Поединок страстей

9

Умудряюсь каким-то чудесным образом сбегать в ближайший бутик, выбрать новый наряд, вернуться в гостиницу, накраситься и без трех минут двенадцать уже выхожу из такси напротив кафе. Может, глупо тратить последние сбережения на платье и туфли, но иначе я не могу – безумно хочется остаться в памяти Джошуа красивой. Во всяком случае, по возможности.

У самого входа приостанавливаюсь, охваченная странным чувством. Точнее, смесью чувств: волнением, радостью, страхом и желанием остановить время. Чтобы успокоиться, отвлечься мыслями на что-нибудь постороннее, решаю позвонить кому-нибудь близкому и без колебаний набираю номер Кэт.

– Привет, училка! – Смеюсь. Кэт преподает математику в средней классической школе. Жаль, не литературу. Тогда у меня был бы хоть один человек, с которым можно битый час говорить про книги.

– Привет! Ты где? – спрашивает Кэт.

– Еще в Берлине. Не отвлекаю тебя от твоего благородного и неблагодарного труда?

– Нет. Я уже дома. Сегодня было всего два урока. Что-нибудь стряслось?

Ума не приложу, как Кэт определяет, что у меня неприятности. С ней я, что бы ни случилось, чаще всего разговариваю в том же шутливом тоне, как и с остальными, но от нее ничего не утаишь.

– С чего ты взяла? – спрашиваю я, изображая удивление.

– Так, почувствовала, – неопределенно отвечает Кэт. Свой секрет она никак не желает раскрывать.

Вздыхаю.

– В общем… да, кое-что приключилось. Вдаваться в подробности не стану, скажу кратко: мы встретились с Гарольдом, я сама его разыскала. Как ни печально, выяснилось, что он совсем не тот, кем я его считала. И кое в чем по-крупному меня дурачил.

– Да ну? – изумляется Кэт. – А впрочем, того и следовало ожидать. Идеальных не бывает, я тебе говорила. – Какое-то время молчит. – И что? Вы разругались?

– Гм… Без разбирательства, конечно, не обошлось, но в целом… – Ловлю себя на том, что стою с кислой миной. – Все остается как было.

– И слава богу! – восклицает Кэт. – Разбежаться легче всего. Гораздо сложнее прощать и преодолевать трудности. А прощать в том или ином приходится любого, с кем ни сойдись. И тебя найдется, за что простить. Любви без этого, как ни жаль, не бывает, – философски заключает она.

Не знаю почему, но от ее слов мне становится еще тоскливее. Набираю полные легкие воздуха и, резко меняя тему, бодро провозглашаю:

– Да, кстати! Я тут случайно встретилась с одним нашим общим приятелем. – Осматриваюсь по сторонам, проверяя, нет ли поблизости того, о ком я толкую. – Джошуа. Помнишь? Мы познакомились в Испании.

– Джошуа?! – взволнованно переспрашивает Кэт. – Это тот потрясающий парень, который обхаживал тебя и так целовал, что ты неделю ходила с синяком на губе?

Густо краснею. Про синяк я как-то почти не думала…

– По-твоему, он меня обхаживал? – Я растерянно сдвигаю брови.

– А по-твоему, нет? – с нотками обиды спрашивает Кэт.

– Ну, не знаю… – Если честно, я об этом не задумывалась. Точнее, до тех пор пока мы не пошли с Джошуа танцевать или даже пока не уединились на берегу, мне казалось, что невозможно определить, кого из нас двоих он предпочитает. Впрочем, и потом я, по-моему, не тешила себя иллюзиями, будто его выбор пал именно на меня. Может, мы обе ему понравились, просто так сложились обстоятельства, что поцелуи заполучила я.

– Если бы он обхаживал меня, тогда бы не ты, а я век вспоминала о его поцелуях, – со вздохом говорит Кэт. – Ваша страсть случайно не вспыхнула с новой силой? – любопытствует она с шутливой – или, может, не совсем шутливой – завистью.

– Что ты! – восклицаю я. – Теперь мы просто знакомые, будто и не помним о том, что было тогда. Только этого мне не хватало! – Ухмыляюсь. – Говорю же: я тут выясняю отношения с Гарольдом, мне ни до чего.

Кэт секунду-другую молчит.

– Будь я на твоем месте… – мечтательно произносит она, – не упустила бы такую возможность.

– Кэти! – вспыхиваю я, устыжая подругу. – Ты в своем уме?!

– Да, поэтому так и говорю, – невозмутимо отвечает Кэт. – Если еще с ним увидишься, передавай от меня привет.

– Обязательно, – бормочу я, совершенно сбитая с толку.

Джошуа сидит за тем же столиком, но вид у него другой – задумчивый и печальный. Подхожу неслышными шагами и сажусь напротив.

– Привет!

– Здравствуй. – Он смотрит на меня так, будто одной мне известна некая тайна, от которой зависит будущее целой вселенной. – Поговорили?

– С Гарольдом? Ага. – Делаю попытку казаться веселой, но чувствую, что сейчас в этом нет нужды. Вздыхаю. – Объяснение было трогательным и многословным. – Подходит официантка, и я заказываю чашку кофе. Вопросительный взгляд Джошуа, прикованный к моему лицу, настолько напряжен, что, кажется, вот-вот обожжет кожу. Я молчу, хоть и знаю, чего он ждет. Говорить, чем закончилась наша с Гарольдом беседа, почему-то нет желания.

– Вы по-прежнему вместе? – наконец спрашивает Джошуа приглушенным голосом.

Пожимаю плечами.

– Да.

– И уезжаете вдвоем, сегодня же?

– Правильно.

Джошуа кивает, о чем-то размышляя. У меня в душе скапливается жуткая тяжесть, и хочется освободиться от нее, но я не знаю как. Приносят кофе, я делаю глоток, обжигая язык, однако крепкий напиток не дарит облегчения. Смотрю на лицо Джошуа, и такое чувство, будто нам надо много чего сказать друг другу, а час, который у нас остается, столь короток, что, похоже, нет смысла и начинать беседу. От этого я ощущаю себя жалкой и беспомощной, что тяжелее обиды, нанесенной Гарольдом.

– Кэт передала тебе привет, – говорю я, чтобы нарушить убийственное молчание. – Помнишь ее?

Джошуа медленно, не сводя с меня глаз и слегка прищуриваясь, откидывается на спинку стула.

– Помню ли я Кэт? Ту твою подругу, с которой мы гуляли в Камбрилисе? Разумеется, помню. – Говорит он подчеркнуто медленно, будто каждым звуком на что-то намекает, а я, оттого что у нас впервые столь открыто зашел разговор о тех временах, краснею, точно четырнадцатилетняя девочка, которая сидит перед телевизором в окружении взрослых и наблюдает постельную сцену. – Как она поживает?

– Прекрасно. Работает, замужем. Детей пока нет. – Зачем я рассказываю про замужество Кэт? – спрашиваю я себя. Неужели подсознательно вижу в ней соперницу и спешу сообщить, что она не свободна? Какие глупости! Просто смешно. Сильнее краснею и, представляя, как сейчас выгляжу, ругаю себя на чем свет стоит.

Джошуа долго молчит, потом произносит, глядя куда-то в пустоту, наверное воскрешая в памяти прошлое:

– Знаешь, а я ведь долго на тебя дулся.

Чего-чего, а подобного признания я никак не ожидала.

– Правда? За что же?

Джошуа сильнее сужает глаза и смотрит на меня так, будто удивлен моему вопросу.

– Я попросил тебя позвонить, но звонка так и не дождался.

Взволнованно сглатываю слюну. Тогда, несколько лет назад, честное слово, я думала, что поступаю правильно, а теперь вдруг чувствую себя виноватой. Хочется что-нибудь сказать в свое оправдание, но я лишь растерянно хлопаю ресницами.

– Почему, Шейла? – В глазах Джошуа боль, обида и мольба все объяснить.

– Гм… Но ведь… – Спотыкаюсь и умолкаю.

– Что? – требовательно спрашивает Джошуа.

– Я думала, все это несерьезно, – бормочу я, сознавая, что говорю не то.

– Несерьезно? – досадливо переспрашивает он, глядя на меня так, будто с моих уст слетело грубое ругательство. – Получается, я для тебя был игрушкой, развлечением на вечер, о котором на следующий день можно забыть?

Чуть не задыхаюсь от возмущения.

– Я никогда не относилась к живым людям как к игрушкам!

– Почему же так обошлась со мной? – более тихим голосом, от которого переворачивается душа, спрашивает Джошуа.

Качаю головой, пытаясь упорядочить мысли.

– Послушай, но ведь я женщина. Мне не очень-то удобно навязываться, если парень не слишком жаждет продолжать знакомство.

Джошуа мрачно усмехается.

– Прекрасно! Когда вам выгодно, вы кричите: хотим быть равноправными с мужчинами во всем, когда нет – прикидываетесь слабачками и скромницами. Мы же, мол, женщины!

До меня доходит, что он и в самом деле прав, и я едва заметно киваю, пытаясь представить, как все сложилось бы, если бы я сообщила ему в то лето свой телефон.

– И потом, почему ты вдруг решила, что я не жаждал продолжить наше знакомство? – негодующе спрашивает Джошуа.

– Ну… мне казалось, если бы ты очень хотел, то нашел бы способ снова увидеться.

– Какой же?

Вспоминаю, как заблестели глаза Кэт, когда Джошуа в шутку завел с нами на улице беседу, и понимаю: если бы после нашей с ним прогулки он позвонил ей и дал понять, что хочет видеть одну меня, то заставил бы ее страдать.

– По-твоему, я должен был назначить тебе свидание через твою подругу? Так? – будто прочтя мои мысли, спрашивает Джошуа.

– Не знаю, – лепечу я.

– А тебе не кажется, что это было бы жестоко? И что, если бы ты мне позвонила, было бы намного проще? Ведь твоя подруга… Я ей вроде бы…

– Да, верно, – потупившись, подтверждаю я. – Ты ей понравился, и нехорошо вышло бы…

– А ты уже тогда была совершенно самостоятельным взрослым человеком. И если бы сочла нужным, могла хотя бы отправить мне эсэмэску. Пусть не сразу, но, скажем, когда вернулась бы домой.

Вздыхаю и, ничего не отвечая, делаю глоток уже остывшего кофе.

– Я прекрасно понимаю, в чем было дело, – протяжно и многозначительно произносит Джошуа, откидываясь на спинку стула.

Недоуменно поднимаю на него глаза.

– В чем?

Он криво улыбается и выглядит так, будто я унизила его, смешала с грязью.

– В том, что ты с твоим Гарольдом два сапога пара.

К моим щекам приливает краска. Непонимающе расширяю глаза.

– При чем здесь Гарольд? В Испании мы были с Кэт, это она меня туда позвала.

Джошуа зло смеется.

– Вот именно. Ты, хоть и не мыслишь без своего Гарольда будущего, но так же, как он теперь, решила поднабраться тогда новых впечатлений, попробовать на вкус кого-нибудь другого. Тут под руку подвернулся я…

– Нет! – восклицаю я, подаваясь вперед и шлепая по столу ладонями. – Гарольда я тогда даже не знала!

– Серьезно? – Глаза Джошуа немного светлеют, он о чем-то задумывается и снова прищуривается. – Значит, ты была с кем-то другим, с его предшественником… но отдыхать приехала без него.

Кручу головой так энергично, что кажется, будто она вот-вот оторвется и улетит в сторону.

– Я была тогда вообще одна! Одна, понимаешь?! И никому не изменяла! Это не в моем характере. – Опускаю глаза, из груди вырывается вздох. Почему мы нередко становимся жертвами собственных же глупых ошибок? Почему подчас заставляем страдать других, если у нас этого нет и в мыслях? Задумываюсь, вышел ли бы толк, если бы мы с Джошуа попытались тогда продлить знакомство, построить отношения? В воображении возникает нечто неопределенное, но многообещающее и изобилующее насыщенными красками, по спине бегут мурашки. Чувствую на себе пытливый взгляд Джошуа и медленно поднимаю голову.

Он смотрит на меня как-то странно: озадаченно, с упреком и как будто с каплей надежды. На что?

– Тогда я совсем ничего не понимаю…

Признаться честно, теперь я и сама не вполне понимаю своих тогдашних рассуждений. Но точно помню, что после расставания всем сердцем страдала и все задавалась вопросом: зачем мы встретились здесь, на беспечном юге, в пору отпусков, когда отношения мимолетны, а чувства обманчивы?

– Я не слишком тебе понравился, так? – произносит Джошуа с неподдельной тоской в голосе. – Или… разочаровал?

Мгновение-другое смотрю на него в замешательстве, потом понимаю, что он имеет в виду, усмехаюсь и, не особенно задумываясь, выпаливаю:

– Наоборот! Ничего подобного со мной не бывало никогда-никогда, ни до, ни после нашей встречи!

Джошуа чуть склоняет набок голову, явно польщенный, но до сих пор растерянный, а я устыжаюсь своей открытости и густо краснею.

– Правда? – спрашивает он куда менее мрачно, даже с долей нежности.

Киваю.

– Тогда что же тебе помешало?

– Я же говорю, – бормочу я, сознавая, что мои правдивые объяснения кажутся не вполне убедительными. – Мне было неловко. И я была уверена, что курортные романы не имеет смысла затягивать.

Джошуа о чем-то размышляет, потирая переносицу, потом тяжело вздыхает и на миг поджимает губы.

– Может, и я поступил не совсем правильно. Наверное, стоило яснее выразить свои чувства, сказать на прощание иные слова.

Слово «чувства» эхом отдается в моем сознании, и на душе теплеет, будто ее окунули в прогретый солнцем и ароматом любви испанский воздух. Меня охватывает пьяняще острое желание вернуться в ту нашу ночь и внимательнее заглянуть в глаза Джошуа, чтобы понять, каково его отношение ко мне и ко всему случившемуся.

– Знаешь… – проникновенно тихим голосом говорит он, но его прерывает звонок моей трубки.

Нехотя достаю ее, чуя нутром, кто желает со мной пообщаться, и жму на зеленую кнопку.

– Алло?

– Шейла, милая, – звучит необыкновенно ласковый голос Гарольда. – Я заказал билеты. Рейса на четыре, к сожалению, нет. Вылетим на полтора часа позже.

Смотрю на Джошуа, гадая, слышны ли ему речи Гарольда или хотя бы знает ли он, кто мне звонит. Судя по вновь помрачневшему выражению его лица – знает либо догадывается. Гарольд, как назло, будто почувствовал, что именно сейчас я с Джошуа, и лезет из кожи вон, пытаясь быть самой нежностью и услужливостью.

– Я заеду за тобой около четырех, – говорит он, ничуть не смущаясь, что я ничего не отвечаю и не восхищена мягкостью его тона. – У тебя много вещей?

– Нет, – кратко говорю я, раздумывая, не нажать ли на кнопку прерывания связи и не выключить ли телефон до конца нашей с Джошуа беседы. Потом можно сказать, что я как раз вошла в метро или что разрядился аккумулятор. Нет, насчет аккумулятора Гарольд вряд ли поверит. Он знает как никто другой, что подзаряжаю телефон я всегда вовремя. Черт!

Джошуа пристально следит за моим лицом, будто задумал по отражающимся на нем чувствам доподлинно узнать, как я отношусь к Гарольду. Стараюсь выглядеть бесстрастной и делать вид, что звонок бойфренда меня ничуть не смущает.

– …Чтобы было, чем себя занять, – договаривает он, и я ловлю себя на том, что, занятая своими мыслями, почти его не слышу.

– Чем себя занять? – повторяю последние его слова, прикидывая, что им могло предшествовать. – Я не расслышала, прости… Связь плохая.

Гарольд несколько секунд молчит и с подозрением произносит:

– А я прекрасно тебя слышу. По-моему, тут не может быть проблем со связью.

– Проблемы бывают во всем и везде, – как можно более спокойно говорю я, уже не зная, куда деваться от пронизывающего взгляда Джошуа. Забавно! Сутки назад я ощущала себя не нужной никому, а теперь окружена вниманием двоих мужчин и настолько запуталась в собственных чувствах к одному и другому, что в эту минуту, наверное, предпочла бы побыть вообще одна. – Так о чем ты говорил?

– Я сказал, надо бы купить газет или журналов, чтобы полет прошел незаметно, – повторяет Гарольд.

– Свежие газеты всегда предлагают в самолете.

– Там они вечно не те, какие читаю я, ты же знаешь. Меня не интересуют сжатые до нескольких строк новости, тем более сплетни про знаменитостей.

Поскольку Гарольд выговаривает каждое слово неспешно, у меня возникает подозрение, что он специально тянет время, чтобы подольше отвлекать меня от разговора с Джошуа. Случись подобное вчера в полдень, я, скорее всего, ликовала бы, а теперь мне лишь неприятно и тягостно.

– Поэтому-то я и хочу купить все заранее, – добавляет он.

– Ага, – говорю я, уже не слишком стараясь скрыть нетерпение.

– А тебе? – спрашивает Гарольд.

– Что мне?

– Может, поискать какую-нибудь книгу? – угодливо предлагает он, хоть и всегда не одобрял мою страсть к художественной литературе. – Что-нибудь из классики?

Даже так! Криво улыбаюсь, раздумывая о том, в чем причина столь разительных перемен. Неужели он ревнует, неужели настолько боится меня потерять? Спрашиваю себя, льстит ли мне это, и прихожу к выводу, что больше раздражает. Дело в том, что поразительная заботливость Гарольда противоестественна. Я знаю наверняка, что, как только мы вернемся домой и Джошуа для меня навсегда останется в прошлом, Гарольд снова превратится в себя прежнего. Впрочем, может, я не вполне объективна и под сильным впечатлением случившегося. Время покажет…

– У меня всегда есть что почитать, спасибо, – устало говорю я. – Если я куда-нибудь еду, то непременно беру с собой книгу.

– Да-да, конечно! Кому, как не мне, об этом знать. – Гарольд смеется тихим ласковым смехом. – Шейла, Шейла! Разбуди меня среди ночи и попроси перечислить твои привычки, я сделаю это, еще толком не проснувшись. Мне известно о тебе практически все, – прибавляет он многозначительным, с грустинкой шепотом.

Смотрю на замершего в напряженном ожидании Джошуа, вспоминаю наши пламенные поцелуи и объятия, и мне в голову приходит неожиданная мысль: Гарольду лишь кажется, что он знает меня как свои пять пальцев, на самом же деле я совсем другая.

– Но, может, ты устала перечитывать то, что уже не раз читала? – спрашивает он. – Может, не прочь переключиться на что-нибудь еще?

Меня берет злость. Такое чувство, что Гарольд окольными путями узнал, когда у Джошуа заканчивается перерыв, и задался целью занимать меня пустой болтовней все это время. Перечитывать то, что уже не раз читала! Он не случайно говорит столь обобщенно – имена моих любимых писателей не помещаются в его набитой коммерческими знаниями голове, хоть я сотню раз пыталась ввести его в миры Ремарка, Цвейга, Драйзера.

– Так посмотреть что-нибудь для тебя? – спрашивает Гарольд столь невинным тоном, будто не помнит, что у меня встреча, и не подозревает, что его навязчивость выводит меня из себя.

– Нет, – твердо, даже жестковато отвечаю я.

– А… – начинает он, но я резко его прерываю:

– Гарольд! Прости, но я не могу сейчас так долго с тобой разговаривать. Мне ничего не нужно, обо всем остальном побеседуем позже.

– Ты на переговорах? – спрашивает он.

– Нет.

– Чем же тогда столь важным ты занята, что не можешь оторваться даже на несколько минут?

– Я тебе говорила. – С трудом сдерживаюсь, чтобы не перейти на более грубый тон.

Джошуа, очевидно догадываясь, что происходит, смотрит на трубку в моей руке с некоторым пренебрежением, что меня злит и вместе с тем почему-то немного радует. Я уже совсем не понимаю, что мне нужно, за что стоит держаться в жизни и к чему стремиться.

– Ах да! – притворяясь забывчивым, восклицает Гарольд. – У тебя встреча с этим твоим… ну, вчерашним.

Бросаю беглый взгляд на Джошуа, опять прикидывая, не слышны ли ему слова Гарольда, и молюсь, чтобы Гарольд не пустился его обзывать.

– Точно-точно! – продолжает тот. – А я за делами как-то подзабыл. Что ж, простите меня, дурака! Лезу, предлагаю свои услуги, когда вам совсем не до меня!

– Гарольд, поговорим потом, – произношу я, как могу спокойно, раздумывая, почему ревность бойфренда ни капельки меня не радует.

– Конечно-конечно! – с наигранной готовностью отвечает он.

– Гарольд! – более громко повторяю я, удивляясь, что в состоянии столь категорично разговаривать с ним.

Он чувствует угрозу и меняет тактику.

– Да, прости. Прости, я не имею права. Ты ведь просто сидишь с ним в кафе, беседуешь, может даже о работе. Между вами ничего такого, ты объясняла. – Он как будто занимается вслух самовнушением. – Прости, милая, я дурак.

В эту минуту я с великим удовольствием бы ему поддакнула, хоть никогда прежде не позволяла себе обзывать его даже в мыслях.

– Увидимся после, – говорю я, уже готовясь нажать на красную кнопочку.

– Я заеду за тобой около четырех, – торопливо, чтобы успеть, произносит Гарольд.

– Угу.

– Будь готова!

У меня возникает чувство, что, если я сейчас же не прекращу эту тягомотину, Гарольд до бесконечности будет продлевать болтовню.

– Хорошо, пока. – Прерываю связь и шумно вздыхаю.