Глава 6

Кейт и Джудит вышли из леса с полными корзинами колокольчиков. На щечках Джудит играл нежный румянец, знак вернувшегося здоровья. Из-под глаз исчезли темные круги. Она держала голову слегка склоненной набок, словно любопытная птичка, прислушиваясь к окружающим ее звукам. Теперь она знала по голосу каждого ребенка в деревне, научилась свободно передвигаться по домику Кейт, помнила, сколько шагов от одной деревенской лавочки до другой. Сегодня утром, осторожно ощупывая каждую вещицу, которую клали ей в руку, она выбрала брошку для Кейт. И с гордостью принесла домой этот первый подарок, который купила сама на деньги, вырученные от плетения корзин. Кейт сказала, что это будет ее любимое украшение, кроме разве что золотого крестика, много лет назад подаренного Ричардом.

За деревней блестела на солнце ровная гладь залива. От причала отделилась рыбацкая лодка, вспугнув цаплю, которая покинула камыши и тяжело полетела над илистым берегом. Кейт, провожая ее глазами, описала происшествие Джудит, но вдруг оборвала себя на полуслове.

У церкви стоял грум, держа за повод двух лошадей, одну с дамским седлом. Джудит, необыкновенно чуткая к каждой перемене в настроении Кейт, беспокойно спросила:

— Почему мы остановились? Ты что-то увидела?

— Я не уверена, но кажется…

Кейт прищурилась. Она увлекла Джудит вперед и попросила ее подождать у кладбищенских ворот. А сама неспешно двинулась по дорожке между надгробьями, потом тихо скользнула в тень какого-то памятника.

Вдоль церковной ограды медленно шла молодая светловолосая девушка в элегантной черной амазонке, время от времени останавливаясь, чтобы прочитать надписи на памятниках. Или только делала вид, что читает? Сдвинув брови, Кейт напряженно следила за ней. Через минуту девушка должна поравняться со склепом, где уютно лежала партия контрабандных бочек. Заинтересованный наблюдатель легко различит отпечатки ног на земле, помятый мох, сколотую с бочонка щепку. Неужели новый сквайр предпринял очередной шаг — потихоньку послал на поиски следов свою дочь? В том, что незнакомка и есть дочь сэра Генри, Кейт не сомневалась.

Едва Арабелла поравнялось со склепом, Кейт выступила из тени и небрежно кивнула.

— Если вы желаете посетить церковь, мэм, я могу достать для вас ключ.

Арабелла вздрогнула и подняла глаза. И увидела перед собой хорошенькую брюнетку, в чьих глазах, несмотря на вежливые слова, читалась неприязнь.

— Вы очень добры, но… пожалуй, в другой раз. Сейчас я уже должна возвращаться.

Брови Кейт вопросительно поднялись. Непривычная к недоверчивым, скептическим взглядам, Арабелла невольно начала оправдываться, словно совершила что-то недозволенное:

— Я только хотела посетить могилу дяди.

— Но сэр Чарльз похоронен недалеко от входа, мисс Глинд. Вы не могли не заметить новый памятник и свежие цветы.

— Да, я положила туда и свои. Я просто хотела… — Внезапно ей пришло в голову, что она ведет себя с этой бесцеремонной и дерзкой девицей, словно провинившийся ребенок. Она перекинула шлейф амазонки через локоть и вышла на дорожку. Слегка поклонившись, она направилась к воротам плавной, скользящей походкой.

Увидев терпеливо ожидавшую у ограды Джудит, она помедлила. Для Арабеллы слепая девушка в испачканной юбке с корзинкой цветов могла стоять у церковных ворот только по одной причине. Она достала из кармана амазонки вязаный кошелечек.

— Какие милые цветы, — сказала она. — И как сладко пахнут.

Джудит, услышав приветливый голос и звяканье монет, привычно протянула вперед букетик цветов, одновременно подставив ладонь другой руки. В ее голосе появились хнычущие нотки — когда-то цыгане учили ее, что просить нужно именно так.

— Они совсем свежие, леди, сорваны всего лишь час назад.

Арабелла приняла цветы и собралась положить в протянутую ладонь монету, когда вдруг словно все адские фурии в багровом дыму и пламени заполонили церковный двор и набросились на нее.

Кейт перехватил протянутую руку Джудит, крепко зажала в своей и повернулась к Арабелле, воинственно развернув плечи и высоко вскинув голову.

— Можете взять цветы, мэм. Но мы не берем денег за то, что производит в изобилии природа.

Лицо Арабеллы стало таким же белым, как косыночка на ее шее.

— Я понятия не имела, что это касается вас, — проговорила она холодно. — Просто хотела дать денег этой бедняжке.

— Все, что касается Джудит, касается и меня.

— Она ваша сестра?

— Да, хотя и не по крови.

— Тогда вам не стоит так пугать ее. Смотрите, она боится вашего гнева.

— Вы смеете советовать мне, как лучше обращаться с Джудит? — процедила Кейт глухим, хриплым голосом. — И это дочь человека, едва не убившего ее монетой, которую так небрежно швырнул под копыта лошадей! Вы тогда тоже сидели в карете? И наверное, смеялись вместе с вашим отцом?

Арабелла отшатнулась, не на шутку испуганная яростью, прозвучавшей в голосе Кейт. На миг ей показалось, что эта широкоплечая девушка сейчас ударит ее. Она машинально подняла хлыст, но тут же осознала, что вокруг сделалось необычно тихо, и увидела беспокойное лицо грума, который спешил с лошадьми к воротам. Она огляделась.

В дверях домов стояли женщины, почти все с малышами, цеплявшимися за их юбки. А над церковной оградой виднелись лица ребятишек с вытаращенными глазами и засунутыми в рот пальцами. Она поняла, что это было не праздным любопытством. За молчаливым разглядыванием она ощутила непонятную враждебность. В Лондоне она не сталкивалась с чем-либо подобным и растерялась перед такой дружной неприязнью. Может быть, они просто радуются тому, что над ней, посторонней, берет верх местная мегера?

Грум, который стоял потупившись, был сейчас единственным звеном, связывавшим ее с благодушной безоблачностью ее защищенного от невзгод существования. Но Арабелла отметила, что, подсаживая ее в седло, он избегал встречаться с ней глазами. Ее нервы, уже порядком натянутые под действием холодной, унылой атмосферы Соколиного замка, не могли дольше вынести этого странного молчания.

Она выпрямилась в седле и повернулась к Кейт:

— Как я догадываюсь, вы — мисс Хардэм. Очень жаль, что вы не сумели привить вашим ученикам более приличные манеры, чем собственные.

Арабелла развернула лошадь и поскакала вдоль деревенской улицы. Она не смотрела по сторонам, но все-таки сознавала, что, хотя женщины и приседают перед ней, лица их при этом остаются неподвижными и все как одно выражают странное торжество.

Кейт смотрела ей вслед. Потом, успокоив Джудит, нагнулась, чтобы подобрать рассыпавшиеся колокольчики. Она уже успела устыдиться своей вспышки и искала себе оправданий. Но как ни старалась, не могла скрыть от себя истинной причины мгновенно вспыхнувшей враждебности к Арабелле. В ее голове стучали слова Ричарда: «В ней есть изящество и своего рода утонченность…»

Она не могла не признать, что он прав, и одновременно с этим открытием пришла первая тень сомнения. На чем, собственно, основаны ее чудесные мечты? На детской клятве, на нескольких словах любви, вырванных у Ричарда слезами? Но он так и не сделал ей предложения, вообще ни разу не заговорил о браке.

Когда они с Джудит вышли из леса, над ними, громко треща, пролетела черно-белая птица. Обыкновенная сорока. «Сорока — к печали…» — подумала Кейт.


Ричард стоял у окна гостиной, разглаживая кружевные оборки, примятые тяжелыми манжетами лилового камзола. В саду порывистый ветер беспощадно гнул и ломал хрупкие весенние цветы, расшвыривал яркие лепестки по мокрой земле, гнал по газону стайку прошлогодних листьев, раскачивал, невзирая на громкие, но тщетные протесты грачей, верхушки вязов, грозя опрокинуть гнезда с выводками птенцов. Дождь, набежавший с юго-запада и завесивший залив серым плащом, отстукивал бравурное стаккато по оконным стеклам.

Ричард отвернулся от окна и хмуро отметил, что из камина потягивает дымком. Он постарался увидеть комнату глазами постороннего. За двадцать лет, которые прошли со смерти матери, в этом доме ничего не изменилось. Он так редко позволял себе развлекаться, что мебель в гостиной месяцами стояла покрытая чехлами, которые слуги торопливо сдернули, едва на аллее показалась карета, где могла находиться дама.

Сквайры, которых он изредка приглашал к себе после охоты, или заходившие иногда любители наук, желающие воспользоваться телескопами отца, чувствовали себя уютнее в библиотеке, где обычно он сидел вместе с Кейт.

У этой длинной безликой комнаты с мраморным камином и сверкающими канделябрами, изящной мебелью, обитой парчой пастельных тонов, не было ничего общего с Кейт. Ричард сомневался, что она вообще заходила сюда, кроме того единственного раза, когда он показывал ей свой дом. В этой комнате словно до сих пор обитала тень его матери, и она также годилась для утонченной, невозмутимо-элегантной леди… такой, как Арабелла.

Сквозь шум ветра за окном он услышал, как у дверей остановилась карета. Джонатан соскочил с запяток на залитую водой дорожку и опустил ступеньку. Плащ Арабеллы, который девушка не успела подхватить, хлестнул его полой по лицу и сбил шляпу, которая весело понеслась по грязным гранитным плитам террасы. Лакей едва успел удержать на голове парик, и с его губ едва не сорвалось крепкое словцо. И тут же он услышал, как Арабелла пробормотала не произнесенное им слово и, подхватив полы плаща, прошла в дом.

Когда она вошла в гостиную и поздоровалась с Ричардом, на ее лице не было ни тени неудовольствия. Снова ее воздушная красота, окружавшая ее атмосфера юности и изящества, на мгновение ослепили его. Склонившись к ее руке, он невольно замешкался, так что ее отцу пришлось многозначительно кашлянуть. Арабелла улыбнулась ему в глаза, и ее щеки залил нежный румянец.

Дамы, на которых Ричард насмотрелся в Лондоне, были густо нарумянены и напудрены, их волосы были уложены в высокие причудливые прически. Он нашел естественный облик Арабеллы несравнимо более очаровательным.

Арабелла, упавшая духом оттого, что жизнь ее так резко изменилась к худшему, решила, что в ее новом окружении одеваться по моде будет напрасным трудом, а лондонские привычки покажутся в провинции дурным вкусом. Познакомившись с ближайшими соседями, она весьма уничижительно отозвалась о них в письмах к тете Мэри. Но у нее хватило ума понять, что если она хочет иметь хоть какой-то круг общения, то сама должна приспособиться к местным условиям. Она также узнала, проведя осторожную разведку, что кроме двух дюжих братьев, которые приносили с собой в гостиную дух конюшни, Ричард Кэррил был единственным холостым мужчиной в этом медвежьем углу королевства.

Если ей суждено получить в мужья деревенского сквайра, этот, по крайней мере, обладает приятными манерами и достаточно развитым умом.

Пока Ричард здоровался с ее отцом, Арабелла осмотрела гостиную. Комната была хороших пропорций и обставлена дорогой и стильной, хотя несколько старомодной мебелью. Она сразу мысленно принялась прикидывать, как здесь можно все усовершенствовать.

Ричард нарушил ее размышления:

— Как мило с вашей стороны, что вы решились выйти из дома в такой ненастный день.

Арабелла улыбнулась в ответ.

— Я уже поняла, сэр, что если дожидаться в этих краях хорошей погоды, то можно весь день пролежать в постели. Но сознаюсь, по пути сюда я несколько раз решила, что мы непременно перевернемся — дороги здесь просто ужасные.

— По ним часто проезжают тяжело груженные телеги, отсюда и рытвины, — серьезно пояснил Ричард. — После дождя…

— Ну да, конечно. Отец, вы можете что-нибудь сделать, чтобы улучшить состояние дорог?

— Сомневаюсь, что новое дорожное уложение уже вступило здесь в силу. И вообще не думаю, чтобы местные жители соблюдали какие бы то ни было законы.

Ричард, который собрался позвонить в колокольчик, замер.

— Ну что вы, сэр Генри! У вас есть серьезные основания так полагать?

— Вы имеете в виду контрабандный промысел? Не могу сказать, что раздобыл доказательства, но держу глаза и уши открытыми. И не мог не заметить целого ряда странностей.

Ричард дернул за шнур и повернулся к гостю лицом, делая усилие, чтобы держаться как можно более непринужденно.

— Могу я полюбопытствовать, что именно вы обнаружили?

Глаза пожилого господина сощурились, он стряхнул с галстука невидимую пылинку.

— Я всегда придерживаюсь правила посвящать как можно меньше людей в свои дела.

Арабелла рассмеялась:

— Как не стыдно, отец! Можно подумать, что вы всерьез поверили, будто мистер Кэррил контрабандист. Невозможно вообразить что такой… элегантный джентльмен опустится до того, чтобы нарушать законы королевства в компании простолюдинов. Хотя это помогло бы как-то скрасить скуку провинциальной жизни, правда?

Ричард оказался под прицелом двух пар глаз — голубых лукавых и темных непроницаемых.

— Уверяю вас, что вовсе не нахожу здешнюю жизнь скучной, — ответил он спокойно.

Тут, к его облегчению, в гостиную вошла экономка, за которой следовала горничная с подносом.

Но сэр Генри, видимо, не собирался менять тему разговора. Он взглянул на окна, в которые в этот момент порыв ветра яростно швырнул холодные дождевые капли.

— Юго-западный ветер. Сейчас он дует с моря. Насколько часто здесь штормит, мистер Кэррил?

— Мы слишком далеко от Чичестерского канала, чтобы нам угрожали наводнения. Правда, время от времени кое-какой коттедж оказывается затопленным. Вы, наверное, заметили, что многие из них сложены из камня, чтобы защитить…

— Я заметил. Но… непогода не сможет воспрепятствовать достаточно большому судну войти в залив?

— Думаю, что нет.

Сэр Генри поставил чашку на столик и соединил кончики пальцев.

— В самом деле? Особенно во время прилива, в полнолуние, когда небо затянуто облаками. Подобные ночи весьма располагают к занятиям определенного рода, не правда ли?

Арабелла подалась вперед, ее широко открытые глаза перебегали с отца на Ричарда. Она покосилась на горничную, но девушка с непроницаемым лицом, напомнившим ей о жительницах деревни, склонилась над чайником. Ричард сделал ей знак, чтобы она заново наполнила чашку сэра Генри.

— Полагаю, на этот вопрос лучше всего могут ответить таможенные инспектора, сэр, — равнодушно проговорил он. — Я в такие ночи предпочитаю находиться в своей постели.

— Таможенные инспектора! Подозреваю, что они в сговоре с… — Но тут баронет замолчал, сообразив, что слишком разоткровенничался. Через несколько секунд он заговорил снова в своей холодной, педантичной манере: — Похоже, вы, как и многие другие ваши земляки, готовы закрыть глаза на преступления, которые совершаются вокруг.

— Это правда, сэр. Многие не считают перевозку контрабандных товаров большим преступлением.

— Таков был мой брат. Чарльз часто высказывался в Лондоне против таможенных законов. Но не получил поддержки и явился сюда, чтобы проповедовать свои идеи. Должно быть, они оказали на вас влияние, мистер Кэррил?

Ричард принял задумчивый вид и медленно проговорил:

— Нет, сэр, не думаю, что его идеи как-то на меня повлияли.

Он поздравил себя с тем, что сумел избежать прямой лжи. На него повлияла Кейт, а не сэр Чарльз. Когда сквайр разглагольствовал о таможенных законах, Ричард слушал сочувственно, но без особого интереса. Только после того, как Кейт вовлекла его в рискованный бизнес, он понял, какая прекрасная представляется возможность сэру Чарльзу претворить его взгляды в жизнь.

Сейчас, попав под прицел тяжелого, подозрительного взгляда сэра Генри и его каверзных вопросов, Ричард порадовался, что за долгие годы научился хранить секреты, скрывать настоящие мысли и чувства перед теми, кому не было до него никакого дела.

Когда горничная вышла, он спросил:

— Вы не порадуете нас музыкой, мисс Глинд? Правда, спинетом долгое время никто не пользовался. Но я надеюсь, вы увидите, что его привели в порядок… на случай, если вы согласитесь поиграть.

Она взглянула на него из-под ресниц:

— Вы настроили его ради меня?

Он поднялся и отвесил ей поклон. Они подошли к инструменту и, повернувшись спиной к сэру Генри, стали разбирать ноты. На мгновение он почувствовал на своей руке прикосновение ее пальчиков — легкое, как крылья бабочки. Арабелла услышала, как он втянул в себя воздух, и незаметно придвинулась ближе, так что их плечи соприкоснулись. Он взглянул на нее, и она прочла в его глазах удивление, которое затем сменилось чем-то большим.

Она скромно потупилась и села на круглый табурет. Рыбка клюнула. Правильно подобранная музыка поможет ему заглотнуть наживку глубже. Интересно, после свадьбы можно будет уговорить его уехать из провинции в Лондон? Но сперва придется доказать отцу, что Ричард, несмотря на дружбу с сэром Чарльзом, достоин, в свою очередь, стать отцом наследника Соколиного замка.

Она забегала по клавишам длинными, изящными пальцами, придумывая, как станет убеждать его.

Ричард перевел взгляд с ее напудренных волос под маленьким белым чепцом к изгибу стройной шеи над кружевом косынки. При каждом ее движении от нее волнами исходил аромат сладких духов. Забыв о присутствии ее отца, который сидел вытянув ноги, соединив концы пальцев и глядя в огонь, Ричард переворачивал страницы нотной тетради и чувствовал, как его уносит в волшебный мир, о существовании которого он прежде не подозревал.

Арабелла сыграла три произведения, затем сделала вид, что хочет встать, но Ричард принялся умолять ее играть еще. Она посмотрела ему в глаза, а на ее щеках обворожительно заиграли ямочки.

— Учитель музыки давал мне также уроки вокала. У меня мало талантов, но музыка для меня — величайшее наслаждение.

— Вы не позволите и мне приобщиться к нему?

— Если хотите, — ответила Арабелла и долгое мгновение удерживала его пылкий взгляд.

Затем она негромко запела чистым мелодичным голосом, вкладывая в содержание песни особенный смысл. Когда она кончила, Ричард почувствовал, что у него не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Он вежливо поблагодарил ее, сознавая, что это лишь жалкий лепет, и надеясь, что его глаза доскажут ей остальное.

Тут холодный голос сэра Генри заставил его помрачнеть.

— Тебе не следует утомлять нашего хозяина. Хотя спела ты неплохо. Я думаю, нам пора…

Ричард быстро повернулся к нему, подыскивая повод, чтобы задержать гостей.

— У меня в галерее есть несколько картин, которые считаются неплохими. Если вы окажете мне честь…

Сэр Генри привычно скривил губы и достал табакерку.

— Простите, но я предпочитаю посидеть у камина.

Ричард благодарно поклонился, чувствуя, как его охватывает благоговейный трепет при мысли, что он останется наедине с Арабеллой.

В длинной галерее было совсем тихо, звуки урагана почти не проникали сюда. Арабелла восторженно отозвалась о картинах. Пышная шелковая юбка ее черного платья, казалось, сама собой плавно скользила по паркету, придавая ей сходство с грациозным черным лебедем, плывущим по озеру. Перед фамильными портретами она остановилась.

— Видимо, это ваша матушка — та бледная, прелестная девушка в самом конце?

— Да. Портрет написан сразу после свадьбы.

— Вы напоминаете ее цветом лица и волос. А ваш отец?

Ричард указал наверх, и она отошла на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть. И заметила несколько удивленно:

— Подумать только, у него есть что-то общее с моим отцом. Такое же… замкнутое выражение лица.

Он поддакнул ей, но в глубине души не согласился. Несмотря на весь аскетизм его отца, оторванность от жизни и собственного сына, в нем не было холодной и расчетливой жестокости, которая отражалась на лице сэра Генри.

— Он в самом деле был замкнутым человеком? — полюбопытствовала Арабелла.

— Он так и не пришел в себя после смерти матери. Был очень ей предан. Я думаю, он предпочел бы, чтобы вместо нее умер я.

Арабелла осторожно коснулась его рукава:

— Конечно нет! Но наши истории довольно похожи. Моя мама, мистер Кэррил, была слабого здоровья, последние годы она почти не вставала. Она мало со мной общалась, а наши отцы…

Она отвернулась, голос ее сделался таким тихим, что Ричарду пришлось подойти к ней совсем близко, чтобы расслышать ее слова.

— В детстве я была очень одинока. Наверное, вы сможете понять меня, поскольку сами…

Он снова увидел ее такой, какой она запомнилась ему во время его последнего посещения Соколиного замка, — беззащитной, хрупкой, ранимой. Ему мучительно захотелось заботиться о ней, опекать ее. Он откашлялся, но голос все равно прозвучал предательски хрипло:

— Да. Я понимаю. Вы правильно угадали, в детстве у нас было много общего. Я тоже знаю, что такое одиночество.

Арабелла обернулась к нему через плечо, и в ее глазах появилось выражение, от которого его чувства пришли в смятение. Едва сознавая, что делает, он взял ее руку и прижал к губам. Она потупилась, чтобы ничем не выдать своего удовольствия, мягко высвободила руку и пробормотала:

— Я боюсь, что отец потеряет терпение. Было очень любезно с вашей стороны показать мне картины.

Как завороженный, он смотрел, как Арабелла величавой поступью принцессы направилась вдоль галереи. В самом конце она обернулась, решив, что непременно сменит ковер и избавится от половины этих старомодных полотен. А Ричард, поймав ее взгляд, счел себя последним предателем. Здесь повсюду витал образ черноволосой румяной девочки, с которой он играл в прятки или в другие изобретенные ею захватывающие игры, которые скрашивали ему длинные зимние вечера, звучал ее веселый грудной смех. Его одиночество кончилось, когда появилась Кейт.

Загрузка...