Подарок принцу химер

7. Мохнатозадая проблема

— Чёрт возьми, — глухо прошипел Эйден, на мгновение оторвавшись, чтобы только прижать меня к шкафу ещё плотней, словно боясь, что я могу вырваться — не стала бы, даже если бы меня попросили.

Я откинула голову на дверцу, и его губы тут же оказались на моей шее, втягивая в себя кожу почти до боли, срывая мой лёгкий вскрик, больше похожий на нетерпеливый стон. Прикрыла глаза, полностью погружаясь в непередаваемое ощущение, когда кости плавились, а колени дрожали, не выдерживая того огня, что обжигало меня его сбивчивым дыханием.

Нестерпимо горячие ладони на моей талии приподняли майку, пробрались под тонкую ткань, а губы спустились ниже к ключицам — и боже, я не могла сопротивляться, не хотела и не собиралась. От каждого касания принца кожа горела, покрываясь мурашками — дикий контраст, от которого пульс становился одним сплошным ударом. Чисто на голых инстинктах мои руки взлетели на сильные плечи, впиваясь ногтями в кожаную куртку.

— Эйден…

Я не знаю, что хотела сказать этим зовом, и просто наслаждалась его именем, произнесённым в этот момент, отражающимся от стен и разливающимся в груди яркой радугой. Знала, что ему понравилось — хриплый рык, прежде чем снова сплестись в поцелуе, говорил обо всём даже громче, чем отчётливо ощущаемая бедром эрекция в его джинсах. Он хотел меня — от этого понимания в животе пульсировало что-то незнакомое, но до ужаса приятное, вынуждающее плотней свести ноги. Хотелось больше, пусть это и неправильно, пусть я его практически не знаю — но такое удовольствие мне даже не с чем сравнить, каждая клетка тела дрожала от наслаждения.

Пальцы Эйдена наткнулись на кружево лифа под моей майкой, уже скользя к застёжке на спине, чем он ужасно меня смутил. Пусть для него привычно вот так наброситься на девушку, но для меня это слишком. Менее благоразумная часть уплывающего сознания, та, что сейчас так неистово отвечала на поцелуй Рида, сплетаясь с ним языками, явно крича о своих желаниях, уже готова была растаять и позволить ему всё.

К чёрту. Хочу его, хочу больше… Только надо предупредить… Или уже неважно…

Пока меня не лишили девственности, прижав к дверце шкафа — а, судя по тому, как ловко Эйден расправился с застёжкой, именно это сейчас и случится. Я замерла, и он слегка отстранился, встречаясь со мной взглядом почерневших как сама ночь глаз.

— Китти? — на выдохе, тяжело, ожидая лишь моего кивка, что уже почти готов был сорваться.

— Я же… — зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок, которые разбегались как тараканы от одной искорки у его потемневшей радужки. — Мне же всего восемнадцать…

Умоляюще, лишь бы только он не заставил меня произнести это вслух. Ну да, не нашлось ещё в моей жизни кого-то, кто мог бы одним поцелуем убить всю обычную холодность и неприступность — до этой минуты. Моё лицо горело от смущения, а потому я прикусила слегка опухшую от его натиска губу, лишь бы справиться с рваным пульсом.

— А мне двадцать два, ты решила провести анкетирование именно сейчас? — его хриплая усмешка вызвала мелкие мурашки по позвонкам.

Но я терпеливо ждала его понимания. Давай, Эйден, ты же не тупой, раз смог найти меня за час. И правда: открыв глаза, наткнулась на его искреннее недоумение:

— Китти, так ты…

— Девушка во всех смыслах, — тихо, словно признаваясь в преступлении.

Боже, так тупо я себя ещё никогда не чувствовала. Хотелось закрыть лицо руками, лишь бы он не видел этих горящих румянцем щек.

Эйден вздохнул, снова потянулся к моим губам, но поцеловал их уже совсем иначе — легко, едва касаясь, и от такого трепета у меня словно выросли крылья облегчения. Его это не испугало, не оттолкнуло? Или…? Тёплое и нежное прикосновение его губ оказалось прервано внезапной улыбкой, а горячие руки осторожно покинули моё тело, выпуская из объятий.

— Неожиданно. Я искренне верил после вчерашнего утра, что ты опытная искусительница, — смешок, разрушающий всё напряжение между нами, за который я даже благодарна. — Вот только, мисс Коулман, ты так и не ответила, какого хрена решила сбежать от меня?

В его голосе сквозила откровенная обида. Неужели мой побег настолько затронул принца? Да я же никуда и не собиралась от него бежать.

— Пройди, пожалуйста, в комнату, и всё поймешь, — не могла я сдержать улыбки, представляя его реакцию.

Взбесится? Вызовет психушку? Но разве я могла поступить иначе?

Задумчиво нахмурившись, Эйден послушно пошёл в указанном мной направлении. Я следовала за ним и, пользуясь минутной заминкой, быстро на ощупь застегнула лифчик. Ну вот, не считая растрёпанного вида и опухших губ, выглядела почти нормально.

Эйден замер в дверном проёме, и единственное, о чём я сейчас жалела — что не видела его лица.

— Ну что ж, познакомьтесь. Это Максик, Макси — это Эйден. Надеюсь, вы подружитесь.

Давно же мне не было так весело! Едва сдерживала смех, рвущийся из груди.

Мой пушистый любимец не торопился наградить вниманием гостя: бедняга слишком оголодал, чтобы отвлекаться от миски с едой. Только довольно урчал, помахивая чёрным хвостом. Эйден развернулся ко мне: его глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.

— Ты рисковала жизнью, вернувшись в свою квартиру, чтобы, мать твою, покормить этот комок шерсти? — он ошеломлённо открыл и закрыл рот, явно силясь сказать всё, что думал о моих умственных способностях, но чёрт, я же не могла бросить кота умирать от голода⁈

— Эйден, он не ел три дня, и я бы точно не простила себе, если бы Макси умер! К тому же, раз уж я теперь здесь не живу, его надо пристроить куда-то.

Я уверенно сложила руки на груди, старательно не замечая опасно бьющейся венки на его напряжённой шее.

— А почему нельзя было так и сказать, или, чёрт побери, брать трубку, когда я звоню? Ты хоть понимаешь, как я волновался, дурочка? — он устало прислонился к стене, кидая ещё один ненавидящий взгляд на кота: — Ты меня в могилу сведёшь, Коулман. А эту мохнатозадую тварь я пущу на колбасу. А если бы Амадеус…

Он бормотал что-то ещё, что-то чертовски умное и нравоучительное, но я только и могла, что наблюдать за меняющимся выражением его безумно красивого лица со счастливой улыбкой. Впервые обо мне кто-то настолько беспокоился, что появился повод убрать смартфон с постоянного беззвучного режима — привычка закоренелой одиночки. Настолько тепло, до кончиков пальцев, мне не было никогда.

Квартира Китти была до смешного маленькой: всего одна комната, крохотная прихожая, ванная и кухня, больше похожая по размерам на чуть увеличенный шкаф. Но странным образом в ней было в разы уютней, чем у меня дома. На подоконнике у единственного окна стояло несколько цветочных горшков, в небольшом шкафу ровными рядами пристроились книги и фотоальбомы, парочка фоторамок стояли у старенького телевизора. Пока она ходила к соседке, пристраивая на временное пристанище своего чёртового кота (категорически отказавшись идти со мной, якобы пожилую мадам хватит удар при виде куртки химер), я позволил себе рассмотреть снимки.

На первом Китти в форме команды поддержки обнималась с какой-то черноволосой девушкой, сияя улыбкой в кадр. На второй фотографии две ужасно похожие блондинки, в одной из которых я не без труда узнал свою маленькую проблему, усердно лепили снеговика, не замечая фотографа.

Входная дверь хлопнула, и Китти зашла в комнату, торопливо отчитываясь:

— Макси у миссис Цински, она обещала присмотреть за ним ближайшие пару недель, я сказала, что уезжаю в от…

— Это твоя сестра? — не сдержав любопытства, прервал я ненужные по сути объяснения, указывая на рамку в шкафу.

— Да, — тут же нахмурилась Китти, резко помрачнев: — Только я тебе не разрешала лазить в моих вещах.

— Она стоит на самом видном месте, — пожал я плечами, умом понимая, что любопытство следовало держать под контролем, но всё равно не смог: — Где она сейчас?

Китти резко перевела взгляд на серую дорожную сумку у дивана. Наполовину заполненную вещами, а на вторую — книгами в потёртых обложках.

— Я продолжу, ладно? Не только же ради Максика вернулась. Надоело ходить в чужих вещах и ботинках не по размеру, — она с сомнением оглядела содержимое шкафа, а затем подошла, схватила обе рамочки и всё-таки кинула их поверх книг.

— Хорошо, ты можешь не отвечать. Это твоё личное дело, — я сел на диван рядом с сумкой, продолжая гипнотизировать Китти взглядом. Она вздохнула, но всё-таки созналась, проясняя все давние вопросы, которые зрели в моей голове.

— Её зовут Салли. Когда ей было шестнадцать, она забеременела от одноклассника, хотела сбежать с ним из города от наших родителей. Они бы точно не допустили этого, по их мнению, позора. Отец узнал обо всём и избил её парня, сломав ему ребро. Вышло… неудачно. Кость прошла в лёгкое, и Тео захлебнулся кровью, — Китти говорила, не отводя взгляда от снимка, а я потихоньку вспоминал тот давний скандал, про который слышал что-то в прессе. — Отца посадили, конечно. Но долго он не вынес, умер от рака спустя два года. Салли от всех этих ужасов потеряла ребёнка, и её разум разлетелся на куски. Она уже давно одна из тех теней, которые навечно заперты в психушке без шанса на выздоровление. Мама же… Пыталась отыгрываться на мне. Начала пить, устраивать натуральные попойки с кучей таких же дегенератов, которые постоянно меня домогались. Поколачивала меня за опоздания из школы, разогнала всех моих друзей и напрочь забыла, что в доме стоит держать что-то съестное, а не только алкоголь. И тогда я просто ушла.

Она подняла на меня взгляд с отчётливо застывшими в глазах слезами, и в сердце что-то дрогнуло, пропустив удар. Столько боли испытала эта девочка, столько перенесла, а теперь судьба снова ставила ей подножку. Нечестно. Но когда вообще эта жизнь была честной?

— Наверное, не надо было? — она всхлипнула, словно я сейчас мог её осудить. Но, признаться, я понятия не имел, как поступил бы сам.

Поднялся с отчаянно скрипнувшего дивана и обнял холодную, дрожащую девушку, тут же доверчиво уткнувшуюся носом мне в грудь. Она такая маленькая, что едва доставала до моего плеча, но такая сильная — два года, даже не будучи совершеннолетней, выживала сама, обретаясь в каком-то клоповнике. Чудо, что её до сих пор ни разу не стукнули по голове местные наркоманы. Она поражала меня с каждой секундой всё больше, вызывая искреннее восхищение. И если в начале дня слово «влюблён» казалось бредом, то теперь, держа в руках её хрупкое тело, я был почти уверен, что так оно и есть.

— Ты всё сделала правильно, слышишь? — я коснулся светлых волос, всё также источающих волшебный аромат ягод, и, не удержавшись, пропустил несколько прядей между пальцев, наслаждаясь их мягкостью. — Все собрала? Можем идти или дадим Амадеусу ещё пару часов?

Попытка отвлечь сработала, и Китти, глубоко вдохнув, ответила:

— Да. Жаль, что приходится расстаться с Макси. Он мой единственный оставшийся рядом друг.

— Ты его заберёшь позже, обещаю. У Лиз аллергия на шерсть, а я не умею заботиться о животных. Когда всё это закончится, сможешь его забрать.

Я подхватил не особо тяжёлую сумку, и мы направились к выходу.

Вопрос «забрать куда?» повис в воздухе, но я пока даже думать не хотел о том, что согласно нашей договорённости, собирался помочь Китти уехать из города. Если эта девочка и покинет Литл-рок, то только со мной вместе. Теперь она моя.

Э: Ещё не спишь?

К: Уже почти. Лежу под одеялом, наконец-то в своей пижаме и со спокойной совестью.

Э: А какого цвета твоя пижама? Давай, у меня богатое воображение.

К: Розовые шорты и белая майка.

Э: А под ней ничего нет?

К: А вы лентяй, мистер Рид. Спустись на этаж и проверь.

Э: Думаю, Лиз будет в восторге. Хотя предложение заманчиво.

К: Она как раз болтает по скайпу с какой-то девчонкой. Ты вообще в курсе, что подселил меня к лесбиянке?

Э: Только не говори, что у меня появилась конкурентка. Иначе переедешь ко мне сегодня же.

К: С Лиз мне будет комфортней.

Э: А если я скажу «поднимайся ко мне сейчас же?»

К: То я отвечу, что ты не просто лентяй, а ещё и наглец. Мы же договорились, что у меня есть свобода выбора?

Э: Свобода относительна, когда имеешь дело с принцем химер.

К: Какая ужасная самонадеянность!

Э: Но знаешь, пока что тебе и правда лучше жить с Лиз. Потому как у меня всего одна кровать. И КОГДА ты в ней окажешься, то я ничего не смогу гарантировать.

К: Вау. Я уже хочу в ней оказаться. Прижаться поближе…

Э: Чёрт, прекрати. Ты маленькая вредная козявка, которую просто жизненно необходимо выпороть.

К: Займешься пробелами в моём воспитании? Мне уже звать тебя «папочкой»?

Э: Поднимайся ко мне. Сейчас. Я не шучу. Скажи мне это в лицо, котёнок.

К: Не дождешься. Подозреваю, что в таком случае к утру могу больше не подходить под критерии монашек.

Э: Собралась сбежать от меня в монастырь? Брось, ты сама этого хочешь. Чтобы я целовал тебя, чтобы ты извивалась подо мной и стонала так громко, что соседи вызовут полицию.

К: Хочу. Безумно хочу. Но не сейчас. Мы знакомы два дня…

Э: А жаль, потому что моя постель ждёт тебя в любой момент. Только попроси. Я не тороплю, но просто предупреждаю, что никуда не отпущу.

К: Ты невыносим. То обещаешь свободу, то грозишься приковать к батарее. У тебя раздвоение личности?

Э: Возможно, это ты свела меня с ума. Спи, котёнок. Завтра я попытаюсь всё решить.

К: Сладких снов, ваше высочество.