Под покровом ночи

Тьернан скривил губы в волчьей усмешке.

- Я тоже, - проронил он. - Хотя у меня есть к вам один вопрос.

- Только один? - игриво осведомился Шон. - Валяйте.

- Кто из нас Фауст, а кто - Мефистофель?

На мгновение воцарилась почти могильная тишина. Затем Шон сказал:

- А вот это, мой мальчик, и сделает мою книгу классикой жанра!

* * *

Кто-то за ней следил. Кэссиди правда, миновала не один квартал, прежде чем в затылке её возникло неприятное ощущение, однако, обернувшись, она ничего примечательного не заметила; никто не проявлял особенного интереса к высокой и довольно соблазнительной рыжеволосой женщине, одетой для Верхнего Ист-сайда довольно неброско.

Кэссиди была права насчет солнца и улыбающихся лиц. Утро, поначалу такое ясное, постепенно помрачнело, а лица прохожих, опасливо поглядывавших на темнеющие небеса, казались угрюмыми и озабоченными. В воздухе удушливо пахло выхлопными газами.

Кэссиди направилась к парку. Конечно, это было не самое безопасное место, но ей вдруг остро захотелось побыть среди деревьев, пусть даже чахлых и постепенно погибающих от загрязненного воздуха. Она мечтала увидеть играющих детишек, чтобы хоть как-то отвлечься и выкинуть из головы Ричарда Тьернана с его изломанной судьбой.

И все-таки за ней следили. Она вошла в парк со стороны Семьдесят второй улицы, и тут же поняла, что один из окружавших её людей, шедших за ней по пятам вот уже несколько минут - преследовал её неспроста. Но кто он - моложавый бизнесмен в дорогом костюме, неряшливо одетая женщина, разговаривающая сама с собой, полицейский или толстячок, лениво бегущий трусцой - она не представляла. Не говоря уж о том, что преследователем её вполне мог оказаться продавец жареных сосисок или элегантный джентльмен с военной выправкой.

Но уже в следующую минуту она это поняла.

Кэссиди брела вперед наугад, без всякой цели, чтобы облегчить задачу человеку, проявлявшему к ней столь очевидный интерес. Она купила пакетик жареной кукурузы, потом присела на скамейку и принялась кидать кусочки попкорна голубям.

Мужчина приостановился в конец аллеи, наблюдая, как она кормит голубей, которые, сбившись в кучу, жадно клевали лакомство. К голубям присоединилось и несколько белок с облезлыми, словно побитыми молью, хвостами. Во избежание потасовки, Кэссиди пришлось раскидать им почти все содержимое пакета.

- У вас доброе сердце.

Мужчина присел на скамью рядом с ней. Кэссиди осторожно взглянула на него, надеясь, что сумеет скрыть обуявшее её напряжение.

- Просто я всегда стою за справедливость, - призналась она.

- Я тоже.

- За справедливость? - переспросила Кэссиди. - А, может быть - за месть?

Эмберсон Скотт, генерал в отставке, одобрительно кивнул.

- Вы не только красивы, но и умны. Меня привлекает это качество в женщине. Так вот, в данном случае, понятия справедливости и отмщения совпадают.

Да, выглядел тесть Ричарда Тьернана весьма представительно. Он совершенно не походил на баловня прессы, каким со времен "Бури в пустыне" представляла его Кэссиди. Несмотря на элегантно пошитый гражданский костюм, генерал держался так, словно был в парадном мундире; с горделивым достоинством и мужеством, он просто источал непоколебимую уверенность в собственной правоте и силах. Не удивительно, что он оказался столь могучим свидетелем обвинения.

- Ваш отец - круглый болван, - вдруг заявил он.

- Ничего подобного, - с неожиданной для себя горячностью возразила Кэссиди.

- Тогда он играет в крайне опасную игру, - сказал Эмберсон Скотт, хотя в свои годы должен представлять, чем это может обернуться. Ричард Тьернан - страшная личность, настоящая угроза для общества. В нем нет ни капли человечности. Лишь настоящий монстр способен хладнокровно убить беременную жену и детей, а после этого ещё преспокойно спать по ночам.

- А почему вы считаете, что он спит по ночам? - спросила Кэссиди, прекрасно отдавая себе отчет, что задает совершенно дурацкий вопрос, не имеющий ни малейшего отношения к делу, если не считать воспоминаний о том, как Тьернан подносил ей к губам стакан горячего молока.

Эмберсон Скотт покачал головой.

- Я много раз пытался поговорить с вашим отцом, но он неизменно отказывался даже выслушать меня. Ричарда приговорили, и я очень надеюсь на наше правосудие - преступник должен понести заслуженную кару. Он заплатит жизнью за смерть моей дочери и её детей, и я хочу сам присутствовать при казни.

Говорил он настолько спокойно и рассудительно, что Кэссиди ни на мгновение не усомнилась: Эмберсон Скотт отвечает за каждое сказанное слово.

- А что, если вы все-таки ошибаетесь? - спросила она. - Вдруг мой отец сумеет доказать, что Ричард Тьернан не виновен?

Но Скотт только помотал головой.

- Нет, я все-таки был более высокого мнения о ваших интеллектуальных способностях, - вздохнул он. - Ваш отец без зазрения совести раскрыл мне правду. Может, вам стоит самой поинтересоваться у него, о чем именно он собирается писать книгу?

- Я и сама знаю, о чем, - вызывающе ответила Кэссиди. - Он собирается изложить всю эту историю с точки зрения самого Тьернана. Взглянуть на случившееся его глазами. И он докажет, что Тьернан не убивал своих жену и детей. - Говоря, она и сама не слишком верила в правдивость собственных высказываний.

Генерал Скотт вновь покачал головой.

- Ничего подобного. Да, он изложит эту историю с позиции

Тьернана. Но сделает он это лишь для того, чтобы показать, как функционирует мозг убийцы.

- Я вам не верю! - пылко вскричала Кэссиди. Однако душу её точил червь сомнения.

- Шона О'Рурка никогда не заинтересовала бы банальная криминальная история, - продолжил генерал. - Нет, он рассчитывает создать подлинный шедевр, и не постоит ни перед какой ценой.

- И, какова, по-вашему, эта цена? - ледяным тоном спросила Кэссиди.

- Если он рассчитывает создать правдивый образ Ричарда, то должен заплатить ту же цену, что и я. Отдать ему жизнь своей дочери.

Ветер усилился; подхваченный порывом обрывок газеты взмыл в воздух и полетел, кружась, над аллеей. Вдалеке Кэссиди увидела неясный образ Ричарда Тьернана и жирный заголовок в одно слово. Убийца.

Проще всего на свете ей было бы сейчас уступить страху, ледяные пальцы которого, почти не отпуская, сжимали её горло уже почти двадцать четыре часа. Со времени приезда в Нью-Йорк. Но Кэссиди твердо знала одно: начав бежать, остановиться она уже не сможет. К тому же она была ещё не готова бежать.

Она поднялась со скамьи, высокая и статная, и генерал поднялся следом, вежливый и импозантный, хотя и уступая ей в росте на добрых несколько дюймов.

- Я прекрасно вас понимаю, генерал Скотт, - промолвила Кэссиди. - И очень хотела бы вам помочь, однако боюсь, что...

- И тем не менее вы можете мне помочь, - сказал он, и Кэссиди внутренне ощетинилась, уже понимая, что за этим последует. Он, конечно, попросит её приглядывать за Ричардом, по возможности, мешать отцу, а также...

- Постарайтесь остаться в живых, - попросил её Эмберсон скотт. - Он уже убил по меньшей мере двоих женщин, хотя в полиции бытует мнение, что число его жертв многократно больше.

- Но... - попыталась возразить Кэссиди, чувствуя, как к горлу подступает предательская тошнота.

- Не позвольте ему убить снова, - голос генерала прозвучал жестко и требовательно. Затем, больше ни слова не говоря, Эмберсон Скотт повернулся и, не попрощавшись, зашагал прочь по аллее мимо рассыпавшихся в стороны голубей.

Глава 5

Когда Кэссиди вернулась, в квартире царила мертвая тишина. Мабри с Шоном, похоже, дома не было, а из спальни не доносилось ни звука. Кэссиди заперла дверь, сбросила туфли и устало оперлась спиной о стену.

Время было уже за полночь, однако на темных улицах ночного Нью-Йорка она ощущала себя даже в большей безопасности, чем здесь, в отцовском доме. Встреча с генералом Эмберсоном Скоттом потрясла Кэссиди, оставила почти парализованной от страха. Вот и сейчас страх выгрызал её нутро, и тщетно Кэссиди пыталась уверить себя, что ничего не случилось. Да, за каких-то несколько минут генерал Скотт ухитрился запугать её так, как никому ещё прежде не удавалось. Она жила под одной крышей с убийцей. И её глупо, непростительно тянуло к нему. Как, вне всяких сомнений, тянуло к Тьернану и других его жертв.

Кэссиди отправилась по магазинам, надеясь, что яркие огни и красочные прилавки "Блумингсдейлса" отвлекут её от мрачных мыслей. Однако так и не смогла заставить себя купить хоть что-нибудь. Потом она зашла поужинать в ресторан, но сразу убедилась, что напрасно: аппетита у неё не было и, поковырявшись в тарелке, она оставила еду нетронутой. Тогда она отправилась в кино, и вот там-то обнаружила, что ничего хуже придумать не могла. Кэссиди рассчитывала, что отвлечется, посмотрев какой-нибудь захватывающий фильм в хичкоковском стиле, однако нарвалась на откровенный эротический "ужастик", в котором с экрана лились целые реки крови.

Не удивительно, что в течение всего сеанса из головы у неё не выходили мысли о Ричарде Тьернане.

Фильм закончился поздно, но Кэссиди придумывала любые предлоги, чтобы не возвращаться домой. За один квартал до отцовского дома её внимание привлек небольшой и уютный ресторанчик, и она завернула туда, чтобы посидеть над чашечкой кофе с десертом. К тому времени, как припозднившиеся одинокие мужчины начали оказывать ей все более назойливые знаки внимания, Кэссиди поняла: откладывать возвращение уже небезопасно.

И вот, оттолкнувшись от стены, она стянула с плеч пиджак и небрежно бросила его на спинку стула. Затем осторожно, на цыпочках, прокралась по устланному коврами холлу. Лишь, добравшись до двери собственной спальни, она услышала доносившиеся с другого конца коридора голоса. Приглушенные и зловещие. Первым она узнала голос Шона; язык её отца слегка заплетался очевидно, Шон перебрал своего любимого ирландского виски. Тьернан отвечал ему вполголоса. Говорил он медленно и с расстановкой. Словно гипнотизировал.

Кэссиди уже открыла дверь, чтобы войти и уединиться в тиши своей опочивальни, когда вдруг явственно расслышала свое имя. Это её и доконало и более стойкие женщины, чем она, в подобных случаях поддавались соблазну подслушать, о чем идет речь.

Она осторожно прокралась по коридору. Мужчины находились в кабинете Шона, дверь которого была чуть приоткрыта. В кабинете царил полумрак, а запах ирландского виски проникал даже в коридор. До ушей Кэссиди донеслось тихое звяканье льда о стекло. Ну да, Тьернан предпочитал виски со льдом, машинально отметила про себя Кэссиди. Ее отец всегда пил неразбавленное виски.

- ...не уверен, что она на это пойдет, - сказал он, слегка повысив голос. - Моя дочка ведь себе на уме - всегда такой была. В мать свою пошла, хотя, в отличие от Алисы, редкостной стервы, у Кэссиди доброе сердце. С другой стороны, она может запросто оторвать яйца любому мужику, который на неё не так посмотрит. Характерец у неё ещё тот, это вы учтите.

- Вы меня запугиваете? - Ричард Тьернан говорил гораздо тише, но тем не менее Кэссиди явственно различала каждое его слово.

Шон фыркнул.

- Я просто предупреждаю вас, что она отнюдь не такая легкая добыча, как может показаться. Вдобавок я совершенно не гарантирую, что она останется здесь хоть на день дольше, чем захочет сама. Верность семье качество ныне забытое. В первую очередь Кэсс интересует она сама, а отец с матерью остаются на втором плане.

- Очень практично с её стороны, - сказал Тьернан.

- Ничего другого ей не остается, - согласился Шон. - Тем более что её мать - штучка ещё похлеще, чем я, тут уж можете мне поверить.

- Трудно представить, - усмехнулся Тьернан.

- Я тут немного пораскинул мозгами, - продолжил Шон, словно пропустив выпад Тьернана мимо ушей. - Послушайте, как вы отнесетесь к тому, если я посоветуюсь со своим издателем? В Нью-Йорке наверняка найдется не одна сотня амбициозных красоток, которые пойдут на все, чтобы поучаствовать в нашем проекте.

- Меня не интересуют амбициозные красотки, - отрезал

Тьернан.

- Слушайте, Ричард, - язык Шона заплетался все сильнее. - Я не хочу, чтобы с моей дочкой что-нибудь случилось.

Воцарилось молчание. Кровь бросилась в лицо Кэссиди. С остановившимся сердцем она ожидала ответа Тьернан. Пусть скажет хоть что-нибудь, пусть хоть как-то прояснит, что за чертовщина тут творится. Зачем все-таки Шон вызвал её сюда? Неужто и вправду собрался возложить её на жертвенный алтарь? Бросить на растерзание Ричарду Тьернану?

Наконец после затянувшегося молчания Тьернан заговорил, и разочарованию Кэссиди не было предела.

- Идите спать, Шон, - произнес Тьернан. - Ваша дочь - настоящий жаворонок, и в девять утра уже наверняка примется за работу.

- Кэсси совершенно наплевать на такие жизненные реалии как бессонница, похмелье или трепетное ожидание прихода музы, - пьяно пробормотал Шон. Она существует как бы в другом измерении.

- Боюсь, что у меня не так много времени, чтобы тратить его впустую, Шон, - сказал Тьернан. - Поэтому я её прекрасно понимаю.

- Тогда можете начать работать вдвоем, не дожидаясь меня, - предложил Шон.

Снова молчание. Затем голос Тьернана:

- Это вам решать, Шон.

- Я уже решил. Мабри, между прочим, совсем меня допекла. Почему-то вы ей очень приглянулись. И что в вас находят все эти женщины? Вы их просто очаровываете.

- Ваша дочь так вовсе не находит.

- Черта с два! Я знаю её как облупленную. Просто она упряма как сотня ослов и сопротивляется до последнего. Но я никогда ещё не видел, чтобы она смотрела на кого-нибудь такими глазами, как на вас.

Чтобы не запротестовать во весь голос, Кэссиди оставалось лишь скрежетать зубами от гнева. Словно прикованная к своему месту, она с колотящимся сердцем продолжала подслушивать.

- И как, по-вашему, она на меня смотрит? - произнес Тьернан. В голосе его отчетливо слышалась насмешка - от стыда Кэссиди готова была провалиться сквозь землю. Щеки её заполыхали.

- Я сам пытался в этом разобраться, - ответил Шон, - но ещё до конца не понял. Пожалуй, это можно сравнить с тем, как мальчик вожделенно любуется игрушечной железной дорогой, о которой давно мечтал, но которая ему недоступна.

- Почему? - холодно осведомился Тьернан.

- Она ему не по карману. - Шон шумно прихлебнул виски, и его речь стала ещё более бессвязной. - С другой стороны, мне приходит на ум, как посетители разглядывают белых медведей в зоосаде Центрального парка. Насколько мне известно, эти медведи совершенно безобидные, однако люди, глядя на них, поневоле вспоминают медведя из Бруклинского зоопарка, который сожрал двоих неосторожных детишек.

Кэссиди слушала его пьяную болтовню со все нарастающим возмущением, тогда как голос Тьернана становился все более насмешливым.

- Значит, по-вашему, для вашей дочери я желанная игрушка, которую она не может себе позволить, и которая со временем превратится в монстра и сожрет её. Так, что ли?

- А вы как считаете?

- Я считаю, что вам пора идти спать.

Вздох. Затем:

- Да, вы правы. Мабри, наверное, уже недоумевает, куда я мог запропаститься.

- Это вряд ли, - усмехнулся Тьернан. - Она уже наверняка привыкла к вашим чудачествам.

Кэссиди быстро метнулась к ближайшему дверному проему. Кухня была погружена во мрак. Затаившись в углу, Кэссиди сидела, ни жива, ни мертва.

Меж тем Шон выбрался в коридор. Выглядел он странно. Всклокоченные седые волосы торчали во все стороны, а под темными ввалившимися глазами чернели круги. Впервые пожалуй, он выглядел старым и изможденным. Даже когда отец скрылся из виду, Кэссиди побоялась выйти в коридор. Мало ли, вдруг она наткнется там на Ричарда Тьернана? Планировка у старой квартиры была довольно необычная - комнаты располагались по кругу, - и Кэссиди могла, ни чем не рискуя, пройти через кухню, миновать кладовую и выйти в холл, а оттуда уже незаметно пробраться в свою спальню.

Она тенью скользнула к кладовой, подавив желание открыть холодильник. Целый день кусок не лез ей в горло, а теперь вдруг в желудке начались голодные рези, но Кэссиди все же взяла себя в руки и рисковать не стала. Она не хотела оставаться в этой кухне ни минуты. Ее злой гений, похоже, обладал особым нюхом и неизменно заставал её там.

В холле было темно, сюда из гостиной проникали лишь тусклые отблески уличных фонарей. Кэссиди на цыпочках устремилась к своей спальни, и вдруг замерла как вкопанная, с трудом удержавшись от крика.

- Кэссиди, - промолвил Тьернан, крепко сжимая рукой её запястье. Неслышной тенью он вырос из тьмы и теперь возвышался над ней, почти незримый. Кэссиди казалось, что её сердце вот-вот выпрыгнет из груди. - Ну как, стоила овчинка выделки? - насмешливо спросил Тьернан. - Что-нибудь интересное услышали?

Кэссиди рывком высвободила руку.

- Что вы имеете в виду? - срывающимся голосом спросила она.

- Не делайте вид, что не понимаете, Кэссиди, - снисходительно произнес Тьернан. - Вам это не идет. Я знаю: вы стояли за дверью кабинета и слушали пьяные разглагольствования своего отца. Что вы вынесли из всего нашего разговора?

Кэссиди скрестила на груди руки; её бросало то в жар, то в холод.

- Даже не знаю, что и подумать, - промолвила она с подкупающей искренностью. - Чего именно, по-вашему, ждет от меня Шон? Какой помощи? Редакторской, секретарской? Или какой-то иной?

- Какой-то иной? - преспокойно ответил Тьернан, глаза которого странно блеснули.

Кэссиди вспыхнула.

- Это исключено! - гневно отрезала она.

- Объясните это своему отцу, - посоветовал Тьернан.

Кэссиди мысленно порадовалась, что разговор их происходит в темноте в противном случае Тьернан заметил бы, как пылают её щеки.

- Да, вы правы, - сказала она, невесело усмехнувшись. - Приняв решение, Шон идет напролом. Ничье мнение его уже не волнует. И вам никогда не убедить его, что вас вовсе не интересуют мои прелести.

- Они меня очень даже интересуют.

Воцарившееся молчание, казалось, можно было пощупать. Оно нависло над ними подобно толстому и непроницаемому куполу. Кэссиди всем телом ощущала присутствие Ричарда Тьернана. Он стоял рядом, близко, но не совсем близко, но жар, исходивший от его тела, достигая её, почему-то пробирал морозцем по коже. Наконец, не выдержав, Кэссиди нервно хихикнула.

- Вы знаете, в первое мгновение мне показалось даже, что вы не шутите, - пролепетала она, умирая от страха, что услышит в ответ: "А я вовсе не шутил."

- Куда вы ходили сегодня вечером? - спросил вместо этого

Тьернан.

- По магазинам, - ответила, пожав плечами, Кэссиди. - Потом в кино была, в ресторане. Я ведь редко выбираюсь в Нью-Йорк, так что не смогла устоять перед посещением "Блумис". Впрочем, я так ничего там и не купила, да и фильм оказался довольно дрянной, а потом, не встретив даже в парке ни одного знакомого лица, я что-то совсем загрустила и...

- И повесила нос, - закончил за неё Тьернан. - Скажите, Кэссиди, ваша совесть чиста?

- Да, а что? - изумленно спросила Кэссиди.

- Сам не знаю. Просто мне почему-то кажется, что за всю свою жизнь вы никогда не сталкивались со злом и коварством. Если, конечно, не считать знакомства со мной.

Кэссиди сглотнула внезапно навернувшийся комок.

- А вы коварный?

Тьернан пропустил её вопрос мимо ушей.

- Позвольте дать вам совет, Кэссиди. Если вы что-нибудь натворили и должны непременно наврать с три короба, чтобы оправдаться, то фокус заключается в том, чтобы говорить как можно меньше. Оправдываться вовсе не обязательно. А потом, ответив на основные вопросы, просто наберите в рот воды.

- Я буду иметь это в виду, - пролепетала Кэссиди. - А вы именно так себя вели, когда вас арестовали?

В темноте она скорее почувствовала, нежели разглядела, как он по-волчьи ощерился.

- Спокойной ночи, Кэссиди.

Тьернан растворился во мраке, и до ушей Кэссиди донесся еле слышный скрип двери его спальни. На мгновение она зажмурилась, шумно выдохнула и разжала кулаки. Она даже не заметила, в каком диком напряжении находилась.

Да, Тьернан все-таки ухитрился влезть к ней в душу. Даже при иных, более нормальных обстоятельствах, Кэссиди находила бы его волнующим. Она твердо решила, что попадись Тьернан ей на пути где-нибудь в обычной жизни, например, в Балтиморе, она бы сделала все возможное, чтобы держаться от него подальше. Шестое чувство, присущее некоторым женщинам, подсказывало Кэссиди, что Тьернан представляет слишком серьезную угрозу для тихой и размеренной жизни, которую она вела там, вдали от властного и непомерно требовательного отца. Угрозу для образа её мыслей. Возможно, даже для самого её дальнейшего существования.

Здесь же, даже на пяти тысячах квадратных футах, а именно на такой площади разместились просторные апартаменты Шона, избежать встречи с ним было попросту невозможно. Как невозможно было избежать тягостных мыслей по поводу неотвратимого наказания, нависшего над Тьернаном дамокловым мечом....

И все же почему её так притягивал этот загадочный человек? И в самом ли деле было в нем нечто зловещее или он просто по какой-то лишь ему понятной причине пытался произвести на неё такое впечатление?

Спасти его она, конечно же, не могла. Это было не в её силах. Кэссиди поняла это довольно рано, ещё наблюдая, как губит себя пьянством мать или как медленно, но верно разрушает свою натуру Шон. Нет, спасти их она была не в состоянии, но вот спастись сама ещё могла. Подумав, Кэссиди решила даже, что вообще давно разучилась заботиться о ком-либо, кроме себя.

И все же было в Ричарде Тьернане нечто дьявольски таинственное и притягательное. Однако чем быстрее она сумеет отгородиться от него бетонной стеной, тем легче и спокойнее станет её существование.

* * *

До чего же легко оказалось ею манипулировать! Другому на месте Ричарда легкость, с которой Кэссиди поддавалась на его чары, показалась бы разочаровывающей, но Тьернана в этой женщине восхищало все, даже её предсказуемость. Хотя, кто знает, может, на самом деле она вовсе не такая уж и предсказуемая? Может, он просто пока недостаточно знал ее? Или знал только поверхностно?

Впрочем одно Тьернан знал точно: попытайся он лишь незначительно усилить натиск - и Кэссиди сбежит. Он её сразу раскусил. Вот почему он держался настолько осторожно, превозмогая свои желания и даже не пытаясь закручивать гайки. Да, с Кэссиди ему следовало обращаться, призвав на помощь все свои выдержку и такт. Одним неосторожным движением или даже словом он мог поставить под угрозу весь свой замысел. А ставки в этой игре были слишком высоки, чтобы рисковать.

Только действуя медленно, ненавязчиво и расчетливо, он мог надеяться покорить Кэссиди и завлечь её в свои сети. А потом, когда она опомнится, будет уже поздно.

Выдержке и терпению Тьернана можно было только позавидовать. В течение двух дней он часами напролет просиживал в кресле, обтянутом зеленой кожей и наблюдал сквозь полусомкнутые ресницы, как Кэссиди с Шоном спорят о том, какой должна быть его новая книга. Его поражало, что Кэссиди до сих пор так и не догадалась, какую роль отвели они ей с её отцом. Нет, она должна, просто обязана была если не догадаться, то хотя бы заподозрить, что цель романа Шона состояла вовсе не в том, чтобы доказать невиновность Ричарда Тьернана! Тем более поразительно, если учесть, что о невинности во всей колоссальной квартире Шона напоминали только глаза Кэссиди - зеленые и огромные, как у напуганной лани.

В эти два дня Тьернан намеренно избегал общения с Кэссиди, надеясь, что она успокоится и обретет ощущение безопасности. Ложной безопасности. Он слышал, как по ночам она, мучаясь от бессонницы, на цыпочках прокрадывалась в кухню, открывала холодильник и нагревала себе молоко, однако из спальни не выходил, а лишь лежал с закрытыми глазами, вспоминая, как обрисовывались контуры роскошного и сильного тела Кэссиди под тонкой тканью ночной рубашки, как она пыталась запахнуть рубашку на себе, защищаясь от его нескромного взора. Тьернана так и подмывало выйти в кухню и слизать молоко с пухлых трепещущих губ Кэссиди, задрать подол ночной рубашки и прижаться к её обнаженному жаркому телу. Но он заставлял себя не трогаться с места и лишь прислушивался к доносящимся из кухни звукам, представляя себе Кэссиди. Он не пытался спрашивать себя, из-за чего она не спит по ночам. Он это прекрасно знал. Он делал все для того, чтобы все было именно так, а не иначе.

Но отведенное ему время стремительно истекало. Он не мог ждать её до бесконечности. По ночам, втайне от Кэссиди, Шон писал свой роман с бешеной, просто нечеловеческой скоростью, строчил как одержимый. Тьернан рассчитал, что черновой вариант романа будет закончен задолго до окончания срока, отведенного ему постановлением суда. Рано или поздно Кэссиди увидит рукопись, и вот тогда разразится такая буря, что всем чертям тошно станет.

Нет, он должен во что бы то ни стало опередить Кэссиди. Овладеть дочерью Шона О'Рурка, прежде чем она прочитает рукопись. Он должен, пока не поздно, испытать её, а потом привязать к себе. Только Кэссиди могла дать ему то, что было ему более всего необходимо. И не имело значения, что для достижения своей цели ему придется бросить Кэссиди на жертвенный алтарь. Он был готов без всяких колебаний пожертвовать ею. Но только вначале следовало удостовериться, что и сама она к этому готова.

- Беллингем звонил, - внезапно возвестил Шон, когда минуло уже три дня после приезда Кэссиди в Нью-Йорк.

Ричард приподнял голову и оторвался от книги. Занятное трио представляли они собой в последнее время. Кэссиди разбирала бумаги и изучала документы, Шон днями и ночами просиживал за портативным компьютером, Ричард же читал все подряд - от учебника астрономии и детективных романов до документальных книг по криминалистике, написанных Джо Мак-Гинниссом. До сих пор, бывало, видя время от времени, что Кэссиди на него не смотрит, Тьернан украдкой поглядывал на нее. Он прекрасно понимал, что она чувствует на себе его взгляд, но ни разу так и не позволил перехватить его. Но вот теперь он уставился на Кэссиди уже в открытую. Ее огненные волосы были собраны в пучок на затылке, косметики на лице почти не было, а на щеках полыхали яркие веснушки. Кэссиди с утра была в просторном свитере (намеренно, чтобы выглядеть как можно менее привлекательной, решил Тьернан) и брюках защитного цвета. Ему вдруг безумно захотелось полюбоваться на её ноги.

- А кто такой Беллингем? - осведомилась она.

- Марк Беллингем - мой адвокат, - ответил Ричард.

- Если верить стенограмме, то это не так, - возразила Кэссиди. - С самого первого дня ваши интересы в суде представлял Харрисон Мэттьюс с целой ратью помощников. Весьма впечатляющая команда - я в первый раз слышу, что Мэттьюс проиграл дело в суде.

- Вы, видимо, ещё не дошли до конца стенограммы, - спокойно ответил Тьернан. - А Мэттьюс ещё до сих пор не проиграл ни одного дела. Мой тесть сразу же нанял его для моей защиты. Однако затем, решив, что я виновен, он перестал оплачивать его счета, и Мэттьюс отошел от моего дела. Вот тогда мне и пришлось прибегнуть к услугам Марка. Он весьма сведущ в своем деле и вдобавок ещё и приходится мне старым другом.

- А почему вы не попытались оспорить приговор из-за нарушения процедуры? - спросила Кэссиди. - По меньшей мере, вам удалось бы выиграть время...

- Я не хотел затягивать вынесение приговора.

Кэссиди изумленно воззрилась на него.

- Почему?

- Время не имело для меня ровным счетом никакого значения. Суд присяжных либо признал бы виновным, либо оправдал. Два года лишней судейской тягомотины ничего принципиально не изменили бы.

- Кто знает, - задумчиво промолвила Кэссиди.

- Да, но мне это ни к чему, - отрезал Тьернан.

Кэссиди приумолкла. Тьернану отчаянно хотелось продолжить разговор. В выразительных глазах Кэссиди читалось нескрываемое сочувствие. Она видела в нем мужчину, в одночасье и самым трагическим образом потерявшего беременную жену и детей, и ей наверняка хотелось пожалеть его. прижать его голову к груди и приголубить. Мысль эта немало позабавила Тьернана. Кэссиди, вероятно, пожалела бы и гремучую змею, которая по рассеянности укусила скорпиона.

- Я отказал Беллингему во встрече, - произнес Шон. - терпеть не могу, когда меня отвлекают в процессе работы.

- Кстати, когда ты покажешь мне рукопись?

Шон уставился на дочь с таким недоумением, словно у неё отросла вторая голова.

- Показать тебе рукопись? - тупо переспросил он.

- Ну да, - нетерпеливо ответила Кэссиди. - рукопись. Я хочу почитать её. Разве не для того я здесь? Возможно, я и правда замечательная секретарша, но главная моя специальность - редактура. Ты это ещё не забыл?

- Ты отлично знаешь, что я терпеть не могу, когда кто-то пялится мне через плечо во время работы! - рявкнул Шон. - Я дам тебе рукопись, когда закончу.

Кэссиди со вздохом поднялась из-за стола.

- В таком случаю я возвращаюсь в Мэриленд, а ты дашь мне знать, когда закончишь. Я не собираюсь тратить время на перекладывание бумажек с места на место, покуда ты общаешься со своей музой. - И она решительно направилась к двери.

- Кэссиди, вернись! - загремел Шон, но дочь уже скрылась в коридоре. Он со вздохом посмотрел на Тьернана. - Никогда не заводите детей, Ричард. Они жалят больнее шершня.

- Боюсь, в этой жизни мне уже не представится такая возможность, холодно ответил ему Тьернан, откладывая книгу в сторону. - Ну так что, вы позволите ей уехать?

На лице Шона отразились смешанные чувства гнева, озабоченности и сожаления.

- Не знаю даже, удастся ли мне остановить её, - сказал он наконец, закусив губу.

Тьернан развалился в кресле, не спуская глаз с писателя. В том, что сожаление на лице Шона было чисто напускное, он ни капли не сомневался. В глубине души он изначально не хотел отдавать свою дочь Тьернану, поэтому теперь был только рад, что она может улизнуть.

Однако Тьернана не так легко было провести.

- Если уйдет она, то уйду и я, - твердо сказал он.

- Послушайте, Ричард, ну зачем она вам? - спросил Шон, стараясь скрыть охвативший его страх. - Вы и сами не знаете, зачем вбили это себе в голову. Помочь нам может любая мало-мальски образованная редакторша, и мне ничего не стоит подобрать вам хоть дюжину смазливеньких девиц, каждая из которых сочтет за честь запрыгнуть к вам в постель. Сами знаете - злодеи почему-то всегда притягивали женщин, как мед - мух.

- Если бы речь шла просто о том, чтобы кого-нибудь трахнуть, я обошелся бы без вас, ответил Тьернан. - Некоторых женщин такой риск даже привлекает. Однако Кэссиди мне нужна совсем не для этого.

- Так вы её не хотите? - оживился Шон.

- Этого я не говорил, - возразил Тьернан. - Просто все не так просто, как вы думаете. А что, вы собираетесь изменить свое решение? Хотите променять мою помощь в подготовке вашей книги на благополучие своей дочери?

Раскрасневшееся лицо Шона потемнело.

- Вы так говорите, как будто я ради своего романа собираюсь сделать из дочери шлюху! - с горячностью вскричал он.

Брови Тьернана взлетели вверх.

- А разве не так?

- Тьернан, я вызволил вас из тюрьмы. Я внес за вас залог, и если бы не мои имя и репутация, судья ни за что не согласился бы выпустить вас на поруки...

- Имя и репутация ваши почти такие же скверные, как мои, - оборвал его Тьернан. - Пусть Марк Беллингем и не такой проныра, как эта бестия Мэттьюс, простую апелляцию подать ему вполне по силам. И потом я вовсе не обязан быть здесь - мы с вами оба это знаем. Нет, Шон, мы заключили сделку, и извольте теперь держать слово.

- Никому не под силу заставить Кэсс выполнить то, что она не хочет, запальчиво сказал Шон.

- Она захочет, - уверенно промолвил Тьернан.

- Мне это не по нутру, - процедил Шон.

- Вам не кажется, что теперь уже поздно? - спросил Тьернан. - Между прочим, вы сами говорили, что неплохо бы ей хоть немного побывать на людях? Отвлечься. Считайте, что теперь ей такая возможность представилась.

- Ну зачем она все-таки вам сдалась, Тьернан? - в тысячный раз спросил Шон. - Вы так ни разу мне и не ответили. Я ведь прекрасно понимаю, что о любви с первого взгляда речь не идет - вы слишком жестоки и хладнокровны, чтобы любить. Итак, для чего вам понадобилась моя дочь?

Тьернан откинулся на спинку и, прищурившись, смерил Шона О'Рурка оценивающим взглядом. Отца, готового пожертвовать родной дочерью ради того, чтобы потешить собственное тщеславие.

- Для спасения, - ответил он с куда большей искренностью, чем прежде.

Однако Шон уже давно разучился верить людям на слово.

- Что ж, я вынужден на вас положиться, - сказал он после некоторого раздумья. - Остается лишь уповать на Господа, что я не ошибся, хотя, сказать по правде, иного выхода я не вижу.

Тьернан усмехнулся.

- По крайней мере, такого, который бы вас устроил, - сказал он. Затем, чуть помолчав, добавил: - Ну так что, сами скажете ей, чтобы она не уезжала? Или доверите это мне?

- Я с ней поговорю, - сухо произнес Шон.

- И вы собираетесь предупредить её держать со мной ухо востро? полюбопытствовал Тьернан.

- А что, это противоречит условиям сделки?

- Нисколько. Можете говорить ей что угодно. Но об остальном я уж сам позабочусь.

- Моя дочь вовсе не дурочка, Тьернан. В смекалке ей не откажешь, и она может сама за себя постоять. Ей абсолютно не свойственна психология жертвы, и она не относится к числу женщин, которые мечтают провести романтическую ночь с убийцей. Она вообще напрочь лишена романтизма.

- Надо же, а мне казалось, что вы сами хотели привнести в скучную жизнь Кэссиди хоть немного романтики, - усмехнулся Тьернан. - Разве не этим вы оправдывали свое желание вызвать её сюда? Вот я и обеспечу ей эту романтику. - И он замолчал в ожидании реакции Шона.

Однако кратковременный приступ отцовской любви и заботы у того уже прошел.

- Если и после этого не скажут, что мне удался лучший роман века... угрожающе прорычал тот.

Но Тьернан только усмехнулся в ответ.

* * *

Ну что ж, решение она приняла окончательное и бесповоротное. Со смешанным чувством облегчения и сожаления Кэссиди выволокла из стенного шкафа свой чемодан и принялась запихивать в него вещи. Не пройдет и часа, как она покинет отцовские апартаменты на Парк-авеню. Мабри дома не было что ж, придется оставить ей записку. Коль скоро Кэссиди приняла решение уехать, её ничто уже не остановит.

- Сбегаете? - послышался язвительный негромкий голос из дверного проема.

Кэссиди резко развернулась и встретилась с насмешливым взглядом Тьернана. Стойко выдержав его, она ответила:

- Я бы так не сказала. Просто у меня есть более важные дела, чем плясать тут под отцовскую дудку. Ему нужна девушка-нянька, а я уже выросла из этой роли.

- Ему прежде всего нужна дочь. Или эту роль вы тоже переросли?

- Я у него была всегда, - ответила Кэссиди. - Пусть он этого и не понимал. Однако теперь я хочу вести игру по своим правилам. Он же меняет их, как ему вздумается, а уже слишком стара, чтобы снова попадать в ту же ловушку.

- Да, возраст у вас замечательный, - промолвил Тьернан, наклонив голову и разглядывая Кэссиди. - Кстати, сколько вам лет?

- Двадцать семь.

- Когда-то и мне было столько, - вздохнул он.

- Сомневаюсь.

Тьернан улыбнулся так, что Кэссиди стало не по себе. Она невольно поежилась.

- Ему нужна ваша помощь. Кэссиди, - произнес он. - Просто Шон не такой человек, который легко в этом признается. Он слишком горд.

- Зато вы, по-моему, чрезмерно заботливы, - не удержалась Кэссиди.

- Неужели?

- Вы пользуетесь моей слабостью, - вздохнула Кэссиди. - Хотя я твердо знаю: даже стой я на голове, мне бы и тогда не снискать отцовской любви и расположения.

- Вы уже давно её снискали.

- Чушь собачья! Мой отец любит только себя самого. Зато горячо, нежно и преданно.

- Вы путаете любовь с проявлениями внимания. Да, ваш отец - полный эгоцентрист, и ничто на свете это не изменит. Но вы ему очень нужны. Неужто в трудную минуту вы отвернетесь от него и не протянете руку помощи?

Последний вопрос он задал небрежным тоном, как бы невзначай.

- А вам-то что до этого?

- Судьба его книги мне небезразлична, - ответил Тьернан.

Да, это верно. Должно быть, Тьернан уповал на книгу Шона как на последнюю соломинку. В ней заключалась его единственная надежда избежать кошмарной казни. Книга Шона должна была либо изобличить оправдать его, либо, в худшем случае, объяснить его поступок таким образом, чтобы Тьернан все-таки не стал первым человеком, казненным в штате Нью-Йорк за черт знает сколько времени. Да, до назначенной даты осталось уже рукой подать, и, конечно же, терять время Тьернану было никак нельзя.

- А не поздновато ли пытаться себя выгородить? - спросила Кэссиди нарочито резко, чтобы не выдавать охватившего её сочувствия.

- Я вовсе не намерен себя выгораживать.

- Да, судя по стенограммам, это так, - кивнула Кэссиди. - Но почему тогда вы сразу не сказали им правды и не покончили со всей этой тягомотиной?

Воцарилось долгое и ледяное молчание.

- Правды? - переспросил наконец Тьернан. - Какой правды?

Кэссиди замялась.

- Ну... - сбивчиво начала она. - Вы все-таки убили жену и детей?

Она просто сгорала от желания услышать ответ. Пусть даже он оказался бы не тем, который ей хотелось услышать.

Однако Тьернан лишь улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и печальной.

- Не уезжайте, Кэссиди. Не покидайте своего отца!

- Но я не могу...

- Не покидайте меня!

Шаги Ричарда Тьернана уже стихли в коридоре, а слова эти, негромкие и пронзительные, ещё долго продолжали висеть в воздухе.

Глава 6

Кэссиди знала все душещипательные слова. Кому как ни ей, профессиональному редактору, было их знать. Она прочитала и отредактировала достаточное количество книг по психологии, а также брошюрок из серии "Помоги себе сам", чтобы знать, какие подводные мины таятся в глаголах "покидать", "бросать", "оставлять" и им подобных. Особую опасность такие словечки таят для людей, семейная жизнь у которых сложилась не гладко, как у нее. А ведь любые люди, даже выросшие в благополучных семьях, в глубине души страшатся остаться в одиночестве; боятся остаться без родителей, без детей или без возлюбленных. В течение уже ряда лет Кэссиди с маниакальным упорством отучала себя от этих страхов, и вот теперь все сложилось с точностью до наоборот. От неё сейчас зависело, останутся ли одни люди, которым она так нужна. Причем люди ей отнюдь не безразличные.

Нет, бросить их в трудную минуту Кэссиди не могла, и Ричард

Тьернан прекрасно это знал. Черт побери, да ведь он на поверку оказался даже более тонким и изощренным манипулятором, чем Шон! А она дуреха - попалась в расставленные сети.

Кэссиди уставилась на раскрытый, наполовину собранный чемодан. Нет, вытаскивать одежду она не станет. Но и не сбежит, как испуганный заяц. Она подождет денек - всего двадцать четыре часа, - а потом уже примет окончательное решение.

Кэссиди до полудня просидела в своей спальне, дожидаясь, пока в квартире воцарится привычная тишина, а затем покинула свое убежище и прошла на кухню. Меньше всего на свете она ожидала наскочить там на незнакомого молодого красавца в очках с металлической оправой, брюках защитного цвета, тенниске и кроссовках на босу ногу. Стоя перед раскрытым холодильником, молодой человек с интересом разглядывал его содержимое. При виде Кэссиди он так изумился, что едва не разинул рот.

- Вы, должно быть, Кэсси, - сказал он после неловкого молчания. Затем захлопнул дверцу холодильника и уже протянул было Кэссиди руку, но в последний миг обнаружил, что держит в кулаке бутылку пива, и поспешно поменял руки. - А я Марк Беллингем.

- А, адвокат Ричарда, - кивнула Кэссиди, обмениваясь с ним рукопожатием. Рука его была мокрой и прохладной от соприкосновения с бутылкой пива, но пожатие оказалось твердым и уверенным, да и ростом молодой человек ей не уступал. - Вы с ним виделись? Я могу показать вам, где его...

- Я только что беседовал с ним и с вашим отцом, - ответил Беллингем. Насколько я знаю, вы уже в курсе происходящего. К сожалению, дела наши идут не блестяще и ничем пока порадовать вас не могу, хотя некоторые надежды на благополучный исход дела ещё есть. - Он посмотрел на бутылку пива, затем снова перевел взгляд на Кэссиди. - Хотите пивка? - спросил он, откупоривая бутылку.

Кэссиди покачала головой.

- Нет, спасибо. А что значит "дела наши идут не блестяще"? - спросила она.

- Вы ведь прочитали стенограммы. Ричард сказал, что от вас можно ничего не скрывать. Вы сами знаете, что он отказался выстроить защиту по принятым канонам. Он упрямо придерживается своей нелепой истории, из которой вызволить его способен разве что Перри Мейсон. А я, к превеликому сожалению, отнюдь не Перри Мейсон.

- Значит вы опустили руки и отдались на волю течения? - спросила Кэссиди, прислонясь к холодильнику. Марк был необычайно красив, причем, в отличие от демонически красивого Тьернана, источал какое-то задорное, даже мальчишеское обаяние.

- Если речь идет о том, чтобы добиться его полного оправдания, то да. Единственное, на что можно надеяться, да ещё в лучшем случае - это на смягчение смертного приговора. На замену его пожизненным заключением. Тогда, при условии примерного поведения, Ричард может выйти на свободу лет через двадцать. Хотя, зная Ричарда, я с трудом представляю, чтобы он был способен вести себя примерно.

- Вы давно с ним знакомы?

- С детских лет. Крутой был парнишка, хотя и с добрым сердцем - так мне, по крайней мере, тогда казалось. За друга готов был в огонь и в воду пойти. - Марк сокрушенно покачал головой и приложился к бутылке. Потом добавил: - Может, вы с ним поговорите?

Кэссиди резко выпрямилась.

- А почему вы думаете, что из этого выйдет хоть какой-то толк?

- Вы ему нравитесь, - убежденно сказал адвокат. - Он верит вам, насколько только способен доверять женщине, а такое с ним случалось не часто, поверьте мне.

- Но ведь жене своей он наверняка доверял, - с сомнением промолвила Кэссиди.

- Диане? - Марк Беллингем презрительно фыркнул. - Вот уж кому он доверял меньше всех на свете. Мы её называли принцессой Дианой. - Он осушил бутылку и внимательно посмотрел на Кэссиди. Потом спросил: - Послушайте, вы сейчас очень заняты?

Кэссиди вдруг стало не по себе. Ей почему-то показалось, что за ними сейчас кто-то наблюдает. Или, по меньшей мере, подслушивает. Она терпеть не могла, когда за ней следили.

- Нет, не очень, - ответила она.

- Тогда почему бы нам не пообедать вдвоем? - предложил он. - Нам с вами обоим дорог Ричард - быть может, вместе нам удастся придумать какой-нибудь способ, чтобы спасти этого неблагодарного от электрического стула?

- Почему это вдруг вы решили, что он мне дорог? - изумленно спросила Кэссиди.

Адвокат, казалось, опешил. Соломенные волосы растрепались, и чуб съехал на широкий лоб, отчего сходство Марка с мальчишкой ещё более усилилось. Кэссиди с трудом подавила желание протянуть руку и поправить его вихрастую челку. Впрочем, Марк, должно быть, привык к такому обхождению, и, наверное, даже не удивился бы.

- А разве это не так? - переспросил он.

Казалось, жизнь во всей квартире замерла в ожидании её ответа. Кэссиди так и подмывало с жаром выкрикнуть, что адвокат ошибается, что это вовсе не так, однако столь пылкое отрицание выдало бы её с головой.

- В этом смысле мне одинаково дороги все люди, - ответила наконец она. - Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ему помочь.

На мальчишеском лице Марка Беллингема отразилось нескрываемое облегчение.

- Здесь рядом есть очень симпатичный итальянский ресторанчик, - сказал он. - Хотя, - спохватился он, - вы и сами это прекрасно знаете - вы ведь здесь жили.

- Очень давно, - покачала головой Кэссиди. - Но в итальянский ресторан я с удовольствием схожу. Сейчас, только сумочку принесу.

- А вам не надо предупредить кого-нибудь из своих, куда вы идете? заботливо спросил он.

- Нет, - ответила Кэссиди. Она хотела пояснить, что за ними сейчас поглядывают или подслушивают, но в последний миг не стала ничего говорить, опасаясь, как бы Марк ни счел, что у неё мания преследования.

Когда Кэссиди вернулась с сумочкой, адвокат ждал её в холле. Кэссиди мысленно сказала себе, что ей необходимо отвлечься, хоть на время вырваться из этих апартаментов, избавиться от столь давящего и тягостного присутствия Ричарда Тьернана.

За обедом Марк Беллингем был само обаяние; он буквально из кожи вон лез, чтобы угодить ей, и за все время трапезы лишь пару раз обмолвился о своем клиенте. Потягивая кофе "капуччино", Кэссиди решила, что вовсе не должна мучиться угрызениями совести. Ведь ей не в чем себя винить. Какое ей в конце концов дело до оставшихся в отцовской квартире людей и до того, что они о ней могут подумать? Не будучи ничем и никому (включая Ричарда Тьернана, который преследовал её даже во сне) обязана, она имела полное право поступать так, как ей вздумается.

С величайшим терпением она дождалась, пока Беллингем, подозвав официанта, расплатился, и лишь потом задала столь мучивший её вопрос:

- Кто все-таки, по-вашему это сделал?

Адвокат не стал прикидываться, будто не понял, что она имела в виду.

- Понятия не имею, - ответил он с подкупающей искренностью. - Диана, конечно, была не сахар, но и причин для ненависти никому не давала. Просто ума не приложу, для чего кому-то понадобилось её убивать?

- А как насчет детишек?

На мгновение глаза Беллингема заволокла тень. А затем, совершенно неожиданно для Кэссиди, его красивое лицо побледнело, несмотря на золотистый загар.

- Я стараюсь не думать о них, - ответил он безжизненным голосом.

Обратный путь они проделали молча. Весенний вечер выдался промозглым и прохладным; Кэссиди мысленно ругала себя за то, что оделась слишком легко. Лишь у самого лифта Беллингем протянул руку и робко прикоснулся к ладони Кэссиди; рука у него была теплая и сильная.

- Спасибо вам за вечер, Кэссиди, - сказал он. - Мне было очень приятно.

- Мне тоже, - ответила Кэссиди, нисколько не покривив душой.

- Правда, мы совершенно не разговаривали о Ричарде.

- Да, - кивнула Кэссиди.

Адвокат виновато улыбнулся.

- Именно поэтому, должно быть, нам и было так хорошо, - сказал он. Порой, к сожалению, друзья причиняют слишком много беспокойства.

- Повезло Тьернану, что у него такой друг.

Марк пожал плечами.

- Жаль, конечно, что я бессилен помочь ему. Но что я могу сделать, если он сам не хочет себе помочь?

- Да, - промолвила Кэссиди. - Это верно.

- Давайте завтра вечерком где-нибудь поужинаем вместе, - вдруг выпалил адвокат.

Причин колебаться у Кэссиди не было. Марк Беллингем был красив, обаятелен и умен. Ей отчаянно не хотелось оставаться в отцовской квартире, а с Марком было легко и весело. Так почему же тогда при одной мысли о том, чтобы провести с ним завтрашний вечер, ей тут же начинало казаться, что она совершает предательство? Чем же так покорил её Ричард Тьернан, чем настолько к себе привязал?

И все-таки Кэссиди нашла в себе мужество и отогнала эти мысли прочь.

- С удовольствием, - твердо заявила она. - Только предварительно позвоните.

Марк расцвел. Улыбка вышла у него такой лучезарной, как будто солнышко вышло из-за туч в ненастный день. Кэссиди поневоле оттаяла.

- А вы уверены, что Ричард не станет возражать? - спросил вдруг адвокат.

Кэссиди мигом насторожилась.

- А какое ему до меня дело? - спросил она.

- Просто у меня какое-то предчувствие. Дело в том, что Ричард не тот человек, который смирится с обманом. Мне бы не хотелось вставать у него на пути, если между вами что-то есть.

- Думаете, поэтому он убил жену? - неожиданно для себя выпалила Кэссиди.

- Я вовсе не уверен, что именно он её убил, - ответил Марк. - Да и ревнивцем он никогда не был. Это Диана, напротив, отчаянно ревновала его.

- Но и в том, что он её не убивал, вы тоже не уверены? - настойчиво переспросила Кэссиди.

- Ответ на это знает только Ричард.

- И настоящий убийца, - напомнила Кэссиди.

- И настоящий убийца, - эхом повторил адвокат. - Но все же будет лучше, если вы умолчите о том, что идете со мной. Ричард может не поверить, что мы печемся только о его благе. Он вообще не из тех, кто слепо доверяет людям. И я его прекрасно понимаю, - со вздохом добавил он. - Марк потупил взор и, словно впервые осознав, что до сих пор держит Кэссиди за руку, выпустил её. - Черт, я, как всегда, заболтался. Ну да ладно - завтра я свожу вас в совершенно сказочное место и клянусь, что за весь вечер вы ни разу не услышите от меня имени Ричарда Тьернана. Устраивает вас мое предложение?

- Даже очень, - улыбнулась Кэссиди.

Она помахала Марку рукой, подождала, пока закроются дверцы лифта и, оставшись одна на двенадцатом этаже, приблизилась к двери апартаментов Шона. Отомкнула дверь своим ключом и вошла. В квартире было тихо, спокойно и прохладно, и Кэссиди снова напомнила себе, что ей не в чем себя винить.

- Ну как, понравилось в ресторане? - послышался вкрадчивый, немного насмешливый голос. Кэссиди едва удержалась, чтобы не подскочить от неожиданности. Тьернан сидел, развалившись в кресле, в самом углу холла; в полумраке различить его было почти невозможно.

- Да, спасибо, - сказала Кэссиди, сглотнув.

- Славный парень, Марк, верно?

- Похоже, что да, - сдержанно ответила Кэссиди.

- В отличие от меня.

- Вы, значит, не считаете себя славным парнем?

Тьернан встал и шагнул к ней; Кэссиди почувствовала, что пальцы её сами собой сжались в кулаки. Чтобы скрыть нервозность, Кэссиди поспешно упрятала их в карманы. Нужно показать Тьернану, что она его вовсе не боится. Нельзя, чтобы он думал, что из неё можно вить веревки.

- Сомневаюсь, чтобы вам удалось найти хоть одного человека, который бы считал так, - усмехнулся Тьернан.

- Почему, - пожала плечами Кэссиди. - Марк, например.

- Марк, - коротко произнес он. Точно сплюнул. - Да, наш адвокат верит людям. Довольно необычное качество для нью-йоркского адвоката, не правда ли?

- Вам он, между прочим, и в самом деле верит! - запальчиво заявила Кэссиди. - Хотя, быть может, вы этого и не заслуживаете.

- Ах, какие упреки! - покачал головой Тьернан. - Интересно, он успел рассказать вам про свой неудавшийся брак и тяжелое детство? Вы, по-моему, обожаете подобные душещипательные истории. А что - у вас с ним много общего. Двое взрослых детей в плену своих эмоций и неистраченных гормонов. Может, ещё один бестселлер для "Нью-Йорк Таймс" состряпаете?

- Ну что у вас за привычка такая - гадости говорить! - возмутилась Кэссиди.

Тьернан холодно улыбнулся.

- Скажите мне, Кэссиди, он вас ещё куда-нибудь пригласил? - спросил он.

- По-моему, это не ваше дело, - сухо ответила Кэссиди.

- Это зависит от того, что именно притягивает вас друг к другу. Если вы просто, прежде чем лечь в постель, хотите обменяться впечатлениями о неудавшемся детстве, то - Бога ради. Но только меня не втягивайте.

- Как я рада, что вы даете мне разрешение! - съязвила Кэссиди. - Жаль только, что оно не по адресу. Я не испытываю ни малейшего желания улечься с ним в постель.

- Его жена возражать бы не стала.

- Я поняла, Ричард, что вы хотите мне сказать - он женат. Да, верно, он умолчал об этом, но зато вы с лихвой компенсировали его упущение. Между прочим, про вас мы с ним почти не разговаривали. Жаль, конечно, вас разочаровывать, но нам есть, о чем беседовать, и помимо вас.

- Рад это слышать, - произнес Тьернан голосом, преисполненным откровенного недоверия. - Но тем не менее вы обо мне говорили. О чем же?

- Мы говорили о том, вы ли все-таки убили свою жену, или нет. И ещё почему вы толком не пытались защищаться на суде, - сухо добавила Кэссиди.

Однако Ричард даже ухом не повел.

- И к какому же выводу вы пришли? - полюбопытствовал он. - Какие предположения высказывали? Кто я - психопат-маньяк, который хладнокровно расправился с собственной семьей, или невинная жертва коварного серийного убийцы?

- Не знаю.

Тьернан приблизился к ней почти вплотную; Кэссиди почувствовала, что рукава их соприкоснулись, а её щеку согревало его горячее дыхание. Она впервые разглядела, что в бездонных темных глазах Тьернана светятся золотистые искорки. Словно светлячки во мраке холла, подумала она.

- Так вы, Кэссиди, считаете, что я виновен? - прошептал он. Требовательно, настойчиво, напряженно. Губы его приблизились к её губам, они почти соприкасались. Кэссиди оказалась в ловушке; при всем желании отступить ей было некуда. - Отвечайте: да или нет?

Внезапно холл затопил яркий свет, и испуганная Кэссиди резко отпрянула. В проеме дверей стояла Мабри; её прекрасное холодное лицо, как всегда, ничего не выражало.

- А я уже думала, Кэсс, что ты вернулась в Мэриленд, - промолвила она. Чуткие уши Кэссиди уловили в её голосе волнение, смешанное с облегчением. Твой отец сказал мне, что ты уехала.

Кэссиди покачала головой.

- Я решила ещё задержаться. - Она подчеркнуто не смотрела на Ричарда, все ещё потрясенная, что едва не поддалась на его чары и не уступила ему. Она пыталась внушить себе, что хочет снова встретиться с Марком Беллингемом, но в глубине души понимала, что это самообман. Да, верно, она находила его привлекательным и даже очень, но никаких её душевных струн молодой адвокат не затрагивал. Вдобавок она была достаточно опытна и сообразительна, чтобы понять: с женатым мужчиной лучше не связываться. По крайней мере - не увлекаться и не заходить слишком далеко.

И тем не менее ей не хватило ни опыта, ни сообразительности, чтобы не увлечься Ричардом Тьернаном. Вероятным убийцей. И ведь осталась в Нью-Йорке она вовсе не ради Марка Беллингема, своего отца или Мабри. Нет, она осталась исключительно потому, что не хотела - или не могла - вырваться из смертельно опасных и тем не менее обольстительных сетей, расставленных для неё Ричардом Тьернаном.

* * *

Кэссиди его избегала. Ричард это прекрасно понимал. Она не покидала своей комнаты, напевая под нос какую-то незатейливую мелодию, и лишь аромат её духов удушливым шлейфом висел в холле и коридоре. Запах этот поразил его.

Диана всегда пользовалась легкими цветочными духами, источавшими аромат невинности. Они составляли часть её обманчивой прелести: снаружи Диана производила впечатление невинной и наивной девочки, тогда как внутри была тверда как кремень.

А вот Кэссиди Роурки предпочитала иные тона: густые, сочные, мускусные, несомненно возбуждающие и эротичные. И аромат их был такой же неотъемлемой её частью, как запах невинности - у Дианы. Обман, вновь обман... но Ричард Тьернан давно привык, что в женщинах обманчиво все: их губы, тела и уж тем более - запахи.

Он, правда, и сам немного сторонился Кэссиди, опасаясь за себя. За то, что не совладает с собой. Тьма над ним сгущалась все сильнее, заволакивая черным занавесом границы его сознания, и Тьернан всерьез страшился за последствия своего возможного поражения с этой темной силой. Лишь сохраняя трезвый и ясный рассудок и полнейшую отрешенность от происходящего, он мог рассчитывать на то, что одержит верх. Лишь тогда он сумеет выполнить свой отчаянный план, а потом посмотрит в глаза своим палачам с холодным безразличием.

Тьернан вдруг поймал себя на мысли, что уже сомневается, правильно ли поступил, остановив свой выбор на Кэссиди Роурки. Эта женщина всколыхнула его чувства, вошла в его грезы, заставила вновь задуматься о жизни и о бренности бытия; и все это тогда, когда он уже совсем настроился на то, чтобы уйти...

Впрочем, если оглянуться назад, то выбора у него не было.

Тьернан прекрасно помнил, как впервые увидел на столе у Шона обрамленную фотографию Кэссиди. Только увидев её необыкновенные глаза, он был словно громом поражен. Значит так распорядилась судьба. Но в любом случае сейчас поздно было жалеть о содеянном. Он сжег за собой все мосты, окончательно отрезал последние пути к отступлению. Осталось только довести начатое до конца.

Тьернану было не по душе, что Кэссиди приняла приглашение Марка. Ему было неприятно даже представлять, как она улыбается адвокату, как сияют при этом её зеленые глаза, как исчезает напряжение, всякий раз сковывавшее члены Кэссиди, стоило ему только появиться поблизости от нее.

Разумеется, он сам постарался прыгнуть выше головы, чтобы запугать её как можно сильнее. Буквально из кожи вон лез. А ведь пока это были ещё только цветочки - самое трудное испытание поджидало их впереди.

Тьернан и сам не заметил, как последовал за густым шлейфом её обманчивых духов. Шон с Мабри куда-то отлучились, и он знал, что в ближайшие часы ожидать их возвращения не приходится. Впрочем, их появление его не пугало. Присутствие зрителей его ничуть не страшило.

Кэссиди возилась в кухне, и Тьернан остановился в тени дверей, наблюдая за ней, как проделывал довольно часто, дожидаясь, пока его заметят.

Кэссиди была одета в нечто длинное и цветастое, её рыжие волосы свободно рассыпались по плечам. Она была босиком. На глазах у Тьернана она приподнялась на цыпочки и потянулась к верхней полке; Тьернан с интересом разглядывал, как обрисовались под тонкой тканью её пышные бедра, как колыхнулись груди. Да, настоящая женщина - роскошная и желанная. Он сгорал от желания сжать её в объятиях, почувствовать под руками это необыкновенное возбуждающее и влекущее тело. Давно он уже не прикасался к женщине, слишком давно.

Тьернан не шелохнулся и не издал ни звука, и все же Кэссиди вновь каким-то непостижимым образом почувствовала его присутствие. Она обернулась и, словно кролик в клетке удава, уставилась ему в глаза; Тьернан нутром ощутил, как нарастает в ней страх. Однако в следующую минуту Кэссиди сумела овладеть собой и горделиво вскинула голову. На шее её билась тоненькая жилка, и Тьернан с трудом подавил желание впиться в неё губами.

- Вы все-таки решили принять его приглашение, - заявил он. Бесстрастно и спокойно, почти равнодушно.

Кэссиди невольно попятилась.

- А что, разве это запрещено? - с вызовом спросила она.

Ее платье было вырезано слишком низко. Тьернану видны были полушария её сочных грудей, нервно вздымающихся при каждом вздохе. Он позволил себе улыбнуться.

- Это зависит от того, насколько вы любите рисковать.

Даже в сумраке кухни было заметно, насколько побледнело лицо Кэссиди.

- О каком риске вы говорите? - недоуменно спросила она. - Не хотите же вы сказать, что Марк убил...

- Мою жену? - Брови Тьернана причудливо изогнулись. - О, нет! Марк не из тех, кто способен поднять руку на детей или на женщину. Нет, мой друг даже мухи не обидит.

- Откуда же в таком случае мне грозит опасность?

- От меня, - преспокойно ответил Тьернан.

Кэссиди вновь попятилась, но остановилась, наткнувшись спиной на буфет. Тьернан же, не в силах удержаться от искушения, надвинулся на нее. Раз уж Кэссиди решила принять приглашение Марка Беллингема, так пусть отправляется на встречу с его, Тьернана, вкусом на губах, с воспоминанием о его прикосновении к её телу, о ледяном ужасе от исходящего от него жара.

Обеими руками он прикоснулся к плечам Кэссиди, сперва довольно нерешительно, но затем водрузил их уже уверенно и твердо. Неожиданно для себя Кэссиди вдруг ощутила себя удивительно хрупкой, да и сам Тьернан понимал: ему ничего не стоит, усилив хватку, раздавить эти кости. Он был дьявольски силен и, сознавая это, использовал свою силу.

Вот его пальцы скользнули по подключичной ямке, и по телу Кэссиди пробежала дрожь. Она стояла, потупив взор, словно не хотела, чтобы Тьернан разглядел в её глазах обуявший её ужас. Однако Тьернан мог, и не глядя ей в глаза, понять её состояние. Страх её он ощущал всей кожей, чуял его, вдыхал. И он понимал: страх этот замешан на неодолимом влечении, которое питала к нему Кэссиди.

Он наклонился и прильнул губами к её устам. Так, помада, аромат зубной пасты, а вот и - желание! Он мягко, но настойчиво впился губами в её рот, и губы Кэссиди невольно раскрылись под его натиском.

Тьернан провел руками вниз по её рукам, от плеч до кончиков пальцев, а затем, взяв Кэссиди за запястья, заставил её обнять его за шею, одновременно всем телом прижимаясь к ней. Ощущение было настолько сильным и сладостным, что Тьернан с трудом удержался, чтобы не застонать. Тем не менее он настолько умело держал себя в руках, что в течение всего времени, пока длился их поцелуй, из груди его не вырвалось ни звука.

Если поначалу Кэссиди дрожала от страха, то теперь пробежавшие по всему её телу мурашки означали нечто иное, и Тьернан понял это по тому, как в тепле темной кухни набухли соски её грудей, а и без того мягкие губы стали ещё более податливыми. Кэссиди слабо застонала - то ли страстно, то ли протестующе, и Тьернан воспользовался этим; его язык раздвинув её губы, ещё глубже проник в её рот, вынуждая Кэссиди принять его. Либо повернуться и бежать. Даже сейчас, чувствуя, как напрягается все тело Кэссиди в его крепких объятиях, Тьернан нетерпеливо ждал её ответа. Сам он желал её настолько страстно, что поневоле вспомнил о сладкоголосых сиренах, заманивших в смертельную ловушку спутников Одиссея. Именно таким был для него зов тела Кэссиди, манящий Тьернана раствориться в его душистой пышности, утонуть в жаркой сладости и начисто позабыть о кровавом кошмаре, который преследовал его по пятам, не отпуская ни на миг.

Тьернан был разгневан не на шутку. Кэссиди все-таки вновь удалось пробиться сквозь его броню. Он долго её преследовал, загоняя в самый угол, пытаясь выяснить пределы её терпения, однако жертва сама превратилась в охотника и показала зубы. И вот теперь уже его тело била мелкая дрожь, и сам он сгорал от безумного желания.

Тело Кэссиди источало аромат секса и обмана. На губах её ощущался вкус любви и верности. Тьернан обеими руками зарылся в роскошную гриву её огненных волос, наслаждаясь их пышностью. Губы его словно растворились в губах Кэссиди. Никогда ещё Тьернан не получал такого наслаждения от поцелуя.

А ведь, целуя Кэссиди Роурки, он и вправду наслаждался. Наслаждался ощущением вспыхивающей в ней страсти, нарастающей готовности уступить и отдаться его ласкам. Да, Тьернан уже понимал, что может в любой миг овладеть ею. Может проникнуть руками в её низкий вырез, обхватить тугие груди, нащупать затвердевшие соски. Может разложить её прямо здесь, на застланном старым линолеумом полу кухни, задрать платье, сорвать трусы и поиметь её. Грубо, страстно и неистово. И знал: Кэссиди ни скажет ни слова. Только станет плакать, но в конце - испытает наслаждение.

Зато потом она сбежит. Навсегда исчезнет из его жизни. Нет, ещё слишком рано, нельзя этого допустить.

Он выпустил её, внезапно и резко, затем отступил на шаг, пытаясь как можно быстрее отдалиться от сладкого вкуса, жаркой плоти и дурманящего аромата. Кэссиди смотрела на него во все глаза. Выглядела она настолько потрясенной, что Тьернан лишь порадовался, что настолько искусно раскусил и предугадал её чувства.

В следующее мгновение веки Кэссиди мелко задрожали и тут же сомкнулись, а из груди её вырвался глухой стон; отчаянный стон, способный растопить даже каменное сердце.

Да, сейчас это было бы проще простого. Он мог легко, без малейшего сопротивления со стороны Кэссиди, овладеть ею. И Тьернана так и подмывало уступить искушению и сделать это. Желание, огнем полыхавшее в его изголодавшихся чреслах, было настолько неистовым, что Тьернану пришлось призвать на помощь всю свою недюжинную волю, чтобы противостоять ему. Ах, как же его тянуло к этой женщине!

Однако ему нужно было от неё нечто большее, чем благословенное утешение плоти, чем необузданная радость от обладания этим роскошным телом. Нет, ему было нужно не только тело Кэссиди. Он хотел во что бы то ни стало овладеть её душой и сердцем.

- Простите меня, - промолвил он, мигом разрядив напряженную обстановку.

Или почти разрядив. Кэссиди заморгала, затем её зеленые глаза широко раскрылись.

- Простить вас? - откликнулась она, словно не понимая, что он имел в виду.

- На мгновение я оказался во власти низменных инстинктов, - пожал плечами Тьернан. Голос его звучал холодно, немного насмешливо, и на бледных щеках Кэссиди ярко вспыхнул румянец.

В следующее мгновение их глаза встретились. Словно скрещенные шпаги.

- Мне не кажется, что вы способны позволить какому-то инстинкту одержать над собой верх, - отчеканила Кэссиди. - Вы прекрасно понимаете, что делаете и отдаете себе отчет не только в каждом своем поступке, но даже в каждом слове. И ничего низменного в этом нет. Правильно?

Тьернан позволил себе роскошь едва заметно улыбнуться.

- Да, вас нельзя недооценивать, - загадочно промолвил он.

Щеки Кэссиди зарделись ещё сильнее.

- Вы мне не ответили, - заявила она. - Причем - нарочно, да? Чтобы меня раззадорить. Или даже - вывести из себя. Вам нравится играть с людьми. Дразнить их, провоцировать, даже запугивать...

- Я вас напугал, Кэссиди? - перебил её Тьернан.

- Да.

Что ж, в прямоте и искренности отказать ей было нельзя.

Тем более, что Тьернан и в самом деле пытался запугать её. И не просто запугать, а застращать до полусмерти, но с таким расчетом, чтобы даже тогда она продолжала его хотеть. Была согласна ради него пойти на все.

- Значит вы считаете, что я собираюсь зарезать вас кухонным ножом?

- Так вы все-таки зарезали таким ножом свою беременную жену? - не удержалась Кэссиди.

- Рано или поздно я отвечу на этот вопрос. Причем то, что вы услышите, вам не понравится.

- Тогда не отвечайте.

- А вы не спрашивайте.

Кэссиди закусила губу, чтобы не произносить слова, о которых сама потом пожалела бы. Губы её были все ещё влажными и набухшими от его поцелуя, и Тьернану вновь, сильнее прежнего захотелось впиться в их сочную мякоть.

- Что вам от меня нужно? - требовательно спросила она чуть дрогнувшим голосом.

Тьернан позволил своему взгляду медленно скользнуть по её изумительному телу, после чего он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

- А почему вы считаете, что мне от вас хоть что-то нужно? - с расстановкой спросил он.

- Я все-таки не полная идиотка, - сказала Кэссиди. - Хотя иногда, наверное, и произвожу такое впечатление.

- Не помню, чтобы мне хоть раз так показалось.

- Тогда унеситесь на пять минут в прошлое, - криво усмехнулась Кэссиди. - Целоваться с вами в темной кухне, согласитесь - не самый мудрый поступок.

- А вы предпочли бы целоваться со мной в будуаре? - насмешливо переспросил Тьернан. - Кстати, я не заметил, чтобы вы со мной целовались. Да, верно, вы не стали отбиваться словно разъяренная фурия, лупить меня по щекам и вопить "Как вы смеете?". Но и какой-либо особой страсти не выказали. - Вранье. Кипевшую в ней страсть Тьернан ощущал во всем. Однако Кэссиди ни к чему было это знать.

Щеки её заполыхали буйным огнем.

- Что вам от меня нужно? - настойчиво повторила она.

Высокая и пышная женщина, а ведет себя как ребенок! Словно перед ней какое-то дьявольское отродье или даже - кровавый вампир. Впрочем, кто знает - может, именно таков он и есть. Исчадие ада, пугало для праведных женщин.

Тьернан протянул руку, желая проверить, отпрянет ли Кэссиди. Ни один мускул не дрогнул на её прекрасном лице, когда он осторожно прикоснулся к её шее, лишь пальцы сжались в кулаки.

- Возможно, я просто хочу проверить, насколько вы невинны, - прошептал он.

- Я уже давно не невинна.

Тьернан с трудом удержался от смеха.

- По сравнению со мной вы просто агнец Божий.

- По сравнению с вами все - ангелы! - отрезала Кэссиди.

- Возможно. - Тьернан легонько провел пальцами по её пухлым губам. Кто знает, а вдруг я хочу опустить вас до своего уровня? Соблазнить, использовать, а потом - уничтожить. - Слова эти вылетали из его легко и естественно, но уже в следующее мгновение в глазах Кэссиди промелькнул страх. Губы её сжались, и она попятилась на шаг.

- Я вам не верю, - сказала она.

- А чему тогда вы верите?

Этого вопроса Кэссиди не ожидала. Помотав головой, она оттолкнулась от буфета и слепо, не разбирая дороги, кинулась бежать, стараясь лишь не задеть по пути Тьернана. Но все же длинная, развевающаяся юбка чиркнула по его ногам, густой аромат её духов повис в воздухе, а на губах его остался вкус её губ. И ещё долго, очень долго Тьернан стоял во мраке кухни, вспоминая...

Глава 7

- Мне нужна твоя помощь.

Кэссиди оторвалась от стенограммы и подняла голову. Шон стоял в дверях, облаченный в свой излюбленный ирландский костюм из чистой шерсти, который надевал на свадьбы и похороны. Вид у её отца был довольно мрачный, и у Кэссиди противно засосало под ложечкой.

- Располагай мной, - просто ответила она.

Шон ухмыльнулся.

- Не делай поспешных обещаний, детка, - посоветовал он. - Чтобы потом не пожалеть. Сама ведь знаешь, будь у твоего отца возможность, он бы тебя с потрохами проглотил.

Кэссиди призадумалась. Да, было время, когда она и сама так считала. Собственно говоря, именно эти слова она как-то раз, дойдя до ручки, высказала Шону сама.

- Да, не исключено, - кивнула она. - Но только теперь я стала сильнее.

- Настолько сильнее, что можешь мне противостоять? - вскинул брови Шон. - Что ж, я очень рад - силы тебе очень даже понадобятся.

- Что ты от меня хочешь? - спросила Кэссиди, отрешенно уставившись перед собой.

- Беллингем ведет переговоры о встрече с обвинением, - сказал Шон. Хочет прощупать почву - вдруг удастся о чем-нибудь договориться? Фабиани настаивает, чтобы на встрече присутствовал генерал Скотт, а Ричард заявил, что без тебя никуда не пойдет.

- Что ему нянька, что ли, нужна? - процедила Кэссиди.

Шон пожал плечами.

- Сколько времени ты уже здесь - неделю? Пора бы уже тебе понять, что Ричард упрям как осел. Если он сказал, что никуда без тебя не поедет, значит так оно и будет. А Фабиани, в свою очередь, сказал, что в отсутствие Ричарда даже обсуждать вопрос об отсрочке не станет.

- Ну а Скотт-то ему зачем сдался?

- У генерала очень большой вес в нашем обществе, - вздохнул Шон. Даже государственный прокурор пляшет под его дудку. Если он сам захотел присутствовать на этой встрече, чтобы убедиться, что все идет по намеченному плану, то никто его не остановит.

- Даже ты?

Шон отреагировал на её подковырку именно так, как и рассчитывала Кэссиди.

- Ну почему же? - уязвленно спросил он. - Если настанет день, когда какая-нибудь отрыжка военно-промышленного комплекса одержит надо мной верх, то это будет день моих похорон. Эмберсон Скотт мне очень даже любопытен как личность. Узнав, что я работаю над книгой, он отказался со мной разговаривать, но ему есть, что скрывать - это как пить дать.

- Надеюсь, ты не считаешь, что это он убил свою дочь и внуков? спросила Кэссиди, сама ужаснувшись этой мысли.

- Нет.

- А на меня он вовсе не произвел впечатление человека, который что-то скрывает, - сказала Кэссиди. - Скорее он напоминает мне дерзкого игрока, который сразу выкладывает карты на стол и бросает всем вызов.

- Ах, так ты уже успела познакомиться с генералом Скоттом? вкрадчиво, почти нежно осведомился Шон. - И когда же, позволь узнать?

Кэссиди так и подмывало соврать, но в последний миг она все же передумала. Врала она прескверно, причем почти всякий раз её уличали.

- А разве я тебе не говорила? - спросила она с напускным удивлением. Я случайно встретила его в парке несколько дней назад.

- Случайно встретила? - Шон нахмурился и плотно прикрыл дверь. - Скотт живет в Вест-Сайде - у них с женой там роскошные апартаменты. Каким ветром его занесло в парк и как, черт побери, он мог тебя узнать?

Кэссиди похолодела.

- Возможно, он за мной следил, - упавшим голосом промолвила она. - Да, наверное.

- Не наверное, а наверняка, - сухо поправил её отец. - И какого дьявола ему от тебя потребовалось?

- Он хотел предупредить меня.

Неожиданно для неё Шон громко расхохотался.

- Насчет того, чтобы ты не якшалась с осужденным убийцей? - фыркнул он. - Это меня нисколько не удивляет. Кстати, он не пытался тебя испугать? Не говорил, например, что Ричард тебя прикончит?

- Помимо всего прочего, - призналась Кэссиди.

Что-то в её голосе заставило Шона насторожиться.

- Выкладывай все начистоту, Кэсси. О чем ещё поведал тебе генерал Скотт?

За последние дни Кэссиди не раз хотелось задать отцу этот столь мучительный вопрос, но всякий раз что-то её удерживало. Страх, наверное. Страх перед тем, что она может услышать в ответ.

- Он сказал мне, что ты пишешь книгу вовсе не для того, чтобы обелить Тьернана.

- Вот как? - брови Шона взметнулись на лоб. - А какую же книгу я тогда пишу, на его взгляд?

- С помощью самого Ричарда ты пишешь книгу, в которой пытаешься раскрыть образ мыслей убийцы. Ты задумал страшную, злобную книгу, и тебе безразлично, какую цену придется заплатить за её создание.

- А, по-твоему, страшные книги нельзя писать? - презрительно фыркнул Шон. - Вот уж не подозревал, что в моей дочери дремлет цензор.

- Никакой цензор во мне не дремлет, и ты это отлично знаешь, отрезала Кэссиди. - Не увиливай от ответа, Шон. О чем эта чертова книга?

- О Ричарде Тьернане и об убийстве его жены и детей. Я излагаю эту историю его глазами.

- Ты излагаешь историю убийцы? - уточнила Кэссиди, втайне надеясь, что ответа не услышит.

Она его и не услышала.

- Спроси Ричарда, - сказал Шон.

- Но я спрашиваю тебя!

- Ну и зря! - прозвучала отповедь, короткая, но настолько многозначительная, что Кэссиди стало не по себе. - Пойдешь ты с ним к адвокату, или нет?

- Пойду.

Как бы то ни было, немного Кэссиди своего отца все-таки попугала, хотя ни малейшего удовлетворения от одержанной победы не испытывала.

- Да, детка, ты даже более крепкий орешек, чем я думал, - пробормотал Шон сквозь зубы. - Ладно, Бог с тобой - в четверть третьего вы должны быть в конторе Беллингема. Ричард дорогу знает.

- А почему он не может пойти туда один?

- Понятия не имею, - развел руками Шон. - Насколько мне известно, после того, как его выпустили из тюрьмы, он ещё ни разу не покидал пределов этой квартиры. И вообще, почему бы тебе самой его не спросить?

- Ричард, как и ты, не слишком балует меня правдивыми ответами, уныло отозвалась Кэссиди.

- Что делать, - усмехнулся Шон. - Такова, видно, твоя женская долюшка. Ладно, к двум часам будь готова выходить.

- А он будет готов?

- С таким же успехом можешь ответить на этот вопрос сама, - пожал плечами Шон.

Он ушел, а Кэссиди ещё долго сидела неподвижно. Чудесный ароматный кофе, приготовленный Бриджит, уже успел остыть, а вот в желудке Кэссиди, уже убаюканным было изрядной порцией холестерина, вдруг поднялась буря. И черт её дернул так набить утробу! Живя здесь, в окружении отвратительных миазмов преступлений Ричарда Тьернана, вполне можно было довольствоваться и сухими тостами.

Если, конечно, эти преступления и правда совершил он. С позапрошлой ночи, после того как Тьернан, прижав Кэссиди к буфету, поцеловал её, она его больше не видела. Тогда она ретировалась в свою комнату и, запершись на ключ, забилась в угол, боясь до паники, что Ричард постучит в дверь, и ещё больше боясь, что откроет ему.

Она даже не потрудилась разуверить его, что собирается принять приглашение Марка; на то у Кэссиди была не одна причина. Пусть думает (хотя это и неправда!), что она в любой миг может вырваться из плена. Пусть думает (тоже неправда!), что она не обратила внимание на его скрытые угрозы. И ещё пусть думает (если может), что вовсе не завладел её мыслями, не стал полноправным властителем её дум и грез.

Кэссиди решительно выбросила из головы воспоминания о поцелуе, которым наградил её Тьернан. Прежде ей даже в голову не приходило, что она способна столь резко отрешиться от неприятных мыслей, однако это оказалось именно так. Всякий раз, стоило только её губам вновь ощутить вкус этого сладкого, как запретный плод поцелуя, Кэссиди с остервенелой, даже какой-то звериной решимостью отметала воспоминания прочь.

Тьернан, развалившись в китайском кресле, поджидал её в холле. Кэссиди заметила, что он был гладко выбрит, а черные как смоль волосы, коротко подстриженные в тюрьме, уже начали понемногу отрастать. Полускрытое тенью лицо его казалось худощавым, а глаза так внимательно следили за ней, что Кэссиди машинально поправила костюм с массивными, как у игрока в американский футбол, накладными плечами; она его почти не носила. Когда Тьернан медленно поднялся и выпрямился во весь рост, Кэссиди пожалела, что не догадалась обуть туфли на высоком каблуке. Тьернан настолько подавлял её, физически и морально, что она готова была призвать на помощь любые способы и меры, которые могли бы хоть как-то оборонить её от него.

- Вы готовы? - спросила она, и тут же сама поразилась нелепости своего вопроса.

- Да. - Тьернан открыл дверь и остановился, пропуская Кэссиди вперед. Что ж, в этом Тьернану не откажешь - манеры у него безукоризненные, подумала она. Когда он пускал их в ход, разумеется. Впрочем, и эта мысль не слишком утешила Кэссиди.

С трудом поспевая следом за Тьернаном по широкому тротуару Парк-авеню, Кэссиди терялась в догадках по поводу предстоящей встречи. Что их там ожидало? Тьернан шел глядя прямо перед собой и, погруженный в свои мысли, казалось, не замечал ничего вокруг. Кэссиди с замиранием сердца ожидала, что кто-нибудь вдруг уставится на них, а потом, ткнув пальцем в сторону Ричарда Тьернана, завопит изо всей мочи: "Это убийца!". Однако ньюйоркцы, похоже, были слишком поглощены собственными заботами, и не обращали внимания на её высокого и печально знаменитого спутника.

Неожиданно сама для себя, Кэссиди прибавила шагу и, догнав Тьернана, схватила его за руку. Он остановился, обернулся и на какое-то едва уловимое мгновение его хмурое лицо прояснилось, а взгляд просветлел.

- Что, запыхались?

Грудь Кэссиди и в самом деле судорожно вздымалась, она старалась не подавать виду, что уже подустала.

- А что, мы разве марафон бежим? - спросила она. - Далеко ещё до конторы Беллингема?

- Рукой подать, - ответил Тьернан. - Один квартал остался. Так что времени у нас более чем достаточно. - Остановившись, он, казалось, и думать забыл о том, что ещё только что спешил как на пожар, а людской поток обтекал их с двух сторон, словно расступившиеся перед Моисеем и его спутниками воды Красного моря.

- Тогда зачем мы так несемся?

Тьернан оглянулся по сторонам и пожал плечами.

- Я слишком долго сидел в тюрьме, - ответил он.

- И потому ни разу за все время не выходили из квартиры Шона? недоверчиво спросила Кэссиди.

- Это он вам сказал? - спросил Тьернан, чуть изогнув брови. - Нет, Кэссиди, агорафобией я не страдаю. Пока, во всяком случае. Впрочем, боюсь, мне уже не хватит времени, чтобы её выработать. Если только Беллингем не сотворит чуда.

- Если вы не надеетесь на то, что Марку по силам спасти вас, то почему не наймете другого адвоката?

- Потому что это не по силам никому, - горько усмехнулся

Тьернан. - Моя участь уже решена, а противостоять борющимся против меня силам - пустая затея и бессмысленная трата времени. К тому же я дорожу нашей с Марком дружбой. Мы с ним знакомы со школьной скамьи, и он всегда был готов пойти за мной в огонь и в воду. Кстати, как вы поужинали?

Тьернан сменил тему настолько внезапно и резко, что застигнутая врасплох Кэссиди едва не сказала ему правду. О том, что никуда с Марком не ходила и не имела ни малейшего желания делать это и впредь.

- Прекрасно, - соврала она. - Марк просто душка. Он - само очарование.

Ричард неопределенно хмыкнул.

- Посмотрим, насколько ему удастся очаровать моего свекора с прокурором, - промолвил он. - Боюсь только, что эта задача даже ему не по плечу.

- Вы скажете мне правду, если я задам вам один вопрос? - спросила вдруг Кэссиди.

Темные глаза Тьернана прищурились, а тонкие губы сложились в язвительную улыбку.

- Если вас не шокирует мой ответ.

- Почему вы захотели, чтобы я сопровождала вас к Беллингему? Вы ведь вовсе не опасаетесь, что вам могут узнать, и нью-йоркские улицы вас не пугают. Да?

Тьернан ответил не сразу.

- Пожалуй, у меня имелось на то не менее полудюжины причин, - сказал он наконец. - Вы уверены, что хотите выслушать - каких именно?

Нет, подумала Кэссиди.

- Да, - сказала она вслух.

- Во-первых, я не хотел идти один. Я провел в одиночке почти целый год, и одна мысль о том, чтобы одному на улицу, страшила меня до паники.

- Вы ничего не боитесь!

- Если хотите услышать все причины, то не обсуждайте их, - терпеливо промолвил Тьернан.

- Извините. Какова же вторая причина?

- Вторая состоит в том, что ваш отец хочет удостовериться в том, чтобы я точно побывал у Беллингема. В-третьих, мне хочется утереть нос Марку. Я хочу, чтобы он увидел, как мы с вами идем под руку - это немного собьет с него спесь и поубавит уверенности в собственной притягательности и способности затащить в постель любую женщину. В-четвертых, - продолжил он, решительным жестом обрывая вялый протест Кэссиди, - я хочу, чтобы генерал Скотт увидел нас вместе и убедился, что все его уловки пошли насмарку, что в мои сети попалась ещё одна невинная жертва, а он бессилен мне помешать.

Кэссиди молчала, резкие слова Тьернана поразили её до глубины души.

- В-пятых, - как ни в чем не бывало продолжил он, - мне очень хотелось побыть с вами, и я был уверен, что ваш отец сумеет заставить вас составить мне компанию.

Кэссиди раскрыла было рот, чтобы заговорить, но так и не сумела. Однако несколько секунд спустя, прокашлявшись, сказала:

- Вы назвали только пять причин, Ричард, причем большей частью выдуманных. А говорили, что их по меньшей мере полдюжины.

- Шестая, - промолвил он, хищно оскалившись, - заключалась в том, чтобы проверить, насколько вы поддаетесь моему влиянию. В моем присутствии вы чувствуете себя не в своей тарелке - вы никак не можете разобраться в своем отношении ко мне: то ли презираете меня, то ли боитесь до полусмерти.

- Нисколько я вас не боюсь, - возразила Кэссиди.

- Неправда! Всякий раз, глядя на меня, вы вспоминаете о том, за что я был осужден.

- И мне совершенно не за что презирать вас, - упрямо добавила Кэссиди.

- Еще одна ложь! Вы меня боитесь и ненавидите, но вас тем не менее влечет ко мне.

Кэссиди даже не стала это отрицать.

- А почему, по-вашему, я согласилась остаться здесь? - спросила она, горделиво поднимая голову и глядя прямо в глаза Тьернану. - Помимо того, чтобы помогать отцу, меня ещё разбирает любопытство - ваше дело, по-моему, просто уникально. Книга должна выйти потрясающая.

- Вы остались вовсе не из любопытства, Кэссиди, - поправил её Тьернан мягким, почти отеческим тоном. - И вовсе не тайна смерти моей жены интересует вас. А - я сам!

На несколько мгновений у Кэссиди перехватило дыхание и она не могла вымолвить ни слова, точно завороженная этой непонятной и необыкновенно притягательной личностью. Но затем она все-таки опомнилась.

- Если что меня в вас интересует, так это ваше непомерное самомнение, - заявила она.

Вместо ответа Тьернан просунул свою огромную лапищу между е рукой и телом и согнул локоть; Кэссиди оказалась в плену. Вся дрожа, вырываться она тем не менее не стала, безропотно позволив Тьернану увлечь её за собой по тротуару.

- Вот видите, - негромко произнес он, - двое прохожих спокойно гуляют по Парк-авеню. Никому и голову не придет, что в душах их царит полный мрак.

- В моей душе никакого мрака нет, - возразила Кэссиди.

Тьернан приостановился и посмотрел на неё в упор.

- Как это нет? - переспросил он. - А я?

* * *

Комната для переговоров в конторе "Беллингем и Стернс" скорее напоминала вооруженный лагерь. Джером Фабиани и генерал Скотт расположились по одну сторону широченного орехового стола; руки их были скрещены на груди, а лица одинаково насуплены и угрюмы. Напротив их сидели Марк, обманчиво взлохмаченный, Шон и Тилл Элдер, издатель, выпускавший книги Шона в течение уже лет двенадцати, а то и больше. Еще несколько человек, которых Кэссиди видела впервые, разместились по разные стороны баррикады.

К вящему неудовольствию возмущенной Кэссиди, лишь войдя и убедившись, что все их заметили, Ричард снисходительным жестом высвободил её руку. Кэссиди так и подмывало выкрикнуть ему что-нибудь обидное, однако она сдержалась и, поочередно обводя взглядом лица присутствующих, пыталась определить царящие в комнате настроения. Марк показался ей встревоженным, лицо генерала было преисполнено скорби, а вот Шон, напротив, выглядел довольным, почти веселым. Впрочем, никому из них она не поверила.

- Извините за опоздание, - промолвила она, проскальзывая на свободный стул между своим отцом и Тиллом.

- Не стоит, - великодушно кивнул Марк. - Мы ещё толком и не начинали.

Кое-кто начал перешептываться, и Тилл, потрепав Кэссиди по руке, вполголоса обратился к ней:

- Рад, что вы вернулись, Кэсси. Ваш папаша, конечно, нечестивец, но он вас любит, и ему на самом деле нужна ваша помощь. Боюсь, впрочем, что на сей раз кусок окажется ему не по зубам.

- Почему бы тогда вам не сказать ему, что вы не станете публиковать его книгу? - прошептала Кэссиди.

- Потому что в первую очередь я бизнесмен, а уже потом его друг, напыщенно ответил Тилл. - А за этой книгой наверняка выстроятся длиннющие очереди.

Ричард Тьернан устроился по соседству с Марком и молча, с каменным лицом выслушивал адвоката, оживленно нашептывавшего ему на ухо. Он сидел точно напротив генерала Скотта, взиравшего на своего зятя с откровенной злобой и ненавистью. Ричард же невозмутимо смотрел сквозь него, словно ничего не замечая.

Заседание открыл Джером Фабиани, сразу взяв быка за рога.

- Не знаю, чего ради мы здесь собрались, - начал он медоточивым голосом, которым недавно впервые требовал вынесения смертного приговора, и который почти наверняка обеспечил ему завидную политическую карьеру. - Суд присяжных уже рассмотрел дело господина Тьернана и признал его виновным. Однако, несмотря на мои протесты, Верховный суд принял его апелляционную жалобу, и вот теперь господин Тьернан волен беспрепятственно разгуливать по улицам Нью-Йорка. Если его уважаемому адвокату требовалось больше времени на подготовку к слушанию, совершенно ни к чему было выискать подзащитного из Даннеморы. Каждый день, в течение которого Ричард Тьернан пребывает на свободе, несет страшную угрозу для общества, и я не намерен более терпеть и уж тем более потворствовать такому положению дел.

- Любой человек невиновен, Фабиани, пока его вина не доказана, вмешался Шон.

Фабиани взглянул на писателя с нескрываемым презрением.

- Его вина доказана неопровержимо, мистер О'Рурк, - процедил он. Когда мы покончим с этим фарсом насчет апелляции, то, надеюсь, власти штата Нью-Йорк выполнят свой долг. И нечего надеяться на такой смехотворный бред, как отмена смертного приговора!

- Меня, признаться, это не беспокоит, - громко заговорил генерал Эмберсон Скотт. - В тюрьме о нем кто-нибудь наверняка позаботится. Если не сокамерник, то любой другой совестливый человек. Даже у самых отпетых мерзавцев есть кодекс чести - они не пощадят убийцу собственных детей.

Ричард не выказал ни малейших признаков гнева; напротив, на губах его заиграла язвительная усмешка, от которой по спине Кэссиди пробежал холодок. Скотт же, заметив эту ухмылку, как с цепи сорвался. Он вскочил и попытался, перегнувшись через стол, ударить Тьернана, однако несколько человек, повскакав с мест, с трудом, но удержали его. Ричард тоже встал, медленно и невозмутимо.

- Я совершенно не понимаю, зачем я здесь, - произнес он утомленным тоном. - Вы тут и сами обо всем договоритесь. Я пойду прогуляюсь. - Его глаза с вызовом уставились на Кэссиди. - Вы идете?

Кэссиди заколебалась. Мало того, что ей вовсе не хотелось подчиняться его воле, ей также совершенно не улыбалось покидать эту комнату в обществе человека, способного на столь чудовищные злодеяния. Впрочем, в самом ли деле он на них способен? Виновен ли он в том, в чем его обвиняют, или является самой непонятой, загнанной и несправедливо преследуемой жертвой судейского произвола?

Нет, этого гордо возвышавшегося над всеми мужчину язык не повернулся бы назвать жертвой. Не мог он быть жертвой. И тем не менее, как ни мечтала Кэссиди его ослушаться, выбора у неё не было. Мало того, что Шон как полоумный пинал её под столом, так и самое её существо стремилось к Тьернану.

Провожаемая взглядами присутствующих, она молча встала и подошла к нему. Одни смотрели на неё с осуждением, другие с недоумением, третьи - с откровенным презрением. И черт с ними, подумала Кэссиди. У неё не было другого выхода. Не говоря уж о том, что ей самой так захотелось.

Тьернан не раскрывал рта, пока они не вышли на улицу. Только шел он теперь едва ли не вдвое быстрее, чем прежде, и Кэссиди пришлось бежать трусцой, поспевая за ним. Однако возражать она не стала, понимая, что Ричард сейчас повинуется внутреннему зову, побуждающему его к действию, к скорейшему избавлению от бесов. Кэссиди твердо решила, что не отстанет от него ни на шаг.

Закончилась гонка в старом баре на Шестьдесят девятой улице.

Несмотря на дневное время, в пропитанном винным духом и дымом сигарет помещении царил полумрак. Тьернан, даже не удосужившись оглянуться, чтобы проверить, следует ли за ним Кэссиди, прямиком прошел в пустующую угловую кабинку. К изумлению Кэссиди, не успела она усесться за стол, как, откуда ни возьмись, перед ними вырос седовласый бармен со стаканом вилки со льдом.

- Что будет пить ваша дама, Ричард?

Тьернан метнул на Кэссиди быстрый взгляд.

- То же, что и я, Эд. Но только не такое крепкое.

Дождавшись, пока бармен удалится, Кэссиди уставилась на

Тьернана с нескрываемым изумлением.

- Мне же говорили, что вы ни разу не покидали пределов отцовской квартиры!

Тьернан пожал плечами.

- В кухне, как вам известно, есть запасной выход, - невозмутимо ответил он.

- Мне и в голову не приходило, что кто-то может им пользоваться, сказала она.

- Напрасно, - ответил Тьернан, откидываясь на спинку дивана и глядя через стол на Кэссиди. - Почему вы пошли со мной?

Поразительное умение задавать вопросы, которые всякий раз ставили её в тупик!

- Вы же сами мне сказали, - только и нашлась Кэссиди.

- Обычно вам не свойственно было обращать внимание на мои слова, сказал он. - Знай я, что вы окажетесь такой уступчивой, я придумал бы что-нибудь похлеще. Может, вы просто расстегнете эту пуговицу вместо того, чтобы сидеть и крутить ее?

Кэссиди, которая, сама того не замечая, теребила верхнюю пуговицу своего пиджачного костюма, отдернула от неё руку, словно ужаленная.

- Не хочу, - выдавила она.

- Сейчас тепло, вы неслись за мной, как угорелая, а вдобавок и застегнуты наглухо, - констатировал Тьернан. - И я сейчас не прошу - я требую. Расстегните эту чертову пуговицу, или я сам её расстегну!

Бармен поставил перед Кэссиди стакан виски, попрозрачнее, чем у Ричарда, и они снова остались вдвоем в почти безлюдном баре. Кэссиди подняла руку и расстегнула пуговицу.

- Пить я не хочу.

- Выпейте!

- Я не хочу...

- Выпейте, черт побери!

Кэссиди поднесла к губам стакан, сделала крохотный глоток и поморщилась.

- Терпеть не могу ирландское виски.

- Откуда вы знаете, что оно ирландское?

- Я дочь своего отца, - сказала Кэссиди. И тут же добавила: - К сожалению. - Затем все-таки прихлебнула ещё виски, чувствуя, как обжигающая жидкость неспешно катится вниз по горлу, спускается в пищевод и обволакивает желудок. Каким-то чудесным образом крепкий напиток сумел побороть панику, которая зарождалась у Кэссиди в груди.

- Да, это верно, - подтвердил Тьернан, пристально глядя на нее. Занятное все-таки понятие - отцовство. Вам не кажется? Взять, например, вашего отца, который использует вас в собственных корыстных целях и, наплевав на ваше благополучие, принес в вас в жертву своему непомерно раздутому тщеславию. Или, скажем, генерал Эмберсон Скотт, вся жизнь которого, не считая его военной карьеры, была посвящена безудержному и слепому поклонению его маленькой принцессе. - В голосе Тьернана не было и следа иронии, но было в нем что-то, отчего Кэссиди пробрал страх, и она поспешно глотнула ещё виски.

- Ну и, конечно, я, - тем же тоном продолжил Тьернан, задумчиво разглядывая свой стакан с золотистым напитком. - Если верить газетным писакам и Джерому Фабиани, я был настолько занят собственной карьерой и ухлестыванию за юбками, что, если не считать акта зачатия, ровным счетом никак своими детьми не занимался. Разумеется, вплоть до того вечера, когда решил покончить с ними и с их беременной матерью. Не знаю, правда, что думают эти люди по поводу того, куда я дел трупы. Согласно одной точке зрения, они похоронены на заброшенной ферме где-то в Пенсильвании. А в какой-то желтой газетенке предположили даже, что я их съел.

Одним глотком Кэссиди осушила бокал. Она никогда не увлекалась спиртным, а сегодня к тому же почти ничего не ела. Виски ударило ей в голову. Одуряюще, едва не оглушив.

- Вы... любили их? - спросила она заплетающимся языком, в глубине души сознавая, что не должна ничего говорить. Что должна лишь собраться с силами и - бежать со всех ног куда глаза глядят...

Тьернан устремил на неё скорбный взгляд.

- Больше жизни, - просто ответил он. И Кэссиди впервые за все время поняла: на этот раз он говорит правду.

* * *

Все-таки ему удалось её напоить. Другому на его месте было бы даже забавно, что Кэссиди Роурки, дочь ирландского писателя, способного закладывать за ворот не хуже портового забулдыги, способна так быстро опьянеть от ирландского виски. Он мог бы почувствовать себя виноватым. Или наоборот - окрыленным и торжествующим. Мог бы. Однако почувствовал Тьернан совсем иное: холодную и тупую тяжесть внизу живота и в темной дыре, где когда-то билось его сердце.

Кэссиди едва не удалось пробудить его к жизни, и Тьернан одновременно негодовал и сердился на неё за это. Из-за Кэссиди плотный кокон молчания и смерти, которым он себя окутал, потихоньку начал разматываться, а он слишком нуждался в ней, чтобы противиться этому влиянию.

Да, он отчаянно нуждался в Кэссиди. Цеплялся за нее, как за спасительную соломинку. Но и подпускать её к себе слишком близко он не смел. Не имел права. Нужно было просто взять и удалиться из комнаты заседаний, оставив эти подлые и самодовольные рожи взирать ему вслед, видя в нем жестокого и коварного убийцу, совершившего самые чудовищные и дикие преступления против человечности. Невинные, но осуждающие физиономии. Эх, глупцы!

Однако он не нашел в себе достаточно сил для такого поступка. А ведь считал себя железным, непробиваемым. И тем не менее так и не сумел уйти и оставить Кэссиди там - выслушивать всякие мерзости про него. Ему не хотелось оставлять её ни с Шоном, ни с Марком, ни со своим тестем. Меньше всего на свете он хотел оставить её наедине с отставным генералом Эмберсоном Скоттом.

Скотт мог обратить в свою веру любого. Кого угодно. Он мог обратить самого набожного квакера в "зеленого берета", убежденного демократа - в республиканца, а злющего пса - в ленивого кота. Если у Кэссиди оставались хоть какие-то сомнения относительно его вины, генерал Скотт развеял бы их в два счета.

Нет, этого он допустить не мог. Кэссиди всегда должна оставаться в состоянии подвешенности, неуверенности, сомнения и страха.

Конечно, он всегда мог сказать ей правду. Всю правду.

Тьернан внимательно посмотрел на нее. Кэссиди сидела напротив, тщетно пытаясь собрать вокруг себя остатки достоинства, словно разорванную шаль. Как воспримет она правду, которую он до сих пор так и не осмелился поведать ни одной живой душе?

Должно быть, заорет благим матом и кинется наутек.

Нет, сперва он должен завладеть ею. Завладеть целиком, с потрохами. Она должна принадлежать ему телом и душой, и лишь тогда он приоткроет перед ней завесу правды. Он должен настолько привязать Кэссиди к себе, чтобы она даже не помышляла не только о побеге, но даже о каком-либо сопротивлении. Она должна покорно воспринять его таким, каков он есть, и делать то, что он ей прикажет.

Правда принадлежала ему и только ему. Шон, конечно, считал, что правду постепенно узнает и он, однако непомерная гордыня вкупе с неистребимым самолюбием ослепляли его. Да, книгу он, несомненно, творил блестящую. Но то, что он в ней излагал, было далеко от правды.

А настоящую правду Ричард собирался унести с собой в могилу. Даже если закон и лазейки в американской системе правосудия сумеют спасти его от смертной казни, в тюрьме его рано или поздно прикончат. Скотт был прав - и самые закоренелые уголовники не щадили детоубийц, и даже в их среде наверняка найдутся многие, считающие, что, отправив его на тот свет, покупают себе индульгенцию перед Господом.

Как бы то ни было, в первую очередь ему предстояло доставить Кэссиди Роурки в отцовскую квартиру до возвращения остальных. Проводить в спальню и залезть под юбку. Тьернану не терпелось раздеть её, пробудить в ней желание, заставить возжаждать его. Безудержно и самозабвенно, куда сильнее, чем сейчас.

И потом уйти. Оставив стонать и страдать от безумного желания и неудовлетворенной страсти. Чтобы в следующий раз она встретила его готовенькая. И готовая на все. Тогда повернуть вспять будет невозможно. Ни ей, ни ему.

Глава 8

К тому времени как Тьернан вывел Кэссиди из бара на улицу, уже сгущались сумерки. Подначивая и припугивая свою спутницу, Тьернан ухитрился влить в неё ещё полстакана ирландского виски, и теперь вид у Кэссиди был восхитительно бесшабашный. Еще один шаг, один толчок - и она опрокинется на спину, увлекая его за собой.

К чертям собачьим все это ожидание! Тьернан хотел её, вожделел всем телом, мечтал зарыться лицом в её изумительных грудях, проникнуть глубоко в её лоно, ощутить её вкус, запах, ощутить её всю целиком. Он мечтал о том, как станет ерошить её буйные рыжие волосы, как подставит под её поцелуи собственное тело. Мечтал он и о том, чтобы Кэссиди сама захотела попробовать его, а потом хотела бы больше и больше...

Войдя вслед за Тьернаном в лифт, Кэссиди споткнулась и чуть не упала. Затем прислонилась спиной к лакированной ореховой обшивке и закрыла глаза. Верхнюю пуговицу жакета она так и не застегнула, и Тьернану видна была тонкая шелковая блузка, не скрывавшая глубокой ложбинки между грудей. Его так и подмывало наклониться и поцеловать её.

На двенадцатом этаже лифт остановился и дверцы его разъехались; Тьернан же ждал, надеясь подыскать предлог, чтобы прикоснуться к Кэссиди, и в то же время зная, что никакой предлог для этого ему не нужен. Он сомневался даже, что они вообще выберутся из холла...

Кэссиди величественно проплыла мимо него, и Тьернан посторонился, пропуская её вперед. Пока. Остановившись перед дверью, она принялась рыться в сумочке в поисках ключей.

Тьернан нетерпеливо ждал, борясь с желанием выхватить у неё связку и отомкнуть замки самому. Задержка лишь прибавляла в нем страсти. Каждая лишняя секунда становилась вызовом его выдержке и самообладанию.

Наконец дверь уступила натиску и подалась. Тьернан проследовал за Кэссиди в темный холл, прикрыл за собой дверь и, заметив, что Кэссиди потянулась к выключателю, проворно перехватил рукой её запястье.

- Темно же, - пробормотала Кэссиди.

- Да.

- Но ведь Мабри должна быть дома...

- А разве Шон не сказал вам? Они должны были заехать к издателю, а потом - поужинать в ресторане. Они вернутся совсем поздно. - Он не выпускал её руки из своей и почувствовал, как по глянцевой коже Кэссиди прокатилась мелкая дрожь.

- Нет, он ничего не сказал мне, - пролепетала она слабеющим голосом.

- Так я и думал. - Тьернан привлек её к себе - Кэссиди не сопротивлялась. В воздухе повис густой аромат страха и страсти возбуждающая и гремучая смесь. Оставалось только поднести зажженную спичку... Никогда ещё Тьернан не предавался любви с женщиной, которая с одной стороны панически боялась его, а с другой - хотела до беспамятства. Что из этого выйдет?

Он медленно поднял руку Кэссиди и опустил себе на грудь, чтобы она услышала, как колотится его сердце, почувствовала жар его плоти.

- Еще не поздно отступить, Кэсс, - прошептал он ей на ухо, касаясь губами нежной мочки. - Вам ведь страшно?

Тьернан и не ждал от не ответа. Если бы не выпитое ирландское виски, Кэссиди, возможно, и солгала бы. Однако она совершила ошибку, подняв голову и посмотрев ему в глаза; даже в сумраке пустынного холла Тьернан разглядел в них все, что она так пыталась от него скрыть. Страх. Гнев. И - желание.

- Да, - промолвила она. И участь Кэссиди была решена.

Тьернан, не сводя с неё глаз, медленно провел её рукой по своей груди, постепенно опуская её к пряжке ремня. Они смотрели друг другу в глаза, словно завороженные. При всем желании, ни тот ни другой не смогли бы отвести глаза в сторону. Тьернан опустил её руку ещё дальше, прижав к своей восставшей плоти - Кэссиди лишь издала какой-то сдавленный звук, словно попавший в беду зверек.

В следующий миг она попыталась высвободиться, но Тьернан не отпускал её. Прислонив свою жертву спиной к стене, он тесно зажал её ладонь между обоими телами, а сам жадно впился в её мягкие губы. Прежний звук снова вырвался из груди Кэссиди, но только теперь в нем послышались новые нотки. Потаенное и давно сдерживаемое желание? Да, наверное, ведь оно уже ощущалось на её губах, на её языке, проникшем в его рот, и Тьернан чувствовал его наряду со вкусом и запахом ирландского виски. Чресла его уже охватило жаркое пламя страсти.

Одной рукой он медленно стащил с плеч Кэссиди жакет, полный решимости раздеть её догола прямо здесь и разложить нагую на жестком дубовом паркете отцовского холла. Почувствовав, как её пальцы сами сомкнулись вокруг его трепещущей плоти, он едва не испытал оргазм. Подняв руки, он обеими ладонями обхватил лицо Кэссиди, зарывшись пальцами в огненно-рыжие пряди её волос. Губы их по-прежнему сливались в страстном поцелуе, и Тьернан почувствовал, как обмякло, подавшись к нему ещё сильнее, тело Кэссиди, как растекалось оно под его напором.

Внезапно Тьернан отстранился; дышал он тяжело и прерывисто, и даже не пытался скрыть от Кэссиди, насколько он возбужден. Сама же она, потупив взор, склонила голову, покорно дожидаясь своей участи. Тьернан принялся резко, почти грубо (и куда только подевались его рыцарские манеры?) расстегивать шелковые пуговицы на её блузке. Впрочем, он сам тут же ответил на свой вопрос: жил он взаймы и не мог позволить роскоши тянуть время.

Одним рывком он вытянул блузку из юбки и распахнул. Тонкий ажурный лифчик с кружевами едва прикрывал грудь Кэссиди, и

Тьернан провел в полутьме пальцами по прикрытым тончайшей материей коричневым ореолам, чувствуя, как набухают розочки сосцов. Пригнувшись, он захватил один из них губами, поочередно посасывая и нежно покусывая его сквозь ажурную ткань. Кэссиди вздрогнула и, запрокинув голову, опустила руки на его плечи. Вся её поза выражала покорность; эта женщина была готова ему отдаться. Руки Тьернана уже прокрались вверх по её бедрам, увлекая за собой юбку, как вдруг сзади послышался испуганный крик, а следом за ним презрительное фырканье.

Кэссиди не шелохнулась. Тьернан почувствовал лишь, как тело её внезапно похолодело и почти тут же по нему пробежала горячая, почти обжигающая волна стыда. Он приподнял голову, и на одно - безмерно мучительное, полное страдания и боли - мгновение их глаза встретились. В следующий миг Кэссиди закрыла глаза и, прижавшись спиной к стене холла, глухо простонала.

Тьернан одернул её юбку и лишь затем обернулся, прикрывая Кэссиди своим мощным телом. Все трое стояли в дверях пожирая их глазами. Марк казался шокированным и испуганным, Мабри озабоченно хмурилась. А вот Шон прах раздери его черную ирландскую душу! - пялился на них, злорадно ухмыляясь.

Кэссиди оттолкнула Ричарда и со всех ног бросилась по коридору. Тьернан попытался было ухватить её за запястье, но Кэссиди вырвалась и помчалась так, что только пятки засверкали. Пару секунд спустя дверь её спальни хлопнула. Несложно было догадаться, что в следующее мгновение в замочной скважине повернется ключ.

- Ричард! - полным боли и скорби голосом произнес Марк Беллингем.

- Пойдем, Мабри! - позвал Шон, явно наслаждаясь увиденным. - Ребята сами разберутся.

- Господи, Шон, ну что ты натворил? - прошептала Мабри, но писатель не ответил, и вскоре Ричард остался вдвоем с Марком, единственным своим верным другом, в опустевшем холле огромных апартаментов писателя.

- Что ты собирался с ней сделать, черт побери? - сдавленным голосом спросил адвокат.

- У тебя же есть голова на плечах - сам догадайся.

- Только не говори мне, что ты просто хотел удовлетворить свою низменную похоть. Я тебе не поверю.

- Похоть, да ещё низменная, это совсем не просто, - загадочно ответил Тьернан.

- Не играй со мной в кошки-мышки, Ричард. Я хочу знать - что ты задумал? Что ты от неё хочешь? Она невинная овечка - не смей втягивать её в этот омут!

- Никто её никуда и не втягивает, - усмехнулся Тьернан. - Может, мне просто захотелось попробовать этот роскошный кусок женской плоти? У тебя уже была такая возможность пару дней назад - теперь настал мой черед.

- Ах, ты хочешь доказать мне свое превосходство? - возмутился Марк. А мне-то казалось, что я пребываю в твоей тени, - в голосе его прозвучала нескрываемая горечь. - По меньшей мере, так всегда было. Так вот знай, Ричард - она мне отказала! Из-за тебя, теперь я в этом не сомневаюсь. Что ты ей наговорил? Рассказал, наверное, что я женат?

Тьернан позволил себе едва заметно улыбнуться. Слепая и бешеная ярость, кипевшая в его крови, немного поутихла. Он уже смирился с фактом потери Кэссиди. Временной, разумеется. Рано или поздно они с ней снова останутся наедине, и вот тогда уже никто и ничто его не остановят.

- Но ведь это правда!

- Черт побери, Ричард, - вскричал адвокат. - Через три недели нас разведут, и ты это прекрасно знаешь! Это уже никак не назовешь нерушимыми супружескими узами. Но это ты, наверное, ей не объяснил, не так ли?

- Я упомянул, что семейная жизнь у тебя не сложилась, - промолвил Ричард.

- Не сложилась, - эхом откликнулся Марк. - Так ты называешь, что я без пяти минут разведен! Черт бы тебя побрал, Ричард! Ну зачем она сдалась тебе? Ты, похоже, всерьез решил, что ей нужно держаться от меня подальше.

- С какой стати? - брови Тьернана вздернулись. - Ты ведь не серийный маньяк, который сперва трахает женщин, а затем убивает их. - Он не повышал голоса, понимает, что так скорее заведет своего друга.

- Да, я не маньяк, - процедил Марк. - Как, впрочем, и ты.

- Откуда ты это знаешь?

Марк покачал головой.

- Зря ты так, Ричард. Ты забываешь, что я знаю тебя как облупленного. Куда лучше, чем кто-либо другой. Кэссиди понадобилась тебе для осуществления какого-то твоего замысла, а отец её с тобой заодно. Я хочу знать, Ричард, нет - я просто настаиваю на этом, скажи наконец правду: для чего она тебе понадобилась?

- Я бы ещё раз посоветовал тебе пораскинуть мозгами, но не уверен, что это приведет к чему-нибудь путному. Когда мне понадобится что-то от Кэсси, ты узнаешь об этом вторым - обещаю. После, разумеется, самой Кэсси, любезно добавил он.

- Черт бы тебя побрал, Ричард - ведь я люблю ее! - в отчаянии вскричал Марк.

- Как, уже? - изумился Тьернан. - Ну и прыткий же ты малый, Марк. Поскольку, как ты выразился, Кэсси тебе отказала, то сколько же раз ты её видел? Два, что ли? Только не говори, что влюбился в неё с первого взгляда.

- Ты просто глумишься надо мной! - взвился Марк. - Глумишься и злобствуешь.

- Кто - я? - изумился Тьернан. - Тогда извини меня. Младая любовь пробуждает в моей душе циника.

- Причем тут младая любовь, любовь с первого взгляда и прочая дребедень? - в отчаянии всплеснул руками Марк. - Я просто имел в виду, что зря ты впутываешь Кэссиди в свою игру. В свои темные делишки.

- Почему ты так уверен, что мои делишки непременно - темные? полюбопытствовал Тьернан. - По-моему, так они вовсе даже невинные.

- Что тебе от неё надо?

- Если так уж хочешь знать, Марк, то я отвечу: не твое собачье дело! С этими словами Тьернан, резко повернувшись, зашагал по коридору, но Марк выкрикнул ему вдогонку:

- Предупреждаю тебя, Ричард, если ты задумал недоброе по отношение к ней, то я умываю руки. Тебе придется подыскивать себе другого адвоката. Пусть он с тобой помучается!

- Я рассчитываю на тебя, Марк, - проронил Тьернан, не оборачиваясь. Он уже удалился, а его прощальные слова, окрашенные неясной угрозой, ещё таяли в воздухе.

Тьернан направился прямиком к комнате Кэссиди. Оказавшись перед дверью и будучи уверен, что та заперта, он негромко постучал. Дважды - так стучала Мабри.

Через несколько мгновений дверь распахнулась, и перед ним предстала Кэсси - бледная, зареванная, убитая горем.

- Мабри... - начала было она, но тут узнала его, и голос её оборвался.

Кэссиди попыталась было захлопнуть дверь перед его носом, но Ричард оказался быстрее; просунув ногу между дверью и косяком, он помешал ей, а затем, оттолкнув её плечом, решительно продвинулся в спальню. Он прикрыл дверь за собой и хотел было запереть её на ключ, но затем, взглянув на Кэссиди и сообразив, что она уже на грани истерики и может завопить благим матом и позвать на помощь, отказался от своей затеи.

- Уйдите! - приказала она, не глядя на него.

Тогда Тьернан взял её двумя за пальцами за подбородок и приподнял её голову, заставив посмотреть себе в глаза.

- Я ведь не знал, что они придут, - сказал он.

- Неужели? - переспросила Кэссиди, вложив в голос всю свою язвительность и недоверие.

- В противном случае я пригласил бы вас в отель.

Если Тьернан рассчитывал её шокировать, то добился своего - щеки Кэссиди вмиг стали пунцовыми.

- Я бы никуда с вами не пошла, - заявила она.

- Возможно, - тихо промолвил он, склоняясь над ней. - Скажите, Кэссиди, но только ответьте правду: что случилось бы между нами, не вернись они так некстати домой?

- Я бы очухалась, - поспешно ответила Кэссиди. - Пришла в себя. Я уже давно перестала играть роль покорной и согласной на все жертвы, Ричард. Как ни старался мой отец, но я научилась уважать себя как личность.

- И вам совсем не свойственна импульсивность? Вы не знаете, что такое порыв души? Зов сердца? Влечение плоти? Неужто вам никогда не доводилось заглушать голос разума, прислушиваясь взамен к велению сердца?

- Мое сердце тут ни при чем, - отрезала Кэссиди. - И говорим мы с вами вовсе не о любви, а о голом сексе. Я самая обычная женщина из плоти и костей, и мне свойственны все женские желания и недостатки. А вот вы, Ричард - настоящий мастер своего дела. Маэстро.

- В каком смысле?

- Я имею в виду искусство соблазнять. Совращать женщину, дразнить её, кружить ей голову. Приучать выполнять вашу волю. Вы прекрасно изучили мои слабые стороны. Откуда у вас такой талант?

Ричард пожал плечами.

- Практика, - небрежно сказал он.

- Для вас ведь все это просто игра, да? - спросила Кэссиди. - Приятная забава? Легкая тренировка в умении подчинять себе чужую волю?

- Если честно, - сказал Тьернан, - то меня интересует не только ваша воля. Мне нужны ещё ваши душа и тело.

Немного раньше Кэссиди шокировали бы эти его слова, однако теперь она отнеслась к ним как к должному. Лишь уставилась в его загадочные бездонные глаза, тогда как Тьернан приблизился к ней вплотную, настолько, что тела их соприкоснулись. Впрочем, Кэссиди - и Тьернан воздал ей должное - даже не попятилась.