», — подумала она, настороженно оглядывая витрины магазинов. Многие из них были темными и зарешеченными. Кожу на ее шее покалывало, и каждый звук в темноте посылал искры страха в мозг в ожидании угрозы, которая так и не наступила.

В этом и заключалась особенность жизни в большом городе. Ты никогда не оставался полностью одинок. Даже в неурочное время всегда кто-нибудь находился на улице. Это должно было заставить ее чувствовать себя в безопасности, но именно постоянный людской поток делал Сан-Франциско таким опасным. Она никогда не могла быть полностью уверена, что человек, идущий напротив нее в темноте, не хотел причинить ей вреда.

Тем не менее, жизнь в городе сделала ее невосприимчивой к опасностям. Она не стала сильнее, просто более раздражительной. Жизнь в месте постоянной нервозности означала, что многое из происходящего на улице воспринималось как белый шум. Это было необходимо, иначе можно сойти с ума.

Вэл услышала шаги позади себя, оценив их как возможную угрозу, и ускорила шаг, но она все равно не ожидала, что ее схватят.

— Привет, Вэл. — Голос Луки донесся из-за ее спины, сопровождаемый железной хваткой. То, как он держал ее, могло бы показаться интимным, если бы она была рада встрече с ним. Но это не так, и когда Вэл попыталась высвободиться из его крепкой хватки, он только крепче сжал руки вокруг ее талии. — Давно не виделись.

— Я была занята, — проговорила она сдавленно. — Дай пройти.

— О, да, — зловеще сказал Лука. — Ты пойдешь, конечно.

Что…

Ей удалось издать один вскрик, яркий и пронзительный в темноте, прежде чем что-то острое вонзилось в ее шею. Темная улица стала еще темнее, и Вэл прижалась спиной к его телу, которое, несмотря на ночную прохладу, казалось пугающе теплым.

Он ждет здесь не так долго, поняла она. Не достаточно долго, чтобы замерзнуть.

Что означало… что-то. Шестеренки в ее голове начали заклинивать.

«Береги голову», — подумала она.

Последнее, что она помнила, это запах новой кожи и кислый запах страха. В тот момент, когда она собиралась закричать снова, ее сознание отключилось.

И она перестала что-либо чувствовать.