Глава 7

И снова Трейси удалось разогнать тоску и совершить замечательное путешествие по Аквариуму. Мэтт настоял, чтобы они зашли в знаменитый магазин Наймна-Маркуса на углу Мейн-стрит и Эрвея, чтобы она могла сказать, что была там, если кто-нибудь спросит. Они купили два огромных пакета изюма в шоколаде и отправились в обратный путь на ранчо.

Элси расцвела от удовольствия, когда ей вручили пакет с любимым лакомством.

— Ну, вот, опять моя талия станет на два дюйма шире, — весело сказала она. — Но кому до этого дело? Дасти хотел видеть тебя, Мэтт. И еще звонила Марта Велш, чтобы напомнить тебе о празднике с танцами, который она устраивает завтра вечером.

— Боже, я совсем забыл о нем. Пойду-ка лучше поищу Дасти и спрошу, что у них случилось. И, пожалуйста, леди, не съешьте изюм за один присест, а то до самого Сан-Антонио будут слышны ваши стоны от колик в животе.

— Увидимся позже, — сказала Трейси, засовывая в рот целую пригоршню изюма.

— Никто меня здесь не хочет слушать, — сказал Мэтт, уходя.

— Я слушаю, но не обязательно ведь выполнять все, что тебе говорят. Правда, Элси? — спросила Трейси.

— Правда. Рана Мэтта заживает?

— Он так, по крайней мере, говорит. Ему дали лекарство.

— Доктор знает свое дело. Я была так рада, когда узнала, что тебе удалось задержать Мэтта в городе. Ему нужна такая разрядка, но почаще.

— Почаще и подольше? Поздний обед, кинофильм, полуночная прогулка по берегу реки — вот, это надолго.

Элси рассмеялась:

— Нет, дорогая, это фантазия. У Мэтью есть обязанности, которые требуют его времени и внимания.

— Я об этом уже слышала. Пойду переоденусь.

Когда Мэтт не возвратился домой к обеду, Трейси вскипела от злости. Что он там делает, яростно возмущалась она. Он что, решил проверить, у всех ли его лошадей по четыре копыта?

— Это мясо уже мертво, не нужно убивать его второй раз, — сказал Кендал, заметив, с какой злостью Трейси воткнула вилку в кусок жареного мяса.

— Извините меня, я не совсем вежливо веду себя сегодня. Вам следует отослать меня в свою комнату.

— Я тебя понимаю, дочка. Ты нервничаешь, а это говорит о том, что тебе нисколько не нравятся опоздания Мэтта.

— Мне двадцать шесть, а я веду себя, как шестилетняя девочка. Я приношу свои извинения, мистер Рамсей.

— Женщинам, которые любят, нет надобности оправдывать свои поступки или эмоции.

— Это тоже из кодекса ковбоев?

— Нет, это кодекс Алиды Рамсей. Она сказала мне это в тот день, когда плакала, а я принес ей щенка. Я думал, что она возненавидит этого малютку, но она была им очарована. Мужчины должны просто любить женщину, но никогда не пытаться ее понять. Это сведет любого из нас в могилу.

— Мужчины тоже не являются образцом разумных существ.

— Но если их соединить вместе. Вы говорите совершеннейшую ерунду, дорогая.

Вдруг в комнату вошел Мэтт, неся в одной руке огромный кусок говядины, а в другой — пакет с молоком. Он шумно уселся на свое обычное место и улыбнулся, как будто в его поведении не было ничего необычного.

— Добрый вечер, сын, — обычным голосом произнес Кендал.

— Привет, папа. Трейси, заканчивай есть, нам нужно идти. Ты в джинсах? Прекрасно. Глотай свой обед, Трейси, ты совершенно не шевелишь вилкой.

— Ума не приложу, мистер Рамсей, как сообщить вам эту новость, но воспаление с руки Мэтта перешло ему в мозги. Ваш маленький бедненький мальчик потерял последние капельки разума.

— Без шуток? Но мне он кажется вполне нормальным.

— Это очень печальный случай, очень печальный.

— Да ешь ты, тебе говорят, — разобиделся Мэтт. Он с грохотом поставил пакет с молоком на стол, и из него вылилось несколько капель на скатерть. — Оп! Элси, придется убрать и этот беспорядок.

— Я не хочу переходить на личности, Мэтт, но не мог бы ты сообщить, куда мы должны поехать?

— На улицу для начала.

— На улицу?

— На улицу. Солнце заходит, Мэтт? — спросил Кендал.

— Как раз садится сейчас.

— Тогда вам лучше поторопиться.

— Куда? — взмолилась Трейси.

— На улицу, — сказали Кендал и Мэтт в один голос.

— Меня похищают, да?

— Папа, правда, она самая умненькая девочка? Доставляет мне, правда, много хлопот, но все равно умненькая.

— Я знаю только, что у нее хорошая пара легких. Когда она кричит, то делает это профессионально.

— Я никогда не кричу! — Трейси топнула ногой.

— Нет, кричишь, — шепнул ей на ухо Мэтт, выталкивая ее из комнаты. — Я был в кабинете и в роще, помнишь?

— Ну, вот что, Рамсей. Убери-ка с меня свою грязную руку!

— Не уберу.

— Элси! — закричала Трейси, когда они проходили мимо кухни. — Спаси меня!

— От чего? — спокойно спросила ее Элси. — Тебя просто приглашают на свидание.

Когда они вышли на лужайку сзади дома, Трейси вдруг разразилась смехом. От удивления Мэтт опустил руку.

— Мэтт Рамсей, — сказала она, переводя дыхание, — ты такой непредсказуемый! Ты испугал меня до смерти. Послушай, а я доела свой обед или нет?

— Похоже, что да. Пошли, парни ждут.

— Я ничего не спрашиваю, потому что ты ничего не ответишь. Правда ведь?

— Правда.

— Мэтт, прежде чем мы окажемся среди людей, я хочу тебе сказать, что я тебя люблю.

— И я люблю тебя, — сказал Мэтт, быстро целуя ее. — А теперь приготовься снова разбить свой зад ездой на лошадях.

У конюшни стояли два маленьких фургона. Дасти сидел верхом на своей лошади, а Винди и другой рабочий, оказавшийся Фарго, стояли рядом.

— Добрый вечер, босс. Здравствуй, дорогая, — сказал Винди.

— Талса и другие уже отправились впереди? — спросил Мэтт.

— Да, мы все готовы, — отрапортовал Винди.

— Давайте трогаться в путь, — сказал Мэтт. Одним движением руки он поднял Трейси и аккуратно посадил на сиденье фургона.

Винди и Фарго сели в другой фургон, а Талса повел караван через травянистое пастбище. Над головой зажигались звезды. Одной рукой Мэтт держал поводья, другой обнимал Трейси за талию. Так как он не испытывал никакого стеснения перед своими работниками в проявлении своих чувств к Трейси, она тоже решила не стесняться и прижалась к нему. С ним было так хорошо, от него исходил запах мужчины, и ее сердце разрывалось от любви. Он мог везти ее куда угодно, ей было все равно, лишь бы он был рядом, лишь бы быть в его объятиях, и этого было достаточно. Достаточно? Это было больше, чем можно было желать.

— Кстати, кто такая Марта Велш? — спросила Трейси.

— Почему ты только что спросила? Я говорил о ней несколько часов назад.

— В это время я была занята изюмом с шоколадом.

— Ну, Марта напоминает фейерверк. Ей за пятьдесят, она управляет своим поместьем, как морской пехотинец, проводит самые многочисленные, самые интересные вечера с танцами. Мы поедем на один из таких вечеров.

— Да? Настоящие танцы в амбаре? Как в кино?

— Как в Техасе, мадам. Положи голову на место. Мне нравится ее ощущать там, где она была.

— Хорошо, сэр. Что мне надеть на танцы? Мои сапоги подойдут? Мне не нужна шляпа, правда? Ой, как интересно!

— Думаю, что в этом году я прекрасно проведу время. Посмотри вперед, Трейси.

— Это костер.

— Я хочу, чтобы ты увидела другую сторону жизни на ранчо. Когда дневная работа закончена, когда на небо выходят погулять звезды, земля начинает возвращать свои долги. На ней ты обретешь спокойствие, которого не найти больше нигде. И очень важно разделить с кем-то этот момент твоей жизни.

— Ой, Мэтт, как здорово.

Мэтт подвел счастливо улыбающуюся Трейси к костру. Около двадцати мужчин разного возраста стояли вокруг костра, и все они одновременно приподняли края шляп в немом приветствии. Мэтт кивнул в ответ и усадил Трейси на землю, а потом сам сел рядом. Винди не замедлил преподнести ей палочку с нанизанным на одном конце зефиром. К ее удивлению и восхищению, Дасти, Фарго и Талса достали из фургона гитары и стали петь удивительно гармоничным трио.

Другие работники ранчо сидели маленькими группами, одни тихо переговаривались, другие просто отдыхали и наслаждались музыкой. Двое мужчин лежали, вытянувшись, и Трейси была уверена, что их укачала музыка. Эти люди работали бок о бок бесконечные часы днем и сейчас вновь собрались вместе, чтобы провести свободное время. Это было похоже на большую семью, которая принимала Трейси в свои члены. Трейси была незнакомкой, но они не задавали ей вопросов.

Она стряхнула со щеки слезу, но улыбку не прятала. Мэтт крепко прижимал ее к себе, и ночь окутала их покрывалом блаженства. Он все продумал до мельчайших деталей, даже пропустил обед, чтобы доставить ей радость. Теплота и нежность, которые сияли в его глазах всякий раз, когда он смотрел на нее, растопили в ее сердце последний ледок. Отблески огня играли на его загорелом лице, и она хотела погладить его щеку и объявить во всеуслышание о своей любви к нему.

Но она сидела тихо, впитывая таинственность момента, частью которого сейчас была, аккуратно укладывая впечатления от него на полочки своей профессиональной памяти. Она запомнит эту ночь и обратится к ней снова и снова, когда нахлынет необъяснимый страх и беспокойство. Как благодарна она Мэтту за то, что он показал ей эту сторону его жизни. Это успокаивало больше всего, и это принадлежало только им.

Дасти, Фарго и Талса продолжали петь, и Трейси решила, что их имена здорово им подходят. Да и Винди, и ее Мэтту. Они были техасскими ковбоями. Эти люди ни о чем не спрашивали, полностью отдавая себя и так мало требуя взамен. Постоянная усталость, раны, никогда не заканчивающаяся работа — вот цена, которую они платили за эту звездную ночь. Научится ли она когда-нибудь принимать жизнь так, как это делали они? Она этого просто не знала.

Костер прогорел до маленьких угольков, Мэтт встал на ноги, предлагая Трейси руку.

— Спасибо, парни, — сказал он.

— К вашим услугам, босс, к вашим услугам, мадам, — церемонно сказал Дасти, приподнимая шляпу. — Мы потушим костер. Я хочу поспать здесь. Ночь, думаю, будет удивительная.

— Сказочная ночь, — сказал Мэтт, улыбаясь Трейси.

— Спасибо вам всем, — сказала она. — Это было так… В общем, ночь была восхитительная. Я не могу даже сказать вам…

— Дорогая, — сказал Винди, — улыбка на вашем лице говорит обо всем больше, чем слова.

Все пожелали друг другу спокойной ночи, потом Мэтт поднял Трейси на руки и усадил в фургон. Лошади пошли тихим, размеренным шагом.

— Мэтт, спасибо тебе.

— Извини, что похитил тебя из-за обеденного стола.

— Не нужно извинений. Вы все знали об этом, правда? Твой отец, Элси?

— Да, и они тоже решили, что это грандиозная идея. Как тебе понравились мои поющие ковбои? Здорово, да?

— Отлично. Между нами, как их настоящие имена?

— У них у всех настоящие имена, за исключением Талсы, его зовут на самом деле Харви, но последний, кто так его назвал, ушел со сломанным носом.

— Харви?

— Талса. Так будет безопаснее.

— Он родился в Оклахоме?

— Нет, в Кливленде.

— О Боже, он похож на настоящего ковбоя.

— Да, эта страна попадает в кровь человека, она меняет его, заставляет поверить во многие вещи и ценности. Это может случиться и с красивой женщиной из Детройта, если она этого захочет. Ничего не говори, Трейси. Просто подумай о том, что видела и чувствовала сегодня вечером, и запомни, что рядом с тобой сидит мужчина, который любит тебя всем сердцем.

— И я люблю тебя, Мэтт. Мне так хочется, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Сейчас с тобой, здесь, я ничего не боюсь. Но наступит завтра с его сомнениями и страхами, с вопросами, на которые мне предстоит ответить.

— Никаких мрачных разговоров, моя леди. Я отвезу тебя домой, и мы будем там любить друг друга.

— Звучит очень романтично.

— Мы будем сегодня в твоей комнате.

— Да?

— Причина кроется в том, что у тебя совсем усталый вид. Боюсь, что тебе трудно будет пройти через весь дом.

— Мэтт, ты говоришь такие ужасные вещи.

— Но это правда! Но есть и другая причина. До тех пор, пока ты не скажешь, что останешься здесь, я не могу лежать с тобой в своей постели. Если я потеряю тебя, то не смогу в ней никогда спать, потому что каждую ночь буду искать тебя рядом, и так будет продолжаться до конца моей жизни.

— Мэтт, не нужно говорить об этом.

— Я не собираюсь ни винить тебя, ни вызывать у тебя жалость к себе. Я только констатирую факты. Поэтому я и хочу пробраться в твою мягкую и теплую кровать.

— Моя кровать к тому же и очень уютная.

— Хорошо, мадам. Боюсь, что мне все время придется контролировать себя.

— Не забудь, ковбой. Но, Мэтт, мне нужно признаться тебе кое в чем.

— Ага…

— Я… Я…

— Говори же, Трейси.

— Я съела все до единой изюминки в шоколаде.

Их дружный смех прозвучал среди ночи, и звезды, казалось, подмигнули им на прощание, говоря, что еще один техасский день подошел к концу.


— Ладно же, вы, двое, — сказала Трейси Мэтту и Винди утром следующего дня, — отойдите в сторону. Я хочу сама попробовать сесть на лошадь, но, боюсь, что она может сбросить и убить меня.

— Ну, дорогая, я не знаю, как тут быть. Почему бы тебе не спросить Мэтта помочь влезть на лошадь?

— Нет, — сказала Трейси. — Мэтт, отойди, мне нужно много места.

— Трейси, — сказал Мэтт, становясь рядом с ней, — ты можешь перелететь через лошадь и удариться головой, приземлившись с другой стороны.

— Не упаду, я все рассчитала. Кроме того, мы с Мейбл немного поболтали, и она обещала стоять очень смирно. Не правда ли, Мейбл, крошка? Видите, она подмигнула мне! Посторонитесь, пожалуйста.

— Черт, — прошипел Мэтт.

— Я не могу на все это смотреть, правда, не могу, — сказал Винди, направляясь к конюшне.

— Ты предатель, Винди. У меня все получится великолепно.

— Трейси, — вымолвил Мэтт, — если ты сейчас сломаешь себе шею, то не сможешь пойти сегодня на танцевальный вечер. Помни об этом.

— Ладно. Ну, а теперь — вперед, — она кивнула головой и от предвкушения победы потерла руки.

Все шло нормально в течение приблизительно пяти секунд. Трейси вставила левый сапог в стремя, ухватилась за рожок седла обеими руками и подняла правую ногу в воздух.

Потом что-то пошло не так, совершенно не так, как виделось Трейси. Ее сапог соскочил со стремени, и она плюхнулась животом на седло. Ее руки оказались с одной стороны седла, а ноги с другой.

— Помогите, — закричала она. — Мэтт, Мэтт!

— Ты звала меня? — деловито поинтересовался Мэтт.

— Черт меня побери, Мэтт. Сними меня отсюда!

— У тебя такая хорошенькая попка, — сказал он, гладя ее по ягодицам.

— Винди!

— Он занят. Скажи-ка мне, Трейси, как ты собираешься слезать отсюда?

— Если я буду держаться за эту штуку, ой, господи, Мэтт, я сейчас соскользну. Мэтт, я непременно пожалуюсь твоему отцу на тебя.

— Ты меня очень испугала.

— Кровь приливает у меня к голове. Мэтт, послушай меня. Раздел четыре, пункт два кодекса ковбоя говорит, что ты должен помогать леди в безвыходном положении, особенно той, которая висит вниз головой на старой толстой лошади. Сию же минуту сними меня с нее.

Засмеявшись, Мэтт безо всяких усилий взял Трейси за талию и поднял ее с лошади. Подержав минутку в воздухе, он поставил ее на землю.

— Спасибо, ты был необыкновенно добр, — съязвила Трейси, поправляя рубашку и джинсы.

— Стараюсь, — мрачно сказал он, но в его голубых глазах плясали веселые чертики. — Ты сделаешь так еще раз?

— Нет, это как витамин. Принимаешь один раз в день. Понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно. Кстати, а что на самом деле гласит раздел четыре, пункт два?

— Я тебя просто провела, — захохотала Трейси, крутя пальцем у виска.

— Ну ты и врунишка, — обиделся Мэтт.

— Я знаю, но ведь ты любишь меня.

— Наконец-то мы вернулись к нашей прекрасной действительности. Прошлой ночью в постели ты была так…

— Прошлой ночью? О чем это ты говоришь?

— Прости, я забыл. Нам запрещено говорить о таких вещах, особенно в присутствии Мейбл. Пойду, оседлаю свою лошадь.

Трейси улыбнулась при воспоминании о прошедшей ночи. Ее типично женская, украшенная рюшами и оборками кровать нисколько не уменьшила его мужественности. Еще раз Трейси была покорена великолепием прекрасного тела Мэтта, нежностью его сильных рук, тем спокойствием, что она ясно ощущала только рядом с ним.

Мэтт говорил ей о своей любви, добавляя новые оттенки ее чувству. Он ласкал, целовал, истязал любовным страданием ее тело до тех пор, пока она не стала умолять его поглотить ее, утолить ее жажду, которая вспыхнула с новой силой во всем ее существе. Но он держал Трейси на расстоянии, а она все подвигалась к нему, путешествуя пальцами по его груди и плоскому животу, ощущая его жгучую потребность в ней. Мэтт громко вздохнул, задрожали мускулы на его спине, эмоции окончательно вышли из-под контроля. Он вошел в ее трепещущее от страсти тело одним мощным ударом и наступил беспредельный испепеляющий экстаз.

Они вдвоем достигли высот, которые невозможно представить, окликали друг друга, отвечали прерывающимися голосами, потом им показалось, что тела их взорвались изнутри, и они растворились друг в друге и долго лежали так, не смея оторваться и нарушить этот сладостный миг. Трейси чувствовала тихую радость и даже хотелось плакать, но крепкие руки Мэтта убаюкивали ее. Они тихонько успокаивались, жар любви остывал, их тела, сплетясь, неподвижно лежали на кровати.

Мэтт нежно поцеловал ее, еще раз сказал о своей бесконечной любви и ушел, а она провалилась в беспокойный сон. Эта ночь была сказочной, замечательной, волшебной, а теперь наступило другое чудесное утро, которое она проведет с Мэттом. За завтраком он объявил ей, что они поедут на прогулку верхом, и не сказал о времени, которое они проведут вместе. Трейси была переполнена счастьем оттого, что целый день был в их распоряжении.

Мэтт усадил ее на лошадь, и они отправились к роще. Ехали молча, пока не поравнялись с пастбищем, поросшим ярко-зеленой травой.

— Я должен что-то сказать тебе, Трейси. Я не хочу, как вор, шмыгать среди ночи по своему дому. Ты должна быть в моей комнате, в моей постели, как моя жена. Мы должны идти по холлу вместе и закрывать дверь в мою комнату тоже вместе. Именно так я хочу видеть тебя до конца моих дней. Выходи за меня замуж, Трейси. Доверься мне, люби меня и поверь, что я могу и хочу сделать тебя счастливой.

— Ох, Мэтт.

— Черт, мне не следовало говорить тебе этого прямо сейчас. У меня все никак не хватает времени поговорить с тобой по-настоящему, помочь тебе справиться и разобраться с вещами, которые тебя еще беспокоят.

— Что значит «у меня не хватает времени»? За завтраком ты не сказал, что тебе нужно ехать на ранчо.

— Я думал, ты понимаешь, что мне туда нужно обязательно попасть.

— Нет, Мэтт. Я поняла, что мы весь день проведем вместе. Я просто не понимаю, почему ты не можешь…

— Черт возьми, Трейси. А ты разве пытаешься понять? Ты постоянно требуешь от меня невозможного. Ты так и не поняла, что такое «Рокочущее «Р»».

— Нет, я поняла. Я поняла его красоту и спокойную простоту, восходы солнца и звездные ночи. Чего я не понимаю, так это твоего слепого поклонения ранчо. У тебя оно всегда стоит на первом месте.

— Это неправда. Ладно, Трейси, поедем в рощу и там обсудим все с начала и до конца. Мы останемся там на три дня, если понадобится, но мы все выясним. Я люблю тебя, Трейси Тейт, и буду до хрипоты убеждать тебя, как много ты для меня значишь. Я хочу избавить тебя от последних сомнений и снова попрошу тебя выйти за меня замуж.

— Ты на самом деле этого хочешь? Из-за меня отбросить все остальное…

— Черт меня побери, да!

— Ох, Мэтт, спасибо тебе. Заметь пожалуйста, я стараюсь. Я хочу всегда быть с тобой. Я постараюсь объяснить тебе все мои страхи и с твоей помощью преодолеть их.

— Мы сделаем это. И я не успокоюсь, пока все не решу. Боже, Трейси, ты моя. Я никому не отдам тебя. Ты увидишь, что сроднишься с этой землей, со мной, со всем, что нас окружает.

Вдруг раздался пронзительный свист, и, подняв головы, они увидели всадника, летящего к ним во весь опор.

— Это Дасти, — сказал Мэтт, останавливая свою лошадь и дергая Мейбл под уздцы.

— Рад, что нашел вас, хозяин. На северном пастбище лошадь запуталась в колючей проволоке. Она так бесится от боли, что никто не может приблизиться к ней. Она вся порезалась и искололась, раны становятся все хуже. Фарго говорит, что ее нужно пристрелить, потому что спасти ее невозможно, но решение остается за вами.

— Отвези Трейси к Винди.

И он уехал. Он пришпорил лошадь, развернулся и в считанные доли секунды скрылся из вида, ничего не сказав Трейси и даже не взглянув в ее сторону. Он просто сбежал от нее, оставив ее, растерянную, посреди дороги. Она сидела, не моргая, тупо уставившись ему вслед, не понимая, что же произошло. Потом она посмотрела на Дасти так, как будто видела его первый раз в жизни.

— Мадам, я провожу вас домой, — сказал Дасти.

— Что? О да, конечно. Мэтт поехал к… лошади?

— Да, мадам. Бедняга попала в переплет. Вот уж поистине беда. Нужно помочь лошади выбраться.

— Но, если вы все знали об этом, почему же вы не…?

— Мэтт — хозяин, мадам. Мы не можем уничтожить ценного представителя породы без ведома Мэтта. Мэтт говорит нам, что нужно делать, а мы только выполняем приказы.

— По всем вопросам, — тихо сказала Трейси.

— Да, мадам. Он знает каждый дюйм земли здесь и что на ней происходит. Ничего не случается без того, чтобы он не знал об этом. Так и должно быть. Он…

— Хозяин.

— Да, — засмеялся Дасти. — Он хозяин все двадцать четыре часа в сутки.

— Что совсем не оставляет ему времени для своих личных дел.

— Это ранчо очень большое, мадам. Готовы вы ехать домой?

— Да. Я готова… ехать.

Трейси с трудом смогла бы вспомнить дорогу домой. Дасти снял ее с Мейбл, приподнял шляпу, вспрыгнул на седло и ускакал, поднимая за собой облако пыли.

Винди посмотрел на бледное, грустное лицо Трейси и ничего не сказал. Он немного постоял, чтобы убедиться, что Трейси не собирается обсуждать с ним то, что ее волновало. Она повернулась и пошла к дому тяжелыми, шаркающими шагами. К счастью, Элси не было на кухне, и Трейси поспешила к себе в комнату, закрыла дверь и бросилась на кровать.

Слезы хлынули ручьем. Рыдания сотрясали ее тело и выматывали ее душу. Она так больше не могла. «Рокочущее «Р»» вновь вырвало Мэтта из ее объятий и на этот раз навсегда. Битва закончилась, эта земля победила.

Трейси не сомневалась, что Мэтт любит ее, но на ранчо он будет один, без нее. И она, в свою очередь, будет такой одинокой, что не сможет оставаться одна. Умный набор диких фраз, констатация ужасной реальности.

Итак, что теперь? Может быть, сбежать, оставив залитую слезами записку, в которой еще раз объявить ему о своей любви, но в то же время объяснить, что жизнь вместе просто невозможна? Нет, это трусливо и недостойно.

Она еще раз попытается объяснить все Мэтту в спокойной и вежливой манере. Он же будет рвать и метать, объясняя ей, что она так и не дала ему шанса доказать, что они могли быть счастливы на ранчо. Он попросит ее задержаться, пока она не закончит задание, и не избегать его в те часы, которые он оставит для доказательства своей преданности ей. Эти сильные руки найдут ее, эти чувственные губы будут целовать ее, и она вновь отдастся его желаниям. Она опять забудет обо всем и будет любить его преданно и самозабвенно.

Трейси заставила себя встать с кровати и выглянула в окно. Она металась и не знала, что делать. Логическое решение — покинуть это место как можно быстрее. Любящая же ее душа хотела остаться до последнего момента и насладиться каждой оставшейся драгоценной секундой с Мэттом. Что же более справедливо по отношению к нему? Ничего. Он хотел, чтобы она осталась здесь навсегда, и боль его не уменьшится, если она покинет его под благовидным предлогом.

Она не могла прийти ни к какому решению. Наконец, решила все делать последовательно. Сегодня вечером будет вечеринка с танцами, и она пойдет на нее с Мэттом и вдоволь повеселится. Она скажет Мэтту о своем решении вернуться в Детройт после того, как выполнит редакционное задание. Она сделает это позже, когда будет в силах взять себя в руки и не валяться у него в ногах, задыхаясь от рыданий, не в силах произнести членораздельных звуков. Пока он ничего не должен подозревать, не должен чувствовать ни малейшего изменения ее настроения. Она будет принимать его в своей постели, а плакать будет в часы одиночества. У нее было достаточно сил, чтобы разбить его сердце, но эта мысль была ей ненавистна. Мэтт разрешил ей войти внутрь своей души, снял все перегородки, отделявшие их, а она предаст его?

Трейси вымыла лицо и отправилась на кухню. Элси была там, наполняя деревянную корзину едой, она суетилась и что-то приговаривала.

— На соседнем ранчо родились детки, и я ношу им туда гостинцы. Понимаешь, какая радость? У Петси Хант родились близнецы.

— Как здорово, — улыбнулась Трейси.

— Ленч в холодильнике. Лестер везет мистера Рамсея в город на очередной осмотр, поэтому я оставляю дом на тебя и Мэтта.

— Нет, Элси, я буду одна. Мэтта позвали к лошади, которая поранилась и очень страдает.

— Я уверена, что ты найдешь себе занятие. Я пошла, буду через несколько часов.

— Пока, Элси. Приятно тебе провести время.

— Я всегда счастлива, когда могу прикоснуться к ребенку, а у Петси, хвала Богу, их целых двое. Вот что нужно нашему ранчо — новое поколение Рамсеев.

Боже, подумала Трейси, вот о чем ей совершенно противопоказано думать — об их возможных с Мэттом детях. Начинается тупая боль в сердце от мысли, как Мэтт гордился бы сыном и как он был бы нежен с маленькой дочкой, похожей на Трейси. «Все! Хватит! Иди лучше искупайся», — приказала себе Трейси.

Трейси сняла одежду и направилась к бассейну в голубом бикини. Вода была прохладной и хорошо освежала. Сажень за саженью проплывала она, стараясь отогнать мысли о Мэтте. Потом она позагорала, стараясь не обжигать свою нежную кожу, а когда ей опять стало жарко, вновь вошла в воду. Так ей удалось скоротать время до полудня. Наконец, она отправилась назад, к дому, стараясь весело улыбаться Элси, которая уже была на кухне.

— Ну, и как малыши?

— Милые кнопочки. Ну, ладно, нужно подумать об обеде. Вы с Мэттом не будете обедать дома, поэтому…

— Не будем?

— Ну, конечно же, нет. Марта Велш наготовит столько еды, что можно будет накормить половину голодных ковбоев Техаса!

— Никто мне об этом не говорил. У меня нет ни малейшего представления, что надевать. Конечно, мы поедем туда, если предположить, что Мэтт вернется домой вовремя.

— Он еще никогда не пропускал вечеринки с танцами у Марты Велш. Нет, беру свои слова обратно. Однажды у него заболело много телок и ему пришлось быть с ними. Пойдем-ка, посмотрим твои наряды, и я помогу тебе выбрать подходящий наряд.

Все было превосходно, решила Элси. Голубая юбка с вышитой оборкой и белая блуза с бантом на шее прекрасно гармонировали с нарядными туфлями, и все вместе очень шло Трейси.

— Пойду, приму душ, — сказала Трейси.

— Тебе следует пойти на танцы в бикини. Тебя сразу же выберут королевой вечера.

— Или арестуют.

Мэтт не вернулся к тому времени, когда она, одетая, ждала его в гостиной. Она приготовила коктейли для себя и мистера Кендала Рамсея. Она даже не упомянула про отсутствие Мэтта и весело болтала, как беззаботная пташка. Позже она решила, что заслужила награду Академии Искусств за такое блестящее представление.

— Ты прекрасна, дочка, — восхитился Кендал. — Ты прямо как с картинки, очень впечатляюще!

— Я купила эту одежду в Детройте, но никому не скажу об этом. Пусть думают, что это из очень модного салона.

— Нужно нечто большее, чем одежда, чтобы очаровать техасца.

— Это, мистер Рамсей, чистая правда.

— А мне коктейль приготовлен? — спросил знакомый голос. — Или с глаз долой — из сердца вон?

— Мэтт! Я не думала, что ты так рано приедешь с ранчо. Как лошадь?

— Я не смог спасти ее.

— Сломала ногу? Колючая проволока? Что? — заволновался Кендал.

— Проволока, — коротко ответил Мэтт, наливая себе выпить. — Но я не дал ей страдать, отец.

— Я знаю, сын. Итак, Трейси, что ты скажешь о моем сыне, когда он приведет себя в порядок? Красивый дьявол, правда?

Трейси не ожидала, что кто-нибудь заведет разговор о внешности Мэтта, по крайней мере, до тех пор, пока она не придет в себя от замешательства и восторга. Мэтт был великолепен. Прекрасно сшитый костюм подчеркивал ширину его плеч. Белоснежная рубашка была оттенена галстуком серебристого цвета, и он гармонировал с кушаком такого же цвета, повязанным на талии.

— Он… произвел на меня впечатление, — с трудом произнесла Трейси.

— И ты прекрасно выглядишь, Трейси, — сказал Мэтт.

— Это мои самые модные наряды на западный манер, — пошутила она.

— Вижу. У тебя отличный загар. Ты плавала сегодня?

— Да, — ответила Трейси. Это было после того, как он бросил ее посередине дороги.

— Отлично. Я рад, что ты хорошо провела день.

Она бы отвернула ему голову за эти слова! Это был один из самых плохих дней в ее жизни. «Я люблю тебя, Мэтт! Я возвращаюсь в Детройт. Мэтт, как твоя рука?» — мысленно спрашивала Трейси. На самом деле она смогла произнести вслух лишь последний вопрос.

— Прекрасно. Мой доктор может вылечить все, что угодно. Давай-ка в путь, милая леди. Я хочу всем жителям Техаса показать такую красавицу.

— Один танец станцуй за меня, — сказал Кендал. — Веселитесь, детки.

Изумительной красоты заход солнца желал прошедшему дню спокойной ночи. Они выехали с ранчо.

— Мы еще не закончили наш разговор, но не будем делать этого сегодня. Сегодня вечеринка, — сказал Мэтт.

— Ладно, — согласилась Трейси. «Слишком поздно, Мэтт, слишком поздно», — думала Трейси про себя.

— В помещении будет тепло, но, Трейси, обещаю тебе, что ты не заметишь этого, потому что будет некогда замечать.

— Знаешь, Мэтт, я все время думала, как это будет. Если вечеринка в таком же, как у тебя, амбаре, то куда деть инструменты?

— У Марты есть еще один амбар для тяжелых инструментов. Они просто на этот вечер все вынесли оттуда. «Бегущая «В»» — большое ранчо, а Марта — человек жесткий и волевой. Во всем Техасе вряд ли найдется ковбой, который захочет потягаться с ней.

— Звучит интригующе.

— Классически.

Спустя полчаса Мэтт повернул на мощеную дорогу и подъехал к широко открытым воротам. На них, так же, как на воротах ранчо Мэтта, была прибита табличка со словами «Бегущая «В»». Широкая аллея, ведущая к дому, была забита машинами и грузовиками, стоявшими по обе ее стороны.

— Мы можем оставить машину здесь. Дальше мы просто не проедем, — сказал Мэтт, пристраивая их автомобиль за одной из машин.

— Сколько народу приезжает на такое событие?

— Обычно две сотни.

— Ты смеешься!

— Включая губернатора штата.

— Вот это класс!

— Ерунда, мадам. Это танцы в амбаре, просто больше ничего.

До их ушей долетел смех, а потом они увидели большое здание амбара. Ярко освещенное, оно неожиданно появилось среди тьмы. Трейси ощутила внезапное волнение, когда увидела цветные гирлянды огней, свисающие с потолка многочисленными рядами. По периметру помещения были расставлены деревянные столы и скамейки для музыкантов. Музыка была главной частью праздника, и много пар уже танцевало на расчищенном пространстве. У одной из стен стояли многочисленные яства, похожие на картинки из журнала для гурманов, а в другом углу был сделан бар.

— Как красиво, — сказала Трейси.

— Неплохо для амбара, правда?

Разные стили одежды смешались в амбаре: очень дорогие платья и костюмы соседствовали с выцветшими джинсами и хлопчатобумажными рубашками. Трейси хотелось затеряться среди этой пестрой толпы.

Ее взгляд блуждал по лицам гостей. Некоторые из этих людей могли бы стать ее соседями и друзьями. Она бы познакомилась со многими из них и подружилась, если бы осталась здесь и стала женой Мэтта. Они были техасцы, они нашли своих чаек и были дома. Трейси Тейт не была своей среди них.

Рядом с ней неожиданно возникла яркая брюнетка в сером костюме и бледно-розовой шелковой рубашке. Она взяла лицо Мэтта в ладони и поцеловала его в обе щеки.

— Привет, любимый, — сказала она. — Как поживает мой самый любимый ковбой?

«Вот черт! — подумала Трейси. — Кто это такая?»

И что она подумала о Трейси? Или она решила, что Трейси — сестра Мэтта?

Загрузка...