Под гипнозом

Глава 18

После того как я покинула доктора Кейна, я сочла, что оставаться в Лондоне просто невыносимо.

Все, что мне хотелось сделать, это отправиться к нему домой и дать ему трахнуть себя, но я боялась, что он решит будто я преследую его. В итоге, когда Ивана сообщила мне, что отправила за мной машину, чтобы отвезти меня обратно в Мальборо Холл на ужин, я с готовностью согласилась.

У меня было десять свободных минут до того, как нужно было идти переодеваться к ужину, так что я пошла в оранжерею проверить кашпо, в которых прорастали семена цветов. Я надевала садовые перчатки, когда вошла Ивана.

— Привет, дорогая. Я не видела, как ты приехала, — она горячо расцеловала меня в обе щеки. — Как ты? — её взгляд был изучающим.

— Всё хорошо, — спокойно сказала я.

— Я имела в виду, как проходят твои сеансы с доктором Кейном?

Вдруг я почувствовала себя под пристальным наблюдением. Я никому не могла позволить узнать, что произошло между доктором Кейном и мной. В любом случае это была моя вина. Я практически вынудила его. Сняв перчатки, взглянула на неё и улыбнулась.

— Хорошо.

Её лицо засияло.

— Это значит, что ты начинаешь вспоминать?

— Немного.

Её улыбка дрогнула.

— Что это значит?

— Просто это означает, что доктор Кейн не хочет давить на меня.

Легкие морщинки попытались сформироваться на её гладком лбу, но инъекции ботокса держались стойко.

— Что именно ты вспомнила?

— Немного. Ничего по-настоящему важного. День рождения. Прогулка на колокольню. Занятия в танцевальной школе.

Она смотрела на меня с невозмутимым выражением.

— Это незначительные воспоминания, — сказала я. — Я знаю, что для тебя они не так важны, потому что они у тебя есть, но для меня их значение огромно, потому что у меня ничего нет.

— Я понимаю, — медленно проговорила она.

— Главное, что я чувствую себя действительно хорошо.

Она зажмурилась.

— Он не действовал, как бы это сказать, безответственно?

Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло, но я распахнула глаза, словно в шоке.

— Конечно, нет.

— Надеюсь, что нет. Я буду в ярости, если он что-то сделает с тобой. Я изучила его прошлое и дала ему презумпцию невиновности хотя мне и советовали не обращаться к нему, а я ему доверилась.

— Ивана, я взрослая женщина. Ты не должна защищать меня, как ребенка.

Она выглядела слегка обиженной.

— Ты конечно же, права, мне жаль. Я не хочу давить на тебя. Просто я не могу помочь в этом. Ты всегда была такой хрупкой. Я всегда чувствовала себя ответственной за тебя.

Я протянула руку и коснулась её руки.

— Я так тебе благодарна. Знаю, что ты хочешь для меня только лучшего, но, пожалуйста, не переживай. Доктор Кейн хороший человек.

Она вдруг улыбнулась своей самой широкой улыбкой. Ею можно было растопить айсберги.

— Между прочим, Уилс придет сегодня на ужин.

Я внутренне насторожилась. Неудивительно, что она так хотела заманить меня сюда. Уилс или Уильям Генри Асквит седьмой был тупорылым сыном нищего герцога, который жил за три мили отсюда. Она всегда надеялась, что мы поженимся. У него был титул, а у меня деньги. Честно говоря, я подозревала, что он был латентным гомосексуалистом, но мне было известно, с каким трудом Ивана организовала этот ужин, и мне не хотелось её расстраивать. Кроме того, там обещала быть моя сестра, и я всегда могла рассчитывать на её помощь скрасить скучный вечер.

— Вот и прекрасно, — сказала я вежливо.

— Почему бы тебе не надеть свое синее платье? То с милым декольте, от Браун. В нём ты выглядишь просто потрясающе.

— Хорошая идея. Я его надену.

Она удовлетворенно улыбнулась.

— Правильно. Лучше я пойду. Это был кошмарный день, и так много еще нужно сделать. Одна из лошадей ожеребилась прошлой ночью. Нужно проверить, как там мама с сыночком. Увидимся позже.

Отвернувшись, она стала уходить.

— Ивана, — окликнула я.

Она обернулась.

— Да, дорогая?

— Спасибо за всё, что ты для меня сделала. Я действительно ценю это.

Ее взгляд затуманился.

— Мне хотелось бы сделать больше. Ты моя дочь. Не от плоти, но по духу.

Мы улыбнулись друг другу, а затем она ушла.

Ужин был тоскливым мероприятием. Выяснилось, что Даффи решила, в конце концов, не приходить. Вместо этого, она пошла на вечеринку в Фулхем. Конечно, Ивана была замечательной хозяйкой, но папа не мог перестать говорить о новом жеребёнке. А Уилс одаривал меня щенячьими взглядами, которые в лучшем случае только раздражали. Возможно, даже, что он набирался смелости назначить мне свидание. Я выдумала головную боль, чтобы уйти пораньше.

— Ты хочешь, чтобы я отправила к тебе Берти с горячим шоколадом? — с обеспокоенным видом спросила Ивана.

— Нет, — сказала я, чувствуя себя действительно виноватой. — Не переживай, пожалуйста. Это пустяк. Я буду в норме, после того как приму пару таблеток.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказала она с таким чувством, что мне почти уже захотелось ляпнуть ей правду. Я трахалась с доктором Кейном, и мне его так сильно не хватает, что я не могу вынести того, чтобы сидеть рядом с Уилсом и мириться с его жалкими попытками поухаживать за мной, зная, что всё, что ему на самом деле хотелось сделать, так это заползти к мужику в койку.

Но я этого не сделала. Я знала, она не поняла бы этого. Ивана и все люди нашего круга ставили положение в обществе и статус выше глупых мелочей, таких как любовь и эмоции.

— До свидания.

Я пошла в свою комнату и улеглась в темноте. В течение нескольких часов я ворочалась, и, в конце концов, поняла, что должна пойти и увидеть доктора Кейна. Я встала с кровати, оделась, покинула Мальборо Холл и, нервничая, поехала в Лондон. После аварии я почти никогда не водила.

Когда раздался звонок в дверь, я лежал на диване, выключив музыку, и мечтал об Оливии, На секунду мой мозг отключился. Я взглянул на часы. Кто бы это мог позвонить в два часа ночи. Дети? Пьяный ошибся адресом? Он снова зазвонил. Я даже не думал и ожидал любого ответа, когда произнёс:

— Да?

— Доктор Кейн, — сказала она, и я замер. На несколько секунд повисла тишина, а затем её голос снова прозвучал. — Доктор Кейн?

Я очнулся, словно лунатик, которого разбудили во сне.

— Да, поднимайся, — сказал я.

Я стоял у двери, слушая стук её каблуков по лестнице. Она остановилась на второй ступеньке и посмотрела на меня своими огромными глазами.

— Ну, иди же, — позвал я тихо, и она подошла ко мне. Я стоял в стороне, чтобы позволить ей войти. Она сменила парфюм. Он был тонким, дорогим, таинственным. Именно то, что я бы выбрал для неё.

Я закрыл дверь, схватил её за руку и закружив, прислонил к двери. Она посмотрела на меня большими глазами.

— Что ты здесь делаешь?

Её соблазнительные губы приоткрылись. Я почувствовал, как моя кровь закипает. Член возбуждается, твердеет. Я смотрел на неё как зачарованный.

— Я не могла уснуть, — промолвила она. Мы уставились друг на друга. Мне тоже не спалось.

— И я не мог, — сказал я, мои глаза метались от её рта к её глазам и обратно ко рту. Её грудь вздымалась.

— Какого хрена я сопротивляюсь! — воскликнул я, и схватив её за обе руки, скрутил их у неё над головой.

Она приоткрыла пухлые губы, чтобы что-то сказать, но я смял их своими. Она издала сдавленный стон. Я проскользнул в её рот языком. Свободной рукой нашел застежку молнию на её юбке. Скользнул рукой по трусикам к её промежности.

— Ты такая чертовски мокрая.

Я отодвинул ткань в сторону и погрузил палец глубоко в её киску. Она застонала и прогнулась так, что её грудь прижалась к моей.

Я втиснул два пальца.

— Это то, зачем ты пришла сюда?

Она закрыла глаза и вздрогнула.

— Да.

Я снял с неё топ. Чашечку бюстгальтера я просто оттянул вниз. Я наклонил голову и укусил за розовый сосок.

— Доктор Кейн, — всхлипнула она.

— Меня зовут Марлоу.

Её полуприкрытые веки трепетали. Зрачки расширены и с поволокой желания. Я добавил в киску третий палец.

Она откинула голову к двери и застонала. Я вытащил пальцы и домашние брюки соскользнули с моих бедер. Член выскочил твердый и готовый. Я поднял её правую ногу и закинул вокруг своих бедер, так что её киска вся опухшая, мокрая и голодная раскрылась. Её клитор набух и увеличился. Я сжал его капюшон, отодвинул и раскрыл его центр, маленький, белый, суперчувствительный и мой. Я хотел к нему присосаться. Но не сейчас, я был слишком возбужден. Отчаянно нуждаясь быть внутри неё.

Я схватил её правое бедро и удерживал, чтобы она не смогла двинуться, и насадил её на себя. Это было резко, беспощадно и без предупреждения. Она вскрикнула. Я не останавливался. Я продолжал входить в неё по самые яйца.

Я трахал её так жестко, что её тело дергалось словно марионетка. Видеть Оливию абсолютно беспомощной, то, как она извивалась и стонала и билась об меня, было завораживающе. Мне нравилось видеть её в таком положении. Полностью открытую для меня. Уязвимую. Полностью доминировать. Я чувствовал себя исполином.

— О чёрт, — прорычал я.

Я почувствовал, как оргазм приближается, поэтому нехотя вышел из неё и кончил на её золотистые завитки. Всё ещё тяжело дыша, я посмотрел на дело своих рук. Подобно капелькам воды, пойманным в паутину, молочно-белые капли были на ней повсюду. Своей рукой я пометил её кожу, собрал немного пальцами и поднес практически к её рту.

Мы смотрели друг на друга. Её губы дрожали. Она подалась вперед и поймала мои пальцы своим ртом. Мы не отрываясь смотрели друг на друга, пока она дочиста не обсасала их.

— Моя очередь, — сказал я и встал на колени. Я закинул её бедро себе на плечо и уткнулся лицом в её киску, мой язык скользнул в неё, вылизывая влажные складочки. Она впилась в мои плечи и отчаянно толкнулась вперед. Я откинул голову назад.

— Да, так, детка! Объезжай меня, — призывал я с вожделением, прежде чем погрузить язык в её пульсирующая глубину. И я, блять, пожирал её плоть, а она двигала своими бедрами по моему рту, пока не кончила с пронзительным криком и потоком мурашек.

Мы пошли в его комнату. Больше похожую на монашескую келью. Голые стены, простая кровать, дешёвые шершавые простыни, комод и две тумбочки. Он вонзал в меня свой такой невероятный член и трахал, пока я стояла в коленно-локтевой позе. Он был диким, несдержанным и величественно-красивым. Я пыталась перевести дух, но оргазм втянул нас в водоворот экстаза. Я безудержно вздрагивала. И когда это прекратилось, мое дыхание было сбивчивым. Я мысленно пыталась отогнать слезы счастья, но они были неконтролируемыми. Плотский запах нашего совокупления окутал нас словно туман. Он озадаченно коснулся слезинки, блестящей на моих ресницах.

— Ты так прекрасна.

Я не могла сказать ему, что сожалею о том, что он не оставил своего семени в моём чреве. Что оно не покрыло мои внутренности и не переросло в нечто большее.

И тогда я это поняла. Он был моим путем домой. Он вышел из меня.

— Нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно. Пусть это будет просто секс без обязательств. Я знаю, это всё, наверное, раскроется, когда ты скажешь мне, что скрываешь от меня, но прямо сейчас я довольна. Я не прошу большего, чем то, что есть сейчас.

— О, Оливия. Какой бардак я сделал из всего этого.

— Это не твоя вина. Я вынудила тебя на это. И не жалею об этом. Что бы ни случилось, я никогда не буду об этом сожалеть.

Он снял футболку и я увидела то, чего не заметила тем вечером в офисе. На его потрясающем торсе, прямо над его сердцем, были две белые татуировки в виде слезинок. Они не были красивыми. Нисколечко. Они напоминали мне шрамы, продольные, белые, рожденные в боли. Я протянула руку и дотронулась до одной из них. Он вздрогнул, но потом успокоился. Я взглянула на него, моя рука застыла в воздухе. Его глаза ничего не выражали.

— Кто они? — спросила я, и еще даже не успев услышать ответ, я знала, что он скажет.

— Мои дети, — он посмотрел на них. — Это Рокси, а это Рик.

— Прости. Я так о них сожалею, — свет буквально потух в его глазах. — Они были маленькими, не так ли?

— Да, Рокси было пять, а Рику четыре.

И он выглядел таким мрачным и сломленным, что мне захотелось держать его крепче.

— О, Марлоу!

Он покачал головой.

— Всё хорошо, — вымолвил он. — Это было в другой жизни. Я научился жить с этим. Со мной все в порядке.

А затем он опустился на кровать, вздохнул и провел рукой по волосам.

— Всё хорошо, — сказал он снова, как будто он не со мной разговаривал, а успокаивал себя, хотя и знал, что никогда уже не будет прежним.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спросила я.

Он посмотрел на меня, в его красивых глазах плескалась боль.

— Я не могу. Я просто не могу. Не сейчас.